CC BY
33КРУПНЫЙ БИЗНЕС И ВЛАСТЬ В МАЛОМ РОССИЙСКОМ ГОРОДЕ: ДОЛЖНИК, БЛАГОДЕТЕЛЬ, ПАРТНЕР?
Чирикова А. Е.
доктор социологических наук, главный научный сотрудник, Институт социологии ФНИСЦ РАН, Москва, Россия E-mail: [email protected]
Ледяев В. Г.
доктор философских наук, профессор, НИУ «Высшая школа экономики», Москва, Россия E-mail: [email protected]
Аннотация. В статье рассматриваются взаимоотношения крупного бизнеса и власти в городской политике на примере трех малых городов Пермского края. Эмпирическое исследование в двух малых городах (Х и Y) проводилось в два этапа c интервалом в восемь лет. В городе G исследование проводилось в 2020 г. Два города (Х и G) являются моногородами. Использовался метод интервью с ключевыми фигурами бизнеса и власти (всего 68 интервью).
Исследование показало, что участие/неучастие крупного бизнеса в местной политике во многом определяется характером отношений, складывающихся между главой города (района) и крупным бизнесом. При этом роль градообразующих предприятий в социальном и политическом пространстве моногородов является фактором, во многом определяющим и конфигурацию наиболее влиятельных акторов в локальном сообществе, и характер их взаимоотношений, и эффективность управления. Ситуация в городе G свидетельствует о том, что участие крупного бизнеса в городском развитии дает ему стратегические преимущества и увеличивает его репутационный потенциал. Основное
условие участия бизнеса в политике — наличие людей в руководстве градообразующего предприятия со стратегическим мышлением и идентифицирующих себя с городом.
Ключевые слова: крупный бизнес; муниципальная власть; глава города; моногород; городская политика; лидерство.
LARGE BUSINESS AND POWER IN A SMALL RUSSIAN TOWN: DEBTOR, WELL-WISHER, PARTNER?
Chirikova A. E.
Doctor of Sociology, Chief Researcher,
Institute of Sociology of FCTAS RAS,
Moscow, Russia
E-mail: [email protected]
Ledyaev V. G.
Doctor of Philosophy, Professor, HSE University, Moscow, Russia
E-mail: [email protected]
Abstract. The article examines the relationship between big business and government in urban politics on the example of three small towns in the Perm Krai. An empirical study in 2 small towns (X and Y) was carried out in 2 stages with an interval of 8 years. In G, the study was conducted in 2020. Two cities (X and G) are monotowns. The method of interviews with key business and government figures was used (68 interviews in total).
The study showed that the participation/non-participation of big business in local politics is largely determined by the nature of the relationship between the head of the town (district) and big business. At the same time, the role of city-forming enterprises in the social and political space of single- i ndustry towns is a factor that largely determines the configuration of
the most influential actors in the local community, the nature of their relationships, and management efficiency. The political process in G shows that the participation of big business in urban development gives it strategic advantages and increases its reputation potential. The main condition for the participation of business in politics is the presence of people in the leadership of the city-forming enterprise with strategic thinking and identifying themselves with the local community.
Keywords: big business; municipal government; mayor; monotown; urban politics; leadership.
Введение
Роль крупного бизнеса и его взаимоотношения с акторами публичного сектора является едва ли не центральными сюжетами в объяснении структуры власти в городском сообществе, без которых невозможно понимание властных отношений на локальном уровне и многих важнейших аспектов городской политики. Место и роль бизнеса в локальной политической системе всегда находились в центре внимания исследователей и в классических исследованиях власти в городских сообществах, начатых Ф. Хантером [Hunter, 1953] и Р. Далем [Dahl, 1961], и получивших широкое распространение в современных исследованиях городских режимов. В ранних исследованиях американских социологов именно бизнес обычно занимал центральное место в структуре власти в локальном сообществе; в современных моделях исследования власти в локальных сообществах крупному бизнесу обычно отводится главная роль в формировании «машин роста» и городских режимов развития [Davies, Imbroscio, 2009; Mossberger, 2009; Ледяев, 2012].
В настоящее время большинство исследователей считают, что, несмотря на тенденции к возрастанию влияния крупного бизнеса, ключевую роль в решении вопросов развития города по-прежнему играют местные политики и чиновники. Хотя глобализация и переход к управлению, в котором активно участвуют акторы из разных секторов общества (governance),
повышают властный потенциал бизнеса, а выступающие за экономический рост городские коалиции становятся всё более значимым фактором городской политики, они не играют доминирующей роли, как в США; бизнес участвует в них, но по-прежнему главенствующее место занимает публичная власть [Harding, 1999; Mossberger, Stoker, 2001; Ледяев, 2012: 393-417].
В российской политической науке и социологии изучение власти и роли крупного бизнеса в локальной политике не имеет столь глубоких традиций. При этом сама тема «бизнес и власть», по известным причинам, обозначилась относительно недавно.
В 1990-х гг. ослабление и децентрализация государственной власти привели к появлению местной и региональной политики. Именно тогда появились влиятельные и относительно самостоятельные крупные бизнес-акторы, обладающие значительными экономическими, социальными, информационными и символическими ресурсами. Они заложили основы для складывания реального политического пространства субнационального уровня с его неопределенностью и борьбой за власть и влияние.
Динамика локальных политических процессов в последние десятилетия была неоднозначной и противоречивой. В результате строительства «вертикали власти» и начавшегося в «нулевые» годы расширения присутствия государства во всех сферах жизнедеятельности социума бизнес вновь оказался на вторых ролях. Многочисленные попытки реконфигурировать локальное политическое пространство с помощью институциональных реформ и инноваций в системе местного самоуправления повлияли на положение бизнеса в иерархии наиболее влиятельных акторов и его взаимоотношениях с новыми влиятельными фигурами в городской политике. Институциональные новации поставили перед исследователями ряд важных вопросов: Какую роль в локальной политике играют крупные бизнес-акторы, каков их потенциал влияния? Какие факторы его обусловливают? Насколько крупный бизнес политически мобилизован? В каких формах осуществляется его взаимодействие с местными политиками и чиновниками? Эти и другие вопросы определяют исследовательскую повестку темы «крупный бизнес и власть в российском локальном сообществе».
Академический интерес к теме начал обозначаться с середины 1990-х гг., когда российские исследователи активно включились в изучение власти на региональном уровне [Россия регионов, 2000; Лапина, Чирикова, 1999; Зубаревич, 2005; Зудин, 2005; Федерализм и централизация, 2008; Чирикова, 2010; Gel'man, Ryzhenkov, 2011; Sharafutdinova, Turovsky, 2017; Быстрова и др., 2020]. В последние десятилетия объектом исследования политологов и социологов становятся также властные практики в городских сообществах [Сельцер, 2006; Гельман, 2010; Пустовойт, 2014; Чирикова, Ледяев, 2017]; при этом специальное внимание начинает уделяться крупному бизнесу и его положению в локальных режимах [Тев, 2008; Витковская, Рябова, 2011; Чирикова, Ледяев, 2017; Моисеев и др., 2019.].
Однако уровень изученности темы остается явно недостаточным: зарубежный опыт остается не до конца востребованным; исследования редко опираются на интервью с наиболее влиятельными акторами (которые резонно считаются наиболее важным каналом получения информации о властных практиках) и обычно ограничены отдельными локальными сообществам. Наше исследование призвано восполнить этот пробел.
Теоретические основания
Теоретической основой исследования выступает теория городских режимов, ставшая в настоящее время востребованной не только в американской политической науке и социологии, но и в европейской, в том числе в постсоциалистических странах [Davies, Imbroscio, 2009; Stone, 2017]. Популярность теории связана с тем, что ей удалось преодолеть недостатки более ранних подходов к изучению власти в городских сообществах; при этом она во многом сохранила традиционную проблематику, сосредоточив фокус исследования на конфигурациях акторов и их взаимоотношениях между собой, возможностях и трудностях формирования правящих коалиций.
Идея коалиционной природы власти в городских сообществах отражает ограниченные возможности местных политиков и чиновников контролировать материальные и другие важные
ресурсы, многие из которых находятся в руках акторов частного сектора. Необходимость кооперации усиливается растущей сложностью политических процессов, затрудняющей возможность их контроля институтами муниципальной власти.
Городской режим представляет собой относительно устойчивую коалицию акторов, управляющую локальным сообществом. Описывая правящие коалиции в американских городах, исследователи обычно отводят центральное место бизнесу, поскольку от него зависит экономическое развитие города, он контролирует важные политические ресурсы и практически всегда присутствует на политической сцене; при этом объяснение его ведущей роли в городской политике не сводится к его включенности в те или иные аспекты политической жизни города, а строится на основе учета его совокупного влияния на важнейшие аспекты политики; в то же время политики могут «председательствовать, но не править».
Данные и метод
Исследование проводилось в трех городах Пермского края. Мы понимаем, что метод сравнения кейсов (comparable-cases method) имеет ограничения и позволяет делать только частичные генерализации. Однако он, как подчеркивает А. Лейпхарт, полезен как первый шаг, поскольку помогает очертить проблематику, сформулировать гипотезы, настроить инструментарий, выделить проблемы и трудности исследования и сформулировать предварительные выводы [Lijphart, 1975: 172]. Мы также понимаем, что не можем претендовать на выстраивание какой-то цельной типологии паттернов взаимодействия крупного бизнеса и власти в российских городах, поскольку для этого требуется проведение исследований в значительном числе локальных сообществ, как это делали в свое время Дж. Уолтон, Т. Кларк, К. Гилберт и другие исследователи локальных сообществ. Но наше исследование подготавливает почву для более масштабных (репрезентативных) исследований и в этом его главное предназначение.
Почему интервью было выбрано в качестве основного исследовательского метода? Нам представляется, что именно
интервью с непосредственными участниками локальной политики могут дать наиболее полную информацию о властных практиках, взаимоотношениях акторов и механизмах взаимодействия, которые обычно скрыты от внешнего наблюдателя и не могут быть получены из других источников. Любые оценки действующих акторов, разумеется, отличаются субъективизмом, смягчить который нам удавалось за счет использования специальных технологий, позволяющих повысить надежность получаемой таким образом информации: построение системы провоцирующих вопросов, позволяющих перепроверять сообщаемую информацию, установление особого эмоционального контакта с респондентом, повышенное внимание к содержанию разговора, позволяющее снизить уровень контроля говорящего, привлечение к интервью фигур, непосредственно включенных в политические процессы и, одновременно, воспринимающие их как обычную повседневную практику.
Метод интервью позволяет рассматривать отношения крупного бизнеса и власти на микроуровне через взаимодействие отдельных акторов, вовлеченных/не вовлеченных в городскую политику. Это предполагает анализ взаимодействия конкретных субъектов не «в общем», а через изучение конкретного случая — кейса.
Исследование проводилось в два этапа (2010-2012 гг. и 2018-2020 гг.) с целью не только определить роль крупного бизнеса в городской политике, но и проследить динамику отношения крупного бизнеса к городской политике. Основной эмпирический материал был получен на базе 68 интервью в трех малых городах Пермского края. Два из них G) фактически являются моногородами; крупные бизнес-компании в них во многом определяют экономическое и политическое пространство. Третий город (X) не является моногородом, но в сильной степени зависит от крупных бизнес-компаний.
Интервьюируемыми были руководители законодательной и исполнительной власти во всех локальных сообществах, ряд их заместителей, депутаты местных легислатур, чиновники и работники аппарата исполнительной власти легислатур, руководители местной газеты и телевидения, руководители промышленных
предприятий и бизнесмены руководители и активисты местных партийных и общественных организаций, эксперты.
Город Х: от социальной политики к политическому участию
В период проведения первого этапа исследования в городе Х проживало 68 тыс. жителей. Крупный бизнес, согласно оценкам наших респондентов, занимал второе место в иерархии влияния — сразу после главы администрации города. Он представлен несколькими крупными предприятиями; наиболее значительной экономической структурой являлось предприятие известной иностранной фирмы. По мнению наших респондентов, компания обладала высоким потенциалом влияния и могла эффективно вмешиваться в локальный политический процесс в случае необходимости. В городе также действует филиал компании «Лукойл», который в период проведения первого этапа исследования фактически избегал участия в публичной политике. Его влияние на политику в городе проявлялось в основном во время выборных компаний в форме финансовой поддержки тех или иных кандидатов. В городской Думе среди депутатов не было ни одного представителя крупных компаний. Реальная политика их практически не интересовала; свое влияние они осуществляли за счет других инструментов.
Как и в других локальных сообществах, в том числе за рубежом, важным ресурсом крупного бизнеса в городе Х являлась его достаточно высокая степень автономии, опирающаяся на возможности выбирать территорию своего нахождения и решать свои вопросы за пределами городского политического пространства. Это существенно ограничивало возможности местных властей проводить по отношению к нему жесткую политику. При этом степень зависимости властей от крупного бизнеса, по оценкам местной элиты, была весьма значительна, что и обеспечивало ему стабильное положение в локальном сообществе и фактически вынуждало власти выстраивать с ним относительно равноправные отношения. «Большому бизнесу в нашем городе в политике делать нечего. Они автономны... Они
мало зависят от города. Я думаю, что глава от крупных предприятий зависим больше, чем они от него. Он навредит себе, если будет в оппозиции к крупному бизнесу... он не может поставить их на колени. В данном случае он заложник», — считает депутат городской Думы.
Однако непосредственная включенность крупного бизнеса в локальную политику была относительно ограничена: судя по всему, крупный бизнес не связывал реализацию своих интересов с локальным политическим пространством. В частности, упомянутая выше иностранная фирма, хотя и довольно активно помогала городу в реализации крупных социальных проектов, предпочитала решать свои вопросы на региональном и даже федеральном уровнях. Наши респонденты были уверены, что руководство компании «может дотянуться даже до Кремля, а наш глава администрации этого сделать не может».
По своему потенциалу влияния крупный бизнес был вполне сопоставим по ресурсам с городской администрацией. От вложений крупного бизнеса в социальные проекты зависело социальное благополучие значительной части населения локального сообщества. Именно потому с крупным бизнесом был вынужден считаться глава города. Что касается непосредственной включенности крупного бизнеса в локальную политику, то оно было довольно ограниченным, а потому его прямое влияние на управленческие процессы в городе были существенно слабее, чем могло бы быть.
На момент проведения второго этапа исследования известная иностранная компания продолжала работать в городе и помогать ему в реализации социальных программ. Остался работать в районе и филиал «Лукойла». Но в городе сменился глава администрации, которому, в отличие от прежнего главы, не удалось выстроить партнерских отношений с компаниями. В результате их участие в реализации социальных проектов снизилось.
Одновременно на территории города Х всё более заметную роль стал играть глава района, который смог создать сильную команду и выстроил взаимовыгодные отношения с иностранной компанией. В результате она делегировала своего
сотрудника в Земское собрание. Это был первый политический шаг со стороны иностранной компании, и он был далеко не случайным.
Многие годы иностранная компания не интересовалась местной политикой и вдруг изменила свое отношение к власти. Причина подобной перемены — активность со стороны властных фигур и приглашение к участию в работе представительного органа: «Конечно, интерес проявила не иностранная компания, мы проявили интерес к их участию в местной политике»,— замечает председатель Земского собрания.
Другая причина — лояльность к главе района со стороны руководства этих двух компаний. «С иностранной компанией в городе были отношения «ты мне — я тебе». А с районом это не так. Они сотрудничают с нами из человеческого уважения. Есть добрый фон личных отношений, прежде всего к главе, они ему доверяют»,— убеждена заместитель главы района по социальным вопросам.
Свою версию участия крупной компании в работе Земского собрания дает начальник управления внутренней политики района: «Я объясняю это особыми отношениями компании с главой района. Сырье компания добывает в районе. Все их карьеры находятся там. Часть из них находится в поселении, главой которого в свое время был глава района. Он им открыл зеленую улицу. В результате они договорились. Это была хорошая договоренность, и компания поступила достаточно адекватно».
Самое развернутое объяснение участию иностранной компании в местной политике дает сам глава района: «Мы с компаниями живем дружно. Надо быть идиотом, чтобы с ними отношения испортить. Они ведут деятельность на нашей территории. Не исключено, что они просто подстраховываются. Мы с ними живем нормально. В принципе мы на них не садимся, при решении своих вопросов... Можете помочь — хорошо, не можете — значит, не можете».
Приход крупного бизнеса в местную власть потребовал определенных усилий со стороны руководителей представительной и исполнительной ветвей власти, и они эти усилия предприняли: «У нас образовалось вакантное место. Сначала
мы переговорили с возможным претендентом из иностранной компании. Насколько он готов или не готов избираться. Нам помогло то, что в компании поменялся руководитель. У него поменялись ориентиры. Однако принципы суверенитета и невмешательства в политику сохранились. Мы просто подхватили человека из компании, который являлся депутатом сельского поселения. Он шел от ЕР. И он смог избраться».
Представитель иностранной компании ведет себя в Земском собрании, по мнению начальника управления по внутренней политике в районе, вполне адекватно: «Он ведет себя очень корректно, не вмешивается в процессы, если этого не требует ситуация. Интересы своего округа он защищает, но если видит, что интересы обозначены, не вмешивается».
Таким образом, на примере данного кейса можно говорить о том, что участие/неучастие крупного бизнеса в местной политике во многом определяется характером отношений, складывающихся между главой города (района) и крупным бизнесом. В том случае, если представители крупного бизнеса фиксируют эффективность и адекватность управления своей территорией, они могут отказаться от принципа неучастия в политике. Иногда это происходит по инициативе местной власти, ведь реальной заинтересованности крупного бизнеса в городской политике традиционно не наблюдается.
Город У: градообразующее предприятие занято своими экономическими проблемами
На первом этапе исследования нами было обнаружено, что конфигурация наиболее влиятельных акторов в моногороде заметно отличалась от тех, которые имели место в других исследованных нами городах [Чирикова, Ледяев, 2017]. По оценкам респондентов, в моногороде в 2012 г. было три примерно равных центра силы: руководство города, района и градообразующего предприятия. В этом «треугольнике власти» лидерство смещалось от одной вершины к другой. Наиболее влиятельным актором в моногороде являлся директор градообразующего предприятия. Это обуславливалось доминирующей ролью завода
в экономической и социальной жизни города. Отмечались и персональные качества директора, и наличие солидной группы депутатов в местных легислатурах, формально и неформально аффилированных с заводом. В этом плане включенность завода в локальный политический процесс была весьма высокой, что в целом соответствовало ситуации в общероссийском контексте в тот период [Филиппова, Рябова, 2018; Панов, 2019].
Три наиболее влиятельных городских актора имели разные наборы ресурсов и, соответственно, преимущественное влияние в разных сферах городской жизни. Кроме трех основных акторов, других сильных игроков не было. Представительные институты в городе — местные легислатуры, партийные и общественные организации были акторами второго уровня влияния.
Взаимоотношения между акторами в моногороде были вполне традиционными. Городская дума обычно не ссорилась с администрацией. В ней имелась группа депутатов, представляющих градообразующее предприятие; но поскольку между руководством города и предприятием в момент исследования имели место вполне лояльные (коалиционные) отношения, серьезных трений не возникало.
Отношения между градообразующим предприятием и властью носили коалиционный характер. Они играли важную роль в политико-управленческой жизни города и во многом определяли повестку, приоритеты и перспективы развития локального сообщества; к этому «тандему» примыкал местный бизнес, заинтересованный в кооперации с обоими главными субъектами.
В 2020 г., на момент проведения второго этапа исследования, ситуация в городе Y претерпела существенные изменения. Их основные причины: изменение ресурсного потенциала градообразующего предприятия и его включенности в городскую политику, реформа власти или институциональные изменения, смена высших руководителей города (городского округа) и приход к власти сильных и ярких лидеров.
Потеря ресурсной базы градообразующего предприятия и ослабление его политической роли было, по нашему мнению, наиболее сильным фактором, повлекшим за собой и другие изменения. «Политическое влияние завода на территорию резко
упало... И это главная трансформация, которая произошла»,— констатирует глава городского округа.
Снижение роли завода в локальной политике обусловлено как объективными обстоятельствами, так и субъективными факторами. Председатель профкома завода считает, что не была вовремя проведена его модернизация: «Был упущен период, когда эту модернизацию надо было делать. Завод постепенно шел к положению неконкурентности на рынке».
Другим фактором, вызвавшим ослабление политического влияния завода, стало изменение отношения собственников и менеджмента завода к локальной политике: собственники завода взяли курс на снижение уровня участия завода в локальной политике («Это бизнес, который исходит из своих интересов»). Если ранее у заводского начальства были политические амбиции, то теперь всё, что нужно заводу, — это стабильность политической ситуации: «Новому директору город не интересен. Перед ним стоят экономические задачи и только» (заместитель главы городского округа по социальным вопросам).
Можно ли предположить, что в будущем завод восстановит ведущую роль в общественно-политической жизни города? На наш взгляд, это маловероятно. Маловероятно и изменение позиции руководства завода относительно включенности в локальную политику. Политическая составляющая в деятельности градообразующих предприятий по-видимому имеет вторичный характер [Витковская, Рябова, 2011: 81]. Снижение экономической и политической роли завода повлекло за собой и другие изменения в структуре локальной власти. Наиболее существенное заключается в том, что структура власти стала более типичной для современного малого города, где обычно наиболее влиятельными акторами являются руководители муниципальной власти [Чирикова, Ледяев, 2017].
Итак, сравнение современной ситуации в моногороде с той, что имела место восемь лет назад, показало, что за истекший период произошли довольно значительные изменения во взаимоотношениях между властью и градообразующим предприятием. Это повлияло и на конфигурацию наиболее влиятельных акторов, и на содержание локального политического дискурса.
В результате в городе сформировался новый расклад сил в локальной элите. Если ранее в городском политическом пространстве было три примерно равных центра влияния, представленных руководством города, района и градообразующего предприятия, то в настоящее время в городе нет серьезной политической конкуренции и можно говорить о формировании сравнительно гомогенной локальной элиты, ядро которой фактически образует единую команду.
Но самым главным результатом ухода градообразующего предприятия из политического пространства города является то, что его место попыталась занять региональная власть, и пока не ясно, в какой мере ей это удалось. Потеряв стратегического и ресурсного игрока в городе, местная власть вынуждена была ориентироваться на власть региональную, которая взяла на себя роль стратегического помощника в развитии города. Именно региональная власть, вместе с главой, подыскивает городу инвесторов, помогает в развитии предпринимательских проектов, связанных со свободной экономической зоной (ТОСЭР). Определенная часть локальной элиты верит в возможности ТОСЭР стать драйвером развития города, хотя и признает, что «это не быстрый процесс с неясными пока перспективами».
Город в: градообразующее предприятие — активный игрок на поле городской политики
Данный кейс в известном смысле является альтернативным Y; он убедительно показывает, что участие крупного бизнеса в политической жизни города может преображать его жизнь даже более заметно, чем региональная власть, взявшая на себя роль стратегического игрока в городе.
Городской округ G в отличие от городского округа Y не имеет формального статуса моногорода. Причина — наличие не одного, а двух градообразующих предприятий, оба химического профиля. На одном из них (М) работает 2500 человек, оно активно развивается и именно с ним локальные элиты и население связывают позитивные перемены в будущем.
Второе предприятие (К) не столь велико, на нем работает около 1200 человек, и оно участвует в городской политике «по возможностям». Предприятие взаимодействует с властями, реализуя ряд социальных проектов; в ответ на это власти идут на некоторые уступки компании, помогая ей разрешать конфликтные ситуации с некоторыми структурами города. Однако заметной роли, кроме участия в социальных проектах, это предприятие не играет.
По оценкам элит, благодаря заинтересованному участию в развитии города данное предприятие символизирует устойчивое будущее, в котором никто из респондентов не сомневается. Эта символическая роль предприятия в развитии города является не менее важной, нежели его экономический потенциал.
Участие градообразующего предприятия в городской политике, помощь в реализации социальных проектов в городе позволяют говорить об определяющей роли предприятия в городском пространстве. Известный в городе бизнесмен убежден, что город живет и развивается благодаря компании М: «Способ выживания моего бизнеса, и не только моего — это компания М. И директора компании, и председателя совета директоров уважают, это не вопрос. Если сегодня будут выборы, народ за них проголосует. Это точно».
О ключевой роли первых лиц компании в реализации городской политики говорят и другие представители локальной элиты: «Фигура председателя совета директоров компании М в городе является ключевой. Генеральный директор, председатель совета директоров — это очень заметные и влиятельные фигуры в городе. Директор компании, это человек, которому на данный момент замены нет. Нет людей с таким масштабом мышления», — считает главный редактор местной газеты.
Председатель думы, работающий в компании, также убежден, что генерального директора и председателя совета директоров в городской политике заменить некем: «Все в городе работает благодаря председателю совета директоров, кто бы какую позицию ни занимал во власти. Цепочка работает, но все тонкие связи завязаны на нем».
Тем не менее, как показывают оценки представителей локальной элиты, ожидаемого явного доминирования и подчинения более слабого в ресурсном отношении субъекта более сильным в реальности не наблюдается. Скорее взаимодействия между ними строятся на принципах партнерства, в основе которого лежат взаимные договоренности: «У нас нет принципа во взаимодействии с властью «знай свое место». У нас с главой отношения партнерские. Когда человек становится главой, у него появляется представление о своей значимости. Разве таким человеком может вертеть и управлять, кто хочет? Нет»,— убежден председатель думы городского округа и одновременно начальник отдела кадров компании М.
Важно, что модель партнерства во взаимодействии компании и муниципальной власти сложилась далеко не автоматически. Ещё 10 лет назад отношения были конфликтными: «Всего 10 лет назад отношения между М и властью складывались не очень хорошо... Во власть пришел человек, которому не хватало нескольких месяцев до муниципального стажа, чтобы получить соответствующую пенсию. Понятно, что отношения с М были не очень. Шла подпольная война, которая негативно сказывалась на всем»,— вспоминает главный редактор местной газеты.
Противостояние властей и градообразующей компании сопровождалось конфронтацией внутри команды администрации города, что только усугубляло положение. В 2012 г. ситуация начала резко меняться. Местную власть возглавил человек из компании М, занимавший в ней должность кадровика. Он отличался инициативностью, одним из первых в Пермском крае приступил к созданию городского округа, тесно сотрудничал с компанией М. Основой для построения новых отношений было не только доверие к новому главе со стороны локальных элит, но и тот факт, что двум главным субъектам городской политики удалось выработать согласованную стратегию городского развития. Вновь пришедший глава городского поселения пригласил в свою команду сити-менеджера, который после его ухода в Земское собрание, а потом на руководящую должность в краевой администрации, занял его место.
Сформированная несколько лет назад модель партнерства в отношениях компании и местной власти сегодня обрела вполне ясные черты, и большинство представителей элитного корпуса настаивают: открытого давления компании на муниципальную власть нет. Последовательно эту точку зрения защищает местный предприниматель, хорошо известный в городе: «Я думаю, что власть и градообразующее предприятие действуют совместно. Свои интересы вопреки всему люди из компании не продвигают, пользуясь тем, что они — завод гигант. Я думаю, что у них взаимодействие... Такому большому заводу давить на власть в городе незачем. Силы несопоставимы».
Согласна с этой оценкой и пресс-секретарь главы городского поселения: «Компания не забывает согласовать свое видение с администрацией. У нас налажен диалог. Компания ничего не навязывает главе. Нет такого: мы хотим, так и будет. Они советуются между собой».
Глава города, в свою очередь, также убежден, что компании в лице её руководителей, и прежде всего председателя совета директоров и депутата Земского собрания, не надо прибегать к давлению, поскольку, он уверен, руководство компании не приемлет таких отношений, а у него и компании сформировалось общее видение будущего города. Достигнутые договоренности закрепляются умением обеих сторон находить компромиссы: «Председатель совета директоров влияет на принятие каких-то решений, но он влияет на них в рамках наших совместных договоренностей. Мы под ковром не бьемся. У нас хоть и добрые отношения, но качество проектов превыше всего. И сроки тоже. Я никогда просто так ничего не откладываю. Мы всегда ищем компромиссные пути».
Отсутствие серьезных конфликтов между муниципальной властью и компанией во многом обусловлено и тем обстоятельством, что представительная власть в городе фактически отдана руководителям компании: «Компания Мучаствует в городской политике и в городских политических процессах. Той и другой стороне по сути и договариваться не о чем, они просто идут нога в ногу. У нас с компанией одна команда», — не сомневается начальник отдела внутренней политики администрации городского округа.
Со своей стороны, председатель совета директоров не афиширует свое лидерство в городе, хотя все отлично понимают, что именно он принимает решения о финансовой помощи городу, особенно о финансировании социальных проектов, что в глазах локальной элиты «делает его важной фигурой, может быть, важнее главы».
Внешне демонстрируемое партнерство, разумеется, не означает, что партнеры равноправны и между ними нет неформальной субординации. Очевидно, что ведущей в данном тандеме выступает компания. Открытые конфликты между ними сегодня практически исключены, поскольку городским властям нет резона ссориться с предприятием. При этом выгоды получают обе стороны: «Взаимодействие у них есть. Конфликтов нет. Они договариваются. Понятно, что М как старший брат. Вступать с ним в конфликт не стоит. Овчинка выделки не стоит. И это все хорошо понимают, хотя об этом не говорят», — напоминает главный редактор местной газеты. «Многое в городе зависит от председателя совета директоров. Не следует об этом забывать. Но и не стоит думать, что партнерская модель отношений — это только благотворительность с его стороны. Эти отношения взаимовыгодные, это точно»,— считает начальник отдела внутренней политики администрации городского округа.
В своем интервью председатель совета директоров М не отрицал того факта, что участие в городской политике — это не просто жест доброй воли. Это прежде всего стратегия наращивания мощи компании. Заботясь о городе, он фактически создает приемлемые условия жизни для своих работников, которые будут приносить прибыли компании.
Начав помогать городу, он и генеральный директор вскоре убедились в том, что только ресурсов компании недостаточно, чтобы реализовать все нужные проекты. «Когда я ещё депутатом не был, мы с генеральным директором многими вопросами стали заниматься. Ездили, смотрели, создавали программы по городу, по району. Стали понимать, что нужно больше полномочий, чтобы делать более серьезные дела». Поэтому был сделан следующий шаг — они избираются депутатами Земского собрания края, чтобы привлекать в город дополнительные ресурсы.
Это им удается. «Мы понимали, что создать солнечное царство в городе под названием «Компания М» — это утопия. У нас работают высококлассные специалисты, и они должны жить в достойной среде. Это можно создать, имея некоторые рычаги влияния. Пришлось идти в Земское собрание края. И мы вместе с коллегой — генеральным директором — начали работать депутатами. В этом тоже была сила нашего успеха, что два депутата на территории с одинаковыми интересами во всем».
Таким образом, развитие городского пространства стало осуществляться при поддержке двух стратегических лидеров, которые мобилизовали для этого дополнительные ресурсы, воспользовавшись своим политическим влиянием.
Данный кейс подтверждает известный тезис: «персона имеет значение». Не возглавь управление городом в 2012 г. сильный лидер, город С скорее всего имел бы иную траекторию развития. Нельзя сбрасывать со счетов и тот факт, что градообразующая компания и её руководители поверили в искренность устремлений молодого главы сделать город лучше, начав с ним сотрудничать. Пришедший позднее новый глава города продолжил начатую предшественником линию, выстроил модель партнерских отношений с ключевыми игроками на градообразующем предприятии, чем обеспечил дальнейшее поступательное движение города вперед. Безусловно, если бы у градообразующей компании не было заинтересованности в развитии города, никакие коммуникативные способности не спасли бы ситуацию. Необходимость развивать свой бизнес, где людские ресурсы являются важной составляющей, во многом предопределили стратегию городского развития. Тем не менее этот процесс мог бы идти гораздо более болезненно и сопровождаться скрытыми и открытыми конфликтами, если бы лидеры не смогли договориться. Вывод, который очевиден: согласованность действий лидеров разного уровня есть залог успеха в развитии города в будущем.
Исследование показывает, что участие крупного бизнеса в развитии города дает ему стратегические преимущества и увеличивает его репутационный потенциал. Город получает дополнительные ресурсы для развития, продвижение своих проектов
с помощью стратегических лидеров, стабильный социальный фон. Оба заинтересованных игрока на поле городской политики получают преимущества, когда способны выработать партнерскую модель взаимодействия, а крупный бизнес имеет явные экономические выгоды.
Заключение: вариативность сохраняется
Рассмотренные три кейса, разумеется, не позволяют делать сколько-нибудь широких генерализаций. Однако некоторые предварительные выводы могут быть сделаны.
Пример городов Y и G подтверждает тезис о том, что роль градообразующих предприятий в социальном и политическом пространстве моногородов является фактором, во многом определяющим и конфигурацию наиболее влиятельных акторов в локальном сообществе, и характер их взаимоотношений, и эффективность управления.
Как показывают результаты второго этапа исследования, в городе Y включенность градообразующего предприятия в локальную политику с момента проведения первого этапа заметно снизились. В городе G наблюдается обратная тенденция. Во многом поэтому наши респонденты в этом городе гораздо более оптимистично оценивают перспективы его развития, полагаясь на помощь градообразующего предприятия. Дело не только и не столько в экономических ресурсах, сколько в позиции директорского корпуса, согласного или несогласного включаться в городскую политику и помогать городу, используя свои финансовые ресурсы и социальный капитал. Данный вариант развития становится вероятным, если во главе градообразующего предприятия стоят люди со стратегическим мышлением и идентифицирующие себя с городом, а муниципальные лидеры обладают способностью и умениями выстраивать стабильные отношения и с бизнесом, и с населением, и с региональными властями.
В городе Y уход градообразующего предприятия из локального политического пространства привел к формированию новой конфигурации властных акторов. В этом городе центром
власти и влияния становится руководитель муниципального образования. Единство локального политического класса и наличие в руках команды главы города достаточных властных ресурсов и возможностей реализовать свои управленческие цели, с одной стороны, создает потенциал эффективного управления территорией. С другой стороны, отсутствие политической конкуренции может стать фактором, тормозящим развитие городского округа.
В целом руководство города Y справляется со своими обязанностями, что подтверждают положительные оценки деятельности местных властей представителями локальной и региональной элит. Отсюда вывод: даже при отсутствии серьезной поддержки руководства муниципальных образований со стороны крупного бизнеса, город может сравнительно успешно решать проблемы. Особенно в том случае, если на роль стратегического партнера претендует региональная власть, которая активно помогает городу.
Почему в разных городах обозначились разные векторы включенности крупного бизнеса в локальный политический процесс? Решение собственников и управляющих предприятиями об участии/неучастии зависит от многих обстоятельств, прежде всего от экономического и финансового положения предприятия. Но многое, как показали три изученных нами кейса, определяют исключительно личностные качества и стратегические установки директорского корпуса. Исследование показало, что основным условием участия компании в городской политике является наличие людей в руководстве градообразующего предприятия со стратегическим мышлением и идентифицирующих себя с городом. Поэтому вариативность участия крупного бизнеса в локальной политике, по-видимому, сохранится, как сохранится и необходимость его изучения.
Список литературы
Витковская Т., Рябова О. Моногорода Среднего Урала: локальные элиты и политические процессы. Екатеринбург: РИО УРО РАН, 2011. 259 с.
Гельман В. Власть, управление и локальные режимы в России // Неприкосновенный запас. 2010. № 2 (70). C. 53-62.
Зубаревич Н. В. Крупный бизнес в регионах России: территориальные стратегии развития и социальные интересы. М.: Поматур, 2005. 102 с.
Зудин А. Ю. Взаимоотношения крупного бизнеса и власти при
B. Путине и их влияние на ситуацию в российских регионах // Региональная элита в современной России / Отв. ред. Я. Фрух-тманн. М.: Фонд «Либеральная миссия», 2005. С. 37-64.
Лапина Н. Ю., Чирикова А. Е. Региональные элиты в РФ: модели поведения и политические ориентации. М.: ИНИОН, 1999. 192 с.
Ледяев В. Г. Социология власти. Теория и опыт исследования власти в городских сообществах. М.: Издательский дом ВШЭ, 2012. 472 с.
Моисеев В. В., Ницевич В. Ф., Судоргин О. А. Взаимодействие власти и бизнеса в России // Управление. 2019. Т. 7, № 1.
C. 77-85. DOI: 10.26425/2309-3633-2019-1-77-85.
Панов П. В. Городские думы малых и средних городов Свердловской области: потенциал автономии в отношениях с главой города // Вестник Пермского федерального исследовательского центра. 2019. № 3. С. 95-107. DOI: 10.7242/2658-705X/2019.3.10.
Пустовойт Ю. А. Городские политические режимы: координация внутриэлитного взаимодействия в крупных индустриальных городах // Государственное управление. Электронный вестник. 2014. № 46. C. 85-106. URL: http://e-journal. spa.msu.ru/vestnik/item/44_2014pustovoit.htm.
Региональная политическая элита: бассейн рекрутирования и карьера / А. С. Быстрова, А. Б. Даугавет, А. В. Дука [и др.] // Власть и элиты. 2020. Т. 7, № 1. С. 76-122. DOI: 10.31119/ pe.2020.7.1.4.
Россия регионов: трансформация политических режимов / В. Авдонин, М. Бри, В. Гельман [и др.]; Общ. ред. В. Гельмана, С. Рыженкова, М. Бри. М.: Весь мир, 2000. 376 с.
Сельцер Д. Г. Взлеты и падения номенклатуры. Тамбов: Тамбов-полиграфиздат, 2006. 589 с.
Тев Д. Б. Владельцы и девелоперы недвижимости Калининграда: связи с властью и политические выгоды // Политическая наука. 2008. № 3. C. 175-193.
Федерализм и централизация / В. С. Мартьянов, М. С. Ильченко, М. А. Фадеичева [и др.]. Екатеринбург: Уральское отделение РАН, 2007. 373 с.
Филиппова Е. Ю., Рябова О. А. Градообразующие предприятия в политическом пространстве промышленных городов Урала: вариативность включенности / Е. Ю. Филиппова, О. А. Рябова // Вестник Пермского научного центра УрО РАН. 2018. № 4. С. 81-86. DOI: 10.7242/1998-2097/2018.4.11.
Чирикова А. Е. Региональные элиты России. М.: Аспект Пресс. 2010. 272 с.
Чирикова А. Е., Ледяев В. Г. Власть в малом российском городе. М.: Издательский Дом НИУ ВШЭ, 2017. 412 с. DOI: 10.17323/978-5-7598-1579-2.
Dahl R. Who governs? Democracy and power in American city. New Haven, CT: Yale University Press, 1961. vii + 355 p.
Davies J. S., Imbroscio D. L. Introduction: urban politics in the twenty-first century // Theories of urban politics. 2nd ed. / J. S. Davies, D. L. Imbroscio (eds). London: Sage, 2009. Р. 1-14.
Gel'man V., Ryzhenkov S. Local Regimes, Sub-national Governance and the "Power Vertical" in Contemporary Russia // Europe-Asia Studies. 2011. Vol. 63, № 3. PP. 449-465.
Harding A. Review Article: North American urban political economy, urban theory and Research // British journal of political science. 1999. Vol. 29, № 4. PP. 673-698.
Hunter F. Community power structure. A study of decision-makers. Chapel Hill, NC: University of North Carolina Press, 1953. 314 p.
Lijphart A. The comparable-cases strategy in comparative research // Comparative political studies. 1975. Vol. 8, № 2. PP. 178-193.
Mossberger K. Urban regime analysis // J. S. Davies, D. L. Imbroscio (eds). Theories of Urban Politics. 2nd ed. London: Sage, 2009. P. 40-54.
Mossberger K, Stoker G. The evolution of urban regime theory. The challenge of conceptualization // Urban affairs review. 2001. Vol. 36, № 6. P. 810-835. Sharafutdinova G., Turovsky R. The politics of federal transfers in Putin's Russia: regional competition, lobbying, and federal priorities // Post-Soviet Affairs. 2017. Vol. 33, № 2. PP. 161-175. Stone C. Trends in the study of urban politics: A paradigmatic view // Urban affairs review. 2017. Vol. 53, № 1. P. 3-39.
