CC BY
38
ИСТОРИЯ
А. А. Сафонов (Москва)
Круговая порука как институт местного управления и самоуправления в балканских провинциях Османской империи
В статье рассматривается один из основных османских административных институтов, способных гарантировать стратегическую лояльность дискриминируемого христианского большинства, - круговая порука. Проанализированы генезис и основные социальные функции круговой поруки в полиэтнич-ном и мультирелигиозном османском обществе Балкан. Ключевые слова: круговая порука, обычное право, Османская империя, межэтнические отношения, кровная месть.
Молодое Османское государство в XIV-XV вв. установило свое господство над более развитыми в экономическом, социальном и политическом отношении балканскими территориями. Однако первоначально османская власть базировалась преимущественно на военной силе с определенной, но не надежной поддержкой со стороны местных вассалов-христиан. В условиях намечающегося противостояния с католической коалицией во главе с Габсбургами Османское государство отчаянно нуждалось в институтах, способных гарантировать стратегическую лояльность дискриминируемого христианского большинства. Как показала история, османский опыт управления продемонстрировал чрезвычайную эффективность на Балканах: вплоть до 1912 г. империя оставалась доминирующей силой полуострова. В статье сделана попытка выделить один из основных османских административных институтов - круговую поруку. Основным материалом для анализа послужила документация местных органов власти XVII в., а также этнографические записи Нового и Новейшего времени.
Вначале стоит оговорить сам термин. По нашему определению, круговая порука - широко применявшийся в прошлом метод административного контроля над населением, при котором определенная
Работа выполнена в рамках проекта программы Президиума РАН «Этнические, конфессиональные, социокультурные компоненты идентичности славянских народов в Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европе: от раннего Нового времени до наших дней».
группа (этнос, локус, община, семья) несет перед властью, иными группами или отдельными лицами коллективную ответственность за поступки ее членов, а также за поступки иных лиц, совершенные на принадлежащей группе или «закрепленной» за группой территории. Круговая порука отнюдь не являлась исключительно балканским феноменом и была распространена во многих обществах различных эпох.
Для установления отношений круговой поруки важное значение имело принесение коллективной клятвы и устное поручительство -к е ф а л е т. Подавляющее большинство населения составляли неграмотные, не умевшие читать и подписывать акты, а потому устная клятва наделялась правовой силой благодаря своему религиозному значению. Клятва - болг./макед. порота, дадена дума, алб. беса (beja/ besa) - приносилась на предмете, представлявшем собой сакральную ценность. Так, в Кануне Лека Дукагини признавалась клятва на камне, на распятии и на евангелии1. Принесение общих клятв представителями разных религий было затруднительным, хотя на практике даже шариатским судом принималась клятва на евангелии2. Обычай предусматривал суровое осуждение лжесвидетелей не только за нарушение клятвы, но также за презрение к религиозным нормам3.
Коллективная ответственность распространялась не только на преступления, но также на займы и другие поступки. Не всегда группа осознавала преступления в качестве таковых (например, в случае нарушения религиозно-дискриминационных ограничений), но принуждалась к ответственности судом шариата и военно-полицейским аппаратом. С. Новакович приводит примеры коллективной ответственности села не только за преступления в общепринятом понимании этого слова, но также за «нападения» вурдалаков и прочей нечисти на территории общины4.
Было бы неверно называть круговую поруку корреальным обязательством в терминологии римского права, поскольку за преступление отвечал не каждый член группы, но весь коллектив. В османском обществе были известны и другие варианты поручительства - с индивидуальными поручителями (алб. дорзань, dorzane).
Генезис круговой поруки вызывает споры у историков и правоведов. Очевидно, что институт круговой поруки постепенно вытеснял уходящий в прошлое вместе с родовыми отношениями еще более архаичный институт кровной мести.
Кровная месть, по болгарскому обычному праву, применялась вплоть «до девятого колена»5. Личная вражда прослеживается в не-
которых документальных свидетельствах: Атанас Никола из Хрва-ти (Битольский р-н, 1640 г.) сжег башню Хаджи Хасана, в которой укрылись и старики, и дети, а затем убил и брата Хаджи Хасана6.
Опасность кровной мести была настолько велика, что стала одной из главных причин исламизации, поскольку принятие ислама позволяло предать забвению события христианского прошлого. Так, род Шутевцы из села Пожаране вел свое происхождение от трех братьев из Люмы, попавших под кровную месть, показательно принявших ислам, а затем убежавших в Полог и продолжавших жить в православной традиции7. Исмаиловцы из сел Пожаране и Калиште (Полог) также внешне «потурчились» с целью избежать кровной мести8. Это доказывает, что кровная месть сохраняла свое значение.
Коллективная уголовная ответственность за неизвестного преступника зафиксирована на славянской почве еще в таких значимых памятниках IX в., как «Ответы папы Николая на вопросы болгар» и «Закон судный людям»9. 143, 145 и 173-я статьи «Законника» Стефана Душана посвящены наказанию разбойников, причем устанавливается ответственность владельца села, откуда родом разбойники, и самого села10. Известен так наз. фун - сбор с общины денежного возмещения за неизвестного либо укрываемого преступника11. Безусловно, круговая порука была известна не только славянам, но и другим этносам. Албанский Канун Лека Дукагини приводит четкую формулировку: «Если в каком-либо месте кому-либо из путников причинят зло или ограбят его, отвечает и платит за повреждение село [в границах которого это произошло. - А. С.]»12.
Османы приняли и укрепили правоприменение круговой поруки. Причины этого Е. Грозданова видит в том, что коллективные права и ответственность сельских общин оказались совместимы с османской социально-экономической системой, оптимально соответствовали натуральным хозяйственным отношениям и были понятны полуко-
13
чевникам, у которых существовали схожие институты13.
Немалое значение имела и шариатская традиция. Исламское право признавало круговую поруку патриархальной семьи, оберегающей своих членов и отвечающей за их поступки. Так, при убийстве убийца «действует» от лица всей своей семьи, под которой подразумеваются мужчины, состоящие в родстве по мужской линии. Поэтому семья жертвы вправе воспользоваться либо возмездием (кровной местью), либо денежным возмещением (круговой порукой), либо прощением семьи преступника.
В османском праве круговая порука проявлялась прежде всего в виде денежной компенсации пострадавшим и государству, взыскиваемой в качестве штрафа за преступление. Нормы уголовной ответственности не зафиксировано.
Таким образом, истцом мог быть лишь пострадавший или его наследники, по иску в уголовном отношении отвечал виновник, а в денежном отношении - акылет виновного (родственники, реже коллеги по цеховой корпорации) и, при особых обстоятельствах, село, квартал или иной собственник земли, на которой произошло данное преступление. На практике за убийство часто страдали старейшины обвиняемого села, которые сами могли быть убиты14.
Традиционный механизм улаживания бытового конфликта подразумевал, что пострадавший обращался с жалобой к старейшине (в некоторых случаях - к священнослужителю), тот находил виновного, созывал старших представителей сторон, и они вместе устанавливали размер возмещения, которое выплачивала вся община виновного15.
Основной причиной существования круговой поруки следует признать то обстоятельство, что функционирование аграрного общества требует согласия и взаимопомощи всех членов производящего коллектива.
Круговая порука является правовым отражением «силы общего поступка», затрагивавшей как правовые вопросы, так и любые изменения религиозного и/или налогового статуса, миграции, перемену основного промысла и др.
Традиционализм общества и патерналистское отношение к нему со стороны государства сковывали рамки индивидуального поступка. Для многих людей было мучительно тяжело идти против собственной общины. Человек, отрекшийся от сообщинников, обрекал себя на психологическую травму. Индивидуальный поступок (например, переход в ислам) мог бросить тень на всю семью. Подобные «запятнанные» семьи назывались суратсазы (тур. «безобразные, бесчестные»), они были париями, и хотя могли принимать участие в собраниях, их голос не учитывался16. Таким образом, круговая порука не только была навязываема государством «сверху», но базировалась на силе общего суждения и поступка «снизу».
При этом отметим, что, с точки зрения конкретного общинника, круговая порука рассматривалась негативно. В частности, бытовала показательная пословица: «если у тебя слишком много времени - выступай свидетелем, если денег - становись поручителем»17. Поэто-
му поручителями старались выступать лишь по родству, по дружбе либо в рамках какой-либо сделки18.
Рассмотрим основные социальные функции круговой поруки.
Поскольку в основе любой социально-правовой системы лежит принцип обеспечения безопасности ее членов, то в качестве наиболее важной и очевидной функции круговой поруки выступала борьба с преступностью.
Первоначально данную функцию выполнял предшествующий институт кровной мести, однако в ходе развития социально-правовых отношений османское государство присвоило себе исключительное право на применение насилия и включило уголовный процесс в ведение шариатского суда, тогда как на общину была возложена обязанность поиска и приведения на суд обвиняемых. Не будем забывать, что выдача преступников служила одним из наиболее важных доказательств лояльности властям и означала практическое признание османского права.
Так, благодаря круговой поруке судебные приставы обычно не предпринимали обреченных на неудачу попыток поимки преступников, но ожидали, когда под давлением властей преступники будут выданы местным населением.
Крайней формой круговой поруки было взятие заложников. Так, для поимки Николы Даича из Враньевцев (1647 г.) власти взяли в заложники двадцать местных жителей19. Отец гайдука Крсте из Сухо-Грло (Битольский р-н) был схвачен в 1622 г., когда никто из односельчан не поручился перед властями за поимку гайдука20. Вероятно, заложников брали не только власти, но и сами гайдуки.
На заложников оказывалось разного рода давление, направленное на унижение достоинства, причем не только личности заложника, но и всей группы, к которой заложник принадлежал. Благодаря этому удерживающие стремились оказать психологическое воздействие на противника, избавиться от собственного страха перед ним, почувствовать свое превосходство и, в конечном счете, лишить противника поддержки общины благодаря публичному унижению.
В целях борьбы с преступностью власти нотариально оформляли материальное обязательство коллектива привести отдельных членов коллектива на шариатский суд в случае выдвижения обвинения, что являлось ранним предшественником освобождения под залог в современном уголовно-процессуальном законодательстве. Хотя большинство документов отражают стандартные гарантии членов группы либо друг за друга, либо в отношении конкретного лица, на-
21
пример, сельского священника21, в некоторых случаях группа заранее отказывалась от материального поручительства за разбойника или изгоя и даже обещала его насильственную выдачу властям22.
Интересен случай, когда мусульманин Мехмед сын Абдуллаха гарантировал появление на суде христианина Пейо, «бывшего разбойника, но не убийцы»23. Это демонстрирует, что новообращенные мусульмане сохраняли прежние связи с христианской группой, и эти связи были настолько крепки, что побуждали брать на себя ответственность за лиц с явно криминальным прошлым.
Помимо выдачи преступников, на группу возлагались обязательства выплат кровного возмещения (болг./макед. кровнина/вражда, алб. gjoba, осм. дsr-i diyet / dem-u diyet) жертве или его семье в том случае, если преступник не был схвачен или выдан шариатскому суду. В христианских группах известен также институт коллективного публичного проклятия (анафемы) отсутствующего или неизвестного преступника. Поскольку группа несла ущерб от тайного преступления, в обычном праве появились примечательные нормы классификации наказаний по степени публичности совершенного преступления. Так, убийство, произошедшее непосредственно в селе, считалось менее опасным, чем совершенное в поле, поскольку преступник с меньшей вероятностью мог избежать поимки и наказания24.
Муфтий Хамза Ахмед Кемаль-паша-заде в 1581 г. дал подробные комментарии, позволяющие прояснить ряд юридических деталей. Жители села несли кровную ответственность только тогда, когда убийство было совершено на расстоянии слышимости крика. Кемаль-паша-заде пояснял, что обязательство кровного возмещения являлось частным случаем нормы, по которой ответственность за поимку преступника нес владелец земли или помещения - места
25
преступления25.
Обратной стороной этой нормы стало общепринятое мнение, что границы поруки определяли коллективное право на соответствующие земли. Некогда село Долно-Добрино (Кадина-река) владело обширным земельным участком, но однажды на дальней границе был найден убитый. Жители соседнего села Гумалево оплатили возмещение и таким образом закрепили за собой спорный участок26. Похожий случай произошел с положскими селами Боговино и Ново-Село27. Таким образом, круговая порука выполняла функцию межевания локусов.
В судебных протоколах широко отражены случаи мирового соглашения по кровному возмещению - о получении возмещения и об
отказе от дальнейших требований к селу28. Когда в 1634 г. произошло ночное нападение разбойников на еврейскую махаллу Манастира, закончившееся грабежом и убийствами, то вдова убитого в результате нападения отказалась от претензий к еврейской общине, потребовав наказания для разбойников29.
Историки права традиционно рассматривают коллективную ответственность в вопросах борьбы с преступностью как инструмент государственного контроля30. Значение круговой поруки в качестве вида местного самоуправления также трактуется как навязывание поруки «сверху», государством. Так, Х. Иналджик рассматривает османское село прежде всего как административный населенный пункт, объединенный неразграниченными угодьями и общим нало-гово-административным давлением со стороны государства, спахи-ев, вакуфов и т. д.31
Безусловно, круговая порука была своеобразной формой местного самоуправления, парадоксально сочетавшейся с контролем со стороны жесткого государственного репрессивного аппарата. Данная функция осуществлялась, в том числе, путем выделения привилегированных групп податного населения. Свое классическое выражение османское самоуправление получило в рамках общеимперской системы миллетов, но также действовало и на местном уровне: в селах и городских кварталах. Один из первых фактов поручительства зафиксирован в канун-намэ зиамета Ускюб (XV в.), согласно которому «в квартале да не будет ни одного человека без поручителя»32.
Круговая порука восполняла недостаток профессиональных чиновников и полицейского аппарата, поскольку содержание имперской бюрократической машины не должно было подрывать налогооблагаемую базу в лице непосредственных производителей. Функция осведомления государства, налогового учета, согласования, распределения и сбора налогов и повинностей выполнялись старейшинами и священниками.
Переложив ответственность на сами группы, османская администрация сокращала число необходимых эмиссаров, тем самым экономя жалованье и уменьшая коррупционные издержки. Ослабление полицейских сил позволяло усилить действующую армию. Сокращение чрезмерного бремени обязательств населения перед властями влекло за собой снижение социальной напряженности, что было наиболее важной задачей местного управления.
Следующей функцией круговой поруки было финансово-кредитное обеспечение коллектива. В условиях общей экономической
нестабильности, обусловленной «революцией цен», кредиторы имели все основания опасаться невозврата выданных займов. Поскольку частная собственность в османских условиях не обладала неприкосновенностью и могла быть реквизирована государством, то наиболее верным обеспечением по кредиту было не имущество, но поручительство иных лиц. Коллективная ответственность (поручительство) и авторитет старейшин позволяли семьям и иным группам регулярно вступать в кредитные отношения с вакуфами и еврейскими ростовщиками, что позволяло «страховать» риски неурожая и голода.
С определенной частотой у коллектива возникали потребности в значительных средствах, например, для ликвидации последствий пожара или какого-либо стихийного бедствия. В источниках часто упоминаются коллективные займы на постройку (либо реконструкцию) общинного храма, а также коллективные финансовые обязательства перед строителями33.
Финансово-кредитная функция демонстрирует, что круговая порука отражала общинный (в городах - и цеховой) характер социального устройства и принятия решений в ситуации, когда прежняя знать была уничтожена или отстранена от реальной власти, а старосты и духовенство не обладали достаточной силой для принятия единовластных решений. Круговая порука была действенным механизмом поддержания социальной однородности, что помогало власти предотвращать возможное выделение новой элиты и ослаблять маргинальные группы.
На денежные вопросы, особенно связанные с круговой порукой, не распространялся ни духовный, ни административный авторитет. Так, жители села Кременица вопреки закону требовали от своего муэдзина уплаты налога наряду со всеми34. В другом случае к уплате налога принуждали некоего воина Курта: «плати налог вместе с нами, как и остальная райя»35.
Функцию поддержания социальной однородности доказывает казус, который произошел в Бере в 1599 г. Греческая община квартала св. Николая пыталась через суд заставить Михаила Харитопула и его домочадцев платить налоги наряду с остальными вопреки султанскому ферману, полученному предком Харитопулов за помощь при взятии города в 1448/9 г.36 Махалла стремилась не допускать прецедента неуплаты налогов местным жителем и уравнять его в статусе с остальными жителями. В данном случае внегосударствен-ные правовые отношения очевидным образом вступали в конфликт с государственным правом.
Более сложный вопрос - влияние круговой поруки на судьбу маргиналов. Под общим понятием маргиналов нами подразумеваются освобожденные рабы, преступники, военнопленные, проститутки, бродяги, безработные, обезземеленные крестьяне. Налоговая классификация маргиналов была чрезвычайно сложна и учитывала многообразные нюансы в статусе мигрантов и бродяг. Например, элефтеры (греч. «свободные») - особая категория безземельных, которая переходит в райю после трех лет пребывания у спахия. Хайма-ны - лица с неустановленным местом жительства, не включенные в дефтеры. Левенды - преимущественно горожане-безработные.
В отличие от сирот (так наз. «храненники», досл. «иждивенцы»), которых часто усыновляли другие общинники, маргиналы никогда не воспринимались «своими» в традиционной общине. Для членов общины бродяга - лентяй и потенциальная угроза благосостоянию всего коллектива. Своим образом жизни бродяга поставлен «вне» кровных и соседских связей. Поэтому за потенциального вора и преступника крестьяне отказывались приносить круговую поруку и при первом же случае выдавали властям либо требовали его отселения по приговору суда.
Е. Грозданова удачно называет коллективную ответственность «обоюдоострым ножом»: простота местного управления оборачивалась дополнительным усилением внутренней сплоченности групп, прочности коллективных связей37. Поэтому в институте круговой поруки следует выделить функцию социального представительства.
Наказанием нарушителю общественного порядка и морали были публичное унижение и, в особых случаях, изгнание из общины (с ю рг ю н)38. Унижения были подчеркнуто публичными - например, на обритую голову новомученика Гедеона положили внутренности овцы, повезли по улицам задом наперед на осле и заставили держать в руках ослиный хвост39. Позору подвергались уличенные в добрачных сексуальных отношениях, прелюбодействе, скотоложестве и супружеской измене40. Стефан Герлах описывает следующий случай: некий еврей продавал сукно дороже, и в наказание через ноздри ему повязали веревку и водили его по городу. Он должен был нести сукно в руке, чтобы все видели его вину41.
Показательным примером демонстративной изоляции служит положение маргинальной группы мужчин, занимающихся проституцией, - ашиков. В Ускюбе ашики имели специальный хамам, используемый ими как дом терпимости, и составляли изолированную псевдообщину, обособленную от других городских кварталов42.
Дети также по разного рода причинам могли отвергаться родной семьей. Ребенок в аграрном обществе не мог выжить без коллективной опеки. Уровень детской смертности, прямого и косвенного детоубийства в неблагополучных или неполных семьях был чрезвычайно высок. Стефан Герлах рассказывает случай, когда рабыня-итальянка крестила и убила свое дитя, рожденное ею от турка43. Сюжет гибели ребенка, прижитого рабыней от хозяина-турка и отнесенного в лес, распространен в народных песнях44. Избавление от «нежелательных» детей было повседневностью - община не стремилась помогать чужому «по крови».
Для тех, кто по тем или иным причинам был лишен коллективной поддержки, вставала насущная необходимость поиска опоры в ином коллективе. У ставшего маргиналом было четыре выхода. Первый - уйти в монастырь, но возможность монастырской жизни тоже зависела от ктиторов, то есть от общины. Второй выход - встать на криминальную стезю и влиться в преступное сообщество. Третий выход — эмиграция.
Однако большинство маргиналов избирали наиболее простой выход - обращение в ислам. Для балканских провинций характерна исламизация обезземеленного крестьянства. Многие из известных ренегатов были либо из неблагополучных семей, либо оторваны от семьи: забраны в янычары или отданы на воспитание.
Существенным стимулом было материальное вознаграждение со стороны мусульманской общины, возможность «начать жизнь с чистого листа». Материальные причины перехода в ислам играли важную роль в процессе исламизации. Само обращение обеими сторонами воспринималось как вполне рациональная сделка. Так, в 1677 г. новообращенная просила о предоставлении одежды45. Другой новообращенный «из неверного народа» вместе с семью детьми в 1678 г. получил денежную помощь46. В числе материалов XVII в. сохранилось множество подобных прошений, определенно, они подавались и ранее.
По житию, цирюльник Илья Ардунис под гнетом тяжелых налогов отрекся «за одну лишь красную феску», приняв имя Мустафы47. Как сообщает Стефан Герлах, живущие среди албанцев греки (возможно, имеются в виду православные албанцы) «потурчивались» всего за один аспр48.
Власти были заинтересованы в пропагандистском значении индивидуальной исламизации как своего рода социального лифта, а потому предоставляли помощь и, возможно, работу. Регулярно
(особенно в начале XVII в.) по Малой Азии прокатывались волны левендийских (бродяжных) бунтов, и местные власти стремились избежать подобных эксцессов на Балканах. Разумеется, обращение в ислам зачастую не могло изменить жизнь маргиналов. Как писал Стефан Герлах, «потурчившиеся» из-за денег часто обманывались в ожиданиях49.
Круговая порука заставляла не только отталкивать маргиналов, но и, напротив, инкорпорировать их, оказывать определенную социальную опеку и поддержку. Это было продиктовано как чувством соседско-родственной солидарности, так и налогами, возложенными государством на всю группу, которая не желала платить подати за изгнанных. К сожалению, источниковая база не позволяет нам детально описать меры по поддержанию маргиналов, предпринимаемые христианскими общинами.
В то же время обширная вакуфная документация характеризует благотворительность в мусульманских общинах. Широко применялась практика завещания определенной денежной суммы в счет уплаты налогов за малоимущих соседей из данной махаллы50. Также известно, что мусульмане-горожане считали богоугодным делом воспитание приемных христианских детей в духе ислама. Например, Акакий бежал от жестокого хозяина, был подобран мусульманками и усыновлен казнадаром51. Многие вакуфы выделяли специальные средства на содержание сирот.
Вызывает сомнение утверждение, что благотворительность мусульманских общин была более значительна, чем у христиан, хотя следует учесть более стабильное материальное положение мусульман. На наш взгляд, функция круговой поруки по поддержанию социальной однородности действовала во всех этнических группах балканских провинций Османской империи.
Как частный случай рассматриваемой функции, круговая порука гарантировала стабильность в ходе постоянных внутренних миграций. Поскольку бегство крестьян вело к сокращению и дезорганизации регламентированного аграрного производства, власти возложили на общины задачу борьбы с миграциями. Община посредством кефалета гарантировала, что ее члены не разбегутся, а роль санкции исполнял гирихте - особый коллективный штраф, уплачиваемый за сбежавшего соседа.
Круговая порука усиливала чувство внутренней сплоченности и позволяла организовать сопротивление проникновению в село чужаков. Когда в начале XIX в. в тетовское село Отунье решил пере-
селиться некий мусульманин Хасан, то жители села позвали на помощь соседей из села Варвары и убили нежелательного иммигранта, после чего установились тесные кумовские связи между селами52.
Рассмотрение основных функций круговой поруки - борьбы с преступностью, самоуправления и социального представительства, финансово-денежного обеспечения и поддержания социальной однородности - приводит к неизбежному выводу: круговая порука служит признаком несовершенства правовой системы и социального устройства балканского общества.
Круговая порука была несовершенным юридическим институтом, вызывала многочисленные противоречия и злоупотребления в правоприменительной практике. Приведем несколько характерных примеров. Кровное возмещение взималось под предлогом «в вашем селе убит человек» за погибших от несчастных случаев - упавших с дерева и утонувших53. В другом случае крестьянин заплатил налоги и за себя, и за отсутствующего соседа, а потом потребовал с того возмещение, на что ответчик заявил, что сам все заплатил, а по поводу спорных денег ничего не знал, и давались они без его согласия54.
Во многом круговая порука препятствовала объективным процессам социальной дифференциации, игнорировала социальные изменения, чем архаизировала общественные отношения и обусловила экономическую стагнацию региона.
Однако круговая порука выполняла свою основную задачу, определенную властями империи, - минимизировала конфликты и позволяла государству не вмешиваться во внутреннюю жизнь социальных групп. Практики и институты круговой поруки отличались поразительной гибкостью и способностью адаптироваться к местным реалиям, вследствие чего османским властям удавалось поддерживать на приемлемом уровне искомую социальную стабильность.
Во многом социально-правовой институт круговой поруки предопределил сохранение мозаичности Балкан и тем самым послужил одной из причин ожесточенных этнонациональных конфликтов в Новое и Новейшее время. Как показывают конфликты бывшей Югославии, круговая порука действует и в наши дни, и без истори-ко-правового экскурса невозможно беспристрастно оценить современные балканские реалии.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Труд Шт. К. Гечови «Канун Леки Дукагини» // Памятники обычного права албанцев османского времени. М., 1994. С. 128. № 533.
2 Турски документи за исторщата на македонскиот народ. Скоще, 1966. Сер. 1 (1607-1699). Т. 2 (9-17.01.1627-25.11.1635). С. 55. № 106 (сид-жилл Манастира, 1634 г.).
3 Бобчев С. С. Българско обичайно наказателно право (Сборник за народни умотворения и народопис. Кн. XXXVII). София, 1927. С. 246.
4 Новаковик С. Село. Београд, 1965. С. 70-72.
5 Бобчев С. С. Българско обичайно наказателно право... С. 258-259.
6 Матковски А. Податоци за некои аjдути од Западна Македонща (период од 1622 до 1650 година) // Гласник на Институтот за национална исторща. 1961. Т. V. № 1. С. 121.
7 Трифуноски J. Ф. Полог (антропогеографска проучавааа) (Српски етнографски зборник. Ка. ХС). Београд, 1976. С. 61.
8 Там же. С. 265.
9 Подробнее см.: Собестианский И. М. Круговая порука у славян по древним памятникам их законодательства. Харьков, 1888. С. 73-122; Андреев М., Ангелов Д. История на българската феодална държава и право. София, 1972. С. 232-233.
10 Радо]'чиЬ Н. Законик цара Стефана Душана 1349 и 1354. Београд, 1960. С. 70-71, 77-78.
11 Андреев М. Българското обичайно право. Правно-историческо проучване. София, 1979. С. 135.
12 Очерк Р. Космаяца «Лека-Канум» // Памятники обычного права албанцев... С. 40. № 18.
13 Грозданова Е. Българската селска община през XV-XVШ век. София, 1979. С. 28-29, 89.
14 См. подробнее: Бобчев С. С. Българско обичайно наказателно право. С. 124-125, 263.
15 Маринов Д. Българско обичайно право. София, 1995. С. 31-36.
16 Бобчев С. С. Българско обичайно наказателно право. С. 282.
17 Маринов Д. Българско обичайно право. С. 290.
18 Там же. С. 292.
19 Матковски А. Податоци за некои аjдути... С. 124. О взятии заложников как методе управления см.: Грозданова Е. Българската селска община... С. 115, 122-123.
20 Матковски А. Податоци за некои аjдути... С. 114.
21 Цветкова Б. Хайдутството в българските земи през 15-18 век. София, 1971. Т. I. С. 135. № 63. С. 153. № 87.
22 Там же. С. 150. № 82.
23 Там же. С. 101. № 28.
24 Бобчев С. С. Българско обичайно наказателно право... С. 192.
25 Турски извори за историята на правото в българските земи. София, 1971. Т. 2. С. 77.
26 Трифуноски J. Ф. Поречието на Кадина река. Антропогеограф-ски испитувааа. Скоще, 1952. С. 76.
27 Трифуноски J. Ф. Полог... С. 399-400. См. о влиянии поруки на межевание: Маринов Д. Българско обичайно право... С. 195.
28 Цветкова Б. Хайдутството в българските земи. С. 147. № 77. С. 150-151. № 83.
29 Турски документи... С. 98-99. № 187. С. 108. № 203. С. 118. № 222 (сиджилл Манастира, 1634).
30 Андреев М. Българското обичайно право... С. 138-139; Таранов-ски Т. Исторща српског права у НемааиЬщ држави. Београд, 1931. Д. I. С. 213-214.
31 inalcik H. Village, Peasant and Empire // inalcik H. The Middle East and the Balkans under the Ottoman Empire. Essays on Economy and Society. Bloomington, 1993. P. 152-154.
32 Турски извори за историята на правото... С. 15.
33 Маринов Д. Българско обичайно право. С. 298-300.
34 Турски документи... С. 77. № 148 (сиджилл Манастира, 1634 г.).
35 Там же. С. 135. № 254 (сиджилл Манастира, 1635 г.).
36 VacalopoulosA. E. History of Macedonia. 1354-1833. ©eccaloviKn, 1973. P. 114-117.
37 Грозданова Е. Българската селска община... С. 124-125, 160-167.
38 Маринов Д. Българско обичайно право. С. 95-96.
39 Афонский патерик или жизнеописание святых, на святой Афонской горе просиявших. Русский на Афоне Св.-Пантелеймонов монастырь, 2002. Т. 2. С. 456 (Страдание св. преподобномученика Гедеона).
40 Андреев М. Българското обичайно право... С. 251; Бобчев С. С. Българско обичайно наказателно право. С. 234, 277; Маринов Д. Българско обичайно право. С. 97, 161; 290; Матковски А. Грагански бракови и разводи на христщани во Македонща и на Балканскиот полуостров во време на турското владеете // Гласник на Институтот за на-ционална исторща. 1973. Т. XVII. № 3. С. 116-117.
41 Герлах С. Дневник на едно пътуване до Османската порта в Ца-риград. София, 1976. С. 133-134.
42 Василевик J. Х. Скотье и аегова околина: историска, етно-графска и културно политичка излагала. Београд, 1930. С. 178.
43 Герлах С. Дневник на едно пътуване... С. 68.
44 Сборник за народни умотворения и народопис. Кн. XLVШ. Мо-леров Д., Молеров К. Народописни материали от Разложко. София, 1954. С. 74. № 64 (Разложский р-н, 1898 г.).
45 Османски извори за ислямизационните процеси на Балканите
в.). София, 1990. С. 100. № 12.
46 Там же. С. 101. № 13.
47 Афонский патерик... Т. 1. С. 223-224 (Страдание св. преподобно-мученика Илии Ардуниса).
48 Герлах С. Дневник... С. 110.
49 Там же... С. 182.
50 Турски документи... С. 61. № 116 (сиджилл Манастира, 1634 г.).
51 Афонский патерик... Т. 1. С. 394 (Жизнь и страдание св. нового преподобномученика Акакия).
52 Трифуноски J. Ф. Полог... С. 335.
53 Турски документи... С. 86. № 166 (сиджилл Манастира, 1634 г.).
54 Там же. С. 31. № 56 (сиджилл Манастира, 1634 г.).
A. A. Safonov
Collective responsibility as an institution of local governance in Balkan provinces of Ottoman Empire
The article focuses on one of the most important Ottoman administrative institutions that could guarantee the strategical loyalty of the discriminated Christian majority, that is, collective responsibility. Its genesis and main social functions in the poliethnic and multireli-gious Ottoman society of Balkans are analysed. Keywords: collective responsibility, customary law, Ottoman empire, interethnic relations, blood feud.
