CC BY
113
Дарья Радченко
Кросскультурная адаптация персонажей сетевого фольклора: от Гипножабы до Зойча
Дарья Александровна Радченко
независимый исследователь, Москва
В отличие от ситуации, в которой развивается «классический» фольклор, в Сети индивид никак не ограничен в выборе адекватной для себя реальности — ни в социальном плане, ни в географическом. Единственным ограничением (оно же — основной объединяющий фактор интернет-сообщества) остается техническая возможность доступа к тому пространству, которое Дана Бойд обозначает как «мир гипертекста» [boyd 2008: 27].
Это огромное сообщество не существует в физическом смысле. Взаимодействие включенных в него лиц ограничено возможностями пересылки более или менее персонализованных сообщений, личные контакты практически отсутствуют, зато возможно дистанционное общение со всем миром. В результате изменяется понятие локальности. Она перестает быть географическим определением группы и становится понятием сугубо идеологическим1: в рамках сетевого сообщества отдельные группы возникают на базе языковой или культурной общности, которая необязательно является следствием территориальной близости проживания.
1 См., например: [Giltrow, Stein 2009].
§ В результате коммуникативные процессы приобретают гло-
£ бальный характер: в частности, фольклор распространяется
з в пределах языковых и / или культурных общностей. Возник-
>0
| новение новых транслокальных и даже транслингвальных со-
! обществ и связей приводит к усилению кросскультурного
ь взаимодействия и, как следствие, снижению этнической, на-
Л циональной, социальной специфичности фольклора. По-
§ скольку любой индивид может быть включен в несколько та-
ких сообществ и, соответственно, переносить информацию, ! циркулирующую в одном сообществе, в другое, повышается
| уровень связанности системы. За счет величины сообщества
= и высокой степени его связанности тексты распространяются
| с огромной скоростью и теоретически могут в кратчайшие
S сроки достигнуть любого участка Сети. Если текст на эс-
= тонском или венгерском языке, скорее всего, принадлежит
| фольклору соответствующих стран, то русскоязычный
Л фольклор активно распространяется не только в России, но
IS и в странах СНГ (прежде всего на территории Украины, Ка-
^ захстана и Киргизии). Кроме того, активное генерирование
и распространение фольклора, в т.ч. русскоязычного, происходит в крупных русскоязычных диаспорах Израиля, Германии, США и др., условия существования которых накладывают отпечаток на создаваемые тексты. Наконец, тексты на родственных языках могут транслироваться в соседнюю языковую «зону». Так, в Сети довольно активно происходит взаимообмен текстами русского, украинского и белорусского сетевого фольклора.
Эти процессы наиболее явны в рамках англоязычного интернет-фольклора: тексты могут происходить из Великобритании, США, Австралии, Нигерии и целого ряда других стран, принципиально отличающихся как этническим составом, так и культурным контекстом. Определить страну происхождения можно только по упоминающимся реалиям или по общей тональности текстов. Так, значительный корпус имиджлора, появившегося после событий 11 сентября, атрибутируется исследователями как американский исходя из его патриотического содержания и ссылок на американские бренды [Kuipers 2005: 74; Ellis 2002].
Кроме того, в «национальных» сегментах Интернета активно происходит интеграция и локализация англоязычных текстов. Так, М. Кыйва и Л. Весик сообщают, что анимированные электронные открытки вовлекаются в эстонское культурное пространство благодаря добавлению надписей на эстонском языке, но самими пользователями эстонского сегмента такие открытки не производятся [Koiva, Vesik 2009: 102—103]. Глобальность Интернета особенно ярко отражается на имидж-
лоре и видеолоре, по справедливому предположению Г. Киперс, из-за того, что эти формы фольклора «менее зависимы от языка» [Кшреге 2005: 74].
В силу сказанного и для удобства дальнейшего анализа представляется оправданным ввести понятие культурно-языкового сегмента интернет-сообщества. Представители такого сегмента объединены, с одной стороны, общим культурным полем (совокупностью более или менее одинаково понимаемых культурных смыслов), а с другой — основным языком бытового / неформального общения, как правило, родным или вторым родным, на котором и создается фольклор. Если трансмиссия фольклорных текстов в Интернете — явление, относительно исследованное и поддающееся фиксации, то миграция персонажей фольклора между культурно-языковыми сегментами остается малоизученной.
Необходимо, однако, остановиться на вопросе о том, что стоит за понятием персонаж сетевого фольклора и до какой степени вообще правомерно говорить о применимости термина персонаж к действующим лицам интернет-фольклора. В отличие от традиционного фольклорного нарратива, где персонаж может быть описан как пучок функций, для текстов интернет-фольклора более адекватно описание персонажа как «воплощени[я] тех семантических признаков, которые создают конфликтные ситуации и обыгрываются в пределах эпизода или всего сюжета <...> Речь идет, таким образом, об описании персонажей <...> в виде пучков признаков» [Новик 1975].
Персонаж сетевого фольклора редко включен в законченные последовательные нарративы (кроме ситуаций, когда жанр проник в Интернет из других фольклорных сред, например анекдот): он является означающим определенных явлений, спрессованной совокупностью смыслов. В отличие от традиционного нарратива, где активность персонажа служит его основным признаком, в сетевом фольклоре персонаж не столько действует, сколько выступает пассивным символом, объектом восприятия / действия (в качестве примера можно вспомнить хотя бы директивное указание демотиваторов1 о мануле: «погладь кота, сука» — действующим лицом является не персонаж мема2, а зритель / читатель).
Демотиватор (демотивационный постер) — распространенная форма сетевого фольклора, представляющая собой изображение в широкой черной рамке с подписью обычно юмористического или абсурдного содержания.
Мем здесь и далее понимается как «устойчивый элемент информации, которая бесконечно копируется и повторяется» [Ксенофонтова 2009: 286], в сжатой форме содержащий комплекс смыслов, не сводимый к их буквальному значению.
,Ц При этом процесс превращения элемента реальности в знак
£ в пространстве сетевой культуры происходит иначе, чем в клас-
з сическом варианте массовой культуры. При попадании в ее
40
| пространство реального человека или явления оно постепенно
| обедняется, лишние для этой культуры значения отшелуши-
5 ваются, и в итоге живой элемент реальности превращается
Л в знак, одинаково воспринимаемый носителями данной куль-
§ туры как означающее крайне ограниченного набора означае-
мых. Напротив, в сетевой культуре (в силу крайней насыщен-| ности потока информации и хронического дефицита времени
| на его восприятие и усвоение) «застревают» знаки, с одной сто-
роны, яркие, выбивающиеся из общего потока своей необыч-| ностью или, наоборот, адекватностью реальности реципиен-
3 тов, а с другой — максимально насыщенные смыслами. Наи-= более востребованными оказываются тексты и знаки (мемы), | несущие в себе максимум информации и требующие минимум ! времени для ее восприятия. Они не только активно распространяются, но и участвуют в процессе производства текстов
^ как готовые блоки (или, вернее, плотные упаковки) смыслов.
Ц Схожую функцию в современном фольклоре выполняет цитата
Ц из фильма. В своей статье А.Ю. Кожевников описывает следу-
§ ющие случаи цитирования: а) воспроизведение по ассоциации
р между явлениями актуальной реальности и фильма; б) словес-
£ ная игра по «подбиранию» цитат; в) апелляция к ситуации пер-
Ц вого просмотра [Кожевников 2003: 668—669]. Следует отметить,
4 что прагматика цитирования в современной культуре колеблется между группообразующей и смыслообразующей функциями. Первая — это опознавание «своих», обладающих тем же культурным опытом, вторая — апелляция к определенным образам и смыслам, которые заложены в фильме или ситуации его просмотра. Фраза «Наши люди в булочную на такси не ездят» отсылает к определенному историко-культурному контексту, образам героев фильма и содержит одновременно подтрунивание над некой избыточной роскошью, ироническое отстранение от позиции ее осуждения (т.к. произносящий эту фразу персонаж — комический), намек на то, что реально избыточной роскоши в данной ситуации, собственно, нет (осуждаемый герой фильма на самом деле едет не на такси и не в булочную), и т.д.
Аналогично персонаж множества фотожаб — «свидетель из Фря-зино» [Пятниццо 2007: 26] — представляет собой визуальную цитату из обошедшей сеть свадебной фотографии. На ней этот персонаж стоит в ряду свадебных гостей и всем своим видом — от костюма до выражения лица — демонстрирует полное несоответствие ситуации. «Свидетель из Фрязино» стал символом неуместного присутствия, равнодушности наблюдателя и одновременно — отсутствия чувства юмора. При этом в тех текстах, куда
он включался впоследствии, он выражает и идею «русское присутствие», и понятие «быдло», и концепцию «прозрачности» пространства современной культуры, где в любой ситуации может найтись посторонний и неуместный свидетель, и т.п.
Типичный герой современного сетевого фольклора, таким образом, представляет собой насыщенный концентрат слабо формализуемых смыслов, выраженный вербальным или (все чаще) визуальным образом. По мере включения персонажа в тексты традиция вычленяет из этого многообразия смыслов ограниченный набор значений, наиболее адекватных имеющейся культурной ситуации. Со временем континуум смыслового пространства мема превращается в дискретную совокупность пучков смыслов.
Однако, для того чтобы знак «работал» в культуре, он должен примерно одинаково восприниматься ее носителями. В ситуации кросскультурного взаимодействия возможность такого универсального понимания оказывается под вопросом. Насколько и каким образом в этом случае изменяется совокупность смыслов, выраженная фольклорным персонажем Интернета?
В качестве примера рассмотрим персонаж анимационного сериала «Futurama» (США), распространенный в целом ряде культурно-языковых сегментов, — Гипножабу. Сериал транслировался по каналу «Fox Network» с марта 1999 г. по август 2003 г. После перерыва на несколько лет, когда сериал был частично показан повторно и вышел в виде четырех полнометражных фильмов, с июня 2010 г. он был продолжен. В России его демонстрации предшествовало складывание фэндома1, смотрящего сериал без перевода, — уже в феврале 2001 г. об этом упоминает Д.Ю. Пучков (Гоблин)2. Перевод появляется только в декабре 2001 г., когда сериал был озвучен для канала «РЕН ТВ» (позднее показ шел по каналу «2x2»). Тем не менее первые упоминания Гипножабы фиксируются в русскоязычной блогосфере только с марта 2004 г.
В сериале Гипножаба фигурирует в качестве «ведущего» и единственного действующего лица телешоу «Все любят Гип-ножабу». Эта передача представляет собой пародию на массовое телевидение (в частности, на комедийный сериал «Everybody loves Raymond», который демонстрировался с 1993 по 2005 г.). Шоу заключается в демонстрации Гипножабы на
Фэндом (от англ./апёот 'фанатство') — неформальное сообщество людей, объединенных интересом к некоторому культурному феномену, обычно литературному произведению, кинофильму или телесериалу.
«Тупи40к GoЫ.ina», запись пользователя Гоблин в личном блоге 27 февраля 2001 г. <И1±р://орег. ru/news/read.php?t=983300474>.
J белом фоне, после просмотра зритель не в состоянии вспом-£ нить показанное, однако испытывает к нему положительные з эмоции. Гипножаба также появляется в конкурсе дрессирован-| ных животных, где с помощью гипноза заставляет жюри при! судить ей победу. Таким образом, в исходном тексте Гипножа-5 ба обладает гипнотическими способностями, подчинение ей Л вызывает позитивные эмоции, она непосредственно связана с § основным каналом массовой коммуникации — телевидением.
Эта совокупность смыслов нашла отклик у части интернет-§ аудитории, для которой характерен протестный, «антимейн-
5 стримный» дискурс, — в среде участников имиджбордов (тип форумов, где визуальное содержание коммуникации превали-
§ рует над вербальным, где сочетание высокого темпа общения
и
* с возможностью «упаковать» сложную информацию в изобра-
! жение и с умением определенной части участников коммуни-
Ё кации создать коллаж или анимированное изображение при-
I вело к формированию особой культуры выражения эмоций
£ посредством визуальных «высказываний»). Так же как и мно-
!Г гие другие яркие явления сетевой культуры, Гипножаба по-
6 пала в «энциклопедию современной культуры» Луркоморье jl <lurkmore.to> — флагманский ресурс имиджборд-культуры, g где ей посвящена довольно обширная статья1.
! В социальной сети Вконтакте начиная с 2008—2009 гг. форми-
5 руется целый ряд специализированных сообществ, посвящен-
.Ц ных Гипножабе. Наиболее крупными являются «Культ вели-
кой Гипножабы» (3061 участник2) и «Гипножаба» (1796 участников). Большинство участников этих групп — мужчины и (реже) женщины в возрасте от 22 до 30 лет. Для сравнения, самая большая фан-группа «Футурамы» («FUTURAMA / Фу-турама», 247 729 участников) несколько моложе — медианным здесь является возрастной сегмент от 17 до 21 года. Ирония, связанная с образом Гипножабы, привлекает не только более взрослую аудиторию, чем сам сериал, но и большее число женщин: если в фан-группе «Футурамы» их 22 %, то в группах, посвященных Гипножабе, — до 30 %. При этом интерес к персонажу демонстрируют не только фанаты «Футурамы», но и те, кто не видел ни одной серии3:
что вообще такое гипножаба?я понятия не имею4;
1
Статья «Гипножаба» на сайте «Луркоморье»: <http:/Дurkmore.to/%D0%93%D0%B8%D0%BF%D0% BD%D0%BE%D0%B6%D0%B0%D0%B1%D0%B0>.
Все количественные данные здесь и далее приведены на 10 сентября 2012 г.
Цитаты из сетевых источников здесь и далее приводятся с сохранением орфографии и пунктуации
оригинала.
Запись Александра Шевлюкова на стене группы «Культ Великой Гипножабы» 4 марта 2010 г. <http://vk.com/club1304978>.
Я прочитала всю стену про это, но так и не поняла, что такое ГИПНОЖАБА. Может кто-нить попроще может объяснить??? Если не хотите скверным словом опростоволосить своё божество на стене, напишите в личку. Буду признательна1.
Однако в англоязычном сегменте Интернета Гипножаба остается нишевым мемом: как показывает статистика запросов Google2, его популярность не изменяется со временем и в сущности является маргинальной (ил. 1). Мем распространен почти исключительно в США и Канаде. Для сравнения, совершенно иначе развивается другой мем имиджбордов — Педобир, который выражает протест сетевой аудитории против «охоты на ведьм», ставшей результатом озабоченности западного общества проблемой педофилии. Этот мем активно распространяется (не в последнюю очередь благодаря официальным СМИ) и востребован пользователями не только в регионе происхождения, но и во многих других странах, прежде всего Скандинавии и Восточной Европы.
Ил. 1. Динамика развития мемов «Гипножаба» и «Педобир» в англоязычном сегменте Интернета (google.com)
Между тем, по данным Пульса Блогосферы Яндекса3, в русскоязычном сегменте эти два мема развиваются примерно одинаково (ил. 2). Можно вполне обоснованно предположить, что популярность инокультурного мема не зависит напрямую от его распространенности в породившей среде. Гораздо более значимыми оказываются его соответствие потребностям принимающей культуры и способность к адаптации.
В результате сплошного обследования максимально востребованных сайтов и групп социальных сетей (vkontakte.ru, facebook.com) нами было выявлено 420 текстов о Гипножабе, циркулирующих в Рунете с 2008 по 2012 г. Этот массив позво-
1 Запись Volha Azaronak на стене группы «Культ Великой Гипножабы» 10 февраля 2008 г. <http:// vk.com/club1304978>.
2 См.: <http://www.google.com/insights/search>.
3 См.: <http://blogs.yandex.ru/pulse/>.
■ гипножаба 0%
■ педобир 0%
Яндекс
¡? I?
0.002% записей в среднем в месяц
2002 2003 2004 2005 2006 2007 2008 2009 2010
Ил. 2. Динамика развития мемов «Гипножаба» и «Педобир» в русскоязычном сегменте Интернета (yandex.ru)
ляет выделить следующие стратегии адаптации инокультурно-го мема.
Прежде всего, возможна непосредственная передача, когда исходный текст не изменяется. Вполне предсказуемо, что этот тип трансмиссии характерен в основном для текстов, где отсутствует вербальная составляющая. Около половины текстов о Гипножабе, бытующих в русскоязычном сегменте Интернета, представляют собой неизмененные изображения (см., например, ил. 3)1. Гораздо реже встречаются переводы оригинальных демотиваторов (около 5 % случаев). Чаще
Ил. 3. «Гипнотизирующее» изображение
Гипножабы, опубликовано 23 ноября 2010 г. <http://www.koltushi.org/index.php ?PHPSESSID=0f299be3ec8f0dfbdcc150b95 c933869&topic=72.msg82146>
1 Здесь и далее приводятся наиболее распространенные изображения.
Ил. 4. Демотиватор с изображением Гипножабы, опубликован 2 сентября 2011 г. <http://www.yaplakal.com/ forum28/topic353733.html>
всего при этом встречается дословный перевод («everybody loves hypnotoad» — «все любят Гипножабу» — «adoremos al hypnosapo» и т.д.). Высокой популярностью обладают демо-тиваторы с изображением Гипножабы и коротким комментарием (ил. 4).
Более сложной стратегией является поиск простой визуальной аналогии. Его цель — найти в окружающей реальности непосредственный аналог виртуального персонажа (в нашем случае — живую или плюшевую жабу с таким же взглядом, как у виртуальной) и тем самым одновременно «одомашнить» и «обезопасить» его. Затем в изображение монтируется вербальный текст («все любят гипножабу», «гипножаба лучше, чем счастье и семья» и т.п.), связывающий реальное существо с мемом. Этот вид адаптации встречается примерно в четверти циркулирующих в Рунете текстов (см., например, ил. 5).
ГИПНОЖАБА
лучше чем счастье и семья
Ил. 5. «Реальная» Гипножаба <http://www.demotivatorz.ru/ 6939-gipnozhaba-luchshe-chem-schaste-i-semya.html>
¡? I?
Наконец, возможна адаптация путем поиска или создания аналогий в пространстве окружающей культуры (около 15 % случаев). В анализируемом случае каждое из свойств, функций или атрибутов персонажа может послужить основанием для встраивания его в определенную ситуацию. Так, приписываемые Гипножабе гипнотические способности, умение вынуждать окружающих к принятию каких-то идей или совершению действий в русскоязычном сегменте Сети делают мем символом политической, религиозной или маркетинговой агитации (см. ил. 6). В частности, Гипножаба встраивается в хрестоматийно известные плакаты и становится отражением скепсиса создателей коллажа по отношению к содержанию этих плакатов. Связь персонажа с телевидением приводит к отождествлению его с ведущими телепрограмм, политическими обозревателями, а также медийными фигурами — как из мира политики, так и из мира шоу-бизнеса (в роли Гипножабы в демотиваторах выступают, например, Филипп Киркоров и В.И. Новодворская).
Ил. 6. Плакат «Ты любишь гипножабу?», опубликован 10 декабря 2008 г. <http://vk.com/photo-Ш4978_Ш985328#/ photo-1304978_119985328>
Однако в отличие от англоязычных пользователей Сети, для которых Гипножаба — совершенно автономный персонаж, ассоциируемый в основном с внушением в «реальной жизни», пользователи Рунета воспринимают ее как явление прежде всего сетевое. Гипножаба объединяется в рамках одного текста с другими актуальными сетевыми мемами: манулом, «совето-собакой», героями популярных фотожаб и т.д. В немалой степени популярность Гипножабы как мема подкреплена теку-
щими техническими возможностями Сети: распространенностью программ, позволяющих модифицировать изображения (например, Photoshop), возможностью создавать и транслировать gif-анимацию, а также сервисами автоматизированного создания вербально-визуальных коллажей (например, meme-generator.net). Это позволяет пользователю, не имеющему навыков рисования или программирования, создавать собственные визуальные тексты в рамках заданных шаблонов. В результате тексты, содержащие мем «Гипножаба», оказываются весьма вариативны: так, при создании демотиватора одно и то же изображение может служить иллюстрацией к сотням различных высказываний.
В целом (за отдельными исключениями) визуальные тексты, содержащие мем, если и не переносятся в другой культурный контекст «дословно», то по крайней мере сохраняют свою структуру. Однако формы вербального употребления мема в русскоязычном сегменте принципиально отличаются от исходных. На англоязычных имиджбордах Гипножаба фигурирует почти исключительно в виде изображений и фразы вида «All hail hypnotoad» (этим восклицанием, «прерывающим» предшествующее высказывание, участник коммуникации иронически демонстрирует, что он «попал под влияние» Гипно-жабы и готов славить ее вместо высказывания собственного мнения). Для Рунета же скорее характерна ситуация возникновения метафоры. Для интернет-коммуникации достаточно типично использование актуального мема в качестве означающего посторонних ему, но (с точки зрения пользователей) аналогичных по смыслу явлений и встраивание его в активный словарь. В случае Гипножабы вербальные тексты Рунета также актуализируют ее ключевые свойства:
— завораживающее, притягивающее зрелище, привлекательность которого трудно объяснить рационально: я вообще от нее без ума, гипножаба какая-то, трудно оторваться1;
— гипнотическое, обезволивающее воздействие (сродни наркотику): сидишь, как под гипножабой2;
— внушение (или попытка внушить) определенных действий: сам по себе Бухановский — гипножаба по выкачиванию денег3;
Запись в личном блоге пользователя Daka-EL 13 октября 2011 г. <http://daka-eL.diary.ru/ р167945580.И1:т#569839892> (дата обращения 2.12.2011, доступ ограничен). Запись в личном блоге пользователя Caytam 2 октября 2011 г. <http://www.diary.ru/~Caytam/ р167532134.М1ш> (дата обращения 2.12.2011).
Запись в личном блоге пользователя Zebrikus 12 октября 2011 г. <zebrikus.LivejournaL.com/400304. РЛт^ (дата обращения 2.12.2011).
J — связь с телевидением: ты будешь делать то, что тебе ска-
£ жут: встал, пошел на работу, поработал, вернулся домой, вклю-
з чил гипножабу1.
И
Si Отметим, что все процитированные тексты появились в Сети
£ практически синхронно, что свидетельствует об одновремен-
» ном бытовании в культурном пространстве Рунета всех ключе-
| вых функций и атрибутов мема.
.& Итак, в процессе интеграции в сетевой фольклор другого куль-
о турно-языкового сегмента персонаж развивает изначальные
£ характеристики (в данном случае это гипнотические способ-
и
'=5 ности и связь с медиа). При этом размытые в первоначальном g тексте мотивы конкретизируются: гипножаба русскоязычного ¡1 сетевого фольклора не просто подчиняет человека своей воле jj для достижения неопределенных или эгоистических целей, но Ц и преследует конкретные идеологические (в основном полити-g ческие) задачи. По мере продвижения в инокультурное про-| странство Рунета (прежде всего визуальный фольклор) про-р должается конкретизация: гипножаба ассоциируется со строго Ц определенными фигурами и явлениями политического и ме-§ дийного дискурса, сфера ее влияния расширяется, она инте* грируется с другими мемами и порождает новые смыслы. *
X
| Интересно отметить, что в вербальном и визуальном фольклоре
(О
^ этот процесс идет параллельно, но различными путями. Для ви-
& зуального фольклора (как мы видели выше) адаптация статисти-
чески малозначима, но высок уровень конкретизации, для вербального — адаптированный текст превалирует над прямым переводом, но степень конкретизации мема несколько ниже.
По мере развития интереса к персонажу возникают и адаптируются к различным культурным условиям «дочерние» мемы и гибридизованные формы. Ключевым дочерним мемом в нашем случае стали другие «гипноживотные», прежде всего Гип-нокот (Hypnocat), возникший на пересечении векторов интереса к Гипножабе и многочисленным мемам «кошачьей» группы («длиннокот», «потолочный кот» и т.д.). Этот персонаж практически без изменений входит и в русскоязычный сегмент Интернета. Другой персонаж по имени Frog Kitty (в русскоязычном фольклоре — Жабакот) возник в Интернете независимо от Гипножабы. Однако в Рунете этот мем не только адаптируется (хотя и остается нишевым и малораспространенным — ил. 7): по принципу аналогии усиливается его связь с Гипножабой. В англоязычном сегменте мотив всеобщей
1 Комментарий @O6e3b9Hyc к записи в личном блоге пользователя @Linysik 10 октября 2011 г. <http://jшck.com/Linysik/1571634#21> (дата обращения 2.12.2011).
гипножаба 0% пур-гтур-пур 0 001 %
™ гипнокот 0% ™ жаба кот 0.001%
0.001% записей
Ил. 7. Динамика развития мемов «гипнокот» и «жабакот» в русскоязычном сегменте Интернета (yandex.ru)
любви к Жабакоту выражен слабо, а мотив его гипнотического воздействия полностью отсутствует. В Рунете Жабакот — прежде всего жаба, зомбирующий персонаж, прикрывающийся видимой беззащитностью и безобидностью котенка. Иными словами, это одомашненный и прирученный аналог Гипно-жабы.
Особый интерес вызывает создание на базе инокультурного мема локального персонажа. Таковым стал Зойч — созданный Егором Жгуном, дизайнером агентства А. Лебедева, на основе Гипножабы «альтернативный символ» зимней Олимпиады 2014 г., имя которого является визуальным обыгрыванием года ее проведения: 2014 = ZOIЧ (ил. 8). Первоначально Зойч был предложен публике как протестный символ и выдвинут на голосование, но после оглашения результатов, по которым Зойч набрал множество голосов, было объявлено, что он создан по заказу Олимпийского комитета. Приверженцы «протестного символа» были возмущены манипуляцией, в результате Зойч стал обозначать подставной персонаж, элемент политической интриги, специально разработанный для привлечения масс, настроенных на протест против существующей власти и ее установлений (Прохоров — зойч, какой смысл за него голосовать?1).
Несмотря на неосведомленность пользователей о «заказной» природе Зойча, по специфике активности Рунета можно
Яндекс
1 Комментарий kaafree к записи в личном блоге пользователя sal.eksashenko 7 августа 2011 г. <М±р:// sa[eksashenko.[ivejourna[.com/117978.htm[?thread=3790042> (дата обращения 2.12.2011).
Ил. 8. Зойч, опубликовано 21 июня 2011 г. <http://www.artlebedev.ru/everything/zoich/>
¡?
определить искусственность мема. Зойч не включается в производство смыслов — практически все визуальные тексты с ним созданы все в той же «Студии Лебедева». Несмотря на то что интерес к Зойчу выше, чем к основному мему — Гипно-жабе, по развитию интереса к нему можно видеть, что его обсуждение связано с медийной активностью, которая способна значительно развить нишевый инокультурный мем1: непосредственно после вброса информации происходит взрыв интереса, который потом спадает до естественного уровня (ил. 9).
Ил. 9. Динамика развития мемов «Гипножаба» и «Зойч» в русскоязычном сегменте Интернета (yandex.ru).
1 Эффект «BoingBoing», названный так по имени популярного сайта [Yang, Leskovec 2011].
В случае Зойча естественный уровень интереса стремится к нулю, а все пики — медийного происхождения и связаны с ситуациями выдвижения Зойча на конкурс символов Олимпиады, онлайн-голосованием, провалом на голосовании, раскрытием информации о том, что Зойч был создан по заказу Олимпийского комитета, и, наконец, появлением этого персонажа в заставке сериала «Футурама».
Итак, можно выделить три основных направления кросскуль-турной трансмиссии персонажа: 1) адаптация персонажа в рамках воспринимающей культуры; 2) гибридизация персонажей; 3) внефольклорная эксплуатация персонажа и его производных. При этом возможность и эффективность трансмиссии определяется не столько популярностью персонажа в исходной культуре, сколько адекватностью заложенных в нем смыслов принимающей культуре.
Библиография
Кожевников А.Ю. Киноцитата в разговорной речи // Современный городской фольклор / Под ред. А.Ф. Белоусова, И.С. Веселовой, С.Ю. Неклюдова. М.: РГГУ, 2003. С. 665-702.
Ксенофонтова И.В. Специфика коммуникации в условиях анонимности: меметика, имиджборды, троллинг // Интернет и фольклор: Сб. ст. М.: ГРЦРФ, 2009. С. 285-293.
Новик Е.С. Система персонажей русской волшебной сказки // Типологические исследования по фольклору: Сб. ст. памяти В.Я. Проппа. М.: Наука, 1975. C. 214-246 <http://www.ruthenia. ru/folklore/novik8.htm>.
Пятниццо: Антология сетевого фольклора. М.: Рекком, 2007.
boyd d. How Can Qualitative Internet Researchers Define the Boundaries of Their Projects: A Response to Christine Hine // Internet Inquiry Conversations About Method / Ed. by Annette N. Markham, Nancy K. Baym. Los Angeles: Sage, 2008. P. 26-32.
Ellis B. Making a Big Apple Crumble: The Role of Humor in Constructing a Global Response to Disaster // New Directions in Folklore. 2002. Iss. 6 <https://scholarworks.iu.edu/dspace/bitstream/handle/2022/ 6911/NDiF_issue_6_complete.pdf?sequence=4> (дата обращения 10.2.2012).
Giltrow J., Stein D. Genres in the Internet: Innovation, Evolution and Genre Theory // Genres in the Internet: Issues in the Theory of Genre / Ed. by J. Giltrow, D. Stein. Amsterdam; Philadelphia: John Benjamins Publishing Company, 2009. P. 1-29.
Koiva M, Vesik L. Contemporary Folklore, Internet and Communities at the Beginning of the 21st Century // Media and Folklore. Contemporary Folklore 4 /Ed. by Mare Koiva. Tartu: ELM Scholarly Press, 2009. P. 97-117.
Kuipers G. «Where Was King Kong When We Needed Him?»: Public Discourse, Digital Disaster Jokes, and the Functions of Laughter After 9/11 // The Journal of American Culture. 2005. Vol. 28. No. 1. P. 70-84.
Yang J., Leskovec J. Patterns of Temporal Variation in Online Media // ACM International Conference on Web Search and Data Mining (WSDM). Feb. 9-12, 2011. Hong Kong, China <http://cs.stanford. edu/people/jure/pubs/memeshapes-wsdm11.pdf>.
