CC BY
18
ОБЩИЕ ПОЛОЖЕНИЯ УГОЛОВНОГО ПРОЦЕССА
УДК 343
Т. Б. Рамазанов
КРИЗИСНЫЕ ПРОЯВЛЕНИЯ В УГОЛОВНОМ СУДОПРОИЗВОДСТВЕ РОССИИ
Анализируются идеи современной судебной реформы, высказывается авторское отношение к колоссальному числу изменений в действующее уголовно-процессуальное законодательство, отмечается непоследовательность законодателя в решении ряда острых проблем современного уголовного процесса: сокращенные производства, особый порядок и деятельность суда присяжных. К л ю ч е в ы е с л о в а: судебная реформа, уголовный процесс, особый порядок, суд присяжных.
MANIFESTATION OF THE CRISIS IN THE RUSSIAN CRIMINAL PROCESS
The article analyzes the problems of modern judicial reform, expresses the author's attitude to the huge number of changes in the current criminal procedure legislation, and notes the inconsistency of the legislator in solving a number of acute problems of the modern criminal process: reduced proceedings, special order, and the activity of the jury trial. K e y w o r d s: judicial reform, criminal procedure, special procedure, jury trial.
Поступила в редакцию 14 августа 2019 г.
Истории многих стран показали, что ослабление власти часто влечет революционное изменение государственного строя, реформирование механизма управления и экономики. Новые правящие элиты, пришедшие к власти, в первую очередь, в ускоренном режиме осуществляли реформы судебно-правовой системы. Реформирование судебной системы произошло после событий 1917 г. и создания СССР. Аналогичная ситуация наблюдается и после развала СССР в 1991 г. Примечательной является Судебная реформа 1864 и последующих годов в царской России, произошедшая после такого эпохального события, как отмена крепостного права.
Современная судебно-правовая реформа в России, начатая в 90-е гг. с принятием Верховным Советом Концепции судебной реформы РСФСР, не завершена до сих пор. Первым шагом, предпринятым законодателем после принятия Концепции, было дополнение УПК РСФСР 1960 г. рядом положений, существенно усиливавших гарантии обвиняемого и подозреваемого. В частности, в ст. 220 и 220.2 устанавливалось, что санкционированный прокурором арест и продление срока содержания под стражей могли быть обжалованы обвиняемым в суд, что стало основой будущего судебного контроля над предварительным расследованием.
В 1993 г. УПК РФ был дополнен новым разделом X, возрождавшим в России суд с участием присяжных заседателей. В дальнейшие годы Концепция стала законодательно утвержденной программой реформирования российской су-
© Рамазанов Т. Б., 2019
дебно-правовой системы. Многие ее положения нашли закрепление в принятой через два года Конституции РФ, в которой признается высшая ценность прав и свобод человека, обеспеченность их правосудием, закреплено право потерпевших на доступ к правосудию, презумпция невиновности, состязательность и другие демократические принципы процесса, установлен свидетельский иммунитет, требование допустимости доказательств и т. д.1
Однако принятие нового УПК РФ затянулось на долгие десятилетия. Ввиду возникших трудностей при согласовании различных ведомств, участвовавших в разработке проектов УПК РФ, не удалось в полной мере устранить пробелы и противоречия в правовом регулировании сложных отношений между участниками в ходе возбуждения и расследования уголовного дела, его судебного рассмотрения и разрешения. По этой причине за время действия УПК РФ было принято более 100 федеральных законов, изменяющих многие его нормы и институты. Лишь в одной части УПК РФ - досудебное производство - при беглом подсчете было обнаружено 280 измененных или дополненных норм. По данным, опубликованным в различных источниках, таких изменений и дополнений, свидетельствующих о несовершенстве УПК, более тысячи. Одним из существенных недостатков действующего УПК РФ является противоречивость норм, выраженная в несоответствии отдельных положений, заимствованных из зарубежных правовых систем, собственным российским традиционным нормам. Например, нормы глав 40 и 40.1 раздела X УПК РФ, устанавливающие особый порядок судебного разбирательства при согласии обвиняемого с предъявленным обвинением, а также при заключении с ним досудебного соглашения о сотрудничестве, не вписываются в общие правила судебного разбирательства дела. Нормы, регулирующие процесс попеременного доказывания в суде стороной обвинения и стороной защиты (ч. 2 ст. 274), не согласовываются с теми возможностями в сборе доказательств, предоставленными законом сторонам; орган расследования, будучи государственным органом, располагает несравненно большими возможностями для формирования доказательственной базы обвинения, чем сторона защиты. Право защитника собирать доказательства путем получения предметов, документов и иных сведений, опроса лиц с их согласия и истребования справок, характеристик, иных документов (ч. 3 ст. 86 УПК РФ) ни в коей степени не компенсирует возможности стороны обвинения. Кроме того, идея о попеременном представлении доказательств сторонами, позаимствованная из англосаксонской правовой системы, противоречит положениям ст. 240 УПК РФ, которые гласят, что непосредственное исследование доказательств, как и прежде, составляет прерогативу суда.
Можно представить реакцию Л. Д. Кокорева, если бы он на мгновение увидел современное состояние уголовного судопроизводства России. Радости уж точно не испытал бы.
К моменту развернувшейся судебной реформы 80-90-х гг. прошлого столетия, по утверждению Л. Д. Кокорева, в уголовно-процессуальном законода-
1 См. подробнее: Рамазанов Т. Б. Концепции судебно-правовой реформы в Российской Федерации : результаты и перспективы реализации // Вестник Дагестанского гос. ун-та. Серия: Право. 2014. Вып. № 2. С. 18-25.
тельстве получили закрепление два принципиально важных положения: 1) суд, исходя из принципа состязательности судопроизводства, стимулирует активность сторон, но не отдает им на растерзание, а сам содействует установлению истины и вынесению справедливого приговора; 2) признания обвиняемым своей вины без подтверждения совокупности других доказательств недостаточно для осуждения обвиняемого. В ходе реформы мы наблюдаем, как законодатель отказался от этих положений. Суд ограничен в правах активно влиять на установление истины по уголовному делу, лишен возможности восполнять пробелы предварительного следствия, возвращать дело для дополнительного расследования, возбуждать уголовное дело; его полномочия сведены лишь к созданию условий для состязания сторон в судебном заседании. Правосудие превращено в акт, фиксирующий, кто из спорящих сторон - обвинение или защита - оказался убедительней. Побеждать в суде, говорил Л. Д. Кокорев, будут не справедливость и мудрость, а тот, кто изворотливее, сильнее2.
Применение отдельных положений и институтов действующего УПК РФ (2001 г.) повлекло за собой очень серьезные последствия для судебно-след-ственной практики, которые можно называть не иначе, как кризисными. Надо отдать должное Верховному Суду РФ, за экстренные меры для спасения сложившейся ситуации. Об этом свидетельствует постановление Пленума Верховного Суда РФ от 11 апреля 2019 г. № 8 о внесении в Государственную Думу Федерального Собрания Российской Федерации проекта федерального закона «О внесении изменений в ст. 314 и 316 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации».
Первоначально в ст. 314 УПК РФ предусматривалось применение особого порядка судебного разбирательства по правилам главы 40 УПК РФ только по делам о преступлениях небольшой и средней тяжести. Такой порядок вводился законодателем в целях обеспечения процессуальной экономии по делам о преступлениях, не представляющих повышенной общественной опасности. Затем Федеральным законом от 4 июля 2003 г. № 92-ФЗ в ст. 314 УПК РФ были внесены изменения, позволившие судам выносить приговоры без проведения судебного разбирательства в общем порядке также при согласии обвиняемого с обвинением в совершении тяжкого преступления, за которое в УК РФ предусмотрено наказание до 10 лет лишения свободы.
В первые годы после принятия указанных законов в судах насчитывались лишь десятки уголовных дел, рассмотренных в порядке главы 40 УПК РФ. Постепенно это число росло, а к настоящему времени, по признанию Верховного Суда РФ, официальная статистика свидетельствует о том, что почти 70 % всех рассматриваемых судами общей юрисдикции дел рассматриваются в особом порядке принятия судебного решения при согласии обвиняемого с предъявленным ему обвинением. В регионах Российской Федерации эти показатели еще выше. В отдельных районах и городах Республики Дагестан, например, 85-90 %.
В пояснительной записке Верховного Суда РФ к проекту федерального закона приводятся данные Судебного департамента при Верховном Суде РФ
2 См.: Проблемы теории и практики уголовного процесса : история и современность / под ред. В. А. Панюшкина. Воронеж, 2006. С. 310-318.
о том, что в 2018 г. в особом порядке при согласии обвиняемого с предъявленным ему обвинением рассмотрено 553 990 уголовных дел в отношении 579 820 лиц. Из них обвиняемые в преступлениях небольшой тяжести составляют 58,9 % лиц, осужденных в особом порядке; обвиняемых в преступлениях средней тяжести - 23,7 %; обвиняемых в тяжких преступлениях - 17,4 %. Следовательно, за указанный период в особом порядке рассмотрены уголовные дела о тяжких преступлениях в отношении 84 тыс. лиц, что составляет 58 % от общего числа обвиняемых в тяжких преступлениях.
Эти данные, говоря откровенно, шокируют воображение. Более половины осужденных за совершение тяжких преступлений в 2018 г. отделались легким испугом.
Далее Верховный Суд признает, что тяжкие преступления отличаются повышенной общественной опасностью, являются особо сложными, затрагивают интересы значительного числа потерпевших, вызывают большой общественный резонанс и освещаются в средствах массовой информации. Это требует установления на законодательном уровне высокой степени процессуальных гарантий справедливого правосудия. И вывод суда сводится к тому, что обеспечить такие гарантии возможно только при рассмотрении дела в общем порядке судебного разбирательства в условиях действия принципа непосредственности и устности исследования доказательств в судебном заседании.
Таким образом, Верховный Суд РФ признает тот факт, что с 2002 по 2019 г. по уголовным делам о преступлениях небольшой тяжести в отношении 58,9 % лиц, о преступлениях средней тяжести в отношении 23,7 % лиц, а в отношении 17,4 % лиц, осужденных за тяжкие преступления в особом порядке с 2003 по 2019 г., судопроизводство осуществлялось не на «уровне высокой степени процессуальных гарантий справедливого правосудия и в условиях нарушения принципа непосредственности и устности исследования доказательств в судебном заседании».
Не это ли является кризисом судебной власти?
При такой картине о каком правосудии в уголовном судопроизводстве можем говорить? Отметим, после принятия предлагаемого федерального закона в отношении лиц, совершивших преступления небольшой тяжести и средней тяжести, существующее положение сохранится и дальше. А оно весьма тревожное.
Опросы сведущих лиц (адвокатов, потерпевших), а также доверительные беседы с государственными обвинителями, судьями, родственниками и близкими осужденных лиц показали, что следователи и дознаватели проявляют определенную заинтересованность в своевременном заявлении обвиняемыми по уголовным делам ходатайства о постановлении приговора без проведения судебного разбирательства в связи с согласием с предъявленным обвинением. Такая «озабоченность» со стороны следователей и дознавателей наблюдается в самых различных формах с начала расследования уголовного дела. Это, например, неоднократные и навязчивые разъяснения обвиняемому его права на заявление ходатайства о применении особого порядка принятия судебного решения, обещание ходатайствовать перед прокурором и судьей о
назначении наказания на 1/3 ниже максимального размера, чем предусмотрено соответствующей статьей УК РФ (хотя такая возможность содержится в УПК РФ), и обещание послаблений режима содержания под стражей и т. д.
Заинтересованность следователя и дознавателя здесь очевидная. Во-первых, ввиду того что сущность особого порядка принятия судебного решения при согласии обвиняемого с предъявленным ему обвинением в конечном итоге сводится к признанию вины, то следователю или дознавателю не приходится сильно напрягаться в процессе собирания доказательств обвинения, достаточно подкрепить признание обвиняемым вины отдельными доказательствами вспомогательного характера. Это создает им возможность экономить время, трудовые и эмоциональные затраты, прибавить «скорость» движения уголовного дела и добиться наилучшего показателя.
Во-вторых, возрастают гарантии «проходимости» уголовного дела в суде. Суд без достаточного исследования доказательств, выполнив определенные формальности рассмотрения дела, удаляется в совещательную комнату для постановления приговора исключительно на основе обвинительного заключения или обвинительного акта.
Что касается согласия потерпевшего на особый порядок, то к моменту окончания досудебного производства с ним так «аккуратно поработают» родственники обвиняемого, они его задобрят, поплачутся, извинятся и т. д., что ему станет абсолютно безразлично, какое наказание будет назначено судом подсудимому. Свою роль сыграет и время, которое многих «лечит». Кроме того, затянувшееся, по его мнению, расследование для потерпевшего становится тяжким бременем, от которого ему хочется быстрее избавиться.
Особо следует сказать о позиции государственного обвинителя. С того момента, как некоторые надзорные полномочия прокурора переданы руководителю следственного органа, государственный обвинитель перестал чувствовать ответственность за результаты судебного разбирательства уголовного дела. Особый порядок сулит ему облегченный вариант реализации бремени доказывания в суде.
Говоря о судебном производстве, следует отметить, что оно проходит ускоренными темпами, за короткое время может быть рассмотрено и разрешено сложное уголовное дело, по которому выносится приговор, устраивающий обе стороны. В результате подсудимый, как правило, получает наказание не только на 1/3 ниже предусмотренного законом, но и гораздо ниже, т. е. по большинству уголовных дел наполовину ниже, чем наказание, не превышающее две трети максимального срока или размера наиболее строгого вида наказания, предусмотренного за совершение преступления. Кроме того, подсудимый освобождается от возмещения процессуальных издержек, установленных ст. 131 УПК РФ.
Возвращаясь к позиции следователя или дознавателя, следует сказать, что их вполне устраивает любой обвинительный приговор независимо от вида и размера назначенного судом наказания. Гособвинитель также доволен тем, что суд назначил наказание в примерных пределах, которые им обозначены при выступлении в прениях сторон. Позиция потерпевшего уже никого не ин-
тересует, так как свое мнение он высказал при даче согласия на особый порядок. Таким образом, суд с чувством выполненного долга оглашает приговор, который по большинству дел никем не обжалуется в апелляционном порядке.
Вот такое правосудие мы имеем в настоящее время по значительному большинству (80-85 %) уголовных дел.
Сложившееся кризисное состояние уголовного судопроизводства, разумеется, не является порождением современности. Оно складывалось длительное время. Кризисные проявления российского уголовного судопроизводства, на наш взгляд, берут начало со времен отмены Устава уголовного судопроизводства 1864 г., произошедшей одновременно с принятием Положения о народном суде РСФСР от 30 ноября 1918 г., в ст. 22 которого была включена норма о том, что «ссылки в приговорах и решениях на законы свергнутых правительств воспрещаются». Советское уголовно-процессуальное законодательство последующего периода до принятия УПК РСФСР 1922 г. имело хаотичный, кратковременный, по выражению современных юристов-процессуалистов, в значительной мере чрезвычайный и некодифицированный характер. За короткое время действия первого УПК РСФСР (с 1 июля 1922 г. по 15 февраля 1923 г.) принимается второй по счету УПК РСФСР 1923 г. Эти кодексы по содержанию почти не отличались, за исключением некоторых судоустройственных нововведений: упразднением революционных трибуналов и созданием Верховного Суда РСФСР, отказом от расширенной коллегии народных заседателей из шести человек и переходом к рассмотрению уголовных дел в составе судьи и двух народных заседателей.
В интересующем нас плане примечательно то, что в ст. 282 УПК РСФСР 1923 г., помимо общего порядка судебного разбирательства, вводилось положение о том, что в случае признания обвиняемым своей вины «суд может не производить дальнейшего судебного следствия и перейти к выслушиванию прений сторон». Данное положение позволило в дальнейшем открытое и массовое пренебрежение законом, появление различных форм чрезвычайного уголовно-процессуального законодательства, предусматривавшего особое отношение к признанию вины как доказательству и рассмотрение дел несудебными органами. В целом период советского уголовно-процессуального права до принятия УПК РСФСР 1960 г. характеризуется действием УПК 1923 г. по уголовным делам об общеуголовных преступлениях, а также действием разнообразных уголовно-процессуальных актов чрезвычайного характера в связи с уголовными делами о преступлениях, с точки зрения политического руководства, представлявших опасность для советской власти и линии партии. В этих условиях УПК РСФСР 1923 г. не мог выполнять подлинные задачи, возлагаемые на него как на кодифицированный закон.
УПК РСФСР 1960 г. уже предусматривал единую процессуальную форму и единый состав суда (судья и два народных заседателя) при рассмотрении всех уголовных дел в суде первой инстанции, независимо от степени тяжести совершенного преступления. Статья 20 возлагала на суд обязанность принять все предусмотренные законом меры для всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела. По смыслу ч. 2 ст. 77 УПК РСФСР признание
обвиняемым своей вины является рядовым доказательством, которое может быть положено в основу обвинения лишь при подтверждении совокупностью имеющихся доказательств по делу. Признание вины обвиняемым не может быть использовано в целях упрощения или ускорения уголовного процесса в целом и судебного разбирательства в частности. За 25 лет в УПК РСФСР лишь однажды вводилась упрощенная форма предварительного расследования по делам о наименее опасных и достаточно легко раскрываемых преступлениях, названная в профессиональной среде «протокольной формой досудебной подготовки материалов» (указ Президиума Верховного Совета РСФСР от 24 января 1985 г. о внесении дополнений в УПК). Это был период стабильного законодательства, когда непоколебимым оставалось, что «признание обвиняемым предъявленного ему обвинения не может служить основанием для сужения предмета доказывания». Однако дальнейшие 10-15 лет после 1985 г. характеризуются бурным развитием событий по созданию нового УПК РФ. В контексте этих порой сложных и противоречивых событий возникли идеи об упрощении уголовного процесса, придании ему более динамичного характера. В УПК РСФСР были включены положения о сокращении судебного следствия по делам, рассматриваемым с участием присяжных (ст. 446) и у мировых судей (ст. 475) (Закон РФ от 16 июля 1993 г. № 5451-1 и Федеральный закон от 7 августа 2000 г. № 119-ФЗ). К 2000 г. в проекте УПК РФ под влиянием американских экспертов, включенных в рабочую группу, появилась глава 40, предусматривавшая институт особого порядка принятия судебного решения при согласии обвиняемого с предъявленным ему обвинением.
Глава 40 УПК РФ хотя и вписывается в рамки континентального уголовного процесса (УПК Италии, УПК Испании, УПК Португалии), но конструирована именно под влиянием англосаксонского института «признания вины». Если сейчас Государственная Дума не примет проект закона, предложенный Верховным Судом РФ о внесении изменений в ст. 314 и 316 УПК РФ, то в ближайшие годы догоним и перегоним показатели (97 %) США в части применения данного института. В итоге получим дальнейшее углубление кризиса уголовного судопроизводства и дойдем до возрождения «царицы доказательств» -теории, давно признанной неприемлемой.
Рассмотренная выше проблема - не единственная в уголовном судопроизводстве России, носящая кризисный характер. Судопроизводство с участием присяжных в регионах нередко приобретает тупиковую ситуацию. Изначально оно введено без учета различий уровня правосознания населения страны, региональных, этнопсихологических, конфессиональных и экономических различий. Если принимаемый закон не вписывается в реалии существующих общественных отношений, то он (закон) не может решить возлагаемые на него задачи. Общественные отношения первичны, закон вторичен. Закон создается для регулирования уже сложившихся общественных отношений. С законодательством о судопроизводстве с участием присяжных заседателей получилось с точностью наоборот. Законом РФ от 16 июля 1993 г. в порядке эксперимента суд присяжных введен лишь в четырех краях и областях России. Причем данный эксперимент противоречил Конституции РФ (ст. 19), провозгласившей
равенство всех граждан перед законом и судом. Кроме того, названные края и области трудно причислить к проблемным. Проблемными являются как раз другие регионы, население которых отличается по различным параметрам от основной массы населения России. Взять хотя бы экономические и социальные условия регионов, самые бедные регионы (Тыва, Ингушетия, Калмыкия, Крым) отстают от самых богатых (Москва, Ненецкий АО, Ямало-Ненецкий АО, Ханты-Мансийский АО) в 10 и более раз. Уровень жизни в Дагестане, Чечне, Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкессии и других национальных республиках ниже среднего уровня по России. Уровень материального достатка людей, конечно, влияет на отношение к власти, в том числе судебной. Говоря о пагубной зависимости суда присяжных от различных форм «общественных страстей», Л. Д. Кокорев еще в конце прошлого столетия указывал на политические, национальные, различные групповые интересы, симпатии и антипатии3. Например, с июня 2018 по май 2019 г. райгорсудами Республики Дагестан рассмотрено лишь одно уголовное дело из-за проблем, возникающих при формировании коллегии присяжных заседателей. Причем теми же судами за 2018 г. рассмотрено 5703 уголовных дела. Однако данный вопрос требует дополнительных исследовательских усилий и в настоящей статье используется в порядке постановки проблемы.
3 См.: Проблемы теории и практики уголовного процесса : история и современность / под ред. В. А. Панюшкина. С. 271-273.
Дагестанский государственный университет Рамазанов Т. Б., доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой уголовного процесса и криминалистики
Dagestan State University Ramazanov T. B., Doctor of Legal Sciences, Professor, Head of the Criminal Process and Criminalistics Department E-mail: ramazanov1945@mail.ru
