CC BY
94
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 10. ЖУРНАЛИСТИКА. 2011. № 1
СОЦИОЛОГИЯ ЖУРНАЛИСТИКИ
О.В. Смирнова, кандидат филологических наук, доцент кафедры периодической печати факультета журналистики МГУ имени М.В. Ломоносова; e-mail: [email protected]
Т.И. Фролова, кандидат филологических наук, доцент кафедры периодической печати факультета журналистики МГУ имени М.В. Ломоносова; e-mail: t_ [email protected]
КРИЗИС СЕМЬИ В МЕДИАИЗМЕРЕНИЯХ (АНАЛИЗ ТЕКСТОВ РОССИЙСКИХ СМИ)
В статье представлены результаты исследования, проведенного на факультете журналистики МГУ имени М. В. Ломоносова. Объектом анализа стали публикации в российских печатных СМИ, отражающие семейные конфликты, вызванные недостаточно высоким уровнем гендерного сознания в обществе. Исследование позволило оценить динамику гендерных ролей в современной российской семье.
Ключевые слова: семья, семейные конфликты, гендер, СМИ.
The given report can be viewed as the summary of a scientific study conducted by the Media Gender Research Center of the Moscow State University Journalism Department. A number of popular Russian newspaper articles reflecting the gender representations in the sphere of private and family life were analyzed in course of the research mentioned. The dramatic political, economic and social transformation processes in Russia have brought about significant changes in this area. Together with the global crisis in the traditional family life, some social problems can be observed in the modern Russian society.
Key words: gender, family, Russia, mass media.
Концепция и программа исследования
Новый проект Центра гендерных исследований факультета журналистики МГУ связан с семьей, с трансформацией семейных отношений, с новыми типами семьи и ролью гендерного сознания в этих процессах. Прошедший год семьи продемонстрировал лавинообразный количественный рост публикаций, посвященных проблемам семьи: ни одна из объявлявшихся ранее социальных программ не имела такого масштабного и многостороннего информационного отражения. Семья (и все, что с ней связано) стала одной из ведущих тем российских СМИ. В этом массиве немало интересных профессиональных решений и находок, как, впрочем, и традиционных, обязательных для подобных кампаний форм.
Многочисленные тексты, программы, акции, проекты и т.д., обильно представленные во всех типах СМИ, отразили не только
личную субъективную значимость темы для различных аудиторных групп, но и потребность в общем нравственном ориентире: пространство семьи для большинства россиян остается местом формирования главных национальных ценностей, полем поиска смысла. Государственная программа поддержки семьи и ее информационное сопровождение — отклик на одну из наиболее острых общественных проблем. Кризис традиционной семьи — мировая тенденция [Берн, 2008; Мид, 2004], в отечественном варианте отягощенная последствиями глобальной социальной трансформации и нашедшая выражение в росте разводов, сиротства, депопуляции, аномальной смертности, социальных болезней. Вместе с тем возрождение семейных ценностей, основательно пострадавших в годы социальных потрясений, не может быть возвратом к патриархальным отношениям. Как разрешает эту коллизию журналистика?
Пилотное исследование показало: смысловые доминанты информационных потоков, объектом которых является комплекс семейных отношений, противоречивы и разнонаправленны. Предметом самостоятельного исследования стали журналистские тексты в жанре «житейские истории», опубликованные в массовых изданиях в 2008 г. («Московский комсомолец», «Комсомольская правда», «Аргументы и факты»), по преимуществу отражающие различные конфликты: между супругами, детьми и родителями, в сфере родственных отношений, а также модели добрачных отношений, разводы, альтернативные формы брака. Эти реальные истории дали богатый материал для понимания причин и последствий конфликтов в частной жизни; они демонстрируют существенные изменения гендерных ролей в современном российском обществе. Семейные представления молодежи не совпадают с нравственными концепциями родительских поколений, в соответствии с которыми в основном выстроена официальная семейная политика. Конфликт ценностей проявился и в позициях, которые занимает журналистика по отношению к различным реалиям.
Российская семья в эпоху перемен: кризис неизбежен
Семейный конфликт как индикатор изменений. Выбор семьи в качестве основного предмета изучения медиатекстов обусловлен рядом обстоятельств. В осуществленных ранее центром гендерных исследований проектах [Вартанова, Смирнова, Фролова, 2009; Smimova, Frolova, 2009] было выявлено, что тексты СМИ нередко фиксируют «отсвет» многочисленных гендерных проблем, не связанных напрямую с проблематикой гендера; при этом наиболее интересные в этом отношении медиатексты сконцентрированы вокруг социально-бытовых реалий. Объявленный год семьи породил обилие исследовательского материала; он был и остается на-
столько выразительным и противоречивым, что тема сама просилась «под перо». В качестве непосредственного предмета исследования мы выбрали медиатексты массовых изданий, в которых отражены конфликтные отношения.
Общеизвестно, что существует противоречие между традиционной семейной моралью и свободой выбора личности. Это приводит к многочисленным конфликтам как внутри, так и вокруг семьи, порожденных неодинаковым уровнем гендерного сознания у членов одной семьи или представителей разных поколений семьи. Поэтому семья сегодня — один из самых интересных объектов гендерных исследований. При всех демократических достижениях наших СМИ социально-гуманитарная проблематика пока не вышла на высокий профессиональный уровень и в большинстве качественных изданий не занимает доминирующих позиций, хотя позитивная динамика довольно заметна. Массовые издания остаются более привлекательным исследовательским полем, когда речь идет о повседневном бытии человека. Именно массовые издания публикуют истории из жизни в формате целостных фрагментов, где действуют живые люди в своем личном статусе; истории, в которых переплетение реалий создает совершенно особые ситуации, неповторимые коллизии, в традиционных опросах и анкетировании исследователю недоступные [Антонов, 2005; Баскина, 2003]. И именно эти коллизии наиболее прозрачно демонстрируют сущность интересующих нас проблем. «Демонстрационный эффект» историй также повлиял на выбор предмета.
Подчас приходится слышать утверждение о том, что СМИ подобного рода не составляют часть публичной арены, не являются местом дискуссий, анализа и т.д. С этим трудно спорить, однако не следует игнорировать одно важное обстоятельство: огромный пласт общественного бытия не представлен в повестке дня качественных СМИ, а следовательно, остается за пределами серьезного профессионального дискурса — со всеми вытекающими последствиями. Мы убеждены, что никакая часть повседневной социальной практики не должна оставаться без публичного внимания, и потому считаем возможным и необходимым рассматривать частную жизнь семьи, представленную в массовых изданиях, как элемент публичного дискурса и объект научного исследования — разумеется, принимая во внимание известные ограничения этического толка.
В постсоветское время семья, частная жизнь оказались в центре внимания прессы — произошел информационный прорыв, сломавший существовавшие ранее искусственные идеологические ограничения. Здесь мы увидели еще одно противоречие: информационное сопровождение года семьи было ориентировано прежде всего на укрепление традиционной модели семьи. Однако семья меняется. Пресса, и прежде всего массовая пресса, где публикуются
семейные истории, отражает многочисленные новые процессы, не характерные для традиционных моделей. В одних и тех же газетах мы видели тексты, направленные на укрепление семьи в духе традиционной морали, и тексты, демонстрирующие, что это возможно далеко не всегда, что современная жизнь и пресса отражают такие коллизии, которые нельзя объяснить при помощи привычных схем. Семейные драмы — немногочисленная прослойка в поистине безбрежном море семейных текстов — оказались наиболее интересным объектом для исследования.
Российская семья. Глобальная политическая, экономическая и социальная трансформация российского общества привела к кардинальным изменениям в сфере частной и семейной жизни. Сегодня в России 40 млн семей и 50 млн домохозяйств. Это супружеские пары с детьми (52%), супружеские пары без детей (13%), неполные семьи с детьми (13%), семьи с детьми и родителями (1,2%), домохозяйства одиночек (20%). Основные тенденции в жизни семьи — уменьшение размера семьи, снижение среднего количества детей в семье, рост рождений детей вне брака, рост незарегистрированных семей, увеличение количества разводов. В послевоенное время примерно четверть детей рождались вне брака — это было объяснимо в разоренной войной стране, потерявшей огромное количество молодых мужчин. Затем количество внебрачных детей снижается до 10—11%, но в период реформ резко увеличивается. Треть детей сегодня рождаются вне брака (в отдельных районах — более половины), причем половина признаются своими отцами1.
Сегодняшние проблемы обычной российской семьи тесно связаны с проводимыми реформами, кризисным состоянием общества — с одной стороны; с другой — в ней происходят те же процессы (модернизации-трансформации), что и с миллионами семей во всем мире. Семья — социальный институт, который связан тысячами видимых и невидимых нитей с экономикой, общественным устройством, государственными и культурными структурами. Происходящие в обществе изменения находят непременный отклик в семье, сказываются на ее составе, стабильности, функциях, развитии. Особая сложность нашей ситуации в том, что общемировые трансформационные процессы накладываются на специфические кризисные проявления сугубо российского свойства. Как следствие мы имеем проблемы, которые стабильной Европе неведомы и которые абсолютно нельзя «не драматизировать», как предлагают некоторые исследователи.
Сформулировать основную задачу исследования нам помогли данные, незадолго до этого опубликованные ВЦИОМ, и волна
1 http://www.polit.ru/printable/453814.html
комментариев, прокатившаяся в прессе2. Социологи констатировали рост разводов и составили рейтинг причин, приводящих к распаду семьи:
Таблица 1
Статистика разводов и браков в России
Кол-во браков Кол-во разводов Браков Разводов
на 1000 чел. на 1000 чел.
2000 897 327 627 703 6,2 4,3
2001 1 001 589 763 493 6,9 5,3
2002 1 019 762 853 647 7,1 5,9
2003 1 091 778 798 824 7,6 5,5
2004 979 667 635 835 6,8 4,4
2005 1 066 366 604 942 7,5 4,2
2006 1 113 562 640 837 7,8 4,5
2007 1 262 500 685 910 8,9 4,8
2008 1 179 007 703 412 8,3 4,9
Таблица 2
Статистические данные о причинах разводов
Причины разводов %
Алкоголизм, наркомания 51
Отсутствие квартиры 41
Сами супруги 31
Материальное неблагополучие 29
Родственники 18
Отсутствие детей 10
Долгая разлука 8
Физические недуги 2
2 Горенко Е. Кризис брака — кто виноват и что делать // Культура. — 2007. — 12 апреля; Дзись-Войнаровский Н. В России прочность семьи определяется экономикой // Новые известия. — 2008. — 31 января; Филатова О. Супружеские пары чаще всего распадаются из-за социальных неурядиц // РБК daily. — 2007. — 13 марта.
Из комментариев, в большом количестве появившихся в СМИ после опубликования данных, следовало, что среди причин доминируют социально-экономические, внешние по отношению к семье: бедность, отсутствие своего жилья и т.п. Газеты запестрели заголовками: «В России прочность семьи определяется экономикой», «Кризис брака: кто виноват и что делать», «Супружеские пары чаще всего распадаются из-за социальных неурядиц», из которых следовало, что российской семье плохо прежде всего потому, что страна остро переживает последствия системной трансформации. Следовательно, стабилизация социально-экономической обстановки укрепит семью и ослабит тревожные тенденции. Однако комментарии и оценки, помещенные под этими заголовками, заставили усомниться в истинности оценок и умозаключений. Например, «по мнению директора по общественным связям ВЦИОМ Игоря Эйдмана, нынешняя российская ситуация может быть охарактеризована как "превалирование социальных причин развода над личными". "Увеличение количества разводов, на которое указывает статистика, — общемировая тенденция, — говорит г-н Эйд-ман. — В странах с христианской культурой уже не первое десятилетие наблюдается кризис традиционной семьи как социального института. Растет количество людей, живущих в гражданском браке. Вполне возможно, что семья как институт вскоре отомрет". По мнению социологов, причина разводов, которую статистика определяет как социальную, кроется в глобальном кризисе института семьи. "Причины расставания, которые супруги указывают в процессе развода, зачастую бывают ширмой для какой-то гораздо более фундаментальной причины, — говорит социолог Сергей Бела-новский. — Рост индивидуализма в обществе, ослабление сдерживающих факторов, которые раньше держали семью, — вот причина разводов. Здесь скорее следует уже спрашивать, не почему люди разводятся, а почему они все еще заключают браки. Даже пресловутое пьянство — второстепенная причина. Если мужчина пьет, следовательно, он просто не в состоянии нести ответственность за семью"»3.
Трудно не заметить противоречий в комментариях экспертов, а также расхождений между заголовками и содержанием текста. Подобной раздвоенностью страдают многие журналистские тексты.
Драматизм ситуации, ее «укрупнение» как предмета исследования усиливаются при обращении к фамилистике — научным исследованиям семейно-брачно-родственных отношений. «Тихая гавань» семьи являет собой в современных научных исследованиях [Социология семьи, 2005; Антонов, Сорокин, 2000; Здравомыслова,
3 Филатова О. Супружеские пары чаще всего распадаются из-за социальных неурядиц // РБК daily. — 2007. — 13 марта.
2003; Синельников, 2008; Эволюция семьи, 1992] поистине поле битвы — градус полемики здесь столь высок, что рассматривать их в качестве теоретико-методологического основания можно лишь в ограниченных пределах. В то же время полемика существенно подогрела интерес к семейным конфликтам как области проявления гендерных противоречий.
В самом деле, в том, что институт семьи переживает радикальные изменения, никто не сомневается — ни ученые, ни простые люди. В основе трансформации — вытеснение семейных ценностей индивидуальными интересами личности. Всем очевидно, что семья переживает трудные времена и нуждается в укреплении и поддержке. Однако объясняются и оцениваются эти процессы по-разному, и соответственно концепции поддержки заметно различаются. Различны и оценки конкретных государственных программ и решений, жизненных ситуаций, оказавшихся в центре внимания; разнятся и прогнозы. Так, одни ученые видят в происходящих процессах кризис семьи, оценивают основные современные процессы как преимущественно негативные, выражают тревогу по поводу будущего европейской цивилизации (в том числе российской), вызванную ее неизбежным ослаблением и вытеснением прежде всего за счет снижения рождаемости. Аргументы «кризисников», «алармистов» (так их называют) серьезны и заслуживают того, чтобы быть услышанными. Переломить ситуацию, считают они, можно экономическими мерами поддержки семьи с детьми, но главным образом массированной пропагандой семейных ценностей. Нужно изменить прежде всего мораль, внедрить в массовое сознание людей нормы, предписывающие позитивную модель семьи с несколькими детьми, которая основана на прочном браке,— с помощью СМИ, церкви и учебных программ для школ и вузов [Синельников, 2008, с. 147—160].
Но это невозможно, считают «модернизаторы» — представители другой научной школы. И совсем недемократично. «Модерни-зационная» позиция не склонна драматизировать нынешнюю семейную ситуацию в России, скорее ее следует рассматривать как очередной «демографический переход», т.е. переход к новому типу семьи, модернизацию традиционной формы семьи, осуществляемую в рамках более широкого процесса модернизации всего социального пространства и прогрессивного взгляда на права личности. В поведении людей не наблюдается чрезвычайных изменений: частота браков, разводов, уровень рождений остаются в границах колебаний, наблюдающихся уже не одно десятилетие, считают представители этой школы, — и «ничего страшного». Возврат к полной многодетной семье, стимулирование рождаемости и укрепление семейного образа жизни, предлагаемый «алармистами», в постин-
14 ВМУ, журналистика, № 1 209
дустриальных странах просто невозможен. Поэтому необходимо выстраивать семейную политику, обеспечивая «новое равновесие» между личностью, семьей и обществом на принципах свободы личности, равноправия и партнерства [Эволюция семьи..., с. 29; Чернова, 2008, с. 201—209].
Основные принципы-лозунги модернизаторов звучат привлекательно: уважение прав и свобод личности, ответственность родителей, невмешательство государства в частную жизнь — и для людей среднего и старшего возрастов, которые хорошо помнят недавний режим давления государства на семейные отношения, искалечивший многие судьбы, и для молодых, в силу возраста склонных расценивать личные отношения в формате «здесь и сейчас». В недавнем еще прошлом общество переживало глубокий разрыв между реальными отношениями людей в частной жизни и публичными установками, официальной моралью, повсеместно нарушаемой. Эти коллизии «двойной морали» нанесли большой ущерб нравственному чувству народа и ослабили защитные психологические механизмы в ситуации, когда рухнули информационные барьеры и хлынул поток информации, включая «мутные ручейки». Привлекательны позиции модернизаторов и для молодого поколения, стремящегося к максимальной свободе в отношениях и еще не слишком задумывающегося об ответственном поведении. Еще один аргумент сторонников модернизационного подхода: все развитые страны, столкнувшиеся с проблемой «демографического перехода», пытались разными методами поднять рождаемость, но никому это не удалось, или удалось ненадолго. Следовательно, это невыполнимая задача — не надо и пытаться.
Призывы «алармистов»-консерваторов, наоборот, кажутся утопичными: разве удастся вернуть женщину домой, к детям? Заставить семьи рожать по 3—4 ребенка, даже мотивируя это необходимостью сохранения культурной идентичности для потомков? Предотвратить разводы проповедью морали? Внушить вконец дезориентированному обществу, едва вкусившему сладость свободы, вечность и незыблемость семейных ценностей? Едва ли. Однако не будем торопиться с выводами, ситуация не так однозначна. Российские беды заставляют по-иному смотреть на мировые трансформационные процессы и более пристрастно оценивать как «привлекательные», так и «утопичные» лозунги научных оппонентов. Российской семье сегодня трудно как никакой другой. И никакая другая семья так сильно не нуждается в опоре на семейные ценности. Будет справедливо указать также на то, что в семье происходят не только деструктивные процессы. Наблюдается и обратный процесс: стремление членов семьи объединить свои ресурсы перед ли-
цом бедствий, различные формы семейного бизнеса, потребность в семье как психологическом убежище. Семья остается бесспорной общечеловеческой ценностью, проводником культурного наследия, национальных традиций и этических норм, значение которых велико не только для отдельной личности, но и для общества в целом. В условиях, когда разрушаются социальные связи, семья становится интегрирующим началом и выступает как «остров стабильности» при отсутствии ориентации в социальном пространстве [Римашев-ская, 2003, с. 104—110].
Как видим, позиции сторон противоречивы. Тем больший интерес представляют реальные истории из жизни как предмет исследования.
Семейные конфликты: медиасвидетельства динамики тендерного
сознания
Программа и задачи исследования. В результате пилотного ознакомления с практикой СМИ основная исследовательская проблема виделась как ответ на вопрос: какими причинами, по версии СМИ, прежде всего обусловлен кризис семьи:
— Внешними по отношению к семье — социально-экономическими, российскими, вызванными глобальной трансформацией социальной среды и неизбежно сопутствующими ей дезорганизацией социальных институтов и дезориентацией личности, а также резкой сменой векторов в характере информации, распространяемой по каналам СМИ. При всей глубине и серьезности этих причин они временны, из чего следует, что традиционная семья «вернется» по мере стабилизации ситуации, — если это так, информационные стратегии должны соответствовать этому вектору.
— Внутренними, происходящими из глубоких личностных потребностей членов семейного союза, — нравственно-психологическими, объективно-мировыми, ростом гендерного сознания. Это значит, что изменения необратимы и возврата к одной-единственной форме семьи не будет; в таком случае нужно понять суть перемен и укреплять семейные отношения с учетом новых реалий.
Поиски ответа на этот вопрос представляют не только академический интерес4. Массово распространяемые интерпретационные схемы, безусловно, влияют на состояние сознания аудитории [Штомпка, 2008, с. 472—492]. Значительные усилия (и средства),
4 Вопрос о характере трансформации семейных отношений широко обсуждается в научной литературе. В данном исследовании использовался особый материал, который позволял сконцентрировать внимание на качественных характеристиках проблемы; кроме того, сопоставление позиций, представленных в научной литературе, с отражением реалий в массовом сознании дало заслуживающие внимания результаты.
которые сегодня затрачиваются на пропаганду традиционных семейных ценностей, возможно, недостаточно эффективны, если они ориентированы на исторически обреченную патриархальную семью. Вместе с тем любое общество заинтересовано в укреплении семьи. Учет современных реалий, понимание сущности кризисных процессов в семье позволили бы более грамотно, гибко и эффективно выстраивать информационные стратегии. Мы хотели бы также добавить, что не считаем семейные конфликты исключительно частным делом человека. То, что происходит в семье, в частной жизни, транслируется на все общество в целом. Проблемная, кризисная семья ослабляет общественный потенциал, провоцируя опасные социальные явления.
Методология и методы исследования. Объектом исследования стали массовые российские газеты — «Московский комсомолец», «Комсомольская правда», «Аргументы и факты», а также «Российская газета», питающая особый интерес к жизнеописаниям. Из них были отобраны журналистские тексты в формате «житейских историй», опубликованные в этих изданиях с января по декабрь 2008 г. Именно в массовых газетах, повторим, такие истории представлены наиболее полно. Нередко подобные публикации справедливо становятся предметом критического отношения в связи с нарушениями профессиональной журналистской этики; актуален вопрос о границах допустимости журналистского вторжения в частную жизнь и т.д. В этой связи важно подчеркнуть, что задачи подобного рода находились за пределами нашего внимания — анализируемые тексты не рассматривались нами с позиций профессиональной этики; мы видели в них прежде всего медиасвидетель-ства динамики гендерного сознания и отношений, своеобразные документы о жизни семьи в кризисных ситуациях — в этом качестве тексты СМИ представляют собой уникальный, ценный исследовательский материал. Заметим: этот материал потенциально интересен не только исследователям медиа, но и социологам, психологам, антропологам [Рывкина, 2004, с. 330—331].
Формирование исследуемого массива текстов осуществлялось в два этапа. В качестве основного метода исследования был выбран контент-анализ с использованием возможностей информационно-аналитического агентства «Интегрум». На начальном этапе исследования проводился первичный отбор текстов по 40 ключевым словам, отражающим семейную проблематику5. Всего найдено
5 Семья/Семьи., Семейн*, Брак*, Любовь, Любовн*, Любим*,Влюблен*, Брачн*, Свадьб*, Свадебн*, Развод*, Жених*, Невест*, Супруг*, Супружеск*, Муж*, Жен*, Родител*, Рождение, Дети, Детск*, Ребенок, Брат*, Сестр, Мама, Папа, Отец, Отчим, Отцовск*, Мать, Материнск*, Дедушка, Бабушка, Теща, Тесть, Свекровь, Свекр, Падчерица, Пасынок, Мачеха.
Мпо ключевым словам6 около 18 тыс. текстов. На втором этапе из этого объема были отобраны тексты, по преимуществу отражающие различные конфликты: между супругами, детьми и родителями, в сфере родственных отношений, а также представляющие разные модели брачно-семейных отношений, разводов, альтернативных форм брака. Основным критерием вторичного отбора стала совокупность признаков, формирующих устойчивые жанровые формы текстов СМИ [Тертычный, 2000, с. 13—35]. Искомые развернутые жизненные истории, в которых могла бы содержаться информация о причинах и последствиях конфликтов, личностных характеристиках их участников, мотивах и моделях мужского и женского поведения и иных аналогичных деталях, представлены далеко не во всех жанровых моделях. Поэтому приоритет отдавался текстам в жанре очерка, репортажа, судебного очерка, расследования и т.п. [Тертычный, 2000, с. 84—85, 171—178, 219—227, 239—257, 275—278; Ким, 2004, с. 344—356; Колесниченко, 2010, с. 99—100]. В результате по категориям анализа было «вручную» отобрано 160 текстов7.
В качестве основного метода исследования был выбран контент-анализ, давший возможность определить основные тенденции в динамике гендерных отношений. Наряду с контент-анализом использовался дискурс-анализ [Трахтенберг, Богомолова, 2010], позволивший выявить ряд качественных характеристик и составить более полное представление о сущности семейных конфликтов, а также компаративный анализ и частные методы из арсенала медиаисследований.
Основные категории анализа определились по итогам предварительного наблюдения, анализа статистики, изучения теоретических исследований современной семьи и пилот-исследования. Ими стали:
— типы семьи, представленные в семейных конфликтах;
— участники конфликтов (противоборствующие стороны);
— причины и сферы конфликтов;
— модели мужского и женского поведения; различия в динамике гендерного поведения.
Обработка данных, полученных в результате проведенного исследования, открыла весьма противоречивую ситуацию как в области семейных отношений, так и в сфере опорных идеологических конструкций, представляющих позиции авторов медийных текстов.
6 Поисковые системы информационно-аналитическогого агентства «Интергрум».
7 В исследовательских процедурах принимали участие студенты и аспиранты ф-та журналистики МГУ: А. Гальчева, Д. Ильченко, Г. Кушнаренко, А. Ланько, В. Михальченко, А. Домникова.
Основные результаты исследования
За указанный период общее количество найденных текстов (160) распределилось между изданиями примерно в равных пропорциях, что свидетельствует об устойчивом интересе газетных СМИ к проблематике семейных конфликтов:
• «Московский комсомолец» — 31%;
• «Российская газета» — 21%;
• «Аргументы и факты» — 24%;
• «Комсомольская правда» — 24%.
По категориям анализа получены результаты, выборочно представленные ниже.
1. Какие типы семей наиболее конфликтны?
Как первичная, так и последующая обработка текстов показали, что в российском обществе получили распространение различные типы семейных отношений, и ни один из них не свободен от проблем и конфликтов. Однако интенсивность конфликтов и их характер распределились между семьями неодинаково.
• Полная семья с детьми — 26,8%.
• Патриархальная трехпоколенная — 15%.
• Неполная семья — 9,3%.
• Пробный брак — 6,8%.
• Бездетная — 4,3%.
• Гражданский брак — 1,8%.
• Другие формы — 3,7%.
В соответствии с медиатекстами, наибольшее количество семейных конфликтов представлено полной семьей с детьми, за ней следует многопоколенная/патриархальная семья, затем неполная семья. В наименьшей степени в СМИ представлены конфликты в пожилой семье. Однополая семья в семейных медиаисториях пока не нашла отражения. Меньше конфликтов в добрачных парах: незарегистрированных и молодых семьях. Возможно, это отчасти реабилитирует гражданский брак и популярное ныне совместное проживание молодежных пар («пробный брак»), которое вызывает в общественном сознании все более критическое отношение, несмотря на его распространенный характер, — или, напротив, усиливает обвинение: такой брак настолько недолговечен и ненадежен, что не «тянет» на драматические истории, имеющие шанс попасть в прессу. Но возможно и другое объяснение: пробный/ гражданский брак на то и пробный, чтобы не становиться полем серьезных конфликтов, до них он просто не доживает. Кроме того, в таких браках обычно не возникает имущественных споров «законного» уровня, чтобы становиться ядром судебных исков (и соответственно поводом для газетных очерков).
2. Между кем в семье конфликты возникают наиболее часто?
Анализируя семейные конфликты, мы исходили из того, что
противоречия, приводящие к конфликтам, могут возникать между разными членами семьи — между супругами, родителями и детьми, поколениями одной семьи, а также между семьей и ее внешним окружением и т.д. Количественно конфликты распределились между их участниками следующим образом:
• Муж — жена: 23,7%.
• Родители — дети: 23,7%.
• Семья — общество: 9,3%.
• «Старшая» семья — «младшая семья»: 5%.
• Семья — «разлучники»: 5%.
• Смешанные, множественные: 33,3%.
Наибольшее и примерно равное число конфликтов, описанных в СМИ, происходит между мужьями/женами и родителями/детьми. Это ожидаемо и объяснимо. Доля брачных союзов, представленных нуклеарной семьей, самая высокая в выборке; отношения в такой семье в основном длительные и тесные. Вместе с тем мужчины и женщины не только по-разному воспринимают внешний по отношению к семье мир, но и все чаще избирают различные стратегии выхода из проблемных ситуаций, что и приводит к конфликтам. При этом семейная пара может конфликтовать длительное время и оставаться брачным союзом, конфликты принимают затяжной характер. Неодинаково видят жизненные стратегии разные поколения одной семьи, поэтому конфликты «мать—дочь», «отец—сын» и перекрестные по частоте едва ли не превышают разногласия между супругами. Гендерные конфликты вполне могут носить однополый характер — не только свекровь, например, но и мать не приемлет поведения дочери, поскольку у них не совпадают взгляды на семейные обязанности мужа и жены, на их роль в воспитании детей.
3. В каких жизненных сферах и по каким причинам происходят конфликты?
Эта категория анализа в большей степени обнажает гендерную составляющую8. Строго говоря, причины и сферы конфликтов не одно и то же, однако в данном случае, учитывая «тесность» семейного пространства, они максимально сближаются. Анализируя пуб-
8 Так, О. Здравомыслова, проводившая исследования современной городской семьи, выделяет три основные «линии напряженности» в семейных конфликтах: споры по поводу денег, проблема сексуальной свободы в браке, конфликты, связанные с воспитанием детей. Типичные семейные коллизии: «взаимная жертва», «семейные идеалисты», «несчастливые традиционалистки» [Здравомыслова, 2006, с. 149—159]. Данное исследование выявило большее количество коллизий и другой их рейтинг.
ликации о семейных конфликтах, мы выделили их причины, рейтинг которых представлен следующим рядом:
Хозяйственные — различия по отношению к распределению обязанностей в ведении домашнего хозяйства (традиционный подход и современные представления) является причиной конфликтов в 7,5% случаев.
• Финансовые — получение и расход денежных средств: 15%.
• Социальная адаптация — способность к разрешению социальных проблем, связанных с жизнью семьи, в том числе стремление к карьере, личностному и профессиональному росту: 10,6%.
• Психологические — взгляды на семейные роли мужчин и женщин, наличие общих ценностей и жизненных ориентиров, несовпадение характеров: 26,2%.
• Воспитание детей — распределение «воспитательных» ролей, принципы и стратегии родительства: 21,2%.
• Вредные привычки — алкоголизм, наркомания и другие зависимости, склонность к грубости и домашнему насилию: 4,3%.
• Культурно-ценностные ориентиры — общие ценности и жизненные принципы: 13,1%.
• Интимные — отношение к психофизиологической стороне отношений: 6,25%.
• Другие: 2,5%.
Полученные результаты оказались довольно неожиданными. На первом месте среди причин семейных конфликтов разместились далеко не финансовые проблемы и не вредные привычки, как можно было ожидать, зная российские реалии. Главные причины конфликтов — ценностно-психологические, опора на разные ценности. Да, женщины хотят видеть своих мужей успешными и трезвыми, но гораздо больше они хотят любви, понимания, взаимности — словом, партнерства во всех его проявлениях. По статистике, женщины в 3 раза чаще выступают инициаторами разводов — газетные истории о семейных конфликтах не только подтверждают факт, но и раскрывают конкретные причины этой закономерности: реалии показывают, что сегодня женщине не нужен муж «на бумаге», как это было раньше; ей не нужно быть замужней (читай: состоявшейся в социальном статусе) в глазах общества — женщина хочет иметь настоящего партнера и гораздо реже соглашается на суррогатное супружество. Впрочем, длительное конфликтное сосуществование не редкость. Однако и тенденции противоположного свойства также проявили себя в семейных коллизиях.
Не менее остры проблемы, связанные с пониманием родитель-ства. Женщины хотят видеть своих сыновей не такими, каковы их мужья, и пытаются воспитывать их по-другому. Но это не нравится не только их мужьям, но и родительской семье, опирающейся 216
на другие каноны воспитания. Часто причиной конфликтов является отношение к традициям: в России связь между поколениями одной семьи более тесная, чем в европейских странах. Нередко родители и взрослые дети живут в одном доме, рядом. Это серьезно обостряет конфликты. Сталкиваются не только консервативное мужское начало и более либеральное женское (именно так часто бывает), но и целые эпохи. Завязываются множественные конфликты — и это также характерная черта российских семей. Такие конфликты часто сопровождаются имущественными спорами. Семья — и многопоколенная, и нуклеарная — по внутренним психологическим причинам, по различному восприятию гендерных статусов не может жить в одной квартире, но не просто разъехаться по разным. Несколько семейных пар, разведенные супруги, новые семьи живут на общей территории, и конфликт из одной плоскости переходит в другую. Гендерные и социальные коллизии в нашем обществе тесно сплетены.
4. Как меняются гендерные роли в обществе?
Как мы и предполагали, в семейных конфликтах наблюдается динамика гендерных ролей. Опираясь на представление о традиционных (муж, мужчина — глава семьи занимает приоритетное положение во всех сферах жизни, является добытчиком, решает проблемы семьи, воспитанием детей занимается мало; может использовать силу для утверждения своего приоритета, активен, силен, умен; ему позволено принимать самостоятельные решения; жена, женщина — признает приоритетное положение мужа, работает, занимается воспитанием детей; может быть образованнее и умнее мужа, однако право принимать основное решение ей не принадлежит) и изменяющихся (могут быть различного характера: как современными, прогрессивными, основанными на равенстве прав и обязанностей, гендерном согласии; так и регрессивными, связанными с отказом от семейных обязанностей, безответственностью, а также с их узурпацией, произволом и насилием — как со стороны мужчин, так и со стороны женщин) гендерных ролях, исследование выявило, что количественно приверженность традиционным и изменяющимся моделям поведения распределилась таким образом:
• Традиционные роли — 19,35%.
• Изменяющиеся роли — 33,85%.
• Нейтральная позиция — 46,80%.
При этом традиционность чаще встречалась в психологической, хозяйственной и культурно-ценностной сферах, динамика — в финансово-экономической и сфере социальной адаптации.
Семейные конфликтные истории демонстрируют новые ген-дерные феномены. Одно из наблюдений таково: в разных типах
семей — разные типы и причины конфликтов. Например, несмотря на то, что патриархальные семьи, как правило, небогаты, финансово-экономические причины, успехи в бизнесе не являются здесь главной причиной конфликтов: в таких семьях они становятся основой конфликта в 2,6 раз реже, чем в семьях современных, которые больше ориентированы на материальный успех. Это — новая гендерная реальность: женщины чаще, чем мужчины, стремятся к более высокому уровню жизни, они много работают, они активны. Если они не видят такого стремления в партнере, они нередко идут на конфликт и даже разрыв отношений, но не хотят, как раньше, терпеть пассивного партнера. Жизненный успех для современных молодых женщин более важен, чем отношения со слабым партнером.
Другой пример: известно, что проблема алкоголизма стоит в России очень остро и при этом имеет тенденцию к дальнейшей гипертрофии (33—51%: первое место среди причин разводов). Однако в патриархальных семьях вредные привычки становятся причиной конфликта в 4 (!) раза реже, чем в современных семьях. Но именно в таких семьях бытовое пьянство получило наибольшее распространение. Традиционная, патриархальная семья в России терпимо относится к вредным привычкам — и это является одной из причин того, что проблема алгоколизма с трудом поддается решению. В новых, альтернативных семейных союзах алкоголизм довольно быстро приводит в разрыву; женщины не боятся разводов и предпочитают найти другого партнера; но фактически родилась смежная проблема — наркомания и игромания — и она гораздо чаще поражает молодые союзы; в молодых гражданских браках наркоманами могут быть оба партнера, и тогда это становится проблемой старшей семьи.
Наконец, еще одна проблема, получившая в некоторых научных исследованиях наименование «патриархального ренессанса» и подтверждающаяся нашим материалом. Анализ семейных историй выявил не только позитивные гендерные тенденции (больше в женских ролях, меньше — в мужских), но и некоторые регрессивные тенденции с ярко выраженным гендерным «привкусом»: так, молодые женщины нередко готовы продать себя состоятельному мужчине, причем во вполне респектабельной форме — сознательно родить ребенка от женатого мужчины, жить независимо, но на его содержании и быть довольной своим положением. Конфликт, как правило, возникает в случае, когда в поведении женщин сходятся разнонаправленные стремления. Она согласна на патриархальную роль зависимой от мужчины женщины и одновременно не желает расставаться с ролью современной и амбициозной женщины, принимающей самостоятельные решения. В таких историях еще более противоречиво выглядит роль состоятельного мужчины: становясь
хозяевами «заводов, газет, пароходов» (т.е. как будто бы демонстрируя современное либеральное мышление, результатом которого и стало финансовое благополучие), такие мужчины в личной жизни открываются с противоположной, далеко не либеральной стороны, становясь заодно хозяевами женщин, рожденных ими детей и т.д. Ситуация в целом порождает закономерный вопрос об истинности либеральных воззрений субъектов жизненных драм. Как правило, это громкие резонансные истории с участием известных людей; публикации в прессе накаляют страсти; общество активно полемизирует, обнажая глубокие гендерные противоречия и обусловленные ими нравственные разрывы. Частный, далекий, «чужой» гендер совсем не чужд широкой российской аудитории.
Итоги исследования. Обобщенные выводы исследования приводят к следующим умозаключениям:
• Семья
Российская семья переживает сложный, противоречивый период в своем развитии. Это обусловлено как сугубо российскими (глобальной трансформацией общества), так и общими цивилиза-ционными причинами — мировым кризисом семьи. По объективным данным, зафиксированным прессой, реальными житейскими историями, внутренние — психологические, культурные, ценностные мотивы (рассматриваемые нами как рост гендерного сознания, как повышение значимости личностного фактора) более значимы в семейных отношениях, больше влияют на конфликты, чем причины внешние: экономические, финансовые, хозяйственно-бытовые, вызванные очевидным усложнением, утяжелением условий, в которых живет семья. Однако все не так просто: нередко одно накладывается на другое — причины социально-экономического характера «подпитывают» и провоцируют межличностный разлад. Внешняя «разруха» заставляет проявляться тем или иным качествам личности — в одних случаях силе и независимости, росту самосознания и личностной самоидентификации, в других случаях «всплывают» безволие, неспособность, социальная и моральная некомпетентность, семейная несостоятельность, приводящая к конфликтам. Что ни история — то гордиев узел, который трудноразрешим, длится годами и отравляет жизнь нескольким поколениям. Многие конфликты не могут разрешиться цивилизованно, путем мирного соглашения в силу сплетения множества факторов.
Вот откуда — чисто российские, совершенно уникальные истории с неповторимым бытовым фоном и особым культурно-психологическим колоритом, которые склоняют к ложной мысли, что семейные конфликты — это исключительно последствия рус-
ской революции и что пресса дискредитировала семейные ценности. Безусловно, доля правды в этом все-таки есть, но это не вся правда. Информационная вакханалия, сопровождавшая отмену цензуры в СМИ, лишь подпитала объективные процессы.
• Гендер
Гендерное сознание и поведение претерпели значительную динамику, далеко не однозначную; женщины, как показывает исследование, в большей степени подвержены изменениям, чем мужчины. Интересно, что изменения могут быть не только прогрессивными, но и обратными, воскрешать ушедшие в прошлое отношения. Конфликты демонстрируют некоторую ностальгию по ясности гендерных ролей, по определенности функций внутри семьи, по стабильности и ожидаемости. Но, как бы мы ни стремились к воссозданию и возрождению семейных ценностей, нельзя не видеть, что вечные ценности семьи едва ли вернутся в патриархальной, неизменившейся форме. Гендерному паритету и сотрудничеству, вероятно, в будущем нет альтернативы. Однако часто представление о нем у участников конфликтов вульгарное, искаженное, одномерное. В итоге вместо личной свободы — плен одиночества.
• Политика
Семье, после длительного элиминирования ее интересов в политических программах и приоритетных проектах, стало уделяться значительно больше внимания. Вызвано это прежде всего острейшими демографическими проблемами — настолько критическими, что не замечать семейные проблемы стало невозможно. Однако семейная политика имеет преимущественно пронаталистский характер [Артюхов, 2002; Григорьева, Чубарова, 2004; Климантова, 2004; Чернова, 2008], попросту говоря, направлена на укрепление традиционной семьи и стимулирование рождаемости и соответственно строится на материальной помощи семье. Такого рода помощь очень нужна семье, но она не решает ее главных проблем. Аналогичным образом была выстроена и информационная кампания, сопровождавшая последние демографические инициативы, — в ней доминировали пропагандистские тексты о государственной помощи и заботе. Семья нуждается в государственной поддержке, однако современные реалии в политических проектах должны учитываться, а информационные стратегии носить более объективный характер и разрабатываться на основе современных коммуникативных механизмов.
• СМИ
Газетные/журнальные/телевизионные житейские истории (хорошо известные и без специальных усилий) являются богатым, но малоиспользуемым и до сих пор неоцененным исследовательским ресурсом. Нередко они подвергаются жесткой критике — со стороны исследователей, телекритиков и т.д. — как низкопробный товар, разжигающий нездоровые страсти9. Трудно не согласиться с их доводами, однако нельзя отрицать и того, что в этих медиатекстах мы видим определенный срез общественного сознания и бытия, не представленный более нигде. Качественная пресса оставляет эту проблематику в стороне — «неформат» — и в лучшем случае ограничивается цифрами и комментариями к опросам, подобным приведенным выше, которые глубинных причин кризиса семьи не раскрывают или раскрывают неверно. Стоит ли загонять их в подполье? делать несуществующими? оставлять такими, как есть?
Фактически в опубликованных историях о семейных конфликтах мы увидели различные причины того, что происходит с семьей сегодня. Если о статистике разводов, сиротах, снижении рождаемости и других неблагоприятных тенденциях российское общество знает, то исследованию глубинных причин, их сочетанию, взаимовлиянию уделяется гораздо меньше внимания, они остаются либо неисследованными, либо малоизвестными. Массовая пресса отчасти восполняет этот пробел, хотя бы репрезентируя их.
• Журналисты
В попытке возрождения семейных ценностей журналисты часто не имеют четких ориентиров и предлагают устаревшие, патриархальные образцы за основу, подменяют анализ сложных ситуаций морализаторством. Одновременно журналисты не стремятся к установлению неких правил, принципов освещения щекотливых тем, не брезгуют «грязным бельем», стимулируют брань и непристойную откровенность; именно журналисты любят «погорячее», смакуя детали в ущерб смыслу. Уделяя внимание новым формам жизни, часто они не знают, какую оценку им дать, и тогда семейная драма становится не уроком, не поводом для постановки проблем, не размышлением, а банальным развлечением для публики,
9 «...Создается порочный круг: редакторы в разнообразных изданиях, специализирующихся на публикации шокирующих материалов, добросовестно ищут все новые и новые истории, способные поразить мир. «Герои» с готовностью светятся перед телекамерами. Эксперты используют любую возможность, чтобы показаться в телевизоре и заявить о себе. А зрители, привыкшие к перманентному шоку, хотят еще погорячее, еще пострашнее», — пишет И. Петровская в статье «Прославленные ублюдки» // Известия. — 2010. — 7 мая.
средством привлечения праздного интереса. Наличие публичного пространства как наиболее яркое выражение демократического общества в некоторых случаях создает условия для «шага назад»; обнажается глубокая растерянность и несостоятельность общества в ситуациях нравственного выбора, а то и элементарное культурное невежество. Здесь мы видим серьезную проблему: гендерное просвещение журналистов становится неотложной профессиональной задачей.
Послесловие
После завершения данного исследования ряд заметных медийных событий показал, что выбор объекта для нашего исследования оказался не только не случайным, но и имеющим значительные исследовательские перспективы. Наша гипотеза относительно ведущей роли гендерного сознания в трансформации семейных отношений, в возникновении и характере семейных коллизий многократно подтвердилась на примере конкретных невыдуманных историй. Кризисные тенденции проявились и в ряде других заметных «мотивов» медийной сферы:
• СМИ: скандалы в звездных семействах
Тема, ставшая популярной. По-новому зазвучала проблематика отцовства: Байсаров—Орбакайте—Пугачева; Слуцкеры; актер Панин; журналист Караулов; дележ наследства Шабтая Калманови-ча; сюжеты с кражами детей в межэтнических и межгосударственных браках. Популярны сюжеты, где борьба за детей, подаваемая как современный взгляд на отцовство и равные права в воспитании, в действительности является формой мести более сильного партнера (им, как правило, является мужчина) слабому; особый смысл такой скандал приобретает в силу публичности: кому удается мобилизовать больше медийных ресурсов, тот в итоге и прав.
При этом «звездные» и иные публичные разбирательства, в процессе которых пара и несколько поколений родственников пары, а вместе с ними и вся страна (телеаудитория) делят одного ребенка, прекрасно сочетаются в нашем обществе с массовой безотцовщиной, с брошенными детьми, с насилием в отношении детей. Рост социального сиротства, дележ имущества, невыплаты алиментов, матери-«кукушки», чайлд-фри — другая сторона гендерной медали.
• телеэкран: пусть говорят
В высокорейтинговой программе А. Малахова мы видим, наоборот, «простые истории» в формате «рассудите нас, люди». И приглашенные эксперты, и публика, призванные рассудить (по за-
мыслу авторов — носители коллективной народной мудрости), подчас оказываются совершенно на уровне героев-маргиналов, дружно осуждаемых телекритикой. В ряде сложных случаев подобные герои даже мудрее, нравственнее своих судей. Такие передачи, самый факт их публичного бытия часто осуждаются. И все же, по нашему мнению, А. Малахов не во всем неправ, когда вытаскивает на белый свет все эти маргинальные истории, непристойности и вместе с ними абсолютную этическую несостоятельность «уважаемых» людей. Мы прекрасно видим, что общество пребывает на разных уровнях гендерного воспитания, оно растерянно и не видит общих ценностных ориентиров. Несмотря на все этические просчеты, необходимо сказать несколько слов в защиту передач, подобных малаховской: прессе нельзя игнорировать семейные страсти, нельзя от них отказываться, иначе семья навсегда останется областью нравственной первобытности и дикости, которые незаметно для нас же самих будут руководить человеком не только дома, но везде и во всем. Действительно, пусть говорят. Невысказанное обернется большими потерями.
• storytelling: цена успеха
На российском медиарынке успешно развивается сегмент изданий, целиком состоящий из текстов, к которым мы проявили интерес. Они популярны и имеют значительный функционально-целевой потенциал: в некоторых текстах представлены истории семей нескольких поколений, где гендерная динамика особенно наглядна; часто тексты в этих журналах построены на столкновении разных семейно-нравственных парадигм. Это может быть драматично и поучительно одновременно. Но и здесь не все просто: «этическая и эстетическая неразборчивость в подобных проектах часто заслоняется их коммерческим успехом: победителей, как известно, не судят» [Замотина, 2010, с. 311; Фролова, 2009, с. 233—236]. Эти издания отличает стремление к развлекательности во что бы то ни стало как гарантии успеха, псевдодраматизация, стимулирование читательского вуайеризма. Моральная цена успеха не обсуждается.
• сетевое пространство: апофеоз войны
В этой коммуникативной среде накал страстей наивысший, жесткость оценок в блогах и на форумах бывает запредельной. Кажется, по этому поводу уже все и всеми сказано. Однако стоит взглянуть на это «социальное порно» под другим углом, как мы увидим: анонимность и жестокость высказываний-оценок подтверждают глубокую драму личности и семьи, заблудившейся в поисках истины. Здесь находит выражение, выплескивается нечто
наболевшее, тайное, разрушающее личность. В этом темном безымянном пространстве корчится некое одинокое существо неизвестного пола, в котором сплелись грубое, патриархальное, подчас дикое гендерное невежество с отзвуками где-то услышанных и увиденных радикально-феминистических лозунгов. Здесь до предела обнажены агрессия, война, обида. Кризисные состояния кричат о себе.
* * *
Наше исследование показало, что и семья, и гендер — далеко не частные темы. На самом раннем этапе исследования, задолго до формулировки основной исследовательской проблемы, зная реалии из собственного повседневного социального и личного опыта, мы предполагали, что исследование покажет, как лучшая в мире русская, а в недавнем прошлом «простая советская женщина» смогла преодолеть тяготы социальной трансформации и оказалась на высоте, что она гораздо ранее, чем «среднемировая» женщина, имея опыт участия в сфере производства, приучилась к общественному бытию и что мужчина от нее в этом отстал; он адаптируется к новым социальным условиям с большим трудом. Различные «темпы» адаптации приводят к семейным драмам. Предположения подтвердились, но при этом исследование вывело на более широкие обобщения.
Семья — это пространство, где формируется и развивается мораль, нравственные основы личности, а затем и межличностных отношений — и все это в итоге конвертируется в некую духовную субстанцию, определяющую наше бытие и в политике, и в экономике, и в многоликости повседневного бытия, и в отношениях со всем миром. Высоко оценивая семейный потенциал, уважая семью как институт, надо отдавать себе отчет в том, что семья меняется. Важно не просто призывать к возрождению семьи, но понимать, на какой основе должен строиться семейный союз, независимо от его формы. Борьба равенства и взаимоуважения с традиционным культом силы — именно эту глобальную коллизию мы рассматривали на примере гендерных отношений в семье — берет начало и воспитывается в семье. И потому важно понять, что и как поддерживать в семье. Пока же мы чаще наблюдаем глубокий нравственный разлад, утрату ориентиров и трансляцию этих процессов на все иные сферы отношений — «простые истории» свидетельствуют об этом. СМИ испытывают недостаток в гибких информационных стратегиях, в которых бы сочетались изменившиеся общественные реалии, развивающиеся и постоянно растущие индивидуальные потребности личности с вечными семейными ценностями.
Медиаобразы семьи отличаются крайней непоследовательностью. Здесь не одна, не две тенденции, а настоящий информационный хаос. Либерализация и демократизация вглядов на семейные процессы обернулась серьезными потерями в публичном пространстве. Журналистика объективно оказалась на стороне производителей секс-услуг. Одновременно оживились попытки реанимировать патриархальную семью, выдавая ее за единственный образец. Гендерные роли изменились, и семья не может не измениться, но абсолютно устаревшие, нежизнеспособные, откровенно пропагандистские схемы переполняли медийное пространство в минувший год семьи. Параллельно семейные драмы, откровения вдов и покинутых женщин-мужчин служили и служат отличным товаром на медиарынке, попирая любые представления о нравственном чувстве и мере. И даже «позитивные» «семейные» журналы на поверку часто оказываются всего лишь приличной оберткой для дорогой рекламы.
Все это — очень тревожные и болезненные процессы, и было бы неправильно не замечать их и не говорить о них. Но также неправильно было бы считать, что все пространство семьи сводится сегодня к разводам, насилию над детьми и брошенным старикам. Это далеко не формальная оговорка. Проблема в том, что героические усилия семьи, образцы любви, дружбы, помощи, нежности, заботы часто неизвестны обществу, но вопиющие факты и события мгновенно оказываются в центре внимания, будоражат общество, вызывают отчаяние и потрясение. Они и должны быть известны: нельзя привыкать к моральному уродству и считать его неизбежным злом. Но много ли в публичном пространстве «простых историй», героических судеб, сильных позитивных характеров, житейских эпизодов, повествующих о добре и любви? Общество остро нуждается в подобной информации, но журналисты или не видят хороших историй, или не умеют их рассказывать. В общем потоке исследованных текстов немало историй с позитивным финалом, где тяжелейшие драмы преодолевались одним или обоими партнерами, не акцентирующими лидерства, независимости, личной свободы. Гендерное партнерство, как правило, такими союзами не декларируется и не озвучивается, оно просто существует.
Работа, осуществленная Центром гендерных исследований факультета журналистики МГУ, подтвердила: гендерные проблемы — это реальные проблемы российской социальной практики, а не нечто привнесенное, как порой приходится слышать, с дискуссионных площадок более развитых в общественном и научном плане соседей. Изучению гендерной проблематики уже сегодня необходимо уделить серьезное внимание в блоках общественных и профес-
сиональных дисциплин, в медийном дискурсе в целом. В противном случае достижение цивилизованного и эффективного взаимодействия социальных групп вновь отодвигается на неопределенное время.
Список литературы
Антонов А.И. Стратегия применения методов опроса, наблюдения и контент-анализа к изучению семьи // Микросоциология семьи. — М.: ИНФРА-М, 2005.
Антонов А.И., Сорокин С.А. Судьба семьи в России XXI века: Размышления о семейной политике. О возможности противодействия упадку семьи и депопуляции. — М., 2000.
Баскина А. Повседневная жизнь американской семьи: Живая история: Повседневная жизнь человечества. — М.: Мол. гвардия, 2000.
Богомолова Н.Н. Социальная психология массовой коммуникации. — М.: Аспект Пресс, 2010.
Берн Ш. Гендерная психология: Законы мужского и женского поведения. — СПб.: Прайм-ЕВРОЗНАК, 2008.
Вартанова Е.Л., Смирнова О.В., Фролова Т.И. Гендерная проблематика в политических кампаниях: СМИ как индикатор гражданской культуры // Гендер и СМИ: Ежегодник 2008. — М.: Ф-т журналистики МГУ, 2009.
Здравомыслова О. М. Семья и общество: гендерное измерение российской трансформации. — М.: Эдиториал УРСС, 2003.
Ким М.Н. Журналистика. Современный очерк: проблемы жанра // Методология профессионального творчества. — СПб.: Изд-во Михайлова, 2004.
Колесниченко А.В. Практическая журналистика: Учеб. пособие. — М.: Изд-во Моск. ун-та, 2010.
Мид М. Мужское и женское: Исследование полового вопроса в меняющемся мире. — М. : РОССПЭН, 2004.
Римашевская Н.Н. Семья и дети в условиях транзитивной экономики // Социальный капитал и социальное расслоение в современной России. — М.: Альпина Паблишер, 2003.
Рывкина Р.В. Социология российских реформ: социальные последствия экономических перемен. — М.: ИД ГУ ВШЭ, 2004.
Семья и семейная политика / Под ред. А.Г. Вишневского. — М.: ИСЭПН, 1991.
Синельников А. Б. Трансформация семьи и развитие общества. — М.: КДУ, 2008.
Социология семьи / Под ред. проф. А.И. Антонова. 2-е изд. — М.: ИНФРА-М, 2005.
Тертычный А.А. Жанрообразующие факторы в журналистике // Жанры периодической печати. — М.: Аспект Пресс, 2000.
Трахтенберг А.Д. Дискурсивный анализ массовой коммуникации как идеологический инструмент. — Электронный ресурс. Режим доступа: http//www.humanities.edu.ru/db/msg/81500
Чернова Ж. Взгляды на положение семьи в современном российском дискурсе // Семейная политика в Европе и России: гендерный анализ. — СПб.: Норма, 2008.
Штомпка П. Травма социальных изменений // Социология. Анализ современного общества. — М.: Логос, 2008.
Эволюция семьи / Под ред. А. Вишневского. — М.: Наука, ИСЭПН, 1992.
Equality is not a Utopia: New Frontiers: Challenges and Changes. — Madrid, MMWW08.
Smirnova О., Frolova T. Gender in Russian Media during Election Campaigns // World of Media: Yearbook of Russian Media and Journalism Studies / Ed. by E. Vartanova. — M., 2009.
Поступила в редакцию 30.08.2010
