CC BY
23
турно-семантического калькирования, широко использующегося при передаче заимствований [5]. Речь идёт о суффиксах латинского языка -ul-;-cul-;-ol-;-ell-;ill-, которые доминируют, в первую очередь, в анатомической терминологии (ср., сар^Шит - головка; canaliculus - каналец; lobulus - долька; lingula - язычок; denticulum - зубец; mamilla - сосочек и т.п.). Эти термины не несли первоначально ни субъективной оценки, ни другого дополнительного значения. Но калькированные таким путем медицинские термины стали осваиваться русским языком, приобретать дополнительное значение, обрастать новыми значениями в силу того, что наш язык так богат на многозначные слова и переносные значения. А простое структурно-семантическое калькирование породило разнообразную синонимию медицинских терминов. Так, в словаре медицинских терминов появляются следующие частотные, совершенно равнозначные понятия, встречающиеся в научной литературе: papula - папула (син. Узелок) - морфологический элемент кожной сыпи, представляющий собой бесполостное образование, возвышающееся над уровнем кожи (эпидермальная папула - эпидермальный узелок); granulum -гранула (син. Комочек) - плотные, большей частью временные внутриклеточные включения (секреторные гранулы - округлые комочки, появляющиеся и исчезающие в цитоплазме в процессе нормального обмена веществ); vesicula - везикула (син. Пузырек) - первичный морфологический элемент сыпи в виде пузырька, наполненный серозным экссудатом (оспенная везикула - оспенный пузырек); gemmula - геммула (син. Ши-пик) - небольшой столбик или поверхностный вырост дендрита, через который осуществляется контакт одного нейрона с другим (дедрическая геммула - дендрический шипик, шипиковый аппарат); corpusculum - корпускула (син. Тельце) - частица (базаль-ные корпускулы - базальные тельца).
Другим способом семантической деривации образованы медицинские термины от существительных, когда происходит перенос значения с одного явления на другое на основе сходства по форме или близости по значению. В таких терминах суффиксы: -к-, -ок/ек-, -ик-, -чик-, -ушк/юшк-, -ышк/ишк-, -ичк-, -очк/ечк-, -оньк/еньк-, -ошк-, -онк- сохраняют уменьшительное значение, а производящие основы являются словами литературного языка (ср., чешуя - чешуйки/ мясистая чешуя, но роговые чешуйки, чешуйки кожи; клубок - клубочек/ сонный клубок, но клубочек почечного тельца, клубочек мозжечка, клубочковая фильтрация; ворсина - ворсинка/ гиперплазия мелких ворсин, кишечные ворсинки, ворсинки на слизистой).
Также многие медицинские термины, в которых суффиксальные элементы чётко выражают уменьшительное значение,
Библиографический список
образованы на основе ассоциаций, которые возникают в человеческом сознании при виде нового предмета или явления, в результате уменьшительные формы приобретают дополнительные коннотативные значения (ср., остров-островок/ островок коры больших полушарий, островковая доля; корона-коронка/ корона Бишофа, коронка зуба; спина-спинка/ спинка носа, спинка языка, хрящевой отдел спинки; гребень- гребешок/ нервный гребень, гребешок Листера, амплазия гребешков); корень-корешок/ корень зуба, парасимпатический корешок, нервный корешок; колба- колбочки/ колба Краузе, колбочки глаза; глыбы-глыбки/ отчетливая глыбка плотной ДНК, хроматофильные глыбки Ниссля; канат-канатик/ пупочный канатик, канатики нервных волокон; мост-мостик/ мост головного мозга, варолиев мостик).
Следует отметить, что во всех подсистемах медицинской терминологии встречаются термины-диминутивы не только в качестве самостоятельного термина, но и в составе термина-эпонима или терминоединства. Приведем следующие примеры, ср.: бахромка гиппокампа, геморроидальная бахромка - бахромка радужки Краузе; круговая бороздка островка - бороздки Кил-лиана; туберкулезный бугорок - бугорок Дарвина; долинка мозжечка - долинка Рейля; легочные дольки - дольки Малла; сосудистые звездочки - звездочки Ферейена; зубец Т на ЭКГ -зубчики Гушке; дистальный извитой каналец - каналец Верги; обонятельный клубочек - Мальгипиев клубочек; комочек в грудной железе - комочки Биша; островок головного мозга - островок Рейля, островки Лангерганса; поясок осаднения - поясок реснитчатый Арнольда; пуговка Ландольта, Мерфи; подушечки пальцев - Эбнеровы подушечки; большой сосочек двенадцатиперстной кишки - Санториниев сосочек; направительное, млечное тельце - тельце Швальде; полая трубочка - трубочки Беллини; узелки на коже - узелок Карабелли и др.).
Таким образом, на основе вышесказанного можно констатировать, что медицинские термины, образованные путем диминутивной деривации, определяют сложные медицинские понятия, частотны, продуктивны и составляют значительный процент по многих подсистемах медицинского языка (например, анатомия, гистология, нормальная и патологическая физиология, стоматология и др.). Начавшись с простого структурно-семантического калькирования из латинского языка, словообразование современных медицинских терминов, в которых суффиксальные элементы чётко выражают уменьшительное значение, образуются уже на основе новых ассоциаций, уменьшительные формы приобретают дополнительные коннотативные значения и встречаются все чаще в составе термина-эпонима или в составе термино-единств.
1. Шаталова Л.С. Принципы отбора и презентации медицинских терминов в учебном терминологическом словаре нового типа. Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Вопросы образования: языки и специальность. 2014; 1. 24 - 28.
2. Шаталова Л.С., Торшин В.И. Физиология человека: учебный терминологический словарь для иностранных студентов-медиков: в 2 ч. Москва, 2016; Часть 1; А-Н.
3. Аксиненко Т.Г. Словообразовательное значение уменьшительности и его выражение в анатомо-гистологической терминологии. Материалы научно-практической конференции, посвященной 65-летию НГМА. Новосибирск, 2000: 27- 29.
4. Рахилина Е.В. Семантика размера. Семиотика и информатика. 1994; Вып. 34.
5. Извекова Т.Ф., Грищенко Е.В., Гусева С.Н., Савватеева Г.А. Деривационный аспект формирования русской медицинской терминологии на основе латинских терминоэлементов. Педагогические науки. 2013; 4.
Referenes
1. Shatalova L.S. Principy otbora i prezentacii medicinskih terminov v uchebnom terminologicheskom slovare novogo tipa. Vestnik Rossijskogo universiteta druzhby narodov. Seriya: Voprosy obrazovaniya: yazyki i special'nost'. 2014; 1. 24 - 28.
2. Shatalova L.S., Torshin V.I. Fiziologiya cheloveka: uchebnyj terminologicheskij slovar' dlya inostrannyh studentov-medikov: v 2 ch. Moskva, 2016; Chast' 1; A-N.
3. Aksinenko T.G. Slovoobrazovatel'noe znachenie umen'shitel'nosti i ego vyrazhenie v anatomo-gistologicheskoj terminologii. Materialy nauchno-prakticheskoj konferencii, posvyaschennoj 65-letiyu NGMA. Novosibirsk, 2000: 27- 29.
4. Rahilina E.V. Semantika razmera. Semiotika iinformatika. 1994; Vyp. 34.
5. Izvekova T.F., Grischenko E.V., Guseva S.N., Savvateeva G.A. Derivacionnyj aspekt formirovaniya russkoj medicinskoj terminologii na osnove latinskih termino'elementov. Pedagogicheskie nauki. 2013; 4.
Статья поступила в редакцию 22.01.16
УДК 82.09
Emirova L.A., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Dagestan State Pedagogical University (Makhachkala, Russia), E-mail/ leylla.em@mail.ru
CRISIS OF INDUSTRIALIZATION, OR "THE IRON AGE" IN "THE GOLDEN AGE" OF RUSSIAN POETRY. The article attempts to explore the complex representations of Russian literature of the first third of the 19 century about the notions of time and a person himself, combined by the concept "the Iron Age", which includes a system of ideas, images, values, moral guidelines of the
industrialization era, the modernization of the Russian state, and ideological opposition in the aspect of their narrative organization. In this regard, in the works of A.A. Bestuzhev-Marlinsky, E.A. Boratynsky, V.F. Odoevsky the concept of the utilitarianism seems a philosophical result of not individual, but of the previous experience of research problems of industrial and capitalist development in Russian literature.
Key words: story, theme industrialization, Utopia, eschatology, theme of science, St. Petersburg text, dystopia.
Л.А. Эмирова, канд. филол. наук, доц. Дагестанского государственного педагогического университета, г. Махачкала,
Е-mail: leylla.em@mail.ru
КРИЗИС ИНДУСТРИАЛИЗАЦИИ, ИЛИ «ЖЕЛЕЗНЫЙ ВЕК» В ПРЕДСТАВЛЕНИИ «ЗОЛОТОГО ВЕКА» РУССКОЙ ПОЭЗИИ
В статье предпринята попытка исследовать комплекс представлений русской литературы первой трети XIX века о времени и о себе, объединенный понятием «железный век», включающий систему идей, образов, ценностных, нравственных ориентиров эпохи индустриализации, модернизации русского государства, а также мировоззренческие оппозиции, в аспекте их нарративной организации. В этой связи, развенчание в произведениях А.А. Бестужева-Марлинского, Е.А. Боратынского, В.Ф. Одоевского концепции утилитаризма представляется философским итогом не столько индивидуальным, сколько обобщающим предшествующий опыт исследования проблемы промышленного и капиталистического развития в отечественной словесности.
Ключевые слова: сюжет, тема индустриализации, утопия, эсхатология, тема науки, петербургский текст, антиутопия.
Сегодня, когда мировая экономика переживает так называемую деиндустриализацию и стремительно убывает количество промышленных зон, уступая площадки для развития наукоёмкому труду, когда мировое экономическое пространство разделилось на зоны выработок и зоны наработок, всё чаще возникает потребность в обобщении опыта мировой культуры в видении потенциальных перспектив масштабной мировой индустриализации, её провидческих сюжетов.
Начало отечественной промышленности и рабочего класса происходило в самых неестественных, жестких условиях, ограниченных временных рамках, в отличие от, например, государств западноевропейских. Однако расцвет фабричного и заводского дела второй половина XVIII века, появление первых промышленных династий (Морозовы, Зимины, Прохоровы, Демидовы) примирили отечественную культуру с этой необходимостью, тем более многие из промышленников немалые средства вкладывали в культуру и науку, будучи меценатами. И уже М.В. Ломоносов поет оду стеклу и промышленному развитию, рассчитывая на поддержку государства и мецената Шувалова в открытии фабрики цветных стекол. Он же отыскивает в античном пантеоне покровителя науки и промышленности - Прометея: Мы пламень солнечный Стеклом здесь получаем И Прометея тем безбедно подражаем [1]. Освоение этих странных и, на первый взгляд, нехарактерных для поэзии областей открывает новые возможности для творческого познания действительности. А новая действительность у литературы вызывает двойственные чувства: от крайней восторженности - до крайнего неприятия, чреватого уходом в мотивы утопические, и, как следствие, возрождением народно-фольклорной эсхатологии.
Литературоведение традиционно столь приземленные темы привязывало к литературе действительности, по этой же причине степень и формы обращения романтизма к подобному непоэтическому бытию - область малоизученная, но, безусловно, перспективная.
На заре формирования отечественной промышленности, задолго до индустриального бума, в так называемую петровскую пору (начало XVIII в.), появляются первые предвестники апокалиптических настроений среди россиян в связи с перспективами индустриализации. Разлученные с землёй-кормилицей крестьяне, наверняка, осыпали всеми известными русскими проклятьями заводские станки, к которым, дабы не было соблазна убраться восвояси домой, по указанию царя, были прикованы кандалами и цепями. Как не развиться из подобного индустриального опыта эсхатологии! И она вырастала в среде наиболее консервативно настроенных слоев общества в форме пророчеств и преданий о грядущем конце света. «"Петербургу быть пусту" - такую формулу облекалось предсказание, распространявшееся в среде старообрядцев» [2, с. 111].
Становящийся XIX век во многом шел вразрез с веком разума, на смену стремящемуся к единообразию творческому мышлению приходят индивидуальные творческие мастерские. Литература пристальнее приглядывается к вопросам, далеким
от «сферы муз», поэтической патетики. И уже А.С. Пушкин осторожно мечтает:
О сколько нам открытий чудных Готовят просвещенья дух И опыт, сын ошибок трудных, И гений, парадоксов друг... [3].
Евгений Онегин, знаток Адама Смита, будет с Владимиром Ленским обсуждать «плоды наук, добро и зло» («Евгений Онегин»). А герой очерков современника Пушкина А. А. Бестужева будет размышлять о строении Луны, географии, топонимике, этнографии и др. В.Ф Одоевский начнет сочинять футурологиче-скую повесть «4338-й год», фантазируя на тему урбанистического, индустриального будущего России и мира заодно. Его же герой («Русские ночи») выскажет мысль своего времени: «Вопреки общему мнению, я убежден, что поэту необходимы физические науки; ему полезно иногда нисходить до внешней природы» [4].
Другой современник А.С. Пушкина, Е.А. Боратынский, сумел пойти дальше настроений своего поколения, не только подведя им итоги, но и указав в стихотворении «Последний поэт» семантическую составляющую понятия «железный век»: Век шествует путем своим железным, В сердцах корысть и общая мечта Час от часу насущным и полезным Отчетливей, бесстыдней занята. Исчезнули при свете просвещенья Поэзии ребяческие сны, И не о ней хлопочут поколенья, Промышленным заботам преданы. [5]. Последнее - неизбежно вызывало к жизни попытки перспективного мышления, а они, в свою очередь, новую эсхатологию, которую и обнаружил В.Г. Белинский в этом стихотворении, осудив поэта за ретроградство: «Итак, поэзия и просвещение -враги между собою? Итак, только невежество благоприятно поэзии?.. Мы никак не понимаем отношения тех людей, которые думают видеть гибель человечества в науке» [6].
Еще в 1819 году в «Подражании первой сатире Буало» А. Бестужев делает попытку использовать понятие «железный век» [7, с. 467] в новом значении:
Так! В наш железный век фортуна-чародей Творит директоров из глупых писарей. [7, с. 467] В качестве важной составляющей понятия «век железный» Бестужев определяет комфорт: «наш холостой XIX век также прихотлив, будто женатый вельможа. Comfort - надпись его щита Скажите, можно ли быть заботливее, предупредительнее нашего века?» [7, с. 307]. Ироническое отношение к грядущему комфорту индустриальной России демонстрировал еще А. С. Пушкин в 7 главе «Евгения Онегина»: Раздвинем горы, под водой Пророем дерзостные своды, И заведет крещеный мир На каждой станции трактир [8]
В «Подражании.» Бестужев не только развивает тему нового времени как кризисного, предваряющего эпоху расчетов и комфорта, но и дает новое представление о Петербурге - «роскошном Вавилоне» [7, с. 469], усложняя уже существующую петербургскую эсхатологию.
Сатира Бестужева во многом предвосхищала раздумья и размышления над вопросами русского бытия поэта-философа В.Ф. Одоевского, в «Русских ночах» которого В.А. Недзвецкий отметил «необходимость противостояния человека бездушию и бездуховности грядущего меркантильного и промышленного «века» с его однобокой цивилизацией.» [9, с. 34]. Пример духовой деградации общества нового или «железного» века, провозгласившего технократизм, утилитаризм, меркантильность в качестве ценностных ориентиров, предстает в философской повести В.Ф. Одоевского «Город без имени». Эта антиутопия - грозное пророчество о грядущей судьбе империи «расчетов», основанной на союзе капитала и промышленности. Повесть Одоевского увидела свет в самый разгар споров о «железном веке», в 1839 году («Последний поэт» Боратынского опубликован в 1835 году).
Любая антиутопия зарождается в недрах утопии, как опровержение в самой идее. Идея «всеобщей пользы» и «выгоды», провозглашенная жителями вымышленного Одоевским идеального государства Бентамии, всего лишь иллюзия, обнаружение которой и развенчание - всего лишь дело времени.
Отцы-основатели города верили в спасительность идей утилитаризма, реализация которых, как им казалось, приведет ко всеобщему благу. Но произошло типичное для любой идеи преувеличение от увлечения. Новые поселенцы все (включая личные отношения, религию, семью и пр.) начинают взвешивать с точки зрения пользы и выгоды, что создает немыслимую с этической и нравственной сторон диалектику: чем интимнее, ближе к духовой сущности человека ценности, тем менее у них шансов быть
Библиографический список
признанными таковыми. Для жителей острова искусство, религия, семья, нравственность - помехи на пути к материальному благополучию, процветанию, почему они и были упразднены. Человеческие чувства признаны несообразными, порочными, и, в рамках новой идеологии, активно поощряется воздержание от таковых, вследствие чего «естественная, поэтическая стихия . была умерщвлена корыстными расчетами пользы» [10, с. 410].
Новые утилитарные столпы идеального мира, как показывает писатель, открывают безграничные возможности для духовной деградации человечества, распада основ человеческого общества и, как следствие, влекут за собой падение нравственности или культурную антиэволюцию. Антиэволюция (в противовес которой и сложилась система утилитаризма, культа рациональных начал английского философа Н. Бентама) виток за витком заставляет Бентамию пройти вспять путь человеческой эволюции: от непосредственно цивилизации - к первобытному варварству: «Жители удалились в леса, где ловля зверей представляла им возможность снискивать себе пропитание. семейства дичали. в суеверном страхе преклоняли колени пред пьедесталом статуи Бентама, принимая его за древнее божество, и приносили ему в жертву пленников, захваченных в битве с другими, столь же дикими племенами» [10, с. 414 - 415]. Философский итог антиутопии Одоевского печален: «век железный» может увлечь цивилизацию вспять, в век каменный. Похожими мыслями терзается А.А. Бестужев, в очерке «Горная дорога из Дагестана в Ширван через Кунакенты» он делает характерное для своего поколение признание: «Но придет время, люди .заселят твои (Кавказ - Л.Э.) заветные ущелия и теснины, запылят тебя высевками общественной жизни, загрязнят, притопчут до самой маковки. - одним словом и наконец удобство убьет величие равно в области мысли, как в области общежития. Ты будешь красивее, Кавказ, - но будешь ли ты прекраснее? Ты можешь стать лучше - но лучше так, как есть!» [7, с. 204 - 205].
1. Ломоносов М.В. Письмо о пользе стекла. Русская виртуальная библиотека. Available at: http://rvb.ru/18vek/lomonosov/01text/01text/ 04epistoles/076.htm
2. Маркович В. Петербургские повести Н.В. Гоголя. Ленинград: Художественная литература, 1989.
3. Пушкин А.С. О сколько нам открытий чудных. Русская виртуальная библиотека. Available at: http://rvb.ru/pushkin/01text/01versus/0 5misc23_36/1829/0724.htm
4. Одоевский В.Ф. Русские ночи. Lib.ru/Классика: http://az.lib.ru/o/odoewskij_w_f/text_0020.shtml
5. Боратынский Е.А. Последний поэт. Некоммерческая электронная библиотека «ImWerden». Available at: http://imwerden.de/razdel-22-str-1.html
6. Белинский В.Г. Стихотворения Евгения Баратынского. Две части. Москва, 1835. Lib.ru/Классика. Available at: http://az.lib.ru/b/ belinskij_w_g/text_1090.shtml
7. Бестужев-Марлинский А.А. Собрание сочинений: в 2-х томах. Москва: Государственное издательство художественной литературы, 1958; Т. 2.
8. Пушкин А.С. Евгений Онегин. Русская виртуальная библиотека. Available at: http://rvb.ru/pushkin/01text/04onegin/01onegin/0836.htm
9. Недзвецкий В.А. История русского романа XIX века: неклассические формы: курс лекций. Москва: Издательство Московского университета, 2011.
10. Одоевский В.Ф. Повести и рассказы. Москва: Государственное издательство художественной литературы, 1959.
References
1. Lomonosov M.V. Pis'mo o pol'ze stekla. Russkaya virtual'naya biblioteka. Available at: http://rvb.ru/18vek/lomonosov/01text/01text/04episto les/076.htm
2. Markovich V. Peterburgskie povesti N.V. Gogolya. Leningrad: Hudozhestvennaya literatura, 1989.
3. Pushkin A.S. O skol'ko nam otkrytij chudnyh. Russkaya virtual'naya biblioteka. Available at: http://rvb.ru/pushkin/01text/01versus/05mi sc23_36/1829/0724.htm
4. Odoevskij V.F. Russkie nochi. Lib.ru/Klassika: http://az.lib.ru/o/odoewskij_w_f/text_0020.shtml
5. Boratynskij E.A. Poslednij po'et. Nekommercheskaya 'elektronnaya biblioteka «ImWerden». Available at: http://imwerden.de/razdel-22-str-1. html
6. Belinskij V.G. Stihotvoreniya Evgeniya Baratynskogo. Dve chasti. Moskva, 1835. Lib.ru/Klassika. Available at: http://az.lib.ru/b/belinskij_w_g/ text_1090.shtml
7. Bestuzhev-Marlinskij A.A. Sobranie sochinenij: v 2-h tomah. Moskva: Gosudarstvennoe izdatel'stvo hudozhestvennoj literatury, 1958; T. 2.
8. Pushkin A.S. Evgenij Onegin. Russkaya virtual'naya biblioteka. Available at: http://rvb.ru/pushkin/01text/04onegin/01onegin/0836.htm
9. Nedzveckij V.A. Istoriya russkogo romana XIX veka: neklassicheskie formy: kurs lekcij. Moskva: Izdatel'stvo Moskovskogo universiteta, 2011.
10. Odoevskij V.F. Povestiirasskazy. Moskva: Gosudarstvennoe izdatel'stvo hudozhestvennoj literatury, 1959.
Статья поступила в редакцию 24.01.17
