15СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. «Глава Счетной палаты Степашин: в 2013 году будут сокращены не менее 1 000 юридических вузов» [Электронный ресурс] // Газета.ру. - Режим доступа: http://www.gazeta.ru/social/news/2012/12/03/n_2646149.shtml.
2. Образовательные организации высшего образования [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.gks.ru/free_doc/new_site/population /obraz/vp-obr1.htm.
REFERENCES
1. «Glava Schetnoi palaty Stepashin: v 2013 godu budu sokrashcheny ne menee 1 000 yuridicheskikh vuzov» [" Stepashin, The head of the Accounting Chamber: no less than 1000 law schools will be shut down in 2013". Gazeta.ru]. Available at: http://www.gazeta.ru/social/news/2012/12/ 03 / n_2646149. shtml (accessed 23 November 2014).
2. Obrazovatel'nye organizatsii vysshego obrazovaniya [Educational institutions of higher education]. Available at: http://www.gks.ru/free_doc/new_ site/population/obraz/vp-obr1.htm (accessed 23 November 2014).
Губин Андрей Владимирович, кандидат политических наук, руководитель научных программ Азиатско-Тихоокеанского регионального центра РИСИ, доцент Школы региональных и международных исследований ДВФУ, г. Владивосток. E-mail: andrey.gubin@mail.ru
КРИЗИС АМЕРИКАНСКОЙ ВОЕННО-МОРСКОЙ СТРАТЕГИИ В ВОСТОЧНОЙ АЗИИ
Сегодня в «Большой Восточной Азии» существует несколько потенциально опасных зон конфликтности. Это связано, прежде всего, с конкуренцией государств за контроль над морскими пространствами, которые могут стать ареной для военных действий в случае утраты стабильности регионального климата. При этом для региона характерно явление «секьюритиза-ции» всех военно-морских инициатив ведущих игроков - они неизменно воспринимаются соседями как угроза. В новых геополитических условиях традиционная американоцентричная система безопасности в виде «ступицы и спиц» в АТР претерпевает значительные изменения - ряд государств стремится к самостоятельности, американских гарантий более недостаточно.
Хотя Вашингтон географически и внерегиональный игрок в Восточной Азии, но он намерен использовать военно-морские силы (ВМС) для укрепления собственных политических позиций. Более того, Аляска, Алеутские острова, Гуам фактически находятся в регионе, что повышает и уязвимость США от возможных враждебных действий. В этой связи американское руководство испытывает крайнюю озабоченность «гонкой морских вооруже-
ний» в АТР, особенно ростом китайского потенциала, и собирается предпринимать необходимые меры для сохранения своего влияния.
Несмотря на декларируемую институционализацию системы безопасности в регионе, Вашингтон по-прежнему склонен полагаться на традиционную «твердую силу». Главным средством глобального проецирования военной силы, бесспорно, являются военно-морские силы США. В ближайшем будущем ими будет сохранён упор на повышение возможностей флота по участию в любом военном конфликте в любом регионе.
К началу XXI века характер боевого применения ВМС США претерпел существенные изменения в связи с переориентаций на ведение операций в приморско-прибрежных районах. При этом особую значимость приобрели авианосные ударные группы и амфибийные силы. Сегодня они выступают в роли передового эшелона, обеспечивают блокаду, а также защиту судоходства. Усиленное внимание в новых условиях США намерены уделять вопросам ПРО и созданию боевых систем с асимметричным потенциалом.
Между тем планируемое сокращение военных расходов на 500 млрд долл. в течение 10 лет может негативно отразиться на обороноспособности страны. В этих условиях Вашингтону придется более тесно сотрудничать с региональными партнёрами, которые по замыслам возьмут на себя часть американской глобальной ответственности. Ситуация, однако, осложняется нарастанием внутренних проблем в США и утратой ими контроля над региональными процессами в сфере безопасности.
Ключевые слова: морская безопасность, морская мощь, военное присутствие, проецирование силы, США, Восточная Азия.
Andrey V. Gubin, Cand. Sci. (Political Sciences), Associate professor, Department of the International Relations, School of Regional and International Studies, Far Eastern Federal University, Vladivostok. E-mail: andrey.gubin@mail.ru
THE CRISIS OF AMERICAN NAVAL STRATEGY
IN EAST ASIA
There are several potential conflict zones in contemporary 'Large East Asia' determined by strong competition for controlling maritime domains. Any possible political instability will inevitably lead to naval conflicts. East Asia also tend to 'be securitized' in terms of naval initiatives of key actors that are always considered as threats by their neighbors. In the modern conditions, a traditional for the region US-centered 'hub and spokes' system is being dramatically transformed: middle powers strive for self-sufficiency as American guarantees are exhausted.
Though Washington is not geographically located in East Asia, they plan to use the navy forces for strengthening their political platforms. Moreover, Alaska,
Guam, the Aleutians and Hawaii are situated within the region and can suffer in case of a potential military conflict. All these considerations make the US administration deeply concerned by the naval arms race in Asia-Pacific, especially by the rise of Chinese military power, and, therefore, take measures in order to keep their influence in the region.
In spite of declared institutionalization of the regional security system, Washington conservatively backs on 'old hard power'. The Navy still remains the major tool for power projecting, and the future efforts will focus on enhancing the fleet's capability of engaging in any military conflict.
By the beginning of the 21st century, the combat model of the US Navy had changed due to its re-orientation for coastal operations. In the process, the aircraft carriers and amphibious task force became the upmost priority. Today these groups, as a top echelon, provide naval blockades and security of shipping lines. Special attention is paid to BMD and asymmetric warfare like hypersonic missiles, cruise-missile subs, UAVs etc.
Meanwhile, a planned dramatic $500-billion cut of military expenses for the next 10 years will have a negative influence on the national defensive power. In this context, Washington will have to cooperate closer with regional partners, which are supposed to share American global responsibilities. The situation is complicated by the growing domestic issues in the USA and their loss of control over regional security processes.
Key words: maritime security, sea power, military presence, power projecting, he USA, East Asia.
Сегодня Восточная Азия постепенно становится регионом «морского противостояния». По мнению Р. Каплана, на то есть географические предпосылки - главные игроки не теснятся на одном континентальном пространстве, а отделены друг от друга морскими просторами. Более того, основные споры ведутся именно на море, равно как и коммуникации в случае конфликта осуществляются морским путем [12]. И если крупномасштабные военные действия на плотно заселенной суше могут привести к колоссальным людским и материальным потерям, то на океанских пространствах подобные риски слабее, что может понизить порог для принятия политического решения о начале войны. В этой связи значительное влияние на процессы в сфере безопасности имеют именно инициативы региональных и ряда внерегио-нальных государств, связанные с контролем над морскими пространствами и усилением собственных военных возможностей на море.
Как полагают Б. Бузан и О. Уэвер, для Восточной Азии достаточно характерно явление «секьюритизации», как процесса, в результате которого в сообществе формируется восприятие какого-либо субъекта или явления в качестве экзистенциальной угрозы и признаётся необходимость неотложных мер для отражения данной угрозы [11, 491]. Способность «секьюрити-зировать» (то есть представить в виде угрозы) ту или иную страну и её дей-
ствия зависит, прежде всего, от продолжительности и интенсивности исторической вражды, соотношения сил между ними, степени экономической взаимозависимости. Индикаторами подобных процессов могут выступать вооружённые конфликты, гонки вооружений, взаимные угрозы и претензии, а также прочие чрезвычайные меры.
Конкретная практика международных отношений показывает, что любые действия государств региона по повышению собственной безопасности, как то: повышение расходов на оборону, модернизация вооруженных сил, разработка новых систем вооружений, защита торговых путей и т.д. неизменно «секьюритизируются» и воспринимаются соседними странами как угроза. Наиболее значимым раздражителем выступают при этом именно военно-морские приготовления, поскольку они неизменно трактуются государственными акторами как попытка установления контроля над стратегически важными морскими пространствами. Иными словами, в пределах макрокомплекса Большой Восточной Азии пока остаётся неразрешимой традиционная «дилемма безопасности», определяющая повышение агрессивности общего фона региональной обстановки [9, 8-34]. Государствам региона не удается сформировать эффективного механизма по безопасности и отойти от антагонизма, основанного на военной силе.
В целом, с учётом всех современных тенденций во внешней политике ключевых государств, Восточноазиатский комплекс, вероятно, либо придёт к умеренной конфликтности, либо к еще более размытой системе безопасности. Формирование всеобъемлющего сообщества безопасности возможно только в случае демократизации Китая, а погружение АТР в сплошной конфликт, подобный ближневосточному, невозможно как ввиду углубляющейся экономической взаимозависимости, так и наличия фактора ядерного сдерживания.
Вслед за Б. Бузаном и О. Уэвером можно предположить, что в обозримой перспективе ни одно государство не будет в состоянии достигнуть комплексного доминирования в регионе. Даже у Китая сегодня не хватит для этого ни материальных ресурсов, ни цивилизационно-куль-турной привлекательности, кроме того в Восточной Азии слишком много сильных государств, а также велико влияние внерегиональных участников [11, 174].
В этой связи, несмотря на очевидный системный кризис во внешней политике Соединённых Штатов, пока рано говорить о полном их отходе от восточноазиатских дел. Хотя Вашингтон географически и внерегиональ-ный игрок, но его союзные отношения с некоторыми государствами заставляют использовать ВМС для укрепления собственных политических позиций. Более того, Аляска, Алеутские острова, Гуам фактически находятся в регионе, что повышает и уязвимость США от возможных враждебных действий. По этой причине американское руководство испытывает крайнюю озабоченность в связи с «гонкой морских вооружений» в АТР, особенно ростом китайского потенциала, и намерено предпринимать необходимые меры для сохранения своего влияния.
В марте 2014 года Министерство обороны США выпустило Четырехгодичный обзор по вопросам национальной обороны [13]. Пентагон отмечает необходимость реагирования на изменение характера угроз, исходящих из внешней среды, равно как и использования сложившихся возможностей для реализации национальных интересов США. При этом особо отмечается смещение «гравитации» в системе международных отношений, что увеличивает значение малых стран и негосударственных акторов, с которыми не работает логика традиционного военного решения. В этой связи, для сохранения роли глобальной державы США придется искать новые пути решения проблем и действовать более оперативно.
Авторы Обзора-2014 делают акцент на том, что США - преимущественно тихоокеанская держава, потому регион жизненно важен для этой страны. Быстрый рост военных возможностей Китая вкупе с отсутствием транспарентности в двусторонних отношениях представляется первостепенной угрозой безопасности для всего региона. В Пентагоне полагают, что одним из средств сдерживания потенциального конфликта является создание многосторонней архитектуры безопасности на основе механизмов АСЕАН, при этом главными ее элементами должны быть Австралия, Япония, Республика Корея, Индонезия и Индия [13, 26].
Вместе с тем, несмотря на декларируемую институционализацию системы безопасности в регионе, Вашингтон по-прежнему склонен полагаться на традиционную «твердую силу». Главным средством глобального проецирования военной силы, бесспорно, являются ВМС США. В ближайшем будущем будет сохранён упор на повышение возможностей флота по участию в любом военном конфликте в любом регионе. Финансирование будет осуществляться по нескольким приоритетным направлениям:
1. Поддержание эффективности морского компонента ядерного сдерживания, включая разработку новых ПЛАРБ;
2. Создание асимметричных боевых систем и средств поражения (крылатые и гиперзвуковые ракеты, палубные ударные самолеты, модули для надводных кораблей и подводных лодок) [13, 52].
Во второй половине XX века США начали широко использовать военное присутствие для создания на удалённых театрах военных действий группировок вооруженных сил для охраны коммуникаций, демонстрации мощи с целью защиты своих интересов и оказания поддержки союзникам. Передовое военное присутствие - более эффективное средство обеспечения национальной безопасности, чем дисклокация войск на американском континенте и их развертывание за рубежом в случае кризисов и конфликтов [3, 99-118]. Основой для реализации политики в этой области стал «Глобальный план перебазирования» (Global Posture Review), представленный в 2004 году. Суть его сводится к сокращению зарубежных военных баз с полным комплектованием и увеличение количества небольших операционных баз, а также и их географического охвата. В условиях необходимости экономии США активно используют такие формы присутствия, как «нахо-
ждение с миссией» и «ограниченный доступ». Первое - это постоянные американские военные миссии в разных странах, которые по своим характеристикам не квалифицируются как передовое военное базирование, но вносят свой вклад в общее присутствие США за границей. «Ограниченный доступ» - каналы влияния, которые США устанавливают посредством участия в двусторонних и многосторонних военных учениях, визитах, консультациях и прочих мероприятиях [4, 83-87].
В современных условиях, когда картина мира меняется с однополярной на многополярную, в руководстве США растёт понимание невозможности обеспечения лидерства только за счёт стратегических ядерных сил. В этой связи часть функций сдерживания перекладывается на обычные вооружения.
В документе «Основные положения стратегии национальной безопасности США в 2010 г.» говорится о необходимости развития систем противоракетной обороны и высокоточных систем оружия для достижения военно-политических целей как глобального, так и регионального характера [7, 515-531]. «Национальная военная стратегия», опубликованная в 2011 году, делает акцент на технологиях создания сверх- и гиперзвуковых неядерных ударных средств большой дальности; ударных беспилотных аппаратов и т.д. При этом внимание уделяется средствам как воздушного, так и морского базирования [5, 8-11].
В начале XXI в. Пентагон приступил к полномасштабной реализации концепции «Глобальный удар», которая подразумевает наличие вооружений, способных поразить цель в течение часа с момента принятия решения президентом. В 2003 году ВМС США запустили программу «Инициатива по улучшению эффективности» ради создания неядерных высокоточных боевых частей для баллистических ракет «Трайдент». Среди американских экспертов распространено мнение, что размещение на одной лодке ракет в ядерном и неядерном оснащении может привести к ядерной войне, так как при запуске ракеты будет сложно идентифицировать. По этой причине в настоящее время реализуется программа по созданию неядерных баллистических ракет средней дальности (до 3 500 км) для оснащения ими БРПЛ класса «Огайо» (до 66 боеприпасов). Принятие на вооружение возможно до 2020 года [2, 8-11].
К началу XXI века характер боевого применения ВМС США претерпел существенные изменения в связи с переориентаций на ведение операций в приморско-прибрежных районах. При этом особую значимость приобрели авианосные соединения и ударные группы (АУГ). Сегодня они выступают в роли передового эшелона, обеспечивают блокаду, а также защиту судоходства. Командование ВМС намерено и в дальнейшем использовать господство в воздухе и на море и нацеливает силы флота и морскую пехоту на поражение наиболее важных объектов и систем противника: систем управления, объектов ПВО, скоплений войск и военной техники, административно-политических органов, значимых экономических единиц.
Ожидается, что к 2030 году характер использования АУГ изменится благодаря развитию информационных технологий. Удар будет наноситься
двумя эшелонами - прорыва ПВО и поражающего, при этом широко будут использоваться беспилотные летательные аппараты (БЛА), крылатые и гиперзвуковые ракеты, а временной интервал между эшелонами будет практически отсутствовать. Основным инструментом останутся ударная палубная авиация и боевые корабли, оснащенные крылатыми ракетами. При этом применение АУГ будет связано с использованием моря как пространства для маневра при переносе действий объединенного оперативного формирования на сушу; проведением операций в стремительном темпе; интеграцией всех сил, средств и возможностей для минимизации усилий и потерь [1, 79-83].
В современной американской военной стратегии упор делается также на экстренное массированное развертывание ударных сил флота, важным элементом которых являются амфибийные силы, основная задача которых - проведение десантных операций с моря. Боеготовые амфибийные группы в составе десантных кораблей, сил поддержки и средств высадки обеспечивают передовое военное присутствие и поддерживают оперативный режим в заданных районах. В 2011 году командование ВМС США вернулось к идее доктрины полномасштабных операций на новой элементной базе. Форсируются программы строительства универсальных десантных кораблей «Уосп», десантно-вертолетоносных кораблей-доков «Сан-Антонио», морских транспортных судов, начато строительство новых атомных авианосцев типа «Джеральд Форд», универсальных десантных кораблей (УДК) типа «Америка», боевых кораблей прибрежной зоны, массово обновляется парк самолетов и вертолетов авиации ВМС и Корпуса морской пехоты (КМП), модернизируются морские и воздушные средства высадки десанта [10, 67-72].
Как представляется, при сохранении тенденций и темпов развития систем и средств боевого управления, разведки, электронного и киберпротиводейст-вия ВМС США будут способны действовать в едином информационном поле с другими видами вооруженных сил не только США, но и их союзников. Взаимодействие упрощается также ввиду значительной унификации систем вооружений Японии, Республики Корея, Австралии с американскими.
По замыслу Пентагона, силы и средства противоракетной обороны морского базирования должны обеспечить возможность быстрого реагирования на возникающие ракетные угрозы. Предусмотрено их оперативное развертывание в любом регионе мира сообразно степени опасности для борьбы с баллистическими ракетами средней и малой дальности. С повышением технологического уровня корабельных средств станет возможен и перехват ракет большой дальности, включая межконтинентальные баллистические ракеты (МБР) и баллистические ракеты подводных лодок (БРПЛ).
Первоначально в состав морского компонента противоракетной обороны (ПРО) предполагалось включить 18 боевых кораблей - три крейсера «Тикондерога» и 15 эскадренных миноносцев (ЭМ) «Орли Бёрк». Однако в связи с неопределённостью планов по размещению противоракет шахтного
базирования в Европе, вероятно, численность и возможности корабельной группировки будут увеличены. При этом морской компонент должен быть способен как обеспечивать противоракетную оборону театра военных действий (ПРО ТВД), так и создать первый рубеж отражения удара по США баллистическими ракетами большой дальности [6, 74-78].
Ожидается, что к 2020 году в составе ВМС США будет до 40 кораблей, способных решать задачи ПРО. Для этих целей могут использоваться и десантные корабли «Сан-Антонио», имеющие вдвое большую вместительность средств поражения. В настоящее время на военно-морских базах (ВМБ) Перл-Харбор, Йокосука, Сан-Диего размещено 16 боевых кораблей, ориентированных на задачи ПРО [6, 74-78].
Большая часть противоракет способна перехватывать тактические и оперативно-тактические ракеты на расстоянии до 300 км, однако США совместно с Японией активно работают над созданием вариантов ракет «Стандарт» с дальностью перехвата 1000 км и расширенными возможностями поиска, распознавания и маневрирования [4, 131-132; 5]. В марте 2013 года министр обороны США Чак Хэйгел объявил о приостановке планов создания новых систем ПРО морского базирования в связи со сложностями технического и финансового характеров [14]. По этой причине возможно некоторое замедление развертывания американских систем ПРО морского базирования. Также неопределенной остается ситуация с реализацией ранее объявленных планов по направлению 60% всех американских боевых кораблей и подводных лодок, включая несущие ядерное оружие, в Азиатско-Тихоокеанский регион [8].
Вместе с тем, несмотря на одобренные масштабные кораблестроительные программы, корректировка военного бюджета в сторону его сокращения на 50 млрд долл. ежегодно затрудняет обновление флота. Срок службы некоторых кораблей, в частности, крейсеров типа «Тикондерога», будет продлен до 2030-х годов. Строительство трех эсминцев типа «Арли Бёрк» третьей серии будет отменено. Заказано 32 боевых корабля прибрежной зоны, однако нового контракта не последует, пока данные единицы не покажут свою пригодность: существуют сомнения, что они смогут эффективно действовать против хорошо оснащенного противника, например, в АТР. ВМС придётся списать авианосец «Джордж Вашингтон» и сократить число авианосных ударных групп до десяти, будет выведена в резерв одна атомная подводная лодка и три судна обеспечения. Секвестр затронет и корпус морской пехоты - численность военнослужащих сократится со 182 тыс. до 175 тыс., уменьшается количество закупаемых высадочных средств [14, 13, 52—53].
Сокращение военных расходов может негативно отразиться на обороноспособности страны. В этих условиях Вашингтону придется более тесно сотрудничать с региональными партнёрами, которые по замыслам возьмут на себя часть американской глобальной ответственности. Главный недостаток - не столько сокращение единиц боевой техники, замедление поступлений новых систем и модернизации имеющихся, а сокращение количества
проводимых учений, что снижает боеспособность армии и степень ее взаимодействия с союзными силами.
Ситуация осложняется тем, что ключевые союзники - Япония, Республика Корея, Австралия - также склонны сокращать военную активность, что чревато образованием «вакуума силы» и выхода некоторых конфликтов из-под контроля. К тому же концепция «ответственного акционера», которая должна была прийти на смену двусторонним военным альянсам, никак не может реализоваться - ни Япония, ни Республика Корея не готовы к самостоятельным действиям в интересах укрепления безопасности США, в их поведении все более отчетливо видны элементы национализма.
Можно отметить, что, несмотря на мощный дестабилизационный потенциал боевых средств ВМС США и агрессивный характер стратегии их использования, реальное значение Вашингтона в азиатско-тихоокеанских делах постепенно уменьшается. Этому способствуют рост внутренних проблем в США, обострение кризисных ситуаций на Ближнем Востоке и Европе, намерения Китая по пересмотру региональной системы безопасности в Восточной Азии. В условиях резкого ухудшения российско-американских отношений, ситуации стратегической неопределенности в американо-китайских отношениях Вашингтону придётся либо осознанно идти на эскалацию напряженности в АТР, увеличивая свою активность, либо переходить к концепции «точечного присутствия», разворачивая группировку только в одном районе в случае кризиса.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Баулин, В. Перспективы боевого применения авианосных ударных сил ВМС США // Зарубежное военное обозрение. - 2012. - № 3. - С. 79-83.
2. Горячев, Ю. Разработка перспективного стратегического неядерного вооружения США в рамках концепции «Глобальный удар» // Зарубежное военное обозрение. - 2012. - № 5. - С. 8-11.
3. Ермаков, С. М. Американские вооруженные силы в Европе : от глобального базирования к глобальному присутствию // Проблемы национальной стратегии. - 2010. - № 4. - С. 99-118.
4. Карякин, В. В. Военная политика и стратегия США в геополитической динамике современного мира / В. В. Карякин. - М. : Граница, 2011. -288 с.
5. Карякин, В. В. Военно-политические стратегии США и угрозы для России / В. В. Карякин. - М. : РИСИ, 2014. - 32 с. - (Аналитические обзоры РИСИ. Вып. 2).
6. Крымов, А. Планы Пентагона по развитию морского компонента глобальной системы противоракетной обороны США // Зарубежное военное обозрение. - 2013. - № 8. - С. 74-78.
7. Сидорин, А. Н. Вооруженные силы США в XXI веке: военно-теоретический труд / А. Н. Сидорин, В. М. Прищепов, В. П. Акуленко. -М. : Военная книга, 2013. - 821 с.
8. США направляют 60% своих кораблей на Дальний Восток [Электронный ресурс] // РБК. 2 июня 2012 г. - Режим доступа: http://top.rbc.ru/politics/02/06/2012/653332.shtml.
9. Тимофеев, И. Н. Дилемма безопасности: риск вооруженного конфликта между великими державами // Полис. - 2009. - № 4. - С. 8-34.
10. Чертанов, В. ВМС США - возрождение доктрины десантных операций // Зарубежное военное обозрение. - 2012. - № 5. - С. 67-72.
11. Buzan, B. Regions and Powers: The Structure of International Security / B. Buzan, O. Waever. - Cambridge : Cambridge University Press, 2003. -588 p.
12. Kaplan, R. D. The South China Sea is the Future of Conflict [Electronic resourse] // Foreign Policy. September-October 2011. - Режим доступа: http://www.foreignpolicy.com/articles/2011/08/15/the_south_china_sea_is_the_f uture_of_conflict.
13. Quadrennial Defence Review 2014 [Electronic resourse] // US Department of Defence. - Режим доступа: http://www.defense.gov/pubs/ 2014_Quadrennial_Defense_Review.pdf.
14. Weitz, R. US Missile Defence: Closing the Gap [Electronic resourse] // World Affairs. July/August 2013. - Режим доступа: http://www.worldaf fairsjournal.org/article/us-missile-defense-closing-gap.
REFERENCES
1. Baulin V. Perspektivy boevogo primeneniya avianosnykh udarnykh sil VMS SShA [Prospects of the U.S. Navy's Carrier Task Forces in Combat Actions]. Zarubezhnoe voennoe obozrenie, 2012, no. 3, pp. 79-83.
2. Goryachev Yu. Razrabotka perspektivnogo strategicheskogo neyadernogo vooruzheniya SShA v ramkakh kontseptsii «Global'nyi udar» [Development of the Advanced Strategic Non-Nuclear Munition under the 'Global Strike' Concept]. Zarubezhnoe voennoe obozrenie, 2012, no. 5, pp.8-11.
3. Ermakov S.M. Amerikanskie vooruzhennye sily v Evrope: ot global'nogo bazirovaniya k global'nomu prisutstviyu [American Army in Europe: from Global Stationing to Global Presence]. Problemy natsional'noi strategii, 2010, no. 4, pp. 99-118.
4. Karyakin V.V. Voennaya politika i strategiya SShA v geopoliticheskoi dinamike sovremennogo mira [U.S. Military Politics and Strategy in Geopolitical Dynamics of the Contemporary World]. Moscow, Granica Publ., 2011. 288 p.
5. Karyakin V.V. Voenno-politicheskie strategii SShA i ugrozy dlya Rossii [U.S. Military and Political Strategies as Threats for Russia]. Moscow: RISI Publ., 2014. 32 p.
6. Krymov A. Plany Pentagona po razvitiyu morskogo komponenta global'noi sistemy protivoraketnoi oborony SShA [Pentagon Plans on Developing Naval Component of the U.S. BMD]. Zarubezhnoe voennoe obozrenie, 2013, no. 8, pp. 74-78.
7. Sidorin A.N., Prishhepov V.M., Akulenko V P. Vooruzhennye sily SShA v XXI veke: voenno-teoreticheskii trud [U.S. Military in the 21st Century: Military Theoretical Treatise]. Moscow: Voennaja kniga Publ., 2013. 800 p.
8. SShA napravlyayut 60% svoikh korablei na Dal'nii Vostok [U.S. direct 60% of their ships to the Far East]. RBC, June, 2, 2012. Available: http://top.rbc.ru/politics/02/06/2012/653332.shtml (accessed 23 Njvemder 2014).
9. Timofeev I. N. Dilemma bezopasnosti: risk vooruzhennogo konflikta mezhdu velikimi derzhavami [Security Dilemma: Risk of the Armed Conflict among Great Powers]. Polis, 2009, no. 4, pp. 8-34.
10. Chertanov V. VMS SShA - vozrozhdenie doktriny desantnykh operatsii [U.S. Navy: Revival of the Amphibious Operations Doctrine]. Zarubezhnoe voennoe obozrenie, 2012, no. 5, pp. 67-72.
11. Buzan B., Waever O. Regions and Powers: The Structure of International Security. Cambridge: Cambridge University Press, 2003. 588 p.
12. Kaplan R.D. The South China Sea is the Future of Conflict. Foreign Policy. September-October 2011. Available: http://www.foreignpolicy.com/ arti-cles/2011/08/15/the_south_china_sea_is_the_future_of_conflict (accessed 23 November 2014).
13. Quadrennial Defence Review 2014. US Department of Defence. Available: http://www.defense.gov/pubs/ 2014_Quadrennial_Defense_Review.pdf (accessed 23 November 2014).
14. Weitz R. US Missile Defence: Closing the Gap. World Affairs. July/August 2013. Available: http://www.worldaffairsjournal.org/article/us-missile-defense-closing-gap (accessed 23 November 2014).
Фёдоров Александр Вячеславович, кандидат юридических наук, профессор, заслуженный юрист Российской Федерации, заместитель председателя Следственного комитета Российской Федерации, г. Москва, Россия. E-mail: 1956af@mail.ru
АНТИКОРРУПЦИОННАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ В ФОРМАТЕ АТЭС
В статье рассматриваются вопросы, связанные с антикоррупционной составляющей деятельности Межправительственного форума Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества (АТЭС). Приводятся краткие сведения о создании этого форума и анализируются принятые в его формате антикоррупционные решения. Раскрывается характер деятельности специальных органов форума - Группы по борьбе с коррупцией и Региональной антикоррупционной сети для правоохранительных органов АТЭС. На основе проведенного анализа делается вывод о том, что АТЭС представляет собой уникальный институт современных международных отношений с огромным потенциалом для развития дальнейшего сотрудни-
