CC BY
29
118
2013. Вып. 3
ВЕСТНИК УДМУРТСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
Обзоры. Рецензии
«КРИВОЕ ЗЕРКАЛО» ЛИБЕРАЛЬНОЙ ИСТОРИОГРАФИИ
В третьем выпуске «Вестника Удмуртского университета» серии «История и филология» за 2012 г. была опубликована статья исследователя из Екатеринбурга А. В. Иванова, успевшего «засветиться» интересными, хотя и спорными публикациями по историографии гражданской войны на Урале [2; 4]. Они обнаружили примечательную особенность творческого почерка этого автора: агрессивность (порой коробящую) в оценке позиции других историков и публицистичность, оборачивающуюся иногда поверхностностью оценок и суждений. В том же стиле выполнена и рецензируемая статья, посвя-щённая советской историографии Ижевско-Воткинского мятежа 1918 г. 20-х - 30-х гг. ХХ в. [3]. Но в этот раз указанные особенности проявились в крайне резкой, гипертрофированной форме.
Не хочу гадать, почему так получилось. Не в этом суть. Важнее понять, как стилевые особенности совместились с методологической позицией А. В. Иванова. Есть основания квалифицировать его как историка распространённой сегодня либеральной ориентации и приверженца (по крайней мере, на словах) объективистского подхода к истории. Я никоим образом не покушаюсь на право свободного выбора убеждений. Это личное дело каждого. Удручает другое: многие из новой генерации исследователей имеют весьма смутные представления о марксистской доктрине и её советской версии (марксизм-ленинизм, большевизм), но без сомнения берутся критиковать их. Не стал исключением и А. В. Иванов.
Технология подобной критики не нова и незатейлива. Выстраивая методологический каркас своего исследования, А. В. Иванов предельно откровенно расставляет акценты. По его мнению, историки-марксисты 1920-х - 1930-х гг., «втиснутые в прокрустово ложе принципа коммунистической партийности, который ставился выше "буржуазного" принципа научной объективности. Они вынуждены были либо замалчивать, либо искажать многие исторические факты, дабы не нарушить стройности революционной теории марксизма-ленинизма, не перешагнуть рамки дозволенного, обозначенные идеологами партии» [3. С. 53]. О том, кто и как искажает факты - чуть позже. Пока же отмечу, что неправомерно разводить два важнейших понятия марксистской философии: партийность и объективность, противопоставляя их друг другу. Ошибочным является и утверждение А. В. Иванова о том, что постановка вопроса о выступлениях рабочих против советской власти «противоречила идеологическим основам большевизма» [3. С. 47]. Не вступая в долгую полемику, стоит напомнить, что ещё В. И. Ленин не исключал возможности участия части рабочих в борьбе с советской властью, рассматривая его как естественное явление периода гражданской войны [Т. 39. С. 189]. Зачем же передергивать?
Налицо факт подмены сущности принципиальных положений марксизма-ленинизма неким фальсификатом. Причём этот вывод едва ли изменится, если даже принять объективистскую (внеклассовую, по определению А. В. Иванова) позицию, которой, по его мнению, придерживается часть современных российских историков, близких, надо полагать, ему по духу [2. С. 279]. Следствием явились неконструктивность и суперполитизированность авторской позиции. Причём это относится не только к истории восстания. Явно упрощённой выглядит в передаче А.В. Иванова, в частности, трактовка советской историографией вопроса о монолитном единстве рабочего класса и коммунистической партии в борьбе за советскую власть [3. С. 47].
Расколотость сознания, метания между партийностью и объективностью, считает А. В. Иванов, были так значительны, что «даже столь глубокие историки как А. П. Таняев и И. А. Анишев ограничились лишь краткими упоминаниями о восстании, не вдаваясь в анализ его предпосылок и движущих сил» (Там же). Остаётся только посочувствовать исследователям, творческий порыв которых разбился об идеологические препоны. Правда непонятно, как жившие в то же время удмуртские историки ухитрились не только поставить, но и осветить на вполне современном для своего времени уровне многие проблемы истории мятежа. Странно, что А. В. Иванов оставляет без комментариев столь очевидное противоречие. Все это создает эффект «кривого зеркала». И чем внимательнее вчитываешься в статью, тем больше недоумеваешь.
«Узким местом» работы является недостаточное знание автором событийного ряда предыстории и истории мятежа. Вероятно, было бы целесообразно проанализировать все ошибки. Прежде всего, потому, что незнание или полузнание фактов нередко приводит екатеринбуржского историка к упрощён-
ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
«Кривое зеркало» либеральной историографии
119
2013. Вып. 3
ному толкованию событий. Но, к сожалению, неувязок слишком много. Поэтому я посоветовал бы А. В. Иванову обратиться к работам последних лет: С. Л. Бехтерева, П. Н. Дмитриева, К. И. Куликова, М. А. Фельдмана, Д. О. Чуракова, в которых проблемы истории мятежа изложены достаточно полно.
Вместе с тем, обсуждение некоторых принципиальных положений, заявленных в статье, откладывать бы не хотелось. Нельзя, как это делает А.В. Иванов, всю полноту ответственности в конфликте максималистов и большевиков в Ижевске весной 1918 г. перекладывать на последних, равно как видеть в позиции советских историков в этом вопросе лишь стремление защитить честь большевистского мундира [3. С. 48, 52]. Слишком много документальных свидетельств (исходящих и от максималистов) об их деструктивной деятельности (расстрелы, грабежи, насилия). Да и утверждение о том, что анархисты и максималисты «не могли мириться с какой бы то ни было диктатурой», не более, чем дань устаревшему стереотипу [3. С. 52]. Его опровергают захват и использование в своих целях этими группировками Красной Гвардии в Ижевске, а также установление, по сути, диктаторского анархо-максималистского режима в Камбарке весной 1918 г.
Буквально «в штыки» принимает А.В. Иванов утверждение известного историка 1930-х гг. Ф. П. Макарова о бедственном положении ижевских рабочих в дореволюционные годы. Безусловно, не всё, о чём он писал выдержало испытание временем. Да и доказательная база его книги не всегда на высоте. Но едва ли это может служить доказательством, как утверждает автор статьи, преднамеренного искажения, «подгонки» фактов «под определённую авторскую концепцию» в угоду ложно понятому принципу партийности [3. С. 51]. Проблема А.В. Иванова в том, что он ограничился изложением сведений, почерпнутых в трудах Ф.П. Макарова и другого известного ижевского историка тех лет В. А. Максимова, не сверил их с данными современных исследователей. А они свидетельствуют не только о невысоком уровне средней заработной платы ижевских рабочих (20-25 руб. в месяц), но и о резких и частых её колебаниях из-за непостоянства заказов. По данным екатеринбурж-ского исследователя Г.Н. Шумкина, например, заработок рабочих в 1906 г. упал до 50 коп. в день [7. С. 400]. Нетрудно подсчитать, что он составлял около 15 руб. в месяц. К тому же часть рабочих, преимущественно пришлых, вынуждена была снимать квартиры, что поглощало значительную часть их заработной платы. По данным заводской администрации таких рабочих было немало. Только в магазинно-коробочной мастерской в 1912 г. их насчитывалось 33% [1. С. 240]. А тот факт, что они жили не в казармах (их, действительно, не строили в Ижевске) не должен был помешать автору заметить, что качество жилищного фонда в заводском посёлке оставляло желать лучшего: 45-47% его приходилось, по авторитетной оценке М.А. Садакова, на ветхие лачуги [6. С. 34].
Как попытку с негодными средствами следует оценить и намерение А. В. Иванова опровергнуть мнение Ф. П. Макарова и В. А. Максимова о возврате Прикомучем прежним владельцам национализированных предприятий. Едва ли Ф.П. Макаров «забыл» (как иронизирует автор статьи), что Ижевский завод был казённым [3. С. 53]. Но и он, и В.А. Максимов знали, что в Ижевске 4 оружейные фабрики, а в Сарапуле все предприятия были конфискованы советской властью и вопрос о возврате их прежним владельцам правыми эсерами был принципиально решён. Другое дело, что осуществить это решение Прикомуч не успел. Поэтому утверждение А.В. Иванова о приписываемых ему, якобы придуманных историками 1930-х гг. грехах в целях выполнения политического заказа, оказывается ложным. Зато крепнет убеждение, что автор статьи переборщил в увлечении конспирологиче-скими предположениями о сговоре историков с режимом.
При столь вольной трактовке фактов уже не удивляет ни незнание автором статьи того, что Прикомуч прекратил свою деятельность не в ноябре, а в октябре 1918 г., передав власть Чрезвычайному уполномоченному Временного Всероссийского правительства, ни домысел, приписываемый одному из пионеров в изучении темы мятежа В. Л. Сергееву, согласно которому к началу выступления в Ижевске петроградские продотряды якобы создали в округе «обстановку террора» [3. С. 49]. А вот сомнение в том, что Иванов держал в руках работы некоторых современных историков, а также их предшественников, писавших в 20-30-х гг., возникает. На мысль об этом наводит странное незнание екатеринбуржским историком того, что перу Сергеева принадлежала не статья в юбилейном сборнике, а вся книга [3. С. 48]. Впрочем, возможно, что я ошибаюсь и следует говорить только о поспешности и невнимательности автора при знакомстве с историографией проблемы.
Подводя итог, следует констатировать, что неверная оценка теоретико-познавательных возможностей советской версии марксизма 1920-х - начала 1930-х гг. как научной теории, недостаточное знание истории мятежа, субъективизм и упрощенчество в его трактовке привели к тому, что ана-
120
2013. Вып. 3
П.Н. Дмитриев
ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
лиз проблемы оказался по существу подменён огульным осуждением в духе приснопамятных 90-х гг. ХХ в. В значительной мере поэтому вне поля зрения А. В. Иванова фактически остались многие вопросы истории мятежа, поднятые тогда. Прежде всего, вопрос об оценке характера этого сложного и неоднозначного явления. Да иначе и быть не могло, так как А. В. Иванов нивелировал разницу во мнениях исследователей относительно политических настроений и поведения различных слоев рабочих, не заметил, что принадлежность к марксистскому лагерю не означала тогда унифицированной позиции, не препятствовала полемике.
Представляется надуманным и вывод о том, что в 1930-е гг. в изучении истории мятежа «был сделан шаг назад по сравнению с 1920-ми» [3. С. 52]. Как ни парадоксально это звучит в наши дни, но идеологическая зашоренность не позволила А.В. Иванову понять, что трудами двух крупнейших исследователей проблемы начала 1930-х гг. Ф.П. Макарова и В.А. Максимова были значительно раздвинуты рамки (в том числе географические) представлений о мятеже, включая вопрос о его социальной базе и движущих силах. Впрочем, его мнение могло бы иметь под собой некоторые основания применительно к оценке мятежа, данной в «Кратком курсе». Но автор уклонился от анализа этого идеологического императива, столь важного для понимания путей развития историографии проблемы, начиная со второй половины 1930-х гг. К сожалению, главным для А. В. Иванова оказалось другое: стремление поставить под сомнение результаты деятельности целого поколения историков-первопроходцев, не останавливаясь перед обвинениями некоторых из них в прямой фальсификации [3. С. 50]. В этом, но не в приращении знания, пожалуй, заключается наиболее сильное впечатление от знакомства со статьей. Жаль, искренне жаль.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Дмитриев П. Н. Численность и качественный состав рабочих Ижевского и Воткинского заводов к лету 1918 г. // Проблемы истории СССР. М., 1978. Вып. VII.
2. Иванов А. В. Проблема политического размежевания оренбургского казачества в гражданской войне в региональном историографическом дискурсе // Региональная история, локальная история, историческое краеведение в предметных полях современного исторического знания: сб. ст. Ижевск, 2012.
3. Иванов А. В. Социально-политические аспекты Ижевско-Воткинского восстания 1918 года в трудах советских историков 1920-30-х годов // Вестн. Удм. ун-та. Сер. История и филология. 2012. Вып. 3.
4. Иванов И. В., Тертышный И. Т. Уральское крестьянство и власть в период гражданской войны (1917-1921 гг.): опыт осмысления проблемы в отечественной историографии. Екатеринбург, 2002.
5. Ленин В. И. Полн. собр. соч. М., 1974. Т. 39.
6. Садаков М. А. Особенности социально-экономического положения и революционной борьбы ижевских оружейников накануне Октябрьской социалистической революции // Уч. записки Удмуртского научно-исследовательского института истории, языка и литературы. Ижевск, 1968. Вып. 20.
7. Шумкин Г. Н. Ижевские заводы в военной промышленности России в конце XIX - начале ХХ вв. // Региональная история, локальная история, историческое краеведение в предметных полях современного исторического знания: сб. ст. Ижевск, 2012.
П.Н. Дмитриев, Удмуртский государственный университет
