CC BY
15
ВЕСТНИК МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. СЕРИЯ 7. ФИЛОСОФИЯ. 2023. Т. 47. № 5. С. 69-89 LOMONOSOV PHILOSOPHY JOURNAL. 2023. Vol. 47. No. 5. P. 69-89
ФИЛОСОФИЯ КУЛЬТУРЫ
Научная статья
УДК 141.132
doi: 10.55959^Ш201-7385-7-2023-5-69-89
КРИТИКА ЦИКЛОПИЧЕСКОЙ УЧЕНОСТИ В НЕМЕЦКОЙ ФИЛОСОФИИ XVIII ВЕКА
А.Н. Круглов
Российский государственный гуманитарный университет, 125047,
Миусская пл., д. 6, Москва, Россия
Аннотация: Как в печатных произведениях, так и в лекциях и черновых набросках И. Кант неустанно боролся с циклопической ученостью, состоящей из полигистории и полиматии. С целью преодоления пороков мнимого многознания, образом которого выступает безмерно расширившаяся одноглазая голова в состоянии опьянения, он считал необходимым задействовать критическую, архитектоническую философию в виде второго глаза, учитывающего цели, восстанавливающего связи внутри учености и преодолевающего эгоизм наук. Истоки этой борьбы уходят корнями в логические сочинения Г.Ф. Майера и А.Г. Баумгартена. Заимствуя общее направление рассуждений, Кант не принимает пиетистскую подоплеку рассуждений своих предшественников и отказывается от деления познания на символическое и интуитивное.
Ключевые слова: многознание, полигистория, полиматия, ученость, циклоп, символическое познание, интуитивное познание, И. Кант, А.Г. Баумгартен, Г.Ф. Майер
© А.Н. Круглов, 2023
шш
69
PHILOSOPHY OF CULTURE
Original article
A CRITIQUE OF CYCLOPEAN SCHOLARSHIP
IN THE GERMAN PHILOSOPHY OF THE 18th CENTURY
A.N. Krouglov
Russian State University for the Humanities, 6 Miusskaya square, 125047, Moscow,
Russia
Abstract: Both in his printed works and in his lectures or drafts I. Kant fought tirelessly against the cyclopean scholarship composed of polyhistoria and polymathia. In order to overcome the defects of an imaginary multi-knowledge, which was represented by an immensely enlarged one-eyed head in a state of intoxication, Kant believed in necessity to use a critical, architectonical philosophy in the form of a second eye which considers the goals, restores the inner connections within scholarship and overcomes the selfishness of the sciences. The origins of this struggle are rooted in the logical writings of G.F. Meier and A.G. Baumgarten. Borrowing the general line of reasoning, Kant does not accept the Pietist background of his predecessors reasoning and refuses to divide cognition into symbolic and intuitive.
Keywords: know-it-all, polyhistoria, polymathia, erudition, cyclops, symbolic cognition, intuitive cognition, I. Kant, A.G. Baumgarten, G.F. Meier
Еще со времен досократиков известен упрек в «многознании»: как это передает Диоген Лаэртский, Гераклит бросил в адрес Пифагора и некоторых других: «Многознание (лоХицаб^п) уму не научает...» [1, 195; 2, 68, DK 40; ср.: 3, 333, IX 1]. И все же этот столь же древний, как и сама философия, упрек приобретает различный оттенок в разные эпохи, и столь же разнообразно при этом понимается и само многознание. Особую остроту эта проблема обретает в Новое время в немецкой философии XVIII в., оказываясь связанной с такой тематикой, которая во времена древних греков с ней явно не была сопряжена. В результате вокруг проблемы многознания сплетаются вопросы видов и способов познания, характеристики знания и его живости или мертвости, истолкования способности желания в связи со свободой воли, взаимодействия философии и науки с религией, роли и функций философии.
1. И. Кант о циклопической учености
Около сорока лет Иммануил Кант читал лекции по метафизике и, за исключением пары семестров, делал это по учебнику "Metaphysica" Александра Готлиба Баумгартена, причем после 1757 г. и до прекращения лекций — по одному и тому же экземпляру четвертого
издания, испещренного за это время многочисленными черновыми записками. Полноценное собрание этих записок было впервые опубликовано Бенно Эрдманном под названием "Reflexionen Kants zur kritischen Philosophie" (см.: [4]). Это название прижилось, и с тех пор черновые записки Канта в кантоведении принято называть «рефлексиями»1. Правда, сам интерес к подобного рода материалу для некоторых уже представляет собой признак болезненной тяги к пустому многознанию. Иван Адамович Боричевский — один из радикально настроенных советских историков философии — в своей нашумевшей статье «Идеалистическая легенда о Канте» (1923) заметил по этому поводу: «Целый полк ученых кантоведов занимается изданиями и переизданиями Кантова наследия; благочестивые поклонники самоотверженно роются в самом удручающем историческом хламе и даруют миру целые энциклопедии, где собраны все клочки бумаги, на которых великий гений, рядом со своими миро-объемлющими мыслями, отмечал расходы на съестные припасы, парики и лотерейные билеты...» [5, 286].
Одним из примеров такого «хлама» оказывается черновая запись Канта, сделанная на странице 326 вокруг параграфа 793, посвященного душе животных, в разделе рациональной психологии «Метафизики» Баумгартена. Эта так называемая рефлексия 903 [6, 394-395]:
«Помимо навыка то, что дают науки, состоит в том, что (£они)2 цивилизуют, т.е. устраняют шероховатость в обхождении, хотя и не всегда придают блеск, т.е. дают любезность и благонравие обхождения, поскольку отсутствует популярность из-за недостатка обхождения с различными сословиями.
Но только в отношении скромного суждения о ценности его собственной науки и [мягко]3 обуздания самомнения и egoismus4, который придает некая наука, если она единолично пребывает в человеке, требуется нечто, что придает ученому гуманность, дабы он не переоценивал себя самого и чрезмерно не доверял [своей ценности над другими] своим силам.
Я называю такого ученого циклопом. Он есть эгоист науки, и ему требуется еще один глаз, который позволяет, чтобы он рассматривал свой предмет еще с точки зрения других людей. На этом основывается гуманность наук, т.е. придание доброжелательности суждения, посредством чего его подчиняют суждениям других. (Умствующие) науки, которым, собственного говоря, можно учиться, и которые, следовательно, всегда прирастают, без того чтобы приобретенное испытывало нужду в проверке
1 См. подборку этих рефлексий в русском переводе: [7].
2 g означает вставку в круглых скобках, совпадающую по времени написания с первоначальной записью (gleichzeitig, одновременно).
3 В квадратных скобках мелким шрифтом указаны зачеркнутые Кантом слова.
4 Эгоизм (лат).
Кантовский экземпляр учебника с рукописными заметками (Refl. 903): Baumgarten A.G. Metaphysica. Halle: Hemmerde, 41757. P. 326. Экземпляр хранится в: Tartu Ulikooli Raamatukogu. Mscr 93
и фискализации, суть именно те, в которых имеются циклопы. Циклоп литературы самый упрямый, но имеются также циклопы среди теологов, юристов, тгйкк5. Также циклопы среди геометров. Каждому должен быть предоставлен некий глаз с особой фабрики*.
*(£Медику — критика нашего знания природы, юристу — нашего (^знания права и) знания морали, теологу — нашей метафизики. Для
Медики (лат.).
5
geometra6 — критика познания разума вообще. Второй глаз есть, следовательно, глаз самопознания человеческого разума, без чего мы не обладаем никаким глазомером величия нашего познания [посредством чего мы только]. Оно [самопознание] дает исходную линию измерения.
Некоторые из этих наук так устроены, что их критика очень ослабляет их внутреннюю ценность; только математика и филология выдерживают против этого, [поэтому] таким же образом и юриспруденция; поэтому они также и самые упрямые. Egoismus проистекает отсюда, потому что они расширяют то применение, которое они осуществляют в своих науках со стороны разума, и дальше, а также считают его достаточным в других сферах.)
Не сила, а одноглазие производит здесь циклопа. Недостаточно также знать много других наук, но и самопознание рассудка и разума. Anthropologia transscendentalis»7.
И. Кант. Рефлексия 9038
В кантоведении эта рефлексия известна прежде всего загадочным словосочетанием, которым она заканчивается: "Anthropologia transcendentalis" Ни до, ни после — ни в печатных произведениях, ни в письмах, ни в известных нам конспектах лекций, ни в черновых набросках — Кант больше не говорил о трансцендентальной антропологии. Что он хотел сказать о ней в этой черновой заметке, так и остается загадкой несмотря на усилия уже не одного поколения кантоведов9.
Однако и безотносительно трансцендентальной антропологии данная рефлексия интересна затронутой здесь проблемой циклопической учености. На какие именно литературные источники в своем образе циклопа опирался Кант, сказать затруднительно, но по крайней мере один такой источник он называет совершенно недвусмысленно: «Энеида» Вергилия (VIII 416-453) (см.: [8, 257-258; 9, 131]). Острый на язык Кант не раз прибегал к этому ругательству, чтобы охарактеризовать своих врагов или оппонентов. Похоже, первой его жертвой оказался крузианец Даниэль Вейман: в связи с полемикой об оптимизме, то есть учении о действительном мире как наилучшем из всех возможных, Кант в 1759 г. уклонился от «обмена ударами» с «циклопом», то есть со своим непримиримым врагом в Альбертине магистром Вейманом [11, 19, N 13].
6 Геометр (лат.).
7 Трансцендентальная антропология (лат.).
8 Перевод автора осуществлен по изданию: Kant I. Kant's handschriftlicher Nachlaß. Anthropologie // Kant's Gesammelte Schriften / Hrsg. von der Königlich Preußischen Akademie der Wissenschaften. Bd. XV. B.: De Gruyter, 1923. S. 394-395. Refl. 903. Согласно датировке Эриха Адикеса, черновая запись относится к фазе y (1776-1778).
9 См. последнюю по времени коллективную попытку такого рода: [10].
И все же рефлексия 903 показывает нам одноглазого ученого-циклопа не в сфере философии, а в области филологии, теологии, права, медицины и геометрии. При ближайшем рассмотрении перечисленного Кантом списка наук оказывается, что они относятся к двум различным группам. При всем неодобрении догматической философии Христиана Вольфа в критический период Кант все же, как и раньше, разделял с ним целый ряд весьма важных философских положений. Одно из них касается вольфианского разделения наук на исторические, математические и философские (см.: [12, 1-13; 13, 1047-1049; 14, В 864-865]). Два последних вида наук из этих трех объединяются у Канта в познание разума, или в рациональное познание. Науки исторической учености имеют дело с фактическим знанием, но именно в силу этого им можно учить и учиться (см.: [15, 194; 16, 306]). Иначе обстоит дело с познанием разума — каждый может изобрести подобное знание самостоятельно, и в этом случае речь идет не о знании фактов, а о знании причин (см.: [17, 200, К.еА. 2025]). В том числе и поэтому у Канта лейтмотивом сквозь его сочинения проходит тезис о том, что философии нельзя научить (см.: [13, 1049; 14, В 865; 18, 281; 19, 26; 20, 189; 21, 615; 22, 13; 17, 65-66, ЯеА1. 1651])10, в то время как истории научить вполне можно. Математическое познание оказывается познанием разума из конструирования понятий, а философское познание — познанием разума из самих понятий (см.: [13, 1049; 14, В 865]).
Подлинным олицетворением циклопической учености для Кана является так называемая полигистория (см.: [17, 198, БеА. 2020; 17, 199, БеА. 2022; 23, 172]), или «историческое знание всех наук» [17, 200, БеА. 2025]. Еще в начале XVIII в. полигистория не имела в немецкой философии явных негативных коннотаций. В журнале «Веселые и серьезные ежемесячные разговоры» молодой Христиан Томазий лестно отзывался о полигистории, что нашло свое отражение в рецензии на первую часть сочинения Даниэля Георга Морхофа «По-лигистор» (см.: [24]): «...человек, конечно, способен много знать и не должен быть привязан в течение всей своей жизни к одной-един-ственной науке или дисциплине, считая, что в противном случае он останется всего лишь халтурщиком, так как все дисциплины обладают точным родством между собой» [25, 279-280]. Но у Канта во второй половине XVIII в. взгляд на полигисторию уже существенно изменился: «Подобный полигистор, который все знает, знает это не в соответствии с разумом, а только исторически» [8, 297]; а «его голова представляет собой подлинную библиотеку» [20, 69]. Если принять
10 См. об этом тезисе Канта и его развитии подробнее: [26, 59-81].
во внимание иные черновые наброски Канта, то к циклопической учености из класса исторического познания относятся собственно история, география, языкознание (см.: [17, 198, К.еА. 2020]) и некая гуманитаристика (беллетристика) (см.: [17, 198-199, ЯеА. 2022]). Согласно кантовским лекциям по логике под редакцией Готлоба Бенья-мина Йеше, «к историческому знанию относится наука об орудиях учености — филология, содержащая критическое познание книг и языков» [18, 301; 19, 45].
В качестве совокупного познания из разума Кант порой обозначает так называемую полиматию (см.: [17, 200, ЯеА. 2025]), хотя, по сравнению с Гераклитом в устах Диогена Лаэртского, и в существенно ином смысле. Более свойственно Канту все же проводить четкое различие между математикой и философией, и в таком случае в разряд полиматии попадает лишь первая. В этой связи в «Венской логике» противопоставляются полигистория, «историческая поли-гистория, ученость, распространившаяся без определенных границ», и полиматия, «Ро1ушаШ1а, знание разума, распространившееся без определенных границ» [27, 226]. Но и полигистория, и полиматия объединяются Кантом в одну пансофию (см.: [27, 226; 18, 301; 19, 45]) и в этом виде противопоставляются подлинной философии. Как полигистория, так и полиматия нуждается в философии, хотя и по-разному.
2. Философия как второй глаз
Если верить рефлексии 903, то геометрия также может относиться к циклопической учености, — таким образом, обе ветви пансофии находят свое место в этом типе многознания. В лекциях по логике под редакцией Йеше для обеих ветвей пансофии Кант дает один рецепт: «Одно многознание есть циклопическая ученость, которой недостает одного глаза — глаза философии; и из числа математиков, историков, описателей природы, филологов и языковедов циклопом является ученый, великий во всех этих вещах, но считающий всякую философию для них излишнею» [18, 302; 19, 45]. Иные конспекты лекций по логике содержат более дифференцированный взгляд Канта на соотношение разных ветвей пансофии и функцию философии как второго глаза. Согласно ему, полигистория в более отчетливой форме, нежели полиматия, выражает суть циклопической учености и настоятельно нуждается в помощи философии: «...если полигистор обладает знанием столь многих книг, то он думает, что и знает столь же много, сколь [знали] те, кто их написал, хотя он знает их лишь исторически. Философия может низложить эту гордость и представить перед его глазами его
истинные цели. Ученость без философии есть циклопическая ученость. Философия есть второй глаз и усматривает, в какой степени собранные знания одного глаза соответствуют совокупной цели» [27, 227]. Потребность же полиматии в философии состоит в первую очередь в том, что ей необходима критика познания разума, которая и исходит из подлинной философии.
Однако у Канта встречается и иное деление циклопической учености, отличающееся от подразделения на полигисторию и поли-матию. В лекциях по антропологии он выделяет, с одной стороны, микрологию, или копание в мельчайших деталях, а с другой стороны, устремляющееся в бесконечность накопление вороха знаний. Для последнего варианта Кант использует образ головы, все больше и больше распухающей и надувающейся сверх всякой меры. И хотя в микрологии содержится «много исторической сути, однако все же отсутствует способность суждения, в какой мере знания могут быть истинны и применимы» [23, 172; 8, 297]. К недостаткам способности суждения в циклопической учености добавляется недостаток гениальности, которая заменяется памятью и эрудицией (см.: [28, 1066]). Продолжая иллюстрировать свои рассуждения наглядными образами, Кант сравнивает такое состояние с опьянением, которое равным образом вводит в циклопичность (см.: [6, 698, БеА. 1484]). Подобную «обширную», «гигантскую» [29, 1315] ученость, или «обширную голову» [6, 829, ЯеА. 1510], да к тому же одноглазую и в состоянии опьянения, может, как и прежде, исправить лишь отсутствующая здесь философия: «Одним глазом всегда должна быть философия. Принадлежит в качестве сопровождающей науки к гуманности и для связи ученых» [17, 205, ЯеА. 2035]. Этот другой, отсутствующий в циклопической учености глаз есть не что иное, как разум, который приносит смирение: «Обширная ученость <.> есть не что иное, как хаос без жизни. Историческое знание делает напыщенным. Философия приносит смирение» [29, 1315].
Пороки наук из сферы циклопической учености состоят, согласно Канту, в том, что они пестуют эгоизм наук, им недостает гуманности ученого и «общительности» суждения, то есть им свойственна недостаточная готовность принять суждения других, зато несвойственна настоящая проверка и глазомер для нее. Но все же философия, о необходимости которой говорит Кант в связи с исправлением перечисленных пороков, — это не любая философия, а философия вполне определенного типа. В противном случае вряд ли было бы возможно, чтобы некая «циклопическая ученость без философии» или же «кропотливость (точность) в отношении порядка при пренебрежении цели» [17, 201, ЯеА. 2025] как-то относи-
лись и на счет некоторых философов. Первый подобный пример — Вейман — уже был упомянут выше. Второй пример гораздо более показателен — это сам Баумгартен, в учебнике которого и сделана рефлексия 903: «Баумгартен: этот муж был проницателен (в малом), но не дальнозорок (в большом)», «Циклоп среди метафизиков, которому недостает одного глаза, а именно критики», «хороший аналитик, но не архитектонический философ» [30, 81-82, К.еА. 5081]. Архитектоника — а во времена Канта это понятие несло на себе отпечаток сочинения Иоганна Генриха Ламберта «Архитектоника, или теория простого и первого в философском и математическом познании» (1771) — являлась для Канта делом философии, а не полигистории: «Архитектоника наук, которая рассматривает их родство и их систематическую связь в целом интересующего человечество познания. Есть нечто философское и, следовательно, не полигистория» [17, 199, К.еА. 2023].
Тем самым можно заключить, что только философия, содержащая в себе критику, систематику и архитектонику, позволяющая принимать суждения других, осуществлять ограничение бездумно расширяющихся наук и проповедующая самопознание разума и рассудка, может, согласно Канту, служить вторым глазом, превращая тем самым одноглазого циклопа в человека. Философы, пренебрегающие критикой и архитектоникой, несмотря на собственный род занятий и сами оказываются погруженными в сферу циклопической учености. Правда, конкретные кантовские примеры подобных философов, скорее, наводят на грустные размышления. Несчастный Вейман11 служит плохой иллюстрацией, поскольку предстал у Канта «циклопом» в то время, когда сам кенигсбергский философ в большей степени соответствовал отвергаемой им в зрелые годы догматической философии, нежели его оппонент-крузианец. Если же обращать внимание не только на само ругательство «циклоп», но и на свойства циклопической учености, то круг тех, кто у Канта попадает сюда из философского цеха, оказывается подозрительно велик. Так, про главное логическое произведение архитектоника Ламберта — «Новый Органон или мысли об исследовании и обозначении истинного и его различении от заблуждения и видимости» (1764) — Кант высказывается таким образом, что обнаруживает в нем главные признаки циклопической учености: «.относительно "Органона" Ламберта полагали, что он весьма обогатил логику. Но он не содержит ничего больше, как лишь тонкие подразделения, которые, как и все правильные тонкости, хотя и изощряют рассудок,
11 См. о Веймане и его полемике с Кантом подробнее: [31, 7-31].
но не имеют существенного применения» [18, 276; 19, 21]. Продолжая этот ряд, мы рискуем прийти к выводу, что роль второго глаза способна выполнять лишь критическая философия самого Канта.
3. Г.Ф. Майер о многознании
Если некоторые литературные источники, которыми мог воспользоваться Кант для создания образа циклопа, известны, то вопрос о том, что вдохновило его на сотворение образа уродливого ученого с гипертрофированно раздутой головой, требует некоторого разъяснения. Вероятно, в этом вопросе Кант оказался под впечатлением от учебников по логике Георга Фридриха Майера — как его развернутого и популярного «Учения разума» (21762), так и сжатого для академических целей «Извлечения из учения разума» (11752). В краткой версии учебника, по которой Кант всю жизнь читал лекции по логике, Майер отметил: «Чем больше вещей кто-либо познает ученым образом, тем более обширным становится его ученое познание. Более высокая или более заметная и, следовательно, более редкая степень обширности ученого познания именуется многознанием (polyhistoria). Оно бесспорно является большим совершенством ученого познания, если только посредством жажды полигистории не склоняются к тому, чтобы (1) перешагнуть границы своего ученого горизонта и (2) слишком заметно пренебречь прочими совершенствами ученого познания» [32, 15, § 53]. Что представляют собой эти две ошибки, Майер подробнее разъясняет уже в расширенном варианте «Учения разума», в котором он описывает горделивых ученых, в бессильном подражании подлинно энциклопедически образованным ученым прошлого пытающихся добиться недостижимого для себя ранга в науке. Выходя за границы своего ученого горизонта, многознайка оказывается «все проглатывающим жителем бездны ученого познания» [33, 79, § 74], копающимся во всяких мелочах и не предпринимающим ничего иного, кроме расширения своего ученого познания, игнорируя при этом все свои иные обязанности отца семейства, гражданина и пр. Подобное многознание, по Майеру, есть необузданное излишество, и такого многознайку «следует назвать, скорее, чудовищем (Ungeheuer) в учености, нежели достойным уважения ученым» [33, 79, § 74].
О каком именно чудовище идет речь, Майер не конкретизировал, но это сделал за него Кант, прибегнув к образу циклопа12. Знал ли при этом Кант, задумывавшийся о «циклопах среди геометров», о том, что прусский король Фридрих Великий в письме от
12 О влиянии Майера на Канта в этом вопросе см.: [35, 65-76].
29 ноября 1748 г. Вольтеру называл столь ценимого кенигсбергским философом Леонарда Эйлера, ослепшего к тому времени на один глаз, «великим циклопом геометрии», вычисляющим, оставшись с одним глазом, новую кривую [34, 197, N 226], мне установить не удалось. Сам же Майер для иллюстрации некоторых черт безудержного стремления к расширению своих знаний прибегал к образу комедийного героя Гарпагона из «Скупого» Жана-Батиста Мольера, являющегося для него олицетворением скаредности: «Гарпагон пытается лишь собрать много денег, однако поскольку он не умеет ими обладать и использовать их, то от своих богатств ему нет никакой пользы и он и в самом деле является нищим богачом. В соответствии с этим в стремлении расширить наши ученые познания не следует быть жадным скупцом» [33, 80, § 74]. Кроме того, в собственной немецкой «Метафизике» Майер посвятил фактически весь отдел о способностях души различным изменениям в голове человека [36, 273-278, § 643-646].
Таким образом, одной из важнейших черт многознания в негативном смысле, столь явно не проступающей у Канта, у Майера оказывается его непрактичность. Непрактичность же, в свою очередь, есть то, что говорит об отсутствии живости знания: «Познание, которое по своим свойствам является практическим, называется живым и побуждающим познанием (cognitio viva, movens). Живое разумное познание (cognitio rationalis viva) — это разумное познание, которое обладает такими свойствами, что посредством него пробуждаются разумные наклонности и отвращение; или оно содержит в себе побудительные основания (motiva), т.е. такие разумные представления о добре и зле, посредством которых возникают наклонности и отвращение. Любое разумное познание, которое не обладает такими свойствами, называется мертвым разумным познанием (cognitio rationalis mortua)» [32, 65, § 232]. На первый взгляд, Майер лишь развивает здесь традиционные для вольфианства и немецкого Просвещения в целом представления о «живом познании», которое не должно остаться только на теоретическом уровне, но, напротив, должно воздействовать на жизненную практику человека. Вероятно, сам Вольф заимствовал это понятие еще у Томазия (см.: [37, 20-30]). Но если учесть, представители какой дисциплины того времени оказываются для Майера ходячими примерами мертвого и безразличного знания, то заметен будет и иной по сравнению с Вольфом акцент: речь идет о многознающих теологах XVIII в., знание которых и является проявлением циклопической учености. И унаследовал Майер эту тему от своего учителя и старшего коллеги А.Г. Баумгартена.
4. А.Г. Баумгартен о безразличии
символического познания
Страсти, отвращение, живое и мертвое знание — это такой круг вопросов, который для Баумгартена являлся предметом обсуждения в разделе эмпирической психологии его «Метафизики». Все они в конце концов вели к еще одной теме — теме безразличия, которой внутри эмпирической психологии посвящен целый отдел. Не оставил без внимания проблему безразличия в «Извлечении из учения разума» и Майер: «Познание становится в нас причиной безразличия (т^АТегеШа), если оно не доставляет нам ни удовольствия, ни неудовольствия» [32, 66, § 237]. Но причина отсутствия как удовольствия, так и неудовольствия Майером внятно не разъяснялась, вероятно, по причине того, что она ранее уже была четко сформулирована Баум-гартеном. Согласно Баумгартену, предмет нравится мне и вызывает удовольствие, если я познаю его совершенство интуитивно, или созерцающе, и не нравится мне, или вызывает у меня неудовольствие, если я познаю его несовершенство интуитивно или созерцающе (см.: [38, 241, § 65113; см. об этом также: 39, 71-78]). То, что я не могу познавать интуитивно или созерцающе, то есть то, что оказывается предметом символического познания, мне безразлично.
С некоторыми модификациями Баумгартен присоединяется здесь к традиции, заложенной еще Готфридом Вильгельмом Лейбницем в небольшом сочинении «Размышления о познаниях, истине и идеях» (1684): «Подобное познание я обычно называю слепым или же символическим — познание, которым пользуются в алгебре и арифметике, да и, пожалуй, почти везде. И действительно, если понятие очень сложно, то мы одновременно не можем представить себе все входящие в него понятия, а познание, в котором это возможно, я называю интуитивным. Первичное отчетливое понятие мы можем познать только интуитивно, в то время как сложные понятия — по большей части только символически» [40, 103; 41, 423]. Интуитивность в устах Лейбница означает такой способ познания, при котором предмет схватывается полностью и целиком именно как предмет, в то время как символичность подразумевает расчленение сложного предмета на части и знаковое обозначение этих частей. Благодаря тому что это различение подхватил Вольф, одновременно несколько расширив по сравнению с Лейбницем сферу интуитивного, оно стало в немецкой философии XVIII в. доминирующим вплоть до выхода основных произведений Канта критического периода.
13 См. также современное критическое издание «Метафизики» Баумгартена, содержащее в том числе и оригинальную пагинацию четвертого издания [42].
В «Метафизике» Баумгартен подчеркивает: если знак и означаемая им вещь рассматриваются в представлении в виде некоей связи, то большим оказывается либо знак, либо означаемая им вещь. В первом случае познание символическое, а во втором — интуитивное или созерцающее (см.: [38, 226, § 620]). Для истинного познания требуется совпадение знака и означаемой им вещи, а потому ложь символического познания состоит в принятии за знак того, что им не является, а ложь интуитивного познания — в принятии за означаемую вещь такой вещи, которая ею не является (см.: [38, 226, § 621]). Эта мысль в более позднем варианте Майера выглядела так: «Если разумное и ученое познание должно затрагивать разумно, то оно должно <...> быть созерцающим познанием. Познание является созерцающим (cognitio intuitiva), если мы сильнее представляем себе предмет, нежели его знаки; если же мы сильнее представляем себе вторые, чем первый, то познание является символическим (cognitio symbolica). Всякое ученое познание является либо созерцающим, либо символическим» [32, 66, § 236]. У Баумгартена противоположность этих двух типов познания выглядит более выразительно: только интуитивное знание является «трогающим, сподвигающим, деятельным знанием», в то время как символическое познание остается «холодным, безжизненным» [38, 526, § 669]. Баумгартен еще отчетливее, чем позднее Майер, показывает, против кого направлено его учение о безразличии, — вероятно, в силу того что на него в гораздо большей мере оказало влияние воспитание в пиетистской среде, в частности в Сиротском доме Августа Германа Франке в Халле (см. об этом: [39, 27-29, 79-95]). Мишенью Баумгартена оказывается не просто некое безудержно и бездумно растущее всезнание без критики и философского осмысления, а теологическое многознание — чтение Священного Писания на древних и новых языках, знание всех возможных сопутствующих исторических фактов, прекрасная ориентация во всех догматических деталях, сопровождающиеся полным отсутствием живого созерцающего характера и совершенным личным безразличием к животрепещущим религиозным вопросам. Позицию Баумгартена мог бы проиллюстрировать стих из Священного Писания: «Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих» (Откр. 3:16). В этике Баумгартен особо подчеркивает необходимость ухода от безразличия и от пребывания вне удовольствия и неудовольствия в своем следовании долгу (см.: [43, 27, § 53; 43, 134-135, § 226]).
Однако у этого учения Баумгартена о безразличии имелось и еще одно необычное применение. Существенно изменяя подход Вольфа к свободе и отказываясь от сформулированного им основ-
ного закона воли, согласно которому мы не волим ничего, что мы не считаем добрым, и не отказывается от воления в отношении ничего иного, кроме как считаемого злым (см.: [44, 308, § 506])14, Баумгартен предлагает собственный вариант формулировки закона способности желания: я стремлюсь к тому, в отношении чего я предвижу, что оно мне понравится, и также ожидаю, что посредством моих усилий оно будет существовать в будущем (см.: [38, 250, § 665]). И если для Вольфа причиной безразличия оказываются, главным образом, лишь неведение о том, следует ли причислять нечто воспринятое к совершенному или несовершенному, и, следовательно, по этой причине возникающая невозможность испытывания как удовольствия, так и неудовольствия, то Баумгартен усматривает для этого и иные основания, апеллируя к различию интуитивного и символического познания. Тем самым это учение о том, что желаемое должно нравиться, оказалось у Баумгартена интегрированным в его новое понимание свободы, развивая которое, в рамках рациональной психологии он вводит новое трехчастное деление spontaneitas — arbitrium — libertas15.
5. Вместо заключения: еще раз о втором глазе
В критический период Кант недвусмысленно отказался от различения интуитивного и символического познания, которого, пусть и с некоторыми отличиями, придерживались и Лейбниц, и Вольф, и Баумгартен, и Майер, и Ламберт: «...символическое познание надлежит противопоставлять не интуитивному, а дискурсивному познанию» [46, 215, § 38; 47, 191, § 38]. В его новом понимании интуитивное имеет дело с чувственными созерцаниями, а дискурсивное — с рассудочными понятиями. Это, в свою очередь, привело Канта и к изменению понимания проблемы циклопического многознания. Несмотря на собственное пиетистское воспитание в семье и в гимназии Фридерициануме, в своей борьбе с мнимым многознанием Кант не поддержал эту религиозно мотивированную линию Баумгартена. Вместо этого он не удержался от того, чтобы не назвать Баумгартена «циклопом», а его философию причислить к разряду циклопической учености.
Правда, подобные броские обвинения порой имеют силу бумеранга. В пожилом возрасте Кант ослеп на левый глаз (см.: [48, 139-140]). Иоганн Готфрид Хассе, жизнеописатель последних лет
14 На русском языке сокращенный пересказ этого параграфа так называемой «Немецкой метафизики» см.: [45, 274-275].
15 Эта триада и ее связь с отсутствием безразличия, конечно, заслуживает специального рассмотрения (см. об этом: [39, 79-95].
Канта, передает следующие слова старца: «Двумя глазами видят не лучше, чем одним; и даже острота зрения одного глаза, после того как второй выходит из строя, кажется, усиливается, как я это знаю из собственного опыта» [49, 39]. Анонимный автор биографии Канта, вышедшей вскоре после смерти философа, — предположительно, его коллега, врач Иоганн Даниэль Метцгер — воспроизвел утверждения Канта о том, что «вообще видят только одним глазом, второй же всегда избыточен, остается без использования и поэтому в конце концов становится совсем испорченным» [50, 36]. Кстати, у Майера в «Учении разума» содержался комичный пример ошибочного заключения, касающийся глаз: правый глаз не является необходимым для зрения, ибо видеть можно одним левым глазом, но и левый глаз не является необходимым для зрения, ибо видеть можно одним правым глазом, следовательно, оба глаза не необходимы для зрения, ибо видеть можно и без них (см.: [33, 599, § 433]). Вспоминал ли Кант в это позднее время всех тех, кого он ранее называл циклопами, а также свои собственные соображения о необходимости второго, философского глаза, остается неизвестным.
Но и после смерти философа образы, созданные Кантом, продолжали его преследовать. Если верить Александру Ивановичу Герцену, у самого Канта гипертрофирована не столько голова в целом, сколько мозг, живущий даже за счет лица: «Кант со своей маленькой головкой и огромным лбом делает тягостное впечатление; в лице его <...> есть что-то болезненное: оно говорит о беспрерывной, тяжелой работе, потребляющей все тело; вы видите, что у него мозг всосал лицо, чтоб довлеть огромному труду мысли» [51, 305]. Максим Горький, подхватывая тему «чрезмерно развитого мозга» Канта как уродства [52, 155], и вовсе словно списывает образ кенисгберг-ского философа с его же собственных произведений и черновых набросков: «.Кант был очень жалкий и уродливый человек, ибо он не знал ничего в жизни, кроме своей философии. Но все-таки он — Кант, и пускай он жалок, пускай он только жертва нам, нашему стремлению познать тайны бытия. Пускай он всю жизнь думал и, быть может, никогда не чувствовал, что он живет. Его несчастие полезно для нас, оно — наша гордость и слава. И разумеется, для общей пользы жизни нужны такие люди, что не мешает мне считать их уродами. <...> Таких. мудрецов я не сочту людьми: не могу! Я буду изумляться силе их мысли и даже преклонюсь пред этой силой, но односторонне развитой человек — не идеал человека. Канты и Спинозы — только огромные головы.» [53, 380-381].
Однако как бы причудливо ни складывалась судьба Канта в поздние годы его жизни, уже во времена его учебы в университете
в наиболее авторитетном и всеобъемлющем энциклопедическом источнике XVIII в. на немецком языке — многотомном «Универсальном лексиконе» Иоганна Генриха Цедлера — в статье про по-лигисторию подчеркивалось: «Во всех частях учености истина показывает себя в таком множестве, а размышление, которое для этого требуется, столь утомительно, что человеческая жизнь слишком коротка для того, чтобы кто-то обрел одновременно во многих частях учености хотя бы посредственные знания» [54, 1319]. За прошедшие же почти три столетия ситуация радикально ухудшилась и объем знаний и количество наук расширились до небывалого размера. В этих условиях проницательные соображения зрелого Канта о потребности наук во втором — философском — глазе не только не потеряли своей остроты, но, напротив, стали еще более актуальными.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ
1. Фрагменты ранних греческих философов / Изд. подг. А.В. Лебедевым. Ч. 1. М.: Наука, 1989. 575 с.
2. Die Fragmente der Vorsokratiker / Griechisch und Deutsch von H. Diels. B., 21906. Bd 1. 466 S.
3. Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов / Под ред. А.Ф. Лосева. М.: Мысль, 21986. 571 с.
4. Reflexionen Kants zur kritischen Philosophie / Aus Kants handschriftlichen Aufzeichnungen hrsg. von B. Erdmann. Leipzig: Fues, 1882. 222 S.
5. Боричевский И.А. Идеалистическая легенда о Канте // Вестник социалистической академии. 1923. Кн. 4. С. 285-308.
6. Kant I. Kant's handschriftlicher Nachlaß. Anthropologie // Kant's Gesammelte Schriften / Hrsg. von der Königlich Preußischen Akademie der Wissenschaften. B.: De Gruyter, 1923a. Bd XV. 493 S.
7. Кант И. Из рукописного наследия (материалы к «Критике чистого разума», Opus postumum) / Под ред. В.А. Жучкова. М.: Наука, 2000. 752 с.
8. KantI. Anthropologie Matuszewski // Kowalewski S.L., Stark W (Hg.) Königsberger Kantiana. Hamburg: Meiner, 2000. S. 183-480.
9. Kant I. Anthropologie Collins // Kant's Gesammelte Schriften / Hrsg. von der Königlich Preußischen Akademie der Wissenschaften. B.: De Gruyter, 1997a. Bd XXV. S. 1-238.
10. Tommasi F. V. (Hg.) Der Zyklop in der Wissenschaft. Kant und die anthropologia transcendentalis. Hamburg: Meiner, 2018. 207 S.
11. Kant I. Briefwechsel // Kant's Gesammelte Schriften / Hrsg. von der Königlich Preußischen Akademie der Wissenschaften. B.: De Gruyter, 21922. Bd X. 559 S.
12. Wolff Chr. Discursus praeliminaris de philosophia in genere // Wolff Chr. Phi-losophia rationalis sive logica, methodo scientifica pertractata et ad usum scientiarum atque vitae aptata. Frankfurt: Renger, 31740. P. 1-104.
13. Кант И. Критика чистого разума / Пер. с нем. Н.О. Лосского, сверка Ц.Г. Арзаканяна, М.И. Иткина, Н.В. Мотрошиловой // Кант И. Сочинения на русском и немецком языках / Отв. за издание Н.В. Мотрошилова, Б. Тушлинг. М.: Наука, 2006. Т. 2. Ч. 1. 1081 с.
14. Kant I. Kritik der reinen Vernunft. Riga: Hartknoch, 21787. 884 S.
15. Кант И. Уведомление о расписании лекций на зимнее полугодие 1765/66 г. // Кант И. Сочинения: В 8 т. / Под ред. А.В. Гулыги. М.: Чоро, 1994. Т. 2. С. 191-202.
16. Kant I. Nachricht von der Einrichtung seiner Vorlesungen in dem Winterhalbenjahre von 1765-1766 // Kant's Gesammelte Schriften / Hrsg. von der Königlich Preußischen Akademie der Wissenschaften. B.: Reimer, 1912. Bd II. S. 305-313.
17. Kant I. Kant's handschriftlicher Nachlaß. Logik // Kant's Gesammelte Schriften / Hrsg. von der Königlich Preußischen Akademie der Wissenschaften. B.: De Gruyter, 1924. Bd XVI. 875 S.
18. Кант И. Логика: Пособие к лекциям / Пер. И.К. Маркова, В.А. Жучкова, М.М. Беляева // Кант И. Сочинения: В 8 т. / Под ред. А.В. Гулыги. М.: Чоро, 1994. Т. 8. С. 266-398.
19. Kant I. Logik // Kant's Gesammelte Schriften / Hrsg. von der Königlich Preußischen Akademie der Wissenschaften. B.: De Gruyter, 1923b. Bd XXIV. S. 1-150.
20. KantI. Logik Blomberg // Kant's Gesammelte Schriften / Hrsg. von der Königlich Preußischen Akademie der Wissenschaften. B.: De Gruyter, 1966. Bd. XXIV. S. 7-302.
21. Kant I. Logik Busolt // Kant's Gesammelte Schriften / Hrsg. von der Königlich Preußischen Akademie der Wissenschaften. B.: De Gruyter, 1966. Bd XXIV. S. 603-686.
22. Kant I. Philosophische Enzyklopädie // Kant's Gesammelte Schriften / Hrsg. von der Königlich Preußischen Akademie der Wissenschaften. B.: De Gruyter, 1980. Bd XXIX. S. 1-46.
23. Kant I. Anthropologie Dohna-Wundlacken // Kowalewski A. (Hg.) Die philosophischen Hauptvorlesungen Immanuel Kants. Nach den neu aufgefundenen Kollegheften des Grafen Heinrich zu Dohna-Wundlacken. München: Rösl, 1924. S. 67-376.
24. Morhof D.G. Polyhistor sive de notitia auctorum et rerum commentarii. Lübeck: Böckmann, 1688. 557 S.
25. Thomasius Chr. Lustiger und Ernsthaffter Monats-Gespräche Anderer Theil / In sich begreiffend Die sechs letzten Monate des 1688. Jahres. Halle: Salfelden, 1688. 814 S.
26. Хинске Н. Первоначальная интуиция и [дальнейшая] догматизация. Кан-тово различение между «учиться философии» и «учиться философствовать» и его предыстория. Программная идея самостоятельного мышления // Хинске Н. Между Просвещением и критикой разума: этюды о корпусе логических работ Канта. Без примечаний: афоризмы / Пер. под ред. Н.В. Мотрошиловой. М.: Культурная революция, 2007. С. 59-81.
27. Кант И. Венская логика / Предисл. А.Н. Круглова, А.М. Харитоновой, Л.Э. Крыштоп, А.С. Бобровой; Пер. с нем. А.М. Харитоновой, Л.Э. Крыштоп; Под ред. А.Н. Круглова; Коммент. А.Н. Круглова, А.М. Харитоновой, Л.Э. Крыштоп; Общ. ред. А.Н. Круглова. М.: Канон+, 2022. 496 с.
28. KantI. Menschenkunde // Kant's Gesammelte Schriften / Hrsg. von der Königlich Preußischen Akademie der Wissenschaften. B.: De Gruyter, 1997. Bd XXV. S. 849-1204.
29. Kant I. Anthropologie Mrongovius // Kant's Gesammelte Schriften / Hrsg. von der Königlich Preußischen Akademie der Wissenschaften. B.: De Gruyter, 1997. Bd XXV. S. 1205-1430.
30. KantI. Kant's handschriftlicher Nachlaß. Metaphysik. T. l, 2 // Kant's Gesammelte Schriften / Hrsg. von der Königlich Preußischen Akademie der Wissenschaften. B.: De Gruyter, 1928. Bd XVIII. 725 S.
31. Круглое А.Н. Кант в споре с крузианцами об оптимизме // Кантовский сборник. 2018. № 2 (37). С. 7-31.
32. Meier G.F. Auszug aus der Vernunftlehre. Halle: Gebauer, 1752. 155 S.
33. Meier G.F. Vernunftlehre. Halle: Gebauer, 21762. 834 S.
34. Œuvres de Frédéric le Grand / Hrsg. von J.D.E. Preuss. B.: Decker, 1853. Bd 22. 320 p.
35. Goubet J.-F. Der wunderliche Zyklop des Professor Kant. Technische Bildung, Schranken der Erkenntnis und Sinn für Perspektive beim Gelehrten // Der Zyklop in der Wissenschaft. Kant und die anthropologia transcendentalis / Hrsg. von F.V. Tommasi. Hamburg: Meiner, 2018. S. 65-76.
36. Meier G.F. Metaphysik. Tl. 3. Halle: Gebauer, 21765. 509 S.
37. Albrecht M. "Aber ich folge dem Schlechteren". Mendelssohns mathematische Hypothese zum Problem des Handelns wider besseres Wissen // Moses Mendelssohn im Spannungsfeld der Aufklärung / Hrsg. von M. Albrecht, E.J. Engel. Stuttgart-Bad Cannstatt, 2000. S. 20-30.
38. Baumgarten A.G. Metaphysica. Halle: Hemmerde, 41757. 406 p.
39. Schwaiger C. Alexander Gottlieb Baumgarten. Ein intellektuelles Porträt. Studien zur Metaphysik und Ethik von Kants Leitautor. Stuttgart-Bad Cannstatt, 2011. 216 S.
40. Лейбниц Г.В. Размышления о познаниях, истине и идеях / Пер. Э.Л. Радло-ва // Лейбниц Г.В. Сочинения: В 4 т. Т. 3 / Под ред. Г.Г. Майорова, А.Л. Субботина. М.: Мысль, 1984. С. 101-107.
41. Leibniz G.W. Meditationes de Cognitione, Veritate et Ideis // Leibniz G.W. Die philosophischen Schriften / Hrsg. von C.I. Gerhardt. B.: Weidmann, 1890. Bd IV. S. 422-426.
42. Baumgarten A.G. Metaphysica = Metaphysik. Historisch-kritische Ausgabe / Übers., eingeleitet und hrsg. von G. Gawlick, L. Kreimendahl. Stuttgart-Bad Cannstatt: Frommann — Holzboog, 2011. 634 S.
43. Baumgarten A.G. Ethica philosophica. Halle: Hemmerde, 31763. 326 p.
44. Wolff Chr. Vernünftige Gedancken von Gott, der Welt und der Seele des Menschen, Auch allen Dingen überhaupt. Halle: Renger, "1751. 672 S.
45. Вольф Хр. Разумные мысли о Боге, мире и душе человека, а также о всех вещах вообще, сообщенные любителям истины Христианом Вольфом (31725) / Пер. В.А. Жучкова // Христиан Вольф и философия в России / Под ред. В.А. Жучкова. СПб.: РХГИ, 2001. С. 227-358.
46. Кант И. Антропология с прагматической точки зрения / Пер. Н.М. Соколова, сверка М.И. Левиной // Кант И. Сочинения: В 8 т. / Под ред. А.В. Гулыги. М.: Чоро, 1994. Т. 7. С. 137-376.
47. KantI. Anthropologie in pragmatischer Hinsicht // Kant's Gesammelte Schriften / Hrsg. von der Königlich Preußischen Akademie der Wissenschaften. B.: Georg Reimer, 1917. Bd VII. S. 117-334.
48. Rink F.Th. Ansichten aus Immanuel Kant's Leben. Königsberg: Göbbels und Unzer, 1805. 150 S.
49. Hasse J.G. "Letzte Aeußerungen Kant's von einem seiner Tischgenossen" // Buchenau A., Lehmann G. (Hg.) Der alte Kant. Hasse's Schrift: Letzte Aeußerungen Kants und persönliche Notizen aus dem opus postumum. B.: De Gruyter, 1925. S. 5-46.
50. Metzger J.D. (?) Aeusserungen über Kant, seinen Charakter und seine Meinungen. Von einem billigen Verehrer seiner Verdienste. Königsberg: б.и., 1804. 48 S.
51. Герцен А.И. Письма об изучении природы // Герцен А.И. Собрание сочинений: В 30 т. М.: Наука, 1954. Т. 3. С. 89-316.
52. Горький М. Жизнь Клима Самгина. Ч. 1 // Горький М. Полное собрание сочинений. Художественные произведения: В 25 т. М.: Наука, 1974. Т. 21. 573 с.
53. Горький М. Мужик. Очерки // Горький М. Полное собрание сочинений. Художественные произведения: В 25 т. М.: Наука, 1970. Т. 5. С. 363-480.
54. Grosses vollständiges Universal-Lexicon Aller Wissenschaften und Künste / Verlegt von J.H. Zedler. Halle: Zedler, 1741. Bd 28. 1958 Sp.
REFERENCES
1. Fragmenty rannikh grecheskikh filosofov. Ed. by A.V. Lebedev. Vol. 1. Moscow: Nauka, 1989. 575 p. (In Russ.)
2. Die Fragmente der Vorsokratiker. Griechisch und Deutsch von H. Diels. B., 21906. Bd 1. 466 S.
3. Diogen Laertius. O zhizni, ucheniyakh i izrecheniyakh znamenitykh filosofov. Ed. by A.F. Losev. Moscow: Mysl, 21986. 571 p. (In Russ.)
4. Reflexionen Kants zur kritischen Philosophie. Aus Kants handschriftlichen Aufzeichnungen hrsg. von B. Erdmann. Leipzig: Fues, 1882. 222 S.
5. Borichevskii I.A. Idealisticheskaya legenda o Kante. Vestnik sotsialisticheskoi akademii. 1923. Iss. 4. P. 285-308. (In Russ.)
6. Kant I. Kant's handschriftlicher Nachlaß. Anthropologie. In: Kant's Gesammelte Schriften. Hrsg. von der Königlich Preußischen Akademie der Wissenschaften. B.: De Gruyter, 1923. Bd XV. 493 S.
7. Kant I. Iz rukopisnogo naslediya (materialy k «Kritike chistogo razuma», Opus postumum). Ed. by V.A. Zhuchkov. Moscow.: Nauka, 2000. 752 p. (In Russ.)
8. Kant I. Anthropologie Matuszewski. In: Kowalewski S.L., Stark W. (Hg.) Königsberger Kantiana. Hamburg: Meiner, 2000. S. 183-480.
9. Kant I. Anthropologie Collins. In: Kant's Gesammelte Schriften Hrsg. von der Königlich Preußischen Akademie der Wissenschaften. B.: De Gruyter, 1997. Bd XXV. S. 1-238.
10. Tommasi F.V. (Hg.) Der Zyklop in der Wissenschaft. Kant und die anthropologia transcendentalis. Hamburg: Meiner, 2018. 207 S.
11. Kant I. Briefwechsel. In: Kant's Gesammelte Schriften. Hrsg. von der Königlich Preußischen Akademie der Wissenschaften. B.: De Gruyter, 21922. Bd X. 559 S.
12. Wolff Chr. Discursus praeliminaris de philosophia in genere. In: Wolff Chr. Philosophia rationalis sive logica, methodo scientifica pertractata et ad usum scientiarum atque vitae aptata. Frankfurt: Renger, 31740. P. 1-104.
13. Kant I. Kritika chistogo razuma. Transl. by N.O. Losskii, TS.G. Arzakanyan, M.I. Itkin, N.V. Motroshilova. In: Kant I. Sochineniya na russkom i nemetskom yazykakh. Ed. by N.V. Motroshilova, B. Tuschling. Moscow: Nauka, 2006. Vol. 2.1. 1081 p. (In Russ.)
14. Kant I. Kritik der reinen Vernunft. Riga: Hartknoch, 21787. 884 S.
15. Kant I. Uvedomlenie o raspisanii lektsii na zimnee polugodie 1765/66 g. In: Kant I. Sochineniya: V 8 t. Ed. by A.V. Gulyga. Moscow: Choro, 1994. Vol. 2. P. 191-202. (In Russ.)
16. Kant I. Nachricht von der Einrichtung seiner Vorlesungen in dem Winterhalbenjahre von 1765-1766. In: Kant's Gesammelte Schriften. Hrsg. von der Königlich Preußischen Akademie der Wissenschaften. B.: Reimer, 1912. Bd II. S. 305-313.
17. Kant I. Kant's handschriftlicher Nachlaß. Logik. In: Kant's Gesammelte Schriften. Hrsg. von der Königlich Preußischen Akademie der Wissenschaften. B.: De Gruyter, 1924. Bd XVI. 875 S.
18. Kant I. Logika: Posobie k lektsiyam. Transl. by I.K. Markov, V.A. Zhuchkov, M.M. Belyaev. In: Kant I. Sochineniya: V 8 t. Ed. by A.V. Gulyga. Moscow: Choro, 1994. Vol. 8. P. 266-398. (In Russ.)
19. Kant I. Logik. In: Kant's Gesammelte Schriften. Hrsg. von der Königlich Preußischen Akademie der Wissenschaften. B.: De Gruyter, 1923. Bd XXIV. S. 1-150.
20. Kant I. Logik Blomberg. In: Kant's Gesammelte Schriften. Hrsg. von der Königlich Preußischen Akademie der Wissenschaften. B.: De Gruyter, 1966. Bd XXIV. S. 7-302.
21. Kant I. Logik Busolt. In: Kant's Gesammelte Schriften. Hrsg. von der Königlich Preußischen Akademie der Wissenschaften. B.: De Gruyter, 1966. Bd XXIV. S. 603-686.
22. Kant I. Philosophische Enzyklopädie. In: Kant's Gesammelte Schriften. Hrsg. von der Königlich Preußischen Akademie der Wissenschaften. B.: De Gruyter, 1980. Bd XXIX. S. 1-46.
23. Kant I. Anthropologie Dohna-Wundlacken. In: Kowalewski A. (Hg.) Die philosophischen Hauptvorlesungen Immanuel Kants. Nach den neu aufgefundenen Kollegheften des Grafen Heinrich zu Dohna-Wundlacken. München: Rösl, 1924. S. 67-376.
24. Morhof D.G. Polyhistor sive de notitia auctorum et rerum commentarii. Lübeck: Böckmann, 1688. 557 S.
25. Thomasius Chr. Lustiger und Ernsthaffter Monats-Gespräche Anderer Theil. in sich begreiffend Die sechs letzten Monate des 1688. Jahres. Halle: Salfelden, 1688. 814 S.
26. Hinske N. Pervonachal'naya intuitsiya i [dal'neishaya] dogmatizatsiya. Kantovo razlichenie mezhdu "uchit'sya filosofii" i "uchit'sya filosofstvovat'" i ego predystoriya. Programmnaya ideya samostoyatel'nogo myshleniya. In: Hinske N. Mezhdu Prosvesh-cheniem i kritikoi razuma: ehtyudy o korpuse logicheskikh rabot Kanta. Bez primechanii: aforizmy. Transl. by N.V. Motroshilova et al. Moscow: Kul'turnaya revolyutsiya, 2007. P. 59-81. (In Russ.)
27. Kant I. Venskaya logika. Introd. by A.N. Kruglov, A.M. Kharitonova, L.EH. Krysh-top, A.S. Bobrova, transl. by A.M. Kharitonova, L.EH. Kryshtop, ed. by A.N. Kruglov. Moscow: Kanon+, 2022. 496 p. (In Russ.)
28. Kant I. Menschenkunde. In: Kant's Gesammelte Schriften. Hrsg. von der Königlich Preußischen Akademie der Wissenschaften. B.: De Gruyter, 1997. Bd XXV. S. 8491204.
29. Kant I. Anthropologie Mrongovius. In: Kant's Gesammelte Schriften / Hrsg. von der Königlich Preußischen Akademie der Wissenschaften. B.: De Gruyter, 1997. Bd XXV. S. 1205-1430.
30. Kant I. Kant's handschriftlicher Nachlaß. Metaphysik. T. l, 2. In: Kant's Gesammelte Schriften. Hrsg. von der Königlich Preußischen Akademie der Wissenschaften. B.: De Gruyter, 1928. Bd XVIII. 725 S.
31. Krouglov A.N. Kant v spore s kruziantsami ob optimizme. Kantovskii sbornik. 2018. N (37). P. 7-31. (In Russ.)
32. Meier G.F. Auszug aus der Vernunftlehre. Halle: Gebauer, 1752. 155 S.
33. Meier G.F. Vernunftlehre. Halle: Gebauer, 21762. 834 S.
34. Œuvres de Frédéric le Grand. Hrsg. von J.D.E. Preuss. B.: Decker, 1853. Bd 22. 320 p.
35. Goubet J.-F. Der wunderliche Zyklop des Professor Kant. Technische Bildung, Schranken der Erkenntnis und Sinn für Perspektive beim Gelehrten. In: Der Zyklop in der Wissenschaft. Kant und die anthropologia transcendentalis. Hrsg. von F. V. Tommasi. Hamburg: Meiner, 2018. S. 65-76.
36. Meier G.F. Metaphysik. Tl. 3. Halle: Gebauer, 21765. 509 S.
37. Albrecht M. "Aber ich folge dem Schlechteren". Mendelssohns mathematische Hypothese zum Problem des Handelns wider besseres Wissen. In: Moses Mendelssohn im Spannungsfeld der Aufklärung. Hrsg. von M. Albrecht, E.J. Engel. Stuttgart-Bad Cannstatt, 2000. S. 20-30.
38. Baumgarten A.G. Metaphysica. Halle: Hemmerde, 41757. 406 p.
39. Schwaiger C. Alexander Gottlieb Baumgarten. Ein intellektuelles Porträt. Studien zur Metaphysik und Ethik von Kants Leitautor. Stuttgart-Bad Cannstatt, 2011. 216 S.
40. Leibnitz G.W. Razmyshleniya o poznaniyakh, istine i ideyakh. Transl. by EH.L. Radlov In: Leibnitz G.W. Sochineniya: V4t. Vol. 3.Ed.by G.G. Maiorov, A.L. Subbotin. Moscow: Mysl, 1984. P. 101-107. (In Russ.)
41. Leibniz G.W. Meditationes de Cognitione, Veritate et Ideis. In: Leibniz G.W. Die philosophischen Schriften. Hrsg. von C.I. Gerhardt. B.: Weidmann, 1890. Bd IV. S. 422-426.
42. Baumgarten A.G. Metaphysica = Metaphysik. Historisch-kritische Ausgabe / Übers., eingeleitet und hrsg. von G. Gawlick, L. Kreimendahl. Stuttgart-Bad Cannstatt: Frommann — Holzboog, 2011. 634 S.
43. Baumgarten A.G. Ethica philosophica. Halle: Hemmerde, 31763. 326 p.
44. Wolff Chr. Vernünftige Gedancken von Gott, der Welt und der Seele des Menschen, Auch allen Dingen überhaupt. Halle: Renger, "1751. 672 S.
45. Wolff Chr. Razumnye mysli o Boge, mire i dushe cheloveka, a takzhe o vsekh veshchakh voobshche, soobshchennye lyubitelyam istiny Khristianom Vol'fom (31725). Transl. by V.A. Zhuchkov. In: Khristian Vol'f i filosofiya v Rossii. Ed. by V.A. Zhuchkov. St. Petersburg: RKHGI, 2001. P. 227-358. (In Russ.)
46. Kant I. Antropologiya s pragmaticheskoi tochki zreniya. Transl. by N.M. Sokolov, M.I. Levina. In: Kant I. Sochineniya: V 8 t. Ed. by A.V. Gulyga. Moscow: Choro, 1994. Vol. 7. P. 137-376. (In Russ.)
47. Kant I. Anthropologie in pragmatischer Hinsicht. In: Kant's Gesammelte Schriften. Hrsg. von der Königlich Preußischen Akademie der Wissenschaften. B.: Georg Reimer, 1917. Bd VII. S. 117-334.
48. Rink F.Th. Ansichten aus Immanuel Kant's Leben. Königsberg: Göbbels und Unzer, 1805. 150 S.
49. Hasse J.G. "Letzte Aeußerungen Kant's von einem seiner Tischgenossen". In: Buchenau A., Lehmann G. (Hg.) Der alte Kant. Hasse's Schrift: Letzte Aeußerungen Kants und persönliche Notizen aus dem opus postumum. B.: De Gruyter, 1925. S. 5-46.
50. Metzger J.D. (?) Aeusserungen über Kant, seinen Charakter und seine Meinungen. Von einem billigen Verehrer seiner Verdienste. Königsberg: s.n., 1804. 48 S.
51. Herzen A.I. Pis'ma ob izuchenii prirody. In: Herzen A.I. Sobranie sochinenii: V 30 t. Moscow: Nauka, 1954. Vol. 3. P. 89-316. (In Russ.)
52. Gor'kii M. Zhizn' Klima Samgina. Vol. 1. In: Gor'kii M. Polnoe sobranie sochinenii. Khudozhestvennye proizvedeniya: V 25 t. Moscow: Nauka, 1974. Vol. 21. 573 p. (In Russ.)
53. Gor'kii M. Muzhik. Ocherki. In: Gor'kii M. Polnoe sobranie sochinenii. Khudozhestvennye proizvedeniya: V 25 t. Moscow: Nauka, 1970. Vol. 5. P. 363-480. (In Russ.)
54. Grosses vollständiges Universal-Lexicon Aller Wissenschaften und Künste. Verlegt von J.H. Zedler. Halle: Zedler, 1741. Bd 28. 1958 Sp.
Информация об авторе: Круглое Алексей Николаевич — доктор философских наук, профессор, заведующий кафедрой истории зарубежной философии философского факультета Российского государственного гуманитарного университета (РГГУ), тел.: +7 (495) 250-67-89; akrouglov@mail.ru
Information about the author: Krouglov Alexei Nikolaevich — Dortor of Philosophical Science, Professor, Professor, Department of History of World Philosophy, Faculty of Philosophy, Russian State University for the Humanities, tel.: +7 (495) 250-67-89; akrouglov@mail.ru
Поступила в редакцию 15.03.2023; принята к публикации 27.06.2023
