CC BY
147СУДЬБЫ И ЛЮДИ
УДК 930(47).084.9 UDC 930(47).084.9
КРИТИКА КУЛЬТА ЛИЧНОСТИ СТАЛИНА В ТВОРЧЕСКОЙ СУДЬБЕ М.В. НЕЧКИНОЙ
Аннотация:
В статье впервые в исторической литературе освещена роль ученого-историка М.В. Нечкиной (1899—1985) в период «оттепели» в отечественной исторической науке. Показан процесс постепенного отказа М.В. Нечкиной от сталинского наследия и переоценки прежних взглядов. Поддержав решения XX съезда партии, исследовательница отстаивала их и в тот период, когда в политическом руководстве страны возобладала противоположная консервативная тенденция. М.В. Нечкина, вступила в противостояние с властью, которое нарастало с 1966 г., постепенно охватило целые научные учреждения и государственно-партийные органы. В июне
1971 г. на заседании дирекции Института истории АН СССР М.В. Нечкина была подвергнута партийно-политической проработке за освещение в пятом томе «Очерков истории исторической науки в СССР» преступлений Сталина в области исторической науки. После этого исследовательница отстранилась от руководства историографическими исследованиями в СССР и сосредоточилась на других темах своего научного творчества.
Ключевые слова:
культ личности, И.В. Сталин, М.Н. Покровский, критика, историография, цензура.
CRITICISM OF STALIN'S CULT OF PERSONALITY IN THE CREATIVE LIFE OF M.V. NECHKINA
Abstract: trend prevailed in the political leadership
The article for the first time in historical of the country. M. V. Nechkina came into
literature highlights the role of historian confrontation with the government, which was
M.V. Nechkina (1899—1985) in the period growing since 1966, gradually engulfed the
of "thaw" in the national historical science. entire scientific establishment and the state-
The process of M.V. Nechkina's gradual party organs. On June of 1971 at the meeting
rejection of Stalin's heritage and reassessment of the Directorate of the Institute of history
of previous views is shown. Supporting of the USSR M.V. Nechkina was subjected
the decisions of the XX CPSU Congress, to party and political study for coverage
the researcher defended them during the Stalin's crimes in the field of historical
period when the opposite conservative science in the fifth volume of "Essays on the
history of historical science in the USSR". Keywords:
After that, the researcher withdrew from the The Great Patriotic war, coalition, Moscow
management of historiography research in inter-allied conference of 1941, the Grand
the USSR and focused on other topics of her Kremlin Palace, a diplomatic reception,
scientific work. I.V. Stalin.
Отечественная историческая наука в XX столетии претерпела существенные изменения под влиянием политических и идеологических обстоятельств. Одним из ключевых событий, которое определило ее направление и содержание во второй половине столетия, явился XX съезд КПСС и доклад Н.С. Хрущева о культе личности Сталина в 1956 г. С этого времени историческая наука развивается в других — более свободных и благоприятных условиях. Начавшаяся «оттепель» способствовала переоценке историками прежних представлений и взглядов, сложившихся при сталинском режиме. М.В. Нечкина также включилась в этот процесс, 1960-е годы отмечены в ее творческой биографии яркими событиями, явившимися следствием «оттепельных» тенденций.
Начиная с 1959 г. М.В. Нечкина постепенно и последовательно отказывалась от сталинского наследия в отечественной исторической науке. В июне 1959 г., выступая на совещании авторов и редколлегии IV тома «Очерков истории исторической науки», она робко заявила, что ошибки периода культа личности «известны» и «должны быть показаны» в томе (Сидорова 1997: 190). В январе следующего 1960 г. в одной из историографических статей Нечкина назвала эти ошибки. Они, по ее мнению, имели «тяжелые последствия» для развития исторической науки, которые заключались в
следующем: «сильная заторможенность в исследовании советского общества, недостаточное внимание к роли народных масс в истории, гипертрофия интереса к отдельным избранным историческим личностям (Иван Грозный, Петр I и др.), искусственное и произвольное исключение из области исследования отдельных тем (например, истории народничества и ряда других), неправильное освещение отдельных исторических вопросов (неверная трактовка борьбы горцев под предводительством Шамиля и др.)» (Нечкина 1960: 90).
В 1961 г. М.В. Нечкина более четко и конкретно отметила тот вред, который был нанесен Сталиным отечественной исторической науке. В период культа личности, подчеркивала она в одной из статей в журнале «Коммунист», в трудах историков воцарились догматизм и начетничество: «Самостоятельные авторские выводы и наблюдения зачастую подменялись бесконечным цитированием и пересказом общеизвестных положений. <...> Многие исторические работы были как бы безликими: в них почти отсутствовали имена партийных и советских руководителей, полководцев, рабочих и крестьян — героев революции.». Вопросы историографии в значительной степени были преданы забвению (Нечкина и др. 1961: 67).
С 1961 г. М.В. Нечкина входила в состав редколлегии издания «Советская
историческая наука от XX к XXII съезду КПСС». Издание представляло собой сборник историографических работ, и было предпринято по инициативе историков Е.Н. Городецкого и К.Н. Тарновского в «честь XXII съезда» партии. М.В. Нечкина в соавторстве с Ю.А. Поляковым и Л.В. Черепниным написала вводную статью к сборнику, вышедшему в свет в 1962 г. «Все основные идеи» статьи — «идея подъема», поступательного развития советской исторической науки, влияние на нее школы М.Н. Покровского и результаты этого влияния — принадлежали Нечкиной (Курапова 2013: 420). Авторы статьи еще раз отметили последствия культа личности для исторической науки: «В работах по истории советского общества и истории КПСС была непомерно возвеличена роль Сталина». Для этого «допускалась и прямая фальсификация — ему приписывались несуществующие заслуги, многие факты и документы замалчивались или искажались». С другой стороны, «видные деятели нашей партии, ставшие жертвами репрессий, рассматривались как предатели и враги народа, их заслуги начисто отрицались. Их имена нередко вычеркивались из истории как несуществующие, их деятельность замалчивалась» (Нечкина и др. 1962: 23—24). В том же 1962 г. М.В. Нечкина открыто писала, что «гибель многих историков в годы культа личности Сталина нанесла непоправимый урон советской исторической науке» (Нечкина 1962: 75).
Таким образом, в период 1959—1962 гг. М.В. Нечкина заявила в печати о своем решительном осуждении преступлений Сталина, имевших тяжелые последствия и для исторической науки. Причем заявления ученого выстроились в восхо-
дящий ряд — робкие в 1959 г., они год от года звучали сильнее и отчетливее. М.В. Нечкина сотрудничала с работниками из аппарата ЦК партии, которым также высказала свой новый взгляд. В 1962 г. она подготовила для секретаря ЦК, председателя идеологической комиссии при ЦК КПСС в 1962—1966 гг. Леонида Федоровича Ильичева докладную записку «Историческая наука и философия». В записке Милица Васильевна отмечала, что «культ личности Сталина нанес советской исторической науке огромный вред, замедлил ее развитие, причинил немалый ущерб ее достижениям». Как видно из приведенной цитаты, оценки последствий культа личности Сталина М.В. Нечкина оценивала все более остро: «огромный вред»!
В чем же конкретно усматривала М.В. Нечкина вред, который нанес Сталин отечественной исторической науке? Культ личности Сталина, пишет ученый, «вел к окостенению набора социологических проблем, работа над которыми признавалась допустимой. В «обойме» проблем были, прежде всего, обязательны те, которые ставил Сталин в своих устных выступлениях и печатных произведениях». Впрочем, устные выступления Сталина, отмечает Нечкина, «немедленно становились канонизированным печатным» текстом. Ученый показал ограниченность историков в выборе тем для научного исследования. Некоторые темы подверглись прямому запрету, другие необходимо было изучать только согласно с «канонической точкой зрения» Сталина. «Историки, осмелившиеся переступить запрет, буквально рисковали головой», — замечает Нечкина. Особенно ощутимый вред был нанесен
Сталиным отдельным вопросам исторической науки, связанным с современной ему политикой. Например, выход в свет в 1938 г. «Краткого курса истории ВКП(б)», восхвалявшего Сталина, надолго исказил изучение истории партии (Курапова 2005:139).
В первой половине и середине 1960-х гг. М.В. Нечкина закрепила новый взгляд. В 1960, 1963 и 1966 гг. под ее редакцией вышли II, III и IV тома «Очерков истории исторической науки в СССР». Они представляли собой издания, в которых оттепельные тенденции проявились с особенной силой. «Первым свободным трудом» назвал третий том его рецензент А.Г. Слонимский (Слонимский 1964: 132). Во введении к IV тому М.В. Нечкина отмечала: «Поступательное развитие советской исторической науки на рубеже 20—30-х годов замедлилось и осложнилось возникновением культа личности Сталина, нанесшего советской науке тяжелый ущерб. Сталин совершил крупные ошибки и злоупотребления властью, имевшие тяжелые последствия и для историков. После письма Сталина в редакцию журнала «Пролетарская революция» (1931 г.) стали укореняться догматизм и начетничество, подмена исследования цитатами, подгонка материала под предвзятые выводы. Это характеризовало не все работы историков и не в одинаковой степени, исследование не прерывалось и копило результаты, но процесс развития науки явно затормозился» (Нечкина 1966: 18). О вреде, который был нанесен Сталиным исторической науке, Нечкина упомянула также и во вступительной статье к первому сборнику историографического ежегодника «История и историки» (Нечкина 1965: 22).
Стоит отметить, что новые тенденции в развитии отечественной исторической науки, набиравшие силу с середины 1950-х годов, разделялись и горячо поддерживались многими учеными-историками. В середине 1960-х гг. ими был охвачен весь Институт истории АН СССР, в том числе и его партийный комитет. Его секретарь, ученый-историк В.П. Данилов, отмечал, что «творческая атмосфера, сложившаяся после XX съезда, изменила нас самих.» Он же на закрытом партийном собрании, состоявшемся в Институте истории 19 февраля 1966 г., подчеркивал, «что одной из причин падения престижа общественных наук явилась чрезвычайная легкость изменения взглядов ученых» в 1930-е — начале 1950-х гг. «Краткий курс истории ВКП(б)» В.П. Данилов назвал «целеустремленной работой, подчиненной одной идейной задаче — задаче утверждения и обоснования идеологии культа личности Сталина» (Данилова 2008: 61—63).
Пример В.П. Данилова — далеко не единственный. Многие историки, сотрудники Института истории АН СССР, высказывали мысли гораздо более смелые. «А что Каменев и Зиновьев были расстреляны как шпионы и диверсанты? — вопрошал в 1964 г. А.В. Снегов. — Надо на это дать прямой ответ.» Он же, обращаясь к коммунистам, членам Московского городского комитета партии, в том же году спрашивал: «А относительно оппозиции — вы уверены, что она существовала? Неужели вы думаете, что через 10 лет нельзя будет сказать о том, что процесс этот (политический процесс конца 1930-х годов) — липа? Надо сказать больше: никогда партии не грозило, что какая-нибудь оппозиция ею завладеет. Некоторые
историки не понимают, что никто так не оскорбил нашу партию, как те, кто раздувал опасность троцкизма». Коммунистка С.И. Якубовская на партийном собрании в Институте истории 19 февраля 1966 г. заявила: «Фактически история советского общества пишется без истории персоналий. У нас раз и навсегда застывшая оценка исторических личностей. Если человек отступил от линии, принятой большинством нашей партии, то этот человек раз и навсегда оценивается всегда одними и теми же эпитетами и его позиция на различных исторических этапах не принимается во внимание... Получается дикое впечатление, что при Ленине был Совет Народных Комиссаров, в него входил целый ряд лиц и все эти люди были вредителями. Так получается из наших книг.». Доктор исторических наук Карасев на том же собрании «предлагал подробно описать события 1937 года». Он критиковал партийный лозунг 1930-х гг. «Сделать колхозы большевистскими, а колхозников зажиточными». Карасев спрашивал: «Для чего он был выдвинут, если сельское хозяйство деградировало? Если деревня была более нищей, чем в 1909 и 1913 гг.? А стремились ли осуществить этот лозунг? Этот лозунг был рассчитан на ту сторону, на пропаганду за рубежом» (Данилова 2008: 86—88). Можно видеть, что ученое историческое сообщество в середине 1960-х годов уже освоило оттепельные тенденции и стремилось теперь к их развитию, к дальнейшему раскрепощению исторического знания.
В то же время процесс десталинизации в исторической науке проходил неровно. Судя по тому же четвертому тому «Очерков», историки, в их числе и
М.В. Нечкина, сохраняли прежние тенденциозные взгляды на многие вопросы отечественной истории XX века. Отмечая особенности советской историографии в середине 1920-х — середине 1930-х гг. М.В. Нечкина писала: «Важная черта советской историографии данного этапа — заостренное критическое направление исторических работ, нацеленное на борьбу с проявлениями идеологии антиленинских оппозиционных групп — троцкистско-зи-новьевского блока, правых капитулянтов, национал-уклонистов. В борьбе с ними утверждалось марксистско-ленинское понимание исторических событий. Крупную роль в защите ленинизма и пропаганде марксистско-ленинской теории сыграли А.С. Бубнов, Ф.Э. Дзержинский, М.И. Калинин, С.М. Киров, А.В. Луначарский, В.И. Невский, М.С. Ольминский, Е.М. Ярославский и другие руководящие деятели партии. Разоблачению троцкизма и других антиленинских течений, утверждению ленинских идей способствовала работа Сталина «Об основах ленинизма»» (Нечкина 1966: 17).
«Наша наука партийна по своему существу и партийное руководство наукой — одна из важнейших закономерностей ее развития», — отмечала М.В. Нечкина во вступительной статье сборника «История и историки» в 1965 г. Признавая «партийное существо» научной исторической мысли и необходимость партийного руководства ею, исследовательница не отказывалась от самостоятельного творческого поиска. В начале и середине 1960-х гг. она по-другому решила некоторые вопросы, которые в 1930-е — середине 1950-х гг. имели только одно — партийное решение. В статье «История истории» (1965) М.В. Нечкина более обо-
снованно и взвешенно, чем в предвоенные годы, ответила на вопрос о научном наследии дореволюционных историков. «Далеко не все в этом наследстве является научной ценностью, — подчеркивала исследовательница. — В старой историографии есть немало от наследства того типа, «от которого мы отказываемся», но есть и доля, которую мы принимаем». К этой «доле» М.В. Нечкина отнесла «собранный фактический материал, издания источников, ценные частные указания и выводы». «В этом отношении, — заключала Нечкина, — советская историческая наука возникла, разумеется, не на пустом месте. Являясь принципиально новым этапом нашей отечественной историографии, она получила и освоила большое научное наследство» (Нечкина 1965: 13, 20).
Был выработан новый, взвешенный взгляд и на научное наследие историка М.Н. Покровского. Начиная с 1936 г., имя М.Н. Покровского подвергалось гонению, его историческая концепция была признана «антинаучной», «антиисторической». М.Н. Покровский «был ошельмован как антимарксист и антиленинец, его труды оказались под запретом». Видного историка, к тому времени уже почившего, объявили «главой антиленинской, субъективистской вульгаризаторской школы» (Соколов 1962: 69). М.В. Нечкина приняла участие в кампании критики М.Н. Покровского: в сборнике «Против исторической концепции М.Н. Покровского» (1939) были напечатаны две ее статьи, в которых исследовательница критиковала взгляды своего учителя на движение декабристов и на восстания Разина и Пугачева. В монографии «Движение декабристов» (1955) М.В. Нечкина также обрушилась с рез-
кой критикой на М.Н. Покровского: его концепцию она продолжала считать «антиисторической». По мнению исследовательницы, «школа» М.Н. Покровского, «в сущности, упразднила историческую науку» и «явилась серьезной помехой утверждению и развитию ленинского понимания декабристов» (Нечкина 1955: 30, 36).
Начиная с 1960 г. М.В. Нечкина вырабатывает новый взгляд на научное наследие историка М.Н. Покровского. В январе 1960 г. в журнале «История СССР» была опубликована ее статья, посвященная вопросу периодизации советской исторической науки. Автор статьи дал другую, более взвешенную оценку книги М.Н. Покровского «Русская история в самом сжатом очерке». «Несмотря на огромные недостатки и ошибки нового труда, книга М.Н. Покровского глубоко и принципиально отличалась от обобщенных работ буржуазных и дворянских историков», — писала Нечкина. Она отметила положительные стороны «Сжатого очерка» — внимание автора к истории классовой борьбы, трудящимся классам, «экономической подоснове исторических событий», крупным народным движениям. Покровским «не были забыты (хотя и неверно освещены) декабристы и революционеры разночинцы. В книге были серьезные ошибки; одной из крупнейших была концепция торгового капитала в шапке Мономаха.» (Нечкина 1960: 85).
В следующем 1961 г. новая оценка М.Н. Покровского и его трудов зазвучала из уст М.В. Нечкиной более уверенно и ясно. В июне 1961 г. она в соавторстве с Ю.В. Поляковым и Л.В. Черепниным отмечала на страницах журнала «Коммунист»:
«Представление некоторых историков о том, что первый период развития истории советской исторической науки является временем, отмеченным якобы «забвением» ленинских принципов и господством «антиленинских» работ М.Н. Покровского и его школы, не соответствует действительности. У М.Н. Покровского были ошибки принципиального характера, он часто грешил абстрактным подходом к историческим событиям <...> не сумел изучить в истории смены общественно-экономических формаций. Но Покровский глубоко и принципиально отличался от всех буржуазных историков, с которыми вел со всей силой присущего ему темперамента систематическую страстную борьбу, показывая несостоятельность их концепций, — и в этом его огромнейшая и несомненная заслуга». «По нашему мнению, — заключали авторы статьи, — следует без лишней страсти, ложных возвеличений и необоснованных принижений воздать должное крупному историку марксистского направления, деятелю своего времени, много сделавшему для советской исторической науки». Авторы статьи поставили вопрос о переиздании исторических трудов М.Н. Покровского, что и было сделано в середине 1960-х гг. (Нечкина и др. 1961: 63).
С пересмотром научного наследия М.Н. Покровского выступили и ученики М.В. Нечкиной. Один из них, О.Д. Соколов, писал: «В научной, политической деятельности М.Н. Покровского было немало ошибок, но нельзя забывать, что он настойчиво стремился освещать историческое прошлое с позиций марксизма-ленинизма и отстаивал революционное учение со всей страстью большевика, что его труды заняли значительное
место в истории советской исторической науки. Советским историкам предстоит еще немало поработать, чтобы окончательно освободить советскую историографию от наслоений периода культа личности», — заключал О.Д. Соколов (Соколов 1962: 69).
Исследователь Е.А. Луцкий написал в начале 1960-х гг. статью о М.Н. Покровском, в которой отмечал: «В решениях ЦК ВКП(б) 1934—1938 гг. была дана резкая, но в сущности справедливая критика состояния исторической науки». Решения эти «были приняты в период культа личности Сталина <...> что отразилось и в формулировках, определявших ошибки Покровского». В конце 1930-х гг. против Покровского «были выдвинуты тяжкие обвинения». Луцкий сам участвовал в критике Покровского, в 1940 г. в сборнике «Против антимарксистской концепции М.Н. Покровского» он опубликовал статью «Извращение М.Н. Покровским истории иностранной военной интервенции и гражданской войны в СССР». «С тяжелым чувством» вспоминал Е.А. Луцкий в начале 1960-х гг. об этой своей статье. Давая в начале 1960-х гг. новую оценку «видному историку-марксисту», Луцкий цитировал решения XXII съезда партии о М.Н. Покровском: «В его научной, как и политической деятельности было немало ошибок. Это верно, это надо, конечно, учитывать. Но ведь хорошо известно, что он отстаивал марксизм и внес большой вклад в разработку отечественной истории» (Луцкий 1965: 336—337).
М.В. Нечкина назвала работу Е.А. Луц-кого о М.Н. Покровском «хорошей, толковой статьей, написанной на основе обширного фактического материала». Луцкий хотел опубликовать свою работу
в журнале «История СССР», редколлегия журнала тщательно рассмотрела и одобрила его статью, она уже была набрана и сверстана. Однако в апреле 1962 г. статья Луцкого «была изъята и отвергнута». Главный редактор журнала В.А. Мочалов объяснил, что сделал это «в силу директив, полученных от руководящих инстанций». Даны указания, пояснял Мочалов, «не пропускать в печать статьи тех историков, которые в свое время принимали участие в критике М.Н. Покровского». М.В. Нечкина была возмущена поступком В.А. Мочалова. Она написала письмо секретарю ЦК М.А. Суслову, в котором изложила собственные соображения. Пересказав слова В.А. Мочалова о директиве «не пропускать в печать статьи историков», которые в свое время критиковали М.Н. Покровского, М.В. Нечкина писала: «Я сомневаюсь в существовании указанных директив <...>. Если бы такие директивы существовали, то это вносило бы элемент дискриминации по отношению к довольно большой группе квалифицированных историков, чье участие было бы ценным в разборе сложного вопроса. Фактически они лишались бы права в нем участвовать. Их вынужденное молчание (в печати), конечно, истолковывалось бы как приверженность к отвергнутым точкам зрения. Критика имела бы основания сделать их своей мишенью». В завершение письма ученый просил секретаря ЦК дать «необходимые разъяснения» (Бухерт 2013: 732). Разъяснений от М.А. Суслова не последовало, редакция журнала «История СССР» по-прежнему отвергала статью Е.А. Луцкого. Так прошло три года. В конце концов, статья Е.А. Луцкого была опубликована в 1965 г., но не в журнале «История СССР», а в
первом сборнике ежегодника «История и историки», главным редактором которого была М.В. Нечкина.
«Оттепель» и ее основное проявление в исторической науке — критика культа личности Сталина — имели свои границы. М.В. Нечкина не сразу осознала это обстоятельство. В июне 1964 г. она хотела опубликовать в сборнике научных работ в честь С.Н. Валка свою статью «Вопрос о М.Н. Покровском в постановлениях 1934—1938 гг. о преподавании истории и исторической науки». В статье исследовательница документально доказывала, что в партийно-правительственных постановлениях 1934—1936 гг., которые в исторической науке привыкли воспринимать как постановления о Покровском и его школе, нет никакого упоминания о Покровском. Нечкина отметила, что в 1936—1937 гг. в СССР началась кампания по разоблачению взглядов Покровского и его школы. Кампания эта нужна была не столько для борьбы с ошибками Покровского, сколько для расправы с людьми, неугодными Сталину. Эти люди объявлялись врагами народа, на них навешивались политические ярлыки («оголтелая банда», «негодяи»), что являлось следствием культа личности и подчеркивало мрачную атмосферу эпохи.
М.В. Нечкина подошла к вопросу как историк. Исследуя его, она пришла к выводам, которые власть в середине 1960-х гг. не стремилась оглашать. Критика культа личности Сталина носила весьма ограниченный характер. Редакциям ведущих издательств дана была строгая директива — «докладывать обо всех представленных к печати материалах, связанных с разоблачениями культа личности Сталина и его последствиях». Поэтому
статья исследовательницы по цензурным соображениям не была пропущена в печать. Об этом М.В. Нечкина узнала от директора издательства «Наука» историка А.М. Самсонова 15 июля 1964 г. (Курапова 2005: 139).
В октябре 1964 г. М.В. Нечкина, выступая на встрече советских и итальянских историков в Москве и читая доклад на тему «Десять лет работы советских историков над историей России с XVIII века по 1917 г.», остановилась на вопросе критики «культа личности». Ученый подробно и «наперекор всему» изложил свой взгляд на эту проблему так, как он его понимал. Итальянские историки, коммунисты Дж. Берти и Паоло Алатри, «взволнованно одобрили» выступление М.В. Нечкиной. Но когда встал вопрос о печатании доклада, Нечкина столкнулась с трудностями. В соответствующих «инстанциях» из ее доклада были «вычеркнуты» все упоминания о культе личности Сталина. Только тогда Нечкина осознала, что печатать доклад «нельзя». Тогда же она пришла к другому выводу — о «бесправности граждан и низком уровне решения крупнейших проблем» общественной и научно-культурной жизни страны (Курапова 2005: 139). Таким образом, уже летом-осенью 1964 г. ученый столкнулся с трудностями объективно научного освещения в печати историографических вопросов. Дальнейшие события еще более усугубили эти трудности.
Поворотным в истории СССР оказался 1965 год. 8 мая М.В. Нечкина смотрела по телевизору торжественное заседание в Кремле по случаю Дня Победы. Ученый отметил ряд особенностей — появление маршала Г.К. Жукова и аплодисменты в его честь. «Но, увы! — восклицала
Нечкина. — Аплодисменты были слышны и при словах Л.И. Брежнева «Иосиф Виссарионович Сталин» (Курапова 2005: 110). Начиналась новая эпохи в истории страны — брежневский период, и уже проступала одна из его характерных черт — замалчивание политической истории СССР и, следовательно, культа личности Сталина.
Лето 1965 г. подтвердило опасения ученого. 23 июня М.В. Нечкина присутствовала на совещании у Сергея Павловича Трапезникова, заведующего отделом ЦК КПСС и руководившим Комиссией ЦК по состоянию исторической науки. На совещании речь шла о «положении с исторической наукой, падении ее престижа, конъюнктурщине и т.д.». Из обсуждения вопроса М.В. Нечкина сделала собственный вывод. Она поняла основное направление усилий ЦК в отношении исторической науки — лозунг «Пишите правду», все чаще звучавший в партийных инстанциях, означал для историков только одно: «Хвалите Сталина». В июле 1965 г. Милица Васильевна отмечала «весьма тяжелые наблюдения в связи с работой Комиссии ЦК по состоянию исторической науки» (Курапова 2005: 112—113). XX век спешил сменить декорации — на смену хрущевской «оттепели» шел период правления Л.И. Брежнева, в течение которого критика «культа личности» Сталина была окончательно свернута.
В 1966 г. М.В. Нечкина в своем научном труде еще раз столкнулась с трудностями политического характера. Она возглавляла редакцию историографического сборника «История и историки», в котором в марте 1966 г. была намечена к публикации статья трех авторов — В.П. Данилова, Я.С. Драбкина и К.Н. Тарновского под
заглавием «Советская историческая наука и некоторые вопросы ее дальнейшего развития». Статья представляла собой переработку доклада, представленного парткомом Института истории АН СССР 19 февраля на закрытое партийное собрание. Доклад был единодушно поддержан партийным собранием и директором Института истории В.М. Хвостовым, после чего утвержден на Ученом совете и отправлен в качестве статьи в очередной выпуск сборника «История и историки». В конце апреля сборник был подписан к печати, но указанной статьи трех авторов в нем не оказалось - она была изъята из печати Главлитом, начальник которого А.И. Охотников заявил, что «в статье протаскиваются чуждые партии взгляды по вопросам строительства социализма в нашей стране» (Данилова 2011а: 219).
М.В. Нечкина не согласилась со столь резким заявлением А.И. Охотникова. В письме к председателю Комитета по печати при Совете министров СССР Н.И. Михайлову она просила объяснить причины изъятия Главлитом статьи из сборника и дать разрешение на ее публикацию. Н.И. Михайлов лично не ответил ученому, предоставив такую возможность своему заместителю В.С. Фомичеву. В письме последнего указывалось, что в статье авторы упоминают имена таких деятелей революции, как Каменев, Зиновьев, Бухарин, Пятаков, Троцкий и др. «Очевидно, — пояснял Фомичев, — что при освещении истории... исследователь всегда должен учитывать оценку нашей партией деятельности лиц, вставших впоследствии на оппозиционный, антипартийный путь». Этим ответом была поставлена точка на судьбе статьи. Однако Нечкина продолжила попытки, направленные к ее опубликованию.
28 июля она писала В.С. Фомичеву, что авторы согласны исключить из текста статьи фразу с упоминанием имен Зиновьева, Бухарина, Троцкого и т.д., в связи с чем «просим Вас дать указание Главлиту разрешить опубликовать статью в одном из изданий Академии Наук СССР». Просьба ученого осталась без ответа (Данилова 2011с: 221—222).
Последствия описанных выше событий вскоре оказались масштабнее и шире: они охватили весь Институт истории в целом, от руководства которого был отстранен его директор В.М. Хвостов, подержавший авторов нашумевшей статьи. Осенью 1966 г. в Институт была направлена комиссия Московского городского комитета КПСС, в задачу которой входила проверка всех звеньев партийной организации Института и, прежде всего, парткома. Комиссия изучила протоколы его заседаний за 1966—1967 гг., провела беседы с новым директором Института Л.С. Гапоненко, его предшественником В.М. Хвостовым, заместителем А.И. Штраховым, учеными-историками М.П. Кимом и М.В. Нечкиной, а также «со многими заведующими секторами, коммунистами», после чего были сделаны выводы. Их содержание говорит о том, что опрошенные комиссией ученые и руководители парткома Института открыто выразили свои настроения и опасения. Историки говорили о недопустимости вмешательства цензуры в их работу. Например, М.Я. Гефтер заявил комиссии: цензура «в нарушение конституционных норм, вопреки своей строго очерченной и действительно необходимой функции — охраны военных и государственных тайн в печати, позволяет себе широко вторгаться в сферу научной, творческой рабо-
ты, невзирая на то, что эту работу ведут квалифицированные, преданные партии и народу ученые, имеющие за своей спиной большой жизненный и политический опыт...» (Данилова 2008: 85).
Многие ученые-историки, которые были опрошены членами комиссии, признались впоследствии, что «эти беседы превратились в допрос по определенным вопросам». Записываемые со слов ученых мнения не показывались им для определения верности записанного; опрошенные не могли, таким образом, нести полной ответственности за переданные членами комиссии их суждения. В этом отношении запись беседы с М.В. Нечкиной весьма показательна. Члены комиссии в составленной ими справке особенно подчеркнули роль ученого. «О необходимости устранения цензуры, — отмечали они, — еще более определенно высказалась в беседе. беспартийная академик М.В. Нечкина, которая заявила: «Цензура страшно мешает развитию науки. она лезет во все, считая себя компетентной. Даже в эпоху царизма цензор вычеркивал некоторые строки и согласовывал это с автором, а теперь даже хуже»» (Данилова 2008: 83, 89). Насколько верно были переданы слова М.В. Нечкиной, об этом говорили ее коллеги. «Запись беседы акад. Нечкиной не отражает содержания ее ответов, — отмечала С.И. Якубовская, — надо было дать ей прочитать, прежде чем вносить в документ ее мнение». «Слова Нечкиной вырваны из контекста», — заметил Я.С. Драбкин. Об этом же говорил и В.П. Данилов (Данилова 2008: 47, 53, 58). Члены комиссии явились также цензорами статьи В.П. Данилова, Я.С. Драбкина и К.Н. Тарновского. Они писали о ней в ЦК партии: статья «концентрирует вни-
мание, главным образом, на недостатках и ошибках, на необходимости более полного освещения ошибок и теневых сторон в истории советского периода (в частности, периода индустриализации, коллективизации, Отечественной войны и т.д.)» (Данилова 2008: 88).
Таким образом, события 1966 и 1967 гг. в биографии М.В. Нечкиной вышли за пределы отдельной научной статьи историографического характера и постепенно охватили не только Институт истории АН СССР и его партийную организацию, но также Главлит, Комитет по печати при Совете министров СССР и Московский городской комитет КПСС. Предметом спора между парткомом Института и цензурными инстанциями формально стала одна-единственная статья, в которой авторы упомянули имена Зиновьева, Бухарина, Троцкого и других известных деятелей революции. Борьба, развернувшаяся вокруг статьи, вышла за границы ее содержания и ярко отразила ключевое противоречие времени — противостояние между сторонниками демократизации общественного и политического строя СССР и ее противниками. К последним принадлежала высшая партийная и государственная номенклатура, к первым — партийная организация Института истории АН СССР, его директор В.М. Хвостов, сотрудники ученые-историки М.В. Нечкина, М.П. Ким, В.П. Данилов, К.Н. Тарновский, С.И. Якубовская и др. В этом столкновении ученые оказались бессильны. Статья «Советская историческая наука и некоторые вопросы ее дальнейшего развития» не была опубликована.
Восторжествовавшая партийная линия на консервацию политического режима
и свертывание критики культа личности Сталина нашла свое выражение еще в одном эпизоде из 1960-х гг. 16 февраля 1966 г. в Институте марксизма-ленинизма при ЦК ВКП (б) состоялось обсуждение книги историка А.М. Некрича «1941. 22 июня», изданной в 1965 г. В ней автор дал объективную оценку событиям отечественной истории накануне и в первые дни Великой Отечественной войны и показал в них роль Сталина. Труд историка подвергся остракизму, и вскоре в журнале «Вопросы истории КПСС» на него была опубликована разгромная рецензия. Тон ее авторов — Г.А. Деборина и Б.С. Тельпуховского — М.В. Нечкина оценила как «разносный и безапелляционный». Она, как и некоторые другие ученые-историки (Н.И. Конрад, Н.А. Ерофеев), выступила в защиту А.М. Некрича и направила в редакцию «Вопросов истории КПСС» письмо. В нем читаем такие строки: «Книга А.М. Некрича «1941. 22 июня» является, по моему мнению, честной, добросовестной работой историка, документально аргументированной и правильной по основной концепции. <...> Трагический день 22 июня 1941 года имеет все основания стать темой исторического изучения и всегда будет интересовать исследователей. Анализ событий этого дня не может не обнаружить тяжелые ошибки и просчеты в деятельности Сталина как политического руководителя страны». Далее Нечкина отметила, что вместе с обоснованной критикой Сталина в своей книге А.М. Некрич также «останавливается на социалистической сути советского строя, дающей ему огромные преимущества перед капитализмом, на руководящей роли Коммунистической партии, которая подняла самые широкие массы народа
на строительство социалистического общества. <...> Автор правильно полагает, что советский народ избавил от угрозы порабощения фашистскими варварами не только свою страну, но и все другие государства и народы. Поэтому, — заключал ученый, — я не могу согласиться с резкой и несправедливой критикой книги А.М. Некрича, содержащейся в рецензии Г.А. Деборина и Б.С. Тельпуховского, которые ранее сами были весьма близки в своих печатных выступлениях к оценкам, которые сейчас предаются ими анафеме» (Нечкина 2011: 226).
Письмо М.В. Нечкиной датировано 1 ноября 1967 г. Оно не было напечатано, хотя его копии Милица Васильевна отправила также в Президиум АН СССР, Институт марксизма-ленинизма и в издательство «Наука». Ученый надеялся, что их работники поддержат опального автора. М.В. Нечкина не ограничилась только письмами в защиту А.М. Некрича, но продолжила попытки разоблачить его критиков. Комиссии Московского городского комитета КПСС, проверявшей работу Института истории АН СССР в 1967 г., она заявила: «Честность позиция Некрича — для меня вне вопроса. Книга Некрича — честная и написана честным исследователем. Рецензия Деборина и Тельпуховского возмутительная, ложная и неверная от начала до конца» (Данилова 2011Ь: 224).
В защиту А.М. Некрича вскоре выступили также историк Н.М. Дружинин, экономист С.Г. Струмилин и другие ученые. Коммунистка С.И. Якубовская заявила, что «книга Некрича — талантливая, написанная с партийных позиций». Ей вторил В.П. Данилов: «На мой взгляд, А.М. Некрич — настоящий коммунист,
настоящий ученый. Его мнение — мнение коммуниста, мнение ученого, и к этому мнению, я считаю, любой партком и любое партийное собрание должны прислушиваться». Б.Г. Литвак отметил: Некрич «сказал историческую правду», его книга «сугубо патриотична». Однако, партийная номенклатура не вняла мнениям ученых. Ее отношение к труду историка А.М. Некрича можно выразить словами заместителя директора Института истории АН СССР А.И. Штрахова, который заявил: «Я, например, считаю, что эта книга порочная, это вреднейшая книга, молодежь нашу к ней близко подпускать нельзя. Я думаю, что нашей партийной организации, историкам следовало бы высказать свое мнение об этой антипатриотической книжонке» (Данилова 2008: 91).
Подводя черту под «делом Некрича» и участием в нем М.В. Нечкиной, стоит отметить, что книга опального историка и в этот раз разделила тех, кто стоял за критику культа личности Сталина и тех, кто был против нее. Последние — высшая партийная номенклатура — стремилась к тому, чтобы ее позицию поддержали также работники Института истории АН СССР и Некрич был предан остракизму также и партийным комитетом Института как звеньевой частью всей партийной системы. Однако, этого не произошло. Многие ученые — М.В. Нечкина, Н.И. Конрад, Н.А. Ерофеев, Н.М. Дружинин, С.Г. Стру-милин и др. — выступили в защиту А.М. Некрича, тем самым вступив в противоречие и противостояние с негласной партийной директивой, осуждавшей ученого. Линия разлома прошла между передовым ученым сообществом и властью: в этом конфликте вновь восторжествова-
ла власть, однако ее торжество теперь не вселило страха и неуверенности в помыслы ученых. В этом отношении 1960-е годы разительно отличались от 1930-х.
К началу 1970-х гг. противостояние М.В. Нечкиной и возглавляемого ею Совета по истории исторической науки идеологическому нажиму достигло предела. В 1971 г. под редакцией ученого подготавливался V том «Очерков истории исторической науки в СССР». В июне М.В. Нечкина получила приглашение директора Института истории СССР АН СССР П.С. Волобуева на встречу, на которой предположено было «переговорить» о V томе «Очерков». Встреча состоялась 15 июня.
Когда Нечкина, приглашенная к директору для разговора тет-а-тет, в назначенный день в 11 час. явилась к нему в кабинет, то там уже заседала дирекция Института. Неожиданно на заседании было объявлено, что докладчик — М.В. Нечкина, тема доклада - V том «Очерков». Милица Васильевна, пораженная происходящим («Так нельзя поступать!»), делает доклад «экспромтом». После того как Нечкина закончила доклад, все присутствующие на заседании зачитали заготовленные заранее тексты выступлений, не связанные напрямую с тематикой доклада. Тон выступлений, — позже отметила в дневнике Нечкина, — «в общем благоприятный, даже есть похвалы, но содержание в целом неблагоприятное». Выступавшие нацелили стрелы своей заранее согласованной критики на вопросы, связанные с «культом личности». Нечкиной прямо указывали, что содержание тома грешит критикой «культа личности», ее слишком «много», с одной стороны, и «мало положительных сторон Сталина», с другой. «Культ лич-
ности» в выступлениях неоднократно назывался «дохлой собакой». В завершение директор «скороговоркой» зачитал текст резолюции. «Обычно, копию резолюции дают прочесть «обвиняемому»», — заметила Нечкина. Только в конце заседания «вдруг кто-то застонал: «Да дайте ей хоть резолюцию!». Некоторое замешательство внесло беспорядок в происходящее в кабинете директора. Нечкиной, уже выступающей по оглашенной резолюции, вручают ее текст. «Да нет, это не та, это не правленая!», — нервно восклицал директор Волобуев.
Позже, дома в спокойной обстановке, Нечкина дала оценку и резолюции, и всему произошедшему в кабинете директора 15 июня 1971 г. Резолюцию «сочиняли и правили без нас», — заметила Милица Васильевна и далее пишет в дневнике: «Резолюция разгромная, близка к стилю 1930-х годов», ее смысл решительно противоречит «благоприятному» тону выступлений на заседании и «ложкам варенья из похвал». Ученый подчеркнул «любопытный» момент в резолюции. При общем разгромном ее характере главный вопрос — освещение «культа личности» в V томе «Очерков» — в резолюции «затушеван до предела и подменен общими резкими оценками качества работы». В общем Нечкина так оценила текст принятой на заседании дирекции резолюции: «Смертный приговор с ложкой варенья!» (Курапова 2006: 136).
Нет сомнения в том, что все произошедшее 15 июня 1971 г. в кабинете директора Института истории АН СССР П.С. Волобуева явилось предупреждением ученому. Ясно было заявлено требование: «снять проблему культа личности и считать, что, в общем, кроме пользы
культ личности ничего науке не принес». Нечкина даже после предупреждения в форме грозной резолюции не смирилась с требованием «снять проблему культа личности». Она продолжала считать, что Сталин нанес исторической науке непоправимый вред, и восхвалять «вождя народов» отказывалась. 31 августа 1971 г., спустя два с половиной месяца после упомянутого «неожиданного» заседания дирекции Института, Нечкина обратилась в Институт с просьбой снять ее имя с титульного листа V тома «Очерков истории исторической науки в СССР» и освободить от заведования сектором по истории исторической науки. Просьба ученого не была выполнена.
Таким образом, весна и лето 1971 г., когда началась и завершилась «история с 5 томом», оказались для Нечкиной крайне напряженным, можно даже сказать, нервным временем. Ее здоровье пошатнулось. Осенью Милица Васильевна долго болела, ее педагогическая работа и научное творчество приостановились (Курапова 2006: 126, 136, 137). Таковы итоги столкновения ученого с властью, которое долго зарождалось — с 1964 г., когда уже наметился «брежневский» курс, и разразилось грозой над головой ученого-историка весной-летом 1971 г.
После 15 июня 1971 г. в жизни и творчестве М.В. Нечкиной произошли заметные изменения. Она фактически отстранилась от руководства пятым и последующими (шестым и седьмым) томами «Очерков» и — шире — от руководства историографическими исследованиями в СССР. Сектор по истории исторической науки, подготовлявший издание «Очерков», работал вяло и бездеятельно. Им фактически руководил заме-
ститель М.В. Нечкиной Е.Н. Городецкий. В письме от 17 сентября 1971 г. он просил М.В. Нечкину уделить немного внимания пятому тому и работе Сектора. Он знал, что Нечкина была занята в это время монографией о В.О. Ключевском, но настаивал, что эту работу «можно и нужно совместить с работой в Секторе». Однако, Нечкина осталась равнодушна к призывам коллеги. Она сосредоточилась в 1970-е гг. на других темах и вопросах творчества: писала монографию о Ключевском, организовала юбилей декабристов в 1975 г., через три года, в 1978 г. — участвовала в организации юбилея Н.Г. Чернышевского, издала в 1978 г. коллективную монографию о первой революционной ситуации в России. Все это время писался, редактировался, обсуждался, переписывался, вновь редактировался и вновь переписывался пятый том «Очерков». В письме от 23 июля 1980 г. Е.Н. Городецкий писал М.В. Нечкиной о пятом томе: «Предстоит обдумать еще большой круг вопросов. И главный из них — работа с авторами. Ведь мы не можем взять тексты, написанные 15 лет назад, и редактировать их без авторского пересмотра». Том писался еще пять лет; в его написании приняли участие 27 авторов, и четверо из них не дожили до его издания: для них издание тома было «посмертным». Это — Л.В. Черепнин, Ю.Р. Клокман, Г.М. Деренковский и А.Е. Иоффе (Борисова, 2011: с. 417, 421). Том вышел в свет только в 1985 г. — в год смерти М.В. Нечкиной. В отличие от других томов «Очерков» он не содержал «Введения», автором которого всегда была М.В. Нечкина, а только краткое двухстраничное предисловие. Характеристику содержания тома дал
историк Ю.А. Поляков и с ним можно согласиться: «Пятый том труда «История исторической науки» <.> претерпел немало мучений на пути к выходу в свет. Когда он, наконец, вышел (1985), в этом специальном историографическом труде о событиях в исторической науке в 1949 г. читатель не найдет ни одного слова!», также как и о других событиях, освещающих с негативной стороны деятельность Сталина (говоря о 1949 г., Ю.А. Поляков имеет в виду кампанию по борьбе с космополитами, пик которой пришелся на февраль-март 1949 г.) (Поляков 1999: 320).
Е.Н. Городецкий, заместитель и «правая рука» М.В. Нечкиной в Научном совете по истории исторической науки, вспоминая трудности, с которыми столкнулись авторы и редакторы V тома, писал в декабре 1971 г: «Когда я размышляю о причинах грызущей тоски, то в конце концов прихожу к выводу: все дело в том, что я сам не знаю, хочу ли выхода злополучного V тома или могу удовлетвориться. похоронами этого дитяти, уже сейчас вполне уродливого. Видимо, и от уродливого ребенка не так легко отказаться. А ведь дело не в нашем томе, а в судьбе целого большого комплекса, частью которого являются «Очерки». И если есть наивные люди, которые думают, что можно пожертвовать «Очерками», но зато отстоять другие участки науки, то они глубоко заблуждаются. По этому темному коридору им придется идти очень долго» (Лавров 1996: 363).
Подведем итог. Неоднозначное и полное противоречий развитие отечественной исторической науки в 1960-е годы отразилось и в судьбе ученого-историка М.В. Нечкиной, в ее научном и ре-
дакторском труде. Факты биографии ученого переплелись с историей отечественной исторической науки и отразили драматизм ее развития. М.В. Нечкина с воодушевлением восприняла новые тенденции в исторической науке, порожденные XX съездом партии в 1956 г. Она осудила преступления Сталина, указала на их тяжелые последствия в области исторической науки и призвала историков-исследователей преодолеть их. Исследовательница сама встала на путь пересмотра прежних представлений — по-другому, более взвешенно и объективно, оценила дореволюционное научное наследие, высказала новый, беспристрастный, взгляд на научное творчество историка М.Н. Покровского. Однако, критика культа личности Сталина имела свои границы. Начиная с июля 1964 г. и на протяжении периода 1964—1967 гг. Нечкина постоянно сталкивалась с трудностями объективно-научного освещения в печати деятельности Сталина и его политики в области исторического образования и науки. Не публиковались ее собственные статьи и выступления, труды ее коллег и учеников. Власть явно отвергала работы историков, которые продолжали критиковать Сталина. Нечкина стремилась преодолеть новые консервативные тенденции в руководстве страны и вступила в открытое противостояние с властью. Оно нарастает, начи-
ная с 1966 г., приобретает острые формы, охватывает целые научные учреждения и государственно-партийные органы, наконец, достигает предела в 1971 г. В июне этого года Нечкина была подвергнута партийно-политической проработке на заседании дирекции в Институте истории АН СССР. Она была единогласно осуждена за освещение в рукописи пятого тома «Очерков истории исторической науки в СССР» преступлений Сталина и их последствий для исторической науки. 1971 г. поставил точку в «оттепельном» периоде творчества М.В. Нечкиной. В противостоянии с властью она потерпела поражение. С этого времени Нечкина практически отстранилась от руководства пятым томом и - шире - от руководства историографическими исследованиями. Она сосредоточилась на других вопросах творчества, а историография и пятый том «Очерков» пребывали в забвении. В таком отношении Нечкиной к новым консервативным политическим тенденциям в 1960-е и начале 1970-х гг. было существенное отличие от 1930-х гг. Нечкина не уступила требованиям власти, не приняла навязываемых ею условий, а предпочла отстраниться от работы, в которой больше не могла свободно выразить свои взгляды и представления. Таковы были итоги идеологического контроля в области историографических исследований и в творческой судьбе М.В. Нечкиной.
Литература
Борисова 2011 — Письма к М.В. Нечкиной Е.Н. Городецкого / публ., коммент. и вступ. ст. Л.В. Борисовой // История в человеке. Академик М.В. Нечкина. М., 2011.
Бухерт 2011 — Письмо М.В. Нечкиной М.А. Суслову. 27 апреля 1962 г. / публ. и коммент. В.Г. Бухерта // История в человеке. Академик М.В. Нечкина. М., 2011.
Данилова 2008 — Партийная организация Института истории АН СССР в идейном противостоянии с партийными инстанциями. 1966—1968 гг. / публ. Л.В. Даниловой // Вопросы истории. 2008. № 1, 2.
Данилова 2011a — Данилова Л.В. Вокруг публикации статьи «Советская историческая наука и некоторые вопросы ее дальнейшего развития» // История в человеке. Академик М.В. Нечкина. М., 2011.
Данилова 2011b — Извлечения из «Справки о работе парткома Института истории АН СССР по идейно-политическому воспитанию коллектива и повышению чувства ответственности за порученное дело» / публ. Л.В. Даниловой // История в человеке. Академик М.В. Нечкина. М., 2011.
Данилова 2011c — Переписка М.В. Нечкиной с В. Фомичевым / публ. Л.В. Даниловой // История в человеке. Академик М.В. Нечкина. М., 2011.
Курапова 2005 — Дневники академика М.В. Нечкиной / под ред. Е.Р. Кураповой // Вопросы истории. 2005. № 11, 12; 2006, № 2.
Курапова 2013 — «...И мучилась, и работала невероятно». Дневники М.В. Нечкиной / под ред. Е.Р. Кураповой. М., 2013.
Лавров 1996 — Лавров В.М. Ученый, наставник, человек (Чтения памяти Е.Н. Городецкого) // Археографический ежегодник за 1994 год. М., 1996.
Луцкий 1965 — Луцкий Е.А. Развитие исторической концепции М.Н. Покровского // История и историки. М., 1965.
Нечкина 2011 — Нечкина М.В. В редакцию журнала «Вопросы истории КПСС» // История в человеке. Академик М.В. Нечкина. М., 2011.
Нечкина 1955 — Нечкина М.В. Движение декабристов. Т. 1. М., 1955.
Нечкина 1965 — Нечкина М.В. История истории // История и историки. М., 1965.
Нечкина 1962 — Нечкина М.В. К итогам дискуссии о периодизации истории советской исторической науки // История СССР 1962. № 2.
Нечкина 1960 — Нечкина М.В. О периодизации истории советской исторической науки // История СССР. 1960. № 1.
Нечкина, Поляков, Черепнин 1961 — Нечкина М.В., Поляков Ю.А., Черепнин Л.В. Некоторые вопросы истории советской исторической науки // Коммунист. 1961. № 9.
Нечкина, Поляков, Черепнин, 1962 — Нечкина М.В., Поляков Ю.А., Черепнин Л.В. О пройденном пути // Советская историческая наука от XX к XXII съезду КПСС / под ред. Н.М. Дружинина. М., 1962.
Нечкина 1966 — Очерки истории исторической науки в СССР. Т. 4 / под ред. М.В. Нечкиной. М., 1966.
Поляков 1999 — Поляков Ю.А. Историческая наука: люди и проблемы. М., 1999.
Сидорова 1997 — Сидорова Л.А. Оттепель в исторической науке. Советская историография первого послесталинского десятилетия. М., 1997.
Слонимский 1964 — Слонимский А.Г. Третий том «Очерков истории исторической науки в СССР» // История СССР. 1964. № 4.
Соколов 1962 — Соколов О.Д. Об исторических взглядах М.Н. Покровского // Коммунист. 1962. № 4.
References
Borisovа 2011 — Pis'ma k M.V. Nechkinoy E.N. Gorodetskogo [E.N. Gorodetsky's letters to M.V Nechkina], publication, commentaries and introductory article by L.V. Borisova. Istoriya v cheloveke. AkademikM.V. Nechkina [History in man. The Academician M.V Nechkina]. Moscow, 2011 [in Russian].
Buchert, 2011 — Pis'mo M.V. Nechkinoy k M.A. Suslovu. 27 aprelya 1962 [M.V Nechkina's letter to M.A. Suslov. On April 27, 1962], publication, commentaries by V.G. Buchert. Istoriya v cheloveke. Akademik M.V Nechkina. Moscow, 2011. [in Russian].
Danilova 2008 — Partiynaya organizatsiya Instituta istorii AN SSSR v ideynom protivostoyanii s partiynymi instantsiyami. 1966—1968 gg. [Institute of history of the USSR Academy of sciences's
party organization and its ideological confrontation with the party authorities. 1966—1968], publ. by L.V. Danilova. Voprosy istorii [Questions of history] (Moscow), 2008, no. 1, 2 [in Russian].
Danilova 2011a — Danilova L.V. Vokrug publikatsii stat'i "Sovetskaya istoricheskaya nauka i nekotorye voprosy ee dal'neyshego razvitiya" [Around the publication of the article "Soviet historical science and some issues of its further development"]. Istoriya v cheloveke. Akademik M.V. Nechkina. Moscow, 2011 [in Russian].
Danilova 2011b — Izvlecheniya iz "Spravki o rabote partkoma Instituta istorii AN SSSR po ideyno-politicheskomu vospotaniyu kollektiva i povysheniyu chuvstva otvetstvennosti za poruchennoe delo» [Extract from the "Certificate on the work of the party Committee of the Institute of history of the USSR Academy of sciences of ideological and political education of the team and increase the sense of responsibility for the assigned case"], publ. by L.V. Danilova. Istoriya v cheloveke. Akademik M.V. Nechkina. Moscow, 2011 [in Russian].
Danilova 2011c—Perepiska M.V. Nechkinoy s V. Fomichevym [The Correspondence between M.V. Nechkina and V. Fomichev], publ. by L.V. Danilova. Istoriya v cheloveke. Akademik M.V. Nechkina. Moscow, 2011 [in Russian].
Kurapova 2005 — Dnevniki akademika M.V. Nechkinoy [Diary ofthe academician M.V. Nechkina], ed. by E.R. Kurapova // Voprosy istorii (Moscow). 2005, no. 11, 12; 2006, no. 2 [in Russian].
Kurapova 2013 — «...I muchilas' i rabotala neveroyatno». Dnevniki M.V. Nechkinoy ["...And tormented, and worked incredibly". The diaries of M.V. Nechkina], ed. by E.R. Kurapova. Moscow, 2013 [in Russian].
Lavrov 1996 — Lavrov V.M. Uchenyy, nastavnik, chelovek (Chteniya pamyati E.N. Gorodetskogo) [The scientist, the mentor, the man (Readings in memory of E.N. Gorodetsky)]. Arkheograficheskiy ezhegodnik [Arkheographical year-book], 1994. Moscow, 1996 [in Russian].
Lutsky 1965 — Lutsky E.A. Razvitie istoricheskoy kontseptsii M.N. Pokrovskogo [The Development of the M.N. Pokrovsky's concept]. Istoriya i istoriki [History and historians]. Moscow, 1965 [in Russian].
Nechkina 1955 — Nechkina M.V. Dvizhenie dekabristov [The Decembrist movement], vol. 1. Moscow, 1955 [in Russian].
Nechkina 1960 — Nechkina M.V. O periodizatsii istorii sovetskoy istoricheskoy nauki [On the periodization of the history of Soviet historical science]. Istoriya SSSR [History of the USSR] (Moscow), 1960, no. 1 [in Russian].
Nechkina 1962 — Nechkina M.V. K itogam diskusii o periodizatsii sovetskoy istoricheskoy nauki [To the results of the discussion on the periodization of the history of the Soviet historical science]. Istoriya SSSR (Moscow), 1962, no. 2 [in Russian].
Nechkina 1965 — Nechkina M.V. Istoriya istorii [History of history]. Istoriya i istoriki. Moscow, 1965 [in Russian].
Nechkina 1966 — Ocherki istorii istoricheskoy nauki v SSSR [Essays on the history of historical science in the USSR], vol. 4, ed. by M.V. Nechkina. Moscow, 1966 [in Russian].
Nechkina 2011 — Nechkina M.V. V redaktsiu zhurnala «Voprosy istorii KPSS» [To the editorial Board of the journal "Questions of the history of the CPSU"]. Istoriya v cheloveke. Akademik M.V. Nechkina. Moscow, 2011 [in Russian].
Nechkina, Polyakov, Cherepnin 1961 — Nechkina M.V., Polyakov Yu.A., Cherepnin L.V. Nekotorye voprosy istorii sovetskoy istoricheskoy nauki [Some questions of the history of the Soviet historical science]. Kommunist [The Communist] (Moscow), 1961, no. 9 [in Russian].
Nechkina, Polyakov, Cherepnin, 1962 — Nechkina M.V., Polyakov Yu.A., Cherepnin L.V. O proydennom puti [On the passed path]. Sovetskaya istoricheskaya nauka otXXkXXII s"ezdu KPSS [The Soviet historical science from the XX to XXII Congress of the CPSU, ed. by N.M. Druzhinin. Moscow, 1962 [in Russian].
Polyakov 1999 — Polyakov Yu.A. Istoricheskaya nauka: ludi i problemy [Historical science: people and problems]. Moscow, 1999 [in Russian].
Sidorova 1997 — Sidorova L.A. Ottepel' v istoricheskoy nauke. Sovetskaya istoriografiya pervogo poslestalinskogo desyatiletiya [Thaw in the historical science. Soviet historiography of the first postStalin decade]. Moscow, 1997. [in Russian].
Slonimsky 1964 — Slonimsky A.G. Tretiy tom "Ocherkov istorii istoricheskoy nauki v SSSR" [The third volume of "Essays on the history of historical science in the USSR"]. Istoriya SSSR (Moscow), 1964, no. 4 [in Russian].
Sokolov 1962 — Sokolov O.D. Ob istoricheskikh vzglyadakh M.N. Pokrovskogo [About the historical views of M.N. Pokrovsky]. Kommunist (Moscow), 1962, no. 4 [in Russian].
Зулейха Адил-кызы Исмаилова
Аспирантка Брянского государственного университета им. акад. И.Г. Петровского. e-mail: [email protected].
Zuleykha Adil-kyzy Ismailova
the postgraduate of the I.G. Petrovsky Bryansk State University. e-mail: [email protected].
