CC BY
32
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 8. ИСТОРИЯ. 2014. № 4
Д.А. Игумнов
(аспирант кафедры истории России XIX — начала ХХ в. исторического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова)*
КРИТИКА ИДЕЙ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ РУССКИХ ЛИБЕРАЛОВ
В МАТЕРИАЛАХ ЖУРНАЛА «ПРЯМОЙ ПУТЬ» (1909-1914)
Статья посвящена критике идей российских либералов начала ХХ в. на страницах издаваемого черносотенным Союзом Михаила Архангела журнала «Прямой путь». Либералы воспринимались черносотенными организациями в качестве не только политических противников, но и врагов России и русского народа. Авторы «Прямого пути» пытались ответить на вызов, сделанный либерализмом традиционным устоям, защитить эти устои в новых условиях и предложить собственное осмысление общественно-политической ситуации, сложившейся в России после 1905 г.
Ключевые слова: журнал «Прямой путь», российские консерваторы, российские либералы, демократия, самодержавие, Союз Михаила Архангела.
The article covers the Russian liberals ideas as criticized by "Pryamoy Put'" magazine published in 1909—1914 years by radical right "Union of the Archangel Michael". For Russian radical right parties the liberals were enemies of Russian empire and Russian people. In this period "Pryamoy Put'" was seeking the answer to the challenge of liberalism and the way to protect the Russian traditional values.
Key words: "Pryamoy Put'" magazine, Russian conservators, Russian liberals,
democracy, autocracy, "Union of the Archangel Michael".
* * *
Отношение русских консерваторов к либералам и их воззрениям имело чаще всего враждебный характер, они воспринимались как угроза российскому государству и обществу. Само оформление консервативной идеологии было во многом ответом на вызовы, которым подверглись традиционные устои. По мысли М.Н. Лукьянова, «стремление найти идейный противовес этой угрозе (революции и вообще новым реалиям. — Д.И.) привело к трансформации естественной психологической приверженности к привычному порядку.. в идеологическую конструкцию, обосновавшую необходимость его сохранения»1. Одним из наиболее сильных проявлений «реакции» (если употреблять это понятие вне сугубо негативного эмоционального наполнения) в противостоянии старого и
* Игумнов Дмитрий Александрович, тел.: 8-916-066-89-14; e-mail: [email protected]
1 Лукьянов М.Н. Российский консерватизм и реформа, 1907—1914. Пермь, 2001. С. 12.
нового стало возникшее в период революционных событий 1905— 1907 гг. черносотенное движение.
Журнал «Прямой путь», издававшийся Главной палатой Союза Михаила Архангела в 1909—1914 гг., являлся одним из известных и значительных правых изданий. СМА был нацелен на участие в парламентской жизни, и это обусловливало актуальность материалов журнала, значительная часть которых посвящена критике левых партий, в том числе и либерально-конституционной ориентации — кадетов и октябристов. Материалы журнала касались лидеров и активных членов этих партий, декларируемых ими ценностей и убеждений, их практической деятельности в общественно-политической сфере и представлений, которые они имели относительно будущего устройства России.
Одним из острых вопросов, периодически поднимавшихся в журнале, был вопрос о демократии. В этом отношении риторика черносотенцев зачастую допускала некоторую двусмысленность. Говоря об обязательности неограниченного самодержавия в России, правые при этом претендовали на выступление от имени «народного большинства» или «всех русских людей». В связи с этим стоит привести замечание С.А. Степанова о том, «что в рассуждениях черносотенцев скрывалось противоречие. Ведь монархисты доказывали, что они говорят и действуют от имени многомиллионной "черной сотни"», но при этом «с их точки зрения, слово "демократия" было обманом»2.
Ближайший сподвижник В.М. Пуришкевича и один из постоянных авторов «Прямого пути» Н.Д. Облеухов прямо писал в статье «Монархизм и оппортунизм»: «Мы, монархисты, исповедуем настоящий демократизм». Заключалось это, по его мнению, в том, что «защищая монархию неограниченную... мы тем самым уравниваем все сословия под скипетром единого неограниченного Самодержца Российского»3. В продолжении статьи, в следующем номере, Облеухов развивает эту тему и подчеркивает единство монархической власти и народа: «Не взирая ни на что, монархическая партия отстаивает идею народа, не входя в компромиссы, ибо нельзя уступать чужое, народное право. А Самодержавие, Православие и господство русского племени — суть именно народные права, права русского большинства»4. Таким образом, в противовес идее борьбы с неограниченной властью во имя свободы противопоставляется борьба за эту власть как право народа и гарант прав народа, по-
2 Степанов С.А. Черная сотня. 2-е изд. М., 2005. С. 24—25.
3 Прямой путь. 1909. 10 декабря. С. 16.
4 Прямой путь. 1909. 24 декабря. С. 5.
скольку «Россия конституционная, Россия всесильных интеллигентов и чиновников — русской быть не может»5.
Эта мысль — о самодержавной власти как гаранте подлинной народной свободы — не раз проводилась в журнале. Интересный в этом смысле материал можно видеть в статье депутата Думы от СРН Василия Образцова, представляющей собой своеобразное объявление по сбору пожертвований на строительство упомянутой организацией Народного дома в Екатеринославле. Образцов, обращаясь к тем, кого он именует «скудоумными интеллигентами», объясняет суть самодержавия, замечая, что «образ и течение жизни государственной устроятся более духом народным, чем писаными законами». Образцов приводит историческую аргументацию своей позиции, говоря о различии отношений народа и власти в России и Западной Европе. В Европе конституционная власть «от борения народа произошла с властью верховною, которая там была иноземной, завоевательной и насильной». В России, по мысли Образцова, народ не только никогда не боролся с верховной властью, но и «единого защитника и покровителя имел народ непрестанно в Царе своем, к нему единому прибегая» как к гаранту от насилия со стороны инородцев или олигархического меньшинства6.
Россия сопоставлялась с Европой и в статье Г. Шечкова «Служение или господство». Шечков, как и Образцов, видит причину появления европейского конституционализма в конфликте завоевательной власти, ведущей начало от Римской империи, с покоренными ею народами. Западноевропейские государства «возникли из факта покорения туземцев пришельцами, и рознь и борьба побежденных с победителями к нашему времени путем многовековой эволюции только утоньшилась в своих выражениях»7. С тезисом о единстве власти и русского народа Шечков приходит к такому парадоксальному выводу: в самодержавной России народ может в соответствии с собственным духом принимать или не принимать исходящие от власти законы, и если закон «ополчается» на «народные веру, честь и совесть», он «справедливо не признается Россией за проект, от Царя исходящий»8.
Впрочем, в другой своей статье, «Не прямой путь», Шечков признавал, что «и конституции, и республики не чужды духу и преданиям нашего исторического прошлого», но при этом «не они составляют суть нашего исторического прошлого как одного общего целого»9. Шечков выступает с критикой интервью, данного
5 Там же. С. 9.
6 Прямой путь. 1909. 10 июня. С. 5—7.
7 Прямой путь. 1909. 18 ноября. С. 3.
8 Там же. С. 4.
9 Прямой путь. 1909. 17 октября. С. 6.
П.А. Столыпиным умеренно-правой газете «Волга». Темы, связанные со Столыпиным, были достаточно болезненными для СМА в силу политической и финансовой зависимости Союза от председателя Совета министров, и здесь трактовка «русского народного духа» явно более осторожна. Подразумевается, что его история может дать аргументы и в пользу либерально-демократических тенденций, но задача правых — выявить «суть исторического прошлого», все равно сводящуюся к самодержавию.
«Народному большинству», на защиту интересов которого претендовал журнал, противопоставлялось «олигархическое меньшинство». Соотношение сил — царя, народа и олигархии — было представлено в различных вариантах. Облеухов в статье «Власть и правительство» изображал царскую власть в роли защитника народного большинства против меньшинства, которое борется за свои интересы как против народа, так и против верховной власти. Он пишет, что «русское Самодержавие. есть власть, опирающаяся на народное большинство, тогда как западно-европейские монархии — все феодального происхождения». В Европе монарх всегда был ограничен феодальным меньшинством, буржуазные же революции получают при таком взгляде интерпретацию, лишающую их значения перехода на новый этап развития — меньшинство всего лишь отбрасывает монарха, который уже не нужен для прикрытия его власти. В противоположность этому «русская монархия всегда была монархией большинства»10.
Иной подход можно видеть у Шечкова в статье «Несостоятельность начала большинства голосов». Шечков отвергает опору царя на большинство. Царь — уже не монарх народного большинства, а некий третейский судья, примиряющий общественные разногласия без оглядки на большинство и даже сопротивляющийся воле большинства в случае его неправоты. «Никто на Руси друг над другом сам по себе не представляется властным: властна над всеми одна только Верховная Власть. Один Царь над всеми, и над ним не может быть властно никакое большинство»11. Взгляд Облеухова оказывается как бы опрокинутым: если у него появление парламента в Европе означает выход реально правящего меньшинства из-за «ширмы» зависимого монарха, то у Шечкова парламент — протест против королевской власти, основанный на принципе большинства голосов. Но у обоих авторов русская монархия противопоставляется европейским, защищая то народное большинство от «олигархии», то общее согласие — от необоснованных претензий большинства.
10 Прямой путь. 1910. 20 января. С. 19—20.
11 Прямой путь. 1912. Февраль. С. 377.
Можно уверенно сказать, что указанные авторы продолжали отстаивать идеи «народной демократии», или «демократического монархизма» на страницах журнала и в последующие годы его издания. Облеухов, вновь пытаясь определить характер русской монархии, писал, что «Царь Самодержец есть единый законный представитель власти всенародной, первичной, естественной, располагающей внутренним авторитетом»12. Защитники монархии, по его же мнению, должны помнить, что «мы... защищаем не только форму власти, но народное равенство и свободу. Какия-бы псевдонимы ни придумывала враждебная нам сила, ее настоящее имя — олигархия». Вот суть либерализации по Облеухову: «Нас европеизируют, насаждают конституцию, превращают нас в колонию Европы в вотчину для евреев и инородцев»13.
Идея «народного самодержавия» была по сути коллективистской. Она была обращена не к индивидууму, заинтересованному в защите своей частной свободы, а к народу, имеющему общую задачу — сохранение господствующего положения в империи. Собственный интерес отдельного гражданина проявлялся как частный случай общего: русский человек желает свободно жить и работать на своей земле, чтить родные традиции и быть защищенным от «олигархии» царем-самодержцем. В том случае, если он желает чего-либо иного, например конституции, русским он являться уже не будет и может быть обозначен как «жид», «инородец» или «ожи-дившийся».
Надо заметить, что, зачастую не ведя конкретной критики либерализма, журнал превращал слово «либерал» (так же, как «жид» или «интеллигент») в некий маркер для обозначения «врагов». Враги плохи не потому, что они либеральны, но именно в силу своей враждебности они и называются либералами.
При самодержавии русский человек подлинно свободен, а конституционное «освобождение» эту свободу может только ограничить — такой мотив неоднократно повторяется в «Прямом пути». При этом отдельные либеральные положения подробно не разбирались. Не столь важно, за что боролись либералы, — за свободы, права или конституцию, главное, что это в любом случае было противно русским интересам. Это обыгрывается в сатирическом приложении «Зверобой», где планы кадетов представлены следующим образом: «Притязания русского народа на роль хозяина в империи являются узко-национальным принципом, разрушающим устои... В отличие от черносотенного Самодержавия, при котором русский народ объявляется хозяином, — строй, имеющий обеспе-
12 Прямой путь. 1910. Март. С. 675.
13 Прямой путь. 1912. Вып. 1 (окт.). С. 25.
чить свободу действий русским повстанцам. должен титуловаться "единодержавием"»14.
Чуждость либералов народу могла носить как национальный (либералы-инородцы), так и социально-идейный (либералы-интеллигенты) характер. Чуждость проявляется и в их конкретных политических инициативах. Так, С. Володимеров говорит о выделении правительством денег на строительство университета в Саратове как «интеллигентной затее», цель которой — «плодить и содержать на двадцатом числе из казенного сундука все новых и новых интеллигентов». Противоположностью являются «черносотенные затеи» — устройство дела переселения крестьян в Сибирь (СМА изначально поддерживал правительственные проекты в этом направлении), строительство дорог и храмов, «затеи для того, чтобы плодились сами и сами же содержали не только себя, но и всю государственную машину русские православные мужики»15.
О несоответствии либеральных инициатив интересам русского народа говорилось и при обсуждении вопроса об условном осуждении. Подчеркивалось, что этот законопроект основан не на русской действительности, а на посторонних и не полезных ей принципах, правовое сознание его авторов не опирается на русскую народную жизнь, а «почерпнуто из лже-гуманных книжечек, из либеральных учебников уголовного права», и забота их — не о России, а «о том, чтобы показать свое знакомство с учебниками уголовного права»16.
Развитие на страницах «Прямого пути» получили и описания того, какие именно последствия для России будет иметь приход либералов к власти: это господство инородцев и интеллигентов. Но он скажется не только на положении русских в империи, но и на самом духе народа. Народ может быть «усыплен» либеральной риторикой, как описывает это В. Казаринов в своей статье «Славянская Далила и богатырь народ». Под библейской Далилой, срезавшей кудри Самсону и тем лишившей его силы, тут понимается Польша, которая «издревле подкрадывалась к Великому Народу.. срезала его русые кудри и "оболваненного" показала его на смех инородческому сброду». Народ теперь «ждет и с тоскою и пламенным взором глядит на свою голову», помочь же ему может только «гений властности и мощи», который, как обеспокоенно говорит автор, «отлетел» из пределов России и «тонет в волнах чернил, канцелярской волокиты, октябристской слякоти»17.
14 Прямой путь. 1909. 15 мая. С. 13.
15 Прямой путь. 1909. № 1. 1 мая. С. 8—9.
16 Прямой путь. 1909. № 14—15. 28 октября. С. 11.
17 Прямой путь. 1909. № 14—15. 28 октября. С. 8—10.
Но нередко в материалах «Прямого пути» поднималась тема и других, еще более страшных последствий либерализации. По мысли Головина, «идти вперед к знаменитой четыреххвостке, столь симпатичной нашим либералам-теоретикам, значит идти сознательно навстречу дикости». Причина в том, что народ просто не способен пользоваться той свободой, которую ему хотят дать либералы, а «водворить в сознании недоработанного человека убеждение, что он может нарушить закон. это есть не что иное, как уничтожить плод вековой культурной работы». Головин говорит и об исторических причинах опасности, кроющейся за либеральными преобразованиями: «у нас, где нет исторического прошлого Запада и народ не проникнут еще и слабым отражением культуры высших классов, возможность диких взрывов страсти еще вероятнее, чем там»18. Здесь он, таким образом, расходится с выводами Образцова, Облеухова и Шечкова: если для них либерализм в России невозможен в силу особенностей ее исторического развития и сравнение с Западом идет не в пользу последнего (русское единение царя и народа против европейской борьбы с «завоевательной властью»), то Головин допускает мысль о «неготовности» России, т.е. фактически — ее отсталости в вопросах политической культуры.
Можно видеть попытку примирения наметившегося противоречия в опубликованной журналом статье «Неудавшийся гешефт», написанной не являвшимся членом СМА В.В. Шульгиным. Самодержавие для него, безусловно, лучший строй для России, но проявляется это в том, что оно сдерживает «не проникнутый культурой» народ, не позволяя реализовать стихийные стремления: «только Самодержавная власть могла со своей недосягаемой высоты сдерживать, облагораживать слишком страстныя и первобытныя желания масс». Этот текст выглядит как предостережение инородцам и либералам, пытающимся свергнуть якобы притесняющее их самодержавие. В случае революции либералы «еще не раз вздохнут» по нему, поскольку «прославленный "правовой" строй есть не более как деспотизм самой низкой пробы — именно деспотизм масс»19.
Мрачные пророчества о последующем за либерализацией в России хаосе встречаются и в других статьях журнала. А. Черниговская в статье «О судьбах России» понимает европеизацию как развращение нравов, приносящее следующие плоды: «цивилизованное свинство, самозабвенно топчущееся под европейскую дудку., полнейшее равнодушие к жребиям и пророчествам и радостное запле-тение на всех "двенадцати языках"». Народ отвергает чуждый ему образ жизни, но ведет это к анархии: «Из царства равнодушия
18 Прямой путь. 1910. 27 марта. С. 672—673.
19 Прямой путь. 1910. 13 апреля. С. 775—777.
и безверия народ бежит во тьму кромешную, озаряемую безумием фанатизма и даже изуверства. Начинается духовная пугачевщина». «Довольно "просветительских" опытов над народной душой»20, — восклицает Черниговская. «Если революционеры зальют кровью Россию, то сами захлебнутся в той кровавой волне, которая нахлынет на интеллигенцию из недр ста-миллионного простого-полудикого народа»21, — пророчествует Булацель в статье «Чем кончится "освободительное" начало». Образцов в знакомом нам «Молении» говорит о смуте как о мучениях потерявшей самодержавие русской земли: «егда бо ощутит земля в сердце своем, яко украдено есть сокровище ея. вся злая имать относити к вине сей, и возгласятся мнози самозванки самодержцы, и кровию и пожары залиется земля, не яко противляющися власти, но инстинктом души своея влекома, яко живаго тела терзание утрату Самодержавия ощущающи»22.
Подводя итоги, можно сказать следующее. Журнал «Прямой путь» противопоставлял консервативное осмысление народной свободы либеральному. Для его авторов ценность свободы реализовывалась не в области частных прав и свобод, а в русском государстве и народе, противостоящим национальным — «иноземцам» — и социальным — «интеллигентам» и «олигархии» — врагам. Гарантом такой свободы являлось неограниченное самодержавие, отвечавшее «народному духу» или по крайней мере его «сути». Конституция, напротив, была для них орудием порабощения России и разрушения традиционных устоев и народной свободы. При этом критика либералов, данная журналом, носила во многом не конкретный, а абстрактно-обличительный характер. Либерал — враг, и любые его идеи и начинания являются лишь прикрытием для враждебных целей: разграбления страны и порабощения народа.
Идеи «Прямого пути» во многом явились попыткой соединить самодержавную традицию с демократическими идеями, шедшими от либеральной интеллигенции. Создаваемая авторами журнала парадигма представляется достаточно противоречивой. Это заметно на примере темы «народного большинства». С одной стороны, русский народ описывался как законный хозяин империи, восхвалялись его история и «народный дух». Народу могла даже приписываться роль некоего «цензора», который может решать, какой исходящий от властей закон соответствует его «духу», а какой нет. С другой стороны, неоднократно утверждалась необходимость сдерживания народа, который при несвоевременном «освобожде-
20 Прямой путь. 1913. Вып. 1. Январь. С. 109—115.
21 Прямой путь. 1910. 23 октября. С. 179.
22 Прямой путь. 1909. № 6—9. 10 июня. С. 7.
нии» впадет в дикость, «разинщину» и «пугачевщину». Соответственно с этим двойственно и значение самодержавия, о котором говорится то как о достижении народного духа и гаранте народной свободы, то как о чем-то, сдерживающем таящиеся в народе разрушительные силы.
Из опубликованных «Прямым путем» статей не ясно, кто же является источником власти в России: самодержец, не дающий ни одной из общественных групп усилиться за счет других, или же народ, «породивший» самодержавие и охраняющий свою свободу. Представляется обоснованным предположить, что в этой неопределенности проявляются те идейные проблемы, с которыми столкнулось черносотенное движение и которые впоследствии способствовали его капитуляции перед революционными силами.
Список литературы
1. Лукьянов М.Н. Российский консерватизм и реформа, 1907—1914. Пермь, 2001.
2. Степанов С.А. Черная сотня. 2-е изд. М., 2005.
Поступила в редакцию 11 декабря 2013 г.
