CC BY
24
УДК 13+37.03
Е. А. ЦВЕТУХИНА
Омский государственный технический университет
КРИТИКА АНТРОПОЛОГИИ ИМ. КАНТА И С. Н. БУЛГАКОВА В КОНТЕКСТЕ ПРОЕКТА БУДУЩЕГО РУССКОГО ЧЕЛОВЕКА
В данной работе осуществляется анализ работ Им. Канта, С. Н. Булгакова в их отношении к антропологической проблематике. На основе работ В. В. Николина предлагается авторская концепция видения проекта будущего русского человека. Автор обращается к данным работам исходя из того, что Кант предлагает схему способностей человека, основанную на разуме. Такой проект критикует С. Н. Булгаков за его вульгаризированную рациональность. Булгаков предлагает православную веру синтезировать с западной рациональностью. В. В. Николин критикует рационалистический догматизм Канта и православный догматизм Булгакова и предлагает поместить в основание русского проекта любовь. Автор дополняет это видение.
Ключевые слова: антропологическое, проект, разум, вера, любовь.
В среде научной интеллигенции все чаще предметом дискуссий становится низкий уровень самосознания современного русского человека, в том числе и русских людей, претендующих на статус ученого, смутно представляющих не только специфику своей деятельности, но и смысл и назначение своей собственной жизни. Капиталистическая экономика вкупе с технократией не заинтересована в самоидентификации обслуживающих ее «элементов» — людей.
Доступность к безграничной информации потоком льется на человека, дезориентированного в отношении своего дальнейшего жизненного пути. Глобалистические и мультикультуралистические тенденции завладевают умами современных людей, подчас не способных отличить «зерна от плевел». Необходима актуализация значимости самобытного русского проекта будущего. Русская культура находится в бифуркационном состоянии: пока она еще не отождествилась с Западом, но уже порвала с русскими корнями. Необходимо понимать, к чему стремится современная Россия: западный мир, перейдя в эпоху Нового времени к парадигме модерна, покончил с традицией, возвеличив роль машины и техники до степени культа. В связи с этим мы можем видеть, что завершившийся проект модерна сделал техническими не только средства существования человека, но и сердце самого человека: его чувства, цели, смысл — все подчинено становлению технократии и менеджмента.
В этом контексте теряется смысл в самоидентификации человека. «Человек-машина» включен в ежедневную гонку за существование. Ему некогда остановиться и быть собой вне набирающих обороты капиталистических и технократических процессов. Признавая существенную и важную роль техники в жизни современного человека, мы не должны забывать о том, что мы, в первую очередь, люди. Этот факт индивидуальной жизни каждого русского человека сосуществует наряду с объективной сложившейся обстановкой в совре-
менной России, которая, как нам кажется, должна стремиться не просто отстоять своё право быть независимой страной, но и сохранить свою самобытность и обрести целостность. Необходимо выявить ведущий компонент в бытии русского человека, который лег бы в основу такого самобытного русского проекта будущего.
Однако до сих пор работа над этим проблемным полем остается чисто теоретической. А в практическом плане, напротив, все проекты возгоняются до идеалов западного мира. Внедрение болонской системы образования, отупляющей, унифицирующей уникальный индивидуальный человеческий потенциал и содействующей все большей коммерциализации образования и науки. Ученые равняются на западные базы цитирования, занимаясь исследованием только тех тем, интерес к которым поддерживается со стороны западного научного сообщества, при этом оставляя без внимания животрепещущие актуальные проблемы российской науки.
Так, относительно заявленной нами проблемы поиска ведущего компонента в бытии человека, который лег бы в основу самобытного русского проекта будущего, в современной научной литературе1 в структуре сознания есть отсылки к западному типу мышления, и принято выделять три составляющие: чувственно-перцептивную, логико-понятийную и ценностно-смысловую. Некоторые ученые включают четвертый эмоционально-волевой компонент [1]. Однако, как нам кажется, включение этого компонента будет роднить человека с животным, также обладающим, как мы знаем, психикой со всеми вытекающими из этого обладания последствиями: эмоциональностью и характером. В человеке должно быть нечто большее, чем обладает животное, нечто, что могло бы выделить его сущностное начало. Таким образом, необходимо предпринять поиск четвертого компонента сознания человека (рис. 1).
Нельзя не отметить, что изложенная выше структура сознания берет свое начало еще с критики
/Чувственно ! перцептивный понятийный \
1 ТГенностно-\ смысловой р !
Рис. 1. Западная «неполноценная» структура способностей человека
Им. Кантом познавательных способностей разума, где немецкий философ четко описывает, каким образом сознание осуществляет познавательную деятельность: чувственное познание (в результате которого созревает образ вещи), рассудочная деятельность (в результате работы категорий рассудка над возникшим образом формируется понятие), разумная деятельность (креативное начало, создающее как категории рассудка, так и антиномии, на которые сам разум натыкается и которыми дискредитирует себя). Совершенно очевидно, что названные компоненты сознания у Канта являются прообразом современной классификации: чувственный компонент — чувственно-перцептивного компонента сознания, рассудок — логико-понятийного, а разум — ценностно-смыслового.
Четвертой составляющей сознания, для того чтобы осуществилось познание, Кант не предлагает, но зато он выпускает еще две «критики»: практического разума и способности суждения. А также читает лекции по антропологии, которые позже были собраны в опус «Антропология с прагматической точки зрения» [2]. Казалось бы, в своём антропологическом труде Кант по логике вещей должен был описать существо специфически сущностной духовной субстанции — человека и тем самым дать основу для выявления искомого нами четвертого компонента. Вдумчивый читатель и поклонник кантовской системы, осиливший три его критики, конечно же, с особым трепетом подходя к его антропологической работе, ожидает найти в ней разгадку человека, сокрытую на протяжении изложения всех трех критик тайну, подобно тому, как зритель с трепетом и нетерпением ждет финала и разрядки в фильме. Однако, как оказалось, Кант вовсе не собирался этого делать. Напротив, он продолжает раскрывать свою первую критику и экстраполировать ее выводы и на антропологическую проблематику.
Человека вне его познавательных способностей у Канта не существует. Человек может быть понят как единство своих трансцендентальных способностей. Душа при этом у Канта всего лишь вместилище этих трансцендентальных способностей: «в отношении состояния представлений душа или активна и обнаруживает способность, или пассивна и обнаруживает восприимчивость» [2, с. 159].
Рис. 2. Структура способностей человека по С. Н. Булгакову
Таким образом, трансцендентальные способности в системе Канта играют определяющую роль. Именно они создают для разума такие «практические» условия «внутреннего опыта», в котором он может рефлексировать себя, разграничивая в себе явленное Я (внешнее) и Я неявленное (внутреннее) существование: «То обстоятельство, что в силу единства сознания при всех изменениях человек может обладать представлением о своем Я, бесконечно возвышает его над всеми другими существами, живущими на земле» [2, с. 139]. «Гениальность» Канта обескураживает: получается, что все, для чего был осуществлен гигантский проект «критик» Канта, все то, что было сделано им в философии, можно свести к классической античной антропологической схеме — человек есть разумное животное. Таким образом, Кант не предпринимает попытки поиска специфического антропного феномена в человеке [подр. об этом см. 3 — 5], который мы могли бы положить в основу проекта будущего человека, его вполне удовлетворяет классическая рефлексия.
Как показало время, такой воинствующий рационализм, свойственный западному мышлению, не смог лежать в основе проекта русского человека. Данный тезис отстаивает русский философ С. Н. Булгаков, который в поисках проекта будущего человека, осуществил критику «критик» Им. Канта [6].
Философия Булгакова всецело подчинена религии и религиозной догматике, не подразумевающей никакой свободы в отношении к догматическим постулатам православия. У Булгакова господствуют два главных взаимосвязанных мотива: человечество нуждается в проекте будущего, предполагающего его переустройство, которое, как считал Булгаков, должно быть обусловлено процессом духовного самосовершенствования человека посредством православной веры. При этом можно догадаться, что такой догматический посыл со стороны Булгакова будет означать радикальное противопоставление бытия Бога и экзистенции человека: «человек делает усилие выйти за себя, подняться выше себя: в молитве Трансцендентное становится предметом человеческого устремления как таковое, именно как Бог, а не мир, не человек, как нечто абсолютно потустороннее» [6, с. 25 — 26]. В свойственной православной традиции манере Булгаков настаивает
на возможности превращения «мертвого» человека в «живого» Бога.
С. Н. Булгаков пишет, что западный рационалистический проект, начавшийся с Рене Декарта, фундированный Им. Кантом, породил «монстра» Ф. Ницше, из-под пера которого происходит мысль о вседозволенности Я и о смерти Бога. Булгаков настаивает, что проект будущего возможен только на основе православной парадигмы. В своих взглядах Булгаков до конца остается глубоко православен (рис. 2).
На самом деле, необходима переоценка и разума, и веры и определение форматов их синтеза. По мнению современного ученого В. Николина русская культура притягивается к чужому: западному или восточному миру. Этот раскол — ключевой момент русской реальности. Русский разум развивается в условиях отсутствия собственного места развития. Его растаскивает чужеродная рефлексия церкви или просвещения (атеизма), но нет подлинной рефлексии, что такое русское и как оно может существовать и развиваться. Таким образом, началом критики религиозного разума должно быть определение его видимости и пространства как в мысли, так и в реальности. Это помогает и строить мир, и рефлексировать его более глубоко и четко.
Отсюда следует, что типов культурных пространств в России много. Например, церковный тип и просвещенческий исключают друг друга. Каждый меняется. Каждый пытается создавать свой мир, свое пространство. Для просвещенческого лучшее пространство — система образования, а для церковного — околомонастырское хозяйство. В последнее время нарождается много новых типов пространств. Главная проблема — невычленность этих типов, их взаимодействия и слепая работа, без конструирования пространства развития и взаимодействия каждого. Только пространство для каждого и пространства перехода может создавать русского человека в многообразии мест и синтезе этих текущих типов [подр. об этом см. 7].
Так, в условиях особой исторической и пространственной обусловленности России необходимо создание иной логики подлинного объединяющего развития. Когда критерием развития является не анализ, а преобладание синтеза. Итак, В. В. Ни-колин приводит четыре стадии становления трансцендентного в мире, первые три из которых соответствуют проекту человека Им. Канта, четвертая — проекту С. Н. Булгакова, а свой русский проект видит в завершающей стадии становления трансцендентного в мире [7, с. 416]:
1) прекрасное (растворено в природе и создает космос от прикосновения трансцендентного и природному. Синтез природного человеческого и трансцендентного дан в произведении искусства: конечном предмете, в котором воплощено бесконечное);
2) возвышенное (синтез разума и чувства, путем перестройки чувства воображением допускает трансцендентное в среду чувственности как трансцендентного в имманентном. Наиболее соответствует иудаизм — как человек, способный, не разрушаясь, принять в себя божественное. Здесь бесконечное воплощается в предмете чудесном, потустороннем);
3) целесообразное (природное как софийное снимает категории разума, происходит синтез чувства, рассудка и разума, лучше всего соответствует западная культура. Здесь субъект — человек выта-
Рис. 3. Структура способностей человека по В. В. Николину (в авторском прочтении)
скивает из природы субъективное, активное и подменяет собственной активностью, после чего целесообразность, во-первых, понимается, во-вторых, используется);
4) божественное (к целесообразному добавляется как закономерный результат уподобления Богу человек как субъект, который проникает в природу и понимает ее целесообразность, которая становится в его сознании как цель природы. Такая целесообразность, как цель и добавление субъекта, по Булгакову — удел русской культуры).
Догматизм четвертой стадии не предполагает экстенсивного развития. Он работает на интенсивное разворачивание связки «Бог — человек». Нам же необходим такой проект, который бы предполагал развитие его элементов. Если вынести за скобки догматизм С. Н. Булгакова, оставить целесообразность религии и следовать логике четвертой стадии, необходимо поместить в проект такой ведущий компонент, который бы объединял все названные выше способности и служил бы им основой. В. В. Николин таким необходимым антропным компонентом, поиск которого мы намеривались осуществить в рамках данной статьи, называет любовь. На основе любви человек преобразовывает себя и мир. Тем более что соборное единение в любви свойственно русскому человеку вне и помимо церкви. Любовь является тем синтезирующим элементом западного разума и восточной веры, между которыми «русское» так давно разрывается в поисках собственного проекта (рис. 3).
Западный разум, по Канту, есть способность устанавливать самому себе принципы жизни, мысли, действия. Восточная вера — способ соединения аналитических суждений в синтетическое и способ соединения мысли, переживания и действия. Русский разум все в себя вбирает, всему уподобляется и все соединяет любовью. При этом у русского человека вовсе не бывает желания все поменять, всех захватить и стать лучше всех.
Такой синтетический тип разума в союзе, точнее, в симфонии с другими способностями и верой, прежде всего и представляет собой русский разум.
Примечание
1 Монография доктора философских наук А. В. Иванова посвящена задаче построения философско-теоретической систематически развернутой модели сознания.
Библиографический список
1. Иванов, А.В. Мир сознания /А. В. Иванов. — Барнаул : Изд-во АГИИК, 2000. - 240 с.
2. Кант, Им. Антропология с прагматической точки зрения/ Им. Кант. - СПб. : Наука, 1999. - 471 с.
3. Николина, О. И. Антропологический синтез способностей в феномене в философской системе И. Канта / О. И. Ни-колина // Омский научный вестник. Сер. Общество. История. Современность. - 2013. - № 5 (122). - С. 107-110.
4. Николина, О. И. Варианты проявления антропного феномена / О. И. Николина // Вестник Омского ун-та. - 2014. -№ 3. - С. 51-54.
5. Николина, О. И. Проблема бытия феномена / О. И. Николина // Омский научный вестник. Сер. Общество. История. Современность. - 2014. - № 5 (132). - С. 77-81.
6. Булгаков, С. Н. Свет невечерний: созерцания и умозрения / С. Н. Булгаков. - СПб. : Инапресс,1999. - 415 с.
7. Николин, В. В. Русский антропологический проект. Критика русского разума С. Н. Булгакова : моногр. / В. В. Николин // Антропологические проекты. - Омск : Изд-во ИП Загурский С. Б. - Вып. 7. - 2016. - 478 с.
ЦВЕТУХИНА Екатерина Андреевна, кандидат философских наук, старший преподаватель кафедры философии и социальных коммуникаций. Адрес для переписки: kat.kalach@mail.ru
Статья поступила в редакцию 24.10.2016 г. © Е. А. Цветухина
УДК 141
Е. А. ЦВЕТУХИНА Я. Р. ВЕПРИКОВА
Омский государственный технический университет
НОЭТИКА В ЕЁ ОТНОШЕНИИ К БУДУЩЕМУ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА
В данной работе поднимается проблема статуса разума в современном мире. В этом контексте была поставлена цель — изучение понятия «ноэтика» и выявление корректности использования данного понятия для обозначения науки, изучающей возможности сознания. Для реализации поставленной цели было дано определение ноэтики, изучены ее основные характеристики. Приводятся примеры физических явлений, подтверждающих реальность феноменов действительности, требующих рефлексии со стороны ноэтики. Осуществляется подробный анализ этого пока еще нового вида знания. Приведены доводы о необходимости его изучения и развития. Приводится взаимосвязь ноэтики и феноменологии.
Ключевые слова: ноэтика, сила мысли, разум, сверхчеловек, эволюция.
На сегодняшний день наука сосредоточилась на развитии техники. Техническое стоит в центре эпистемологической проблематики. Человечество в лице ученого сообщества больше не испытывает трепета перед неизведанной природой, а потому не спешит приоткрывать завесу ее тайн. В конце концов, какая от такого знания польза — думает современный человек. В современном мире актуальным считается то, что этот мир упростит, унифицирует, сделает его «подручным» (термин М. Хайдеггера) — техника.
Чем чревато такое существо дела? Дело в том, что, создавая техническое, мы стремимся облегчить жизнь человека. Техника запрограммирована решать проблемы человека цепью операций. Что в таком случае остается делать человеку? Человек отныне полностью полагается на технику. В то время как в дотехническом мире, если перед человеком возникал вопрос, он опирался на собственное мышление, логику суждений и интуицию, развивая тем самым мир и себя в мире. Поэтому мы утверж-
даем, что дальнейшее развитие технического будет способствовать атрофированию разума человека. В то время как разум — важнейший атрибут человека как вида живого организма. Получается, что под вопросом стоит сам факт существования человека разумного.
Таким образом, эпоха, призванная в начале двадцатого столетия положить начало ноосфере — сфере разума, в начале двадцать первого века стоит перед угрозой вымирания разума. Человечество стремится приручить вселенную, но, может, нужно начать с приручения своего сознания? В этом контексте актуально обратить внимание на еще становящуюся молодую науку — ноэтику.
Ноэтика — это наука о человеческом сознании, учение о мысли, о познании с помощью мысли и разума. Эта наука молода, но действительно ли это так? Возможно, мы просто забыли о силе нашего сознания, а современная наука поменяла наше представление о нас? Еще древние мудрецы твердили нам о силе мысли, а в Книге Зогар дается
