Научная статья на тему 'Критическая геополитика: основы концепции и опыт ее применения в России'

Критическая геополитика: основы концепции и опыт ее применения в России Текст научной статьи по специальности «Политологические науки»

CC BY
3125
434
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Журнал
Политическая наука
ВАК
RSCI
Ключевые слова
ГЕОПОЛИТИКА / КАТЕГОРИИ / МЕТОДЫ / РОССИЯ / GEOPOLITICS / CATEGORIES / METHODS / RUSSIA

Аннотация научной статьи по политологическим наукам, автор научной работы — Колосов Владимир Александрович

Кратко рассматривается эволюция основных теоретических подходов в западной геополитике, подготовившая появление в конце 1980-х начале 1990-х годов нового междисциплинарного направления критической геополитики. Характеризуются ее проблемaтика, категории и методы. Приводятся некоторые результаты исследований геополитического положения России, выполненные за последние 10 лет на основе концепции критической геополитики.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Critical geopolitics: Main concepts and field experience in Russia

The author briefly considers the evolution of the main theoretical approaches in Western geopolitics which prepared the emergence in the late 1980s the early 1990s of a new interdisciplinary field critical geopolitics. Its main themes, categories and methods are characterized. Some results of Russia's geopolitical situation studies carried out in the last decade and using the concept of critical geopolitics are summarized.

Текст научной работы на тему «Критическая геополитика: основы концепции и опыт ее применения в России»

В.А. КОЛОСОВ

КРИТИЧЕСКАЯ ГЕОПОЛИТИКА: ОСНОВЫ КОНЦЕПЦИИ И ОПЫТ ЕЕ ПРИМЕНЕНИЯ В РОССИИ

Вот уже около двадцати лет геополитика остается в России одним из самых популярных научных терминов, широко используемых как в СМИ, так и в ряде общественных дисциплин. Под флагом геополитики выступают представители самого разного спектра дисциплин и направлений - от военно-стратегического анализа до науки о международных отношениях. Более того, геополитика преподается во многих университетах и других вузах на факультетах политологии и международных отношений, студентам исторических, географических, экономических и иных специальностей. Она занимает прочное место в учебных программах военных вузов. Не случайно полки отечественных книжных магазинов изобилуют учебными пособиями по геополитике, выпущенными не только в столицах, но и во многих региональных центрах.

Понятно, что между авторами учебников и других публикаций по геополитике нет согласия ни в определении ее содержания, ни в подходах и методах. Российская геополитика по-прежнему предстает весьма размытой предметной областью. В 1990-х годах она была почти монополизирована представителями левых и праворадикальных идеологических течений [Kolossov, Turovsky, 1999]. Они увидели в находившихся в советское время под запретом произведениях «классической» геополитики первой половины ХХ в. ключ к простому и почти не требующему специальных изысканий, расчетов и выкладок объяснению изменений на политиче-

ской карте мира. Распад Советского Союза, многосторонний кризис переходного периода и потеря Россией былых позиций в мировой экономике и международных отношениях привели к появлению не иссякающего и поныне потока «алармистских» публикаций, предрекающих расчленение страны в результате заговора США и других западных держав, захват обезлюдевших дальневосточных и сибирских регионов Китаем и т.п. Практически во всех учебных пособиях многие десятки страниц посвящены повторяющемуся от издания к изданию изложению концепций Х. Мак-киндера, Р. Челлена, Н. Спикмена, К. Хаусхофера и других «отцов» геополитики первой половины прошлого века. Сторонники «классической» геополитики находят подкрепление в трудах современных западных консервативных авторов. Реакцией некоторых российских авторов на неопределенность предмета и «ненаучность» отечественной геополитики стало ее полное отрицание как современной и сколько-нибудь значимой дисциплины.

В настоящей работе я не ставлю перед собой задачу критического разбора вышедших в России трудов по геополитике. Этой теме уже было посвящено несколько содержательных трудов [см., например, Makinen, 2007; Soloviev, 2004; Tsygankov, 2002, 2003, 2004; O'Loughlin, Talbot, 2005]. Цель этой статьи - краткий анализ так называемой критической геополитики, уже вполне устоявшегося направления, завоевавшего значительный авторитет на Западе. В его рамках наконец более или менее четко сформулирован предмет геополитики, очерчен круг ее исследований и определена связь с другими социальными науками. Разумеется, было бы ошибочно видеть в критической политике новую догму, однако на ее счету, на мой взгляд, немало принципиальных достижений.

В то время как «классическая» геополитика чаще всего предстает набором умозрительных спекуляций, время от времени подкрепляемых «впечатляющими» цифрами, ее новые направления опираются на анализ больших массивов информации, анализируемой с помощью современных количественных методов. В новейших исследованиях, почему-то обойденных вниманием авторами российских учебников, удалось успешно преодолеть традиционный для «классической» геополитики разрыв между территориальными уровнями исследований.

Геополитика за рубежом: Эволюция теоретических подходов

В современной геополитике можно выделить несколько теоретических подходов. Неоклассические подходы основаны на традиционной идее геополитики первой половины ХХ в. об исторически предопределенном влиянии географического положения и других пространственных факторов на внешнюю политику государств, налагающих на нее неизбывные ограничения, о неизменности национальных интересов, которые могут быть надежно обеспечены только военно-политическими средствами. Еще Наполеон писал, что политика государства заключается в его географии. Государство остается для приверженцев этих подходов «черным ящиком», определенным образом реагирующим на внешние вызовы и выступающим на международной арене как единое целое. Соответственно, «национальные интересы» в понимании политической элиты на каждый исторический момент автоматически приписываются всей стране, всему населению. Внутренняя и внешняя политика по-прежнему полагаются разными и почти не связанными между собой сферами.

Однако в современных трудах, основанных на неоклассических подходах, конечно, уже давно не найти одиозного уподобления государства живому организму. Государственная территория и границы для нынешних авторов - данность. Разумеется, ушел в прошлое примитивный географический детерминизм. Особую роль играет политическая и военная значимость, характерные свойства и географическое положение ключевых территорий и акваторий - таких как проливы, порты, столицы и др., а также топливно-энергетических, минеральных, водных, природно-климатических и прочих ресурсов. Географические условия и положение определяют место страны на политической карте мира, предоставляют определенные возможности, но и порождают угрозы национальной безопасности [Маша^иЬ, 1999].

Естественно, неоклассические подходы эволюционировали по мере изменений на мировой политической сцене. В эпоху биполярного мира на первом плане стояла геополитика ядерного устрашения, а ныне все большее внимание уделяется глобальному потеплению климата, нехватке питьевой воды, «мягким» угрозам и т.д.

Уменьшение угрозы глобальной военной катастрофы, распад биполярного мира и наступление постиндустриальной эры подорвали популярность неоклассических подходов. Становилась все более ясной первостепенная значимость таких факторов внешнеполитического потенциала государства, как человеческий капитал, структура и конкурентоспособность национальной экономики, положение страны в глобальных сетевых структурах и «пространстве потоков» информации, капиталов, энергии, мигрантов. Уменьшение роли территориального фактора в его традиционных проявлениях и рост глобальной взаимозависимости привели к появлению новых направлений. На стыке неоклассической геополитики и других дисциплин родились геоэкономика (ее сторонники сделали акцент на экономическом соперничестве государств) и экополити-ка, изучающая связь между состоянием окружающей среды и геополитическими факторами.

Другое направление развития геополитики основывалось на стремлении сделать ее полноценной научной дисциплиной, имеющей собственный, четко очерченный объект исследований, систему категорий и закономерностей. В 1970-х годах был обоснован социальный генезис геополитических представлений: государства, политические партии, социальные и региональные группы населения в разных странах по-разному трактуют одни и те же географические данности и пытаются обосновать свои интересы с помощью геополитических теорий. Таким образом, у государства ныне нет монополии на разработку и распространение геополитических представлений. Нет и непреодолимого барьера в изучении внутренней и внешней политики, геополитики и политической географии. Геополитику стали называть «конструктивной» или «активной» политической географией [Маша^иЬ, Буктк, 2006]. Все больше внимание стали уделять картам.

В развитие этого подхода особенно большой вклад внесла группа французских географов, политологов и историков, сформировавшаяся вокруг основанного в 1976 г. Ивом Лакостом журнала «Геродот». Для Лакоста и его единомышленников объект геополитического анализа - политический конфликт любого уровня, субъекты которого могут иметь самую разную природу. Тем не менее значительная часть выпусков «Геродота» посвящена Франции и другим государствам - эволюции национальной идентично-

сти, представлениям о национальных интересах и вовлеченности во внешние конфликты, в том числе под влиянием процессов интеграции и миграций. Французские авторы постоянно публикуют геополитические атласы, рассчитанные как на широкую аудиторию, так и на специалистов [см., например, Chaliand, 1993; Boniface, Védrine, 2009; Europe in the World, 2009 и др.]. Разработаны оригинальные сюжеты геополитических карт и способы картографирования, связанные со специфическими проекциями, анаморфированными изображениями и графическими образами пространства и взаимного расположения различных объектов, складывающимися в представлениях политиков, экспертов, социальных групп [Колосов, Тикунов, Заяц, 2000; Колосов, Тикунов, 2005].

В англоязычной литературе в тот же период (в конце 19701980-х годов) развернулась созвучная идеям французских авторов дискуссия о новой, «беспристрастной», научной геополитике, близкой к современной науке о международных отношениях [Brunn, Mingst, 1985]. Известные политико-географы П. Тейлор и Дж. О'Локлин предложили проводить различие между «практической» геополитикой, развиваемой политическими деятелями, и «формальной» геополитикой специалистов по международным отношениям. Практическая геополитика нуждается в аргументации для краткосрочных действий. Сложные теоретические построения ей ни к чему. Спрос - на упрощенные схемы, сводящие многообразие мира к легко объяснимому и понятному даже «человеку с улицы» конфликту между добром и злом, между «нами» и «ими». Задачи практической геополитики - определить государственные интересы, возможные внешние угрозы и сформулировать принципы политики, направленной на их предотвращение и обеспечение интересов - короче, геополитические коды страны.

Миссия формальной геополитики - критический разбор практической геополитики, а также разработка предложений по ее гуманизации. Претензии на возвращение геополитики в лоно географической науки стали протестом географов против использования и профанации географических знаний государственной бюрократией и в особенности военной машиной [Taylor, O'Loughlin, 1982].

На развитие западной геополитики в конце прошлого века большое влияние оказали идеи французских философов-

постструктуралистов Ж. Дерриды и М. Фуко и английского географа Д. Харви. Они показали, что роль, восприятие и использование пространства отдельными людьми и социальными группами постоянно меняются в зависимости от социальной практики. В нее входит, в частности, политический дискурс, включающий общественно принятые способы видения и интерпретации окружающего мира, а также действия людей и институциональные формы организации общества, вытекающие из такого видения. Политический дискурс направлен на изменение или укрепление определенных социальных представлений, в том числе геополитических. Доказано, что дискурс играет большую роль в формировании политической карты и «территориальности» человека [Sack, 1986; Reordering the world, 1994; Dodds, 2001].

Американские географы Дж. Эгню и С. Корбридж сопоставили развитие мирового геополитического порядка (стабильной в течение определенного периода структуры международных отношений, основывающейся на объективных экономических и культурных факторах) и политического дискурса. Они полагали, что в его эволюции можно выделить три главных стадии: 1) «Европейский концерт» (1815-1875), которому соответствовал дискурс, основывавшийся на различиях между цивилизациями; 2) «Британский порядок» (1875-1945) - дискурс между национальными государствами; 3) стадия межимпериалистического соперничества - идеологический дискурс. Эти же авторы подчеркнули, что национальные государства с четко установленными границами и территорией (Вестфальская система) возникли лишь на определенном этапе исторического развития, и геополитические отношения между ними должны изучаться в историческом контексте [Agnew, Corbridge, 1989].

На основе идей постструктурализма и отрицания неоклассической геополитики как a priori спекулятивной и родилась в начале 1990-х годов критическая геополитика, быстро оформившаяся в признанный междисциплинарный научный подход, нашедший отражение практически в любом западном учебнике.

Критическая геополитика: Новая парадигма старой дисциплины

Под критической геополитикой вначале понимали изучение внешней политики с помощью анализа политического дискурса. Позже ее содержание было расширено, в особенности благодаря трудам канадского географа С. Далби и американского географа Дж. Тоала. Он добавил к практической и формальной (называемой также высокой) геополитике еще и популярную, или низкую. Под ней подразумевается набор геополитических символов, образов и представлений о месте страны в мире, ее внешнеполитической ориентации, потенциальных союзниках и главных соперниках, содержащихся в сообщениях СМИ, рекламе и мультфильмах, кино и карикатурах. В современном демократическом обществе высокая и низкая геополитика не могут существовать друг без друга: одна постоянно подпитывает другую, хотя характер их взаимодействия варьирует от страны к стране и меняется со временем [Dalby, 1990; О'ТиаМ, 1996; Dalby, О'ТиаМ, 1998; Dodds, 2001, 2008].

К настоящему времени достаточно хорошо разработаны основные категории критической геополитики [О'ТиаШай, 1996, 2003, 2006; Routledge, 1996; O'Loughlin, О'ТиаШаИ, Kolossov, 2005]. Геополитическая культура - это совокупность традиций взаимодействия страны с внешним миром, культура знаний о нем и интерпретации роли государства как субъекта международной деятельности. Это также совокупность институтов и культуры взаимодействия между общественными силами, занимающимися разработкой внешней политики. Так, американская геополитическая культура включает такие традиции, как изоляционизм (убеждение в необходимости сосредоточиться прежде всего на внутренних делах) и универсализм (уверенность в мессианском предназначении США и распространении на весь мир сферы их жизненных интересов), российская - западничество и евразийство и т. д. [Smith, 1999; Колосов, Мироненко, 2001].

Геополитическое видение мира (или картина мира) - нормативная ментальная политическая карта мира или региона в совокупности с представлениями о действующих в них силах, влияющих на внешнюю политику. Иначе говоря, это набор общественных представлений о соотношении между различными элементами по-

литического пространства, о национальной безопасности и угрозах ей, выгодах и невыгодах определенной внешнеполитической стратегии.

Неотъемлемый элемент геополитического видения мира -образ страны в представлении ее граждан, в том числе их взгляды на ее территорию, «естественные» или «исторические» границы, сферу жизненных интересов, предпочтительную модель развития, историческую миссию, внешние или внутренние силы, благоприятствующие или препятствующие ее осуществлению (geopolitical imagi-nation) [Dijkink, 1996, 1998]. Доказано, что социальные и региональные группы, как правило, имеют свое видение мира, которое совсем не обязательно совпадает с доминирующим [Dalby, О'ТиаЛаИ, 1998].

Геополитическое видение формируется под воздействием многочисленных факторов - семейных традиций, образования, личного опыта человека, в частности размеров и конфигурации освоенного им пространства (espace vécu), рекламы, литературы и искусства, кино, СМИ, создающих и распространяющих набор мифов и стереотипных представлений о национальной истории и территории. Эти представления распространяются в ходе геополитического дискурса, синтезирующего определенную информацию о международных делах в привязке к территории. Геополитический дискурс чаще всего инициируют и поддерживают СМИ, обычно обслуживающие интересы определенных групп элиты. Он складывается из определенных сюжетов - геополитических историй (geopolitical storylines), формируемых элитами для обоснования своей политики. В плюралистическом обществе обычно складывается несколько скриптов каждой истории - способов ее представления и медиатизации. Результатом геополитического дискурса становится создание или модификация геополитического видения мира, а затем геостратегии - понимания национальных интересов и путей их обеспечения и защиты [О'ТиаШаП, 2002].

Геополитическое видение мира имеет основания в геополитических традициях - исторически возникших национальных политико-философских школах, развивающих определенный нормативный и относительно формализованный набор взглядов на национальную идентичность, интересы и политические приоритеты [О'ТиаЛаЛ, 2006].

«Низкая» геополитика и основывающееся на ней геополитическое видение мира - необходимый элемент национальной (этнической) и политической (государственной) идентичности, инструмент национального и государственного строительства. Голландский географ Х. Дайкинк исследовал соотношение между национальной идентичностью и геополитическим видением мира. Дайкинк проанализировал трансформацию национального геополитического видения мира в ряде стран (Германии, Великобритании, США, Аргентины, Индии и др.) под влиянием меняющихся географических и исторических факторов [Dijkink, 1996].

Геополитическое видение мира - продукт национальной истории и культуры, результат синтеза взглядов, исповедуемых различными слоями политической элиты, академическими экспертами, творческой интеллигенцией и общественным мнением в целом [Колосов, 1996]. «Официальное» геополитическое видение мира как часть национальной идеологической доктрины не всегда разделяет большинство населения. Отношения России с рядом стран, особенно ближнего зарубежья, долгое время отчасти основывались на примордиалистских1 мифах и стереотипах (типа «братья-славяне» или «православные»).

Дж. Тоал выделил три части критической геополитики: 1) изучение национальных геополитических традиций [O'Loughlin, 2001; Dodds, 2008]; 2) анализ геополитического дискурса [см., например, Sharp, 2000; 2007]; 3) исследование значения пространственных концепций в разных традициях и культурах - таких, как «место», «район» и т.п. [О'ТиаШай, 1994]. Он предложил и апробировал на конкретном материале модель трансформации отдельных географических представлений и образов в геополитическое видение. Согласно этой модели, первый этап процесса -сведение информации и образов в сюжеты (например, конфликт в Косово).

Второй этап - их перевод с помощью СМИ и распространяемых ими образов в определенные категории и формулирование в геополитическом дискурсе ответов на следующие вопросы:

1 Примордиализм - понимание этнических групп как исторически неизменных социально-биологических общностей, основывающихся на единстве происхождения («кровном единстве»).

1) что? (происходит): гражданская война, геноцид, международный конфликт и т.п.;

2) где? (дается геополитическая привязка места событий: в сердце Европы, в районе наших жизненных интересов...);

3) кто? (участники событий): вырабатывается противопоставление «нас» и «их», «добра» и «зла» (например, террористы против цивилизованного мира);

4) почему? (кто виноват?): в случае с Боснией и Косово ответ был - тоталитарный, коммунистический режим Милошевича, враг демократии, разжигающий национализм, чтобы удержаться у власти [О'ТиаШаИ, 2002; Kolossov, О'ТиаШай, 2007].

Геополитическое видение мира в целом и образы отдельных стран и территорий особенно важны в государственном строительстве в переходные исторические периоды. Развитие национальной (политической) идентичности в значительной степени происходит в результате противопоставления «своих» «чужим», жителям соседних и других зарубежных стран. Например, официальная украинская геополитическая доктрина основывается на исторических мифах, многие из которых прямо противоположны российским [Колосов, Мироненко, 2001].

Иными словами, пространство - это не нейтральная для человека категория. Национальные стереотипы обязательно включают образы пространства: так, районы, относимые национальным сознанием к территории своего государства, как и страны, получают своего рода коды, а многие из них становятся национальными символами, как Косово для Сербии. Французы всегда считали Эльзас и Восточную Лотарингию частью Франции, но отказались полагать таковой Алжир. В массовом сознании существует единое, постоянно расширяющееся поле географических образов, причем и сами эти образы находятся в разной стадии эволюции [Петренко, Митина, Бердников, 2000; Archer, Shelley, Leib, 1997; International trust and public opinion... 2004].

На географические образы опираются проекты государственного строительства, внешнеполитические стратегии. Для создания таких образов мобилизуются все историко-культурные ресурсы места, «макрогеополитические» представления выводятся, казалось бы, из чисто локальных. Так, построенный при Н. Чаушес-ку гигантский Дворец республики - очевидный символ тоталита-

ризма - превращен в органическую часть образа Бухареста. Его «конверсия» в место размещения учреждений представительной и исполнительной власти подается как выражение стремления румынского народа к плюрализму, либеральной демократии и принадлежности к европейскому культурному кругу [Light, 2001].

Анализ географических образов помогает ответить на отнюдь не только академический вопрос о границах так называемых неформальных регионов, или мезорегионов. Это территории, границы которых не совпадают с границами политико-территориальных образований; их существование - признак формирования новых политико-территориальных единиц и определенных тенденций внутри них. Так, в 1990-х годах активно обсуждался вопрос о восточных границах Европы. Выдвигавшиеся различными странами претензии на «европейскость» подкреплялись ссылками на историю, культуру, физическую географию, геополитику. За ними стояли глубокие проблемы идентичности, геополитического видения мира и перестройки геополитических кодов [Nijman, 1998; Berg, Oras, 2000; O'Loughlin, 2001; O'Loughlin, Kolossov, 2002].

Теория конструирования пространства различными социальными силами способствовала переосмыслению на новой, более широкой основе методологических подходов в геополитике. В ней преодолен разрыв в изучении внутренней и внешней политики, характерный для позитивистских подходов и отразившийся в разделении между геополитикой и политической географией. Появившаяся в лоне географии, критическая геополитика стала современной междисциплинарной областью, в которой широко применяются концепции и методы, развиваемые в социологии, политологии, культурной антропологии, политической психологии.

Вместе с тем, критическая геополитика и сама подверглась серьезной критике. Ее сторонников упрекали за чрезмерный акцент на анализе текстов, злоупотребление принципами конструктивизма в ущерб анализу институциональной и материальной базы политического дискурса, невнимание к материальной основе геополитики в целом, игнорирование принципов историзма и др. Было предложено сосредоточить больше усилий на изучении пространства и времени политического дискурса - иными словами, экономического и технологического пространства, в котором развертываются геополитические события и передается геополитиче-

ская информация. Критическую геополитику предлагается обогатить анализом структурных экономических факторов, распределения в пространстве потоков информации, капиталов, товаров и мигрантов, такими категориями, как уязвимость и безопасность. Другая перспективная и пока еще мало разработанная тема критической геополитики - формирование «общепринятых» международно-правовых норм и институтов, через которые реализуется гегемония доминирующих государств, и их соотношение с интересами этих государств.

Принципиальное замечание в адрес критической геополитики первых полутора десятилетий ее существования касается, как ни странно, ее недостаточной «географичности». Наследие «холодной войны» до сих пор сказывается в анализе почти исключительно «глобального» политического дискурса и присущего ему применения общих, идеологизированных категорий «деконструкции» локальных конфликтов разной природы и размаха. Особенно это было свойственно американскому дискурсу, в котором весь мир рассматривался через призму «свой - чужой», в какие бы внешние формы ни облекалась эта дихотомия. Это вело к интерпретации мира как глобальной шахматной доски, на которой немногие ведущие игроки передвигают свои «пешки», игнорированию переплетения глобальных и специфических локальных факторов нестабильности, понимание которых требует знания региона и «полевых» исследований [О'ТиаШаЛ, 2010]. Социальные группы, вовлеченные в конфликт, представляются однородными группами, выделенными на основе умозрительных критериев и действующими как единое целое, а им самим приписываются определенные свойства («агрессивные сербы», «проникнутые неоимперским сознанием русские» и т.п.) [БгиЬакег, 2004]. В качестве примеров можно привести трактовку событий 2008 г. в Южной Осетии исключительно через призму отношений между Россией и Западом [О'ТиаШаЛ, 2008; ОЪо^ЬНп, Ко1о880У, О'ТиаШаИ, 2011] или отделения Приднестровья от Молдовы как этнического конфликта.

Эта критика вызвала двоякую реакцию: совершенствование критической геополитики и ее интеграцию с другими подходами и методами. В последние годы появились работы, в которых методы критической геополитики сочетаются с анализом потоков и более

органично увязываются глобальные и локальные факторы конфликтов.

Опыт применения подходов критической геополитики к изучению России

Эти тенденции проявились и в исследованиях России, основанных на концепциях критической геополитики. Такие исследования проводились как за рубежом (например, в США, Финляндии, Франции), так и в самой России. Остановлюсь более подробно на опыте участия Центра геополитических исследований Института географии РАН в нескольких международных проектах, поддержанных Национальным научным фондом США и 7-й Европейской рамочной программой, а также РГНФ (2001-2011). Эти проекты были идейно взаимосвязаны и посвящены следующим темам:

1. Анализ политического дискурса по крупным внешне- и внутриполитическим проблемам (реакция в России на атаку американских городов террористами 11 сентября 2001 г. и попытка сближения с Западом; политическая нестабильность на Северном Кавказе), выделение скриптов важнейших событий в доминирующем (правительственном) и других дискурсах, их связь с российскими геополитическими традициями и современной «высокой» геополитикой. Материалами для такого анализа послужили публичные выступления и интервью официальных лиц (президента, председателя правительства, спикеров Государственной думы и Совета федерации, министра иностранных дел) и публикации за достаточно представительный период в газетах, отражающие взгляды определенной части политического спектра [ОЪо^ЬНп, О'ТиаШаП, К010880У, 2004а, 2004Ь, 2005].

2. Сравнение политического дискурса с мнением рядовых граждан на основе массовых опросов общественного мнения, в том числе специально заказанных ФОМ и Левада-центру. Анкеты были составлены таким образом, чтобы выявить отношение респондентов к разным скриптам.

При этом особое внимание уделялось «социальному портрету» носителей определенных взглядов на внешнюю политику страны - например, тех, кто одобрял меры, принятые В. Путиным в ответ на атаку террористов 11 сентября 2001 г., и присоединение

России к международной антитеррористической коалиции, и тех, кто не согласился с этими мерами [ОЪо^Ыт, О'ТиаШай, Ко^оу, 2004а, 2006].

Для политической целостности такой крупной и разнообразной страны, как Россия, чрезвычайно существенна дифференциация мнений населения отдельных районов и главных этноконфес-сиональных групп. Нас, например, интересовали различия в реакции на события 11 сентября между титульным населением «мусульманских» республик Северного Кавказа, Поволжья и другими регионами России. Статистически достоверные различия действительно были установлены. В ответах на некоторые вопросы они достигали десяти процентных пунктов, но все же пока сравнительно невелики. При этом мнения титульного населения Татарии и Башкирии отличались от взглядов остальной части России больше, чем республик Северного Кавказа [ОЪо^ЬНп, О'ТиаШай, Ко1о88оу, 2004а].

3. Особенности и происхождение образов зарубежных стран в представлениях российских граждан. Для этого, во-первых, в сотрудничестве с ФОМ нами был выполнен анализ серии проведенных этим агентством общероссийских опросов, в которых много места отводилось отношениям между Россией и тем или иным государством и ассоциациям с названиями стран. Совокупность этих опросов весьма отчетливо высветила геополитическое видение мира россиянами, их представления о союзниках, дружественных государствах и потенциальных угрозах. Характер многих ассоциаций позволил с высокой степенью вероятности определить генезис образов разных стран и, в частности, долю ассоциаций, навеянных телевизионными программами и рекламой [Мир глазами россиян... 2003; Ко1о88оу, 2003; Ко1о88оу, БогоёиИпа, 2003]. Во-вторых, анализ публикаций о зарубежных странах в пяти ежедневных «качественных» газетах - российской «Независимой газете», американской «Вашингтон пост», французской «Монд», германской «Франкфуртер цайтунг» и индийской англоязычной «Хиндустан таймс» - в течение 12 недель, взятых в случайной разбивке в течение года, дал возможность сопоставить и картографировать освещение различных стран и регионов мира, содержание и характер информации о них по 3-балльной шкале (позитивная - нейтральная - негативная), а также проанализировать образы ведущих

стран в зеркале разных газет, в особенности России [Геополитическая картина мира... 2003].

4. Сравнение положения России в системе международных экономических, политических, культурных и иных связей, измеренное с помощью ряда «объективных» показателей, с официальным политическим дискурсом, образами зарубежного мира в школьных учебниках, представлениями собственных граждан и жителей зарубежных стран. Работа над этой темой была начата нами в конце 1990-х - начале 2000-х годов [Колосов, Туровский, 2000; Геополитическое положение России... 2001] и продолжена в последнее время в рамках проекта «Видение Европы в современном мире» (EuroBroadMap), вошедшего в 7-ю Европейскую рамочную программу (http://www.eurobroadmap.eu/).

Материалы этого проекта содержат уникальную информацию о российской «низкой» геополитике и предоставляют широкие возможности для международных сопоставлений. Они включают опрос около 9400 студентов в 18 странах по единой анкете. Исследование охватывало «старые» и «новые» члены ЕС, Турцию, страны БРИК, Египет, Камерун, Сенегал и др. Чтобы облегчить сопоставимость данных, во всех странах опрашивались студенты третьего года обучения по шести группам дисциплин.

Респондентам, в частности, было предложено назвать пять наиболее и наименее привлекательных стран. Оригинальность опроса заключалась в том, что студентам было предложено нарисовать на контурных картах границы Европы и от трех до десяти культурных регионов мира. Эти карты были отсканированы, а результаты обобщены с помощью геоинформационных методов. Поскольку речь идет о мнении нового поколения россиян, выросшего уже после распада СССР, эти результаты позволяют судить о том, как может меняться российское общественное мнение в последующие годы.

Одной из целей проекта было изучение зависимости представлений о мире от социальной стратификации, пространственной мобильности студентов и их семей, знания ими иностранных языков. Представления о зарубежных странах сопоставлены с мировым «пространством потоков» - географическим распределением внешней торговли, прямых иностранных инвестиций, миграций, международных авиарейсов, поставок оружия, политическими связями, выражающимися в солидарном голосовании в ООН, и т.д.

Другими словами, поставлена цель выяснить, насколько «замет-ность» и образ страны зависят от ее «объективного» места в мире, интенсивности и природы ее внешних контактов. Исходная гипотеза предполагала также, что видение мира зависит от физического расстояния и культурной дистанции (сходства языка и религии) между странами.

Опрос 827 российских студентов в Москве, Екатеринбурге, Ставрополе и Хабаровске (конец 2009 г.) подтвердил гипотезу о том, что территориальная мобильность семей, более высокий уровень доходов, знание иностранных языков и личное знакомство с зарубежными странами способствуют формированию положительного настроя к внешнему миру, более позитивного и «реалистического» геополитического видения, менее связанного со стереотипами, навязываемыми СМИ. Вполне естественно, что эти факторы более значимы в Москве и Екатеринбурге, чем в Хабаровске и Ставрополе.

Геополитическое видение мира описывалось двумя простыми индексами: «известности» (общее число упоминаний страны) и «асимметрии» (разница между числом упоминаний страны как привлекательной и непривлекательной, деленная на общее число ее упоминаний). Таким образом, каждая страна может быть охарактеризована на ментальной карте респондента как точка в системе координат, на оси абсцисс которой - индекс известности, на оси ординат - индекс асимметрии. Сгущения точек позволяют выделить разные группы стран и провести сравнения результатов опроса в разных странах.

Итоги опроса показали, что в России, как и в других странах, наиболее известны респондентам крупные мировые державы-«ньюсмейкеры», соседние страны и регионы международных конфликтов, регулярно освещаемые СМИ. Страны Африки, значительная часть Азии и Латинской Америки упоминались редко. По сравнению с выборкой в целом российские студенты отличаются еще большим тропизмом в отношении стран Западной Европы, особенно Франции, Италии и Германии. Франция более привлекательна для россиян, чем во всех остальных 17 странах. Страны Западной Европы привлекают российских граждан высоким уровнем жизни. Они отождествляются с отдыхом, потреблением товаров и услуг, но также с богатым культурным наследием и демократиче-

скими режимами. Такое видение подтверждается анализом открытого вопроса об ассоциациях со словом «Европа». Наименее привлекательны для российских студентов страны, охваченные гражданской войной или связываемые с мусульманским фундаментализмом, Китай и бывшие советские республики.

Сама Россия в большинстве стран, в которых проводился опрос, относится к числу наиболее известных государств, однако по привлекательности ее ставили в самый конец списка. Ниже только привлекательность Ирака, Афганистана и Ирана [Ко1о880У, 2оШуа, 2011]. Этот результат был вполне предсказуем. Как показали результаты одного из наших более ранних проектов, зарубежные СМИ, как правило, рисуют Россию как страну северную, бедную, нестабильную, недемократическую и малогостеприимную, хотя и располагающую крупными запасами нефти и газа, как место частых социальных и природных катаклизмов. Образ страны за рубежом зависит от того, что она может «экспортировать» вовне - от товаров и услуг до рисков, угроз и нестабильности. Преобладающая негативная информация о России касается больше ее внешней и внутренней политики, а не экономики, сравнительно мало значимой на мировом фоне [Геополитическая картина мира... 2003]. Такой образ страны приходится учитывать во внешнеполитической деятельности, тем более что геополитические представления обладают большой инерцией и их трудно изменить.

Заключение

Критическое направление, на мой взгляд, значительно способствовало коренному обновлению, теоретизации геополитики и ее превращению в самостоятельную междисциплинарную предметную область, располагающую собственными категориями и методами. Геополитика начала ХХ1 в. изучает положение страны в системе международных экономических, политических, культурных и иных связей, а также место в мире, отводимое ей в представлениях внешних партнеров и собственных граждан. Геополитические представления - неотъемлемый элемент национальной, этнической и региональной идентичности. Геополитическое положение страны постоянно эволюционирует как под воздействием объективных глобальных и других внешних и внутренних факто-

ров, так и вследствие переоценки гражданами своего отношения к разным уровням власти, в том числе государственному, абсолютно доминировавшему еще в недавнем прошлом, а ныне постепенно ослабевающему, хотя и в неодинаковой степени в разных регионах мира.

Применение концепции критической геополитики к изучению современной России может внести заметный вклад в понимание динамичной и усложняющейся связи между внешней и внутренней политикой, в частности особенностей геополитического видения мира российскими гражданами, их подверженности влиянию СМИ и возможного отношения к важным внешнеполитическим решениям.

ЛИТЕРАТУРА

Геополитическое положение России: Представления и реальность / Под ред. В.А. Колосова. - М.: Арт-Курьер, 2001. - 348 с.

Колосов В.А., Тикунов В.С., Заяц Д.В. Мир в зеркале средств массовой информации: Использование анаморфоз в политико-географическом анализе // Вестник Московского университета. Сер. География. - М., 2000. - № 2. - С. 55-65.

Колосов В.А., Туровский Р.Ф. Геополитическое положение России на пороге XXI века: Реальность и перспективы // Полис. - М., 2000. - № 3. - С. 40-60.

Колосов В.А., Мироненко Н.С. Геополитика и политическая география. - М.: Аспект-Пресс, 2001. - 479 с.

Геополитическая картина мира в средствах массовой информации / Колосов В.А., Бородулина Н.А., Вендина О.И., Галкина Т.А., Заяц Д.В., Юр Е.С. // Полис. -М., 2003. - № 3. - С. 33-49.

Колосов В.А., Тикунов В.С. Политико-географическое картографирование и геоинформатика: Достижения и новые задачи // Известия РАН. Сер. географическая. - М., 2005. - № 1. - С. 17-23.

Колосов В. А. Традиционные геополитические концепции и современные вызовы России // Общественные науки и современность. - М., 1996. - № 3. - С. 13-25.

Мир глазами россиян: Общественное мнение и внешняя политика / Под ред. В.А. Колосова. - М.: ФОМ, 2003. - 302 с.

Петренко В.Ф., Митина О.В, Бердников К.А. Психосемантический анализ геополитических представлений в России // Психологический журнал. - М., 2000. -Т. 21, № 2. - С. 49-69.

Agnew J., Corbrigde S. The new geopolitics: The dynamics of geopolitical disorder // A world in crisis: Geographical perspectives / Johnston R.J., Taylor P. (eds.). - Basil Blackwell, Oxford, 1989. - P. 266-288.

Archer J.C., Shelley F.M., Leib J.L. The perceived geopolitical importance of the countries of the world: An analytical and pedagogical investigation // Journal of geography. - Indiana, PA, 1997. - Vol. 96, N 1. - P. 76-83.

Berg E., Oras S. Writing post-Soviet Estonia on to the world map // Political geography. - Oxford, 2000. - Vol. 19. - P. 601-625.

Boniface P., Védrine H. Atlas des crises et des conflits. - Paris: Armand Colin, 2009. -117 p.

International trust and public opinion about world affairs / Brewer P.R., Gross K., Aday S., Wilnat L. // American journal of political science. - Hoboken, NJ, 2004. -Vol. 48, N 1. - P. 93-109.

Brubaker R. Ethnicity without groups. - Cambridge, MA: Harvard univ. press, 2004. -283 p.

Brunn S., Mingst K. Geopolitics // Progress in political geography / Pacione M. (ed.). -L.: Croom Helm, 1985. - P. 41-47.

Chaliand G. Atlas stratégique. - Paris: Fayard, 1993. - 225 p.

Dalby S. Creating the second cold war: The discourse of politics. - L.: Frances Pinter, 1990. - 211 p.

Dalby S., O Tuathail G. Rethinking geopolitics. - L.: Routledge, 1998. - 333 p.

Reordering the world: Geopolitical perspectives on the 21st century / Demko G.J., Wood W.B. (eds.). - Boulder: Westview press, 1994. - 352 p.

Dijkink G.-J. National identity and geopolitical visions: Maps of pride and pain. - L.: Routledge, 1996. - 199 p.

Dijkink G.-J. Geopolitical codes and popular representations // Geo Journal. -Dordrecht, 1998. - Vol. 46, N 2. - P. 293-299.

Dodds K. Political geography III: Critical geopolitics after ten years // Progress in human geography. - L., 2001. - Vol. 25, N 3. - P. 469-484.

Dodds K. Counter-factual geopolitics: President Al Gore, September 11 and the global war on terror // Geopolitics. - L., 2008. - Vol. 13, N 1. - P. 73-99.

Europe in the world / Grasland C. (ed.). - Paris, 2007. - 89 p.

Iivari P. Spatial argumentation. Geopolitically featured intelligence perceptions in spatio-temporal context in Russia, 1991-2006: PhD Dissertation / Univ. of Oulu, Department of geography. - 2007. - 410 p.

Kolossov V., Turovsky R. Russian geopolitics at the fin-de-siècle // Geopolitics. - L., 2001. - Vol. 6, N 1. - P. 141-164.

Kolossov V., Borodulina N. From Russia with love... (Russia and the West in public opinion) // Russia in global affairs. - Moscow, 2003. - Vol. 1, N 1. - P. 34-45.

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

Kolossov V. "High" and "low" geopolitics: Images of foreign countries in the eyes of Russian citizens // Geopolitics. - L., 2003. - Vol. 8, N 1. - P. 121-148.

Kolossov V, О Tuathail G. An empire's fraying edge? The North Caucasus instability in contemporary Russian geopolitical culture // Eurasian geography and economics. -Columbia, MD, 2007. - Vol. 48, N 2. - P. 202-225.

Kolossov V, Zotova M. Les représentations géographiques et la vision du monde en Russie: Origines et changements // Anatoli. - P., 2011. - N 6. - В печати.

LightD. «Facing the future»: Tourism and identity-building in post-socialist Romania // Political geography. - Oxford, 2001. - Vol. 8, N 4. - P. 1053-1074.

Makinen S. Russian geopolitical visions and argumentation parties of power, emocratic and communist opposition on Chechnia and NATO, 1994-2003: PhD dissertation / Univ. of Tampere, Department of political science and international relations. -2007. - 377 p.

Mamadouh V.D. Geopolitics in the nineties: One flag, many meanings // Political geography. - L., 1999. - Vol.18, N 5. - P. 602-639.

Mamadouh V.D., Dijkink G. Geopolitics, international relations and political geogr-paphy. The politics of geopolitical discourse // Geopoltics. - L., 2006. - Vol. 11, N 3. - P. 349-366.

Nijman J. Madeleine Albright and the geopolitics of Europe // GeoJournal. - Dordrecht, 1998. - Vol. 46, N 4. - P. 371-382.

O'Loughlin J. Geopolitical visions of Central Europe // Europe between political geography and geopolics / M.-P. Pagnini, V. Kolossov, M. Antonsich, (eds.). - Roma: So-cietà geografica italiana, 2001. - P. 607-625.

O'Loughlin J. Geopolitical fantasies and ordinary Russians: Perceptions and reality in the post-Yeltsin era // Geopolitics. - L., 2001. - Vol. 6, N 1. - P. 17-48.

O'Loughlin J., Kolossov V. Still 'not warth the bones of a single Pomeranian grenadier: The geopolitics of the Kosovo war 1999 // Political geography. - Oxford, 2002. -Vol. 21, N 3. - P. 573-599.

O'Loughlin J., О'Tuathail G., Kolossov V. 'A risky westward turn'? Putin's 9/11 script and ordinary Russians // Europe-Asia studies. - Abingdon, 2004a. - Vol. 56, N 1. -P. 3-34.

O'Loughlin J., О'Tuathail G., Kolossov V. Russian geopolitical storylines and ordinary Russians in the wake of 9-11 // Communist and post-communist studies. - Oxford, 2004b. - Vol. 37, N 3. - P. 281-318.

O'Loughlin J, О'Tuathail G., Kolossov V. Russian geopolitical culture in the post 9/11 era: The masks of Proteus revisited // Transactions. NS / Institute of British geographers. - L., 2005. - Vol. 30, N 3. - P. 322-335.

O'Loughlin J., О'Tuathail G., Kolossov V. The geopolitical orientations of ordinary Russians: A public opinion analysis // Eurasian geography and economics. - Columbia, MD, 2006. - Vol. 47, N 2. - P. 129-152.

O'Loughlin J., Talbot P. Where in the world is Russia? Geopolitical perceptions and preferences of ordinary Russians // Eurasian geography and economics. - Columbia, MD, 2005. - Vol. 46, N 1. - P. 23-50.

O'Loughlin J., Kolossov V., O Tuathail G. Inside Abkhazia: Survey of attitudes in a de facto state // Post-Soviet affairs. - Columbia, MD, 2011. - Vol. 27, N 1. - P. 1-36.

Routledge P. Critical geopolitics and terrains of resistance // Political geography. -Oxford, 1996. - Vol. 5, N 6/7. - P. 509-531.

О 'Tuathail G. Critical geopolitics: The politics of writing global space. - Minneapolis, MN: Univ. of Minnesota press, 1996. - 326 p.

О'Tuathail G. Theorizing practical geopolitical reasoning: The case of U.S. Bosnia policy in 1992 // Political geography. - L., 2002. - Vol. 21, N 5. - P. 601-628.

О'Tuathail G. Geopolitical structures and geopolitical cultures: Towards conceptual clarity in the critical study of geopolitics // Geopolitical perspectives on world politics / L. Tchantouridze (ed.). - Winnipeg: Centre for defence and security studies, November 2003. - Bison paper 4. - P. 75-102.

О'Tuathail G. Thinking critically about geopolitics // The geopolitics reader / G. О'Tuathail, S. Dalby, P. Routledge (eds.). - L.: Routledge, 2006. - 517 p.

О'Tuathail G. Russia's Kosovo: A critical geopolitics of the August 2008 war over South Ossetia // Eurasian geography and economics. - Columbia, MD, 2008. - Vol. 49. - P. 670-705.

О'Tuathail G. Localizing geopolitics: Disaggregating violence and return in conflict regions // Political geography. - Oxford, 2010. - Vol. 29. - P. 256-265.

Sack R. Human territoriality: Its theory and history. - Cambridge: Cambridge univ. press, 1986. - 272 p.

Sharp J. Condensing the cold war: Reader's digest and American identity. - L.: Routledge, 2000. - 215 p.

Smith G. The masks of Proteus: Russia, geopolitical shift, and the new eurasianism // Transactions. NS / Institute of British geographers. - L., 1999. - Vol. 24. - P. 481-500.

Soloviev E.G. Geopolitics in Russia - Science or vocation? // Communist and post-communist studies. - Oxford, 2004. - Vol. 37, N 1. - P. 85-96.

Taylor P.J, O'Loughlin J. Editorial essay: Political geography - research agendas for the nineteen eighties // Political geography quarterly. - Borough Green, Sevenoaks, Kent, England, 1982. - Vol. 1, N 1. - P. 1-17.

Tsygankov A.P. Rediscovering national interests after the «end of history»: Fukuyama, Russian intellectuals, and a post-Cold War order // International politics. - Athens, 2002. - Vol. 39, N 4. - P. 153-173.

Tsygankov A.P. Mastering space in Eurasia. Russia's geopolitical thinking after the Soviet break-up // Communist and post-communist studies. - Oxford, 2003. -Vol. 35, N 1. - P. 101-127.

Tsygankov A.P. Whose world order? Russian geopolitical thinking after the Cold War. - South Bend, IN: Univ. of Notre Dame press, 2004. - 245 p.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.