CC BY
52
Материалы беседы «Криминогенное законодательство в свете семейной криминологии»
от 14 февраля 2020 г.
УДК 343.9 ББК 67.51
Д.А. Шестаков
КРИМИНОГЕННОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО
В СВЕТЕ СЕМЕЙНОЙ КРИМИНОЛОГИИ (О ПРОАМЕРИКАНСКОМ ЗАКОНОПРОЕКТЕ «О ПРОФИЛАКТИКЕ СЕМЕЙНО-БЫТОВОГО НАСИЛИЯ В РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ»)
Аннотация: В России конкурируют доктринальный диалектический и американо-феминистский законопроекты. Американский законопроект неприемлем, поскольку он не направлен на предупреждение правонарушений, содержит криминогенные нормы. На постфеминистском этапе развития семейной криминологии требуется подготовить не закон, а концепцию законодательства о противодействии внутрисемейным насильственным преступлениям. В ней следует закрепить следующие принципы: 1) учёта всех сторон конфликта; 2) неучастия России в международных соглашениях, базирующихся на концепциях, пренебрегающих интересами того или другого пола; 3) неприемлемости специальных «семейных» или «противоженских» составов преступлений. Необходимо исключить участие иностранных экспертов в российском законотворчестве.
Ключевые слова: американо-феминистский законопроект; жилищный запрет; запрет на общение; иностранные эксперты.
D.A. Shestakov
CRIMINOGENIC LEGISLATION IN THE LIGHT OF FAMILY CRIMINOLOGY (ON THE PRO-AMERICAN LAW PROJECT "ON THE PREVENTION OF FAMILY AND DOMESTIC VIOLENCE IN THE RUSSIAN FEDERATION")
Summary: In Russia doctrinal dialectical and American feminist law projects are competing. The American bill is unacceptable because it is not aimed at preventing violations of the law and it contains criminogenic norms. At the post-feminist stage of development of family criminology, it is necessary to prepare not a law, but a concept of legislation on domestic violent crimes counteraction. The following principles should be enshrined in it: 1) taking into account all parties to the conflict; 2) non-participation of Russia in international agreements based on concepts that neglect the interests of one or the other sex; 3) unacceptability of special "family" or "antifeminine" offenses. It is necessary to exclude the participation of foreign experts in Russian lawmaking.
Keywords: American feminist bill, occupation order, ban on communication, foreign experts.
Суть беды постсоветского российского законодательства -оно написано по американским (США) лекалам, продиктованным, в конечном счёте, глобальной олигархической властью
Предыстория и расстановка сил вокруг законопроекта. Законотворческая реакция на всемирную проблему внутрисемейных насильственных преступлений (далее по тексту также - ВНП) нужна и неизбежна. При этом крайне важно, чтобы она была построена на
концепции, разработанной в интересах обоих полов, укрепления семьи в целом. Сегодняшнее положение дел в семейной сфере осложнено наличием в международных нормативных актах неприемлемых положений и, конечно, внедрением в законодательство большого
числа стран специальных норм о преступлениях против женщин или домашнего окружения, разрушающих логику уголовного законодательства.
В России четверть века конкурируют два законопроекта: доктринальный диалектический (1996) (далее по тексту также - доктринальный проект), который основан на отечественных - более чем двадцатилетних - исследованиях проблемы насилия в семье, и американо-феминистский (далее по тексту также - американский проект), привнесённый из США в законодательство ряда стран и международные соглашения. Как говорится:
ВНИМАНИЕ! ОСТОРОЖНО! ИЗГОТОВЛЕНО В США!
В основу доктринального проекта положена используемая в семейной криминологии диалектическая концепция, учитывающая интересы обеих сторон конфликта. Американский же подход подменяет проблему развивающихся в обществе взаимоотношений полов односторонним стремлением при любых обстоятельствах встать на сторону женщины.
На постфеминистском этапе семейной криминологии предполагается на основе док-тринального проекта подготовить не закон, а концепцию законодательства о противодействии ВНП.
Криминогенные положения американского проекта, воплощённого в законопроекте «О профилактике семейно-бытового насилия в Российской Федерации». Теоретические основы учения о преступном, в том числе криминогенном, законодательстве разработаны в криминологии закона [9]. Сегодня заметный вклад в это учение вносят В.Н. Орлов, А.В. Петровский [3] и др. Заслуживает внимания выдвинутое Владиславом Николаевичем понятие «криминологическая норма». Под ней он понимает «модель должного поведения субъекта криминологических правоотношений... В криминологической норме устанавливаются правила, в соответствии с предписаниями которых регулируются общественные отношения, касающиеся причин, условий преступлений и преступности, лиц, совершивших преступления, и их жертв, предупреждения преступлений и преступности, а также применения иных мер по
РИМИНОАОГИЯ
ВЧЕРА СЕГОДНЯ ЗАВТРА
борьбе с преступлениями и преступностью» [2, с. 57-62].
«Жилищный запрет». Американский проект нашёл свое воплощение в России, в частности, в законопроекте «О профилактике семейно-бытового насилия в Российской Федерации» [4] (далее по тексту также - ПФЗ или законопроект), который был подробно освещён А.В. Швабауэр в ходе её доклада в Клубе [8]. В него заложены криминогенные нормы, которые, в случае их узаконения, в нашей стране способствовали бы жилищному мошенничеству.
В ст. 25 ПФЗ предлагается ввести институт «судебного защитного предписания». Данным документом на нарушителя может быть возложена обязанность «покинуть место совместного жительства или место совместного пребывания с лицами, подвергшимися семей-но-бытовому насилию, на срок действия судебного защитного предписания при условии наличия у нарушителя возможности проживать в ином жилом помещении, в том числе по договору найма (поднайма), договору найма специализированного жилого помещения либо на иных основаниях, предусмотренных законодательством Российской Федерации». Это предписание может быть выдано на срок от 30 суток до одного года.
Такая законодательная норма, именуемая в зарубежной литературе «жилищным запретом», согласно замыслу американских авторов проекта российского закона, предполагает возможное выселение даже собственников из своего жилья! В случае его узаконения этот запрет породил бы разновидность жилищного мошенничества по нижеописанной схеме. Лицо, намеревающееся завладеть жильём, например некто приезжий, мечтающий о квартире в крупном городе, вступает в брак. Затем провоцирует или инсценирует насилие в отношении себя, вызывает полицию - и на ближайший год завладевает желанной жилой площадью. А по истечении года несложно будет повторить историю с «семейным насилием».
Запрет на общение. Статья 24 ПФЗ предполагает вменить в обязанность (не право, а именно обязанность) должностному лицу органа внутренних дел - на практике участковому инспектору - вынесение защитного предписания. В случае установления факта совершения семейно-бытового насилия он
должен будет незамедлительно вынести защитное предписание.
Поскольку предписанием полицейского, согласно законопроекту, может быть запрещено вступать в контакты, общаться с лицом (лицами), подвергшимся (подвергшимися) семейно-бытовому насилию, то это, по существу, опять же означает «жилищный запрет» постольку, поскольку исключить общение в условиях совместного нахождения в одном помещении просто невозможно. Запрет на контакты сторон конфликта как будто бы специально направлен на противодействие его разрешению мирным путём.
Таким образом, в американо-феминистском законопроекте нормы о предписаниях, как полицейском, так и судебном, представляются совершенно неприемлемыми для отечественного законодательства. Заметим, однако, что именно эти положения образуют ядро заокеанского проекта, так сказать, его соль!
Другие неприемлемые нормы ПФЗ. В ст. 18 и 23 законопроекта речь идёт, на первый взгляд, о разумном - об индивидуальной профилактике в виде специализированных психологических программ, но разумность эта - кажущаяся. В отношении мер психологического предупреждения ПФЗ означает шаг назад по сравнению с внешне похожей мерой, предусмотренной доктринальным проектом.
Дело в том, что в законопроекте речь идёт о программах только для нарушителей, т. е. лишь для одной стороны конфликта. Эти программы, именуемые «мужчина мужчине», давно осуществляются в США. Как-то в Питтсбурге я наблюдал осуществление такой программы, стараясь сдерживать смех от увиденного. Несколько дюжих афроамериканцев - понятно, мужского пола - в арендуемом помещении, предварительно оплатив по решению семейного суда «программу», делились друг с другом опытом того, как они преодолевают гнев и возмущение своими жёнами или «подругами». Было похоже на то, что до входа в комнату русского гостя, сопровождаемого руководителем программы, они, похохатывая, рассказывали анекдоты. Однако при нашем появлении несколько посерьёзнели и принялись создавать видимость упорной работы над семейными ошибками.
Специальные исследования доктора психологии Э. Гондолфа (США), к его огорчению, показали крах, неэффективность этих
программ [1]. Требуется воздействие не по-американски - на отдельного члена семьи (мужчину), а «групповая психотерапия», которая охватывала бы обе стороны семейного конфликта. Именно это предлагается в док-тринальном проекте. Надо попытаться развеять взрывной характер криминогенной семьи в целом.
Очень неудачно законопроект назван: в его заглавии употреблено словосочетание «се-мейно-бытовое насилие». Оно производно от американского термина «domestic violence» (домашнее насилие). Лоббисты ПФЗ, видимо не привыкшие хоть сколь-нибудь самостоятельно заниматься законотворчеством, не заметили, что в западническом словоупотреблении бросается в глаза проговорка о намерениях. Ведь по-русски «семейное насилие» означает насилие, исходящее от семьи. Похоже, что этот ярлык раскрывает подлинное предназначение ПФЗ, состоящее в том, чтобы способствовать разрушению семьи.
О вредоносности понятия семейно-быто-вого насилия, предложенного в ст. 2 законопроекта, многое справедливо написано. Отмечу лишь одно. В этом определении сказано, что данный закон не направлен на предупреждение административных правонарушений или преступлений. Н-да... Кому не понятно, что предупреждать надо прежде всего преступления, в том числе тяжкие и особо тяжкие?!
Итак, ключевое положение ПФЗ неприемлемо, да и сам предмет его регулирования оказался вне поля деятельности по предупреждению правонарушений. Такой закон России не нужен, недопустимо и её участие в международных соглашениях о противодействии ВНП, если соглашения содержат неприемлемые для нас нормы. Это мною неоднократно говорилось.
Здесь можно было бы поставить точку, но общественная-то проблема ВНП остаётся. Законодательная реакция на неё начата, некоторые законотворческие положения док-тринального проекта внедрены, но далеко не все. Самое время подумать о том, что следует делать в данном направлении дальше.
Об общих отягчающих обстоятельствах, специальных составах ВНП и квалифицирующих обстоятельствах. Этот вопрос давно - уже в начале двухтысячных годов -изучен в семейной криминологии, обсуждён и решён отрицательно. Такие обстоятельства
и составы российскому законодательству не нужны [10, с. 361-368; 11, с. 280-281, 292].
Недавняя попытка юридически неосведомлённых лоббистов протащить в УК РФ специальную ответственность за внутрисемейные побои, в конечном счёте, не только не увенчалась успехом, но и привела к прямо противоположному результату: ответственность за «не хулиганские» побои была исключена из уголовного и перекочевала в административное законодательство.
Для нормализации положения следует отказаться от законодательного подразделения побоев на «хулиганские» (в жизни, как правило, это действия в общественном месте против посторонних) плюс политические, с одной стороны, и прочие (читай - бытовые) побои, с другой стороны. Для этого надо убрать из первого абзаца ст. 116 УК РФ (Побои) слова «совершённые из хулиганских побуждений, а равно по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы». Тогда ответственность за побои в отношении семейного окружения вернётся в уголовный закон.
Впрочем, на мой взгляд, допустимо перенести ответственность за любые побои в Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях, что стало бы вполне приемлемым проявлением гуманности. Главное - ответственность за побои как в кругу семьи, так и за его пределами должна быть единая, без подразделения побоев на политико-хулиганские и домашние.
О новых видах психического насилия и условиях установления уголовной ответственности за него. И этот широкий вопрос, помимо прочего включающий в себя оценку дистанционных действий по нагнетанию страха, в те же годы изучен в семейной криминологии. Не желая повторяться, направляю интересующихся к его освещению в печати [10, с. 365-365; 11, с. 278-279].
К сказанному ранее добавлю лишь то, что считаю необходимым уточнить ст. 69 Семейного кодекса РФ, исключив из неё одно из условий лишения родительских прав, а именно «осуществление родителями физического или психического насилия над детьми». Эта действующая чрезвычайно широкая формулировка открыла дорогу для того произвола,
Криминология
ВЧЕРА СЕГОДНЯ ЗАВТРА
который сегодня осуществляется государством - прежде всего в лице органов опеки и попечительства - в отношении детей, их родителей, да и института семьи в целом.
Постфеминистский этап: закон или концепция? Надо сказать, что доктринальный проект потому и назван мной доктринальным, что задуман он был именно как концепция противодействия преступлениям, совершаемым в семье. Сейчас, преодолевая американскую инициативу очередного вмешательства в российское законотворчество, желательно доработать и законодательно утвердить названную выше концепцию. Она нужна ещё и потому, что в мире пошло отмеченное в начале настоящей статьи веяние вносить в уголовное законодательство специальные составы «семейного насилия». Предпринятая попытка установить и в России специальную уголовную ответственность за побои в семье была у нас, в конечном счёте, пресечена, но необходимо, чтобы концепция на будущее упредила ожидаемое навязывание этих абсолютно ненужных составов, о чём мною издавна и много говорилось.
Цитируя известного специалиста в области семейной криминологии В.С. Харламова, отметим важность заботы о криминологической безопасности семьи [5, с. 250]. Среди принципов противодействия ВНП мне видятся, пока в общих чертах, вот какие:
1) диалектическая основа предупреждения. Его меры должны охватывать семью в целом, обе (все) стороны конфликта;
2) избегание международных соглашений, базирующихся на односторонних концепциях, пренебрегающих интересами того или другого пола;
3) неприемлемость специальных «семейных» или «противоженских» составов преступлений.
К задачам законодательства о противодействии ВНП надо отнести способствование укреплению семейных отношений в России. Большинство предложенных четверть века назад в доктринальном проекте норм противодействия - они адресованы различным отраслям законодательства - не потеряли злободневности. Некоторые из них уже приняты законодателем, другие ждут своего часа. В концепции следует поддержать первые и предписать законодателю установление вторых.
Где можно найти доктринальный проект? Отвечаю на этот часто задаваемый вопрос: в приложении к тому или другому из изданий моей «Семейной криминологии» [11, с. 364-366].
Оздоровление круга разработчиков. В состав группы разработчиков концепции необходимо, разумеется, включить тех, кто владе-
ет основами семейной криминологии и вносит в неё свой вклад [6; 7].
Ну а более общее, далеко идущее пожелание состоит в том, чтобы законодательно, возможно на уровне Конституции РФ, запретить привлечение иностранных экспертов к российскому законотворчеству.
ПРИСТАТЕЙНЫЙ СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Gondolf E.W. Assessing women battering in mental health services. London: Thousand Oaks, 1996.
2. Орлов В.Н. Основы криминологического права: учебник. М.: Криминологическая библиотека, Ставрополь: Агрус, 2016. 668 с.
3. Петровский А.В. Российская институциональная система криминологических норм. Краснодар: Кубанский гос. ун-т, 2019.
4. Проект Федерального закона «О профилактике семейно-бытового насилия в Российской Федерации». URL: http://council.gov.ru/media/files/rDb1bpYASUAxolgmPXEfKLUIq7JAARUS.pdf (дата обращения: 20.02.2020).
5. Харламов В.С. Отечественный и зарубежный опыт противодействия криминальному насилию в семье. СПб.: Филиал ФГКУ «ВНИИ МВД России» по Северо-Западному федеральному округу, 2014.
6. Харламов В.С. Противодействие внутрисемейным насильственным преступлениям милицейскими подразделениями. СПб.: Санкт-Петербургский университет МВД России, 2007.
7. Чураков А.В. Законодательство о противодействии семейному насилию: предпосылки, теория, разработка в России, Грузии, Кыргызстане, Украине. СПб., 2014.
8. Швабауэр А.В. Угрозы и истоки законопроекта о профилактике семейно-бытового насилия // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2020. № 1 (56). С. 13-22.
9. Шестаков Д.А. Введение в криминологию закона. 2-е изд., испр. и доп. / Предисл. Г.Н. Горшенкова. СПб.: Юридический центр Пресс, 2015. 92 с.
10. Шестаков Д.А. Криминология. Новые подходы к преступлению и преступности. Криминогенные законы и криминологическое законодательство. Противодействие преступности в изменившемся мире: учебник. 2-е изд., перераб. и доп. СПб.: Санкт-Петербургский университет МВД России, Изд-во Р. Асланова «Юридический центр Пресс», 2006. 561 с.
11. Шестаков Д.А. Семейная криминология (криминофамилистика). 2-е изд., перераб. и доп. СПб.: Юридический центр Пресс, 2003. 387 с.
REFERENCES
1. Gondolf E.W. Assessing women battering in mental health services. London: Thousand Oaks, 1996.
2. Orlov V.N. Osnovy kriminologicheskogo prava: uchebnik [Fundamentals of criminological law: a textbook]. M.: Kriminologicheskaya biblioteka, Stavropol: Agrus, 2016. 668 p.
3. PetrovskiyA.V. Rossiyskaya institutsionalnaya sistema kriminologicheskikh norm [Russian institutional system of criminological norms]. Krasnodar: Kubanskiy gos. un-t, 2019.
4. Proekt Federalnogo zakona "O profilaktike semeyno-bytovogo nasiliya v Rossiyskoy Federatsii" [Federal law project "On the prevention of family and domestic violence in the Russian Federation"]. URL: http://council. gov.ru/media/files/rDb1bpYASUAxolgmPXEfKLUIq7JAARUS.pdf (date of access: 20.02.2020).
5. Kharlamov VS. Otechestvenniy i zarubezhniy opyt protivodeystviya kriminalnomu nasiliyu v semye [Domestic and foreign experience of counteraction to criminal domestic violence]. SPb.: Filial FGKU "VNII MVD Rossii" po Severo-Zapadnomu federalnomu okrugu, 2014.
6. Kharlamov VS. Protivodeystvie vnutrisemeynym nasilstvennym prestupleniyam militseyskimi podrazdeleniyami [Counteraction to domestic violent crimes by militia]. SPb.: Izd-vo SPb un-ta MVD Rossii, 2007.
7. ChurakovA.V. Zakonodatelstvo o protivodeystvii semeynomu nasiliyu: predposylki, teoriya, razrabotka v Rossii, Gruzii, Kyrgyzstane, Ukraine [Legislation on counteraction to domestic violence: background, theory, development in Russia, Georgia, Kyrgyzstan, Ukraine]. SPb., 2014.
8. Schwabauer A.V Ugrozy i istoki zakonoproekta o profilaktike semeyno-bytovogo nasiliya [Threats and origins of the law project on the prevention of family and domestic violence]. Kriminologiya: vchera, segodnya, zavtra - Criminology: Yesterday, Today, Tomorrow. 2020, No. 1 (56), pp. 13-22.
9. ShestakovD.A. Vvedenie v kriminologiyu zakona [Introduction to criminology of law]. 2-e izd., ispr. i dop. / predisl. G.N. Gorshenkova. SPb.: Yuridicheskiy tsentr, 2015. 92 p.
10. Shestakov D.A. Kriminologiya: novye podkhody k prestupleniyu i prestupnosti: Kriminogennye zakony i kriminologicheskoe zakonodatelstvo. Protivodeystvie prestupnosti v izmenyayushchemsya mire: uchebnik [Criminology: new approaches to crime. Criminogenic laws and criminological legislation. Counteracting crime in a changing world: a textbook]. 2-e izd., pererab. i dop. SPb.: Sankt-Peterburgskiy universitet MVD Rossii; Yuridicheskiy tsentr Press, 2006. 561 p.
11. Shestakov D.A. Semeynaya kriminologiya (kriminofamilistika) [Family criminology (kriminofamilistics)]. 2-e izd., pererab. i dop. SPb.: Yuridicheskiy tsentr Press, 2003. 387 p.
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ
Дмитрий Анатольевич Шестаков - доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации, соучредитель и президент Санкт-Петербургского международного криминологического клуба, заведующий криминологической лабораторией Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена (Санкт-Петербург, Россия); e-mail: shestadi@mail.ru
INFORMATION ABOUT AUTHOR
Dmitriy Anatolievich Shestakov - Doctor of Laws, Professor; Honoured Scientist of the Russian Federation, co-founder and president of Saint-Petersburg International Criminology Club, Head of the Laboratory of Criminological at the Herzen State Pedagogical University of Russia (Saint Petersburg, Russia); e-mail: shestadi@mail.ru
РИМИНОАОГИЯ
ВЧЕРА СЕГОДНЯ ЗАВТРА
