CC BY
351
УГОЛОВНОЕ И УГОЛОВНО-ИСПОЛНИТЕЛЬНОЕ ПРАВО. КРИМИНАЛИСТИКА. ПРОКУРОРСКИЙ НАДЗОР
Ю.И. Бытко
КРИМИНАЛИЗАЦИЯ КАК ВАЖНЕЙШАЯ СОСТАВЛЯЮЩАЯ УГОЛОВНОЙ ПОЛИТИКИ
В статье обобщаются результаты авторского исследования вопросов о содержании криминализации как важнейшей составляющей уголовной политики и причинах ее осуществления.
Ключевые слова: криминализация, декриминализация, пенализация, причины, условия, факторы.
Yu.I. Bytko
CRIMINALIZATION AS AN IMPORTANT COMPONENT OF CRIMINAL POLICY
The article reported the results of a study the author questions about the content of criminalization as an essential part of criminal policy, and the reasons for its implementation. Keywords: criminalization, decriminalization, penalization, causes, conditions, factors.
Понятие «криминализация» используется в уголовно-правовой теории для обозначения процесса и результата одной из важнейших составляющих процесса уголовно-правового нормотворчества — признания преступлениями определенных деяний и установления за их совершение уголовной ответственности1. Иногда в это определение включают также указание на установление за такие деяния уголовных наказаний.
В связи с последней оговоркой в качестве спорного было заявлено мнение о необходимости рассматривать криминализацию в узком и широком смысле, когда в ее содержание включаются, помимо признания деяний преступлениями, также пенализация и депенализация. Аргументируется это тем, что признание деяния преступлением предполагает и установление за его совершение уголовного наказания2.
Оппонируя этому мнению, Н.А. Лопашенко пишет, что по отношению к криминализации пенализация носит вторичный характер и является совершенно самостоятельным методом уголовно-правовой политики. В процессе криминализации «происходит только констатация уголовной наказуемости преступного деяния. Разработкой же конкретных мер уголовно-правового воздействия на конкретное преступное поведение занимается не криминализация, а пенализация»3.
© Бытко Юрий Ильич, 2016
Доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры уголовного и уголовно-исполнительного права (Саратовская государственная юридическая академия), заслуженный юрист Российской Федерации 127
С Н.А. Лопашенко можно согласиться только в том, что номенклатура и размеры уголовных наказаний (пенализация) определяются Госдумой хронологически также после признания деяния преступным (т.е. после криминализации), как и текстуально в структуре уголовно-правовой нормы наказание следует за описанием этого деяния в диспозиции нормы. На первый взгляд, такая процедура кажется логичной и обоснованной с точки зрения содержания последовательно совершаемых действий. Однако при внимательном рассмотрении сложившегося, традиционно повторяющегося процесса криминализации и пенализации становится очевидным, что в науке произошло смешение двух явлений — общественной опасности как одного из существенных признаков теоретически определяемого понятия преступления и эмпирической общественной опасности уже реального, в жизни случившегося явления.
В теории и законодательной практике не встречается возражений против тезиса об использовании величины общественной опасности деяния в качестве критерия отграничения преступления от иных правонарушений (не преступлений), т.е. этот признак признается определяющим или, если можно так выразиться, криминогенерирующим.
В связи со сложившейся традицией хронология криминализации выглядит следующим образом: законодатель устанавливает уголовную ответственность за деяние, затем, оценив величину его общественной опасности уже в сравнении с другими преступлениями, определяет за него уголовное наказание. И в зависимости от строгости установленного наказания деяние на основании ст. 15 УК РФ по определению относится уже к соответствующей категории тяжести.
Между тем процедура должна быть обратной: законодателю следует уже на стадии оценки величины (масштаба, размера) общественной опасности криминализируемого деяния, в сравнении с опасностью иных (не преступных) правонарушений, одновременно соизмерить ее и с величиной общественной опасности других преступлений, предопределив этим его место в классификации преступлений по данному критерию как преступление небольшой, средней тяжести, тяжкое или особо тяжкое. Лишь после этого деяние следует признать преступлением и предусмотреть в санкции новой нормы вид и размер наказания за него, но в пределах типовой санкции, предусмотренной ст. 15 УК РФ для данной категории преступлений. Обратная процедура, когда избирается санкция, а затем с ее учетом преступление относится к какой-либо классификационной группе, является логически ущербной.
И это — одна из причин появления уголовно-правовых норм, не согласующихся с концептуальными основами построения УК РФ. Особенно очевидным это стало с 2003 г. Именно с этого года законодатель откровенно демонстрирует стремление к либерализации уголовного законодательства. Однако эти изменения противоречат системному порядку, не согласуются с концептуальными основами построения УК РФ, носят хаотический характер, принимаются без научного обоснования, часто в угоду политическим конъюнктурам, нередко под давлением ангажированных средств массовой информации, характеризуются несбалансированностью уголовно-правовых санкций, неадекватностью реальной общественной опасности многих деяний и заложенной в нормах УК РФ мерой наказания.
Точно определил сущность нововведений в УК РФ в последние годы председатель комитета Госдумы П.В. Крашенинников: «...Маятник уголовных репрессий у нас болтается туда-сюда. Уголовный кодекс весь состоит из заплат»4.
Создается впечатление, что законодатель стремится посредством внесения изменений в УК РФ оперативно отреагировать на любые действительные или кажущиеся изменения в состоянии и структуре преступности, хотя, что более вероятно, на направление и силу «политических ветров».
Между тем юристам хорошо известно, что эффективность уголовного законодательства в значительной мере определяется его стабильностью. Поэтому к его изменениям следует прибегать только в крайних случаях, когда в результате научных исследований бесспорно доказано, что норма УК РФ в действующей редакции не эффективна, что неэффективными оказались и иные апробированные меры реагирования (организационные, экономические, гражданско-правовые, административно-правовые)5.
Таким образом, при решении вопроса о криминализации определенного деяния оценивается величина его общественной опасности в сравнении не только с административно наказуемыми деяниями как более сходными по данному признаку, но обязательно — и с другими видами преступлений. То есть, придя к выводу, что оно более опасно, чем административное правонарушение, мы должны соотносить величину его общественной опасности также с опасностью и преступлений иной категории тяжести.
В связи с этим актуализируется не только проблема критериев определения сравнительной общественной опасности различных видов преступлений, но и проблема совершенствования уголовно-правовых санкций, которые должны е строго коррелировать с величиной общественной опасности преступлений. и
Санкцию можно рассматривать как готовую, установленную законодателем а шкалу измерения тяжести общественно опасных деяний6. В сравнении с дру- о гими возможными критериями классификации преступлений по масштабу к общественной опасности санкция обладает следующими преимуществами: она о
с
наиболее точно выражает общественную опасность преступления, ее характер а и степень, может быть заменителем подробного изложения всех признаков этой в опасности; санкция способна отражать специфику характера и степени обще- о ственной опасности каждой из предусмотренных классификацией категорий ю
Т5
преступлений, иметь определенную градацию; может быть исчерпывающим |
образом определена в законе7. к
Криминализация деяний является важнейшей составляющей уголовной по- а
литики. Другой, не менее важной ее составляющей выступает деятельность по |
совершенствованию норм Общей части уголовного законодательства. Известно, ии
что их содержание в значительной мере определяет содержание и норм Особенной №
части уголовного законодательства. (1
Теоретики права, исследующие проблемы генезиса криминализации, опе- )
рируют понятием «причины» и другими синонимичными с ним (так принято 6 считать) понятиями: «факторы», «условия», «принципы», «поводы». Аналогичным понятийным аппаратом оперируют и при исследовании проблем декриминализации и пенализации.
Номенклатура обстоятельств, сгруппированных в теории под именем родового понятия «причины» названных явлений, изменчива и определяется динамикой внутриполитических, экономических, социальных факторов, как и 129
обстоятельств международно-правового характера. И объясняется это тем, что совершенствование любой сферы жизни и деятельности общества и государства в той или иной мере связано в первую очередь с обузданием криминала8.
Первое, что бросается в глаза при знакомстве с состоянием проблемы криминализации, — терминологическая разноголосица, смешение понятий. В результате трудно понять, кто о чем говорит.
Нет необходимости воспроизводить здесь все существующие мнения, поскольку, во-первых, в литературе уже имеются на этот счет достаточно полные и содержательные обзоры и нет необходимости их еще раз дублировать; во-вторых, даже лаконичный анализ некоторых из них убеждает в том, что не только любителям, но и профессионалам трудно разобраться в этом терминологическом хаосе. Так, Г.А. Злобин, впервые предложивший понятие «основание криминализации», подразумевал под ним совокупность множества явлений, таких, в частности, как: неблагоприятная динамика деяний определенного вида; возникновение и развитие новых общественных отношений; обнаружение вредных последствий хозяйственной или иной деятельности людей; внезапное изменение социальной, экономической или политической обстановки в результате войны, стихийного бедствия, неурожая, других событий; развитие общества или отдельной сферы социальной действительности, определяющей нетерпимость, особую опасность некоторых деяний, с коими прежде приходилось мириться; необходимость выполнения обязательств по международным соглашениям. При этом он отождествлял основание и предпосылки возникновения или изменения уголовно-правовой нормы9.
В.Н. Кудрявцев под основаниями криминализации имел в виду вредность, распространенность деяния, невозможность предотвратить его иными средствами10.
Вместе с тем он, как и В.В. Лунеев, отождествлял основания криминализации и ее причины, в качестве которых оба называют развитие новой группы общественных отношений, распространение деяний определенного вида, существенное изменение социально-политической обстановки в стране11.
Н.А. Лопашенко права, говоря о том, что нельзя отождествлять причины криминализации и ее основание. Она, к сожалению, не объясняет, что понимает под причинами в отличие от основания криминализации, хотя основание определяет достаточно четко: это то обстоятельство, которое свидетельствует о социальной необходимости новой уголовно-правовой нормы или системы норм и порождает криминализацию12. Такое основание, по ее мнению, может возникнуть в результате переоценки степени общественной опасности поведения, требующей уголовно-правового запрета13.
При этом Н.А. Лопашенко без достаточных аргументов акцентирует внимание на том, что основание криминализации носит объективный характер, а причины объективны «далеко не всегда»14. Ее логическая ошибка видится в следующем: оценка (переоценка) чего-либо (в данном случае степени общественной опасности деяния) всегда субъективна. Между тем причины любого явления всегда объективны. Субъективными могут быть не причинные связи между какими-то явлениями, а только наши суждения об их наличии или отсутствии.
А.В. Наумов также считает, что общим основанием криминализации деяний служит переоценка степени их общественной опасности15.
А.И. Коробеев называет уже не одно, а группу оснований криминализации: 1) юридико-криминологические; 2) социально-криминологические; 3) социально-психологические16.
Между тем А.Д. Антонов под основаниями криминализации понимает обстоятельства, порождающие объективную необходимость уголовно-правовой охраны определенных ценностей17.
К сожалению, наиболее последовательный сторонник выработки универсального понятийного аппарата (применительно к исследуемой проблеме) Н.А. Ло-пашенко, основательно критикуя А.И. Коробеева и А.Д. Антонова за смешение понятий «основания криминализации», «причины криминализации», «условия криминализации» впадает в тот же «грех». Так, она пишет, что те явления, которые А.И. Коробеев считает основаниями криминализации (возможности системы юстиции, отсутствие возможных побочных последствий уголовно-правового запрета, исторические традиции), на самом деле являются принципами или условиями криминализации. Таким образом, Н.А. Лопашенко отождествляет принципы и условия криминализации18. Те обстоятельства, которые А.И. Коро-беев именует основаниями криминализации, она предлагает считать или требованиями, или предпосылками криминализации, т.е. отождествляет требования с предпосылками, а принципы — с условиями криминализации19.
Вполне очевидно, что названные авторы, как и некоторые не упомянутые здесь, используют одни и те же понятия, говоря при этом о разных явлениях: одни ведут речь об обстоятельствах, влияющих на изменение величины общественной опасности деяний определенного вида, другие — об обстоятельствах, генерирующих процедуру криминализации, декриминализации, пенализации. | Вопрос о понятиях в контексте проблемы криминализации запутан настоль- и ко, что уже раздаются голоса о бессмысленности его дальнейшего обсуждения. а В частности, Н.А. Лопашенко, высоко оценивая результаты исследования о Н.И. Хавронюка, который, по ее мнению, создал новую теорию криминализа- к ции, отличную от имеющихся в науке20, задается вопросом: «Вот только зачем? о
п
Есть ли необходимость в том, чтобы и далее расширять и без того широкую не- а согласованность авторских позиций во взглядах на уголовную политику и ее в компоненты21»? н
о
Эмоции Н.А. Лопашенко по поводу сложившейся ситуации понятны, а вот ю
Т5
ее недвусмысленный намек на необходимость отказаться от разработки поня- |
тийного аппарата применительно к проблеме уголовной политики вообще и к к
проблеме криминализации в частности вряд ли можно считать обоснованным. а
Если вопрос о понятийном аппарате применительно к названным проблемам |
крайне запутан (а в этой оценке Н.А. Лопашенко, безусловно, права), то уместно и
говорить не об ограничении таких исследований, а наоборот, об их активизации, №
имея в виду, что недооценка понятий в научном исследовании неоправданна, по- 11
скольку процесс научного познания действительности предполагает оперирование )
имеющимися, уже выработанными научными понятиями и формирование новых. 6
Понятийный аппарат выступает и как орудие исследования, и как способ выражения его результатов. Прав был В.И. Ленин, рассматривая понятие как «высший продукт мозга, высшего продукта материи»22.
Применительно к ситуациям, подобным той, которая обсуждается здесь, уместно вспомнить также афоризм Ф. Бэкона: «Споры не уместны там, где мы
расходимся в началах, в самих понятиях и даже в формах доказательств»23. 131
Вместе с тем нельзя не признать симптоматичным вывод Н.А. Лопашенко о серьезном кризисе в сфере исследования проблемы сущности и генезиса уголовной политики, обусловленном разными обстоятельствами, в т.ч. и неразработанностью понятийного аппарата.
Сложившуюся ситуацию представляется возможным объяснить тем, что изначально при изучении сущности и причин криминализации, как важнейшей составляющей уголовной политики, было избрано ложное направление в связи с подменой предмета исследования: в то время как в качестве такового заявлялось познание причин криминализации, фактически исследовались причины, в силу которых появляются новые виды общественно опасных посягательств или изменяется величина общественной опасности других деяний, уже признанных преступлениями.
По существу при определении предмета исследования произошло отождествление двух явлений — динамика преступности и ее причины отождествлены с сущностью и причинами деятельности в сфере уголовно-правового нормотворчества. Поэтому изначально исследование проблем сущности и причин уголовной политики (и криминализации как ее важнейшей составляющей в т.ч.) было переориентировано на сугубо криминологические проблемы — о причинах вновь появляющихся видов общественно опасных деяний и причинах изменения величины общественной опасности других деяний, ранее уже оказавшихся в поле зрения и исследователей, и законотворцев.
Думается, в свете сказанного становится понятным, почему, во-первых, исследователи проблем уголовной политики оперируют, как отмечалось выше, з общепринятыми в криминологических исследованиях, посвященных генезису
0
? и динамике преступности и ее видов понятиями: «причины», «факторы», «усло-
3 вия» и т.п.; во-вторых, почему в качестве причин (факторов, условий и т.п.) кри-
| минализации называются явления, фигурирующие в криминологии в качестве
1 причин (факторов, условий) преступности — возникновение и развитие новых | общественных отношений; наступление вредных последствий хозяйственной ! или иной деятельности людей; внезапное изменение социальной, экономиче-
§ ской или политической обстановки в результате войны, стихийного бедствия,
ф
| неурожая, других событий; развитие общества или отдельной сферы социальной | действительности, которое определяет особую опасность некоторых деяний, с 'I коими прежде приходилось мириться; необходимость выполнения обязательств | по международным соглашениям и т.п.
| Но ведь кажется очевидным, что названные и многие другие известные кри-
минологам обстоятельства (события), будучи причинами преступности и отдельных ее видов, являются не причинами криминализации, а лишь поводами для § включения в повестку дня Государственной Думы вопроса о криминализации § определенного общественно опасного деяния или группы подобных деяний. | Данные обстоятельства не могут определяться как причины криминализации
| хотя бы потому, что причина — это явление, которое с неизбежностью, закономерно, в силу своей сущности и заданного этой сущностью вектора собственного развития порождает другое явление как свое преобразованное я — свое следствие.
Между тем известно, что далеко не всегда возрастание степени общественной опасности какого-либо вида деяния и констатация этого факта Госдумой обязательно сопровождается его криминализацией, точно так же, как снижение 132 его общественной опасности далеко не всегда с неизбежностью влечет за собой
его декриминализацию. Достаточно вспомнить эпопею с декриминализацией оскорбления и клеветы Федеральным законом от 7 декабря 2011 г. с последующей (через 7 мес.) криминализацией клеветы (Федеральный закон от 28 июля 2012 г.) и отказе в этом оскорблению.
Причины этих уголовно-правовых трансформаций непосвященным людям до сих пор не известны и вряд ли в ближайшее время следует ожидать точного (или хотя бы близкого к нему) ответа на данный вопрос. Достоверно известно лишь, что ни в 2011 г., ни в предшествовавшие годы не произошло каких-либо чрезвычайных социальных катаклизмов, обусловивших снижение общественной опасности названных деяний до степени, обязывавшей Госдуму в соответствии с требованием закона «причинности», их декриминализировать. И уж тем более очевидно, что за 7 мес., истекших с момента декриминализации клеветы, не могла возрасти степень ее общественной опасности не только в масштабах огромного государства, но даже в масштабах коммунальной квартиры до значений, обусловивших ее обязательную (по тем же законам «причинности») криминализацию.
Говорить о причинах, условиях, факторах криминализации вообще некорректно, имея в виду, что криминализация — это целенаправленная, мотивированная, политизированная и нередко эмоционально насыщенная деятельность высшего законодательного органа государства — Государственной Думы. И единственной причиной ее законотворческой деятельности, в т.ч. в сфере криминализации, декриминализации, пенализации и депенализации является ее правовой статус, определенный ст. 103-105 Конституции РФ: законотворчество Госдумы — одна из важнейших составляющих ее статусной деятельности. Другими словами, причиной ее законотворческой деятельности является ее | правовой статус. и
Госдума при наличии законодательной инициативы (по поводу принятия а нового уголовного закона или внесения изменений, дополнений в действующий о уголовный закон), оформленной надлежащим образом должностными лицами к или государственными органами, наделенными в соответствии с ч. 1 ст. 104 о
п
Конституции РФ таким полномочием, обязана изучить этот вопрос. а
Однако ни в одной статье Конституции РФ не сформулировано положение, в обязывающее Госдуму принимать закон в каждом случае регистрации законода- о тельной инициативы. То есть не существует жесткой зависимости (не только на ю
~о
функциональном уровне, но даже на уровне причинной связи) между существо- |
ванием общественно опасных деяний и обязательной, неизбежной их кримина- к
лизацией. Именно этот факт невольно констатируют некоторые теоретики права, а
безосновательно при этом сетуя на то, что «нередко причиной криминализации |
выступает не научное изучение изменения социальной действительности, а со- ии
вершенно случайное событие (возможно, вызвавшее общественный резонанс)»24. №
На этом основании делается вывод о том, что причины криминализации далеко 1
не всегда объективны. )
Подобные выводы убеждают в том, что применительно к деятельности, ко- 6 торая именуется криминализацией, неуместно говорить о ее причинах, условиях или факторах, как некорректно говорить и о необъективности причин криминализации. В таких случаях, представляется, речь должна идти или о необоснованной, или недостаточно обоснованной криминализации в связи с неубедительностью (необоснованностью, надуманностью) поводов к ней, или в
связи с их отсутствием, или в связи с тем, что Госдума руководствовалась при 133
этом и другими соображениями, помимо тех, которыми обычно руководствуются научные работники. То есть единственным обстоятельством, обязывающим Госдуму приступить к процедуре криминализации, является законодательная инициатива — повод, а ее причиной — правовой статус Госдумы.
Как любая государственная управленческая деятельность, процедура уголовно-правового нормотворчества не может быть не политизированной. Это часть политики государства и именно поэтому не случайно в сложной дефиниции «уголовная политика» вторым ключевым словом является «политика».
Между тем любая разновидность политики как специфическое направление деятельности государства всегда конъюнктурна. Это относится и к уголовной политике как одной из составляющих внутренней политики государства. И всякие разговоры о том, что уголовное законодательство (содержание уголовной политики) не должно быть политизированным25, несомненно, конъюнктурны.
Таким образом, законотворческая деятельность Госдумы как выборного государственного законодательного органа является разновидностью государственной управленческой деятельности. Уместно в связи с этим обратить внимание на общепринятую в административно-правовой теории классификацию видов государственного управления на управление в широком смысле и в узком смысле. Под управлением в широком смысле понимается деятельность государства в целом, всех его звеньев и структур, а в узком различаются виды государственной деятельности — законодательная, судебная, управленческая26.
Под управлением вообще в административно-правовой теории принято понимать «целенаправленное воздействие субъекта управления на объекты з управления в целях создания эффективно функционирующей системы на основе ? информационных связей и отношений»27. При этом традиционно выделяются 3 следующие виды управления: механическое (техническое), биологическое и соци-| альное. Последнее, представляющее для нас предметный интерес, определяется i как особый тип управления посредством «воздействия одних людей на других I главным образом с помощью информации в целях упорядочения социально зна-Ü чимых процессов, обеспечения устойчивости развития социальных систем»28. § В свете вышесказанного, вряд ли можно ожидать оппонирования мнению о
| том, что уголовный закон (как, впрочем, и любой другой нормативный правовой I акт) является по своему содержанию сгустком специфической правовой информа-'I ции, транслируемой государством своим подданным в качестве императива для I воздействия на их волю «в целях упорядочения социально значимых процессов, | обеспечения устойчивости развития социальных систем»29.
и О
1 См., например: Наумов A.B. Российское уголовное право: курс лекций: в 2 т. Т. 1: Общая часть. М., § 2004. С. 161.
" 2 См.: Основания уголовно-правового запрета: криминализация и декриминализация / под ред.
S. В.Н. Кудрявцева. М., 1982. С. 17.
и 3 Лопашенко H.A. Уголовная политика. М., 2009. С. 92.
! 4 Аргументы и факты. 2010. 27 окт.
S 5 Подробнее об этом см.: Бытко Ю.И. О некоторых признаках кризиса в сфере уголовно-правового нор-
m мотворчества // Вестник Саратовской государственной юридической академии. 2013. № 3 (92). С. 146-158.
6 См.: ЗелинскийА.Ф. Рецидив преступлений (структура, связи, прогнозирование). Харьков, 1980. С. 13. Л.Н. Кривоченко также считает, что в санкции выражена оценка законодателем тяжести преступления (см.: Кривоченко Л.Н. Классификация преступлений. Харьков, 1980. С. 50).
7 См.: Кривоченко Л.Н. Указ. раб. С. 50.
8 См.: Лунеев В.В. Правовое регулирование общественных отношений — важнейший фактор предупреждения организованной и коррупционной преступности // Государство и право. 2001. № 5. С. 107.
9 См.: Основания уголовно-правового запрета: криминализация и декриминализация / под ред. 134 В.Н. Кудрявцева. М., 1982. С. 204-206.
10 См.: Кудрявцев В.Н. Научные предпосылки криминализации // Криминология и уголовная политика. М., 1985. С. 105.
11 См.: Курс российского уголовного права: Общая часть / под ред. В.Н. Кудрявцева и А.В. Наумова. М., 2001. С. 22.
12 См.: Лопашенко Н.А. Указ. раб. С. 100.
13 См.: Там же. С. 101.
14 Там же. С. 101.
15 См.: Российское уголовное право: Общая часть / под ред. В.Н. Кудрявцева и А.В. Наумова. М., 2000. С. 82; Наумов А.В. Российское уголовное право: курс лекций: в 2 т. Т. 1: Общая часть. С. 162.
16 См.: Коробеев А.И. Советская уголовно-правовая политика: проблемы криминализации и пенализа-ции. Хабаровск, 1987. С. 69-88.
17 См.: Антонов А.Д. Теоретические основы криминализации и декриминализации: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2001. С. 17.
18 См.: Лопашенко Н.А. Указ. раб. С. 103.
19 См.: Там же. С. 102-103.
20 См.: Хавронюк Н.И. Поводы, причины, условия и способы криминализации общественно опасных деяний // Уголовное право: стратегия развития в XXI веке: материалы Международной научно-практической конференции (29-30 января 2004 г.). М., 2004. С. 448-453.
21 См.: Лопашенко Н.А. Указ. раб. С. 104.
22 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 29. С. 149.
23 Бэкон Ф. Афоризмы об истолковании природы и царстве человека // Бэкон Френсис. Соч.: в 2 т. 2-е изд., испр. и доп. Т. 2. М., 1978. С. 17.
24 См.: Курс российского уголовного права. Общая часть / под ред. В.Н. Кудрявцева и А.В. Наумова. С. 22.
25 Многие теоретики права обращают внимание на то, что главный закон страны — Конституция РФ содержит положения, отражающие идеологические представления законодателя, совокупность которых можно определить как либеральную идеологию. См., в частности: Баглай М.В. Конституционное право Российской Федерации: учебник для вузов. М., 2002. С. 8; Бытко С.Ю. Эффективность предупредительного воздействия уголовного наказания. М., 2014. С. 60; Дмитриев Ю.А. Конституция Российской Федерации: доктринальный комментарий (постатейный) / под ред. Ю.А. Дмитриева. М., 2009. С. 7; Поляков М.П. Уголовно-процессуальная интерпретация результатов оперативно-розыскной деятельности: дис. . д-ра юрид. наук. Н. Новгород, 2002. С. 5.
26 См.: Манохин В.М., Адушкин Ю.С. Российское административное право: учебник. 2-е изд. испр. и доп. Саратов, 2003. С. 10.
27 Бахрах Д.Н., Россинский Б.В., Старилов Ю.Н. Административное право: учебник. 3-е изд., пересм. и доп. М., 2008. С. 19.
28 Там же. С. 22.
29 Там же.
В.В. Степанов, В.И. Галушкин
ПРОЦЕССУАЛЬНЫЕ И КРИМИНАЛИСТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ПРОИЗВОДСТВА ОСВИДЕТЕЛЬСТВОВАНИЯ В УГОЛОВНОМ СУДОПРОИЗВОДСТВЕ
В статье рассматриваются отдельные аспекты производства освидетельствования при выявлении и расследовании преступлений. Обосновывается необходимость предусмотреть в УПК РФ ряд норм, которые бы способствовали совершенствованию тактики осуществления этого действия.
Ключевые слова: освидетельствование; принудительное производство освидетельствования; личный обыск; осмотр одежды.
© Степанов Владимир Васильевич, 2016
Кандидат юридических наук, профессор, профессор кафедры криминалистики (Саратовская государственная юридическая академия), Заслуженный юрист РФ, Заслуженный работник высшей школы РФ, Почетный работник высшего образования РФ
© Галушкин Виталий Иванович, 2016
Кандидат юридических наук, доцент кафедры криминалистики (Саратовская государственная юридическая академия) 135
