CC BY
84
Вестник Омского университета. Серия «Право». 2019. Т. 16, № 2. С. 105-113.
УДК 343.232
Б01 10.25513/1990-5173.2019.16(2).105-113
КРИМИНАЛИЗАЦИЯ КАК ИНСТРУМЕНТ ПОЛИТИКИ ГОСУДАРСТВА В УСЛОВИЯХ ИННОВАЦИОННЫХ ПРЕОБРАЗОВАНИЙ
А. М. Герасимов
Саратовская государственная юридическая академия, г. Саратов, Россия
Введение. Получившая начало в советской юридической науке и продолжающая доминировать сегодня уголовно-правовая теория, которая позиционирует категорию общественной опасности в качестве основания криминализации и единственного материального признака преступления, полностью не отвечает логике действующего уголовного законодательства. Официальное объявление деяния общественно опасным является не причиной криминализации, а её следствием. Цель. Цель работы - на основе концепции общественной опасности как конструктивного признака преступного деяния определить основание криминализации и условия её осуществления. Методология. В ходе проведения исследования использовался диалектический метод как универсальный инструмент познания в сочетании с такими общенаучными и частнонаучными методами, как формально-логический и системный. Результаты. Предлагается авторское понятие основания криминализации как выявленной угрозы причинения вреда правоотношениям, отражающим часть сложившегося в обществе материального порядка, устранение которой возможно посредством официального объявления соответствующего деяния преступным. На межотраслевом уровне аргументируется порядок взятия под охрану отношений, урегулированных позитивной отраслью права. Формулируется вывод о том, что существуют юридические и нравственные условия осуществления криминализации. Современные проблемы криминализации иллюстрируются на примерах отношений, связанных с проведением геномных исследований, регламентацией трудовой деятельности, юридической оценкой дорожно-транспортных происшествий. Заключение. Установленные в ходе проведения исследования основание и условия возведения деяния в разряд преступного могут послужить основой для дальнейшего развития теории криминализации, а также решения иных важных задач уголовно-правовой науки, касающихся понятия общественной опасности деяния, материальной сущности преступления, природы вредоносных поступков, не обладающих свойствами общественной опасности.
Ключевые слова: криминализация; общественная опасность; объект охраны; уголовная политика; инновационные преобразования.
Финансирование. Исследование проведено при финансовой поддержке Российского фонда фундаментальных исследований (РФФИ) в рамках проекта № 18-29-14036 «Угрозы безопасности человечества в сфере исследования генома живых организмов и уголовно-правовая модель их предупреждения».
1. Введение
Пристальное внимание законодателя к объёму уголовно-правовых обязанностей правоисполнителя с высокой степенью постоянства отражается на количестве и кри-минообразующих признаках деяний, объявленных преступными посягательствами. Социальные реформы и научно-технические достижения, результаты которых возможно обратить против социально значимых объектов, требуют постоянного контроля государства за границами допустимого поведения субъектов уголовно-правовых отношений. Представительная власть обозначила выра-
женную тенденцию оперативного реагирования на их формы проявления, способные ослабить механизм уголовно-правовой охраны. Впечатляющая интенсивность процесса конструирования новых составов преступлений в то же время не вызывает особого интереса среди представителей современной науки уголовного права с позиции его основания и условий осуществления. Уверенно можно утверждать, что сегодня теория криминализации находится в стадии стагнации. Практически все исследования, прямым или опосредованным образом затрагивающие обозначенный инструмент уголовно-правовой
политики государства, ориентируются на широко известные идеи, сформулированные ещё советскими учёными несколько десятилетий назад.
Наиболее популярная и, по существу, доминирующая теория криминализации позиционирует тезис о том, что единственным основанием возведения деяния в разряд преступного признаётся достижение им уровня общественной опасности. В середине прошлого столетия известный учёный-криминалист П. С. Дагель указал на три условия криминализации деяния: наличие общественной опасности деяния, определяемой исходящим от него вредом (важнейший фактор); относительная распространённость общественно опасных деяний; невозможность противодействия общественно опасным деяниям менее радикальными мерами, например ресурсами административного, дисциплинарного или общественного характера [1, с. 68-69].
Обозначенная теория на долгие годы заручилась поддержкой многих представителей уголовно-правовой науки [2, с. 57; 3, с. 6988; 4, с. 102; 5, с. 89]. До настоящего времени она продолжает опираться на центральный тезис о том, что единственным детерминантом криминализации служит общественная опасность деяния. Криминализация рассматривается «как социальный процесс, складывающийся из совокупности законодательных решений, устанавливающих уголовную противоправность конкретных общественно опасных деяний» [6, с. 20].
Предлагаемое традиционной теорией основание криминализации отражает идею чёткого разделения материальных и формальных признаков преступления. По мнению её сторонников, только после установления общественной опасности деяния законодатель признаёт его преступным. Однако показанный алгоритм криминализации сталкивается с серьёзной проблемой уже на одном из первых этапов, когда возникает потребность в критериях определения общественной опасности оцениваемого действия или бездействия. Все известные обоснования возникшей общественной опасности деяния в большинстве случаев теоретиками сводятся к не вполне внятным аргументам, касающимся некого вреда, угрожающего объекту охраны. Для юридического «антуража» вред,
отражающий общественную опасность деяния, принято наделять эпитетом «существенный», оценочный характер которого также не вносит никакой конкретики в понимание основания криминализации.
В настоящей работе предполагается высказать некоторые соображения относительно того, что обосновываемые традиционной доктриной основания и условий криминализации внутренне противоречивы.
2. Методология
Методология исследования выстраивается на основе анализа действующего уголовного законодательства, теоретических положений по проблемам криминализации деяний, их систематизации, сопоставлении, критических оценках, формулировании промежуточных и итоговых выводов. Использованный инструментарий позволил сформировать теоретическую основу для опровержения традиционной концепции криминализации, ядро которой образует определение общественной опасности в качестве материально выраженной вредоносности деяния. Посредством анализа механизма взятия под охрану социально значимых объектов удалось определить единое основание, конкретные юридические и нравственные условия криминализации.
3. Основание и условия криминализации
Методологические противоречия, обнаруживаемые в традиционной теории криминализации, объяснимы с позиции природы понятий, используемых отраслью уголовного законодательства. Категориальный аппарат уголовного права наполнен дефинициями, которые по своим источникам и сущностным признакам условно можно разделить на две группы.
Первую из них образуют понятия, разъясняемые в содержании других отраслей права. К таковым относятся категории регулятивного законодательства, термины уголовно-процессуального и уголовно-исполнительного права. Очевидно, что содержание общественной опасности к данной группе непосредственного отношения не имеет.
Вторая дефинитивная группа образована сугубо уголовно-правовыми категориями, напрямую обусловливающими сущность и отраслевую самостоятельность уголовного
законодательства. Одно из центральных мест в заданной группе занимает общественная опасность как неотъемлемый признак преступления. Поэтому всякие попытки вытеснить категорию общественной опасности за рамки уголовно-правовой материи являются методологически неверными. Вне отрасли уголовного права общественная опасность, рассматриваемая исследователями в качестве некого абстрактного материального явления, лишается своей уголовно-правовой природы и конкретных параметров.
Сущностные свойства и характеристики общественной опасности высвечиваются исключительно под углом её органической связи с иными признаками преступления. Преступное деяние можно считать общественно опасным только потому, что оно совершается виновно и запрещено уголовным законом под угрозой наказания. Тесная взаимосвязь и взаимообусловленность общественной опасности с иными признаками деяний, предусмотренными уголовным законом, свидетельствует о системности понятия преступления. Обособленные друг от друга, общественная опасность, виновность, запрещённость уголовным законом и угроза наказанием теряют своё социальное и юридическое значение.
Подробный анализ понятия, структуры и ключевых характеристик общественной опасности позволил нам сделать вывод о том, что она представляет собой «вред охраняемому уголовным законом объекту, угрожающий сложившемуся в обществе материальному порядку, характер которого определён законодателем в диспозиции уголовно-правовой нормы, предусматривающей признаки конкретного преступного деяния, а его степень установлена судом исходя из обстоятельств содеянного и личности виновного лица» [7, с. 55]. В связи с этим официальное объявление деяния общественно опасным является не причиной криминализации, а её закономерным следствием.
Иную и весьма оригинальную точку зрения относительно основания криминализации высказал А. В. Грошев. Он полагает, что в числе оснований криминализации особое место занимает общественное правосознание, которое, «познавая общественную опасность определённых деяний и требуя установления их уголовной наказуемости, вы-
ступает социально-психологическим основанием уголовно-правового запрета»1.
Суждения А. В. Грошева хотя и представляют определённый интерес для уголовно-правовой науки, всё же отражают тупиковое направление в установлении основания криминализации. Практика показывает, что общественность далеко не всегда готова однозначно и адекватно реагировать на неблагоприятные изменения повседневной действительности. Формируемые в социальной среде настроения и оценки зачастую имеют ярко выраженную эмоциональную окраску. Особенно явно радикальное отношение граждан выражается к резонансным конфликтным ситуациям, связанным с риском ущемления прав и свобод личности, законных интересов отдельных социальных групп и общества в целом. В массовом сознании довлеет стереотип относительно необходимости тотальной криминализации деяний, способных хотя бы минимально навредить отношениям с участием обычного человека. Совершенно очевидно, что в подобных случаях представительная власть должна не ориентироваться на крайности общественного сознания, а самостоятельно формировать его путём реализации нравственной уголовно-правовой политики государства.
Определяясь с основанием криминализации, методологически правильно исходить из понимания конкретных параметров социального отношения, которое для своего нормального существования, функционирования и развития нуждается в обеспечительной услуге отрасли уголовного права. Само по себе уголовное законодательство не задаёт юридические границы объекта уголовно-правовой охраны. Вследствие отраслевой специфики ему не свойственно вмешиваться в процесс регулирования интересов личности, общества и государства, охраняемых от преступных посягательств. Справедливо утверждение В. Г. Смирнова относительно того, что «норма уголовного законодательства никогда не выступает самостоятельно, а формулирует только угрозу применения наказания в случае нарушения общественных отношений, организуемых нормами иных отраслей советского права, нормами нравственности или нормами общественных организаций» [8, с. 31].
Сделанное заключение относительно механизма взятия под охрану соответствующих объектов представляется основательным. В то же время необходимо уточнить, что нормы нравственности и иные неписаные законы, будучи по своей природе субъективными категориями, конкретизировать пределы уголовно-правовой охраны не в состоянии. Границы нуждающегося в охране объекта определяются исключительно регулятивными отраслями законодательства. По этому поводу Б. Т. Разгильдиевым сказано, что «регулятивные отрасли права опосредованно испытывают для нормального своего функционирования потребность в уголовном праве. И уголовное право удовлетворяет эту потребность посредством взятия под свою охрану некоторых частей предмета регулирования соответствующих отраслей права. Отсюда следует сделать вывод, что объектами уголовно-правовой охраны выступают те или иные части предмета, который в целом непосредственно регулируется соответствующей отраслью права» [9, с. 314]. По логике сформулированной мысли объектом уголовно-правовой охраны могут становиться исключительно правоотношения.
Аналогичного мнения придерживается В. Е. Бондаренко, которая будучи последовательницей учения Б. Т. Разгильдиева, признаёт в качестве основания уголовно-правовой охраны «наличие урегулированных позитивными отраслями права общественных отношений, терпящих ущерб от общественно опасных посягательств»2. Однако в представленной интерпретации основания взятия под уголовно-правовую охрану того или иного объекта нами принципиально не разделяется тезис о том, что уязвимые правоотношения испытывают негативное воздействие со стороны общественно опасных деяний. Следуя логике уголовного закона, общественно опасным деяние становится исключительно после его официального признания преступным. Законодатель от имени и в интересах общества самостоятельно решает вопрос о том, какие именно деяния на сегодняшний день представляют угрозу материальному порядку. Прибегая к инструменту криминализации, представительная власть в рамках делегированных ей обществом полномочий тем самым реагирует на социальный запрос
в части охраны значимых интересов личности, общества, государства, мира и безопасности человечества. При этом может быть использован инструментарий криминологического прогнозирования. Стоит согласиться с М. П. Клеймёновым в том, что «в предмет криминологического прогнозирования следует включить безопасность, само понятие которой указывает на своего рода презумпцию предвидения, поскольку безопасность является антонимом опасности, точнее, комплекса опасностей. Такие опасности, как правило, ожидаются, предугадываются, анализируются, предварительно оцениваются» [10, с. 174-175].
С учётом изложенного можно сделать вывод о том, что основанием криминализации выступает выявленная угроза причинения вреда отношениям, урегулированным позитивной отраслью права, устранение которой требует признания соответствующего деяния преступным. Решая вопрос о взятии под уголовно-правовую охрану нового объекта, отражающего часть предмета регулирования позитивной отрасли права, законодатель должен учитывать следующие важные условия:
1. Регулятивный потенциал в устранении проблемы, затрагивающей сложившийся в обществе материальный порядок, должен быть полностью исчерпан. В противном случае невозможно конкретизировать границы нуждающегося в охране объекта и обозначить криминообразующие признаки угрожающих ему деяний. Уголовное право не может предвосхищать появление общественно опасных форм поведения правоисполни-теля в тех сферах, регулирование которых только предстоит или находится в активной фазе. Подобные законодательные эксперименты могут серьёзным образом затормозить развитие социально полезных связей. К примеру, сегодня только формируется национальное законодательство, направленное на регулирование отношений по секвенирова-нию генома человека. Открытыми остаются фундаментальные юридические вопросы, касающиеся направлений и пределов геномных исследований, допустимых методов терапевтического воздействия на заболевания наследственной природы, обоснованности рисков при манипуляциях с результатами
ДНК, находящейся в клетках людей. Несмотря на достаточно поверхностную правовую упорядоченность указанной области медицины и биотехнологий, некоторыми представителями научной общественности уже достаточно давно высказаны идеи о необходимости криминализации целого ряда деяний, касающихся проведения геномных исследований. Ещё в 2006 г. Н. Е. Крылова предложила включить в уголовное законодательство нормы, запрещающие клонирование человека, ввоз или вывоз клонированных эмбрионов человека, вмешательство в генотип человека, не связанное с лечением, дискриминацию человека по генетическим признакам3.
Высоко оценивая теоретическое значение сделанных рекомендаций, даже сегодня, спустя более 10 лет, нельзя считать своевременным и целесообразным установление жёстких ограничений в научно-исследовательской среде, юридические параметры которой только предстоит определить. Вероятные последствия такого рода законодательных нововведений в инновационной медицине обосновал А. Г. Блинов. В своём исследовании он подчёркивает, что «поспешное возведение соответствующего действия (бездействия) в разряд преступления не способствует чёткому определению границ того объекта, который испытывает потребность в уголовно-правовой охране. Похожую ситуацию можно наблюдать в практике нормотворцев стран, принявших решение криминализировать клонирование человека и иные манипуляции с генетическим материалом (Бельгия, Казахстан, Франция). Разработанные ими уголовно-правовые нормы внятно не отражают перечень и формы деяний, признаваемых общественно опасными. Модели новых составов преступлений представлены чрезмерно абстрактно. Они не позволяют решить задачу по конкретизации сущностных признаков поступков, от совершения которых обязаны воздерживаться правоисполнители. Основываясь на их содержании, трудно провести грань между разрешёнными и запрещёнными видами новаторской деятельности в области медицинской генетики» [11, с. 142143].
2. Содержание разрабатываемой нормы уголовного закона должно соответствовать требованиям нравственности. Основываясь
на идее о том, что нравственность предполагает удовлетворение своих потребностей без ущемления интересов иных лиц, новая модель уголовно-правового поведения не должна ограничивать свободу правоисполнителя, обусловленную его естественными правами и приобретённым статусом.
Подавляющее большинство норм уголовного законодательства отвечает нравственным требованиям, обязывая физических лиц воздерживаться от поведения, которое мотивировано желанием обеспечить собственные потребности за счёт ограничения прав и свобод иных граждан или охраняемых законом интересов общества и государства. Однако существуют конкретные примеры того, когда принудительный ресурс уголовного права используется в ущерб нравственным приоритетам. Яркой иллюстрацией сказанного может стать приобретшая широкий общественный резонанс межотраслевая проблема повышения пенсионного возраста. Разработанный отечественным законодателем правовой механизм обеспечения трудовых отношений теперь использует дополнительную уголовно-правовую обязанность работодателя игнорировать предпенсионный возраст граждан при решении вопросов приёма на работу или увольнения. На первый взгляд в обозначенном нововведении проявляется забота о материальных интересах представителей старшего поколения, которые только через несколько лет смогут претендовать на получение пенсии по старости. Вместе с тем в регулировании и охране отношений с участием работника предпенсионного возраста законодатель явно демонстрирует двойные стандарты.
С одной стороны, государственные и общественные деятели в средствах массовой информации широко пропагандируют возможности современного работника предпенсионного возраста выполнять профессиональные функции на стабильно высоком уровне. Повышение пенсионного возраста позиционируется в качестве объективно необходимого условия продолжения трудовой деятельности лиц, физиологически способных и желающих выполнять необходимые трудовые функции.
С другой стороны, устанавливая уголовную ответственность за необоснованный от-
каз в приёме на работу или необоснованное увольнение лиц предпенсионного возраста, парламентарии допускают, что после достижения определённого возраста граждане перестают оцениваться работодателями как эффективные работники. Иного объяснения для появления новой уголовно-правовой обязанности работодателя найти сложно. Если сделанное предположение ложное, то утрачивается смысл принятия нормы уголовного закона, которая сейчас закреплена в ст. 144.1 Уголовного кодекса РФ.
Завуалированная логика принятых законодательных нововведений, внёсших существенные коррективы в механизм регулирования и охраны трудовых отношений, вполне объяснима. С возрастом профессиональные навыки и умения работника естественным образом утрачиваются. Человек всё чаще ощущает физиологические изменения своего организма, требующие больше времени на отдых и восстановление способностей к трудовой деятельности. Даже некоторые исключения, обусловленные спецификой трудовой функции или индивидуальными особенностями здоровья работника, принципиально не влияют на среднестатистические показатели результативности труда лиц старшего возраста.
Отчётливо сознавая ограниченные возможности работника предпенсионного возраста, работодатель предпочитает воспользоваться услугами более молодого специалиста. Принимая соответствующие решения, он не стремится ущемить чьи-либо интересы. Им движет естественное желание поддержать высокую эффективность труда. Трудовое законодательство не признаёт проявлением дискриминации случаи, когда работодатель вынужден учитывать деловые качества работника, включая способности физического лица по состоянию здоровья выполнять определённую трудовую функцию (ст. 3, 10 Трудового кодекса РФ). До недавнего времени особых проблем с такого рода ситуациями не было, поскольку лица анализируемой возрастной группы могли полагаться на пенсию. Однако с повышением пенсионного возраста образовалась прослойка людей, которая стала социально уязвимой. Будучи слабо востребованными среди работодателей, многие представители старшего поколения российских
граждан лишились права получать пенсию по достижении 60 и 55 лет (соответственно мужчины и женщины).
С целью нивелирования возникшей социальной напряжённости законодатель прибегнул к ресурсам уголовного закона, фактически принудив работодателя к использованию труда людей старших возрастных групп. Принятые нововведения в сфере трудовых отношений можно расценить как стремление публичной власти снять с себя и переложить на работодателя финансовые обязательства по удовлетворению интересов граждан, имеющих в силу возраста конституционное право на социальное обеспечение. Одновременно можно констатировать необоснованное ограничение свободы работодателя, принуждаемого инструментами уголовного права к поведению, которое не обусловлено его личными и профессиональными интересами, а также правовым статусом. В связи с этим сущность нормы ст. 144.1 Уголовного кодекса РФ, будучи ориентированной на решение социальной проблемы государственного значения за счёт ущемления прав и свобод работодателя, противоречит нравственным приоритетам.
3. Разрабатываемая федеральным законодателем норма уголовно-правового поведения должна отвечать материально-идеологическим началам охранительной отрасли, заложенным в её принципах. Аккумулируя фундаментальные требования, предъявляемые к содержанию уголовно-правовых предписаний, принципы законности, равенства граждан перед законом, вины, справедливости и гуманизма определяют допустимые пределы обязывающего воздействия на поведение человека.
Практике известны случаи, когда законодатель отступал от смысла принципов уголовного права. Один из известных прецедентов получил оценку в Постановлении Конституционного Суда РФ от 25 апреля 2018 г. № 17-П «По делу о проверке конституционности пункта 2 примечаний к статье 264 Уголовного кодекса Российской Федерации в связи с запросом Ивановского областного суда», а именно п. 2 примечаний к ст. 264 Уголовного кодекса РФ признан не соответствующим принципу равенства граждан перед законом. По заключению Конституцион-
ного Суда РФ, он ставит лицо, которое вследствие управления транспортным средством в состоянии опьянения причинило по неосторожности тяжкие последствия и скрылось с места дорожно-транспортного происшествия, в преимущественное положение по сравнению с иными лицами, указанными в
4
данном пункте .
4. Заключение
Основанием криминализации выступает выявленная угроза причинения вреда правоотношениям, отражающим часть сложившегося в обществе материального порядка, устранение которой возможно посредством официального объявления соответствующего деяния преступным. Прибегая к инструменту криминализации, законодатель сталкивается с рядом условий. Первое условие предполагает, что регулятивный потенциал в решении проблемы, затрагивающей сложившийся в обществе материальный порядок, должен быть полностью исчерпан. Второе условие связано с нравственными предписаниями, не допускающими ограничение свободы право-исполнителя, обусловленной его естественными правами и приобретённым статусом. Третье условие вытекает из необходимости соблюдения требований, заложенных в уголовно-правовых принципах.
Предлагаемые основание и условия возведения деяния в разряд преступного могут послужить основой для переосмысления традиционной теории криминализации с позиции механизма уголовно-правовой охраны отношений, юридические параметры которых определены регулятивным законодательством. На основе сформулированных выводов автор настоящей работы в дальнейших исследованиях планирует обнародовать идеи, касающиеся понятий уголовного правонарушения и уголовного проступка, методологии отграничения уголовного правонарушения от административного проступка, сущности уголовно-правовых деяний, не являющихся противоправными.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Грошев А. В. Функции правосознания в механизме уголовно-правового регулирования : ав-тореф. дис. ... д-ра юрид. наук. - Екатеринбург, 1997. - С. 5.
2 Бондаренко В. Е. Основание уголовно-правовой охраны и её прекращение : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. - Саратов, 2014. - С. 10.
3 Крылова Н. Е. Уголовное право и биоэтика: уголовно-правовые проблемы применения современных биомедицинских технологий : автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. - М., 2006. - С. 11-15.
4 См.: СЗ РФ. - 2018. - № 19. - Ст. 2812.
ЛИТЕРАТУРА
1. Дагель П. С. Условия установления уголовной наказуемости // Известия высших учебных зыведений. Правоведение. - 1975. - № 4. - С. 67-74.
2. Епифанова Е. В. Общественная опасность как научная категория, законодательная дефиниция: история и современность. - М. : Юрлитинформ, 2012. - 152 с.
3. Коробеев А. И. Советская уголовная политика. - Владивосток : Изд-во Дальневост. ун-та, 1987. -268 с.
4. Лопашенко Н. А. Уголовная политика. - М. : Волтерс Клувер, 2009. - 608 с.
5. Прозументов Л. М. Основание криминализации (декриминализации) деяний // Вестник Томского государственного университета. Право. - 2014. - № 4 (14). - С. 81-91.
6. Криминализация и декриминализация как формы преобразования уголовного законодательства: монография / В. П. Кашепов, Н. А. Голованова, А. А. Гравина и др.; отв. ред. В. П. Кашепов. - М. : Ин-т законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации : Юридическая фирма КОНТРАКТ, 2018. - 280 с.
7. Герасимов А. М. Общественная опасность преступления: понятие, структура, сущностные характеристики // Мир юридической науки. - 2018. - № 8. - С. 45-56.
8. Смирнов В. Г. Функции советского уголовного права (предмет, задачи и способы уголовно-правового регулирования). - Л. : Изд-во ЛГУ, 1965. - 188 с.
9. Уголовное право России : курс лекций : в 6 т. Т. 1, кн. 1 / под ред. Б. Т. Разгильдиева. - Саратов : Изд-во ГОУ ВПО «Саратовская государственная академия права», 2004. - 320 с.
10. Клеймёнов М. П. Административное и уголовное правонарушение: проступок и преступление // Вестник Омского университета. Серия «Право». - 2016. - № 2 (47). - С. 172-177.
11. Блинов А. Г. Правовая среда проведения геномных исследований и перспективы её оптимизации в России // Вестник Омского университета. Серия «Право». - 2018. - № 4 (57). - С. 138-144. -Б01: 10.25513/1990-5173.2018.4.138-144.
Информация об авторе
Герасимов Александр Михайлович - кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного и уголовно-исполнительного права
Саратовская государственная юридическая академия
Адрес для корреспонденции: 410056, Россия, Саратов, ул. Вольская, 1 E-mail: amgerasimov@list.ru SPIN-код: 6702-1056, AuthorlD: 689926
Информация о статье
Дата поступления - 02 марта 2019 г. Дата принятия в печать - 25 мая 2019 г.
Для цитирования
Герасимов А. М. Криминализация как инструмент политики государства в условиях инновационных преобразований // Вестник Омского университета. Серия «Право». 2019. Т. 16, № 2. С. 105-113. й01: 10.25513/1990-5173.2019.16(2).105-113.
CRIMINALIZATION AS AN INSTRUMENT OF STATE POLICY IN THE CONTEXT
OF INNOVATIVE TRANSFORMATIONS
A.M. Gerasimov
Saratov State Law Academy, Saratov, Russia
Introduction. The criminal law theory, the development of which started in Soviet legal environment, still dominates today. It positions the category of public danger as the basis of criminalization and the only material characteristic of a crime, which does not fully comply with the logic of the current criminal legislation. The official announcement of a socially dangerous act is not the cause of criminalization, but its consequence. Purpose. The purpose of the study is to determine the basis of criminalization and the conditions for its implementation taking into account the concept of public danger as a constructive characteristic of a criminal act. Methodology. In the study the author uses the dialectical method as a universal tool of cognition combining it with such general and specific scientific methods as formal-logical and systemic methods. Results. The author proposes his own concept of the basis of criminalization as an identified threat of harm to legal relations, reflecting the part of the material order prevailing in the society, the elimination of which is possible through the official declaration of a certain act as a criminal one. At the intersectoral level the study reveals the procedure of protection of relations regulated by a positive branch of law. The author comes to conclusion that there are legal and moral conditions for the implementation of criminalization. He illustrates modern problems of criminalization by examples of relations related to the conduct of genomic research, regulation of labor activity, and legal assessment of road accidents. Conclusion. In the course of the study, the author establishes the basis and conditions for the erection of a criminal act. They can serve as a basis for the further development of the theory of criminalization, as well as support to solve other important problems of criminal law science concerning the concept of social danger of an act, the material nature of a crime, the nature of harmful acts that do not have the features of public danger.
Keywords: criminalization; public danger; object of protection; criminal policy; innovative transformations.
Acknowledgements. The research is carried out with financial support of the RFBR within scientific project № 18-29-14036.
REFERENCES
1. Dagel P.S. The Conditions of Determination on Criminal Punishability. Pravovedenie = Jurisprudence, 1975, no. 4, pp. 67-74. (In Russ.).
2. Epifanova E.V Public danger as a scientific category, legislative definition: history and modernity. Moscow, Urlitinform Publ., 2012. 152 p. (In Russ.).
3. Korobeev A.I. The Soviet criminal policy. Vladivostok, Far East State University Publishing House, 1987. 268 p. (In Russ.).
4. Lopashenko N.A. Criminal policy. Moscow, Wolters Kluwer Publ., 2009. 608 p. (In Russ.).
5. Prozumentov L.M. The grounds of criminalization and decriminalization of acts. Vestnik Tomskogo gosu-darstvennogo universiteta. Pravo = Tomsk State University Journal of Law, 2014, no. 4 (14), pp. 81-91. (In Russ.).
6. Kashepov VP., Golovanova N.A., Gravina A.A. Criminalization and decriminalization as a form of criminal law transformation, monograph. Moscow, Institute of Legislation and Comparative Law under the Government of the Russian Federation Publ., "Yuridicheskaya firma KONTRACT" Publ., 2018. 280 p. (In Russ.).
7. Gerasimov A.M Social Danger of Crime: the concept, structure, essential characteristics. Mir yuridicheskoi nauki = The world of legal science, 2018, no. 8, pp. 45-56. (In Russ.).
8. Smirnov V.G. The functions of the Soviet criminal law (subject, tasks and methods of criminal law regulation). Leningrad, Leningrad State University Publ., 1965. 188 p. (In Russ.).
9. Razgildiev B.T. The Russian criminal law, course of lecture, in 6 volumes. Saratov, Saratov State Law Academy Publishing House, 2004, Vol. 1, book 1. 320 p. (In Russ.).
10. Kleymenov M.P. Administrative and criminal offense: misconduct and crime. Vestnik Omskogo universiteta. Seria "Pravo " = Herald of Omsk University. Series "Law ", 2016, no. 2 (47), pp. 172-177. (In Russ.).
11. Blinov A.G. Legal environment of genomic research and prospects for its optimization in Russia. Vestnik Omskogo universiteta. Seria "Pravo" = Herald of Omsk University. Series "Law", 2018, no. 4 (57), pp. 138-144. DOI: 10.25513/1990-5173.2018.4.138-144. (In Russ.).
About the author
Gerasimov Alexander - Ph.D. in Law, Associate Professor of the Department of Criminal and Penal Law
Saratov State Law Academy
Postal address: 1, Volskaya ul., Saratov, 410056,
Russia
E-mail: amgerasimov@list.ru SPIN-KOfl: 6702-1056, AuthorlD: 689926
Article info
Received - March 2, 2019 Accepted - May 25, 2019
For citation
Gerasimov A.M. Criminalization as an Instrument of State Policy in the Context of Innovative Transformations. Vestnik Omskogo universiteta. Seriya "Pravo" = Herald of Omsk University. Series "Law", 2019, vol. 16, no. 2, pp. 105-113. DOI: 10.25513/1990-5173.2019.16(2). 105-113. (In Russ.).
