CC BY
154
Л. А. Брусенская
КРИМИНАЛИЗАЦИЯ ИНСТИТУЦИОНАЛЬНОГО ДИСКУРСА: ПРОБЛЕМА ЖАРГОНИЗАЦИИ СОВРЕМЕННОГО РУССКОГО ЯЗЫКА
Статья посвящена проблеме жаргонизации современного русского языка. Криминализация различных видов дискурса (в том числе и институционального) в значительной степени способствует формированию так называемого «общего жаргона» - сниженной формы речи, широко используемой во всех сферах современной коммуникации. Жаргонизация все чаще рассматривается не как порча языка, а как его «смеховая лаборатория». В статье обсуждаются проблемы современного состояния русского языка, соотношения стандарта и субстандарта, культивирования публичного коммуникативного пространства.
Ключевые слова: институциональный дискурс, жаргонизация языка, стандарт, субстандарт, современная языковая ситуация.
Последние десятилетия характеризуются не просто расширением сферы использования жаргонов. Иногда говорят даже о криминализации языка. Конечно, частотность слов типабеспредел, отморозок, наезд, стрелка, крыша, кинуть как будто дает основания для такой характеристики. Под криминальным жаргоном изначально понимаются слова и выражения (социодиалектизмы), используемые асоциальными элементами, чья деятельность квалифицируется как противоправная. В рамках криминального жаргона выделяются подвиды: общеуголовный жаргон (арго), феня; профессиональные жаргоны, то есть жаргоны профессионально специализирующихся преступников - «блатных» (арго мошенников - шулеров, «наперсточников», «кукольников»); воровское арго - жаргоны карманников, домушников, мага-зинников, антикварщиков, фортачей, ширмачей; арго грабителей - банкищиков, гопстопников; арго убийц - технарей, киллеров; тюремное арго (лагерная феня) характерно для мест лишения свободы (тюрьмы и лагеря), которые являются обязательными этапами профессиональной карьеры преступников. К криминальному арго примыкают жаргоны наркоманов и токсикоманов.
Основным признаком криминального жаргона традиционно считалась криптолалия (тайноре-чие). В постоянной тревоге «засыпаться» криминальный мир изменял смысл обычных слов (купить - украсть', малина - притон'. Глаголмочить и словообразования от него (мочилово, мочилов-ка и другие) перекочевали из языка уголовной сферы сначала в молодежный сленг, а потом и в речь политического истеблишмента.
Весьма популярна точка зрения, согласно которой влияние криминального жаргона на русский язык обусловлено в нашей стране специфически-
ми, отчасти - уникальными, социально-политическими причинами (система ГУЛАГ, массовые репрессии и так далее). Однако российская ситуация сходна с тем, что происходит в других странах: во французских арго процент воровских элементов ничуть не меньше, чем в русских (однако процесс интенсивного заимствования воровских арготизмов в разговорную речь, выход арго в литературную речь и так далее произошел во Франции несколькими веками раньше).
Наиболее показательной иллюстрацией результативного освоения общелитературным речевым обиходом слов из криминального жаргона является быстрое и «бескомпромиссное» вхождение в литературные тексты самого различного содержания слов беспредел и разборка. В обобщенном значении крайняя степень беззакония, беспорядка' беспредел зафиксировано в Толковом словаре русского языка С. И. Ожегова и Н. Ю. Шведовой (с пометой «разг.»). Стремительное «освоение» слова литературным языком произошло в том числе и благодаря прозрачной внутренней форме: идеографически оно соотносится со словом и понятием «закон» (ср. «Закон есть предел» - вот ядро концепта «закон» в русском сознании) [1, с. 427]. М. А. Кронгауз назвал судьбу слова беспредел «карьерным взлетом» [2].
Если слово разборка в начале 90-х годов XX века имело только значение «выяснение отношений между преступными группами с применением оружия, физического насилия», то к концу 90-х годов оно приобретает новое значение - «выяснение отношений между какими-либо группами, противостоящими друг другу».
Практически без кавычек или специальных помет в текстах современного политического дискурса используются жаргонизмы крыша,
наезд, ксива, опустить, обуть, мочить, отстегнуть и т. п. Криминальный жаргон активно внедряется в другие типы жаргонов. Так, в школьном жаргоне нары - это «школьная парта», зона - это «школа».
Тайноречие в криминальном жаргоне осуществляется с помощью особой криминальной аббревиации и дезаббревиации. Например, в эпизоде из телесериала «Ликвидация» (режиссер С. Урсуляк), когда судебный эксперт докладывает о приметах преступника - наколка в виде головы девушки и слова ИРА, а следователь комментирует: «Он из непримиримых, а его за баранку инкассаторской машины посадили. Девушка - значит 18 стукнуло на зоне', а ИРА- значит, Иду резать актив'».
В Словаре модных слов Вл. Новикова [3] в словарной статье «Авторитет» речь идет о том, что жаргонное (криминальное) значение в современной речи фактически вытеснило первичное позитивное значение этого слова, так что при его использовании приходится делать оговорки типа: «Отец всегда был для меня авторитетом, в хорошем смысле». Вл. Новиков указывает социолингвистические и лингвокультурологические обоснования этого сдвига в языковом сознании: «Где былые авторитеты, прорабы перестройки, пророки гласности, строители открытого общества? Бывшие народные депутаты и лидеры вольнодумных СМИ вместо открытого общества понастроили себе закрытые дачки, приватизировали казенные зданьица или успешно продали основанное дело, сколотили небезупречные капитальцы. <...> Туго у нас с авторитетами. <...> В1989 году ушел из жизни академик Сахаров, позже - академик Лихачев. Сахаров был либерал, Лихачев - государственник, но оба остались в памяти как академики в высшем нравственном смысле, как подлинные авторитеты. А теперь эти места вакантны, не нашлось преемников ни среди ученых, ни среди писателей». Итак, язык, выдвинувший на первый план значение, главарь преступной группировки', тем самым отразил всю глубину свершившихся в стране социальных перемен.
Криминализация различных видов дискурса (в том числе и институционального) в значительной степени способствует формированию так называемого «общего жаргона» - сниженной формы речи, широко используемой во всех сферах современной коммуникации.
Взаимоотношение жаргонов и литературного языка осуществляется очень интенсивно, и одно из свидетельств этого - жаргонизация устной интеллигентской речи, характерная для современного русского языка. Этот процесс часто оценивают отрицательно, однако известно и другое: идеаль-
но нормативная речь психологически создает ощущение сухости, пресности, она не задевает эмоциональных струн. Отсюда стремление авторов «оживить» текст за счет включения жаргонного слова.
Конечно, представление о фиксированных границах распространения жаргона у большинства носителей языка сохраняется. Так, «.. .в юридическом документе - постановлении, законе, договоре - вряд ли кто отважится употребить жаргонные слова тусовка или беспредел, просторечные обрыдло ('надоело') или (всего) навалом, но в непринужденном общении и носители литературного языка иногда прибегают к этим жаргонизмам» [4, с. 179]. Однако СМИ все чаще демонстрируют расширение сферы использования жаргонной лексики.
Игровая природа жаргонов создает особый стимул для осознанного их использования. Жар-гонизация все чаще рассматривается не как порча языка, а как его «смеховая лаборатория». Игровая функция субстандартов проявляется в ощущениях свободы речевой деятельности, удовольствия от комических эффектов и своеобразных эстетических впечатлений от новизны.
Исследователи жаргона (Е. А. Земская, О. П. Ермакова, Р. И. Розина и другие) полагают, что сформировалось особое языковое образование, стоящее между собственно жаргонами (тю-ремно-лагерным, воровским, нищенским и так далее), с одной стороны, и литературным языком - с другой. Для терминологического выделения этого образования иногда предлагается англицизм сленг, который чаще всего в лингвистике использовался как полный синоним (дублет) к термину жаргон и отличался от последнего только тем, что, будучи недавним заимствованием, еще «не напитался» отрицательными коннотациями, которые свойственны слову жаргон. Поэтому термин сленг употребляется для обозначения той нестандартной подсистемы лексики современного русского языка, которую городское население России, независимо от возраста, образования и профессии, использует в непринужденном личном общении (а в современной социолингвистической ситуации - и в публичной речи).
Характерно название самого полного собрания жаргонных слов: «Большой словарь русского жаргона» [5], составленный В. М. Мокиенко и Т. Г. Никитиной. В этом названии не содержится указание на принадлежность жаргона той или иной социальной группе (возрастной, профессиональной и так далее) и, по-видимому, тоже подразумевается реальность «общего жаргона».
Можно сказать, что сегодня существует своеобразная мода на жаргонные слова и выражения.
Мода как феномен культуры распространяется на сферы языка и речи, затрагивая прежде всего самый пластичный ярус - лексику. Модное слово нередко обозначает, что обладает в восприятии носителя языка престижностью и предметной ценностью.
Главная примета русского литературного языка конца ХХ - начала XXI века - его значительная жаргонизация. «Общим свойством современных языков справедливо называется количественный рост жаргонизмов и усиление их влияния на многие аспекты коммуникации. В этом видят один из главных признаков "упадка" и русского языка. Общественные дискуссии о русском языке, которые время от времени затевались в последние годы, имели либо очень узкий, частный характер (ср. общественный резонанс на изменение пометы рода при слове "кофе"), либо они касались использования языка в речи и прежде всего - проблемы жаргонизации публичных сфер коммуникации. А то, что русский язык по-прежнему велик и могуч, многим (и филологам в первую очередь) кажется неоспоримым. Проблема видится лишь в том, что носители языка, особенно молодые, не овладели этими богатствами» [6, с. 150]
Закономерно также, что модное слово сегодня - это по большей части жаргонное слово. Так, в первом «Словаре модных слов» Вл. Новикова из семидесяти словарных единиц более половины составляют жаргонные слова (авторитет, бабки, бабло, беспредел, в шоколаде, голимый, грузить, достигло, круто, отстой, понт, прикол, совок, тачка, тусовка, феня, фишка), причем нередко грубые и вульгарные.
Мода вызывает одновременно и притяжение, и раздражение. Мода понимается как коллективное подражание регулярно появляющимся новинкам. Модное слово диалектически сочетает в себе черты избранности и массовости. Модное слово - слово частотное, а значит, массовое. Но чем быстрее накапливается это качество, тем стремительнее путь модного слова к своему исходу - к потере модного ореола [7].
Критерием модного слова может быть прежде всего критерий психолингвистический - ощущение носителей языка, которое можно сформулировать так: это относительно новое слово (или новое значение старого слова), в каком-то отношении актуальное и интересное, активно тиражируемое (может, даже навязывается СМИ, что нравится или не нравится). Психолингвистический критерий, конечно, нельзя отнести к абсо-
лютно точным. Но именно он (в силу отсутствия других) может помочь при классификации некоторых лингвистических категорий.
Сегодня СМИ неустанно культивируют праздничное, приподнятое настроение, а наибольшей популярностью пользуются слова, «имеющие развлекательно-дурашливую семантику»: отпад, отрываться, оттянуться, расслабиться, прикол, приколоться, с прибабахом, тащиться, торчать, тусоваться, шизеть, чумовой и другие. Нередко высказывается мнение, что это закономерное «отклонение маятника»: на смену пафосу, которого было слишком много, приходит «хронический юмор».
В предисловии к «Большому словарю русского жаргона» В. М. Мокиенко и Т. Г. Никитина объясняют роль и место жаргона (сленга) в современном русском лингвокультурном пространстве: «Два десятилетия назад, когда мы начали вести записи жаргонной речи и завели первое "досье" по его словарному описанию, многие ревнители "культуры речи" смотрели на жаргон, сленг, арго как на словесный сор. Сорняк, который необходимо с корнем вырвать из здоровой, "единственно правильной" почвы русского литературного языка. Вырезая жаргон (как, впрочем, и диалектизмы, просторечие и экспрессивную разговорную лексику) цензурными или редакторскими ножницами из литературного обихода, наши пуристы нередко уничтожали или хотя бы замалчивали ту животворную среду, которая не давала литературному языку превратиться в омертвевший канцелярит». Но русский жаргон, «живой, как жизнь», продолжал развиваться и динамизировать современный язык, преодолевая все запреты. Не все в жаргонной стихии, разумеется, живительно, тем более, не все эстетично. В этом стремительном потоке немало и взбаламученного, и грубого, и вульгарного. Не случайно экспансия жаргона обычно приходится на эпохи бурных потрясений - революций, смут, катаклизмов. «Для того чтобы понять этот процесс, необходимо иметь объективное представление о всех составляющих современного языкового потока, в том числе и о мощной струе жаргонизмов. Без этого знания уже (увы или, наоборот, к счастью) невозможно читать нашу современную литературу и периодику, слушать радио, смотреть телепередачи, общаться по Интернету или наблюдать за политическими дебатами в Думе» [5, с. 3]. Действительно, популяризация жаргона осуществляется средствами всех СМИ, в том числе телевидения:
Не тормози, сникерсни! (реклама шоколадного батончика);
Оторвись по полной! (реклама минеральной воды).
Самые популярные глаголы - этраскрутить, засветиться, тормозить, достать, оторваться, торчать, тащиться, прикалываться (приколоться ),развести (на деньги), крутиться и т. п.
Не следует, однако, думать, что источником модных наименований в общем языке является только «общий жаргон». Из всех профессиональных жаргонов наибольшее влияние на общий язык имеет сегодня, очевидно, компьютерный жаргон: ввиду все усиливающегося процесса компьютеризации всех сторон человеческой деятельности компьютерный жаргон делается социально активным, попадает в фокус социального внимания. Рассмотрим известную классификацию пользователей компьютером: чайник (начинающий; характерно, что есть специальные пособия, адресованные чайникам; то есть слово вышло за пределы узкожаргонного использования), юзер (этот англицизм обозначает истинного, грамотного пользователя) и ламер (от англ. Lame - хромой, слабый; тот, кто только мнит себя знатоком компьютера).
Характерно, что, например, в 50-60-е годы XX века подобную роль играл профессиональный язык физиков-ядерщиков, чему сопутствовала огромная популярность фильмов о физиках-ядерщиках (типа «Девять дней одного года»), немного позднее - жаргон, обслуживающий сферу космических исследований и разработок; в 70-е - начале 80-х годов модными становятся некоторые слова и обороты, используемые разного рода экстрасенсами, йогами, телепатами (до сих пор слова энергетика, биополе, транс и т. п. в ходу не только у парапсихологов). С 90-х годов ХХ века среди жаргонов по своей коммуникативной роли явно
выделяется компьютерный жаргон не только как средство внутригруппового общения, но и как своеобразный символ времени. «В обществах эпохи постмодернити деформации подвергается не только языковая норма, но и нормы этики, отношения государства и индивида и т. п.» [ 8, с. 216].
В современном русском обществе в моде не только жаргон; вполне легализировалось сквернословие - во многих СМИ обыденным стало использование инвективных слов и выражений. Но наряду с явным снижением планки нормативности и всеобщим «огрублением» речи имеется и противоположная тенденция к смягчению и эв-фемизации.
Литература
1. Степанов Ю. С. Константы // Словарь русской культуры. М., 2004.
2. Кронгауз М. А. Русский язык на грани нервного срыва. М., 2008.
3. Словарь модных слов / сост. Вл. Новиков. М., 2005.
4. Крысин Л. П. Толерантность языковой нормы // Язык и мы. Мы и язык: сборник статей памяти Б. С. Шварцкопфа / отв. ред. Р. И. Розина. М., 2006.
5. Мокиенко В. М., Никитина Т. Г. Большой словарь русского жаргона. СПб., 2000.
6. Брусенская Л. А. В чем состоит экологический подход к языку?// Известия Южного федерального университета. Филологические науки. 2012. № 3.
7. Журавлева Н. Г. Феномен модного слова: лингвопрагматический аспект (на материале современного русского языка): дис. ... канд. филол. наук. Ростов н/Д, 2010.
8. Куликова Э. Г. Норма в лингвистике и паралингвистике: монография. Ростов н/Д, 2004.
