CC BY
13
Проблемы уголовного права
УДК 343.34 a.M. SYSOEV*
ББК 67.408.131 С95
CRITICAL CHALLENGES FOR CRIMINALIZATION OF EXTREMISM
Аннотация: в статье ставится вопрос об обоснованности применения норм, предусматривающих ужесточение ответственности за преступления, мотивированные ненавистью или враждой, рассматриваются проблемы, возникающие при квалификации преступленийэкстремистской направленности, предлагаются меры по совершенствованиюуголовнойот-ветственности в указанном направлении.
Ключевые слова: криминальный экстремизм, преступления экстремистской направленности, мотивы ненависти или вражды, экстремистское сообщество.
АЛЕКСАНДР
МИХАЙЛОВИЧ
СЫСОЕВ*
КРИМИНАЛИЗАЦИЯ ДЕЯНИЙ ЭКСТРЕМИСТСКОЙ НАПРАВЛЕННОСТИ СОВРЕМЕННЫЕ ПРОБЛЕМЫ И ПЕРСПЕКТИВЫ
Annotation: the article deals with a norm’s validity providing toughening of responsibility for hate crimes; problems arising at qualification of crimes in the field of extremism. The author concentrates on development of criminal liability arising out of bias-motivated crimes.
Key words: criminal extremism, bias-motivated crimes, reason of hatred or enmity, extremist community.
Проявления криминального экстремизма, основу которых составляют мотивы ненависти или вражды к лицу в силу его принадлежности к оп-ределеннойсоциально-демографической или биологической группе, в современном его понимании были всегда, однако закрепление категории преступлений экстремистской направленности произошло в отечественном законодательстве относительно недавно - в 2002 г. Следует обратить внимание на то, что правомерность закрепления этого термина, равно как и группы экстремистских деяний, в уголовном законодательстве до сих пор вызывает многочисленные споры.
Защитники криминализации деяний, в основе которых находятся мотивы ненависти, отмечают, что уголовное законодательство предусматривает средства правовой защиты для многих угрожающих социуму форм поведения. Необходимость в суровых санкциях, налагаемых за та -кие преступления, оправдана реализацией принципа пропорциональности, который связывает тяжесть наказания с общественной опасностью причиненного преступлением вреда, так как указанные деяния наносят не только вред конкретному лицу, но и масштабный ущерб общественным отношениям. Таким образом, подобная законодательная инициатива призвана укрепить социальные ценности, в первую очередь терпимость и уважение к маргинализированным и социально незащищенным группам населения.
Однако установление уголовно-правового запрета не может рассматриваться как абсолютное благо, поскольку при криминализации деяний всегда приходится жертвовать одними общественными интересами ради других. Уго-
* Кандидат психологическихнаук, доцент, начальник юридического факультета (Вологодскийинститут права и экономики ФСИН России). E-mail: sam3110@rambler.ru.
З2
ловный закон - это «... всегда конфликт; где, с одной стороны, выступает его необходимость, а с другой - те негативные последствия, издержки, которые в нем заложены и без которых невозможно уголовно-правовое регулирование в принципе»1. Таким образом, законотворчествокак «деятельность, способная вырабатывать и закреплять различные модели, варианты правового регулирования общественных отношений»2, определяет характер этих отношений.
Несомненно, что в «антиэкстремистском» законодательствеуже заложена дискриминация, так как группы, которые берутся под охрану в силу своих особенностей (расы, национальности, религиозной и социальной принадлежности и т. п.) объявляются государством приоритетными, что, в свою очередь, «создает трещину в общественных отношениях»3. Например, законодательством ряда стран (США, Австралии, Швеции и др.) защищается гомосексуальность, но охрана от преступных посягательств в отношении лиц гетеросексуальнойнаправлен-ности не является приоритетом.
Таким образом, криминализация деяний экстремистской направленности, вследствие совершения которых отдельные группы населения выделяются для приоритетной защиты, ста -вит под угрозу принцип равенства всех перед законом, а следовательно, подрывает основы демократических прав и свобод, гарантированных Конституцией РФ.
Рассматривая группу деяний экстремистской направленности, следует отметить: исходя из смысла п. «е» ч. 1 ст. 63 УК РФ любое преступление, совершенное на основании выделяемых законодателем «мотивов ненависти или вражды», фактически будет считаться экстремистским. Учитывая неопределенность некоторых мотивов (в частности, социальной вражды) основную массу зарегистрированных деяний мы можем трактовать как совершенные по мотивам ненависти. Например, самое распространенное преступление - кража, когда преступник совершает тайное хищение исходя из более высокого уровня дохода потерпевшего, может относиться к экстремистским ввиду того, что жертва принадлежит к иной социальной группе по сравнению с преступником.
Сложности, возникающие в связи с применением понятий социальной принадлежности и социальной группы, в немалой степени обусловлены тем, что они в действующем законодательстве не определены. Подразумевается, что категория социально-групповой принадлежности столь же привычна и понятна участникам правоотношений, как категории «раса», «нация»,
«религиозная принадлежность». Понятие социальной группы не может быть конкретизированным, так как, если исходить из сущности ее понимания, мы все представители той или иной социальной группы по различным основаниям: уровню доходов социальному происхождению, профессиональному признаку, образовательному цензу, проживанию на определенной территории, семейному положению, вероисповеданию, национальности, культурномууровню и т. д.
Наряду с особо выделяемыми мотивами «политической, идеологической расовой, националь -ной или религиозной ненависти или вражды либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы» законодатель в ч. 1 ст. 282 УК РФ оговаривает действия, направленные «. на возбуждение ненависти либо вражды, а также на унижение достоинства человека» по признаку пола, что ни в коей мере не способствуетуяснению сущности криминального экстремизма, а также не выступает признаком, который реально отражен в правоприменительной практике. Если исходить из буквального толкования этого признака, то, например, изнасилование представляет собой типичное преступление экстремистской направленности, так как пол жертвы в данном случае служит определяющим фактором для выбора преступника.
Тем не менее законодательное определение экстремизма и установление уголовной ответственности за посягательства экстремистской направленности вызывают существенные проблемы и в зарубежных странах. Анализ законодательства некоторых стран Западной Европы и США свидетельствует о том, что защита сложившихся общественных отношений от посягательств, основанных на мотивах расовой, этнической, национальной и религиозной вражды, получила широкое распространение. Дальнейшее развитие системы уголовной ответственности в этой области показывает существенное расширение мотивов, трактуемых как обстоятельства, отягчающие уголовную ответственность (сексуальные предпочтения жертвы, принадлежность к определенной социальной группе или проживание в определенном регионе). Но, как показывает правоприменительная практика, подобные «законодательные опыты» не только вызывают вполне ощутимые проблемы при расследовании деяний, сборе доказательств, но и довольно часто противоречат принципам демократического общества. И в этом уголовное законодательство Российской Федерации не отстает. Яркий пример - наличие среди экстремистских мотивов идеологической и политической ненависти или вражды, что прямо противоречит Конституции
Проблемы уголовного права
Проблемы уголовного права
РФ, учитывая неопределенность понимания этих явлений ввиду отсутствия какого-либо официального правового толкования, а также в ряде норм насилия в качестве обязательного признака. Подобная трактовка на примере ст. 280 УК РФ вызывает вполне оправданные опасения, так как при наличии указанных мотивов призыв к насильственным действиям просто отсутствует, что может привести к расширительному применению этой нормы, так как законодатель не представил прямого указания на то, что же следует понимать под экстремистской деятельностью.
Поспешность введения ответственности за проявления, олицетворяемые с криминальным экстремизмом, привели к нарушению основ действующего УК РФ, что особенно заметно в сфере определения экстремистской организации.
Содержащееся в ст. 2821 УК РФ понятие сообщества наделено иным содержанием, чем в ст. 210 и ч. 4 ст. 35 УК РФ, и по своей правовой природе подразумеваеторганизованную группу, при которой признак сплоченности отсутствует и которая создается для совершения не только тяжких и особо тяжких преступлений.
В современной редакции ч. 4 ст. 35 УК РФ под преступным сообществом (преступной организацией) понимается структурированная организованная группа или объединение организованных групп, действующих под единым руководством, члены которых объединены в целях совместного совершения одного или нескольких тяжких или особо тяжких преступлений для получения прямо или косвенно финансовой или иной материальной выгоды. При этом в ст. 2822 УК РФ приготовление к преступлениям экстремистской направленности рассматривается как самостоятельное неоконченное преступление, что явно не соответствует ч. 2 ст. 30 УК РФ, согласно с которой наказуемо только приготовление к совершению тяжких и особо тяжких преступлений. В то же время среди преступлений экстремистской направленности с учетом признаков, заложенных в примечании к ст. 2821 УК РФ, преобладают преступления средней и небольшой тяжести. Налицо противоречия норм Общей и Особенной части УК РФ.
Таким образом, современное антиэкстремист-ское законодательство можно назвать крайне бессистемным и несформировавшимся - оно не только не обеспечивает должной охраны от посягательств, основанных на мотивах ненависти или вражды, но и угрожает демократическим
правам человека, гарантированным Конституцией страны, и в первую очередь праву на свободу слова. В связи с этим представляется необходимым предпринять следующие меры, направленные на систематизацию и повышение качества нормативных предписаний действующего уголовного закона о преступлениях, относящихся к группе экстремистских:
- конкретизировать перечень мотивов, относимых к экстремистским, ограничившись расовой, национальной, религиозной враждой;
- сузить пределы уголовной репрессии, определив мотивы ненависти или вражды в качестве обстоятельств, отягчающих ответственность, только для преступлений, направленных против жизни и здоровья;
- отказаться от понимания в качестве экстремистских деяний преступлений, в которых мотив ненависти не сопровождается причинением насилия, а равно призывами к нему;
- устранить выявленное противоречие между Общей и Особенной частями УК РФ в вопросе определения экстремистского сообщества.
Проблемы применения норм уголовного законодательства, устанавливающих ответственность за преступления экстремистской направленности, во многом определяются «размытостью» санкций норм Особенной части. При анализе данных норм УК РФ обращает на себя внимание проблема пределов относительно определенных санкций и их альтернативность -они содержат ряд несоответствий между наказуемостью основных и квалифицируемых деяний. Подобная конструкция санкций теоретически допускает возможность назначения судами наказания за квалифицированное преступление менее строгого, чем за основное. Уместно вспомнить отечественный опыт теории законотворчества, когда высший предел санкции за простое уголовно наказуемое деяние должен быть одновременно низшим пределом за квалифицированное преступление.
Разработка системы противодействия криминальному экстремизму обусловливаетпоиск рациональных с точки зрения задач законодательства средств и методов борьбы с противоправным насилием, в которой важное место должна занимать ориентация на дальнейшую дифференциацию уголовной ответственности, конкретизацию уголовно-правовых норм, универсализацию мер уголовно-правового характера, придание им
большей предупредительнойнаправленности.
1 Прозументов Л.И. Роль и место криминализации и декриминализации деяний в системе правовых наук // Проблемы теории наказания и уголовно-исполнительногоправа. Томск 2003. С. 22.
2 ПанькоК.К. Методологияи теория законодательнойтехники уголовногоправа России. Воронеж, 2004. С. 3.
3 Mason G. Hate crimes in Australia: Are they achieving their goals? // Criminal Law Journal. 2009. № 33 (6). Р. 326-340.
