CC BY
84УДК 947.07
DOI 10.24411/2541-9056-2020-12003
КРЕСТЬЯНСКИЙ ВОПРОС В ТВОРЧЕСТВЕ И.А. КРЫЛОВА
А.Н. Долгих Статья поступила в редакцию 25 июля 2020 г.
Статья посвящена месту крестьянского вопроса в произведениях выдающегося русского писателя и великого баснописца И.А. Крылова. На основании анализа его произведений разных жанров делается вывод о сложности и противоречивости его воззрений в данной сфере при негативной оценке злоупотреблений крепостным правом со стороны русского дворянства, а также и некотором изменении его позиций в данной сфере на протяжении жизни и творчества.
Ключевые слова: И.А. Крылов, крестьянский вопрос, крепостное право, басни, дворянство.
THE PEASANT ISSUEIN THE WORKS BY I.A. KRYLOV A.N. Dolgikh
The article is devoted to the place of the peasant issue in the works written by the outstanding Russian writer and great fabulist I. A. Krylov. Based on the analysis of his works of various genres, the author concludes that his views in this area are complex and contradictory, with a negative assessment of the misuse of serfdom by the Russian nobility, as well as some changes in his positions in this area during his life and work.
Key words: I.A. Krylov, peasant question, serfdom, fables, nobility.
Фигура великого русского баснописца Ивана Андреевича Крылова (1766/681844) вплоть до сегодняшнего дня, несмотря на обилие литературы о нем, его взглядах и творчестве [2, с. 45-55; 4; 5; 7; 16; 19, с. 698-706; 20, с. 189-203; 21; 22, с. 245-246, 310, 312; 25; 31; 32; 33; ], остается весьма загадочной, что в значительной степени связано с ограниченностью (по ряду причин политического и личного характера) письменных источников, дающих определенную картину и повествующих собственно об его жизни, в том числе по причине его скрытности и осторожности. Так, например, известный историк и его младший современник М.П. Погодин
считал, что Крылов не говорил никому правды о себе и своих идеях, а поэт К.Н. Батюшков отмечал, что «этот человек - загадка, и великая» [7, с. 35]. Поэтому главными здесь становятся его многочисленные произведения - и драматургия, и журналистика, и, наконец, басни. Но все они писались, как называл это явление сам Крылов в басне «Волк и Лисица», «вполоткрыта». Вот, например, что писал по этому поводу его современник Ф.В. Булгарин: «Крылов никогда и никому не сказывал, по какому случаю написана им какая басня, но, когда близкий ему человек сообщал ему свою догадку, он отрицал таким образом, что отрицание его
можно было принять за подтверждение догадки» [24, т. 1, с. 119; 30, с. 56]. Поэтому они позволяют на сей счет делать разные, причем противоположные суждения.
Предваряя дальнейший разговор, хотелось бы заметить, что никаким настоящим оппозиционером (тем более - революционером), по крайней мере, в александровскую и николаевскую эпоху, с нашей точки зрения, Крылов не был (для его творчества и взглядов в екатерининский и павловский период этот вопрос решается не так однозначно). Иначе бы ему не устроили в 1838 г. пышного чествования формально в честь пятидесятилетия его литературного творчества и не поставили бы ему знаменитого памятника в Летнем саду Петербурга после смерти баснописца при явном государственном и личном участии Николая I (кстати, это один из весьма интересных вопросов, почему Крылов был у этого прирожденного деспота в таком фаворе), а ведь хорошо известно, что подобные действия в эпоху его царствования в любом случае не могли происходить без одобрения монарха [3, с. 602]. Так ли иначе, по нашему мнению, Крылов все же, в целом, был угоден всем - и властям, и дворянству, и народу - редкое исключение в русской литературной среде. Критики же его творчества (особенно басенного) типа князя П.А. Вяземского не имели здесь серьезного успеха. В конечном счете, все же его оценил народ, оценил по-своему: он разошелся на пословицы и «присловицы», причем не так, как А.С. Грибоедов и даже А.С. Пушкин (они все же писали больше для образованной элиты), но гораздо шире и значительнее. Его язвительные резюме, особенно басенные, можно и до сих пор использовать всем; он так же многолик, как сама жизнь. Здесь, пожалуй, его и сравнить в России не с кем [2, с. 45-55].
Стоит также обратить внимание на то, что этот не барин, не небожитель, ленивец (в среднем и пожилом возрасте), эпикуреец (более по части еды, причем достаточно
простой и по тем временам не обязательно изысканной), скромняга в быту (долгое время не имевший постоянной квартиры и живший в роли приживальщика в разных домах или дворянских усадьбах), дослужился все же, однако. до чина статского советника и, в общем-то, прожил свой век (по крайней мере, его вторую половину), уважаемый почти всеми (во всяком случае, многими) в среде элиты и абсолютно принятый («на ура») в остальных средах российского общества. При этом он не подслуживался властям (крайне редкое явление), берег свою «самость», был в своих писаниях блистательным стилистом, писавшим стихотворными «апофегмами», в афористичности которых в России ему не было равных (может, кроме тех же А.С. Пушкина и А.С. Грибоедова), а басни, к которым он пришел во второй половине жизни, с их многозначностью и «двойным дном» позволяли ему высказывать часто крамольные мысли (сохраняя себя) в достаточно невинной форме их подачи и без нападок на конкретных лиц (при том, что часто многие понимали их адресаты). Наконец, входя в состав консервативного по своему духу общества «Беседа», он-то как раз писал современным русским (не архаическим в духе шишковского или па-родийно-шишковского: «Хорошилище грядет с ристалища на позорище по гульбищу в мокроступах и с растопыркой») языком, причем, с одной стороны, не базарным, а с другой - не сладкозвучным и утрированным салонным, без «тщательно взлелеянной меланхолии» (как когда-то писал об этом Марк Твен) [34].
Но нас в данном случае не интересуют все же собственно литературоведческие вопросы и проблема языка в его творчестве, а именно социально-политические взгляды самого творца этих произведений, в особенности наиболее «спрятанный» в них крестьянский вопрос.
Рассмотрим три основных позиции в отношении социально-политических взглядов И.А. Крылова. Начнем с наибо-
лее «консервативной» из них. Современные авторы, филологи-эмигранты П. Вайль и А. Генис, давая высочайшую оценку всего творчества Крылова и отдавая должное его «баснословной» прижизненной им посмертной славе с точки зрения создания им некоей «одпоплано-вой определенности» морали для всего российского общества, которой следуют поколения, вместе с тем отмечали, что «по какому-то недоразумению» исследователи его творчества зачислили Крылова «в некий прогрессивный лагерь. Это Крылов, автор басен «Конь и Всадник» (о необходимости обуздания свободы), «Сочинитель и Разбойник» (о том, что вольнодумец хуже убийцы), «безбожники» (о покарании даже намека на неверие!)» [2, с. 50-51]. О «крайней умеренности» суждений И.А. Крылова писал в свое время великий князь Николай Михайлович. Отдавая должное мастерству великого баснописца, историк одновременно отмечал, что как человек, Крылов представлял «малосимпатичную», хотя и «оригинальную фигуру», скрывая «под личиной лени и безразличия... глубокий эгоизм». При этом, «испытав в молодости «все превратности судьбы, он с годами сделался апатичен, неподвижен и безразличен ко всему окружающему» [17, с. 812].
Сложной позиции в отношении воззрений Крылова придерживается В.Я. Гросул. Фактически соглашаясь с мнением М.В. Нечкиной о «радикально-демократической позиции молодого И.А. Крылова», исследователь указывает, что в дальнейшем мыслитель становится деятелем «явно консервативной направленности», пишет о нем как о «закоренелом деятеле» «Беседы», хотя и «несколько иной ориентации», чем большинство ее участников, как о постоянном посетителе консервативных салонов и др. [6, с. 484, 501, 551, 560, 614]. По словам исследователя истории культуры О.Б. Островского, И.А. Крылов, критикуя отдельные проявления деспотизма, в частности
военные поселения, оставался и в XIX в. «просветителем», своим творчеством стремясь «вразумить» власть. По словам автора, мыслитель считал «тяжким преступлением» прямую критику существующего строя и «пропаганду радикальных идей», поскольку итогом этого стала бы «неуправляемая революция», образ которой он представил в басне «Алкид» 1818 г. При этом в данном стремлении «не допустить народной революции Крылов сходился, по мнению исследователя, с декабристами, но он лучше понимал необратимость революционной пропаганды, предвидел, что с ее помощью декабристы разбудят революцию, а дальше она сметет все, включая их самих». Поэтому в своих баснях «Сочинитель и Разбойники» (1816), «Котенок и Скворец» (1824) он «обрушился на радикальное крыло французских просветителей и их русских последователей» [27, с. 570-571].
Н.Л. Степанов отмечал в свое время, что в молодые годы И.А. Крылов отстаивал «антимонархические» и «антикрепостнические» взгляды, однако в более поздний период уже в баснях первой четверти XIX в. он уже «не проповедовал какой-либо политической идеи, не отстаивал последовательной теории. Но в основе его взглядов, в основе его понимания жизни лежало неизменно разделение общества на знатных и простых людей, богатых и бедных, угнетателей и угнетенных, признание решающей роли народа». При этом, по словам автора, «превратности судьбы», понимание «эфемерности» славы, «тщетности поисков справедливости» приводили Крылова постепенно к «философии пассивности, отказа от открытой борьбы», примирению «с тем, против чего восставала душа». Естественно, что в качестве примера подобной, по мнению исследователя, «ложной философии» здесь предстают басни «Конь и Всадник» и «Колос». В более раннем издании тот же автор отмечал, что И.А. Крылов в значительной мере и особенно в
молодые годы стоял «на позициях революционного крыла западноевропейского просветительства. Эта радикальная позиция, воинствующее отрицание тирании и деспотизма, решительное осуждение феодальных привилегий дворянства, идеал честного человека - патриота и гражданина своей родины», сближали его с Радищевым, но «до оправдания народной революции» он не доходил, а его оппозиция дворянской идеологии не перерастала в революционную политическую концепцию», а в дальнейшем «изживание» «просветительских иллюзий» привело его к «пессимизму, к разочарованию в возможности общественного усовершенствования». О «стихийном, непосредственном демократизме», который объяснялся во многом «обстоятельствами тяжелой трудовой жизни» Крылова, писал в свое время Ю.В. Стенник [20, с. 190; 31, с. 98-99, 271; 32, с. 68, 137].
По мнению Н.Ф. Уткиной, взгляды Крылова напоминали позиции Н.И. Новикова и Д.И. Фонвизина; при этом хотя они и следовали общим «просветительским стандартам», но по характеру воззрений сближались «с руссоистским направлением в западноевропейском Просвещении», сохраняя, например, «за религией определенное место в своих теоретических построениях»; а их социальная философия «отвечала сути буржуазных отношений... значительно больше, чем их социально-политические программы: как правило, они не выдвигали требования отмены крепостного права» [28, с. 244].
Наиболее радикальных взглядов здесь придерживался А.В. Десницкий, считавший Крылова выдающимся просветителем и сатириком радищевского круга. Причем, как отмечал исследователь, творчество последнего XVIII в. «настолько антимонархично и имеет настолько антидворянский характер, что кажется совершенно бескомпромиссным, прямолинейным. Иное дело - басни. В них встречаются советы как царям, так и дворянам, а,
следовательно, налицо, казалось бы, "компромиссное" отношение к ним», поэтому можно формально было бы говорить о позднем Крылове как о «писателе с другим социальным лицом». Но Десницкий думал иначе: по его словам, Крылов, понимая, что в его время никаких радикальных изменений в стране и обществе не будет, «надо думать не только о коренном изменении существующего строя, но на дальнейшее время делать что-то и для немедленного улучшения дел»: отсюда, по мнению исследователя, «естественны и понятны советы Крылова-баснописца царям и дворянам, даваемые им в интересах народа», и в этом смысле исследователь отстаивал иные, нетрадиционные толкования самых «умеренных» басен Крылова (в чем, с нашей точки зрения, он недостаточно убедителен) [7, с. 124-126].
В целом, надо признать, что в литературе нет серьезных споров на тему об оппозиционном звучании взглядов и литературного творчества Крылова в екатерининскую и павловскую эпохи; далее - пожалуй, нет серьезных оснований отказываться от верного восприятия критического звучания его произведений в отношении самодержавия и его сатрапов (пьесы «Клеопатра», «Филомела», «Подщипа» или «Трумф»), несмотря на стремление властей и при Екатерине II (наряду со всякого рода репрессиями), и при Николае I особенно (наряду с периодическими цензурными гонениями) привлечь мыслителя-баснописца на свою сторону. Не подлежит сомнению и отношение Крылова к дворянству, с его точки зрения, бесцельно живущему и паразитирующему за счет крестьян (в духе известного новиковского положения: «они работают, а вы их хлеб ядите», превосходя в этом отношении даже критику в адрес правящего сословия со стороны А.Н. Радищева, который так однозначно плохо ко всему дворянству все же не относился). Это отношение не изменилось со времен его первых коме-
дий и «Почты духов» вплоть до известной басни «Стрекоза и Муравей», которую вполне можно интерпретировать в том же ключе [7, с. 23-25, 30-35, 37-38, 48-55, 6869]. Не существует также однозначного мнения о возможном снижении оппозиционности его произведений в XIX в. Менялись времена, видоизменялась позиция. Все это напоминает нам ситуацию с таким государственным деятелем, как В.П. Кочубей [35, с. 8].
Но нас в большей степени интересует его позиция в отношении крепостного права и крестьянского вопроса - главного вопроса русской общественной жизни того периода. Существует определенная специфика в отношении изучения данной проблематики. Кроме уже сказанного выше, здесь нужно отметить и тот факт, что, хотя И.А. Крылов и был потомственным дворянином благодаря чину, выслуженному его отцом (в том числе, между прочим, и за подавление пугачевского бунта), но дворянином беспоместным. Сначала сам будущий баснописец был слишком незначительной, да и достаточно крамольной в глазах властей фигурой, чтобы удостоиться пожалования имением с крестьянами, а для того, чтобы купить подобную недвижимость, у него не было средств. А с начала XIX в. (с 1801 г.) крестьян практически перестали жаловать в частные руки, а аренды (было и такое временное пожалование государственных крестьян заслуженным чиновникам или военным, обычно на 12 лет) он так и не получил. Поэтому, в отличие от огромного большинства дворян с подобными взглядами, в той или иной степени критиковавшими крепостное право, но бывшими одновременно помещиками, владеющими людьми и вкушающими все «блага» душевладения, он мог гораздо искреннее, чем они, возмущаться «рабством» крепостных (как тогда говорили), так как сам их никогда не имел [9; 14; 29].
Типичное для него отношение к положению владельческих крестьян просмат-
ривается даже в комической опере «Опасная шутка» 1793 г., написанной им в союзе С И. Дмитревским и А. Клушиным. Вот как выглядит сатирическая «проза» на эту тему в куплетах крестьян и крестьянок, открывающее эту его «пьесу»: «Собирай-теся, друзья, сюды
И принимайтесь за труды,
Пусть нас бара презирают,
Видно, нас они не знают.
Чем крестьянин не хорош?
Землю пашет, жнет и сеет.
Кормит он бояр и греет:
Полно, их ведь не уймешь.
Лишь настанет только срок,
Мы тащим к нему оброк,
Деньги, птицу и скотину,
Все относим к господину...» [31, с. 60].
п « "
В одной из своих статей в журнале «Зритель» приводились в качестве пародии на сословные дворянские представления следующие положения: «С самого начала. затверди, что ты благородный человек, что ты дворянин и, следовательно, что ты родился только поедать тот хлеб, который посеют твои крестьяне, -словом, вообрази, что ты счастливый трутень... и что деды твои только для того думали, чтобы доставить твоей голове право ничего не думать». А в другом месте от лица образцового дворянина утверждалось, «как должно проживать в неделю благородному человеку то, что две тысячи подвластных ему простолюдинов вырабатывают в год», а он, в свою очередь, должен показывать примеры, «как эти две тысячи человек можно пересечь в год раза два-три с пользою» [18, с. 366, 371]. Занимая такую жесткую антидворянскую позицию, Крылов одновременно обращал внимание и на то, что некоторые современники, также критикуя крепостное право, оставались тем не менее помещиками, душевладельцами. Это касалось в особенности людей с оппозиционными взглядами. Как писал об этом современный историк О.Б. Островский, в деятельности последних «Крылов одним
из первых разглядел непременные для политиканов двойные стандарты. Проповедуя свободу и обличая рабство, лишь единицы из них (в сущности, будущих декабристов - А.Д.) отпустили на волю своих крепостных. Они считали недопустимым вмешиваться и даже интересоваться жизнью крестьян в имениях своих товарищей» (данный тезис для нас представляется определенной новостью, особенно в таком изложении, не беря уж во внимание предвзятое отношение к декабристам данного автора, модное сегодня) [1, с. 336-346; 27, с. 571].
п « "
В этой связи показательной, по мнению Островского, стала басня И.А. Крылова «Волк и пастухи» 1816 г., где декабристы (или просто оппоненты власти, позиционирующие себя хотя бы в перспективе эмансипаторами) выступали в виде пастухов и псов, а Волк - в роли своеобразного «охранителя» (возможного помещика-крепостника):
«Волк, близко обходя пастуший двор
И видя сквозь забор,
Что, выбрав лучшего себе барана в стаде,
Спокойно Пастухи барашка потрошат,
А псы смирнехонько лежат,
Сам молвил про себя, прочь уходя в досаде:
"Какой бы шум вы все здесь подняли, друзья,
Когда бы это сделал я!"» [24, т. 1, с. 160; 27, с. 571].
Сюжеты крепостного права были достаточно частыми в творчестве И.А. Крылова. Уже в юношеской комедии «Кофейница» 1784 г. (впервые изданной только в 1869 г.), написанной им не то в 14, не то в 16 лет (год рождения Крылова до сих пор спорен), в образе помещицы Новомодовой подан пример суровой властительницы, кроме всего прочего, отмечены ее жестокие поступки в отношении крепостных, продажа людей, в том числе в рекруты, перегрузка крестьян оброками, всякого рода наказания ее «рабов». При
этом сам писатель отмечал, что «нравы эпохи верны; я списывал с натуры», а все эти крайности крепостничества им поданы не как редкие эпизоды, а как типичные явления. Налицо здесь его явное сочувствие угнетенным крестьянам. Те же явления отмечены им и в «Почте духов» (1789: обнищание крепостных, жестокие их наказания помещиками), и в «Зрителе» (1792-1793: сечение крестьян помещиком Звениголовым и доведение его крестьян до нищеты). Но, с нашей точки зрения, он критиковал, причем крайне жестко, именно крайности крепостного права, вряд ли покушаясь на него в принципе, хотя и был близко знаком с поборником подобной крайней точки зрения А.Н. Радищевым [7, с. 23-26, 55-66, 69; 32, с. 53].
Вообще говоря, по нашим подсчетам, выступления всякого рода в печати Крылова можно примерно охарактеризовать соотношением 7 к 1: первая цифра - за смягчение крепостного права в том или ином виде (или даже его отмену?), вторая - за его сохранение (опять же в том или ином виде). С нашей точки зрения, Крылов, выражаясь осторожно, по крайней мере, в позднюю эпоху его жизни ( в отличие от его ранних лет) представлял собой достаточно типичную в своих воззрениях в этом отношении фигуру русского мыслителя-дворянина. Если проанализировать всю совокупность известных нам сведений о дворянских проектах в отношении решения крестьянского вопроса, то выясняется здесь следующее. За три царствования (Павла I, Александра I и Николая I) нам известно всего 1747 подобных проектов разного рода. При этом при условном делении их на консервативные и направленные на смягчение крепостного права или его отмену (мы не употребляем здесь термина «либеральные» из-за своего неприятия использования данной дефиниции для дореформенного периода отечественной истории) картина вырисовывается такая: за освобождение крестьян - 572 проекта (32,7% от общего их чис-
ла), за смягчение крепостничества - 626 (35,9%), за сохранение ситуации - 425 (24,3%), за ужесточение крепостничества - 124 (7,1%).
Очевидно, И.А. Крылов и по своему социальному положению, и по своим взглядам не примыкал к последней - реакционной - группе мыслителей. Но все же вряд ли его (особенно в александровскую и николаевскую эпоху) можно отнести к прямым «эмансипаторам». Скорее всего, он занимал здесь центральное положение, входя в группу сторонников смягчения крепостничества, а ведь, между прочим, и обычные консерваторы (не крепостники) также не были против ликвидации злоупотреблений крепостным правом, например, М.М. Философов или Н.М. Карамзин. В целом, таковых проектов было большинство - примерно 60% от общего числа, реально же доходило до 80%, так как примерно половина формальных «эмансипаторов» говорили об освобождении крестьян лишь в общем виде, тем более что практически никто из них своих крестьян так и не освободил до реформы 1861 г. [10; 13; 26, с. 394].
В более позднюю эпоху эти антикрепостнические (возможно?) взгляды Крылова разглядеть сложнее. Жизненный опыт и «превратности судьбы» заставляли его скрывать подлинные свои мысли, облекая их в обоюдоострую форму басни: как хочешь, так и понимай. Приведем здесь в качестве яркого примера интерпретацию наиболее часто цитируемой в этом контексте басни «Конь и Всадник». В ней говорится о том, что Конь, уже привыкший ходить в узде, теперь, когда хозяин эту узду снял, надеясь на его доброе поведение, почуяв свободу, помчался как «буйный вихрь», сбросил седока и рухнул в овраг, сломав себе шею. Показательна мораль басни, вызывающая до сих пор полемику:
«Как ни приманчива свобода,
Но для народа
Не меньше гибельна она,
Когда разумная ей мера не дана» [24, т. 1, с. 131-132].
Комментаторы басни по-разному относились к этой последней ремарке. Так, исследователь позапрошлого века В. Ке-невич говорил здесь о несколько запоздалом отклике Крылова на Французскую революцию. В любом случае, непредвзятый читатель скажет здесь об осуждении автором свободы для народа, читай: эмансипации крестьянства вообще (вряд ли, с нашей точки зрения, идет здесь речь о ликвидации самодержавия) или, по крайней мере, недостаточно регламентированной законами. Показательно, что эта басня была опубликована в 1816 г. [24, т. 1, с. 501-502]. Вообще говоря, широко известно, что сам Крылов имел тенденцию писать басни часто «на злобу дня». Этой «злобой» в 1816 г. стало начало освобождение крестьян без земли в Эстляндской губернии, давшей старт подобной тенденции своеобразного «погу-бернского освобождения», затем распространенной на Лифляндию и Курляндию. Реальным итогом подобной эмансипации должно было стать изменение крестьянского правового статуса - превращение их в батраков, уход «куда глаза глядят», а в той конкретной ситуации - получение ими лишь права перехода в рамках губернии от одного помещика к другому, правда, с запретом владения помещиками ими как «рабами». В целом, надо признать, что такое освобождение сулило мало чего хорошего бывшим владельческим крестьянам в этих регионах, как потом и оказалось на деле [8].
Так или иначе, возможно, эта басня, по словам А.В. Десницкого, «была откликом на разговоры о таком освобождении», причем есть сведения, «что в среде, окружавшей Крылова», о подобных проектах безземельного освобождения «знали и говорили». Очень вероятно, что подобная трактовка данной басни справедлива, однако все же не стоит оправдывать и баснописца и доказывать, что он был
совсем не против освобождения крестьян в принципе, как это старается доказать выше указанный автор [7, с. 109-115]. Показательна в этой связи сходная реакция на эту реформу известного тогдашнего «прожектера» украинского помещика В.Н. Каразина: «Чудное распределение дворянству оставить земли, дворянству, которое не может их обрабатывать, которое и воспитывается к иному назначению!!! Отнять их у народа, которому они принадлежат, поелику в поте лица из века оные возделывал! По моему понятию, тут кроется вопиющая неправда под личиною милосердия. Бедный народ пускают на волю как птицу...» [11; 23, с. 275].
Примерно в том же русле выдержана и басня 1819 г. «Колос», где сказано в заключение: «Так часто добрый селянин, Простой солдат или гражданин, Кой с кем свое сличая состоянье, Приходит иногда в роптанье...» Грустный финал басни усугубляется одной из выше стоящих строк: «Дождя ж и ветру ты проси себе у неба.» [24, т. 1, с. 179, 506]. Опять же, как это часто бывало у Крылова в зрелые годы, истина представлена «вполоткрыта». Полагаем, что здесь сказалась достаточно грустная философия второй половины его жизни, связанная с представлениями о том, что ни-
чего в этом мире изменить уже нельзя, в том числе и в отношении угнетенного положения крестьян.
Однако заметим здесь, что отношение Крылова к крестьянам, в частности владельческим, было все же иным, нежели, например, как у А.Н. Радищева или Н.А. Некрасова - как старшего брата к брату меньшому, неразумному, у Н.М. Карамзина - как к опереточным крестьянам или крестьянкам, а у М.Ю. Лермонтова - как умиление этнографа в отношении к отсталым народам в его «Родине». Спокойный и трезвый взгляд Крылова с этим контрастировал: он не идеализировал крестьян, например, в баснях «Крестьянин и Работник» (1815), «Два мужика» (1825), хотя и указывал на нормальные человеческие их качества, им присущие - трудолюбие, почитание старших, любовь, дружбу, но - все это без придыхания [2, с. 18-19, 38-40, 190-195; 12; 15; 24, т. 1, с. 88, 199, 498, 508]. Подводя итог, стоит еще раз сказать о достаточно загадочном внутреннем мире И.А. Крылова, а также о неочевидности его социально-политических взглядов, в особенности по крестьянскому вопросу, прежде всего, в поздний период его литературной деятельности.
Список литературы
1. Бокова В.М. Эпоха тайных обществ. Русские общественные объединения первой трети XIX в. - М.: Реалии-Пресс, 2003. - 651 с.
2. Вайль П., Генис А. Родная речь: Уроки изящной словесности / Предисл. А. Синявского. - М.: КоЛибри, Азбука-Аттикус, 2011. - 256 с.
3. Выскочков Л.В. Николай I и его эпоха. Очерки истории России второй четверти XIX века. - М.: Академический проект, 2018. - 999 с.
4. Голубева О.Д. И.А. И.А. Крылов. - СПб.: РНБ, 1997. - 138 с.
5. Гордин М.А. Жизнь Ивана Крылова / Вступ. ст. А. Арьева. - М.: Книга, 1985. - 283 с.
6. Гросул В.Я. Общественное движение в России первой половины XIX в. - М.: АИРО-ХХ!, 2017. -848 с.
7. Десницкий А.В. Иван Андреевич Крылов: Книга для учащихся. - М.: Просвещение, 1983. -143 с.
8. Долгих А.Н. Александр I и проблема освобождения крестьян в России во второй половине 1810-х гг. // Прошлое Новгорода и Новгородской земли: материалы научной конференции
Д.Ы. Ро!д1кИ
2006-2007 годов / сост. В.Ф. Андреев; НовГУ им. Ярослава Мудрого. - Великий Новгород, 2007.
- С. 160-175.
9. Долгих А.Н. А.С. Пушкин и крестьянский вопрос в России // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. - 2016. - № 2 (64). - Тамбов: Грамота, 2016. - С. 66-70.
10. Долгих А.Н. «Как люди ни развратны, но внутренне не могут уважать развратных.»: Н.М. Карамзин и крестьянский вопрос в России // Вопросы сохранения исторического наследия: К 250-летию со дня рождения выдающегося русского историка Н.М. Карамзина и 200-летию начала выхода его «Истории государства Российского»: Материалы научной конференции по проблемам гуманитарных наук. Липецк, 9-10 октября 2015 г. - Липецк: ЛГПУ, 2015. -С. 19-28.
11. Долгих А.Н. В.Н. Каразин и крестьянский вопрос // Юг России в прошлом и настоящем: история, экономика, культура: в 2 т.: Сборник научных трудов IV Международной научной конференции (г. Белгород, 8 декабря 2006 г.) / Отв. ред. И.Т. Шатохин.- Белгород, 2006. -Т. 1. - С. 33-44.
12. Долгих А.Н. «Лермонтов поэтому непереводим»: полемические заметки // М.Ю. Лермонтов в истории, культуре и образовании: материалы Всероссийской научно-практической конференции с международным участием, посвященной 205-летию со дня рождения М.Ю. Лермонтова (10-11 октября 2019 г.) / Под ред. Г.М. Корякиной и др. - Липецк: ЛГПУ имени П.П. Се-менова-Тян-Шанского, 2019. - С. 55-59.
13. Долгих А.Н. М.М. Философов - прожектер александровской эпохи // Вестник ЛГПУ. Серия «Гуманитарные науки». 2014. Вып. 1 (10). - С. 28-34.
14. Долгих А.Н. О месте крестьянского вопроса в воззрениях Д.И. Фонвизина // Российская государственность в судьбах ее созидателей: IX-XXI вв.: материалы V Международной конференции / Липецк, 6 октября 2017 г. - Липецк: ЛГПУ имени П.П. Семенова-Тян-Шанского, 2017. -С. 25-31.
15. Долгих А.Н. «Путешествие из Петербурга в Москву» А.Н. Радищева и проблема крестьянского вопроса в России в конце XVIII в. // Историко-культурное наследие Прихоперья: традиции и современность: Материалы региональной научно-практической конференции (23-24 апреля 2013 г.) / Под ред. Л.А. Комбаровой. - Борисоглебск: БГПИ, 2013. - С. 57-62.
16. Западов И.А. Иван Андреевич Крылов. 1769-1844. - М.; Л.: Искусство, 1951. - 96 с.
17. Знаменитые россияне ХУШ-Х1Х веков. Биографии и портреты. По изданию великого князя «Русские портреты XVIII и XIX столетий» / Сост. Е.Ф. Петинова. - 2-е изд. - СПб.: Лениздат, 1996.
- 958 с.
18. Избранные произведения русских мыслителей второй половины XVIII в.: В 2 т. - М.: ГИПЛ, 1952. - Т. II. - 607 с.
19. История русской литературы: В 4 т. Т. 1. Древнерусская литература. Литература XVIII века /
Ред. Д.С. Лихачев и Г.П. Макогоненко. - Л.: Наука, Ленинградское отделение, 1980. - 814 с.
20. История русской литературы: В 4 т. Т. 2. От сентиментализма к романтизму и реализму /
Ред. Е.Н. Купреянова. - Л.: Наука, Ленинградское отделение, 1981. - 656 с.
21. Коровин В.И. Поэт и мудрец: Книга об И. Крылове. - М.: Терра, 1996. - 469 с.
22. Краснобаев Б.И. Очерки истории русской культуры XVIII века: Книга для учителя. - Изд. 2. -М.: Просвещение, 1987. - 319 с.
23. Крестьянский вопрос в России (1796-1830 гг.): Дворянское общество и власть. Сборник документов: В 2 т. / Подг. мат., ввод. ст. и коммент. А.Н. Долгих. - Липецк, 2005. - Т. 1. - 364 с.
24. Крылов И.А. Сочинения: В 2 т. / Под набл. Н.Л. Степанова. - М.: Правда, 1969. - Т. 1. - 528 с.; Т. 2. - 480 с.
25. Левина Л.А., Ряховская И.С. Крылов Иван Андреевич // Отечественная история: История России с древнейших времен до 1917 года: Энциклопедия / Ред. В.Л. Янин и др. - М.: Большая Российская энциклопедия, 2000. - Т. 3.- С. 172-173.
26. Миронов Б.Н. Социальная история России (XVIII - начало XX в.). Генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государства: В 2 т. - СПб.: Дмитрий Була-нин, 1999. - Т. 1. - 548 с.
27. Островский О.Б. Aлександр I и русская художественная культура. - M.- Берлин: Директ-Mедиа, 2019. - б24 с.
2В. Русская мысль в век Просвещения I Н.Ф. Уткина, ВЖ Ничик, П.С. Шкуринов и др. - M.:
Наука, 1991. - 2S0 с.
29. Семевский В.И. Крестьянский вопрос в России в XVIII и первой половине XIX в.: В 2 т. - СПб., 1SSS. - Т. 1 - LIII, 517 с.; Т. 2 - б25 с.
30. Степанов Н.Л. Басни Крылова. - M.: Художественная литература, 19б9. - 112 с.
31. Степанов Н.Л. ИА Крылов. Жизнь и творчество. - M.: ГИХЛ, 195S. - 46s с.
32. Степанов Н.Л. Крылов. - Изд. 2-е, испр. и доп. - M.: Mолодая гвардия, 1969. - 272 с.
33. Степанов Н.Л. Крылов Иван Aндреевич // Краткая литературная энциклопедия. - M.: Советская энциклопедия, 1966. - Т. В.- Стб. S52-S56.
34. Твен М. Приключения Тома Сойера // Собр. соч.: В 12 т.- M.: ГИХЛ, 1960. - Т. 4. -С. 143.
35. Уманец Ф.М. Aлександр и Сперанский: Историческая монография. - СПб., 1910. - 171 с.
36. Фонвизин Д.И. Недоросль. Радищев A.^ Путешествие из Петербурга в Mоскву. Крылов ИА Подщипа. - M.: Просвещение, 19S7. - 2SS с.
References
1. Bokova V.M. Epoha tajnyh obshchestv. Russkie obshchestvennye ob"edineniya pervoj treti XIX v. - M.: Realii-Press, 2GGB. - 651 s.
2. Vajl' P., Genis A. Rodnaya rech': Uroki izyashchnoj slovesnosti I Predisl. A. Sinyavskogo. - M.: KoLibri, Azbuka-Attikus, 2G11. - 256 s.
3. Vyskochkov L.V. Nikolaj I i ego epoha. Ocherki istorii Rossii vtoroj chetverti XIX veka. - M.: Akademicheskij proekt, 2G1S. - 999 s.
4. Golubeva O.D. I.A. I.A. Krylov. - SPb.: RNB, 1997. - 1BS s.
5. Gordin M.A. ZHizn' Ivana Krylova I Vstup. st. A. Ar'eva. - M.: Kniga, 19S5. - 2SB s.
6. Grosul V.YA. Obshchestvennoe dvizhenie v Rossii pervoj poloviny XIX v. - M.: AIRO-XXI, 2G17. -S4S s.
7. Desnickij A.V. Ivan Andreevich Krylov: Kniga dlya uchashchihsya. - M.: Prosveshchenie, 19SB. -14В s.
B. Dolgikh A.N. Aleksandr I i problema osvobozhdeniya krest'yan v Rossii vo vtoroj polovine 1S1G-h gg. II Proshloe Novgoroda i Novgorodskoj zemli: materialy nauchnoj konferencii 2GG6-2GG7 godov I sost. V.F. Andreev; NovGU im. YAroslava Mudrogo. - Velikij Novgorod, 2GG7. - S. 16G-175.
9. Dolgikh A.N. A.S. Pushkin i krest'yanskij vopros v Rossii II Istoricheskie, filosofskie, politicheskie i yuridicheskie nauki, kul'turologiya i iskusstvovedenie. Voprosy teorii i praktiki. 2G16. - № 2 (64). -Tambov: Gramota, 2G16. - S. 66-7G.
10. Dolgikh A.N. «Kak lyudi ni razvratny, no vnutrenne ne mogut uvazhat' razvratnyh...»: N.M. Karamzin i krest'yanskij vopros v Rossii II Voprosy sohraneniya istoricheskogo naslediya: K 25G-letiyu so dnya rozhdeniya vydayushchegosya russkogo istorika N.M. Karamzina i 2GG-letiyu nachala vyhoda ego «Istorii gosudarstva Rossijskogo»: Materialy nauchnoj konferencii po problemam guman-itarnyh nauk. Lipeck, 9-1G oktyabrya 2G15 g. - Lipeck: LGPU, 2G15. - S. 19-2S.
11. Dolgikh A.N. V.N. Karazin i krest'yanskij vopros II YUg Rossii v proshlom i nastoyashchem: istori-ya, ekonomika, kul'tura: v 2 t.: Sbornik nauchnyh trudov IV Mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii (g. Belgorod, S dekabrya 2GG6 g.) I Otv. red. I.T. Shatohin. - T. 1. - Belgorod, 2GG6. - S. ВВ-44.
12. Dolgikh A.N. «Lermontov poetomu neperevodim»: polemicheskie zametki // M.YU. Lermontov v istorii, kul'ture i obrazovanii: materialy Vserossijskoj nauchno-prakticheskoj konferencii s mezhdu-narodnym uchastiem, posvyashchennoj 2G5-letiyu so dnya rozhdeniya M.YU. Lermontova (1G-11 oktyabrya 2G19 g.) I Pod red. G.M. Koryakinoj i dr. - Lipeck: LGPU imeni P.P. Semenova-Tyan-SHanskogo, 2G19. - S. 55-59.
13. Dolgikh A.N. M.M. Filosofov - prozhekter aleksandrovskoj epohi II Vestnik LGPU. Seriya «Gumanitarnye nauki». 2014. -Vyp. 1 (1G). - S. 2S-B4.
14. Dolgikh A.N. O meste krest'yanskogo voprosa v vozzreniyah D.I. Fonvizina // Rossijskaya gosu-darstvennost' v sud'bah ee sozidatelej: IX—XXI vv.: materialy V Mezhdunarodnoj konferencii / Lipeck, 6 oktyabrya 2017 g. - Lipeck: LGPU imeni P.P. Semenova-Tyan-SHanskogo, 2017. - S. 25-31.
15. Dolgikh A.N. «Puteshestvie iz Peterburga v Moskvu» A.N. Radishcheva i problema krest'yanskogo voprosa v Rossii v konce XVIII v. // Istoriko-kul'turnoe nasledie Prihoper'ya: tradicii i sovremennost'. Materialy regional'noj nauchno-prakticheskoj konferencii (23-24 aprelya 2013 g.) / Pod red. L.A. Kombarovoj. - Borisoglebsk: BGPI, 2013. - S. 57-62.
16. Zapadov I.A. Ivan Andreevich Krylov. 1769-1844. - M.; L.: Iskusstvo, 1951. - 96 s.
17. Znamenitye rossiyane XVIII—XIX vekov. Biografii i portrety. Po izdaniyu velikogo knyazya «Russ-kie portrety XVIII i XIX stoletij» / Sost. E.F. Petinova. - 2-e izd. - SPb.: Lenizdat, 1996. - 958 s.
18. Izbrannye proizvedeniya russkih myslitelej vtoroj poloviny XVIII v.: V 2 t.- M.: GIPL, 1952. - T. II.
- 607 s.
19. Istoriya russkoj literatury: V 4 t. T. 1. Drevnerusskaya literatura. Literatura XVIII veka / Red.
D.S. Lihachev i G.P. Makogonenko. - L.: Nauka, Leningradskoe otdelenie, 1980. - 814 s.
20. Istoriya russkoj literatury: V 4 t. T. 2. Ot sentimentalizma k romantizmu i realizmu / Red.
E.N. Kupreyanova. - L.: Nauka, Leningradskoe otdelenie, 1981. - 656 s.
21. Korovin V.I. Poet i mudrec: Kniga ob I. Krylove. - M.: Terra, 1996. - 469 s.
22. Krasnobaev B.I. Ocherki istorii russkoj kul'tury XVIII veka. Kniga dlya uchitelya. - Izd. 2. - M.: Prosveshchenie, 1987. - 319 s.
23. Krest'yanskij vopros v Rossii (1796-1830 gg.): Dvoryanskoe obshchestvo i vlast': Sbornik doku-mentov: V 2 t. / Podg. mat., vvod. st. i komment. A.N. Dolgih. - Lipeck, 2005. - T. 1. - 364 s.
24. Krylov I.A. Sochineniya: V 2 t. / Pod nabl. N.L. Stepanova. - M.: Pravda, 1969. - T. 1. -528 s.; T. 2. - 480 s.
25. Levina L.A., Ryahovskaya I.S. Krylov Ivan Andreevich // Otechestvennaya istoriya: Istoriya Rossii s drevnejshih vremen do 1917 goda: Enciklopediya / Red. V.L. YAnin i dr. - M.: Bol'shaya Rossijskaya enciklopediya, 2000. - T. 3. - S. 172-173.
26. Mironov B.N. Social'naya istoriya Rossii (XVIII - nachalo XX v.). Genezis lichnosti, demokratich-eskoj sem'i, grazhdanskogo obshchestva i pravovogo gosudarstva: V 2 t. - SPb.: Dmitrij Bulanin, 1999.
- T. 1. - 548 s.
27. Ostrovskij O.B. Aleksandr I i russkaya hudozhestvennaya kul'tura. - M.- Berlin: Direkt-Media, 2019. - 624 s.
28. Russkaya mysl' v vek Prosveshcheniya / N.F. Utkina, V.M. Nichik, P.S. SHkurinov i dr. - M.: Nauka, 1991. - 280 s.
29. Semevskij V.I. Krest'yanskij vopros v Rossii v XVIII i pervoj polovine XIX v.: V 2 t. - SPb., 1888. -T. 1 - LIII, 517 s.; T. 2 - 625 s.
30. Stepanov N.L. Basni Krylova. - M.: Hudozhestvennaya literatura, 1969. - 112 s.
31. Stepanov N.L. I.A. Krylov. ZHizn' i tvorchestvo. - M.: GIHL, 1958. - 468 s.
32. Stepanov N.L. Krylov. - Izd. 2-e, ispr. i dop. - M.: Molodaya gvardiya, 1969. - 272 s.
33. Stepanov N.L. Krylov Ivan Andreevich // Kratkaya literaturnaya enciklopediya.- M.: Sovetskaya enciklopediya, 1966. - T. 3. - Stb. 852-856.
34. Tven M. Priklyucheniya Toma Sojera // Sobr. soch.: V 12 t.- M.: GIHL, 1960. - T. 4. - S. 143.
35. Umanec F.M. Aleksandr i Speranskij: Istoricheskaya monografiya. - SPb., 1910. - 171 s.
36. Fonvizin D.I. Nedorosl'. Radishchev A.N. Puteshestvie iz Peterburga v Moskvu. Krylov I.A. Podshchipa. - M.: Prosveshchenie, 1987. - 288 s.
Для ссылки: Долгих А.Н. Крестьянский вопрос в творчестве И.А. Крылова// Гуманитарные исследования Центральной России. - 2020. - №3 (16). - С. 39-49.
