CC BY
113
Е.В. Волков, И.В. Сибиряков
«КРАСНЫЙ ЛЕЙТЕНАНТ»: ИСТОРИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА И МЕМОРИАЛЬНЫЙ КУЛЬТ П.П. ШМИДТА (1905 - 2005 годы)*
E. Volkov, I. Sibiryakov
The "Red Lieutenant": The Politics of the Past and the Memorial Cult of Pyotr Schmidt
(1905 - 2005)
Антиправительственное выступление матросов Черноморского флота, в Севастополе, продолжавшееся в течение нескольких дней в ноябре 1905 г., несомненно, вызвало большой резонанс в охваченной революционными волнениями Российской империи. Это стало очередной открытой акцией моряков против монархии после того, как в июне 1905 г. были подняты красные флаги на броненосце «Потемкин» и учебном судне «Прут», в октябре выступили против власти флотские гарнизоны Кронштадта, а затем Свеаборга. В контексте севастопольских событий впервые стало широко известно имя морского офицера, лейтенанта Петра Петровича Шмидта (1867 - 1906), возглавившего матросов, захвативших крейсер «Очаков», и несколько других кораблей. Видимо, это был первый случай, когда к бунтующим матросам присоединился морской офицер. Он объявил себя «командующим» Черноморским флотом и отправил телеграмму Николаю II, в которой содержался отказ повиноваться императору и требование созвать Учредительное собрание.
Затем, как известно, уже после подавления выступления силами Черноморского флота под командованием адмирала Г.П. Чухни-на, в феврале 1906 г. в городке Очакове состоялся судебный процесс. Шмидта и троих его соратников из нижних морских чинов С.П. Частника, Н.Г. Антоненко и А.И. Гладкова приговорили к смертной казни. Они были вывезены, расстреляны и захоронены на небольшом черноморском острове Березань. Другие матросы получили различные сроки тюремного заключения или были высланы в отдаленные окраины империи.
Авторы статьи поставили цель проанализировать процесс конструирования и трансформации образа лейтенанта Шмидта в культурной памяти дореволюционного, советского и современного российского общества под воздействием исторической политики го-
* Статья написана при поддержке гранта РФФИ (Отделение гуманитарных и общественных наук), проект «Образ Севастополя в исторической памяти советского общества» (№ 15-01-00219).
сударственной власти. В связи с этим применяется теоретический подход, опирающийся на концепцию культурной памяти, разработанную немецкими теоретиками истории Яном и Алейдой Ассман. Согласно данной концепции, культурная память, как составная часть коллективной памяти, конструируется и трансформируется в обществе с помощью официальной риторики и церемоний, открытия и функционирования мемориальных мест, исторической литературы и произведений искусства1.
Кроме того, в статье используется термин «мемориальный культ», который, с точки зрения авторов, подразумевает определенный комплекс действий, имеющих целью создание в памяти общества значимого и во многом положительного образа одного из акторов истории. В мемориальном культе, как правило, соединяются и политический заказ власти, ее историческая политика, и социальный заказ общества на конструирование образа того или иного исторического персонажа в рамках политики памяти.
* * *
Мемориальный культ Шмидта стал создаваться практически сразу после подавления выступления моряков в Севастополе.
Тексты, как вербальные, так и визуальные, репрезентирующие образ Шмидта, можно назвать своеобразными «местами памяти»2 о нем. Апологическая трактовка деятельности Шмидта, способствовавшая формированию его мемориального культа, появилась уже в 1905 г. в некоторых российских оппозиционных периодических изданиях.
Например, писатель А.И. Куприн, живший тогда в Балаклаве и ставший свидетелем последствий подавления выступления на флоте, опубликовал 1 декабря 1905 г. в петербургской газете «Наша жизнь» очерк под названием «События в Севастополе». Хотя Куприн лишь упомянул имя Шмидта как руководителя мятежных матросов, но в целом автор очерка симпатизировал ему и его соратникам. Куприн оценил поведение митинговавших матросов по отношению к жителям Севастополя как «великолепно-безукоризненное», а командующего Черноморским флотом адмирала Чухнина назвал палачом, устроившим «костер из человеческого мяса»3.
За эту публикацию Куприн был выдворен властями за пределы Севастопольского округа. Незадолго до появления очерка писатель помог скрыться группе матросов (около 10 человек) с «Очакова», добравшихся до берега. Он достал им гражданскую одежду и поспособствовал тому, чтобы они избежали преследования полиции4.
Другие авторы в условиях ослабления цензуры также создавали позитивный и трагический образ Шмидта, идущий вразрез с официальной терминологией самодержавной власти.
Так, П.П. Кузьминский написал пьесу «Красный адмирал». В
ней Шмидт предстал последовательным сторонником Манифеста 17 октября 1905 г., всеми силами пытавшимся избежать кровопролития. «Совесть наша чиста! Мы не желали кровопролития - мы его всеми силами избегали!», - утверждал герой пьесы. Примечательны последние слова Шмидта, которые он произносит в самом конце театрального действия: «...Милосердный Боже! Прости меня, прости! [К небу] Христос! Ты победил меня!..»5. Религиозная составляющая, только еще формирующегося в литературе образа Шмидта, была совершенно очевидна.
Поэтесса Л.М. Белкина, сама участвовавшая в революционном движении, издала в Казани поэму «Лейтенант Шмидт». Стихотворные строки предварял следующий текст: «Ранним утром, - год тому назад, - на острове Березани царские опричники совершали свое кровавое дело: наемные палачи и убийцы - они надеялись пулями заставить умолкнуть славного борца и его товарищей. <.> Шмидт умер, но имя его не умрет никогда! И пусть эта поэма в день годовщины его мученической смерти лишний раз напомнит о том, как он боролся за счастье отчизны, как смело пошли за ним его славные товарищи!»6.
И вновь в образе Шмидта возникла религиозная составляющая, столь характерная для дореволюционной эпохи, в которой теснейшим образом переплелись социальные и религиозные мотивы:
Кроткий мученик правого дела Сердце родины тронул до слез, Месть врагов не имеет предела, Палачей не растрогал Христос.
Словосочетание «красный адмирал», с подачи авторов первых текстов об этом морском офицере, станет впоследствии очень распространенным. Затем появится еще одна словесная конструкция, связанная с именем Шмидта, - «красный лейтенант».
В 1907 г. публицист В.В. Водовозов опубликовал в одном из томов «Энциклопедического словаря», издаваемом Ф.А. Брокгаузом (Лейпциг) и И.А. Ефроном (Санкт-Петербург) небольшой справочный материал о Шмидте, который был назван «русским политическим деятелем» и главным руководителем «бунта» в ноябре 1905 г. на крейсере «Очаков». Текст о лейтенанте содержал в целом положительные коннотации. Шмидт, как отмечалось в публикации, являлся противником террора, а на суде многое брал на себя, чтобы смягчить участь матросов7.
* * *
После падения монархии образ Шмидта занял важное место в революционной риторике и культуре почитания погибших героев.
Он представлялся как «пламенный революционер», борец за равенство и свободу, и в то же время, как трагический герой, отдавший жизнь за народное дело. Негативный термин «бунт», характерный для официальной терминологии имперских властей относительно событий в ноябре 1905 г. в Севастополе, теперь сменился более положительным словом «восстание». В Одессе из печати вышло две небольших книжки с документами, посвященными деятельности Шмидта. В одной из них опубликовали его речь на суде, в другой -отрывки воспоминаний о лейтенанте8.
В Москве в 1917 г. в серии «Новая народная энциклопедия» опубликовали в виде отдельной брошюры очерк Ф. Семеновича «Лейтенант Шмидт («Красный адмирал»)». В очерке образ Шмидта представлен менее одномерным и более противоречивым. После объявления приговора, утверждал Семенович, «Шмидт долго и горько плакал, жалуясь своему другу на несправедливость приговора». Показательна последняя фраза из текста: «Имя Шмидта в летописях русской истории останется навсегда. Пока мы еще мало знаем о Шмидте. Будем надеяться, что, когда русская жизнь войдет в колею - о Шмидте будет опубликован подробный очерк»9.
По решению новых властей в мае 1917 г. останки Шмидта и трех его соратников извлекли из братской могилы на острове Бе-резань, затем доставили в Очаков, потом - в Одессу и, наконец, в Севастополь, где 8 мая прошло их торжественное перезахоронение в Покровском соборе. При этом в качестве одной из главных фигур церемонии выступил командующий Черноморским флотом вице-адмирал А.В. Колчак. По мнению некоторых исследователей, вся эта история была связана с тем, что среди революционизированных народных масс в Севастополе стали раздаваться призывы «выкопать останки контрреволюционных адмиралов» М.П. Лазарева, В.А. Корнилова, В.И. Истомина, П.С. Нахимова, находившиеся во Владимирском соборе. Чтобы пресечь подобные страсти и в то же время пойти навстречу настроениям в обществе, власти города решили провести церемонию почитания новых героев, героев революции. В контексте данных событий и было принято решение торжественно перезахоронить тела Шмидта и его соратников10. С другой стороны, участие командующего Черноморским флотом в церемонии подчеркивало его антимонархические взгляды. Незадолго до этого Колчак, выступая 25 апреля 1917 г. в Севастополе перед членами Офицерского союза Черноморского флота и делегатами армии, флота и рабочих, заявил, что «свергнутый государственный строй привел нашу армию морально и материально в состояние крайне тяжелое, близкое к безвыходному»11. В эти же дни по приказу Колчака клубу офицеров Черноморского флота присвоили имя Шмидта. В крымских газетах Колчака называли «продолжателем дела Шмидта»12.
Новый культ пока не имел четко сложившихся канонов, поэтому
для захоронения останков лейтенанта и трех его соратников выбрали новое место, но по старой традиции, - православный собор. По настоянию родственников, помимо гражданской была произведена и религиозная панихида. Традиционные белые катафалки, запряженные лошадьми и украшенные траурными лентами, везли останки революционеров.
17 мая 1917 г. в Севастополь из Одессы прибыл военный и морской министр А.Ф. Керенский. После официальных встреч и речей он отправился в Покровский собор, чтобы поклониться праху лейтенанта Шмидта и возложить георгиевский крест на его усыпальни-
цу13.
Биография Шмидта была издана публицистом Л.Я. Резниковым в том же революционном году в Симферополе. Автор передал свою книгу с дарственной надписью возлюбленной лейтенанта - Зинаиде Ризберг14.
Тогда же образ Шмидта перекочевал из книг на киноэкран. Премьера игровой «немой» картины состоялась 5 июля 1917 г. под названием «Жизнь и смерть лейтенанта Шмидта», главными авторами которого выступили Я. Посельский и А. Разумный. Фильм создавали при содействии Севастопольского совета рабочих, солдатских и матросских депутатов. Кинокартина включала четыре части: жизнь лейтенанта Шмидта, восстание Черноморского флота, аресты и суд, казнь революционеров. Кинообраз Шмидта оказался востребован публикой. Так, одна из газет Гельсингфорса (ныне Хельсинки) сообщала, что картина пользовалась популярностью у матросов и сол-дат15.
* * *
После утверждения у власти большевиков Шмидт продолжал позиционироваться как герой революции 1905 г. и в то же время -как человек, боровшихся за идеалы, близкие большевикам, хотя на самом деле он никогда не принадлежал ни к одной политической партии. По сути, новая власть, Советская, приватизировала для собственных политических целей образ беспартийного морского офицера, по воле случая оказавшегося во главе мятежных матросов. При этом трактовки и оценки революционной деятельности Шмидта кардинально не менялись.
При Советской власти началось масштабное переименование, в котором виделось средство борьбы с «проклятым прошлым». В Петрограде в ноябре 1918 г. один из мостов через Неву - Николаевский (бывший Благовещенский) переименовали в мост «лейтенанта Шмидта». Прилегающая к мосту Николаевская набережная была также названа именем «красного лейтенанта».
Советские власти Севастополя действовали в том же направлении. Не прошло и двух месяцев после эвакуации из города белых
войск генерала П.Н. Врангеля, как местный революционный комитет 3 января 1921 г. принял постановление о переименовании 31-го объекта городской топонимики в честь событий и героев революции и Гражданской войны. Среди новых названий на месте бывшей Католической появилась и улица «товарища Шмидта»16.
Память о Шмидте продолжала конструироваться и транслироваться в советских вербальных текстах.
Большую роль в конструировании образа Шмидта как «пламенного революционера» сыграла его сестра Анна Петровна Избаш, которая опубликовала не только свои воспоминания, но и документы судебного процесса, другие материалы о брате17.
В ноябре 1923 г. по решению властей Севастополя останки Шмидта и его соратников вновь торжественно перезахоронили, но только теперь на Кладбище коммунаров и по новым революционным канонам, без всякого участия духовенства и проведения церковных церемоний.
В связи с 20-летней годовщиной Севастопольского восстания стали издаваться тексты, написанные современниками или непосредственными участниками. Неизменно в качестве одной из главных фигур в данных текстах выступал лейтенант Шмидт.
Так, севастопольский автор И. Гелис в книге, изданной в 1924 г., попытался не только воссоздать историю восстания, но и выявить действительную историческую роль лейтенанта Шмидта. Автор полагал, что образ лейтенанта был искажен «дифирамбами эсеровских писателей, которые, будучи идеологами мелкой буржуазии, совершенно не понимают исторического значения классовой борьбы и во всех событиях ищут "героя"»18.
Меньшевик И.П. Вороницын, бывший рядом со Шмидтом в ноябре 1905 г. в Севастополе, издал его биографию. Книга заканчивается словами о том, что, несмотря на запретительные и репрессивные действия царских властей, искоренить память о Шмидте не удалось, «память о красном лейтенанте осталась. Образ его витал над страной и в дни поражения революции, и в долгие мрачные годы реакции, как образ революционера - человека с чистым сердцем и большою душой, отдавшего свою жизнь за великое дело. Лейтенант Шмидт стал легендой, звавшей к новой борьбе»19.
Записки бывшего матроса В.И. Карнаухова-Краухова, принимавшего участие в событиях на крейсере «Очаков», опубликовали посмертно. Автор попытался показать Шмидта как опытного морского офицера, постоянно заботившегося о нуждах простых матросов. После подавления восстания, уже на суде, он стремился всю вину взять на себя. Во время судебных слушаний один из конвоиров, по утверждению мемуариста, отбросил свою винтовку, начал истерически кричать, называя Шмидта «святым», «мучеником за народ» и стал на него молиться20. Для автора записок олицетворение революционера со святым, видимо, было вполне естественным.
К прославлению Шмидта подключились и писатели. Например, в серии «Библиотека юного пионера» вышла первая детская книжка Н.И. Гуглиной о Шмидте21. Так было положено начало текстам о «красном адмирале», адаптированным для детей. Имя Шмидта и трактовка его революционной деятельности стали широко использоваться для воспитания подрастающего поколения как пример для подражания.
Б.Л. Пастернак также обратился к образу Шмидта, решив написать о нем целую поэму, опубликовав ее в пяти номерах журнала «Новый мир» за 1926-1927 гг. Во время ее создания он, судя по тексту, познакомился с документами о Шмидте, в частности, с его письмами к Ризберг, с последней речью лейтенанта на суде. Главный герой поэмы предстал смелым, романтическим и одновременно трагическим персонажем, который «жил и отдал душу за други своя». В силу моральных принципов он сделал свой выбор в пользу народа, но при этом вынесенный революционной волной в вожди, он воспринимает свою роль с трагическим чувством. Лейтенант показан Пастернаком с одной стороны как рефлексирующий интеллигент, а с другой стороны, как истинный патриот «родного края», готовый погибнуть в борьбе за лучшую и справедливую жизнь соотечественников.
В течение десяти лет после революции 1917 г. в стране появилось 12 судов, носящих имя Шмидта, - один вспомогательный крейсер, один миноносец, шесть канонерских лодок, два транспорта, один катер-тральщик и один речной пароход. Кроме того, три судна носили имя «Очаков» - крейсер, сторожевой катер и тральщик22.
Видимо, впервые в советской музыке фигура Шмидта возникла в песне, созданной в 1930 г. композитором А. Давиденко и поэтом Н. Ушаковым. Песня «Лейтенант Шмидт» была задумана для хорового пения. Сюжет в ней построен вокруг расстрела Шмидта на острове Березань. Автором слов образ Шмидта представлен уже как единственный вождь восстания: его расстреливают одного, без соратников.
* * *
С утверждением в СССР сталинской диктатуры и тотального контроля государства над обществом, в том числе в идеологической сфере, образ Шмидта стал приобретать некоторые вождистские и в то же время «буржуазные» черты.
В 1939 г. в серии «Библиотека красноармейца» была опубликована научно-популярная биографическая работа Б. Звонарева «Лейтенант Шмидт». Автор подробно описал детские и юношеские годы Шмидта, проследил основные этапы его морской службы. Примечательно, что Звонарев очень осторожно оценивал политические взгляды Шмидта, особенно в ходе Первой российской революции,
и неоднократно подчеркивал его интеллигентское происхождение. «Эти взгляды ничего общего с революционным марксизмом не имели. Но, несмотря на все эти свои глубокие политические заблуждения, Шмидт был человеком честным, искренним и бесстрашным», - утверждал автор23.
Обратился к биографии Шмидта и советский писатель К.Г. Паустовский, работавший в 1935-1936 гг. над повестью «Черное море». С этой целью он приехал в Севастополь и поселился здесь на несколько месяцев. В это время в связи с открытием памятника Шмидту и его соратникам на кладбище Коммунаров приезжала из Ленинграда сестра «красного лейтенанта» Анна Петровна Избаш. Писатель несколько раз встречался с ней. На основании этих бесед он написал главу «Дон Кихот» о романе в письмах Шмидта и Риз-берг. Однако после первой публикации повести свое недовольство выразила Ризберг, а журналист М.Б. Чарный, опубликовал в «Литературной газете» статью «Тяжелый случай» с критикой писателя. Дело в том, что Паустовский представил возлюбленную лейтенанта в негативном свете. Как считал Чарный, писатель «пал жертвой своей предвзятой литературно-романтической схемы», полагая, что Шмидт, как романтик «не может жить без призраков, он выдумывает их, гонится за ними». Паустовский считал, что романтический образ Ризберг был во многом преувеличен лейтенантом. В результате под влиянием критики писатель убрал эту главу из повести в последующих изданиях24.
Видимо, Паустовский вынашивал замысел написать отдельное произведение, посвященное «ноябрьскому восстанию» под руководством Шмидта, но в силу каких-то причин этого сделать не удалось, и он посвятил данному событию и личности «красного лейтенанта» одну главу повести с характерным названием «Мужество». Согласно сюжету, некий писатель Гарт (прототипом послужил А.С. Грин) работает над книгой о лейтенанте Шмидте, и автор повести становится свидетелем его «творческой кухни». Они вместе посещают места, связанные с жизнью и деятельностью «великого человека». Кроме того, автор получает в свои руки и рукопись будущего произведения Гарта.
Судя по тексту, Паустовский использовал для написания главы различного рода документы о Шмидте, в том числе его речь на суде и личные письма, воспоминания о нем, отрывки из дневника бывшего морского офицера М.М. Ставраки, сокурсника Шмидта по морскому корпусу, которому пришлось командовать расстрелом лейтенанта и его соратников. Писатель также встречался в Севастополе с участниками и очевидцами восстания и, видимо, записал некоторые их воспоминания. Один из таких свидетелей - Ф.Г. Мартыненко, бывший матрос с миноносца «Свирепый». В повести он представлен как старик Кузьма Петрович Дымченко. Другим рассказчиком, вероятно, являлся простой обыватель, житель Севастополя. Он выведен
в повести как пожилой аптекарь еврей Вайнштейн. В произведении есть еще третий рассказчик - адвокат Александр Сергеевич, защищавший Шмидта и его соратников на судебном процессе, но, скорее всего, его повествование было воссоздано на основе мемуаров. Действительно присяжный поверенный А.С. Зарудный являлся на суде представителем обвиняемой стороны.
Лейтенант Шмидт у Паустовского показан почти святым. Недаром, по крайней мере, дважды, в тексте о нем используются такие не совсем советские словосочетания как «святой наш товарищ» или «глаза его горели, как у пророка». Он представлен в повести как мудрый вождь, народный трибун и бесстрашный военный руководитель «восстания», даже несмотря на то, что упоминается о его припадке на палубе крейсера «Очаков», когда матросы вынуждены были отнести лейтенанта в каюту. При этом о других деятелях восстания не говорится почти ни слова.
Шмидт, как главный герой рукописи будущей книги, - строен, высок, изящен, у него светлые волосы, проницательный взгляд. Он - «великолепный знаток моря и один из самых просвещенных капитанов русского флота». Лейтенант, объявив себя командующим Черноморским флотом, принимает бой, хотя заранее осознает, что восстание обречено на неудачу в силу военного преимущества царского флота. Его убедительная и яркая речь может поднять народные массы на борьбу «за свободную Россию». Последовавшие затем суд и казнь Шмидта воспринимаются для многих как народное горе, матросы, солдаты, рабочие и даже судьи льют слезы, оплакивая его.
Таким образом, в повести Паустовского отразилось как персональное восприятие писателем образа Шмидта, так и идеологическая атмосфера сталинского времени с его атрибутикой культа личности, когда многие исторические фигуры воспринимались и трактовались как главные движущие пружины развития государства и общества. В то же время писатель попытался представить образ Шмидта в романтическом ключе.
Еще одно свидетельство трансляции идеи решающей роли личности в истории - это картина советского художника Л.Е. Мучника «Вооруженное восстание на крейсере «Очаков» 15 ноября 1905 г.», созданная в 1940 г. к 35-й годовщине Первой российской революции. Вся композиция картины резко подчеркивала образ Шмидта в качестве главной фигуры и вождя «восстания». Шмидт представлен в центре полотна в световых оттенках на фоне окружающих его безликих и невыразительных фигур матросов, находящихся вне яркого света.
* * *
В постсталинский период образ Шмидта становится более романтичным и человечным, и в то же время он предстает не един-
ственным руководителем восстания. Конструирование памяти о «красном лейтенанте» традиционно шло в основном по линии литературы, в том числе и детской, а также создания игровых и документальных кинокартин. Кроме того, создавались музеи Шмидта.
Первый музей открыли в 1962 г. в Очакове, в здании, где в 1906 г. проходил судебный процесс по делу мятежных матросов. Он был создан на основе комнаты-музея при клубе моряков. В 1969 г. в музее насчитывалось около 350 экспонатов, в том числе фотографии, различные предметы, рукописные и печатные материалы, связанные с деятельностью Шмидта25.
Дом-музей Шмидта, где прошли его детские годы, открыли в 1980 г. в Бердянске. Здесь также хранятся документы, фотографии, личные вещи Шмидта и его родственников26.
Выходили в свет новые публикации участников и современников Первой российской революции. Так, в 1955 г. вышли записанные одним из исследователей устные воспоминания матроса И.Е. Уланского, бывшего рядом со Шмидтом в дни выступления на крейсере «Очаков». Автор воспоминаний традиционно представил лейтенанта «умелым, сильным оратором», «честным русским офицером, связавшим свою жизнь с народом», и «просвещенным, опытным капитаном». При этом Уланский подчеркивал большую роль «матросов-большевиков», организовавших «восстание» в Севастополе27.
Создавались и научно-популярные тексты о «красном лейтенанте».
Так, журналист М.Б. Чарный в 1957 г. завершил историческую повесть о нем. Через два года книга вышла в свет. Посвятив свое произведение преимущественно восстанию в Севастополе в ноябре 1905 г., Чарный представил Шмидта как революционера-романтика, которому не чужды и любовь к женщине, и готовность вступить в борьбу за свободу народа. Автор повести подчеркивал, что настоящее почитание Шмидта как героя революции началось при Советской власти. Одним из первых шагов в данном направлении, по его мнению, явился следующий факт: в октябрьские дни 1917 г. возле штаба большевиков, у Смольного института, появился красногвардейский броневик, на котором крупными буквами было написано «Лейтенант Шмидт»28.
Драматург В.Г. Долгий написал пьесу «После казни прошу...», посвященную романтической истории любви Ризберг и Шмидта. Режиссер З.Я. Корогодский поставил по ней спектакль в 1967 г. в ленинградском Театре юного зрителя. Драматическая канва пьесы выстраивалась на основе переписки двух влюбленных. Роль Шмидта исполнил актер Г.Г. Тараторкин, стремившийся показать лейтенанта тонко чувствующим и незаурядным человеком, готовым вступить в борьбу ради интересов народа, даже не боясь за свою жизнь. Постановку удостоили Премии Ленинского комсомола. Кроме того, пьесу поставили в разное время в драматических театрах Вильнюса,
Саратова, Смоленска, Гомеля, Лиепаи и Джамбула, а также в театрах юного зрителя Одессы, Риги, Красноярска, Перми и Куйбышева (ныне Самара).
Видимо этот спектакль стал первой попыткой сделать образ Шмидта более человечным и романтичным на театральной сцене.
В серии «Пламенные революционеры» в 1968 г. вышла повесть Д.М. Хаита «Осенний гром». В ней рассказывалось о последних годах жизни Шмидта, а также о его друзьях и врагах. Причем в эпилоге повести, где речь идет о посмертной памяти о Шмидте, не упоминаются его почитатели в дореволюционный период и при Временном правительстве. Судя по тексту, можно заключить, что именно советские люди всегда помнили и будут помнить о героическом лей-тенанте29.
Военный журналист капитан 1-го ранга Г.В. Самолис опубликовал документальную повесть о лейтенанте Шмидте, на основе источников, раскрывающих его исключительно положительный облик. Автор адресовал свою книгу советской молодежи в качестве примера для подражания. Используя текст из очерка «События в Севастополе» Куприна, автор говорит о других не менее важных участников восстания - обычных матросах. Самолис, конечно, неоднократно цитирует Ленина, который, по его словам, будто бы назвал восставших во главе со Шмидтом, «армией свободы в Севасто-поле»30.
Еще одна историко-документальная повесть, созданная А.А. Степановым, рассказывала о морской службе Шмидта на Дальнем Востоке в Сибирской флотилии в конце XIX - начале XX века. Книга написана с использованием, как опубликованных документов и материалов, так и на основе источников, выявленных автором. Главный герой повести представлен как умный и опытный капитан дальнего плавания. Выполненная в оригинальной литературной манере книга, тем не менее, завершалась уже хорошо знакомым советскому читателю выводом: «.Революция обессмертила имя Петра Петровича. Его речи и письма воспринимаются как вечная исповедь поколениям. Читая их, отчетливо понимаешь, как возникла и стала безраздельной его связь с простым народом. Он не мыслил себя без будущего, думается, обойди его смерть стороной, одним социал-демократом ленинского толка было бы больше.»31.
Продолжалась тенденция издания книг для детей о Шмидте, как человеке, «с которого следует брать пример». В 1983 г. ленинградский писатель Г.А. Черкашин в издательстве «Детская литература» опубликовал роман-хронику, предназначенный для среднего и старшего школьного возраста. Как говорилось в предисловии, автор посвятил свое литературное произведение деду, который учился в реальном училище Севастополя вместе с Евгением Шмидтом, сыном лейтенанта. Кроме того, дед, будучи подростком, лично познакомился с Петром Петровичем. Его встреча с лейтенантом, как писал
Черкашин, «определила всю дальнейшую жизнь реалиста». Он принял участие в ноябрьском восстании 1905 г., оказался в заключении, впоследствии стал членом большевистской партии и участвовал в Гражданской войне32.
Роман Черкашина изобиловал вставками текстов из различных источников, документов царского правительства, заметок из прессы, личных писем Шмидта и воспоминаний о нем близких лиц, в частности его сестры. Не обошлось, конечно, без цитат Ленина об историческом опыте Первой российской революции. Роман-хроника Черкашина передавал читателям исключительно позитивный образ лейтенанта-революционера. Рисунки к тексту первого издания выполнил художник Р. Яхнин. Одна из иллюстраций, изображавшая судебный процесс по делу главных «зачинщиков» восстания, представляет лейтенанта не одного, а среди своих соратников.
Таким образом, на наш взгляд, подчеркивалась мысль о коллективном руководстве восстанием. Впоследствии, вплоть до конца 1980-х гг., книгу переиздавали несколько раз, перевели на белорусский, литовский и азербайджанский язык.
В 1968 г. на Центральной студии документальных фильмов завершились съемки документального фильма «Лейтенант Шмидт: документы, письма, воспоминания» (режиссер и сценарист Л.М. Кристи, совместно с В.Г. Комиссаржевским). Создатели киноленты воплотили на экране героический и романтический кинообраз человека, который пожертвовал своей жизнью во имя интересов революции. В фильме присутствовали соответствующий подбор цитат, в том числе и ленинской о восстании на «Очакове», а также из писем и записок «красного лейтенанта»; его фотографии; документальные кадры видов Ленинграда, Севастополя и памятников, посвященных «восстанию»; закадровый текст актера А.Н. Хлебникова; красивые морские планы, удачно снятые оператором фильма Н. Генераловым. Все это придавало образу лейтенанта Шмидта ореол мученика и романтика. При этом в фильме говорилось о ведущей роли большевиков во время подготовки «восстания» на крейсере «Очаков», упоминались имена главных его руководителей Частника, Антоненко, Гладкова, к которым затем присоединился Шмидт.
В 1970 г. на экраны страны вышел художественный фильм, где Шмидт предстал в качестве главного героя. Фильм под названием «Почтовый роман» сняли на Киевской киностудии им. А.П. Довженко. Режиссером картины выступил Е.С. Матвеев, автором сценария - Д.Я. Храбовицкий. Именно в данном фильме проявилась очень важная с точки зрения некоторых представителей советской творческой интеллигенции тенденция «очеловечивания» героев революции. Примечательно, что данная идея реализуется в фильме через три, казалось бы, очень разных образа - В.И. Ленина, Ф.Э. Дзержинского и П.П. Шмидта. Так, Ленин (актер Ю.И. Каюров), в связи с романом Шмидта, рассказывает историю любви всесильного и
сурового председателя ВЧК Дзержинского (актер А.С. Фолькович) и его спутницы жизни, при этом вождь произносит показательные фразы «революция немыслима без любви» и «революция и любовь всегда рядом»33.
Однако введение в фильм персонажей, олицетворяющих вождей и назидательно рассуждающих о любви и революции в связи с историей Шмидта, негативно восприняли отдельные критики по причине неискренности данной сцены34.
Образ лейтенанта Шмидта (актер А.В. Парра) выстроен так, что его базовой конструкцией становится способность любить. Главной сюжетной линией фильма стали отношения между Шмидтом и Ризберг (актриса С.И. Коркошко), которые пришли к своему трагическому финалу. Авторы фильма попытались показать, что любовь для лейтенанта имела не только ярко выраженный межличностный характер, но стала неким универсальным жизненным принципом, во многом определившим его участие в революции.
Показательно, что традиционные советские представления о Шмидте, как об исключительно идейном человеке, озвучил в фильме именно Дзержинский: «Такие личности чужды любви. Такие служат идее, которая составляет их жизнь.». Но Ленин с ним не согласился, предположив, что Шмидт был тем человеком, в котором «бьется живое сердце».
Таким образом, перед зрителями предстал образ умного, смелого и благородного героя, погибшего за дело революции. С другой стороны создатели картины попытались сделать облик Шмидта более человечным и романтичным. По мнению одного из советских киноведов, авторы фильма познакомили широкие массы зрителей с малоизвестной для них историей любви лейтенанта Шмидта, и его подвига, от чего данный образ стал еще более привлекательным35.
Другой визуальный облик Шмидта предстал перед советскими зрителями благодаря кисти советского художника В.Ф. Жмеркина, который в 1972 г. написал полотно «Лейтенант Шмидт». Глядя на картину, можно понять, что не одни Шмидт является главным персонажем: рядом с ним изображены еще четыре матроса в качестве руководителей восстания в Севастополе. Так подчеркивалась идея о коллективном руководстве, в котором Шмидт был первым среди равных. Всех остальных матросов художник изобразил на втором плане под красным знаменем.
Продолжалось конструирование образа Шмидта и в музыке. Ленинградский композитор Б.П. Кравченко весной 1972 г. завершил создание оперы «Лейтенант Шмидт», либретто для которой написал сам. Он познакомился с художественными текстами и историческими документами о деятельности «красного лейтенанта», даже посещал архив. Опера состояла из трех актов. Действие по сюжету происходило в течение суток с 5 по 6 марта 1906 г., то есть в последние часы жизни Шмидта. Другие картины оперы представлялись как
воспоминания лейтенанта о его любовных отношениях с Ризберг и деятельности в период Первой российской революции. Каждый акт начинался монологом Шмидта, его раздумьями в тюремной камере. Композитор рассчитывал показать три линии - героическую, лирическую и бытовую. Спектакль поставил Одесский театр оперы и балета, уже в июле 1972 г. состоялась премьера. Однако, судя по отзывам критиков, это произведение не стало новым словом в советском музыкальном искусстве, и образ лейтенанта Шмидта не отличался убедительностью с точки зрения художественного осмысления.
Опера продержалась в репертуаре театра лишь несколько сезонов36.
* * *
С начала 1990-х гг. в условиях свободы слова и развенчания советских исторических мифов наступил период плюрализма в трактовках и оценках революционной деятельности Шмидта.
Среди тех, кто попытался пересмотреть традиционную апологическую оценку деятельности Шмидта оказался писатель-маринист ВВ. Шигин.
В 2001 г. в журнале «Наш современник» он опубликовал статью «Неизвестный лейтенант Шмидт», в который доказывал, что тот - совсем не такая историческая фигура, каким его представляют в большинстве вербальных и визуальных текстов. Шигин показал Шмидта психически неуравновешенным человеком без моральных устоев, но с большими амбициями. Служба на флоте была для него тяжким грузом, в свои 38 лет он сумел дослужиться только до чина лейтенанта. Многие конфликтные ситуации, в которые попадал Шмидт благодаря своему неуживчивому характеру, разрешались с минимальными потерями для него по причине постоянных ходатайств его высокого покровителя - дяди, отставного адмирала, жившего в С.-Петербурге и занимавшего пост сенатора. Революция 1905 г. всколыхнула амбиции Шмидта. Он стал «митинговым демагогом» и, оказавшись во главе «мятежа» на крейсере «Очаков», совершил массу ошибок, в результате чего погибло много матросов. Сам он в решающий момент повел себя трусливо, и попытался сбежать с горящего корабля во время его обстрела37.
Впоследствии Шигин издал научно-популярную книгу «Лжегерои русского флота», вторая часть которой посвящена развенчанию культа «пламенного революционера»38.
Документальный фильм «Лейтенант Шмидт. Назначенный герой» (режиссер М. Михеев, сценарий Н. Стрижак), созданный на российском телевидении в 2005 г. практически представил ту же версию, что и писатель Шигин.
* * *
На наш взгляд, можно выделить несколько этапов конструирования и трансформации мемориального культа Шмидта в памяти жителей Российском империи - Советской России - СССР - Российской Федерации, когда под воздействием исторической политики менялись его трактовки и оценки.
Первый этап (1906 - 1917 гг.): появление разных оценок Шмидта и его действий: официальных отрицательных, осуждающих, исходящих от самодержавной власти, и оппозиционных, одобрительных и восхваляющих лейтенанта. В официальной трактовке событий ноября 1905 г. на крейсере «Очаков» использовался термин «бунт», в оппозиционной - «восстание».
Второй этап (1917 - начало 1990-х гг.): доминирование исключительно положительных характеристик Шмидта как «пламенного революционера» из интеллигентской среды. События в Севастополе в ноябре 1905 г. однозначно именовались «восстанием». После падения монархии, при Временном правительстве, и на начальной стадии строительства Советского государства образ Шмидта призван был объединить всех «прогрессивных людей» в России. Он превратился в одного из героев революции и «жертв царизма». В сталинский период в контексте культа личности формируется и господствует взгляд на Шмидта как на революционного вождя, от которого зависело практически все, а матросские массы слепо следовали за ним. С другой стороны, подчеркивалась его «буржуазность» и политическая ограниченность. В постсталинский период стали преобладать трактовки Шмидта как одного из руководителей революционного движения, «первого среди равных», при этом его образ приобрел более человечные и романтические черты.
Третий этап (с начала 1990-х гг. - до начала 2000-х гг.): сосуществование разнородных мнений о Шмидте в условиях плюрализма трактовок и оценок. Теперь выступление матросов на крейсере «Очаков» стало называться либо «мятежом», либо «восстанием» в зависимости от политической позиции и идеологических взглядов автора.
Вообще мемориальный культ Шмидта, его конструирование и трансляция первоначально, то есть до революции 1917 г., инициировался, прежде всего, с целью мобилизации революционных сил для борьбы против самодержавия. Образ Шмидта рассматривался и подавался как пример для подражания. Впоследствии, с утверждением новых политических режимов при Временном правительстве, а затем при большевиках, образ Шмидта как «пламенного революционера» оказался востребован для легитимации новой власти, для определения врагов и обоснования репрессивной политики против них, для приобретения определенного авторитета и социального капитала теми людьми, кто участвовал в конструировании данного образа.
Примечания Notes
1 Ассман Я. Культурная память: Письмо, память и политическая идентичность в высоких культурах древности. М., 2004. С. 19-54; Ассман А. Длинная тень прошлого: Мемориальная культура и историческая политика. М., 2014.
2 Нора П. Между памятью и историей: Проблематика мест памяти // Франция - память. СПб., 1999. С. 17-50.
3 Куприн А.И. События в Севастополе // Куприн А.И. Собр. соч. В 9 т. Т. 3. М., 1971. С. 438-442.
4 Михайлов О.Н. Куприн. М., 1981. С. 108.
5 Кузьминский П.П. Красный адмирал (лейтенант Шмит): Драма-быль в 4 д. из недавнего прошлого. СПб., 1906. С. 32, 71.
6 Белкина Л. Лейтенант Шмидт: (Красный адмирал). Казань, 1907. С. 3.
7 Водовозов В.В. Шмидт (Петр Петрович) // Энциклопедический словарь. В 86 т. СПб., 1907. Т.2 (доп.). С. 888, 889.
8 Последнее слово лейтенанта П.П. Шмидта к судьям. Одесса, 1917; Памяти Петра Петровича Шмидта. Одесса, 1917.
9 Семенович Ф. Лейтенант Шмидт («Красный адмирал»). М., 1917. С. 6, 8.
10 Смолин А.В. Два адмирала: А.И. Непенин и А.В. Колчак в 1917 году. СПб., 2012. С. 166.
11 Российский государственный архив Военно-морского флота (РГАВМФ). Ф. 11. Оп. 1. Д. 64. Л. 1.
12 Колоницкий Б. Память о Первой российской революции в 1917 г.: Случаи Севастополя и Гельсингфорса // Неприкосновенный запас: Дебаты о политике и культуре. 2009. № 2 (64). С. 25.
13 Колоницкий Б. Память о Первой российской революции в 1917 г.: Случаи Севастополя и Гельсингфорса // Неприкосновенный запас: Дебаты о политике и культуре. 2009. № 2 (64). 26.
14 Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 1166. Оп. 1. Д. 39. Л. 1-24.
15 Колоницкий Б. Память о Первой российской революции в 1917 г.: Случаи Севастополя и Гельсингфорса // Неприкосновенный запас: Дебаты о политике и культуре. 2009. № 2 (64). С. 21, 22.
16 Государственный архив Республики Крым (ГАРК) Ф. Р-1176. Оп. 1. Д. 114.Л. 74.
17 Избаш А.П. Лейтенант П.П. Шмидт: Воспоминания сестры. М., 1923.
18 Гелис И. Ноябрьские дни в Севастополе в 1905 г. (история восстания в Черноморском флоте, рабочем Севастополе и частях гарнизона 11 - 15 ноября 1905 г.). Харьков, 1924. С. 5.
19 Вороницын И.П. Лейтенант Шмидт. М.; Л., 1925. С. 109.
20 Карнаухов-Краухов В.И. «Красный лейтенант»: Из воспоминаний о лейтенанте П.П. Шмидте и восстании крейсера 1-го ранга «Очаков». М., 1926.С. 132.
21 Гуглина Н.И. Лейтенант Шмидт. М., 1926.
22 Государственный архив города Севастополя (ГАГС). Ф. Р-567. Оп. 3. Д. 23 Л. 1-12, 13, 15, 17.
23 Звонарев Б. Лейтенант Шмидт. М., 1939. С. 36.
24 Чарный М. Воспоминания о Паустовском // Литературная газета. 1968. 20 нояб. С. 7.
25 Самолис Г.В. Музей П.П. Шмидта в Очакове: Путеводитель. Одесса, 1968.
26 Музей П.П. Шмидта в Бердянске: Путеводитель. Днепропетровск, 1983.
27 Уланский И.Е. Севастопольский пожар // Военные моряки в период Первой русской революции 1905 - 1907 гг. М., 1955. С. 414-470.
28 Чарный М.Б. Лейтенант Шмидт. М., 1960. С. 275, 276.
29 Хаит Д.М. Осенний гром: Повесть о лейтенанте Шмидте. М., 1968. С. 269, 270.
30 Самолис Г.В. Лейтенант Шмидт. М., 1983. С. 163-165.
31 Степанов А.А. Сибирской флотилии лейтенант. Владивосток, 1986. С. 157.
32 Черкашин Г.А. Клянусь Землей и Солнцем. Л., 1983. С. 4.
33 Храбровицкий Д. Укрощение огня: Киносценарии. М., 1986. С. 174, 175.
34 Громов Н. О революции и любви. // Искусство кино. 1970. № 7. С. 20, 21.
35 Громов Н. О революции и любви. // Искусство кино. 1970. № 7. С.
18.
36 Михеева Л.В. Борис Кравченко: Портрет композитора. Л., 1984. С. 52-56, 57.
37 Шигин В.В. Неизвестный лейтенант Шмидт // Наш современник. 2001. № 10. С. 232-251.
38 Шигин В.В. Лжегерои русского флота. М., 2010. С. 237-429.
Авторы, аннотация, ключевые слова
Волков Евгений Владимирович - докт. ист. наук, профессор ЮжноУральского государственного университета (Челябинск) [email protected]
Сибиряков Игорь Вячеславович - докт. ист. наук, профессор ЮжноУральского государственного университета (Челябинск) [email protected]
В статье впервые проанализирован мемориальный культ лейтенанта П.П. Шмидта. Как руководитель восстания матросов Черноморского флота в ноябре 1905 г., который был расстрелян по приговору суда, он по-разному оценивался и воспринимался в дореволюционном, советском и современном российском обществе. Мемориальный культ Шмидта создавался прежде всего средствами научно-популярной и художественной литературы, а также игрового и документального кино. Решающим фактором формирования его мемориального культа была историческая политика государственной власти. Авторы статьи выделяют три этапа конструирования и трансформации образа Шмидта в коллективной памяти жителей Российской империи - Советской России - СССР - Российской Федерации. Первый этап (1906 - 1917 гг.) - время появления разных оценок Шмидта и его действий: осуждающих, которые исходили от самодер-
жавной власти, и одобрительных, которых исходили из революционной и оппозиционной среды. Второй этап (1917 - начало 1990-х гг.) - время доминирования исключительно положительных характеристик Шмидта как «пламенного революционера» из числа интеллигенции. После падения самодержавия образ Шмидта был превращен в образ одного из героев народной революции и «жертв царизма». В период культа личности И.В. Сталина господствовал взгляд на Шмидта как на революционного вождя, который вел за собой матросские массы. В послесталинский период стали преобладать трактовки Шмидта как одного из руководителей революционного движения матросов, при этом его образ приобрел более человечные и романтические черты. Третий этап (с начала 1990-х гг. - до начала 2000-х гг.) - время сосуществования разнородных мнений о Шмидте в условиях плюрализма трактовок и оценок.
П.П. Шмидт, Революция 1905-1907 гг., Черноморский флот, Крым, Севастополь, российское общество, историческая политика, литературный образ, кинематографический образ, коллективная память, культурная память, мемориальный культ.
References (Articles from Scientific Journals)
1. Gromov N. O revolyutsii i lyubvi... [On Revolution and Love...]. Iskusstvo kino, 1970, no. 7, pp. 17-22. (In Russ.).
2. Kolonitskiy B. Pamyat o Pervoy rossiyskoy revolyutsii v 1917 g.: Slu-chai Sevastopolya i Gelsingforsa [The Memory of the First Russian Revolution in 1917: The Cases of Sevastopol and Helsingfors.]. Neprikosnovennyy zapas: Debaty opolitike i culture, 2009, no. 2 (64), pp. 17-37. (In Russ.).
(Articles from Proceedings and Collections of Research Papers)
3. Nora, Pierre. Mezhdu pamyatyu i istoriey: Problematika mest pamyati [Between Memory and History: The Problems of Memory Sites.]. Frantsiya -pamyat [France - Memory]. St. Petersburg, 1999, pp. 17-50. (In Russ.).
(Monographs)
4. Assmann, Aleida. Der lange Schatten der Vergangenheit: Erinnerungskultur und Geschichtspolitik. München, 2006, 320 s. = Assmann, Aleida. Dlin-naya ten proshlogo: Memorialnaya kultura i istoricheskaya politika [The Long Shadow of the Past: Memorial Culture and the Politics of History.]. Moscow, 2014, 328 p. (In Russ.).
5. Assmann, Jan. Das kulturelle Gedächtnis: Schrift, Erinnerung und politische Identität in frühen Hochkulturen. München, 1992, 344 s. = Assmann, Jan. Kulturnaya pamyat: Pismo, pamyat i politicheskaya identichnost v vysokikh kulturakh drevnosti [Cultural Memory: Writing, Memory, and Political Identity in the High Cultures of Antiquity.]. Moscow, 2004, pp. 19-54. (In Russ.).
6. Mikhaylov O.N. Kuprin [Alexander Kuprin.]. Moscow, 1981, p. 108. (In Russ).
7. Mikheeva L.V. Boris Kravchenko: Portret kompozitora [Boris Kravchen-
ko: A Portrait of the Composer.]. Leningrad, 1984, pp. 52-56, 57. (In Russ.).
8. Smolin A.V. Dva admirala: A.I. Nepenin i A.V. Kolchak v 1917 godu [Two Admirals: Adrian Nepenin and Alexander Kolchak in 1917.]. St. Petersburg, 2012, p. 166. (In Russ.).
9. Shigin V.V. Lzhegeroi russkogo flota [Pseudo-Heroes of the Russian Navy.]. Moscow, 2010, pp. 237-429. (In Russ.).
Authors, Abstract, Key words
Evgeniy V. Volkov - Doctor of History, Professor, South Ural State University (Chelyabinsk, Russia)
Igor V. Sibiryakov - Doctor of History, Professor, South Ural State University (Chelyabinsk, Russia)
The article analyses the memorial cult of Lieutenant Pyotr P. Schmidt. This person who headed a sailors' riot in the Black Sea Fleet in November 1905 and was shot after his trial was treated and appraised differently in pre-revolution-ary, Soviet and contemporary Russian society. His memorial cult was created through the media of popular science literature and fiction, as well as feature and documentary films. The decisive formative factor of his memorial cult was the Russian state's politics of history. The authors of the article identify three stages of forming and transforming Schmidt's image in the collective memory of citizens in the Russian Empire, Soviet Russia, the USSR and the Russian Federation, correspondingly. The first stage (1906 - 1917) witnessed the emergence of different accounts of Schmidt and his actions ranging from disapproving ones on the part of autocracy to approving ones coming from revolutionary and opposition forces. The second stage (1917 - early1990s) accounts for predominantly positive records of Schmidt as "an ardent revolutionary" coming from intelligentsia. After the collapse of the autocracy Schmidt began to be treated as a hero of the people's revolution and "a victim of the tsarist regime". During the period of Stalin's cult of personality Schmidt was largely viewed as a revolutionary leader conducting the masses of sailors. In the after-Stalin time the image of Schmidt was predominantly interpreted as one of the leaders of the mariners' movement, with more humane and romantic features attached to it. The third stage (early 1990s - early 2000s) is characterized by a variety of co-existing opinions about Schmidt in the conditions of pluralistic approach.
Pyotr P. Schmidt, Russian revolution of 1905, Black Sea Fleet, Crimea, Sevastopol (City of), Russian society, politics of history (politics of the past), literary image, cinematographic image, collective memory, cultural memory, memorial cult.
