CC BY
92
Табунщикова Людмила Викторовна, канд. ист. наук, доцент кафедры отечественной истории Института истории и международных отношений Южного федерального университета (Ростов-на-Дону), член Комиссии по канонизации святых Донской митрополии
«Красная обрядность» на территории Донобласти в 1923—1924 гг.
Л. В. Табунщикова
В статье на основании данных региональной периодики 1920-х гг. рассматриваются особенности зарождения, развития и угасания «красной обрядности» на территории Дон-области в 1923—1924 гг. Интерес советской власти к новой обрядности просуществовал с первых революционных лет вплоть до начала 1930-х гг., чтобы вновь возродиться в эпоху хрущевской «оттепели» — конца 1950-х — начала 1960-х гг. Именно исследованию данных процессов на региональном уровне в первой половине 1920-х гг. посвящена данная статья. Борьба с «пережитками прошлого» стала одним из наиболее заметных направлений антирелигиозной деятельности государства в первой половине 1920-х гг. После кампании по изъятию церковных ценностей власти нанесли идеологический удар по быту — созданием «октябрин», «гражданских похорон» и «красных свадеб». В Донском регионе данные ритуалы возникают в 1923 г. Наибольшую популярность получили «красные крестины, наименьшую — «гражданские похороны». Наиболее динамично данные процессы захватили город, в меньшей степени — село. В то время как в целом по стране в 1925 г. общественный интерес к «красной обрядности» достигает пика, в Донской области он угасает.
Наречения имени, браки и похороны лиц, крещенных в православии до 1917 г., строго регламентировались государством посредством приходских церквей. На практике это означало, что дать имя, заключить брак, похоронить человека без священника, минуя церковные ритуалы, было практически невозможно1. Советская власть коренным образом изменила это положение. В одном из первых декретов советской власти — декрете Совета народных комиссаров РСФСР от 20 января 1918 г. «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» — утверждалось, что «акты гражданского состояния ведутся исключительно гражданской властью, отделами записи браков и рождений»2.
1 Соколова А. «Нельзя, нельзя новых людей хоронить по-старому» // Отечественные записки. 2013. № 5. С. 191.
2 Русская Православная Церковь в советское время (1917—1991): Материалы и документы по истории отношений между государством и Церковью. Кн. 1 / Сост. Г. Штриккер. М., 1995. С. 114.
Однако население продолжало посещать храмы, крестить, венчать и отпевать своих близких. По мнению А. А. Слезина, одними из главных причин устойчивости позиций религии в нэповской России были массовое «обрядоверие» и верность традициям3. Один из лучших знатоков деревни 1920-х гг. А. М. Большаков верно подметил: «Как-то мало прийти в заплеванный административно-гражданский отдел и там просто "зарегистрироваться" у равнодушного ко всему советского чиновника. Церковь одевает и рождение, и брак, и смерть в пышные одежды обрядности»4. Поэтому борьба с «пережитками прошлого» стала одним из наиболее заметных направлений антирелигиозной деятельности государства в первой половине 1920-х гг. После кампании по изъятию церковных ценностей власти решили нанести идеологический удар по быту. Наряду с проведением «комсомольской пасхи» и «комсомольского рождества» разрабатываются сценарии «красных крестин», «гражданских похорон» и «свадеб без попа». «Новые обряды были необходимы для того, — пишет А. Соколова, — чтобы конституировать не просто иной статус человека, но чтобы провозгласить создание нового, доселе невиданного человека — человека, порожденного революцией. В 1920-е гг. идея новой обрядности (равно как и праздничной культуры) становится частью государственных агитационных кампаний по атеистической пропаганде и движения за новый быт. Обряды использовались пропагандистским аппаратом в качестве своеобразной демаркационной линии между старым и новым миром, что хорошо бросается в глаза в публикациях 1920-х годов»5.
Интерес советской власти к новой обрядности просуществовал с первых революционных лет вплоть до начала 1930-х гг., чтобы вновь возродиться в эпоху хрущевской «оттепели» — конец 1950-х — начало 1960-х гг.
Исследованию данных процессов на региональном уровне в первой половине 1920-х гг. посвящена данная статья.
Проблема «красной обрядности» в первой половине 1920-х гг. в настоящее время в общероссийском масштабе изучена достаточно фундаментально современными историками6. Тот же самый процесс, протекавший в границах современной Ростовской области, практически не разработан.
Источниковой базой данной статьи послужила местная периодическая печать 1923—1925 гг., содержащая, без преувеличения, большой фактический материал. Именно он позволил проследить тенденции новой обрядности, детали ее создания и ответную реакцию населения.
3 Слезин А. Воинствующее безбожие в СССР второй половины 1920-х годов // Вопросы истории. 2005. № 9. С. 129.
4 Цит. по: Там же. С. 130.
5 Соколова. Указ. соч. С. 196—197.
6 Азарова П. Феномен антипраздника в советской массовой культуре 1920-х — середины 1930-х годов // Вестник НГУ. Серия: История, филология. 2011. Т. 10. Вып. 10: История. С. 120—124; Слезин А. «За новую веру»: Государственная политика в отношении религии и политический контроль среди молодежи РСФСР (1918—1921 гг.). М., 2009. С. 242; Соколова А. Указ. соч. С. 191—208; Сердюкова Н. Государственная политика советского государства в области религии в 1920-е гг. (на материалах Северного Кавказа): Дис. ... канд. ист. наук. М., 2006; Рольф М. Советские массовые праздники. М., 2009.
«Красные крестины»
«Красная обрядность» на Дону появляется, как и в целом по стране, в 1923 г. Власти понимали, что борьба с Церковью должна сопровождаться борьбой с православными традициями. «Говоря о религии, — писала газета «Трудовой Дон», — нужно попутно с этим говорить и о быте, потому что два этих вопроса настолько связаны, что разъединить их при проведении антирелигиозной пропаганды бывает очень трудно»7.
Пик имянаречений («звездин», советских «крестин») в Донобласти происходит в 1923 г., на который приходится 16 сообщений в местной прессе.
Первые советские «крестины» в Донобласти состоялись 29 октября 1923 г. в клубе работников Нарсвязи. «Крестили» ребенка беспартийного сотрудника округа связи тов. Лещинского. «Несмотря на то что это советское «крещение» — первый случай в Донобласти, а во всей Республике всего лишь, может, пятый, шестой — оно прошло в высшей степени дружно при явном одобрении всех присутствовавших»8. В «крещении» принимали участие и произносили торжественные речи: представитель от Горкома РКП (б) Склярский, от правления союза председатель Щебуняев, секретарь Федай, инструктор Волков, от партийной ячейки Кукуевский, от округа Связи Воленберг и от профсекции вуз Чер-кащенко. Собственно ритуал открылся докладом Склярского о происхождении религиозных обычаев и, в частности, христианского крещения. Новорожденную девочку, в полном согласии с волей родителей, решено было назвать Ленининой. Собрание всеобщим голосованием это имя единогласно утвердило9.
Дальнейшие ритуалы торжественного имянаречения проходили по одной и той же схеме: торжественные речи официальных лиц, доклад ученого товарища на тему религии («Быт и революция»), коллективный выбор имени путем голосования (при минимальном участии родителей). «Трудовой Дон» от 20 декабря 1923 г. так описывал выбор имени коллективом:
«Председательствующий, одернув для храбрости рубаху, обратился к собранию:
— Ну-с, а теперь необходимо дать имя новорожденному товарищу. Какие имеются предложения?
— Предлагаю имя Энгельс.
— Не надо, вчера только 5 человек окрестили Энгельсами. Предлагаю назвать Наркомом.
— Кимом назвать — в честь Коминтерна молодежи.
— Не надо, Ким — на корейца похоже.
— Тише, товарищи. У меня есть очень хорошее имя — Чондо. И красиво и вполне революционно — Части Особого Назначения Донобласти.
— Индексом, товарищи, Индексом назвать!
— Предлагаю сразу три имени в одном — Малентро — Маркс, Ленин, Троцкий.
— Родителей бы спросить... Как они хотят?
7 Рушатся устои религии // Трудовой Дон. 1924. 15 мар. С. 2.
8 В борьбе за новый быт. Советские «крестины» // Трудовой Дон. 1923. 2 нояб. С. 2.
9 Там же.
— Чего их спрашивать, много они понимают! Предлагаю самое лучшее имя — Девятое Января — в честь 9 января 1905 года.
— Ты бы еще предложил — Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет.
— А чем это плохо?
— Призываю к порядку. Ставлю все поступившие предложения в порядке очереди на голосование. Кто за Энгельса? Мало. За Малентро? — видимое большинство.
— Итак, принимается в свою среду тов. Малентро и надеемся, что он оправдает все надежды, которые на него возлагает весь рабочий класс»10.
«Трудовой Дон» от 18 ноября того же года:
«Отец взял дочь на руки, и все насторожились в ожидании. Председатель заседания тов. Киршон. — Наш праздник необычен. Новое существо выступает гражданкой нашей республики. Мы сейчас дадим ему имя. Примем резолюцию — письмо. Я, со своей стороны, с согласия родителей предлагаю назвать ребенка Энергией. Раздаются возгласы: "Октябрина", "Искра"». Поступает целый список новых имен, который ставится на голосование. Большинством проходит имя "Энергия". Царившая до сих пор абсолютная тишина разрывается громом аплодисментов»11.
Другой особенностью советских крестин было зачисление новорожденного в многочисленные советские общественные организации (как правило, задолго до достижения им необходимого возраста) и установление шефства над ним производством.
«Новорожденный, — писала газета «Трудовой Дон», — не успел родиться, как сразу получил билет члена РКСМ, членский билет профсоюза, принят в члены транспортной кооперации, зачислен членом в деловой клуб и членом-соревнователем ОДВФ»12.
«Председатель бюро пионеров, — говорилось в другом номере газеты, — объявил, что постановлением бюро новый член советской республики принимается в пионеры с вручением ему пионерского значка, а Голосовский заявил о зачислении тов. Энергии в кандидаты РКСМ с поднесением ему значка "КИМ". Тов. Герман заявил о принятии школой шефства над ребенком»13.
«Представитель от союза пищевиков оглашает постановление союза о зачислении Октябрины Трофимовны Радченко, дочери сотрудника пекарни "Норпо", в члены союза пищевиков и о принятии над ней материального и культурного шефства»14.
Еще одной неотъемлемой особенностью советских «крестин» было наречение детей «революционными именами». 9 ноября 1923 г. ребенка курсантов Донсовпартшколы Трегубенко и Самойленко на торжественном заседании назвали Энергией15; дочери сотрудника пекарни «Норпо» г. Новочеркасска Тро-
10 «Звездины» // Трудовой Дон. 1923. 20 дек.. С. 2.
11 Штрихи нового быта. Крестины у совпартшкольцев // Трудовой Дон. 1923. 18 нояб. С. 3.
12 «Звездины» // Трудовой Дон. 1923. 20 дек. С. 2.
13 Штрихи нового быта. Крестины у совпартшкольцев // Трудовой Дон. 1923. 18 нояб. С. 3.
14 Новочеркасск. «Советские крестины» // Трудовой Дон. 1923. 27 нояб. С. 3.
15 Штрихи нового быта. Крестины у совпартшкольцев // Трудовой Дон. 1923. 18 нояб.. С. 3.
фима Радченко решено было дать имя Октябрина16; ребенка рабочего мельницы Степанчука назвали Нинелью17 (Ленин наоборот. — Л. т.); на «крестинах» в железнодорожном театре им. т. Ленина давали имена сразу пятерым младенцам. Их имена — Нарком, Электрина, Маркс, Энгельс и Энгельсина18. Казак-коммунист и беспартийная жена (супруги Троилины) назвали сына Октябрином в станице Орловской19.
В 1923 г. встречались и случаи переименования детей. Гражданка Дубова Зинаида Ивановна, присутствуя на «крестинах» в зале клуба коммунальников, изъявила желание дать своим детям новые имена: мальчику вместо имени Валентин дать имя Ким, а девочке, вместо Евгении, дать имя Коллектива20. Также в прессе упоминается некий восьмилетний Коммунар, бывший Николай, который говорил: «Дорогие товарищи! Я еще мал, но сила во мне таится неимоверная. Я с честью буду носить славное, славное имя Коммунара»21.
Наречение новорожденных революционными именами, однако, не означало полного отказа их родителей от Церкви и церковных обрядов. Так, житель хутора Островянского Орловской волости назвал сына Марксом. После регистрации в Орловском облисполкоме отец мальчика пожелал его окрестить в церкви. Маркса привезли в хутор Кундрюченский к священнику Остапенко, однако священник отказался крестить под таким именем и предложил назвать ребенка Марком. Отец согласился22.
В целом по стране интерес к красной обрядности достигает своего пика в 1925—1926 гг.23 В Донской области в 1924 г. практика «советских крестин» видимо пошла на спад: если в предыдущем году местная периодика фиксировала 16 подобных случаев, то в 1924 г. их было только три. Член ячейки Дондивизии Зозуля и его жена принесли в дивизионный клуб свою дочь, которую нарекли Надеждой — в честь Надежды Крупской24. В клубе железнодорожников ст. Глубокая крестили трех детей рабочих и трех детей крестьян25. Служащие донского «Дома крестьянина» отпраздновали в клубе крестины ребенка служащего Антонова. Ребенок, по желанию отца коммуниста, получил имя Энгельс26.
1925 год дает нам только один зафиксированный прессой случай советских крестин. Кочегар Пирогов накануне Рождества решил зарегистрировать своего ребенка втайне от верующих жены и тещи (и в пику им. — Л. т.) под именем «Антихрист». Подумав, решает все же записать его «Владлен» — в честь Ленина27.
16 Новочеркасск. «Советские крестины» // Трудовой Дон. 1923. 27 нояб. С. 3.
17 Пролетарские крестины // Трудовой Дон. 1923. 1 дек. С. 2.
18 Мы новый быт построим // Трудовой Дон. 1923. 4 дек. С. 2.
19 Новый быт в деревне. (Ст. Орловская, Сальского округа) // Донской пахарь. 1923. 19 дек. С. 2.
20 На наших крестинах // Трудовой Дон. 1923. 24 нояб. С. 2.
21 Вопросы быта // Трудовой Дон. 1924. 18 янв. С. 2.
22 Крещенный «Маркс» // Донской пахарь. 1923. 16 окт. С. 2.
23 Соколова. Указ. соч. С. 207.
24 Навстречу новому быту (в ячейке Дондивизии) // Трудовой Дон. 1924. 18 янв. С. 3.
25 Шахтинский округ // Трудовой Дон. 1924. 12 апр. С. 3.
26 По некоторым уголкам рабочего быта // Молот. 1924. 3 сент. С. 2.
27 «Антихрист». (Рождественский подарок) // Советский юг. 1925. 8 янв. С. 2.
И тем не менее практика советских имянаречений и перемены церковных имен не прекратилась: доклад члена горсовета г. Ростова Григорьева «Об обследовании стола ЗАГСа» в Комиссию по административному отделу секции охраны общественного порядка и надзора при горсовете в 1925 г. свидетельствует если не о массовости, то по крайней мере о существовании подобных случаев. «Ввиду того, — говорилось в докладе, — что за последнее время наблюдается большой наплыв заявлений, в особенности со стороны рабочих, о желании перемены имени и фамилии на почве нового быта, для последних становится почти недопустимым в связи с огромными для рабочего расходами (до 45 руб.), следовало бы размер сборов понизить, дабы дать возможность революционное желание осуществить»28.
Данная практика советских имянаречений не была специфической особенностью только Донской области. Так, в 1924 г. 60 % всех зарегистрированных в одесских загсах детей получили революционные имена29.
«Красные свадьбы»
18 ноября 1923 г. рабочий шиферного завода «Этернит» г. Ростова Бычков и работница Бондарева приехали венчаться не в церковь, а в заводской клуб. Вот как описывала это событие газета: «Под медные звуки Интернационала подкатила к подъезду коляска новобрачных. Толпа заколыхалась, раздвинулась. Новобрачные с белыми цветами прошли в клуб. Толпа лавою двинулась за нею. Пять минут... и в зрительном зале негде комару носа приткнуть. Минуты ожидания. Публика горит в нетерпении. Публика гудит. Занавес дрогнул. Толпа застыла. Громкие слова тов. Яковлева прорезали воздух, он объявил торжественное заседание открытым. В почетные члены президиума избирается новобрачная пара. Зал гремит рукоплесканиями, гром тысячи рук, то умолкая, то снова возрастая, метался в воздухе.
Слова т. Яковлева снова прозвучали в зале. Гром рук, перекатившись, умолк. Яковлев говорил о старом и новом быте:
— Раньше нас водили в церковь, это был старый быт. Теперь нас ведут в клуб — это новый быт. именем бога связывали нас. Говорили, что в нем правда, но мы видим, что в боге правды нет, а правда есть в нас самих. вот эта пара не пошла к богу. Она пришла к нам»30.
После выступлений официальных лиц перед «тысячной толпой» был прочитан брачный акт, и жених и невеста расписались в нем.
«И громкое — "У-р-р-а", слитое из тысячи голосов, потрясло залу»31.
Следующий торжественный ритуал бракосочетания был уже коллективным: 30 ноября в рабочем клубе Ленинского городка (бывший Темерник) им. Ленина г. Ростова состоялись сразу три «красные» свадьбы. Вступили в брак секретарь ячейки РКСМ Краснов и Дидловская, домохозяйка; бывший секретарь ячейки
28 Государственный архив Ростовской области (ГАРО). Ф. Р-1817. Оп. 1. Д. 9. Л. 116.
29 Крапивин М. Непридуманная церковная история: Власть и Церковь в советской России (октябрь 1917 — конец 1930-х годов). Волгоград, 1997. С. 166.
30 Рабочий быт. Ломка старого быта (брак по-новому) // Трудовой Дон. 1923. 24 нояб. С. 2.
31 Там же.
РКСМ Сельтрудсоюза Бочков и Гуленко, член РКСМ; Егоров, член РКСМ, подручный слесарь депо, и Середина, беспартийная. «Свадьба прошла без бога и попов, в присутствии партийных, профессиональных организаций и ДИКа. Свадьба привлекла несколько тысяч человек, клуб не вместил всех желающих»32.
Любопытной деталью торжества был показ пьесы из реальной жизни, в которой играли сами участники событий. Сюжет: Бочко и Гуленко полюбили друг друга, но богобоязненные родители хотели выдать замуж дочь т. Гуленку за 45-летнего гражданина. Она хотела отравиться, но комсомольцы пристыдили ее. Гуленко и Бочко в пьесе играли самих себя, родителей изображали актеры в гриме. После пьесы на сцене состоялось торжественное бракосочетание трех пар.
На селе первая зафиксированная прессой в Донобласти советская свадьба состоялась в конце 1923 г. в станице Елизаветинской Ростовского округа — сочетались браком член ячейки РКП(б) Луганский и комсомолка Швец: «.зал театра был переполнен гражданами и беспартийной молодежью; произносились приветственные речи представителей: от волпаркома по Гниловской волости т. Уваров, от сельсовета т. Штепа»33. Торжество закончилось пением «Интернационала».
Зачастую торжественные бракосочетания устраивали совместно с красными «крестинами». Так, на госмельнице № 1 г. Ростова в декабре состоялась в красном уголке пролетарская свадьба комсомольца Д. Г. Федотова с беспартийной Д. Соколовой и пролетарские крестины ребенка комсомольца Маркова, имя было дано — Майя. Действие закончилось оркестром и театральной комедией «Сокровище»34.
Так же как и в случае с пролетарскими «крестинами», в следующем 1924 г. отмечается падение зафиксированных прессой торжественных бракосочетаний. «Трудовой Дон» от 5 февраля отмечает брак коммуниста Айдинова и беспартийной Аваковой (армянское село Крым Ростовского округа) в загсе, «без попа»35. Под пение «Интернационала» и с подарком жениху бюста Ленина. Хлеборобы, согласно заметке, остались в недоумении.
«Красные похороны»
Раньше других советских ритуалов на Дону появились гражданские похороны. В мае 1923 г. гражданка Брехунцова 54 лет (Сальского округа, пос. Пролетарский) пришла в партком и попросила, чтобы ей разрешили похоронить свою 12-летнюю дочь с пением революционных песен и со знаменем, на что дано было согласие. «Дети отряда юных пионеров и дети деткоммуны со знаменем и песнями сопровождали на кладбище завядший цветок молодой жизни», — писала газета «Трудовой Дон»36. Автор статьи объяснял данный поступок влиянием антирелигиозных лекций, недавно прочитанных женщинам Сальского округа.
32 На пути к новому быту. Красная свадьба в рабочем городке // Трудовой Дон. 1923. 5 дек.
С. 2.
33 Против бога и попов // Трудовой Дон. 1923. 20 дек. С. 3.
34 Свадьба и звездины // Трудовой Дон. 1923. 28 дек. С. 2.
35 Без церкви, а свадьба // Трудовой Дон. 1924. 5 февр. С. 3.
36 Работа среди женщин // Трудовой Дон. 1923. 17 мая. С. 2.
Следующий факт советских, точнее комсомольских, похорон был отмечен прессой только через полгода, в ноябре месяце: хоронили комсомольца Аркадия Фурцева. Брат умершего прямо на похоронах просил принять сестру в комсомол. Ее торжественно принимают в комсомол под звуки «Интернационала»37.
В декабре 1923 г. «без попа» хоронили рабочего Павла Ковыленко. По решению товарищей, тело было перенесено под звуки марша к воротам фабрики, где наскоро сколотили помост для ораторов38.
Данные единичные случаи гражданских похорон, отмеченных прессой, несомненно, производили впечатление на массы: в декабре 1923 г. рабочие механического цеха завода «Металл» заявили члену завкома о принятом ими решении: в случае смерти кого-либо из рабочих или членов их семей производить похороны без всяких религиозных обрядов и попа39.
В следующем, 1924 г. в Донобласти были отмечены только два случая советских похорон: «красные» похороны в Батайске рабочего СКОРМЕСа Гусева40 и похороны делегатки женотдела — крестьянки М. Байковой в селе Пеш-
кове41.
Дискуссия об обрядах
На Дону в 1924 г. развернулась обширная дискуссия о необходимости советской обрядности. «Застрельщиком» выступил журналист Сергеевич, опубликовавший на страницах «Трудового Дона» ряд фельетонов на тему «звездин», «октябрин» и «красных свадеб», доказывая, что эти обряды не намного лучше старых42. По мнению журналиста, следовало отказаться совсем от обрядов: «Анна, переименованная в Электрину, ни на йоту не освободилась от семейных пут»43. В ответ в «Трудовом Доне» разгорелась дискуссия о том, что «красная» обрядность массам необходима.
Оппоненты Сергеевича возражали ему в духе концепции Троцкого: «...резкий переход делать нельзя, так как рабочий привык отмечать подобные события в своей жизни некоторой церемонией или театральностью. Эти церемонии будут являться переходной от сложных видов обрядов к самой простейшей регистрации. Иначе говоря, сама жизнь вытеснит какие бы то ни было обряды»44.
Необходимо отметить, что не только у рядовых исполнителей данных ритуалов, но и у создателей новой идеологии не было единого четкого мнения по существу новой ритуальной символики. Горячим сторонникам новой обрядности, Троцкому и Вересаеву, противостояла умеренная позиция председателя Союза воинствующих безбожников Емельяна Ярославского45.
37 Комсомольские похороны // Трудовой Дон. 1923. 16 нояб. С. 2.
38 Советские похороны // Трудовой Дон. 1923. 19 дек. С. 2.
39 Против церковных похорон // Трудовой Дон. 1923. 29 дек. С. 2.
40 Советские похороны // Трудовой Дон. 1924. 17 февр. С. 2.
41 Похороны без попов // Красное Приазовье. 1924. 10 авг. С. 2.
42 «Бытописатели» // Трудовой Дон. 1924. 8 янв. Л. 2.
43 Вопросы быта // Трудовой Дон. 1924. 18 янв. С. 2.
44 Там же.
45 Соколова. Указ. соч. С. 197.
По мнению Ярославского, чрезмерное значение, которое порой придается красной обрядности, не только искажает первоначальный смысл и задачи новых обрядов, но и позволяет идейным оппонентам задать закономерный вопрос: «Вот вы, мол, боретесь против обрядности, а сами установили массу всяких обрядностей»46. «Конечно, октябринам, красным свадьбам и красным похоронам не надо придавать религиозного значения, какое им иногда придается»47. Оппонент Ярославского — лидер коммунистической молодежи Троцкий — напротив, считал, что активное стремление комсомольской молодежи заменить старую церковную обрядность новой, революционной, советской, являлось наиболее открытым, простым и эффективным способом борьбы за новый быт: «.вот эту безыдейную обрядность, которая ложится на сознание косным грузом, нельзя разрушить одной лишь критикой, а можно вытеснить новыми формами быта, новыми развлечениями, новой, более культурной, театральностью»48.
И тем не менее в феврале 1924 г. в Донской области отмечался спад увлечений новыми обрядовыми формами. Местными властями предложено было не расходовать союзных средств и госорганов на крестины, свадьбы и похороны и не выдавать профессиональных членских карточек новорожденным. «Уже секретариату ДСПС стало неловко, что с крестинами и прочим хватили через край», — констатировал неудачу «Трудовой Дон»49.
Таким образом, борьба с «пережитками прошлого» стала одним из наиболее заметных направлений антирелигиозной деятельности государства в первой половине 1920-х гг. После кампании по изъятию церковных ценностей власти решили нанести идеологический удар по быту — созданием «октябрин», «гражданских похорон» и «красных свадеб». В Донском регионе данные ритуалы возникают в 1923 г. Наибольшую популярность получили «красные крестины», наименьшую — «гражданские похороны». Наиболее динамично данные процессы захватили город, в меньшей степени — село. В то время как в целом по стране в 1925 г. общественный интерес к «красной обрядности» достигает пика, в Донской области он угасает.
Ключевые слова: Русская Православная Церковь, красная обрядность, советские ритуалы, звездины, красные похороны, советский брак, крестины, обряды, Донская область, октябрины, антирелигиозная пропаганда.
46 Ярославский Ем. Как вести антирелигиозную пропаганду // Деятели Октября о религии и церкви: Статьи. Речи. Воспоминания / Сост. М. М. Персиц. М.: Мысль, 1968. С. 223.
47 Там же. С. 222.
48 Троцкий Л. Д. Водка, церковь и кинематограф // Правда. 1923. 12 июля.
49 Вопросы быта // Трудовой Дон. 1924. 5 февр. С. 2.
"Red Ritualism" in the Territory of Don Oblast in 1923-1924
L. Tabuncshikova
The birth, development and extinction peculiarities of the "Red Ritualism" (new traditions and rituals of Soviet Russia) in the territory of Don Oblast in 1923-1924 are considered in this article on the basis of the regional periodicals of 1920. The Soviet Government was interested in new ritualism from the first revolution years till the beginning of 1930 and in the period of the Khrushchev Thaw (the end of the 1950 — the beginning of the 1960 ). The article is devoted to the investigation of theses processes at the regional level in the first half-year of the 1920. The struggle with survives of time was on of the most evident areas of the anti-religious activity of the Goverment in the first half-year of the 1920 th After the company of church values confiscation the Government stroke an ideological blow at the way of life — they created "civil funeral", "red marriage" and "octyabriny" (a name-day, the soviet ritual as an alternative of christening). In the Don region theses rituals appeared in 1923. "The red christening" was the most popular, "the civil funeral" was the least one. These processes were mostly spread in the cities and in a less degree in the villages.
While in the whole country in 1925 the interest toward the "red ritualism" reached the peak, in the Donskaya oblast it was fading away. The author in this work uses the archive materials that were not published previously. The article will be useful for the specialists and other people interested in the given subject.
Keywords: Russian Orthodox Church, red ritualism, soviet rituals, zvezdiny, red funeral, soviet marriage, christening, rituals, Donskaya oblast, oktyabriny, anti-religious propaganda.
Список литературы
1. Крапивин М. Ю. Непридуманная церковная история: власть и Церковь в советской России (октябрь 1917 — конец 1930-х годов). Волгоград: Перемена, 1997.
2. Рольф М. Советские массовые праздники. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН): Фонд Первого Президента России Б. Н. Ельцина, 2009.
3. Русская Православная Церковь в советское время (1917-1991): Материалы и документы по истории отношений между государством и Церковью. Кн. 1 / Сост. Г. Штриккер. М.: Пропилеи, 1995.
4. Сердюкова Н. В. Государственная политика советского государства в области религии в 1920-е гг. (на материалах Северного Кавказа). Дис. ... канд. ист. наук. М., 2006.
5. Слезин А. А. «За новую веру». Государственная политика в отношении религии и политический контроль среди молодежи РСФСР (1918-1921 гг.). М., 2009.
6. Слезин А. А. Воинствующее безбожие в СССР второй половины 1920-х годов // Вопросы истории. 2005. № 9.
7. Соколова А. «Нельзя, нельзя новых людей хоронить по-старому» // Отечественные записки. 2013. № 5.
