CC BY
186
УДК 94(47)» 1941/1945»(045)
КРАХ БЛИЦКРИГА ГЛАЗАМИ НЕМЕЦКОГО СОЛДАТА (ПО ПОВОДУ КНИГИ АНГЛИЙСКОГО ИСТОРИКА)
Маслов Дмитрий Владимирович, доктор исторических наук, профессор, зав. кафедрой гуманитарного общественного цикла, [email protected],
Филиал ФГБОУ ВПО «Московский государственный индустриальный университет»,
г. Сергиев Посад
Статья содержит оценку источников, содержащихся в книге британского историка Роберта Кершоу «1941 год глазами немцев. Березовые кресты вместо железных». Книга позволяет представить эволюцию взглядов на ход боевых действий в 1941 г., в самый тяжелый для СССР период войны. В статье дается анализ данной эволюции и оценок, сформулированных автором книги Р. Кершоу. Приведенные источники (письма, дневники немецких солдат и офицеров) убедительно свидетельствуют, что уже в первые месяцы войны вермахт имел серьезные проблемы, ставшие прологом грядущего поражения. В статье представлены возможности использования материала книги в учебном процессе и в борьбе с фальсификациями истории Второй мировой войны.
Ключевые слова: вермахт, немецкий солдат, война.
The article offers the author’s estimation of the sources from the book by the British historian Robert Kershaw “War Without Garlands: Operation Barbarossa 1941-1942” (the Russian translation “1941 through Germans’ eyes. Birch-tree crosses for iron ones” was published in Moscow in 2008). The book allows imagining the evolution of viewpoints of the combat operations in 1941 in the hardest war period for the USSR. The article gives an analysis of the evolution and assessments formulated by the book author R. Kershaw. The cited sources (letters, diaries of German soldiers and officers) prove convincingly that during the first months of the war die Wehrmacht faced serious problems that were the prologue of the coming defeat. The article offers opportunities of using the book materials in education process and in fighting falsifications of the history of World War II.
Keywords: die Wehrmacht, German soldier, war.
Победа в Великой Отечественной войне по праву является предметом нашей национальной гордости. И потому попытки поставить под сомнение ее закономерность особенно болезненно воспринимаются в обществе. В последние годы получил широкое хождение целый ряд мифов об этом событии. Они уже неоднократно подвергались убедительной критике отечественными и зарубежными специалистами по военной истории [6; 7; 8; 10 и др.]. Но это не снижает ценности новых источников по истории Войны.
Значительная часть клеветы приходится на начальный этап Великой Отечественной войны. Нередко, особенно в публицистике, он представляется легкой
прогулкой вермахта, якобы едва успевавшего догонять без оглядки бегущие советские войска. Тем интереснее свидетельства тех, кто противостоял советским воинам и имел возможность (и самое главное - жизненную необходимость) изучить их действия, что называется со стороны.
Мемуары немецкого генералитета достаточно хорошо известны читающей публике [1; 2 и др.]. В 2008 г. на русский язык была переведена книга британского историка Роберта Кершоу «1941 год глазами немцев. Березовые кресты вместо железных» [5]. Конечно, враг субъективен в своих оценках так же, как и любой другой человек. Тем же нередко страдают и обобщения, к которым то и дело прибегает автор книги и которые в целом типичны для западного исследователя, воспитанного в рамках своей политической культуры и историографической традиции. И всё же при всех недостатках книга имеет важное значение в плане анализа исторических источников - в ней приводятся выдержки из писем и дневников солдат и офицеров вермахта, относящиеся прежде всего к 1941 году, когда их авторы еще не испытали на себе влияния результата Войны. Наблюдения немецких военнослужащих позволяют еще раз поставить под сомнение ряд мифов о Великой Победе и потому могут быть широко использованы в обучении будущих историков, а также будут небезынтересны любому читателю. Особенно читателю молодому, для которого война успела густо обрасти не только мифами, идущими от советской идеологии, но и куда более невежественными домыслами последних лет [9].
Ключевую роль на первом этапе войны, как известно, сыграла битва за Москву. Враг подошел к самой столице, захватив часть Московской области. Но именно здесь, в Подмосковье, противнику был нанесен удар, переломивший исход сражения в пользу СССР. В упомянутой книге четко прослеживается эволюция настроений немецких солдат и офицеров с момента начала германской агрессии и до успешного контрнаступления советских войск под Москвой. Поэтому начать следует с анализа настроений, с которыми враг вступал на советскую территорию 22 июня 1941 года. Тем убедительнее будет выглядеть падение боевого духа воинов третьего рейха в ситуации, когда до Москвы оставались считанные километры.
Одним из наиболее популярных объяснений причин неудач начального этапа войны является ссылка на внезапность немецкого нападения на СССР 22 июня 1941 года. Но, как выясняется при чтении книги, даже в рядах нападавшей армии было немало тех, для кого происшедшее стало неожиданным. Ефрейтор Эрих Куби записывает в своем дневнике в полдень 21 июня: «Я на дежурстве, ничего интересного» [5. С. 14]. Зондерфюрер Тео Шарф, заметив, что «против Советов что-то затевается», признается,
что, скорее всего, проспорит бутылку шампанского советскому лейтенанту. Причина, оказывается, в том, что нападение Германии на СССР Шарф находил абсурдным, тем более что в рейх исправно шли составы с бакинской нефтью. Шарф проспорил, хотя едва ли бутылка шампанского дошла до советского офицера. Важно, однако, что поставки сырья в Германию сбивали с толку не только советских людей.
Еще один повод для сомнения в готовящейся германской агрессии давал советско-германский договор о ненападении 1939 года. Как только в России в последние годы не оценивали содержание и значение этого документа! А некоторые до сих пор видят в нем чуть ли не причину Второй мировой войны. Убедительная критика подобных представлений дается в работах серьезных исследователей [11; 12]. Но выясняется, что среди немецких военнослужащих тоже оказались те, кого договор дезориентировал. Причем настолько, что даже вопреки очевидным вещам, они отказывались верить своим глазам. Так, офицер танковых войск гауптман Александр Штальберг, комментируя июньский приказ об освоении русского алфавита, недоуменно ссылается на упомянутый договор, а также на встречу Гитлера и Молотова в Берлине в ноябре 1940 года.
Были среди немцев и те, кто находил оригинальное объяснение подобному противоречию. Лейтенант Ф.-В. Кристианс был твердо убежден, что грядущие события связаны с намерением Германии защитить нефтеносные районы Баку от вероятного вторжения англичан. (Замечу попутно, что с подобными предложениями сами британцы обращались уже в ходе Великой Отечественной войны, но получили вежливый -союзники все-таки, - однако твердый отказ советского руководства). В качестве возможных направлений немецкого наступления в разговорах фигурируют Турция и даже Африка. Многие военнослужащие вермахта отмечают, что узнали о войне «с Россией» лишь за несколько часов до ее начала и были тому немало удивлены, некоторые даже были «изумлены и не готовы к подобному» [5. С. 23-24 и др.].
Приведенные свидетельства еще раз доказывают, что высшее немецкое руководство отнюдь не афишировало свои планы в отношении СССР даже в собственных войсках. Поэтому утверждать, что, дескать, чуть ли не весь мир знал о готовящемся нападении на нашу страну 22 июня и только Сталин ничему не верил, едва ли уместно.
Впрочем, несмотря на некоторую неожиданность предстоящих событий, подавляющее большинство немецких военнослужащих не сомневались в тот момент в скором победоносном завершении русской кампании. Правда, оставались и сомнения. Кое-кто вспоминал даже поход Наполеона в 1812 году. Но подобные мысли старались гнать подальше. В конце концов, все предыдущие походы вермахта закончились
триумфом, да и у фюрера «всё предусмотрено» - таков общий лейтмотив рассуждений накануне утра 22 июня. На всю кампанию солдаты третьего рейха отводили иногда даже меньше времени, чем было предусмотрено по плану «Барбаросса» - 2-3 недели. Правда, мало кто из немцев имел представление о том, с кем и где придется воевать в этот раз. Но войска были рады завершению периода неопределенности и постановке конкретной боевой задачи.
Один из самых далеких от истины мифов о начале войны состоит в том, что якобы СССР сам готовил нападение на Германию и Гитлер, таким образом, нанес всего лишь упреждающий удар. В 1990-е гг. имя на этом вымысле сделал себе небезызвестный Виктор Суворов-Резун (достаточно назвать его книги «Ледокол», «День-М» и другие из «раннего творчества»; не успокаивается на достигнутом Суворов и в последнее время). Данный миф подвергся весьма острой критике [3].
Приведенные в книге Кершоу свидетельства немецких солдат и офицеров, однако, позволяют получить дополнительные доказательства того, что Советский Союз не собирался нападать на фашистскую Германию. При этом до нападения на СССР в немецкой армии, судя по всему, было широко распространено убеждение, что «русские» сами готовят агрессию. И дело здесь не только в геббельсовской пропаганде, но и в собственных наблюдениях военнослужащих вермахта, отмечавших передислокацию советских войск вблизи границы. Этот факт, кстати, опровергает всё ещё встречающиеся утверждения о том, что накануне войны советское руководство не предпринимало усилий по укреплению западных границ. Были, правда, и те, кто, как рядовой пехоты Эммануэль Зельдер, полагали, что «ни у кого и мысли такой не было, что русские собираются наносить какие-то там удары». Солдат отмечает, что на отдельных участках у «русских» вообще не имелось сил артиллерийской поддержки [5. С. 101].
Некоторые военнослужащие вермахта полагали, что их противник не был готов к нападению на Германию к лету 1941 года, но мог бы реализовать этот замысел позже, спустя несколько месяцев или год. Но всё это были - подчеркиваю - наблюдения «издалека». А уже первые сражения на советской территории заставили ряд немецких военнослужащих усомниться в первоначальных представлениях. Так, для Берндта фон Лорингхофена, служившего в штабе 2-й танковой группы Гудериана, вскоре стало ясно, что «русские» готовились к обороне, но не успели завершить эту подготовку к немецкому вторжению. Дело в том, что советские пехотные дивизии были в основном сосредоточены у границ, а танки находились далеко в тылу. При подготовке к нападению, рассуждает немецкий штабист, танковые части следовало бы разместить ближе к границам [5. С. 100].
Упомянутый выше Зельдер обратил внимание и на такую деталь: советские лагеря, в отличие от немецких, не были замаскированы, повсюду в них висели портреты Ленина и Сталина и красные флаги [5. С. 101]. Конечно, эти и другие подобные свидетельства отрывочны, но и в таком виде они ставят под серьезное сомнение концепцию превентивной войны со стороны Г ермании.
Ещё один миф о первом периоде войны заключается в том, что якобы советские войска отступали «без оглядки», при первой же возможности сдавались в плен, а немецкое наступление летом-осенью 1941 представляло собой легкую прогулку. Значительность наших потерь убитыми, ранеными, пленными как будто подтверждает эту мысль. При этом недооценивается общеизвестный факт - битва за Москву началась в тот момент, когда вся кампания вермахта на Восточном фронте в соответствии с планом блицкрига должна была давно завершиться. Да, враг оказался под стенами Москвы, но когда это случилось и какой ценой для него! Как отмечают и сами участники боев с немецкой стороны, чем дальше, тем в меньшей степени всё происходящее напоминало «прогулку». И признаки этого наметились уже 22 июня.
В сводке вермахта за этот день сообщалось, что «противник после первоначального замешательства начинает оказывать всё более упорное сопротивление». Одновременно такая же запись сделана и начальником штаба вермахта генералом Гальдером. Дневники и письма немцев буквально усеяны фактами ожесточенного сопротивления «русских». Так, оторванная от своих группа красноармейцев во главе с политруком атаковала целый... батальон! И хотя потери оборонявшихся (как видим, немцам уже тогда приходилось обороняться) были незначительны, такая отчаянная атака произвела на них большое впечатление.
Немало места в книге Кершоу уделяется героической обороне Брестской крепости. Об этом немало написано и в нашей литературе, но мнения немцев об этом сражении представляют несомненный интерес. Уже к 11 часам первого дня войны в бодрый тон донесений немецких офицеров стали закрадываться пессимистические нотки: «бой за овладение крепостью ожесточенный - многочисленные потери». Огонь советских снайперов поражал прежде всего командиров вражеских подразделений, а легкие танки защитников крепости предпринимали даже попытки контратаки. Примечательно, что немцы гибли и от собственных авиационных и артобстрелов, когда слишком приближались к позициям русских. Как отметил в своем дневнике генерал-майор фон Вальдау, ожесточенное и массовое сопротивление русских не соответствовало первоначальным ожиданиям гитлеровских войск. Впрочем, в первые дни вторжения это
представлялось как агония коммунистического режима. Полковник люфтваффе, пытаясь понять, что подвигало советских летчиков на тараны, не нашел иного объяснения, кроме фанатизма и страха перед комиссарами. Но что спрашивать с фашистского офицера, писавшего эти строки по горячим следам событий, когда уже в наши дни автор книги Р. Кершоу недоумевает, почему русский солдат («подлинная загадка», по автору), «несмотря на все невзгоды, причиненные тоталитарным режимом», героически его защищает [5. С. 441]. Кершоу (и многим его коллегам) даже не приходит в голову, что «подлинная загадка» защищала не пресловутый тоталитаризм, а нечто совсем иное. К самим же фашистам осознание более существенных причин советского героизма и упорства придет уже скоро.
Продвижение агрессора на первых порах было весьма быстрым. Этот факт практически однозначно рассматривается, в т.ч. и в современной России, как самое наглядное подтверждение германского успеха и якобы неготовности СССР к войне. Однако сами же немцы еще в те летние месяцы 1941-го обнаружили оборотную сторону этих побед.
Прежде всего, стремительный (хотя и не на всех участках фронта) темп немецкого наступления приводил к тому, что ударные танковые части отрывались от поддерживавшей их пехоты. В итоге те и другие нередко попадали в засады. Передовые части немцев оставляли в тылу подразделения Красной Армии и никогда не чувствовали себя спокойными. И чем вроде бы очевиднее становились успехи передовых частей вермахта, тем значительнее оказывался этот разрыв.
Скорость немецкого продвижения ощутимо сказывалась на физическом и психологическом состоянии наступавших. На марше солдат поднимали около трех часов утра (нередко сон не превышал полутора часов), за день предстояло пройти до 50 км. И это зачастую под палящим солнцем, в пыли, под грузом обмундирования и вооружения. Стандартная выкладка на марше весила около 14 кг. Те, кто предпочитал часть теплых вещей отправлять с обозом, ближе к осени об этом уже сожалели. Одному из ветеранов вермахта показалось, что все дороги в России идут в гору. Из оцепенения в ожидании привала солдат не выводили даже разрывы снарядов поблизости. Однако немецкое командование не снижало темп наступления, не желая лишаться преимуществ фактора внезапности и давать передышку врагу.
Войну с Советским Союзом многие в рейхе (военные не исключение) представляли по образу и подобию кампаний в Европе [4]. Так, окружение французских или польских войск почти автоматически означало их капитуляцию. Казалось, так будет и в России. В
1941 году вермахту удалось создать не один «котел», но именно с окружением советских войск начиналась самая неприятная для немцев фаза операции. В книге описаны и случаи сдачи красноармейцев в плен, но ясно, что в массе своей советские воины сражались до последнего, иногда без всяких шансов. В последнем случае их сопротивление было особенно ожесточенным.
Наивно выглядят записи некоторых немецких военнослужащих, когда те обижаются на противника за то, что тот воюет «не по правилам». Т.е. сражается до последнего в окружении и переходит к партизанской войне. То, что сами фашисты воюют не по правилам, нарушая международные конвенции о гуманном отношении к военнопленным и к мирному населению, признается лишь немногими из них. Но и эти немногие находятся под влиянием геббельсовских идей о русских «недочеловеках», уничтожение которых обоснованно и даже необходимо.
В книге неоднократно показано, как в 1941 г. рушился сложившийся под влиянием фашистской пропаганды миф о неполноценности советского человека. В тяжелейших ситуациях этот человек проявлял свои лучшие качества. Даже попавшие после изнурительных боев в плен защитники Брестской крепости, по свидетельству немцев, «ничуть не походили на людей надломленных, изголодавшихся или не имевших понятия о воинской дисциплине», они излучали «мрачноватую уверенность».
Неприятным откровением для немцев стали встречи с лучшими образцами советской военной техники. Особое место уделено в книге сюжетам, связанным с танком Т-34. В одном из эпизодов показано, как советская «тридцатьчетверка» отбила все попытки немцев уничтожить ее, в т.ч. и с помощью артиллерии, сама же при этом наносила разящие удары. С огромным трудом и после многих усилий и жертв танк всё же удалось вывести из строя, но поверить, что подобное чудо техники могли сконструировать «недочеловеки», было невозможно.
В начале августа война перевалила за установленные для блицкрига временные рамки. Уже и в Германии мало кто верил в реальность этого плана. В отечественной литературе много обращается внимания на значительные потери советских войск в первые месяцы войны. При этом, как бы по умолчанию, подразумевается минимальность немецких потерь. Действительно, если сравнивать потери вермахта с советскими, то соотношение получается не в пользу Красной Армии (подчеркиваю, речь идет не обо всей войне, а лишь о ее начальном этапе). Но немцы сопоставляли свои потери и с численностью собственных сил. И картина здесь - чем дальше, тем больше -складывалась для них пугающая. Так, в группе армий «Юг» выбыло из строя 63 тыс.
человек, пополнение же составило лишь 10 тыс. Ощутимые потери характерны не только для рядового состава немцев, но и для офицерского корпуса. Подразделениями всё чаще руководили те, чьё звание не соответствовало занимаемой должности. Только у нас почему-то об аналогичном явлении упоминается лишь в отношении Красной армии [пример объективного подхода - 6. С. 57].
Силы немцев сокращались, но длина линии фронта - еще одна оборотная сторона их временного успеха - увеличивалась. От предусмотренной по плану «Барбаросса» 1200 км до 1600 км через полтора месяца, а к концу осени и вовсе до 2800 км! Такая длина требовала по нормам наличия 280 фашистских дивизий. А их, даже по самым полным подсчетам, было не более 139. Да и те по своей фактической численности чуть ли не на треть не дотягивали до штатной.
Из книги становится очевидным, что не только Советский Союз не успел подготовиться к войне с Г ерманией в полной мере, но и то, что необходимую подготовку не провели и руководители третьего рейха. «Немецкая машина» вовсе не была неуязвимой. И чем дольше продолжалась война, тем очевиднее это становилось самим немцам. В полной мере их проблемы проявились именно в период Московской битвы.
Им приходилось испытывать массу трудностей в стране необъятных просторов, непривычного рельефа местности и климата, с непредсказуемым для них населением. Так, даже ориентировка на местности вызывала значительные трудности. Еще в июне 1941 унтер-офицер кавалерии Макс Кунерт заявлял, что немцам приходилось быть очень внимательными, чтобы не сбиться с дороги - таковых в европейском смысле в России «нет и в помине». Оказавшийся на Украине фоторепортер писал: «У нас нет больше карт, и, продвигаясь на восток, приходится рассчитывать лишь на компасную стрелку» [5. С. 263, 265].
В начале Московской битвы настроения немцев можно охарактеризовать как существенное падение энтузиазма при сохраняющемся стремлении быстрее закончить войну взятием Москвы. Уже после тяжелейшего для немцев форсирования Днепра артиллериста Герхарда Майера потянуло на философские размышления о начале и конце жизни, о царящем вокруг него унынии [5. С. 388-389]. Как отмечает автор книги Р. Кершоу, ссылаясь на генерала Гюнтера Блюментритта, в тот момент, когда Москва уже была видна невооруженным глазом, настроение солдат и командиров резко изменилось. В конце октября мало кто в рейхе верил в окончание войны до нового года [5. С. 432]. Немцы (как в тылу, так и на фронте) недоумевали, почему после стольких победных реляций нацистской пропаганды о разгроме очередных русских дивизий их
сопротивление всё ещё не сломлено и продолжает нарастать. А к середине ноября недоумение сменилось безразличием и сарказмом в адрес берлинских политиков, живших иллюзиями прежних побед [5. С. 432-433]. Как отмечалось в сообщениях из фронтовых частей, «пропагандистские бредни», не имевшие ничего общего с действительностью, ещё больше подрывали боевой дух [5. С. 435].
Продвижение вглубь советской территории не только отражало успехи вермахта, но и обостряло трудности со снабжением. Очевидный факт: чем ближе были немцы к Москве как конечной цели, тем дальше они отрывались от коммуникаций, и тем больше у них возникало проблем со снабжением. При подготовке к войне нацистские руководители недостаточно учли и фактор различия ширины железнодорожной колеи в СССР и в Европе. Немцам тоже приходилось многое делать «на ходу». На эту оборотную сторону немецких успехов у нас сейчас не всегда обращают внимание. Тот факт, что Германия рассчитывала на успех блицкрига, привел к возникновению проблем с продовольствием уже в начале осени. Так, начальник медслужбы полка СС отметил снижение иммунитета, увеличение периода выздоровления как следствие хронического недоедания ввиду нерегулярности поставок продуктов питания [5. С. 392].
В самый разгар Московской битвы, 17 ноября, 2-я немецкая танковая армия жаловалась на срывы в поставке топлива [5. С. 455]. Катастрофически не хватало зимнего обмундирования. Унтер-офицер в письме домой по этому поводу допустил сравнение немецкой армии с наполеоновской в 1812 году и пришел к выводу, что французы по этой части были обеспечены лучше [5. С. 470]. Когда в начале декабря показатели термометра опустились ниже 30 градусов, немецкие воины начали приходить в бешенство от нехватки теплых вещей [5. С. 492]. Что говорить, если в качестве одежды использовались даже... газеты. В книге Кершоу вообще очень много внимания уделено тем маленьким хитростям, на которые приходилось идти немцам, чтобы хоть как-то согреться. Думать в таких условиях о борьбе с врагом было невозможно. Нередкими становились случаи, когда неожиданная атака «русских» приводила немцев в замешательство и паническое бегство, как это было в деревне Языково 3 декабря. О сопротивлении никто и не думал. Особенно, когда началось неожиданное для немцев в тех условиях контрнаступление советских войск 5-6 декабря. К отступлению, превратившемуся в паническое бегство, вермахт не был подготовлен, в том числе и психологически [5. С. 500, 520, 530]. Красная армия полностью превзошла противника в вопросе обеспечения. Конечно, победу СССР в Московской битве нельзя сводить только к вопросам работы тыла или температурным условиям [8, 10].
Осенью 1941 года уже трудно найти следы той недооценки немцами противника, которая имела место перед войной и в самом ее начале. Хотя попытавшийся объяснить феномен несгибаемости советского солдата английский историк удовлетворился тем, что «русский солдат - подлинная загадка». И тут же дал привычную ещё со времен советологии констатацию: несмотря на все порождаемые тоталитарным режимом невзгоды, «русские» готовы были защищать этот режим [5. С. 441]. Очевидно, что определенная часть даже в целом объективных западных исследователей по-прежнему отождествляет советский строй с политическим режимом [13].
Даже достигая отдельных успехов на пути к Москве, немцы отмечали нарастающее сопротивление противника и не могли не отдать ему должное. Пехотный офицер вермахта рассказывал, как даже заживо сгоравшие в избах советские солдаты продолжали стрелять. Возрастали, естественно, потери и немцев [5. С. 484].
Потери личного состава вермахта под Москвой привели к тому, что активно стало практиковаться использование в боевых частях тыловиков, танкистов, оставшихся без танков и пр. К середине ноября немцы на советско-германском фронте потеряли около половины парка автотранспорта. Рядовой артиллерии Франц Фриш вспоминал, что наступление на Москву начинали на сплошь неисправной технике, 30% рессор грузовиков ломались [5. С. 455]. Но самое страшное для любой армии - потери в живой силе. В книге приводятся цифры, свидетельствующие о катастрофичных последствиях немецких побед для агрессора. Фактически потери составляли до половины личного состава боевых частей. Причем речь идет не только о рядовом составе, но и офицерах [5. С. 460]. Потери офицерского состава превысили аналогичные показатели за время кампаний в Польше и во Франции. При том, что подготовка офицера занимала 14-18 месяцев, на командные должности приходилось выдвигать унтер-офицеров. По мере проведения операции «Тайфун» эта ситуация постоянно ухудшалась. Не менее впечатляющие потери были характерны для танковых частей. Танкист Гельмут фон Харнак в письме домой в конце октября сообщал, что многие погибли в своих танках. Подразделения были укомплектованы танками лишь на треть. Оставшиеся без машин танкисты составляли особые подразделения. Но неподготовленные в качестве пехотинцев танкисты несли большие потери [5. С. 461-463]. В самом начале советского контрнаступления немецкий ефрейтор Зигель в письме домой уже взывает к богу, пытаясь понять, «что же эти русские задумали сделать с нами». Он выразил надежду, что «наверху» (в руководстве рейха) его услышат, «иначе всем нам здесь придется подохнуть» [5. С. 526].
В книге убедительно прослеживается, как постепенно для немецкой армии нарастало значение климатического фактора. Погодные условия середины ноября на решающем этапе Московской битвы характеризовались страшными морозами. В памятный день 7 ноября температура понизилась до 20 градусов мороза (не самая низкая температура той зимы), и это вызвало отказ двигателей «юнкерсов». Командир авиаэскадры майор Хозель отмечал в своем дневнике, что, несмотря на все усилия, удается организовать не более одного (!) вылета в течение нескольких дней. В конце ноября сложилась ситуация, когда снижение активности люфтваффе совпало по времени с активизацией советской авиации. Лейтенант Рихтер зафиксировал в военном дневнике: «Русские господствуют в воздухе» [5. С. 468-469]. Он же в начале декабря проклинал советскую артиллерию, разносившую в щепки позиции немцев даже при тридцатиградусном морозе. Немецкие пушки «не выдерживали» температурных перегрузок [5. С. 512]. И ведь всё это написано задолго до событий, которые принято считать коренным переломом в ходе войны!
В боях под Москвой рушился миф о техническом превосходстве вермахта. Значительные неприятности доставлял немцам советский танк Т-34. Ни германские танки Т-ТТТ и Т-ГУ, ни артиллерия не справлялись с боевой мощью «тридцатьчетверки». Нередко немецкая пехота оставалась без огневой поддержки в борьбе с чудо-танками. И тогда у солдат вермахта возникал вопрос, аналогичный запечатленному в книге Кершоу: «С винтовкой, что ли, на них идти?» [5. С. 466]. О подобных фактах сегодня нельзя забывать, т.к. нередко встречается утверждение, что только советские воины в 1941 г. шли с винтовками на немецкие танки.
Таким образом, книга Р. Кершоу, при всех ее издержках, содержит ценный материал в жанре «устной истории», позволяющий более объективно и уважительно подойти к подвигу советских воинов в 1941 году, в том числе и в Московской битве.
Литература
1. Гальдер Ф. Военный дневник. В 2 т. М.: Воениздат, 1969.
2. Гудериан Г. Воспоминания солдата. Смоленск: Русич, 1999.
3. Городецкий Г. Миф ледокола. М., 1995.
4. Жухрай В.М. Роковой просчет Гитлера: Крах блицкрига (1939-1941). М., 2000.
5. Кершоу Р. 1941 год глазами немцев. Березовые кресты вместо железных / пер. с англ. А. Уткина. М.: Яуза-пресс, 2008.
6. Кульков Е., Мягков М., Ржешевский О. Война 1941-1945. / под редакцией О.А. Ржешевского. М., 2005.
7. Куманев Г.А. Трудный путь к Победе, 1941-1945. М., 1995.
8. Мягков М.Ю. Вермахт у ворот Москвы, 1941-1942. М., 1999.
9. Поляков Ю.А. Наше непредсказуемое прошлое. М., 1995; его же. Историческая наука: люди и проблемы. М., 1999.
10. Самсонов А.М. Москва 1941 года: От трагедии поражений - к Великой Победе. М., 1991.
11. Сиполс В.Я. Тайны дипломатические: Канун Великой Отечественной войны 1939-1941. М., 1997.
12. Чубарьян А.О. Канун трагедии. Сталин и международный кризис: сентябрь 1939 - июнь 1941 г. М., 2008.
13. Якушевский А.С. Западная историография Великой Отечественной войны Советского Союза: Этапы и основные концепции (1941-1991). М., 1997.
94(57) История Сибири
ИСТОРИЯ АВСТРИЙСКОГО СИНОЛОГА: К ВОПРОСУ О НАУЧНОМ ТУРИЗМЕ Монгуш Марина Васильевна, доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник, [email protected],
Российский институт культурологии, г. Москва
Статья посвящена поездке австрийского синолога Отто Менхен-Хельфена в Тувинскую Народную Республику в 1929 г. с целью сбора научной информации об этой неизвестной для западного читателя стране. В основу статьи легла книга Менхен-Хельфена «Путешествие в азиатскую Туву», которая была издана в 1931 г. в Берлине.
Ключевые слова: научный туризм, Тува, путешественники, Центральная Азия, зарубежное тувиноведение.
The article is devoted to the trip of the Austrian Sinologist Otto Menchen-Helfen to Tuvinian Peoples Republic in 1929 in order to research and gather information of that unknown to foreign readers country. The article is based upon the book by O. Menchen-Helfen “A Travel to Asian Tuva ” published in Berlin in 1931.
Keywords: research tourism, Tuva, travellers, Central Asia, foreign tuvinology.
Научный туризм как способ познания мира зародился в древнейшие времена, когда в составе сухопутных торговых караванов, команд речных или морских купеческих судов или армий завоевателей принимали участие хронисты или ученые (Аристотель, Геродот, Страбон). А какую выгоду преследовал Афанасий Никитин, совершив хождение под
