CC BY
80
П.Е. Кандель
Косовский прецедент и постсоветские конфликты
Слова, вынесенные в заголовок, в отечественной общественно-политической литературе и публицистике столь часто употреблялись попарно, словно они зарифмованы. Свою лепту в эту рифмовку внес и автор. Впрочем, знакомым с этнографией и историей не нужно доказывать правомерность такой связи двух «параллельных миров» с типологически общими проблемами, которая З. Бжезинскому, например, позволила рассматривать Кавказ как «Евразийские Балканы». Когда же США и ведущие европейские государства взяли курс на ускоренное предоставление независимости Косово, о дестабилизирующем влиянии этого прецедента на другие этнополитические конфликты, в том числе и на постсоветском пространстве, неоднократно и на самом высоком уровне предупреждали российские власти. Столь же недвусмысленно в Кремле заявляли о неприемлемости для России двойных стандартов при решении подобных конфликтов. Отнестись всерьез к этим предостережениям призывали и некоторые западные эксперты. Скажем, бывший американский посол в Белграде Уильям Монтгомери, анализируя ситуацию в связи с предстоявшим провозглашением независимости Косово, сделал вывод, что «недвусмысленным победителем этой международной игры является Россия». Она уже вновь утвердилась на внешнеполитической сцене как ключевой игрок. Вашингтон и Брюссель поставлены перед неприятным выбором: или не
предпринимать ничего, или пойти на одностороннее признание независимости Косово, собрав для этого очередную «коалицию согласных», но вызвав серьезный раскол в ЕС и НАТО. Америка вновь окажется в роли нарушителя международного права, а Россия получит полезный прецедент в Молдавии и Грузии. «С российской точки зрения, любой исход - победа»(12). Поборники независимости Косово в США и Европе убеждали, что этот шаг прецедентом не станет. Но наиболее прозорливые западные аналитики заблаговременно сигнализировали, что подобная самонадеянность не оправдана. «...Факт, который следует признать Западу, таков: точно так же, как невозможно заставить Косово воссоединиться с Сербией, - писал известный британский исследователь Анатоль Ливен, - невозможно заставить Абхазию и Южную Осетию воссоединиться с Грузией. Провозглашение независимости Косово неизбежно отзовется в областях, отделившихся от Грузии, а также в Нагорном Карабахе и Приднестровье. Со стороны Запада бессмысленно утверждать, что случай Косово уникален, поскольку параллели очевидны» (11). Не были загадкой мотивы и характер возможной российской реакции: «Одна из причин, что Россия вообще ухватилась за косовский вопрос, - отмечал аналитик британского Королевского института объединенных вооруженных сил Джонатан Айл, - состоит в том, что президент Путин понял - в этой игре он может только выиграть. Запад, признав независимость Косово, окажется нарушителем международного права. В этом случае Москва могла бы извлечь свою выгоду, применив тот же рецепт на области в Грузии и Молдавии, на которые претендует»(9).
В итоге 2008 г. стал рубежом в решении трех региональных конфликтов - косовского, югоосетинского и абхазского. Такое совпадение, как показывает обстоятельный анализ, не являлось абсолютно неизбежным, но его определенно нельзя назвать случайным. «Совокупное влияние косовского случая на постсоветские конфликты можно свести к следующему: все их субъекты и заинтересованные стороны получают мощный стимул к "игре без правил". Урегулирование конфликтов лишается надежной международно-правовой основы, решения ООН и ОБСЕ утрачивают авторитетность, переговорный процесс приобретает дополнительную жесткость, участники конфликтов получают импульс к гонке вооружений и эскалации напряженности, а Россия и ее соседи провоци-20
руются на обострение взаимоотношений» (3, с. 298). Строки из давней статьи, писавшейся в 1999 г. еще до начала вооруженных действий НАТО против СРЮ и вышедшей из печати в разгар бомбардировок, ныне обрели новую актуальность. Рассматривать ли их как предвидение или как сбывающийся прогноз, в любом случае речь идет о наиболее вероятном развитии событий, вызванном вполне очевидными причинно-следственными зависимостями.
Признавать опасную взаимосвязь инициаторам косовской независимости было явно невыгодно, поэтому ее попросту проигнорировали. Оказалось, что напрасно. Лидеров Абхазии и Южной Осетии этот пример укрепил в убежденности, что пришла пора реализации их давних надежд. Грузинские власти, напротив, осознали, что время уходит. Поэтому они пришли к выводу: выбрав «правильных» союзников, можно действовать по своему усмотрению, а грубая сила при решении подобных ситуаций в свою пользу более надежное средство, чем международное право. Перевооружение и обучение грузинской армии, экономическая и политическая поддержка Вашингтоном и Брюсселем «молодой демократии», несмотря на очевидное авторитарное перерождение режима Саа-кашвили, обещание предоставить Грузии План действий по вступлению в НАТО и отсрочка в исполнении этого обещания - в равной мере явились факторами, побуждавшими грузинское руководство к «размораживанию» конфликтов и решительным силовым действиям. Естественным следствием стал резкий рост напряженности в конфликтной зоне к лету 2008 г.
Примечательно, что и сами американские поборники «бес-прецедентности» косовского случая в действительности не чужды навязчивым югославско-грузинским аналогиям. «Революция роз», приведшая к власти М. Саакашвили, была проведена «по лекалам» той «бархатной революции», которая впервые была опробована в 2000 г. в Белграде при свержении С. Милошевича. Напрашиваются и другие примеры из югославской истории, которыми могли руководствоваться разработчики грузинского «блицкрига». В 1995 г. обученная американскими советниками хорватская армия двумя вооруженными ударами покончила с существованием самостоятельных сербских государственных образований на своей территории при молчаливом попустительстве и западных держав, и миротворцев ООН, и белградского режима. Задним числом деяния
хорватских генералов, совершивших немало преступлений против человечности и сделавших беженцами несколько сот тысяч сербов, стали предметом судебных процессов в Гаагском трибунале. Но сам способ восстановления территориальной целостности Хорватии не вызвал осуждения в западных столицах. Поскольку и в грузинском министерстве обороны верховодят американские советники, неудивительно, если окажется, что и к хорватскому, и к югоосетин-скому сценариям приложили руку одни и те же «сценаристы».
Россия после провозглашения независимости Косово и ее запланированного признания США и большинством членов ЕС поначалу не стала торопиться с обещанными аналогичными ответными шагами на постсоветском пространстве. Она ограничилась лишь мерами по укреплению сотрудничества с Абхазией и Южной Осетией, давая тем самым Грузии и ее покровителям шанс учесть российские интересы и избежать худшего. Но оставить без ответа вооруженный вызов Тбилиси означало бы для Москвы признание своей внешнеполитической несостоятельности. Более того, пассивность России сильно ослабила бы стабильность и без того неспокойного Северного Кавказа. В сложившихся условиях российское руководство зеркально повторило действия западных держав по отношению к Косово. Россия, возможно, дольше, чем следовало, цеплялась за сохранение status quo, с все большим ущербом для себя. После произошедшего в Южной Осетии она рискнула перестать играть благородную, но невыигрышную роль «последнего законника» и переняла опыт западных учителей. Хотя спор с США и ЕС из-за Южной Осетии и Абхазии обещает быть достаточно затяжным, Россия своим внешнеполитическим поведением впервые показала себя вполне «западной» страной и заговорила со своими оппонентами их языком.
Стоило ли спешить с признанием независимости двух республик? Ведь даже на постсоветском пространстве среди ближайших союзников, где каждый с опаской примеряет подобные ситуации на себя, немного найдется охотников последовать примеру России. Солидарность со стороны Никарагуа избавили Абхазию и Южную Осетию от участи Турецкой Республики Северного Кипра, которая была признана одной Турцией, но рассчитывать на широкое международное признание им не приходится. Даже те страны, которые в вопросе о независимости Косово оказались на стороне 22
Сербии и России или просто предпочли временно воздержаться, по тем же причинам не станут признавать и независимость двух новых кавказских государств. Рассуждая абстрактно, выгоднее было бы оставить этот вопрос открытым и использовать его как инструмент влияния на поведение грузинских властей и их патронов. Собственно, именно этими соображениями Россия и руководствовалась все предыдущие годы, воздерживаясь от формального признания независимости фактически самостоятельных и пророссийски настроенных государственных образований. Но после прошедшей войны режим Саакашвили сжег все мосты к какому-либо мирному решению этих конфликтов. Ослабление позиций внутри страны, да и авторитета на Западе, толкает его на новые попытки, если не реванша, то поддержания напряженности, которая оправдывала бы антидемократические меры против домашней оппозиции и обеспечивала продолжение внешней поддержки. Вместе с тем Россия, поневоле поставленная в положение воюющей стороны, уже не могла претендовать на сохранение за собой миротворческой миссии. Некоторые аналитики предполагают, что именно это и было целью грузинской операции (7). Как бы то ни было, у российского руководства не оставалось выбора: иного способа обезопасить эти территории от выдавливания российских войск и дальнейших попыток их силовой «реинтеграции» в Грузию при попустительстве новых как бы нейтральных «миротворцев» просто не просматривалось.
Сами по себе эти территории не обещают России таких выгод, которые бы стоили долговременной конфронтации с Западом. Но в мировой прессе о новой «холодной войне» заговорили не после событий в Южной Осетии, а задолго до них. Постоянный «прессинг» России со стороны западных партнеров и нежелание считаться ни с ее мнением, ни с ее интересами, ни с возросшей силой неизбежно должны были привести к шумному выяснению отношений, дал бы Саакашвили повод для этого или нет. Логично, что это случилось в зоне неурегулированных региональных конфликтов. Ведь в истории международных отношений, и не только времен «холодной войны», но и XIX в., ведущие мировые соперники, не найдя взаимопонимания своих существенных интересов, до поры предпочитали лобовому столкновению пробу сил на периферии, как правило, посредством своих союзников и клиентов.
Вооруженные действия на Кавказе в августе 2008 г. и последующие события привели не только к «переформатированию» отношений России с ЕС и США. По-разному они сказались на других региональных конфликтах в Европе и характере их урегулирования. Каждый конфликт такого рода при всем их типологическом сходстве имеет свои особые причины, собственную предысторию и факторы развития. Еще более важно, что различное место занимают они в конфигурации интересов и сил великих держав. Наконец, прецедент в строгом смысле слова - это категория международно-правовая. Но все наиболее значимые и драматичные международные конфликты конца ХХ - начала XXI в. показали, что ограничивать себя рамками международного права ведущие субъекты мировой политики вовсе не намерены. А только они и способны позволить реализовать тот или иной прецедент или воспрепятствовать этому. Поэтому было бы публицистическим упрощением ожидать непосредственной цепной реакции или немедленного «эффекта домино» во всех зонах наличных или потенциальных этнических конфликтов. Правомернее говорить об отдаленном эхо, которым отзовутся косовский и кавказский прецеденты там и тогда, где для этого сложатся подходящие условия. Основное последствие случившегося и на Балканах, и на Кавказе состоит в том, что при урегулировании подобных конфликтов апелляции к каким-либо международно-правовым нормам утратили всякий смысл, ибо нормой стала легализация ранее достигнутого силой фактического состояния. На них теперь не распространяются и негласные «правила игры», поскольку обнаружилось полное их отсутствие. Все прямые и косвенные участники, как бы ни оценивать и интерпретировать их действия, фактически играют в свою игру по собственным правилам: одни - в «американский футбол», другие - в «европейский», а третьи - упражняются в каратэ. Все это повышает степень их взаимного непонимания, недоверия и непредсказуемости действий. Именно таков главный и наиболее опасный для европейской и международной безопасности результат рукотворно вызванных, но запустивших стихийное развитие косовского и кавказского кризисов. Динамика региональных конфликтов отныне полностью предоставлена региональному и глобальному соотношению сил и интересов в их уже ничем не стесненном состязании. Но сила примера и учет образа действий «сильных мира сего» уча-24
стниками конфликтов делают их в долговременной перспективе взаимозависимыми безотносительно намерения «модераторов» международной жизни поступать в каждом отдельном случае на особицу, обосновывая всякий раз свои действия разными принципами. Для них подобный подход, безусловно, удобнее, но непременным условием успеха является возможность навязать такую двойную логику противоборствующим сторонам.
Следует отдать должное проектировщикам независимости Косово. Они не ограничились декларациями об уникальности данного случая, но на практике сделали все от них зависящее, чтобы парализовать на Балканах все факторы, которые могли бы вызвать «прецедентное» развитие событий. Откуда ждать опасности -известно было заранее. Предоставляя право на самоопределение и независимость косовским албанцам, надо было исключить попытки воспользоваться тем же правом со стороны сербов Косово. Ведь в северной его части, сопредельной с Сербией (за рекой Ибар), где компактно проживает значительная часть еще оставшихся в Косово сербов, не собирались мириться с властью Приштины. Существовала опасность, что косовские албанцы попытаются силой установить там свою власть, а на остальной территории края начнутся антисербские погромы, как это было в 2004 г. В Сербию снова хлынет поток беженцев. В этих условиях белградским властям будет трудно сохранять спокойствие. Можно было ожидать, что «утрата Косово» приведет к политическому кризису в Сербии, распаду правящей демократической коалиции и приходу к власти радикальных националистов.
Республика Сербская в составе Боснии и Герцеговины также грозила воспользоваться прецедентом и потребовать осуществления своего права на самоопределение и отделение. Испытанию на прочность могли подвергнуться соседние государства - Македония и Черногория, где сопредельные с Косово районы также населены албанцами; Македония в 2001 г. уже пережила вооруженное выступление албанских сепаратистов, которое лишь под сильным нажимом ЕС и НАТО завершилось политическим компромиссом.
Предотвратить опасные варианты развития событий была призвана «бархатная ампутация» Косово под сильным общим наркозом, проведенная почти бессобытийно. Для этого вашингтонским и брюссельским сценаристам необходимо было решить не-
сколько задач: удержать под контролем лидеров косовских албанцев; минимизировать реакцию Сербии и Республики Сербской; позаботившись, чтобы власть в Белграде оказалась в руках политических сил, податливых Европейскому союзу; укрепить хрупкую стабильность в Македонии. Активное воздействие США и ЕС на внутриполитическое развитие Сербии, глубокий раскол сербского общества, малая состоятельность сербского «политического класса», непродуктивная позиция и действия официального Белграда позволили западным державам уверенно реализовать их сценарий.
Косовских албанцев регулярно предостерегали от «неверных шагов», отговаривая от очередных антисербских погромов. Бывшие «полевые командиры», которые именно угрозой их повторения вымогали независимость, вняв наставлениям «спонсоров», начали охотно разглагольствовать о многонациональном демократическом государстве. Довольно робкие попытки Белграда подтвердить свою юрисдикцию в еще населенных сербами регионах Косово встретили относительно сдержанную реакцию Миссии ООН (МООНК), которая дозированно чередовала «кнут и пряник».
Параллельно с подготовкой независимости Косово западные державы наращивали потенциал воздействия на Сербию, Боснию и Герцеговину, используя большую популярность среди населения идеи вступления в ЕС. Не случайно первые шаги в процессе определения статуса края были совмещены с началом переговоров с Сербией по соглашению о стабилизации и ассоциации с ЕС. 7 ноября 2007 г. оно было парафировано. Аналогичное соглашение 4 декабря 2007 г. парафировано и с Боснией и Герцеговиной. Подписание соглашения с Сербией намечалось на 28 января 2008 г. между двумя турами президентских выборов, чтобы повлиять на их исход. Его заблокировали Нидерланды, требуя доказательств, что Белград сделал все возможное, чтобы скрывающиеся от правосудия бывший глава Республики Сербской Р. Караджич (он был арестован и выдан в Гаагу позднее - в июле 2008 г. после смены власти в Белграде) и командовавший ее армией генерал Р. Младич предстали перед Гаагским трибуналом. Стремясь подсластить пилюлю, в Брюсселе срочно изобрели новое средство - Сербии предложили политическое соглашение об усилении всестороннего сотрудничества с ЕС и посулили начало переговоров об отмене визового режима. 26
Подписание 16 июня 2008 г. ранее парафированного «соглашения о стабилизации и ассоциации» между БиГ и ЕС явилось довольно эффективным средством умиротворения Республики Сербской в Боснии и Герцеговине. Ее лидеры, в явном противоречии со своей решительной прежней риторикой, повели себя очень умеренно. Отделения по примеру Косово, которым они ранее шантажировали Вашингтон и Брюссель, не последовало. Парламент Республики Сербской ограничился резолюцией (21 февраля 2008 г.), где осуждается и не признается односторонне провозглашенная независимость Косово. Но вопрос о выходе из состава конфедеративного государства, отмечалось в принятом документе, будет поставлен лишь при попытках изменить статус и полномочия республики против ее воли или же если власти БиГ вознамерятся признать независимость Косово.
Правда, рецидивы напряженности время от времени возникают вновь. Отчасти они вызваны усиленным нажимом на Республику Сербскую с целью сужения ее полномочий и ограничения централизации власти на общегосударственном уровне. Свою лепту вносит и провокационная риторика как босняцко-мусульманских, так и сербских лидеров. Парламент Республики Сербской 15 октября 2008 г. счел необходимым еще раз подтвердить ее право на отделение, после чего и Высокий представитель международного сообщества в БиГ М. Лайчак, и генсек НАТО Я. де Хооп Схеффер, и Верховный представитель Евросоюза по внешней политике и политике безопасности Х. Солана выразили обеспокоенность развитием ситуации. Но вскоре после завершения муниципальных выборов М. Додик, премьер-министр Республики Сербской и лидер победившей на них партии - Союза независимых социал-демократов, 8 ноября 2008 г. неожиданно для всех подписал с руководителями ведущих политических сил босняков-мусульман и хорватов (Партией демократического действия и Хорватским демократическим содружеством) соглашение об урегулировании большинства спорных вопросов, на чем настаивали представители ЕС (13). Обмен риторическими выпадами и угрозами оказался всего лишь средством укрепления электоральных позиций и инструментом взаимного давления элит трех национальных общин на боснийской политической сцене. Это и понятно: без поддержки Белграда, на которую при нынешнем руководстве Сер-
бии боснийским сербам рассчитывать не приходится, отделение Республики Сербской выглядит бессмысленным.
Другим элементом решения «косовской головоломки» стало для Вашингтона и Брюсселя укрепление позиций прозападных сил в Белграде. Чтобы не дать дополнительных очков радикальным националистам, провозглашение независимости Косово было перенесено на период после президентских выборов в Сербии. Они были затеяны досрочно и без договора с партнерами по кабинету для сохранения у власти действовавшего президента, «западника» Бориса Тадича. Хотя первый тур (20 января 2008 г.) он проиграл своему сопернику - заместителю руководителя националистической Сербской радикальной партии Томиславу Николичу (35,39% голосов против 39,99%), во втором (3 февраля) - Тадичу удалось вырвать победу, правда, с незначительным преимуществом в 107 312 голосов (10). Следующим шагом стало отстранение от власти недостаточно восприимчивого к сигналам Брюсселя премьера Воислава Коштуницы. Для этого был спровоцирован раскол коалиционного «демократического» правительства, роспуск парламента и внеочередные выборы в органы власти всех уровней (11 мая 2008 г.).
На них недавние члены правящей коалиции повели кампанию друг против друга. Коалиция «За европейскую Сербию», которую образовали Демократическая партия Б. Тадича и «Группа 17+» с рядом более мелких партий, противоборствовала с «народническим» блоком (Демократическая партия Сербии В. Коштуницы и малая партия «Новая Сербия»). Самостоятельно выступали «радикалы» и «социалисты» (партия, созданная покойным С. Милошевичем), хотя и считали «народников» потенциальными союзниками. Главной темой кампании для одних был «европейский выбор страны», для их оппонентов - косовская проблема.
Все предвыборные прогнозы предсказывали некоторое преимущество «националистам». Но доминирование «европеистов» в СМИ и запугивание избирателя «возвратом к изоляции страны, как во времена Милошевича», сделали свое дело. Свою роль сыграли и очередные «пряники» Брюсселя. 29 апреля ЕС, преодолев сопротивление Нидерландов и Бельгии, подписал с Сербией «соглашение о стабилизации и ассоциации». За несколько дней до выборов большинство стран Евросоюза отменили плату за визы для серб-
ских граждан и выразили готовность начать переговоры об отмене визового режима.
В итоге коалиция «За европейскую Сербию» лидировала, но арифметическим большинством в совокупности располагали «радикалы», «народники» и блок во главе с «социалистами», у которых и оказалась «золотая акция». Они начали набивать себе цену и активно торговаться с «националистами», делая параллельно обнадеживающие жесты «европеистам». В процесс формирования правительства активно включились послы Великобритании и США, проводя «консультации» со всеми заинтересованными участниками. В итоге лидер социалистов Ивица Дачич отважился совершить поворот на 180 градусов и выбрал коалицию с «европеистами». Правда, и после этого необходимое большинство голосов депутатов пришлось добирать «поштучно». 7 июля 2008 г. парламент 127 голосами из 250 утвердил правительство, в которое вошли члены коалиции «За европейскую Сербию», партии социалистического блока и национальных меньшинств. Можно только догадываться, насколько внутриполитический кризис в стране в самое неподходящее время был продиктован властными амбициями сербского «политического класса», а в какой мере - инспирирован зарубежными «доброжелателями». Однако большей услуги им трудно было оказать. Несколько месяцев, которые Сербия потратила на внутренние распри в решающий момент, позволили ее реакцию на независимость Косово свести к сугубо символическому действию - временному отзыву послов. Не без труда, но Вашингтону и Брюсселю удалось достичь и своей максимальной цели. Они не только получили нужное им податливое правительство в Белграде, но и добились раскола в рядах «националистов». Ратификация соглашения с ЕС в сербском парламенте в сентябре 2008 г. вызвала сумятицу среди «радикалов», после чего их фактический руководитель Т. Николич, поддержавший соглашение, подал в отставку и с группой депутатов-сторонников сформировал собственную Сербскую прогрессивную партию.
В результате белградские власти на сценарий «бархатной ампутации» Косово ответили не менее «бархатными» способами борьбы, очень удобными для противников, но заведомо неэффективными. Белград счел необходимым ограничить ответные действия лишь политико-дипломатическим поприщем, но и здесь занял
невыгодную позицию, избрав практически недостижимые цели, явно не адекватные средствам их реализации. Единственно возможным решением, позволявшим Сербии реально сохранить часть края (населенные сербами районы, значимые для них святыни), удовлетворив тем самым национальные чувства, но избавившись от обузы, был раздел Косово.
Сербские лидеры выбрали иную линию: защиту территориальной целостности и суверенитета, хотя и то и другое в условиях международного протектората в Косово было чистой фикцией, которая лишь давала временную отсрочку. Правда, президент Сербии Б. Тадич в интервью сербскому телевидению 29 сентября 2008 г. рискнул упомянуть раздел Косово как одно из крайних решений, однако, столкнувшись с жесткой критикой и в стране, и за рубежом, поспешил всяческими оговорками преуменьшить политическое значение сказанного (14).
Нестабильность большинства и заранее выстроенные конституционные барьеры еще долго не позволят сербским «европеистам» признать независимость Косово. Но и сколь-нибудь решительно перечить Брюсселю они не могут. Новое правительство поспешило вернуть ранее отозванных послов в европейские столицы и добилось ратификации в сербском парламенте переходного торгового соглашения с Евросоюзом в одностороннем порядке, хотя его члены вовсе не собираются торопиться с аналогичным шагом. Наконец, оно согласилось легитимировать Миссию ЕС в Косово, к которой перешла большая часть полномочий Миссии ООН, удовлетворившись косметическими поправками генсека ООН Пан Ги Муна, позволяющими сербским властям продолжать делать вид, что вопрос о статусе Косово остается открытым. Даже единственный успех сербской дипломатии - одобрение Генеральной ассамблеей ООН предложения Сербии запросить Международный суд в Гааге о легитимности одностороннего провозглашения независимости Косово - выглядит очень неоднозначно (8). Не случайно большинство членов ЕС, уже признавших его независимость, сочли возможным не голосовать против сербского предложения и воздержались. Решение суда носит необязывающий консультативный характер и, по оценкам специалистов, вряд ли будет вынесено ранее, чем через два года. Поэтому единственный выигрыш белградских властей скорее внутриполитический: они получили повод 30
воздержаться на этот период от каких-либо действий. Надежды, что решение ГА ООН позволит приостановить процесс международного признания косовской независимости, не вполне оправдались: Черногория и Македония под внешним давлением США и ЕС и внутренним - со стороны собственных албанских партий вскоре признали Косово.
Положение в Македонии также удалось стабилизировать за счет уступок албанским радикалам. После парламентских выборов 2006 г. и смены власти не у дел оказалась наиболее влиятельная албанская партия - Демократическая уния за интеграцию (ДУИ), которая вовсе не собиралась довольствоваться ролью оппозиции. ДУИ, опиравшаяся на поддержку бывших боевиков - участников вооруженного конфликта 2001 г. и возглавляемая их политическим лидером Али Ахмети, домогаясь власти, начала шумную кампанию уличных протестов, а затем перешла к бойкоту парламента и угрозам дестабилизировать обстановку. В этих условиях лидер Внутренней македонской революционной организации - Демократической партии македонского национального единства (ВМРО-ДПМНЕ), премьер Никола Груевский, следуя настоятельным рекомендациям западных послов, почел за благо поменять своих албанских партнеров по правящей коалиции. Был вызван правительственный кризис, 1 июня 2008 г. прошли досрочные парламентские выборы, и в новом кабинете Груевского ДУИ заняла место соперничавшей с ней албанской партии, что позволило на время разрядить внутреннюю напряженность. Признание Македонией Косово стало дополнительной платой за спокойствие в стране.
На Балканах военной мощи США и НАТО, экономической притягательности и «мягкой силы» ЕС оказалось достаточно, чтобы успешно навязывать такое урегулирование конфликтов, которое в Вашингтоне и Брюсселе сочли наиболее отвечающим их интересам, позволив избежать опасных последствий косовского прецедента. Правда, в условиях мирового экономического кризиса цена достигнутой стабильности резко возрастет, и неизвестно, готов ли будет Брюссель ее заплатить. Совершить подобное на постсоветском пространстве им помешала Россия, доказавшая действием, что не позволит игнорировать ее. Здесь косовский прецедент «сработал»: в Южной Осетии и Абхазии - прямо, в Приднестровье и Ка-
рабахе - пока скорее «от противного», породив стремление избежать повторения случившего.
25 августа 2008 г. президент Республики Молдова В. Воронин встретился в Москве с Д. Медведевым. Главе молдавского государства было необходимо убедить российские власти, чтобы за признанием Россией независимости Южной Осетии и Абхазии не настал черед Приднестровья. Но независимость удаленного эксклава, возможность реальной поддержки которого всецело зависит от характера и без того непростых отношений с Украиной, представляла для Москвы сомнительную ценность. России было важно показать, что ее поведение на Кавказе вызвано вооруженными действиями режима Саакашвили, а там, где мир сохраняется, она готова продолжать поиск договорного разрешения региональных конфликтов. Вслед за молдавским президентом Д. Медведева посетил руко-дитель Приднестровской молдавской республики И. Смирнов (3 сентября 2008 г.), после чего в Кишиневе и Тирасполе стали готовиться к их встрече, призванной символизировать продолжение переговорного процесса. Правда, приднестровская сторона долго уклонялась от встречи, которая состоялась лишь 24 декабря 2008 г. и фактически закончилась безрезультатно. А В. Воронину, готовящемуся к парламентским выборам (5 апреля 2009 г.), было крайне необходимо предстать перед избирателями лидером партии, пользующейся российской поддержкой и способным по меньшей мере продвинуться в решении приднестровской проблемы. Но, как показала история с «планом Козака» в 2003 г., который сначала был парафирован В. Ворониным, а затем отвергнут им накануне подписания по настоянию Брюсселя и Вашингтона, он вряд ли рискнет ослушаться их и на этот раз. Проевропейский курс стал с тех пор официальным внешнеполитическим приоритетом Кишинева и основой консенсуса между правящими коммунистами - поборниками независимой Республики Молдова и «унионистской» оппозицией -сторонниками объединения с Румынией (6). Эффективным инструментом воздействия на кишиневские власти стала и европейская политика соседства. В ее рамках и на основе Плана действий ЕС для Республики Молдова в декабре 2006 г. было принято решение о выделение ей в течение трех лет 1,2 млрд. евро на финансирование внутренних реформ, что эквивалентно национальному бюджету страны за последние два года (5). 32
Мировой экономический кризис тем более не благоприятствует каким-либо смелым и самостоятельным политическим шагам. Первым его следствием стало увольнение и возвращение на родину молдавских и приднестровских «гастарбайтеров» и из Европы, и из России, что вряд ли укрепит авторитет правящей (с 2001 г.) Партии коммунистов Республики Молдова. Местные выборы 2007 г. и выступление оппозиции в апреле 2009 г. уже показали ослабление позиций коммунистов, а в условиях кризиса им явно потребуется и мобилизация всех электоральных ресурсов, и возможность создать коалицию с иными политическими силами, вряд ли склонными к компромиссам в приднестровском вопросе. Так, собственно, уже было на президентских выборах 2005 г. Сегодня компартия еще менее готова к решениям, способным вызвать волну протеста про-румынских партий.
Исходные позиции Кишинева и Тирасполя давно известны и прямо противоположны. Максимум, что готовы предоставить Приднестровью молдавские власти - статус автономии в составе унитарного государства, что закреплено принятым 22 июля 2005 г. законом «Об основных положениях особого правового статуса Приднестровья». Минимум, о котором согласны говорить приднестровские власти, да и то, если Тирасполь будет стимулирован к этому Москвой, - федерация двух равноправных субъектов с возможностью обретения независимости при изменении статуса государства. И России только такой вариант дает возможность сохранить свое влияние в регионе. Подобный сценарий теоретически должен был отвечать и интересам самих молдавских коммунистов, исповедующих концепцию «молдовенизма» (существования отличной от румынской, самостоятельной молдавской нации), поскольку создает мощные институциональные и международные гарантии против присоединения к Румынии, которого они не желают, хорошо представляя свою незавидную участь на румынской политической сцене. Но возникшая «еврозависимость», стремление к компромиссу с иными политическими силами и совокупные интересы молдавской элиты, не склонной делиться властью с элитой приднестровской, не позволяют молдавской компартии, что стало ясно в период ее правления, быть последовательной даже в отстаивании собственных идеалов. Схожая политическая несостоятельность характерна и для «унионистов». Они не могут не понимать, а
некоторые и прямо признают, что Приднестровье в любом виде является препятствием для объединения с Румынией. Не только потому, что этому мешает Россия. Стремящемуся сохранить свой унитарный характер и борющемуся с автономистскими устремлениями венгерского меньшинства в Трансильвании румынскому государству даже автономное Приднестровье в его составе - небезопасный прецедент. Не случайно Румыния при выраженном проамериканском курсе ее внешней политики оказалась среди тех немногих членов ЕС (вместе с Грецией, Кипром, Испанией и Словакией), которые упорствуют в нежелании признавать независимость Косово. К тому же претензии на Приднестровье обесценивают все теоретически мыслимые аргументы (международно-правовые, историко-культурные) в пользу объединения с «братьями за Прутом». Правда, и в Румынии, и среди молдавских «унионистов» имеет хождение идея «разменять» Приднестровье с Украиной на Южную Бессарабию и Северную Буковину. Как бы то ни было, но электоральные расчеты, установки Брюсселя и просто одержимость русофобией мешают молдавским поборникам объединения с Румынией проводить четкую политическую линию.
Ничего принципиально нового не обнаруживается и в позиции Брюсселя: недавно специальный представитель ЕС в Республике Молдова К. Мижей счел нужным заявить, что любая попытка федерализации Молдавии «будет пресечена еще на старте» и Брюссель готов «гарантировать специальный автономный статус Приднестровья в составе молдавского государства» (цит. по: 4). В очередной раз ЕС показал, что урегулирование конфликта вовсе не является для него самоценным и он рассматривает его лишь как функцию усиления своего влияния в регионе и ослабления российских позиций. Противоестественно, если бы Россия не руководствовалась аналогичным подходом, исходя из собственных интересов. Логично поэтому ожидать очередной имитации переговорного процесса, но трудно надеяться на сколько-нибудь существенные подвижки, даже если после выборов на молдавской политической сцене сложится новая расстановка политических сил. Вся предыстория приднестровского конфликта и попыток его разрешения не дает оснований рассчитывать на принципиально новые подходы властей Кишинева. В конечном счете судьба Приднестровья будет определяться общим контекстом отношений Рос-34
сии с ЕС и Украиной. Ничто не предвещает, что в этих отношениях соперничество за влияние на Украину и Молдавию станет слабее. Мировой экономический кризис может внести существенные поправки в соотношение удельных весов соперников. Их возможности поддерживать на плаву экономики Молдавии и Приднестровья определят и степень их влиятельности, а возможно, и исход приднестровского конфликта.
В подходе к карабахскому конфликту Москве также было важно показать, что случившееся в Грузии - исключение, Россия готова продолжать дипломатические усилия с целью его переговорного разрешения. Баку необходимо было предотвратить распространение абхазского и югоосетинского прецедентов на Нагорный Карабах. В Ереване, начавшем искать пути к нормализации отношений с Турцией, стремящемся активизировать европейский и американский векторы в своей внешней политике, также были не прочь каким-либо символическим жестом подтвердить готовность Армении к переговорам. Результатом этих удачно совпавших разнородных импульсов стала встреча президентов России, Армении и Азербайджана в Москве 2 ноября 2008 г. и подписание ими трехсторонней декларации. В ней было заявлено о приверженности политическому урегулированию нагорно-карабахского конфликта на основе принципов и норм международного права, подтверждено значение посреднических усилий сопредседателей Минской группы ОБСЕ (России, США, Франции), отмечено, что достижение мирного урегулирования должно сопровождаться юридически обязывающими гарантиями всех его аспектов и этапов, констатирована договоренность активизировать переговорный процесс (2). Первый после заключенного в 1994 г. перемирия совместный документ, под которым поставили подписи руководители Армении и Азербайджана, имел позитивное значение, отражая намерение сторон по крайней мере в ближайшее время воздерживаться от силовых действий. Правда, и после подписания этого документа несколько раз случались нарушения режима прекращения огня на линии противостояния, а президент И. Алиев в своей новогодней речи подчеркнул, что Азербайджан никогда не предоставит независимость Нагорному Карабаху и для восстановления территориальной целостности страны готов использовать все средства, включая военные (1). Судя по обеспокоенной реакции армянской
оппозиции, и особенно в самом Карабахе, которую вызвала Московская декларация, руководство Армении готово к каким-то новым инициативам. Видимо, и в Азербайджане есть склонность к поиску варианта, который позволил бы поэтапно преодолевать последствия проигранной войны. 28 января 2009 г. президенты Армении и Азербайджана провели очередной раунд переговоров в Цюрихе. Результатом визита в Баку в апреле 2009 г. сопредседателей Минской группы ОБСЕ по урегулированию армяно-азербайджанского конфликта стала договоренность о встрече президентов Азербайджана и Армении 7 мая в Праге. Между тем достижению компромисса мешает не только диаметрально противоположное видение сторонами окончательного решения, что свойственно практически всем конфликтам подобного типа. Трудно совместить их интересы и в подходе к промежуточным паллиативным вариантам. Азербайджан, видимо, устроило бы освобождение ряда его оккупированных районов как определенный этап процесса урегулирования. Нелегко, однако, представить мотивы, которые побудили бы его примириться с полной утратой прав на Нагорный Карабах. Но без этого признания невозможно вообразить, что заставит Армению пойти даже на те уступки, на которые она в принципе согласна. В данном случае и посредники обладают ограниченными средствами воздействия на участников конфликта. Поэтому они используют наметившееся оживление переговорного процесса для политико-дипломатического укрепления своих отношений с наиболее влиятельными региональными и внерегио-нальными силами, но вряд ли это приведет в ближайшем будущем к сколько-нибудь значительным результатам в урегулировании самого конфликта.
В контексте разрешения региональных конфликтов и Россия, и ее западные партнеры обзавелись собственными псевдонезависимыми клиентами с оспариваемой международной легитимностью, оказавшись в симметричной позиции. Сама эта симметрия в принципе облегчает достижение компромисса между ними, будь на то добрая воля и желание его найти. Но для Вашингтона и Брюсселя непризнание независимости Южной Осетии и Абхазии служит средством удержания Грузии на антироссийской орбите при любой смене власти в Тбилиси. Отказ от этой позиции маловероятен, поскольку Грузии отведена роль ключевого звена в амери-36
канских и европейских проектах «снижения энергетической зависимости от России» и утверждения на Кавказе и в Центральной Азии. Если же постсоветские конфликты станут полем конфронтации США и ЕС с Россией, вероятность их обострения возрастет, а возможность разрешения в обозримом будущем окажется крайне малой. Цена разогревания «замороженных» или «спящих» региональных конфликтов может оказаться много выше, чем сохранение ситуации их долговременного неразрешения. Тогда времена «холодной войны», о невозможности возобновления которой охотно говорят и на Востоке, и на Западе, почему-то зябко поеживаясь при этом, покажутся эпохой завидной стабильности и надежности.
Список литературы
1. «Война не закончилась»: Ильхам Алиев в новогодней речи заявил о готовности отвоевать Нагорный Карабах. - Режим доступа: www. regnum.ru/news/1107031.html (Дата последнего обращения: 2.01.09)
2. Декларация Азербайджанской Республики, Республики Армения и Российской Федерации. - Режим доступа: www.kremlin.ru/text/docs/ 2008/11/208670.shtml (Дата последнего обращения: 10.02.09)
3. Кандель П. Косовский кризис и этнополитические конфликты постсоветского пространства (Политические и международно-правовые аспекты взаимовлияния // Косово: Международные аспекты кризиса. -М.: Моск. центр Карнеги, 1999.
4. Приднестровское урегулирование: «В Молдавии опасаются, что Москва заявит о признании независимости Приднестровья». - Режим доступа: www.regnum.ru/news/1072168.html (Дата последнего обращения: 24.10.08)
5. Селиванова И.Ф. Восточное направление политики соседства ЕС / / Россия и современный мир. - М. 2008. - Т. 59, № 2. - С. 106.
6. Фурман Д.Е. Молдавские молдаване и молдавские румыны // Доклады Института Европы. - М.: Ин-т Европы РАН, 2007. - № 206. - С. 111-119.
7. Шлыков В. Война с неизвестной целью // Россия в глобальной политике. - М., 2008. - Т. 6, № 5. - С. 73-86.
8. Diplomatski uspeh Srbije. - Mode of access: www.bbc.co.uk/serbian/ news/2008/10/081008_gen_assembly1. shtml (Дата последнего обращения: 10.02.09)
9. Dr. Dzonatan Ajl o Kosovu. - Mode of access: www.bbc.co.uk/Serbian/ news/2007/09/070903_eyal_kosovo. shtml (Дата последнего обращения: 10.02.09)
10. Izbori za predsednika Republike odrzani 20. Januara 2008. godine ( Prvi krug. Drugi krug). - Mode of access: //www.rik.parlament.sr.gov.yu /latinica/ propisi_frames.htm shtml (Дата последнего обращения: 10.02.09)
11. Lieven A. Balkan unrest remains a recipe for disaster // Financial times. -N.Y., 2008. - 13.01.
12. Montgomeri W. Deset neugodnih istina o Kosovu. - Mode of access: http:// www.nspm.org.yu/debate_2007/2007_montikos.htm ( Дата последнего обращения: 28.08.07)
13. Sikanic T. Dogovor za EU. - Mode of access: http:// www.nezavisne.com/ dogadjaji/vijesti/32012/Dogovor-za-EU.html shtml (Дата последнего обращения: 10.02.09)
14. Tadic: ne razmisljam o podeli. - Mode of access: http://www.b92.net/info/ vesti/u_fokusu.php?id=24&nav_id=321182&start=225 (Дата последнего обращения: 10.02.09)
