CC BY
14
ЮЖНАЯ, ЮГО-ВОСТОЧНАЯ И ВОСТОЧНАЯ АЗИЯ
ЧАЙНИКОВ Ю.В. * КОСМОПОЛИТИЗМ И ГЛОБАЛЬНАЯ ЭКОНОМИКА: НАБЛЮДЕНИЯ ЕИМБЕРЛИ ЧОН В КИТАЙСКОЙ ФАБРИКЕ ЗНАНИЙ
Аннотация. Британский антрополог Кимберли Чон показала, как работающих в Даляньском парке программного обеспечения, китайском центре аутсорсинга ^-технологий и офшорных услуг, обучают способам совместить китайские традиции с западными корпоративными ценностями, и демонстрируя в то же время «ки-тайскость» как приемлемое различие. Она утверждает, что этими работниками умственного труда движут две формы космополитизма: «корпоративный космополитизм», способность примирять наднациональные ценности глобальной корпоративной культуры с местными ценностями; и «националистический космополитизм», при котором отдельные работники рассматривают культурную открытость как способ внести свой вклад в национальный проект модернизации Китая.
Ключевые слова: Китай; Далянь; аутсорсинг; глобализм; космополитизм; национализм; модернизация.
CHAINIKOV Yu. V. Cosmopolitanism and the Global Economy: Kimberly Chong's Notes from China's Knowledge Factories
Abstract. In her article Kimberly Chong shows how Chinese workers in Dalian Software Park, China's centre for IT-enabled outsourcing and offshore services, are trained to become reflexive subjects who can reconcile Chinese traditions with Western corporate
* Чайников Юрий Викторович - ведущий научный редактор отдела Азии и Африки Института научной информации по общественным наукам РАН.
values and perform accurate 'Chineseness' as appropriate difference. She argues that these knowledge workers are motivated by two forms of cosmopolitanism: corporate cosmopolitanism, the capacity to reconcile the supra-territorial values of 'global' corporate culture with local values; and nationalist cosmopolitanism, whereby individual workers see the performance of cultural openness as a way of contributing to China's national project of modernization.
Keywords: China; Dalian; outsourcing; globalism; cosmopolitanism; nationalism; modernization
Для цитирования: Чайников Ю.В. Космополитизм и глобальная экономика : наблюдения Кимберли Чон в китайской фабрике знаний // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Сер. 9: Востоковедение и африканистика. - 2023. - № 1. - С. 80-97. DOI: 10.31249/RVA/2023.01.06
Кимберли Чон - преподаватель антропологии в Университетском колледже Лондона - с марта по июнь 2008 г. проводила анкетные обследования в Даляньском парке программного обеспечения (Dalian Software Park (DLSP) ДЛСП), расположенном в г. Далянь, провинция Ляонин (КНР), а в 2009 г. она расширила круг охвата: опросила работников и менеджеров, занятых также и в других офшорных центрах, почти все из которых были созданы компаниями из списка Fortune 500. Такова исходная материальная база ее данных.
Посвященный вопросам такого культурного феномена, как космополитизм, ее текст затронул два смежных сюжета - описание Даляньского парка программного обеспечения и описание особенностей аутсорсинга характера труда интервьюируемых работников. Оба необходимы для понимания ситуации респондентов, представляющих относительно немногочисленную, но стратегически важную для экономического развития страны часть армии труда Китая.
Сам по себе аутсорсинг - естественный продукт развития производства, средство его оптимизации, когда часть производственных функций передается внешним исполнителям, а если это иностранный внешний исполнитель, то мы имеем дело с офшорным аутсорсингом, высшей стадией разделения труда. Производственный процесс реально становится глобальным. И на всех сво-
их этапах он должен быть унифицирован, одинаково считываться всеми его участниками. Речь не только о таких моментах, как сантиметры-дюймы, литры-галлоны и т.д., но и о культурном сопровождении производственного процесса (национальные особенности организации рабочего места, перерывы на молитву, производственная гимнастика, политинформация и т.д.). Культурная унификация разбросанных по всему миру производств по лекалам фирмы вызывает к жизни явление, которое автор называет «корпоративным космополитизмом» [1, p. 806].
Космополитизм, стремление выйти за рамки национального и почувствовать себя человеком мира - как условная антитеза национализму - в большей или меньшей степени присущ любому индивиду, любой национальной культуре. Он проявляется с разной интенсивностью на разных исторических этапах развития страны; надо полагать, что в периоды экономической и политической экспансии он гораздо заметнее. Автор назвала его «националистическим космополитизмом» [ibid.]; ее заинтересовало, в какой степени навязываемый сверху «корпоративный космополитизм» сочетается с присущим китайской культуре «националистическим космополитизмом». В данном случае «nationalist» имеет коннотацию «борющийся за независимость своей страны, национально-освободительный». В таком прочтении этот термин вполне подходит для описания экспансии китайского товара в мире. Это тем более интересно, что аутсорсинговое проникновение западных компаний в Китай (и сопряженное с этим внедрение «корпоративного космополитизма» в умы китайских работников) идет на фоне не только интенсивного, но и экстенсивного роста китайской экономики в виде распространения китайского товара на все более обширные территории и естественного укрепления того, что автор называет «националистическим космополитизмом». При этом стоит отметить тенденцию последнего времени: китайский товар обретает национальную принадлежность, происходит переход маркировки продукта от «Сделано в Китае» к маркировке «Китайский продукт / услуга». То есть не какой-то там абстрактный или, еще того хуже, западный продукт «сделан в Китае», а «китайский продукт» как бы он ни выглядел и где бы и кем бы ни был сделан.
Исключительно важно и место проведения ее полевого исследования. От условно называемых обычных территорий Далянь
сильно отличается - это своего рода китайская Силиконовая долина, здесь созданы все условия для работы айтишников.
ДЛСП один из тех многих хабов информационной технологии, которые были учреждены в Китае за последние 20 лет как часть усилий в плане сдвига от индустрии тяжелой к индустрии информационной и научной, перехода к тем производствам, которыми движут наука и технология. Бурное развитие IT-технологий и политика местного правительства по привлечению специалистов сделали ДЛСП привлекательным для многих известных высокотехнологичных компаний, таких как IBM, Oracle, Sisco и т.д. Но не все активности в Даляньском парке можно квалифицировать как хайтек, или по-китайски хайвэлью. Их можно также обозначить как создание программного обеспечения и вспомогательные офисные службы. С целью снижения издержек ТНК присматриваются к офшорному бизнесу именно в плане этих вспомогательных служб.
Работа на этих участках в большой степени рутина, она трудоемка и не требует высшей квалификации, во многом связана с информацией и документооборотом, что позволило характеризовать сервисные центры как «фабрики» по производству знания.
Именно этих работников охватило обследование К. Чон, сделавшей акцент на том, как их обучают избавляться от этнокультурной специфичности в их труде, перенимать нейтральные акценты, изучать американские культурные традиции и впитывать супранациональную культуру глобализма. Однако процессы корпоративной инкультурации не обязательно направлены на уничтожение всех признаков национальной культуры. Скорее, ее проявления сводятся к такому набору качеств, которые считаются приемлемыми для западной космополитической культуры. Создание таких категорий и, следовательно, использование культурных различий не случайно, скорее, оно является частью «стратегии контроля», разработанной корпорациями, чтобы сделать работников послушными.
Цель таких инициатив - привить чувство «корпоративного космополитизма». Далеко за границами США, на офшорных аут-сорсинговых площадках формируется новый класс производителей и потребителей, проникнутых идеологией подобного космополитизма. Однако при том, что профессионалы среднего класса стремятся дистанцироваться от промышленного пролетариата, де-
монстрируя своим потреблением принадлежность к высоким технологиям, они одновременно подчеркивают свою лояльность нации.
Глобальность «корпоративного космополитизма» - это не только масштаб охвата, но и новая этика, через которую разные уровни социума - личность, корпорация, нация - могут быть связаны друг с другом. По идее она должна прийти на смену «национальному космополитизму», стремлению проникнуть в мир, познать его и заявить в нем о себе как об особой культурной сущности.
Офшорный центр, в котором К. Чон проводила полевые работы, это Общий сервисный центр (SSC - Shared Service Centre) -один из сети SSC, предназначенных для выполнения бэк-офисной работы (как правило, ведение бухгалтерии, подбор персонала и юридическое сопровождение). Однако он был создан глобальной консалтинговой компанией по управлению, которую автор зашифровала под псевдонимом Systeo / Систео, являющейся одним из основных поставщиков услуг аутсорсинга в мире. Имея американскую прописку, Систео позиционирует себя как ТНК. Она гордится тем, что имеет глобальную модель доставки, глобальное лидерство, которое преследует глобальное видение, и, в частности, имеет глобальных сотрудников для реализации этого видения.
С начала 2000-х китайское правительство постоянно подчеркивало важность производств на основе услуг и экономики знаний. Этот сдвиг отражает желание сосредоточиться на технологических инновациях как источнике экономического роста и таким образом поместить информацию и знания в центр экономического процесса. И соответственно, китайское государство резко увеличило расходы на исследования в науке и технологии. Есть надежда, что и иностранные инвестиции поступят в эти предприятия, а также в высокотехнологичное производство
Один из таких примеров - начатый в 2006 г. проект Министерства торговли «1000-100-10» по развитию промышленности и по услугам программного обеспечения. А именно: учреждено 1000 национальных аутсорсинговых провайдеров с международной аккредитацией, с тем чтобы привлечь 100 ведущих международных фирм по трансферу значительной части их аутсорсинговых услуг, необходимых Китаю для того, чтобы построить десять конкурен-
тоспособных (на мировом рынке) аутсорсинговых баз в Китае. [1, р. 808]
Расположенный на северо-востоке Китая с населением около 6 млн человек, Далянь является одной из таких аутсорсинговых баз. Бывший рыбацкий поселок, ставший центром тяжелой промышленности, Далянь в последние годы превратился в центр аутсорсинга ГТ в Китае благодаря экономическим стимулам, направленным на привлечение аутсорсинга бизнес-процессов (BPO) и 1Т-аутсорсинга (ГТО). В нем есть три парка программного обеспечения, из которых ДЛСП является старейшим. Далянь доминирует на рынке офшорных японских колл-центров, чему способствует наличие китайцев, говорящих по-японски, что является наследием сорокалетней японской колонизации бывшей Маньчжурии. Географическая близость к Южной Корее в сочетании с присутствием значительного числа этнических корейцев (одного из этнических меньшинств Китая) означает, что здесь лучшие условия для аутсорсинга из Южной Кореи.
Что касается обследованного автором Сервисного центра, то его работники часто жаловались на свою работу, описывая ее как поточную, изнурительную, - характеристики, более подходящие к физическому труду. Тем не менее, даже и в эту рутину Систео привносила свой порядок с претензией на глобальность. И делала это с помощью разных техник, в том числе и психологических тренингов.
В первую неделю своего пребывания в Систео К. Чон посетила тренинг, который проводил некто Грэм Ричардс, австралиец, бывший консультант по менеджменту, ставший корпоративным тренером. Он напомнил участникам, что они работают не в китайской компании, а в «глобальной», а поэтому должны быть достаточно пластичными (культурно рефлексивными), чтобы успешно работать с инонациональным клиентом. Грэм попросил всех пройтись по комнате, избегая поначалу визуального контакта с другими участниками, потом - устанавливая этот контакт, и наконец -дополнить его жестом: сначала «деловым» жестом, а потом «нейтральным». Большинство участников показались Грэму довольно заторможенными, некоторые немного смущенными. «В других культурах, - заметил он, - скажем, в Австралии, люди бо-
лее открыты...» Он поощрял участников воспитывать свою культурную рефлексивность [1, р. 809].
Все это фиксировалось на камеру, становилось предметом анализа и оценки. Таким образом сотрудники учатся смотреть на себя со стороны, объективировать себя, развить определенные социальные навыки и в какой-то степени «перепрограммировать личность». Используемые в тренинге учебные материалы из США были предназначены для создания американских корпоративных субъектов, «рефлексивно и гибко» управляющих собой.
Гибкость, эмоциональная раскованность достигается свободой владения инструментом, в случае колл-центров - иностранным языком. Более того, при общении с носителями конкретных диалектов сотрудников призывают подражать особенностям говора. Это то «допустимое различие», которое помогает продемонстрировать открытость как характеристику космополитизма, а в результате приблизить иностранного клиента к фирме.
При этом непреложным остается основа - английский язык, родной язык компании, по которому проходят регулярные тренинги. Каждый месяц SSC проводит «некитайскую неделю», когда сотрудникам запрещено говорить на китайском даже с китайскими коллегами, а можно общаться только на английском. За слово на китайском налагается штраф. Впрочем, система довольно неуклюжая и неестественная, когда с соотечественником говоришь на неудобном языке, признают все. Но таков один из методов «окультуривания».
Важен не только язык, но и те положения, которые на нем постоянно твердятся. Так, в головы сотрудников вбивается «Как важно быть Систео», что «Мы - это наши ценности, мы Систео». Впрочем, автор заметила несколько скептическое отношение китайцев к этим истинам. Рабочие сказали ей, что основные ценности компании не являются частью китайской культуры, что это западные ценности. Поставленная руководителем группы, китаянка (правда, иностранного происхождения) возразила им, что это ценности, которые присутствуют во всех культурах, что это «глобальные ценности». Эту точку зрения не раз озвучивали различные руководители высшего звена во время работы на местах.
Есть много фирм, которые, подобно Систео, заявляют о своей «особой культуре» или уникальном «способе ведения бизнеса»,
но их основные ценности, как правило, удивительно схожи. Превозносятся неолиберальные принципы инноваций и расширения прав и возможностей личности в соответствии с особым корпоративным менталитетом, когда все сотрудники разделяют и, следовательно, придерживаются основных ценностей организации. Однако в сущности речь идет об установлении тотального социального контроля в условиях множества культур. Позиционируя себя как «букет» «допустимых различий», составленный из того интернационального, что есть в национальных культурах, корпоративная культура оказывается прокрустовым ложем норм и ценностей.
Поиск допустимого для корпорации в китайской культуре имел место и здесь. Руководитель группы - назначенная компанией китаянка иностранного происхождения, которой пришлось брать уроки китайского языка у частного репетитора, оплачиваемые Систео, - попросила своего преподавателя перевести основные ценности компании на китайский язык и найти примеры из истории Китая, которые были бы применимы в качестве иллюстрации. Сама по себе ситуация курьезная, ибо во многотысячелетней китайской культуре можно найти яркие поэтические, глубокие философские обоснования всему сущему. Не говоря уже о том, что примеры воинской доблести и трудовых подвигов - основа воспитания здесь \ У компании была разнарядка провести рабо-
1 ^
С детских лет китаицев учат следовать примерам «идеального героя», в котором гармонично сочетаются «внутренняя совершенная мудрость и внешняя царственность». Согласно конфуцианской традиции, совершенномудрыми считаются семь полумифических и исторических правителей древности, жизнеописания которых изучаются во всех школах и которым следует подражать. У каждого из них был свой набор качеств, бесспорно почитаемых во всех обществах. Разные исторические эпохи предъявляли спрос на разные действия, и поэтому со сменой эпох происходила смена в чертах идеального характера. В разные эпохи понятие «идеальный характер (идеального героя)» имело разное содержание. У Конфуция это мораль, мудрость, мужество. У Мэн-цзы - это «настоящий мужчина», неизменно следующий справедливости, который не соблазнится ни богатством, ни почестями; он тверд и принципиален и не сдастся перед насилием и угрозами. У Лао-цзы - это соединение человека с первозданной природой или так называемый возврат в младенчество. «"Идеальный герой" не ушел в прошлое. Он присутствует и сейчас. Только теперь это современный герой, от которого не требуется совершенная мудрость, достаточно быть преданным идее» [4, с. 86-87].
ту по окультуриванию персонала в духе компании, а персонал дисциплинированно подчинился.
Сами китайцы провели конкурс на лучшую иллюстрацию присутствия основных ценностей компании Систео в китайской культуре. Победила Диана Чжу, ее эссе было опубликовано в журнале компании. Диана привела отрывки из «Троецарствия», которые коррелировали с двумя основными ценностями Систео: компетентность и честность.
Многократные параллели между основными ценностями Систео и ценностями Китая, между корпоративной культурой Си-стео и национальной культурой Китая позволяют руководству декларировать легитимность основных ценностей компании в китайских условиях. Таким образом, китайских работников учат, что здесь, на фирме, происходит нечто такое, что имеет под собой легитимную основу (что соразмерно традиционной культуре), в соответствии с которой базовые ценности Систео могут быть применены в Китае.
Неприемлемым видится отношение инструментальной, узкопрагматичной корпоративной культуры к тысячелетней китайской культуре как равнозначной и сведение ее к статичному набору традиционных ценностей, ассоциируемых по большей части с конфуцианством и другими канонами классической мысли. Редуцированное понимание китайской культуры не учитывает ее очевидное переформатирование в контактах с внешним миром и внешними, преимущественно западными заимствованиями извне, а также те изменения, которые происходили на всех этапах китайской истории вплоть до яростных идеологических битв в социалистический период. [1, р. 813].
Главное здесь было найти аналогию корпоративной ценности в местной культуре, чтобы объявить ее исконно национальной. Это особенно важно для современного Китая - показать, что китайские рабочие не подвергаются навязыванию внешних ценностей, а это особенно важно, учитывая особую чувствительность в Китае к иностранному вмешательству. Фактически работники действуют в рамках западной, глобалистской парадигмы, но по видимости - в рамках своей культуры, не нарушая ее ценностей. Техника Систео, внедряющая корпоративную культуру, избегает противопоставлять китайские и западные ценности. Вместо этого
погоня за глобальным достигается путем выработки «приемлемой китайскости», которая оказалась бы совместимой с доминирующими западными корпоративными ценностями [1, р. 813].
Приемлемая «китайскость» «упаковывается» в глобальный английский дискурс. Вопрос языка - как и во многих ситуациях столкновения / соприкосновения культур - стал своего рода пробным камнем. Английский язык, лингва франка Систео, рассматривался как критическое условие деятельности глобальной компании, ее корпоративная ценность. Такой взгляд разделяло подавляющее большинство работников, охотно приобщавшихся к английскому языку естественным для себя образом, например, в ходе общения с носителями. Однако попытки его внедрения с помощью искусственных конструктов - «некитайской недели» или обязательного общения на нем этнических китайцев между собой на рабочем месте - терпели неудачу. В то же время имевшая место попытка директора центра сменить рабочий язык на китайский с целью повысить точность отдаваемых приказов встретила протест со стороны строго придерживающихся правил китайских работников среднего звена, отметивших, что английский используется здесь только в служебной коммуникации, на рабочем месте. Четкое следование регламенту вовсе не означало невозможность самовыражения на рабочем месте, если это подчеркивало приверженность корпоративной культуре. Так, для простоты общения с клиентами многие сотрудники приняли английские имена (в знак своего духовного преображения, подобного пострижению в монахи), хотя, как заявляет Чон, никто не заставлял их делать это [1, р. 813].
Внедрение корпоративного культурного кода распространяется и на быт. Здесь свои принципы, система поощрений, кодекс потребления, подчеркивающие корпоративное единство и отличие от окружения. За свои трудовые достижения сотруднику начисляются баллы (как в сетевом супермаркете), которые он может отоварить в лавке компании. Как правило, это новомодные гаджеты, пока еще не поступившие в широкую торговлю или вовсе не предназначенные для китайского рынка. Так, в телефоне (Сони-Эриксон) сотрудницы Тилли Чен нет установок с китайским языком. Она не могла посылать эсэмэски, наговаривая их по-китайски. Но это не было проблемой для Тилли, которая общалась
по этому телефону с такими же англоязычными компаньонами. Телефонный аппарат помогал ей установить новый социум, обретая дополнительную социальную ценность, подпитывавшие чувство принадлежности к супралокальной общности.
Преодоление локальности с помощью потребления, потребительской идентичности с «остальным миром» позиционируется как «правильный путь» к космополитизму, глобальности, в отличие, надо полагать, от пути неправильного, идеологического, каковым был коммунистический интернационализм, ибо социалистическое прошлое Китая формулируется как локальность (чтобы не сказать местечковость), из которой надо выйти в поисках глобальной идентичности; и когда речь идет о преодолении локальности, в виду имеется не какое-то специфическое место, а скорее, целый исторический период (социализм).
К такому выводу и к переосмыслению истории подталкивает и постмаоистская модернизация страны. А сравнение с развитыми странами Европы и Северной Америки на низовом, потребительском уровне подпитывает космополитические устремления в современном Китае.
Особенно отчетливо это заметно среди китайских женщин, которые буквально «олицетворяют борьбу между защитной китай-скостью и космополитическими желаниями» [1, р. 8141. Из 200 работников этого сервис-центра примерно 90% женщины, и многие из них готовы говорить о своих потребительских предпочтениях и о том, как они относятся к сохранению национально-культурной идентичности. Так, Салли Фу обосновала покупку своего дорогого мобильника так: «Это символ. Этим я показываю, что работаю в офисе, а не на заводе». А Джейн Ю заметила: «Люди иногда тратят на телефон более 3000 юаней, хотя его можно купить всего за 200 юаней». Другая работница, Эмма Цай, не согласилась с Салли. Она сказала, что много платила за фирменные вещи, потому что они лучшего качества, и привела в пример свою сумку, которая прослужила ей три года. [1, р. 815].
Хотя работницы по-разному объясняли свое потребительское поведение, можно проследить общую линию рассуждений, т.е. поиск корреляции между качеством товара и качеством человека. Покупая брендовые товары высокого качества, они подчеркивают свою сопричастность к современному производству разви-
тых стран, откуда эти товары происходят, и дистанцируются от товара местного производства, который в их кругу считается дешевкой. Так формируются статусные различия. Даже при том, что работа в сервисном центре была изнурительной, монотонной, местные девушки старались выделить себя обладанием престижного, фирменного товара, подчеркнуть, что, даже будучи заняты на рутинной, неквалифицированной работе, они не «синие воротнички», работающие на заводе.
Престижное потребление как декларация общности с группой иногда трудно для интерпретации. Пример - современная фотография. Оставлять память о важных моментах жизни свойственно каждой культуре, а китайской в силу ее глубокой историчности, особенно. Автора, которую пригласили в дом и показали семейные фото, поразило, что наряду с любительскими снимками там были и высокохудожественные (умйм), сделанные в профессиональной студии и стоящие немалых денег (тысячу юаней - до трети месячного заработка). Пожалуй, главное, что можно сказать о профессионалах фотографии, так это то, что вместе с самой передовой техникой они восприняли самые высокие стандарты художественной фотографии, многие из которых родом с Запада. На фото может быть невеста как в традиционном красном платье (д/рао), так и в привычном для европейца белом подвенечном наряде, дети - во всех вариантах западной фотографии (ковбой, индеец, полицейский и т.д.) [1, р. 815]. То есть китайцы фиксируют себя как в образцах западной массовой культуры, так и в формах традиционной китайской культуры.
Легче понять демонстрацию стандартного патриотизма на площадках, предназначенных для утверждения потребительского космополитизма. Так, в ответ на выступление правозащитников в Париже по поводу положения дел в Тибете (заметим, что всё это происходило накануне Пекинской олимпиады) китайцы (в том числе и сотрудники SSC) заявили протест бойкотом сетевых магазинов Перекрёсток, товаров Луи Вюиттон, Ральф Лорен, Кристиан Диор, демонстративно (если позиционировала свой протест знаковая в Китае фигура) выбрасывая дорогие товары. Хотя китайцы -представители среднего класса могут эпизодически бойкотировать определенные иностранные бренды, полное уклонение не входит в планы даже самых патриотически настроенных слоев, ибо демон-
стративное потребление популярных мировых брендов серьезно влияет на имидж нации и ее позитивное восприятие в мире.
При этом не следует каждое проявление патриотичности считать знаком всего лишь лояльности, приобщенности к официально проводимой кампании. Так, лавинообразное распространение в рабочей сети компании значка с сердечком «Я люблю Китай» рядом с именем сотрудника совпало с проводившейся антифранцузской акцией. К. Чон была уверена, что подобной припиской сотрудники снабдили только деловой мессенджер, с помощью которого они общались с иностранными коллегами, оставив в покое китайский инструмент для общения с друзьями. Основу для такой уверенности ей дал разговор с сотрудницей, рассказавшей, какой дискомфорт та испытывает, когда ее клиенты свысока относятся к китайцам, когда в мире их воспринимают как бедных, неразвитых, отсталых. Выставляя в своих офисных (на РС) окнах лозунг «Я люблю Китай», они тем самым заявляли иностранцам о своем самолюбии. Китайцы всегда болезненно ощущали такое к ним отношение, но редко высказывались на эту тему. Им нужен весомый повод, формальный предлог, требующий формального ответа. И таким предлогом оказались французские претензии к той политике, которую китайское правительство проводило внутри своей страны.
Развитие общества - это не только развитие производства, появление новых отраслей, новых классов производителей, но и появление нового класса потребителей, образно говоря, «новых китайцев», которые, возможно, как раз и станут лицом нации, эпохи.
Для этого есть все основания у работников ДЛСП. Обычно считается, что к офшорным услугам привлекаются не самые образованные и квалифицированные работники, которых «затянуло» в эту систему сетью поиска рабочей силы в условиях глобализации. Однако в конкретном случае ДЛСП следует отметить, что работники принадлежали к элитному городскому классу, для которого было свойственно домовладение, занятость в частных, часто иностранных, компаниях и высокий уровень образования. Несмотря на то что многие сотрудники Систео зарабатывали всего несколько тысяч юаней в месяц, они жили в квартирах стоимостью более миллиона юаней. Как правило, их покупка осуществлялась за счет родителей. Кроме того, в плане социальной защищенности, что
тоже можно отнести на счет потребления, они занимали исключительные позиции, что вполне могло стать мотивом устроиться здесь на работу. Так, муниципальное правительство Даляня предлагает щедрые налоговые льготы и субсидии, такие как освобождение от корпоративного подоходного налога в течение первых двух лет создания бизнеса и 50%-ное снижение налогов в последующие три года. А выпускникам университетов, которые искали высокотехнологичную работу, предоставляется право проживать в городе. С 2004 г. компаниям-разработчикам программного обеспечения в Даляньском парке программного обеспечения или Далянь-ском парке высоких технологий разрешается выплачивать уменьшенную сумму взноса в пенсионные фонды. Сотрудникам таких компаний предоставляется снижение подоходного налога.
Всё так, но даже при этих бонусах автора не покидает недоумение, почему люди из приличных, живущих в достатке семей, столько потратившие на свое образование идут работать на должности, которые явно ниже их квалификации, и на не самые высокие зарплаты. Да и вообще, почему они возвращаются из-за границы, где могли бы заниматься более квалифицированной и высокооплачиваемой работой. Ее поражает не укладывающаяся в калькуляции «нерациональность» поведения китайцев. Что это? Отсталость, приверженность старым образцам поведения или хитрый стратегический расчет, последствия которого пока трудно предвидеть? Новое социальное явление? В каком-то смысле новое, потому что не в пример прошлым волнам эмиграции, которые в свое время привели к возникновению китайских сообществ в Юго-Восточной Азии, Северной Америке и Европе, этот средний класс китайских горожан не остается за границей, ограничиваясь денежными переводами на родину, а наоборот подчеркивают, что они всегда собирались возвратиться в Китай - намерение, которое, казалось бы, вступает в противоречие с их стремлением ко всему современному в мире, особенно если принять во внимание низкоквалифицированный характер их труда в сервисном центре. Конечно, полученный на Западе диплом может помочь в устройстве на работу в иностранную компанию типа Систео, где жалованье несколько выше, чем в отечественных компаниях. Однако разница в зарплате не столь высока, чтобы она экономически оправдала безумные по китайским меркам затраты на получение образования
за границей. Что же тогда заставляет китайских родителей посылать своих детей учиться за границу? И затем, что заставляет китайцев бросать высокооплачиваемую работу на Западе и возвращаться в Китай?
Чон задала этот вопрос своим респондентам, но получила вполне ожидаемый формальный ответ, что деньги здесь ни при чем и что главное в этом решении - желание исполнить долг сыновнего благочестия и быть вместе с семьей, с родителями. Вариант бросить родителей даже не рассматривался. Это многое объясняет в поведении китайцев, когда они возвращаются домой и берутся за работу (относительно низко квалифицированную), которая не соответствует ни их опыту, ни их образованию. То есть верность традиции.
Она делает именно этот вывод, но с большим сомнением, с оговорками на имеющиеся данные в исследовании Янь Юньсяна [2], что и в этом вопросе в последнее время отмечаются сдвиги, и «центральный принцип конфуцианской мысли - сыновнее благочестие - подвергся существенному пересмотру в современном понимании моральных обязательств в китайском обществе». Молодые люди как в сельской, так и в городской среде рассматривают «индивидуализм как центральное место в своих моральных обязательствах» [2, р. 37], а не семью или какую другую группу. Янь утверждает, что, являясь свидетелями появления нового этического дискурса, который превозносит индивида по сравнению с семьей, мы наблюдаем легитимацию индивидуального стремления к неприкосновенности частной жизни, свободе и материальному комфорту. К аналогичным выводам приходит и Лоу Юйле: «Многие считают, что семейная забота о стариках является проявлением социального прогресса. Однако я сомневаюсь в этом. Когда одинокие старики получают поддержку, а их жизнь обеспечена, - вот это и есть социальный прогресс, по сути - идеал» [3].
«Последние социологические исследования показывают, что китайские методы ухода за стариками очень похожи на практикуемые в США. Живущим в домах престарелых одиноким старикам, несомненно, некуда податься, но неужели туда стоит отправляться старикам, у которых есть дети? Сейчас действительно есть пожилые люди, которые желают жить в домах престарелых даже при наличии детей, потому что дома они не могут получить необходи-
мую заботу, не говоря уже о почтительности. Встает вопрос: надо ли призывать детей с почтением заботиться о родителях или же полностью передать их обществу? Сейчас в Китае реализуются специальные проекты, в некоторых деревнях пожилым начали выплачивать пенсии» [3, с. 154].
В свете этих находок К. Чон задается вопросом: действительно ли китайские рабочие мотивированы обязанностями перед семьей; и предполагает, что сыновнее благочестие гибко используется для обозначения индивидуальных желаний: разумеется, выказать верность традиционному идеалу и возвратиться к родителям, в Китай, но сделать это самым демонстративным способом, возвратившись из материально благополучного далека при реализации себя в качестве космополитической самости.
Если мы понимаем, что космополитизм в этом контексте относится не к какому-то фиксированному набору атрибутов, а скорее, к относительному сдвигу - субъективному продвижению себя, -мы видим, что такая трансформация может быть легитимирована возвращением домой. Если работники останутся за границей, они не смогут (на культурно нормативных основаниях) осуществить это обновление, не затронувшее тех китайцев, кто не имел опыта жизни за границей и не получил заграничного образования.
Более того, стремление к космополитизму обретает смысл в более широком контексте китайской модернизации. Те инвестиции, которые китайцы сделали в себя, когда поехали за границу, могут быть поняты как инвестиции в Китай. Как сказал один из работников, «если я могу сделать себя лучше, я тем самым делаю лучше мою страну». Ища состыковки между индивидуальной трансформацией и национальной модернизацией, эти работники могут оправдать свое решение вернуться в Китай и приняться за ручную, рутинную, низкоквалифицированную работу, для которой они слишком образованны. За какую бы работу ни взялся такой «возвращенец», его положение в иерархии традиционных ценностей будет выше. Через это возвышение дополнительную ценность приобретает и причастность к заграничному опыту, своего рода космополитизм. «Возвращенцы» открыто заявляют свою позицию: они видят себя в качестве двигателя китайской модернизации. В качестве возвращенцев из-за границы, приумноживших свой социальный, культурный и экономический капитал, они надеются
улучшить не только свой социальный статус, получив общественное признание в качестве космополитических граждан, но и помочь повысить благосостояние страны, превратив ее в процветающую страну [1, р. 818].
Знаменательно, что ни один из работников, прошедших опрос, не высказал желания покинуть эту «подсобку» и перейти на более высокооплачиваемую работу, например консультантов в Пекине или Шанхае. Эти высокообразованные работники принимают свое будущее в низкоквалифицированной работе, частично потому, что видят в этом средство развития - как себя лично, так и всей страны1.
Возвращением домой они акцентируют свою «китайскость», но это уже другие китайцы: они приезжают с багажом знаний и несколько измененным взглядом на мир. И всё это они передают своим детям, от которых они хотят, чтобы те свободно владели иностранными языками и глубоко постигли иностранную культуру. Как выразился один из респондентов, «я хочу, чтобы моя дочь была китаянкой с китайцами и американкой с американцами».
Глобализм не отменил непреходящую важность национальных и местных культурных форм; они не только не исчезли с глобализацией, но и укрепились. Правда, сделали они это в качестве элементов, легитимирующих глобальное. Приобрели стандартизированную и отстраненную форму и упрощенной «китайскостью» сделали «глобальное» соизмеримым с местными ценностями и историей.
Главный герой здесь международный капитал, который ищет себе легитимные инструменты бесконфликтного проникновения повсюду и как можно более широкого охвата. Он проводит культурную работу по обнаружению «глобального» во всем и возводит это в этические нормы, в которых «можно свести воедино конкурирующие интересы и различные видения будущего в интересах получения капиталистической прибыли» [1, р. 820].
1 Кимберли Чон не учитывает, в какой мере респонденты, беседуя с ней как представителем западного академического сообщества, декларируют официальные установки. На самом деле в современной ситуации снижения темпов экономического роста молодым специалистам не так просто найти высокооплачиваемую и престижную работу. - Прим. ред.
Список литературы
1. Chong K. Cosmopolitanism and the global Economy : Notes from China's Knowledge Factories // Journal of the Royal Anthropological Institute. - 2020. -Vol. 26, N 4. - P. 805-823.
2. Yan Y. The Changing Moral Landscape // Deep China : The Moral Life of a Person / ed. A. Kleinman. - Berkley : University of California Press, 2011. - P. 36-77.
3. Лоу Юйле. Духовные основы китайской культуры. - Москва : Шанс, 2022. -302 с.
4. Спешнев Н.А. Китайцы : особенности национальной психологии. - Санкт-Петербург : Каро, 2014. - 336 с.
