Научная статья на тему 'Космогонический образ земли в поэзии галиныраднаевой'

Космогонический образ земли в поэзии галиныраднаевой Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

CC BY
313
39
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Журнал
iPolytech Journal
ВАК
Ключевые слова
АРХЕТИП ЗЕМЛИ / АРХЕТИП МАТЕРИ / ОБРАЗ МАТЕРИ-ЗЕМЛИ / ЭЖИНЫ ЗЕМЛИ / БАЯН ХАНГАЙ / ARCHETYPE OF LAND / ARCHETYPE OF MOTHER / IMAGE OF MOTHER-LAND / EZHINS OF LAND / BAYAN KHANGAI

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Бабкинова Лидия Валерьевна

Рассматривается космогонический образ земли один из традиционных художественных образов в творчестве бурятской поэтессы Галины Раднаевой. Земля в поэзии предстаѐт как в образе девочки, так и в образах матери, бабушки, невестки. Пример отождествления земли и матери тесно связан с мотивом очага, материнства, пр одолжения рода. В поэзии Г. Раднаевой наиболее чѐтко обозначен синтез шаманских и буддийских мифологич еских традиций. Отмечено, что в основе шаманского мировоззрения лежит идея возвращения человека в землю после смерти, а в основе буддийского закон кармы, вследствие которого осуществляется цепь перерождений человека, и только после выхода из круга сансары достижение просветления.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

COSMOGONICAL IMAGE OF LAND IN GALINA RADNAEVA'S POETRY

Cosmogonic image of land is one of traditional artistic images in the works of the Buryat poet Galina Radnaeva. The land in her poetry appears in the image of the girl and in the images of the mother, grandmother, sister-in-law as well. The example of identification of the land and the mother is closely linked with the motif of the hearth, motherhood, procrea-tion. In G. Radnaeva's poetry the synthesis of shamanistic and Buddhist mythological traditions is most clearly indicated. The foundation of the shamanistic world view is the idea of man's return to the earth after death, while the foundation of the Buddhist world view is the law of karma, the result of which is the chain of man's rebirths, and only after the exit from the circle of samsara the man can achieve enlightenment.

Текст научной работы на тему «Космогонический образ земли в поэзии галиныраднаевой»

тельность дошкольных учреждений, уровень эффективности которой нередко оставался на недостаточно высоком уровне в течение второй половины 1930-х гг.

Основные тенденции в развитии системы дошкольного воспитания в Восточной Сибири определялись специфическими социально-экономическими особенностями региона и выражались в замедленных, по сравнению с европейской частью РСФСР, темпах развития сети дошкольных учреждений, неблагополучном состоянии материально-технической базы, кадрового и методического обеспечения, преоблада-

нии в течение исследуемого периода краткосрочных форм подготовки кадров.

Форсированное увеличение количества дошкольных учреждений без учета региональной специфики проходило в условиях хронического невыполнения планов в связи с недостатком квалифицированных кадров и финансирования. Следствием авторитарно-директивного стиля управления образованием стали нестабильность системы дошкольного воспитания, низкий уровень качества дошкольной работы, невысокий профессионализм педагогов дошкольных учреждений.

1.Афанасьева Л.М. Охрана материнства и детства на Дальнем Востоке в 1920-1930-х гг. Комсомольск-на-Амуре: ГОУ ВПО «КнАГГТУ», 2010. 163 с.

2.В Красноярске не хватает детских яслей // Красноярский рабочий. 1936 г. 22 июня.

3.ГАКК (Государственный архив Красноярского края). Ф. р-1384, оп. 1.

4.История Красноярского края. Образование / под ред. В.В. Бибиковой. Красноярск, 2008. 646 с

5.Королев Ф.Ф. Очерки по истории советской школы и педагогики 1921-1931 гг. М.: Учпедгиз, 1961. 507 с.

6.Кузьмина В.Г. Из истории дошкольного образования в Забайкалье // Народное образование Забайкалья: история и опыт. Сборник материалов научной конференции. Чита: Поиск, 2000. С. 213-216.

ский список

7.Постановление ЦИК и СНК СССР от 27.06. 1936 г. «О запрещении абортов, увеличении материальной помощи роженицам, установлении государственной помощи многосемейным, расширении сети роддомов, детских яслей и детских садов, об усилении уголовного наказания за неплатеж алиментов и о некоторых изменениях в законодательстве о разводах» // Красноярский рабочий. 1936. 29 июня.

8.Филиппов Г.Г. Развитие образования на территории Читинской области (1937 - 1997 гг.) // Народное образование в Забайкалье. Сборник материалов научной конференции. Чита: Изд-во ЗабГПУ, Поиск, 2000. С.5-11.

9. Чувашев И.В. Очерки по истории дошкольного воспитания в России. М.: Государственное учебно-педагогическое издательство Министерства просвещения РСФСР, 1955. 370 с.

10. Шамахов Ф.Ф. Из истории сибирской школы (1917-1931 гг.). Новосибирск: Изд-во Новосиб. пед. ин-та, 1976.150 с.

УДК 82-1

КОСМОГОНИЧЕСКИЙ ОБРАЗ ЗЕМЛИ В ПОЭЗИИ ГАЛИНЫ РАДНАЕВОЙ Л.В.Бабкинова1

Иркутский государственный технический университет, 664074, г. Иркутск, ул. Лермонтова, 83.

Рассматривается космогонический образ земли - один из традиционных художественных образов в творчестве бурятской поэтессы Галины Раднаевой. Земля в поэзии предстаёт как в образе девочки, так и в образах матери, бабушки, невестки. Пример отождествления земли и матери тесно связан с мотивом очага, материнства, продолжения рода. В поэзии Г. Раднаевой наиболее чётко обозначен синтез шаманских и буддийских мифологических традиций. Отмечено, что в основе шаманского мировоззрения лежит идея возвращения человека в землю после смерти, а в основе буддийского - закон кармы, вследствие которого осуществляется цепь перерождений человека, и только после выхода из круга - сансары достижение просветления. Библиогр. 12 назв.

Ключевые слова: архетип земли; архетип матери; образ матери -земли; эжины земли; Баян Хангай.

COSMOGONICAL IMAGE OF LAND IN GALINA RADNAEVA'S POETRY L.V.Babkinova

Irkutsk State Technical University, 83 Lermontov St., Irkutsk, 664074.

Cosmogonic image of land is one of traditional artistic images in the works of the Buryat poet Galina Radnaeva. The land in her poetry appears in the image of the girl and in the images of the mother, grandmother, sister-in-law as well. The example of identification of the land and the mother is closely linked with the motif of the hearth, motherhood, procreation. In G. Radnaeva's poetry the synthesis of shamanistic and Buddhist mythological traditions is most clearly indicated.

1Бабкинова Лидия Bалeрьeвна, доцент кафедры русского языка и межкультурной коммуникации, тел.: 89246066460, e-mail babkinova@mail.ru

Babkinova Lidiya, Associate Professor of the Department of Russian Language and Intercultural Communication, tel.: 89246066460, e-mail babkinova@mail.ru

The foundation of the shamanistic world view is the idea of man's return to the earth after death, while the foundation of the Buddhist world view is the law of karma, the result of which is the chain of man's rebirths, and only after the exit from the circle of samsara the man can achieve enlightenment. 12 sources.

Key words: archetype of land; archetype of mother; image of mother-land; ezhins of land; Bayan Khangai.

Космогонический образ земли (архетип земли) является одним из традиционных художественных образов в поэзии Г. Раднаевой. Земля в поэзии предстает как в образе девочки, так и в образах матери и бабушки.

«Этуген-эхе» («мать-земля»), в мифах монголов обожествленная земля, неперсонифицированное божество земли. Этуген составляет пару с неперсони-фицированным небесным божеством или обожествленным небом; от этого космического брака рождается все сущее. Этуген - воплощение земли как плодо-родящего женского чрева. Постепенно Этуген отождествляется с землей как частью мироздания.

У монголов земля была одним из главных божеств, ей приносили в жертву молоко, кумыс и чай, умоляли ее о плодородии почвы, почитали источником сокровищ и называли ее золотой (монгольское выражение altan delekey - «золотая вселенная», соответствует русскому «мать-земля»). В древней бурятской мифологии земля олицетворялась в образе праматери всех людей ^лгэн дэлхэй - эхэмнай), а небо - в образе праотца.

Земля имеет форму диска или квадрата, углы которого соответствуют четырем сторонам света, и покоится на брюхе гигантского водяного животного -черепахи или лягушки (Алтан Мелхий «золотая лягушка»), лапы которого соответствуют сторонам света. Иногда водяное животное держит на себе мировую гору.

Не случайно, Г.Раднаева, на наш взгляд, сравнивает черепаху с горой в поэме «ЗYYДЭнэй дурдалга» («Пробуждение»):

Хадын шэнээн

шулуун мэлхэй ypdahaaM гэтээд зогсошоно -

Хараа муутай нюдэд соонь галаб сагууд hYнэнэ.

[1, н. 23]

Смотрит в упор

на меня черепаха

С гору

величиной.

В тусклых глазах,

где ни света, ни страха,

Тысячелетья -

встают ли из праха?

[2, с. 34-35, пер. В. Евпатова].

Образ черепахи встречается и в эпосе «Абай Гэсэр Богдо Хан»: «Богиня-мать решает сделать землю и небо и, сотворив дикую утку, пускает ее на дно моря. Утка возвращается, неся в своем клюве

глину со дна моря. Богиня-мать, расплющив глину, ставит на воду, но она уплывает. Тогда берет черепаху - заян (мэлхэй заяан) с четырьмя крепкими ногами и кладет плоскую землю на нее. Черепаха встала, упершись своими крепкими ногами, и с тех пор держит землю» [3, с. 45].

Почтительное отношение к матери-земле восходит к самому Будде Шакьямуни. В танкописи правая рука Будды Шакьямуни обычно изображается в жесте «бхумиспарша» - прикосновение к земле [4, с.5-6].

Образ земли-страдалицы, мудрой, выдержанной, способной вынести все невзгоды судьбы, предстает в стихотворении Г. Раднаевой «Альган соом газар»: Тумэр баханануудые убсуундэш зоогоод, ордонуудые бодхооно, хундэ бэшэ гу, юундэ еолоногуй -дуугай зандаабши? Тэниижэ хэбmэhэн нюргыеш хахалаад, таряа тарина,

хэтэдээ дуугай, тэсэхээр зэhэнги, юундэ хэбтэнэбши? [5, н.19]

Железные столбы, в грудь твою воткнув, Дворцы поднимают

Не тяжело ли тебе, почему же не стонешь, Все молчишь, как обычно? Расправленную спину твою распахав, Сеют зерно,

Почему лежишь молча, все выносишь? Земля изображается у Г. Раднаевой и в образе женщины-крестьянки, презирающей «рукотворный мир» и его представителей в стихотворении «Печеную картошку у костра...»:

...И тут сама Земля расхохоталась: «От шелухи картофельной - волдырь, а уж туда же: с топором и сетью ко мне, чтоб обратить меня в пустырь на горе вновь идущему столетью...» [6, с.26, пер. Т. Ребровой]

Образ земли-матери в поэзии Г. Раднаевой рисуется в разных ипостасях, в одной из которых она является, например, «беременной невесткою». Небо после родов вливает ей в рот припасенную водицу. Земля, как заботливая мать, беспокоится о судьбе подснежника, учит колыбельной песне птицу. Пример отождествления земли и матери, тесно связан с мотивом очага, материнства, продолжения рода. Последние строфы - это философские размышления о вечном круговороте, как в природе, так и в жизни. Беременной невесткою, с улыбкой, Земля разводит молча в очаге Огонь луны

И смотрит в пламень зыбкий, на пепел облаков на кочерге. Она,

томясь,

прислушалась к себе.

Ну вот уж корни вздрагивают в чреве.

Пора уже подумать о судьбе

подснежника на мартовском сугреве.

И ветерок, и стук дождя о сруб,

и даже боль с тоскою в волчьем вое

срывается,

как заклинанье, с губ:

не подведи же и живи, живое.

И после родов небо

только в рот

вольет ей припасенную водицу, как песне колыбельной у ворот она уж учит серенькую птицу. [6, с.72, пер. Т. Ребровой]

В стихотворении «Рождение планеты» лирическая героиня Раднаевой чувствует себя матерью планеты: сначала она рожает жаворонка, который ассоциируется с душой, затем рожает огород, который уже является символом плодородия и ассоциируется с юнгов-ским архетипом матери. Родной хотон героиня рожает с горами и тайгою, и это, по нашему мнению, связано с культом гор и тайги - сакральных объектов, каждый из которых имеет своего эжина. Без своих истоков человек подобен «одинокому смерчу», и лирической героине «славнее тот», кто остается верен своей земле, родине.

Как ночью меня мучает тоска! Как будто смертью под опекой ночи Разрушена планета до песка, А я помочь ей не имею мочи. Но на заре с надеждой и терпеньем Смотрю, ну как рожаю вновь и вновь И жаворонка со свирельным пеньем, и огород, где вызреет морковь, родной хотон с горами и тайгою. И для меня славнее всех лишь тот, Кто почитает землю дорогою Настолько, что за Родину умрет... [6, с.46, пер.Т. Ребровой]

Лирическая героиня Г.Раднаевой ощущает себя матерью планеты в стихотворении «Дэлгуурэй шууяан1лаа гэртээ яаранаб»:

Дэлгуурэй шууяанhаа гэртээ яаранаб, Тэбэринхэйб бумбэгэдэл глобусоо. Думуухэн гараараа дэлхэйе даанхайб, Дуулана сэдьхэлни жаргалдаа. Гпобусоо мэтэр ухибуундээ бэлэглэнэб, Таhалгадамнай баяр мундэлнэ. Глобустайнь басагаяа дээрэ ургэнэб, Таамаг ерээдуйгвв энхэрэн. [1, н. 7]

Как осторожно подыму и нежно Свое дитя с планетою в руках! [6, с.45, пер. Т. Ребровой]

С архетипом матери ассоциируются такие качества лирической героини, как ее забота, стремление оградить всех от бед: «Спеша с базара вечером домой,/ Купила глобус, как мне дочь велела». Вечер традиционно отождествляется с закатом жизни, базар - с хаосом. Шар земной как ребенок притих в объятьях лирической героини, которая, стремясь успокоить мир и сделать его гармоничным, запела колыбельную.

Рассмотрим следующее стихотворение Г. Раднаевой «Нарайлгын Байшангай дэргэдэ»: Yхибyyн турэжэ, огторгойдо нэгэ мушэн нэмээд, Дэлгуурэй наймаанЬаа баглаа болгон

сэсэг суглуулнаб. Yреэл угын

Ьайханиие Ьунгажа шулэглэн шэбшээд, Долоон унгын

1юлонгодол сэсэгуудэй жаргал танинаб. Сэсэгэй дэльбэЬээ альгандам гэнтэ унаЬан нюлмасан Золтой булэдэ жаргал асарЬан баяр гу? «Али сэсэг ореоЬон газетэ соохи зураг сооЬоо АлуулЬан эхынгээ сээжэдэ нэнгэЬэн

нялхын нюлмасан гу?» Дулэн сооЬоо

гараа ЬарбайЬан нялхын нюлмасые Аршаха, хатааха аргагуй Ьаа

альган юундээ туЬатайб? Дулии, Ьохор

ухэлтэй хоргодолдоЬон хариин хуугэдые Абархагуй Ьаа, эхэнэр заяамни

хэндээ хэрэгтэйб? [7, н. 27]

Спеша в роддом, купила я цветы И завернула в свежую газету. Вдруг пламя сквозь газетные листы Рванулось,

осветив собой планету. Из копоти, из дыма и огня,

Спеша с базара вечером домой, Купила глобус, как мне дочь велела. Притих в моих объятьях Шар Земной. И вдруг я колыбельную запела.

Опять гляжу на глобус безутешно, А дочь смеется - ей неведом страх,

Оттуда,

где штампуют похоронки, Пытались дотянуться до меня

Израненные детские ручонки.

По сердцу полоснула, как ножом,

Та трещина,

что мир наш разделила.

Как получилось то,

что о чужом

Ребенке на мгновенье я забыла! Мне кажется, что я на берегу Стою и зря тяну за море руки. Ведь вытереть ребенку не могу Я слезы далеко не детской муки. Во сколько ж оценили мою суть Как женщины и матери, коль дети

Со смертью в прятки

прежде,

чем уснуть,

Должны сыграть на голубой планете. [6, с.6-7, пер. Т. Ребровой] Цветы дарят при рождении человека, с ними связаны все позитивные и счастливые моменты в жизни, но цветы также наделены и траурной символикой, их подносят покойному при прощании с ним, а также устилая ими дорогу умершему. Цветы, завернутые в газету, больше ассоциируются с идеей временности и хрупкости. Так, цветы, завернутые в газету, охваченную пламенем, являются маркером жертвоприношения. Пламя, которое рванулось сквозь газетные листы, имеет очистительную функцию. Свет пламени осветил собой планету, показав ее боль - страдания самых невинных ее обитателей - детей. Из копоти, из дыма и огня (хаоса, войны) пытались дотянуться до героини израненные детские ручонки. «Существует устойчивая фольклорная традиция, в которой дыму приписывают благотворную силу. Он, как полагают, обладает магической способностью предотвращать несчастья, нависшие над людьми, животными и растениями. С другой стороны, столб дыма является символом противоположения долина - гора, т.е. отношения между землей и небом, указывал путь через огонь к спасению» [7, с.189] Таким образом, в подтексте стихотворения дым служит символом спасения, благодаря которому «прозревает» героиня.

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

Трещина ассоциируется с крушением мира, вселенской катастрофой. Причиной краха стала потеря духовных ценностей, отчуждение людей - экзистенциальное мироощущение. Мир разделен на две половины: на страдальцев и равнодушных, вторые еще не испытали страдания. Каждый человек - целый мир. Но эти миры не сообщаются друг с другом. Общение людей идет лишь по поверхности и не затрагивает глубину души, поэтому человек ощущает себя одиноким в этом мире. Лирическая героиня Г.Раднаевой считает, что ребенка (человечество) может спасти только сострадание. Духовная экзальтация лирической героини, как одно из качеств архетипа матери, свидетельствует о ее женской и материнской сути.

Архетип матери в предложенном Юнгом анализе проявляется в бесконечном множестве аспектов. Первыми по значимости у Юнга являются своя мать и ба-

бушка, мачеха, тёща, свекровь; затем любая женщина, с которой поддерживают взаимоотношения, -например, кормилица, или воспитательница, или дальняя родственница. Затем идут те, кого можно назвать матерями в переносном смысле. К этой категории относятся богини [8].

Характеристика архетипа матери как богини встречается в поэме Г.Раднаевой «Огонь в очаге» в образе Сагаан Дарха (Дара): Не потому ли на заре времен Из глины предки образ изваяли Богиней Сагаан-Дарха назвали -Навеки символ материнства он. [ 9, с. 68, пер.В. Евпатова] Богиня Сагаан Дара эхэ (Белая Тара) в буддизме - матерь-спасительница, дарующая долгую жизнь и спасение всем живым существам. Этот образ у Рад-наевой служит символом материнства. В поэзии Г.Раднаевой характеристики материнского архетипа выступают в позитивном значении добра. Образ матери-земли тесно связан с архетипом матери.

В дальнейшем образ земли-матери перерастает в образ бабушки-прародительницы, близкий образу матери-богини. Г. Раднаева акцентирует внимание на том, что смерть действует под опекой ночи, утро отождествляется с зарей, рождением, жизнью. Как повивальная бабка, конец февраля Что-то колдует над каждой овцой и коровой. В старый подол свой, заштопанный ниткой суровой,

Новорожденных своих принимает земля. [6, с.76, пер. Т. Ребровой]

В данном стихотворении земля уже предстает в образе старухи, которая принимает в старый подол овец и телят. Автор точно не указывает, что земля является старухой, но, известно, что у бурят, как и у других народов, новорожденных принимали старухи.

Образ бабушки, принимающей новорожденного в свой подол, частотен в лирике Г.Раднаевой. Присутствует он в стихотворении «Эхэ тухай домог»: ...Нагаса эхын

хормой дээрэ

хYhвв hэндYYлхэдээ,

Нялха YхибYYн

эгээ mYPYYшынхиеэ эхэдээ энхэрYYлдэг...

[5, н. 11]

В бабушкин подол принятый Новорожденный,

прежде всего,

матерью своей обласкан...

Встречается этот образ и в поэме Раднаевой «Огонь в очаге»:

Крапивой жизни чтоб обжечься, мол, Я родилась. Круты у ветров лбы. Подолом бабушки от собственной судьбы Защищена - ей родилась в подол. [9, с.27, пер. В. Евпатова]

Бабушка обычно принимает детей в подол или в корзину с аргалом. Вспомним бурятский уреэл - бла-

гопожелание молодоженам: «Урда хормойгоо ухи-буудтэ тиируулжэ, хойто хормойгоо адуу малдаа гэшхуулжэ ябаарайт» // «Передний подол пусть дети ваши топчут, на задний подол пусть скот ваш наступает». У бурят главным богатством были дети, поэтому лучшим пожеланием было пожелание иметь много детей. Если первая часть уреэла содержит духовные ценности, то вторая - материальные. Благодарить ли мне судьбу за то, Что песенным ключом во мне забила? Благословило ль дар мой тоонто, Когда послед родной землей укрыло? [9, с.6, пер. В. Евпатова]

Интересен мотив тоонто в поэме Г.Раднаевой «Пробуждение»:

Мы пять корней Тоонто своего. Как пальцев пять - у матери нас пятеро, Тех, кто огонь надежды ее спрятали От ветра, чтобы поддержать его. Одно тоонто, где пять пуповин Лежат в одном и том же месте... [2, с.134, пер. Т.Ребровой] Наранда тэгуулЬэн ногооем, ХуйЬыем хадаглаЬан тоонтыем... [10, н.69]

Траву мою, которая тянется к солнцу, Пуповину мою, которую хранит тоонто. Послед - это часть только что появившегося на свет человека. Он еще слаб и беспомощен и нуждается в целой системе охранительных мер, которые должны уберечь его и его благодать (если таковая была ему отпущена при рождении) от пока еще чужого, злого и враждебного ему мира. Захоронение последа - первое звено в цепи охранительных мер. Послед должен быть спрятан и по возможности недосягаем для злых духов. Закапывание его в землю -мать-прародительницу, женское начало всего живого, означает его возвращение в лоно матери, и одновременно связь родившегося человека с миром предков. Захоронение последа содержит много моментов, сопоставимых с захоронением умершего. Во-первых, если рассматривать локативный код обряда, то можно отметить, что захоронение последа в большинстве случаев связывалось с такими объектами, как кровать и хоймор, который располагался на севере, западе, северо-западе жилища, которые, как известно, считались сторонами смерти: в бурятской традиции на северо-западе находится мир умерших.

Г.Р. Галдановой отмечен обычай оставлять умерших в северной части юрты (хоймор талада): «Словом «хоймор»...маркируется мир умерших, место оставления умершего» [40, стр.88].

.И потому я солнце каждый раз На запад провожаю чуть не в муке И, воскресая утром в должный час, От радости чуть не пускаюсь в пляс, Протягивая страстно к солнцу руки. [9,с.117, пер. В. Евпатова]

Лирическая героиня, размышляя о смерти, называет «верным другом час последний свой». Солнце заходит на западе, поэтому запад отождествляется с

угасанием жизни.

.И земля приняла в свое лоно прах воителей, добрых и злых. [11, с.84]

Захоронение необходимо для того, чтобы обеспечить новое рождение, сохранить отношения непрерывного обмена между предками и потомками, нелюдьми и людьми, жизнью и смертью, независимо от того, каким был человек, добрым или злым. Деревья, кланяйтесь.

Вся кровь Моя пойдет на ваши гроздья, Когда землею буду вновь. [6, с.58]

Уход из жизни и возвращение к земле, связаны с продолжением жизни природы.

Сколько лет мне - миллион иль тыща? Превращались в прах мои сердца Сколько раз? И сколько раз кладбища Мной свои вскормили деревца? [6, с.66]

В поэзии Г.Раднаевой наиболее четко обозначена параллель шаманских и буддийских мифологических традиций. В основе шаманского мировоззрения лежит идея возвращения человека в землю после смерти, а в основе буддийского - закон кармы, вследствие которого осуществляется цепь перерождений человека, и только после выхода из круга сансары происходит достижение просветления.

Круговорот в природе, смена одного явления другим показаны Г. Раднаевой в стихотворении «Газартай нэгэ хYйhэтэй аад...»

Газартай нэгэ хуйЬэтэй аад, Ходоржо хаанашье ошохогуйлши. Газартай нэгэ эрьесэтэй аад, Хунэй нугэлЬвв аршалагдахагулши. [12, н.14]

У меня ведь с землею одна пуповина. Никуда от земли не уйду. И вращенье, и время одно, и судьбина. Разделю с нею грех и беду. [6, с.25, пер. Т. Ребровой]

В поэме «Пробуждение», по нашему мнению, проведена параллель между лирической героиней и родной землей, идея слитности, связи, которая восходит и к захороненному последу, не случайно, берется образ пуповины, который соединяет ребенка с матерью, в данном случае соединяет на духовном уровне лирическую героиню с матерью-землей. Я вижу,

как девически юна Земля,

что материнства не познала. Что муки родов -всех начал начало -покуда

не изведала она. [2, с.26]

Г.Раднаева подчеркивает женскую суть земли, хо-

тя она еще не познала мук родов, но ей это предстоит испытать, так как главное ее предназначение - быть матерью.

Мотив связи с землей влияет на желание лирической героини Г.Раднаевой вернуться к матери-земле, быть преданной ей после смерти в поэме «Огонь в очаге»:

К земле, к земному, к людям я иду Как к высшему, непознанному чуду, Земное, землю вечно славить буду, Пока сама в нее не упаду. [9, с.98]

В стихотворении «Альгам соом газар»: Хэды ехэ шуhан - далай ХYрьhэндэш шэнгээб, -Мартаа гYш даа, али hанана гYш, Эхэ газарни?

Хэды хYбYYдшни YбCYYеш тэбэреэд, Нойрсожо хэбтэнэб, -Мэдэнэ гYш даа, Yеhвв Yедэ, Эхэ газарни? [5, н. 18]

.Сколько впиталось в твою почву кровавых морей,

Забыла ли ты или помнишь, моя родная земля? Сколько сынов, грудь твою, обнимая, спят испокон веков,

Знаешь ли ты, родная земля? [подстрочный перевод]

К божествам и духам земли, гор, рек, озер, животных относят «хозяев» земли - эжинов, «хозяев» рек и озер - лусов, души умерших шаманов - заянов. Они обычно выступают в роли эжинов. Среди эжинов наиболее крупной фигурой является Сагаан Убугун. Среди других эжинов интересен образ Баян-Хангая -

хозяина тайги, рассмотренный с этнографической точки зрения в работах И.А. Манжигеева, Н.О. Шаракши-новой, Т.М. Михайлова и др. Баян-Хангай изображается в бурятской мифологии глубоким старцем. Это добрый, щедрый, богатый старик, он одаривает охотников любым зверем, который водится в тайге. Чтобы умилостивить его, охотники посвящали ему молебствия, а улигершин рассказывал героическое сказание о Гэсэре.

Образ Баян Хангая раскрывается в творчестве Г. Раднаевой в традиционном для него мифологическом аспекте.

О существовавшей у бурят традиции провожать на охоту говорит Г.Раднаева в поэме «ЗYYДЭнэй дур-далга» (Пробуждение). Следы охотничьей деятельности находят отражение в фольклорных текстах. Для удачной охоты произносили благопожелания, поскольку считалось, что они оказывают определенное магическое воздействие.

В поэме «ЗYYДЭнэй дурдалга» (Пробуждение) сородичи лирической героини произносят аналогичное благопожелание: «Арьяатанай урда зоригшни, буушни бY ара1лай» - «Пусть перед зверем не подведет тебя ружье».

В поэме Г. Раднаевой «Огонь в очаге» охотник угощает духа тайги Баян Хангая, тем самым, выражая ему свое почтение и благодарность за удачную охоту.

Особый интерес к мифологическим и фольклорным образам Г. Раднаева сохраняет на протяжении всего поэтического творчества. Образ земли является одним из излюбленных мифологических образов, который раскрыт поэтессой во всей его полноте и традиционном осмыслении.

1. Раднаева Г. Хун-шубуун: Уянгата поэмэнууд. Улаан-Удэ: Бураядай номой хэблэл, 1987. 128н.

2. Раднаева Г. Пробуждение: поэмы / пер. с бурят. Г. Раднаевой. М.: Сов. писатель, 1990. 187 с.

3. Бурчина Д.А. Гэсэриада западных бурят: указ. произведений и их вариантов. Новосибирск : Наука. Сиб. отд-ние, 1990. 449 с.

4. Доржигушаева О. Экологическая этика буддизма: учеб. пособие. СПб. : Фонд буддийских изданий и переводов «Карма Йеше Палдрон», 2002. 68 с.

5. Раднаева Г. Талын булаг. Шулэгууд. Улаан-Удэ, 1994. 126 н.

6. Раднаева Г. Белый месяц: стихотворения. Поэмы / пер.

Библиографический список

с бурят. Г. Раднаевой. М.: Сов. Россия, 1989. 144с.

7. Керлот Х.Э. Словарь символов: Мифология. Магия. Психоанализ. Перевод. М. : REFL book, 1994. 601 с.

8. Юнг К.Г. Душа и миф: шесть архетипов / пер. А.А. Спек-тор. Минск : Харвест, 2004. 398 с.

9. Раднаева Г. Огонь в очаге: поэма / пер. с бурят. М. : Современник, 1986. 144с.

10. Раднаева Г. Ээрсэг: Ш^лэ^д. Улаан-Удэ : Буряадай номой хэблэл, 1983. 80 н.

11. Дугаров Б.С. Лунная лань: Стихотворения. М. : Сов. Россия, 1989. 174 с.

12. Раднаева Г. НабшаИанай Иаршаганаан. Улаан-Удэ : Буряадай номой хэблэл, 1979. 52 н.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.