CC BY
216Константин ПузырЕв
КорсикАнский сепаратизм: национал-регионализм против «государственной унификации»
Истоки «корсиканской проблемы»
Современный российский исследователь корсиканской проблемы пишет: «"Единая и неделимая" республика — это понятие, рожденное революцией 1789 года и до сих пор определяющее административное, территориальное и, до известной степени, национальное устройство Франции. Такой "якобинский" подход к государству означает: полную централизацию управления с максимальным сосредоточением власти в Париже; отсутствие административно-территориального деления по национальному признаку; соединение понятия подданства с понятием национальности. Любой гражданин Франции считается по национальности французом, а не представителем того или иного этноса.
Долгие усилия жестко централизованного государства привели к повальной "франкизации" национальных меньшинств, самобытность и культурно-лингвистические особенности которых никогда не признавались. Повсеместно — в администрации, школе, церкви, военных структурах — господствует французский язык. Молодежь (за исключением сельской), как правило, не знает языка предков. Навязывание французского языка и культуры достигалось во многом силой. Так, в школах (особенно это стало
широко практиковаться после Второй мировой войны) учителя, присылавшиеся из других департаментов, запрещали ученикам пользоваться местным диалектом даже между собой. Жертвой подобной ассимиляционной политики стал и французский департамент Корсика.
Значит ли все это, что проблемы национальных меньшинств во Франции исчезли? — Отнюдь нет. Особенно остро эти проблемы в наши дни проявились на Корсике, что объясняется совокупностью многих факторов — географических, историко-культурных, этнических, демографических и, конечно, экономических. Достаточно сказать, что указанный регион оставался самым бедным во Франции, доход на душу населения в послевоенные годы был здесь примерно на треть ниже среднего по стране»1.
Террористические акты в начале 1991 г. (взрывы принадлежащей «чужакам» собственности) возродили, особенно в Париже, забытые кошмары и страх, что корсиканский знак «И» станет таким же зловещим символом насилия, как ИРА в Ольстере и «ЭТА» в Стране Басков, что развитие событий
1 Казанская Г.В. «Особый случай» корсиканской автономии // Полис. 1995. № 5(Ьпр:// www.politstudies.rU/fulltext/1995/5/13.htm).
99
100
на острове пойдет по сицилийскому образцу, ибо на Корсике активизация сепаратистского движения отнюдь не отменила старого закона кланов, по которому продолжают жить мафиозные структуры. Хотя, конечно, Корсика весьма далека от промышленно-финансового уровня, достигнутого Сицилией. Здесь законы клана действуют в таких вопросах, как землепользование, собственность, кровная месть за нанесенное оскорбление. На Корсике правовое государство — это «скорее цель, чем реальность», — признал генеральный прокурор Бастии. Клановое мышление, «нормальная» преступность, насилие как метод борьбы за свои права слились воедино на Корсике, создав в итоге «горючую смесь».
Правда, в последнее время французская элита готова к определенным подвижкам в государственном устройстве с целью смягчения остроты «корсиканского вопроса». 14 апреля 2007 г. в интервью телеканалу France 3 участник президентской кампании Оливье Безансено заявил о том, что «благоприятно настроен к возможности проведения институциональной реформы, которая окончательно гарантирует корсиканскому народу право на самоопределение». Таково настроение, преобладающее с некоторых пор в политической элите Франции: дистанцировать либо вообще оставить Корсику, разорвав неделимое единство республики.
В свою очередь, в 1996 г. Раймон Барр, выступая по радио, заявил решительным тоном: «Если корсиканцы хотят независимости, они ее получат!» Однако сколько-нибудь серьезного значения своему заявлению бывший премьер-министр решительно не придавал, оставив в стороне тридцатилетние проблемы, связанные с деятельностью корсиканских индепендантистов.
Между тем корсиканская проблема продолжала сохранять сугубо маргинальные позиции в рамках французского политического дискурса. Но
достаточно единичного «всплеска» корсиканской темы, и корсиканский вопрос снова станет центральной темой широких общественных дискуссий. Деятельность террористов, предвыборные манипуляции, уходящие на остров из Парижа масштабные финансовые потоки снова окажутся в центре общефранцузской повестки дня.
Характерно, что после очередной актуализации вопроса о «независимости» Корсики «остров Красоты» снова приобретает во французском общественном мнении искаженный и невыносимый облик территории, яростно сопротивляющейся республиканскому порядку. Территории, жизнь которой пронизана массой диких обычаев, соединяющих воедино вендетту и омерту, а также немыслимые типы социального порядка, который следует решительно разрушить.
Обобщенно позиция французской республиканской и централистской элиты по «корсиканскому вопросу» может быть сформулирована следующим образом: «Если корсиканцы хотят сохранить их страну под сенью Республики, они должны внести свой вклад в установление на острове подлинной законности. То есть восстановить на Корсике правовое государство, не ограничиваясь одними только аплодисментами речам в честь Конституции и нации. Корсиканцы не имеют другого выхода из существующего положения, помимо интеграции во французское общество»2.
Однако остается вопрос о том, являются ли корсиканцы французами. Вопрос не праздный, он во Франции, и особенно на Корсике, всегда стоял довольно остро. Напомним, что географически от Франции остров удален более, чем от Италии (170 км и 83 км).
С античных времен остров входил в сферу влияния различных средиземноморских держав: Этрурии, Вели-
2 Albertini A. Faut-il abandonner la Corse? Paris Larousse, 2008. P. 11.
кой Греции, Карфагена, Рима, Пизы, Арагона, Генуи, и, наконец, Франции. В 1769 г. остров оказался под властью Старого режима на пятнадцать лет. Аплодисменты со стороны «просвещенного» общественного мнения в отношении Корсики были вызваны тем, что корсиканские города постепенно изменяли свои названия на европейский манер (Корсика вместо Корсика-ны), а родившиеся в этих краях герои проявляли себя на полях сражений за независимость будущих Соединенных Штатов (Паскаль Паоли).
В XVIII в. на острове началась война за независимость. Была провозглашена монархия, затем — республика. Национальный лидер Паскаль Паоли считал, что Корсика слишком мала, чтобы оставаться независимой. Поэтому, когда Франция выкупила остров у Генуи (1768), а затем дала корсиканцам те же права, что и жителям континентальной Франции (1789), Паоли отступил.
Однако уже в 1794 г. остров восстал против режима монтаньяров и предался Англии. В 1796 г., после крушения конституционной монархии в Париже при активном участии итальянской армии, руководимой, между прочим, самим Бонапартом, Корсика была завоевана и снова стала французской. Между тем осуждение этого присоединения не прекратилось до сих пор — и не случайно, что еще в 1870 г. Клемансо требовал, чтобы республиканское правительство Франции вернуло Корсику Италии.
После крушения конституционной монархии во Франции Паоли подарил Корсику Британской империи, в состав которой она недолго входила. Окончательно Корсика была присоединена к Франции в 1796 г.
«Если считать всех родившихся на острове (или тех, у кого там родился отец), общее число корсиканцев составит 400 тыс. человек. Две трети из них живут вне Корсики. Лишь 72% жителей острова являются его коренными жителями, остальные — иммигранты
из Алжира и других бывших французских колоний или иностранные рабочие (на Корсике насчитывается 13% иностранцев — самая высокая цифра во Франции). Корсиканцы постепенно утрачивают свою "чистокровность", 82% из них заключают браки с жителями континентальной части страны. Карьеру они делают во Франции беспрепятственно и в самых различных сферах, особенно на государственной службе. Около 15% французских полицейских — корсиканцы»3.
В то же время существует огромное количество фактов, подтверждающих коренное отличие Корсики от остальной Франции. В целом можно охарактеризовать отношения между континентальной Францией и островом как «интеграцию без ассимиляции». Так, еще в 2002 г. манеры, особенности поведения и сама логика островитян-корсиканцев заметно отличались от образа жизни, утвердившегося в континентальной Франции. В сравнении с Лотарингией и Франш-Конте (и еще раньше — Савойей), которые стали французскими в том же XVIII в., Корсика сохранила практически все характерные для нее отличия. Следует ли искать причины подобных отличий в особенностях «островной» идентичности или сложившегося на острове клиентарного типа власти? Безусловно, свое влияние на этот феномен оказали оба вышеназванных фактора, но их влияние оказалось более чем сложным.
Действительно, присутствие французского государства на Корсике характеризуется явным бессилием перед местными обычаями, которые видятся экзотическими многочисленным путешественникам или функционерам. В начале XIX в., в период Реставрации, комиссар Констан подтверждал: «Иностранец, попавший сюда, неизменно спрашивал, где он находится, — во Франции или в Африке, и могут ли
3 Казанская Г.В. Указ. соч.
102
законы, активно применяемые одной из наиболее цивилизованных наций, подойти к агрессивным нравам народа, живущего в горах в соответствии со своими обычаями».
Французская администрация нередко ставила под сомнение свою способность управлять такими сложными территориальными сообществами, как Корсика. Она оказалась неспособной остановить насилие и произвол со стороны кланов, обеспечить полноценное действие на острове французских законов.
Как следствие, у центральной французской прессы Корсика вызывает вполне определенные эмоции. Весьма яркую характеристику нравам корсиканского общества дала газета «Экспресс»: «На Корсике преступность всегда была сильнее закона. Ее жители живут в ожидании момент, когда Республика потеряет терпение в отношении событий, происходящих на острове. У Парижа в этом случае не останется иного выбора помимо возвращения к публичному порядку, без проявлений слабости, подобных компромиссу в духе Клемансо или проведению референдума по модели Барра. В обоих случаях остров станет тем, чем он является де-факто: рассадником беззакония» (Express. 2003. 19 dec.).
«Так или иначе, решение "корсиканского вопроса", каким бы оно не было, предполагаетизменениеобщественных устоев Корсики. И тогда можно будет сказать, что Корсика реально обновилась, отбросит оружие, вложенное в руки бандитов, отбросит свой фольклор и модернизирует свою торговлю» (Le point. 2001. 9 nov.).
Среди аргументов, наиболее часто выдвигаемых с целью обоснования необходимости разрыва между Корсикой и континентальной Францией, фигурирует утверждение о «неподъ-емности» для национального бюджета финансовых средств, выделяемых на поддержку острову.
Как об очевидно наблюдаемом фак-
те писал островной экономист Шарль Веллутини: «В XIX в. развернулись весьма живые дебаты о "цене" острова — тема, которая и сегодня еще полностью не ушла с современной политической сцены». Еще в начале ХХ в. «тигр Клемансо» предлагал продать Корсику «любому желающему» за один «символический» франк. Как резюмировал в выпуске от июня 2006 г. эти клише журнал «Капитал», озаглавив свое выступление словами: «Весомые подарки нашим корсиканским друзьям», «они платят меньшие подати, меньше налогов и получают бюджетные субвенции в изобилии»4.
Подобные суждения выливаются в догму о полутора миллиардах помощи, ежегодно направляемых государством на «остров Красоты». Периодически появляющиеся в СМИ с целью обоснования «чрезвычайно высокой» цены Корсики, эти цифры, однако, не подкрепляются никаким реальным анализом. Так, в 2003 г. совокупная цифра финансовой помощи Республики острову составила 1,525 млрд евро. Однако данная сумма представляла собой совокупные публичные расходы островной провинции, которую составили также европейские субвенции, расходы государства и другие статьи. Субвенции же собственно Республики составили лишь 402 млн евро — не более четверти от суммы публичных расходов.
Аналогичная судьба была уготована «Специальной инвестиционной программе», вписанной в качестве статьи 53 в закон от 22 января 2002 г. Данная статья предполагала направление 2,15 млрд евро на Корсику в течение пятнадцати лет с целью устранения ее отсталости в области развития инфраструктуры и логистики. Эта сумма неоднократно цитировалась во французской печати с целью подчеркнуть «непомерную цену» острова для нало-
4 Цит по.: Albertini A. Faut-il abandonner la Corse? Р. 14.
гоплательщиков, забывавшей при этом упомянуть, что треть итоговой суммы (700 млн евро) формируется за счет бюджетов территориальных коллективов Корсики — наиболее скромных по своим возможностям среди соответствующих коллективов Франции.
Так ли тяжела и неподъемна «корсиканская ноша» для Республики? В период с 1993 по 1996 г. остров действительно пережил четыре года длительного экономического спада, который стал следствием его чрезмерной зависимости от индустрии туризма, усугубленной девальвацией итальянской лиры. Социальные последствия этого кризиса были действительно очень тяжелыми. Упали доходы до-мохозяйств, безработица увеличилась с 9% до 16%, превысив на 5% общенациональный показатель. Но главная проблема, связанная с Корсикой, лежала все же в политической плоскости.
В результате долговременной нерешенности ключевых проблем развития острова на Корсике развилось в наши дни одно из самых активных движений за автономию, использующее насильственные методы. Из каждых ста корсиканцев в начале 1980-х г. десять высказывались за автономию, двое — требовали полной независимости. В значительной степени основой для недовольства являлись социально-экономические причины.
Предыстория движения за самоопределение Корсики
Возникновение движения за самоопределение Корсики неразрывно связано с историческими особенностями ее присоединения к Франции. Купив остров, подобно тому как приобретают стадо баранов, Франция стала в XVIII в. юридическим собственником Корсики. 15 мая 1768 г. в Версале был подписан договор между двумя державами, согласно которому Генуэзская республика уступала остров Франции на десять лет за годовую ренту в
200 000 ливров. Однако Франции предстояло сначала умиротворить остров, чтобы впоследствии им управлять. Главная трудность состояла в том, что Корсика уже де-факто являлась... независимой.
С 1755 г. один из наиболее блестящих умов своего времени Паскаль Паоли стал ее генерал-губернатором. Приветствуемый просвещенной Европой, он превратил Корсику в своеобразную лабораторию для политических инноваций: официально была провозглашена свобода совести, а Конституция формально утверждала принцип разделения властей. В 1770 г. Паоли основал университет, бесплатный и открытый для всех желающих. Он пытался всячески развивать остров, осушая болота, и активно строя мосты и дороги, построил для нужд торговли новый морской порт (Лиле-Руссе). В итоге Корсика, вполне сложившаяся к этому моменту в национальное государство, имела собственное знамя и гимн, чеканила свою монету. Однако с самого начала мая 1769 г. она перестала существовать как самостоятельное политическое целое: после нескольких лет боевых действий милиция Паскаля Паоли потерпела поражение от армии Людовика XV в битве при Понте Нову.
В итоге политическая самостоятельность Корсики прекратилась. Однако окончательно ее присоединение к Франции было утверждено только двадцать лет спустя, в 1789 г. Очаги сопротивления продолжали действовать. И первые контакты населения с «пришельцами», «врагами» явно не сулили последним теплого приема. В соответствии с нравами эпохи, невероятная свирепость комиссаров французских монархов по отношению к населению острова неизбежно вызывала ожесточенное сопротивление оккупантам. Используемые при этом карательные средства против инсургентов были вполне традиционными для той эпохи и заимствовались из традиционного репертуара завоевателей: приоста-
103
новка правосудия, коллективные казни «бандитов» — в действительности остававшихся верными идеалам Паоли корсиканских патриотов — все умножались, принося в жертву семьи повстанцев, их жен и детей, разрушая их благосостояние; в то время как повинности в отношении размещаемых на острове французских солдат все увеличивались. В 1770 г. один из главных «усмирителей» Корсики, граф Марбеф требовал, чтобы все «бандиты», взявшие в руки оружие, были «повешены на первом дереве без всякого суда».
Конечно, миссия французов на острове не сводилась только к беспощадному террору. Сельское хозяйство получило стимулы для развития, земли орошались, строились дороги. Но жестокие действия французских властей врезались в народную память. На долгое время в сознании корсиканцев сохранялся образ Франции как «свирепой силы».
Французская революция 17891794 гг. погрузила Францию в пучину неурядиц, чем не замедлили воспользоваться ее противники на острове: с 1794 по 1796 г. здесь существовала власть эфемерного «англо-корсиканского» королевства. Очевидный признак того, что «францизация» не достигла своей цели. Рассматривая остров как обычную колонию, Париж видел в корсиканцах просто «враждебную нацию». Даже Наполеон, «первый корсиканец во власти», направлял на остров ревностных функционеров, которые установили режим тотального террора, всячески поддерживая массовые депортации и бессудные расправы над корсиканцами. В период Реставрации для корсиканских товаров были установлены невероятно высокие таможенные пошлины (для импортируемых на остров товаров — низкие), что наносило колоссальный ущерб местной коммерции. Подобные меры, оставаясь в силе до 1912 г., буквально задушили корсиканскую торговлю и ремесла.
В ответ на нарастающее давление
со стороны Французского государства корсиканцы сохраняли к нему отчужденное отношение, сохраняя и поддерживая разнообразные клиентарные структуры с целью защиты своих интересов.
При этом Франция, забыв о своем публичном долге, игнорировала любые корсиканские жалобы и акции протеста, сохраняя население острова в глубокой нищете и бесправии. Не забывая при этом использовать остров как «электоральную площадку» на общенациональных выборах. Для этого партийные лидеры из Парижа вступали в сговор с местными нотаблями и выборными функционерами, которые, используя свое персональное влияние, мобилизовали голоса корсиканцев в пользу ангажировавших их политических сил. В результате на острове утвердился клиентарный и закрытый тип власти, игнорировавший публичные механизмы и базовые принципы Республики5.
Сама же Франция продолжала эксплуатировать остров в квазиколониальном стиле. Так, в период Первой мировой войны многие тысячи молодых корсиканцев, едва говоривших по-французски, были мобилизованы во французскую армию и использовались в самых жестоких сражениях, сложив там свою голову. Это не помешало корсиканцам собрать в 1916 г. 5 млн франков на нужды армии — больше, чем какой-либо из других французских регионов.
Наконец, еще один факт, упорно игнорируемый официальной французской историографией. В 1943 г. корсиканцы стали, двумя годами раньше остальной Европы, первой провинцией, провозгласили свою свободу от режима Виши. Ведь еще 4 декабря 1938 г. островитяне единодушно провозгласили свое присоединение к Франции, произнеся знаменитую «клятву Ба-
5 TaffaniP. Le Clienteles politiques en France. Paris: Editions du Rocher, 2003. P. 25-70.
стии»: «Перед лицом всего мира, всей нашей душой, перед лицом нашей славы, наших могил, наших колыбелей. Мы клянемся жить и умереть французами». Это было преобладающим настроением корсиканцев перед лицом узкой группы своих соотечественников, вдохновлявшихся ирредентистскими идеями.
Однако Республика не ответила корсиканцам взаимностью. В начале 1950-х гг. на острове стали закрываться один за другим заводы, цены на продукты и товары первой необходимости явно превышали покупательную способность большинства корсиканцев, дорожная сеть не претерпела никаких изменений со времен Наполеона III. Население Корсики сократилось с 237 тыс. человек в 1936 г. до 160 тыс. в 1950-х гг.
Правда, некоторые изменения все же происходили. Два века спустя после покорения, в 1960-е гг. остров наконец привлек внимание Республики. В 1949 г. впервые был представлен публике план развития Корсики, требовавший, однако, значительной доработки. И лишь 2 апреля 1957 г. была принята специализированная программа регионального развития. Она предполагала качественный подъем аграрного сектора, развитие транспорта и делала особый акцент на развитии туристической индустрии. Однако до масштабной реализации этих начинаний дело так и не дошло. Деятельность государственного агентства, призванного способствовать осуществлению этих начинаний, никак нельзя было назвать успешной.
Между тем продолжалась дискриминация корсиканцев в сфере языка. Принятый в 1951 г. закон Деиксонне исключал преподавание корсиканского в школьных классах, рассматривая его в качестве «иностранного языка». Добиться официального возвращения корсиканского языка в систему образования удалось лишь в 1974 г.
Подобная политика дискримина-
ции не могла не породить соответствующего ответа. Манифестации с подачей петиций, митингами с предостережениями в адрес правительства, другие проявления недовольства принесли свои плоды. 11 марта 1960 г. вся Корсика была охвачена генеральной забастовкой (под слоганом «мертвый остров»), в ходе которого коммерсанты и чиновники закрыли свои офисы с целью выразить свое недовольство закрытием железнодорожной ветки Бастия-Аяччо, жизненно важной для острова. Забастовка проходила под рефреном: «Корсика говорит правительству: сдержите свои обещания. Мы не хотим ничего другого!» Как следствие, во время своей очередной поездки на остров генерал де Голль публично заявил об отмене правительственного решения. И Корсика сохранила свою железную дорогу.
Однако, несмотря на вынужденные уступки Парижа, корсиканцы в начале 1960-х гг. продолжали жить под грузом накопившихся нерешеных проблем. Государство не извлекло никаких уроков из прошлого, оно не воспринимало глухого ропота, который поднимался на острове. Между тем причины для недовольства продолжали накапливаться. Экономика не развивалась, а средняя зарплата оставалась ниже, чем на континенте. Более того: в апреле 1960 г. правительство приняло решение о создании на острове экспериментальной подземной ядерной базы, что грозило непредсказуемыми последствиями для экологии. И лишь массовые акции протеста заставили парижские власти отказаться от этого решения.
В результате создания во Франции в 1964 г. 21-го экономического региона Корсика была механически присоединена к региону — Прованс-Лазурный Берег, что не дало ей никаких реальных экономических выгод.
В начале 1970-х гг. лидеры корсиканского движения стали автономистами. Скольжение корсиканского общества в указанном направлении —
в значительной мере результат запоздалого шока, вызванного вторжением темпов XX века в по-дедовски медленный ритм жизни на острове. Вслед за войной пришло обнищание, началась массовая эмиграция. Однако вопрос
06 обособлении почти не ставился — настолько силен был республиканский патриотизм корсиканцев, тем более что патриархальные структуры островного сообщества сомнению не подвергались. Эти структуры начали расшатываться с начала 60-х гг. — в связи с возникновением массового туризма, переселением на остров многочисленных сельских хозяев из Алжира, с проникновением на остров ценностей и соблазнов общества потребления. Кроме того, исход населения в предыдущие годы привел к демографическому спаду. На эту дестабилизацию многие корсиканцы начали отвечать требованиями обособления в различных формах. Промахи ряда французских правительств лишь ожесточали эти требования, которые стали подкрепляться насильственными актами.
Однако даже наиболее радикально настроенные корсиканцы в начале 1960-х гг. были всего лишь региона-листами. В конце 1967 г. была создана партия Корсиканское автономистское действие (Action regionaliste corse) во главе с братьями Симеоне, двумя медиками из Бастии, целью которой была пропаганда идей регионализма и побуждение населения Корсики к борьбе за автономию. Однако в 1971 г., после обнародования программы организации, правительство Франции разработало сценарий противодействия регионалистам, который предполагал «ускорить размывание корсиканской культурной идентичности» и «обеспечить быстрыми темпами преобладание на острове некорсиканского населения». В ответ на это активисты автономистского движения обнародовали
7 января 1973 г. заявление, согласно которому правительство Франции «стремится разрушить корсиканский
народ, подавляя его всеми возможными средствами». Ответом на действия Парижа стали проводившиеся автономистами ненасильственные акции гражданского неповиновения (среди которых выделялась длившаяся три дня «оккупация» погреба в городе Але-рия в 1975 г.). Французское государство реагировало на эти проявления в духе «раненого Левиафана», проведя репрессивную акцию против «мятежников». Штурм «погреба» закончился гибелью двух военных, занявшие его люди были вынуждены отступить, а лидер автономистов Эдмонд Симони оказался в тюрьме. Через два дня в Ба-стию были введены дополнительные армейские части и полицейские спецподразделения. Начался новый период в новейшей истории Корсики — период пепла и крови. Французское государство открыло «ящик Пандоры» корсиканского политического насилия, дав инденпендантистам мощнейшие политические козыри и аргументы.
В итоге корсиканское национальное движение очень быстро трансформировалось в индепендантистское с очевидной ставкой на политическое насилие. Менее чем через год после «дела Алериа», 5 мая 1976 г. радиальные сепаратисты из Фронта национального освобождения Корсики весьма ярко отметили свое появление на европейской сцене вооруженного насилия. Стоявшие у истоков нового движения «молодые» борцы восприняли опыт своих «старших братьев», а также опыт борьбы за национальное освобождение своих коллег из джунглей Азии, Африки и Латинской Америки.
При этом следует признать, что у Фронта национального освобождения Корсики были исторические предшественники. Так, еще в 1960-е гг. несколько небольших групп среди «автономистов» уже заявляли о необходимости «прибегнуть к динамиту». Именно эти группы провели в ночь с 8 на 9 октября 1973 г., в двухсотлетнюю годовщину битвы французских войск
с корсиканской милицией, теракты на базе ВВС Франции в Солензара — местном агентстве Эйр Франс. В первый раз «динамитная атака» была направлена против символов государства. Таким образом заявил о своем существовании предшественник ФНОК — Корсиканский крестьянский фронт освобождения. Через пятнадцать дней после этого были обнародованы официальные требования Фронта: высылка с острова французских «колонистов», устранение из официального обращения французского языка с заменой его на корсиканский как в системе образования, так и в системе управления островом. В противном случае Крестьянский фронт обещал «перейти к дальнейшим действиям». 4 января 1974 г. Крестьянский фронт осуществил сразу пять покушений в Бастии, Аяччо и других частях острова. В 1978 г. уже сам Фронт национального освобождения Корсики атаковал радар на базе ВВС в Солензаре. В 1981 г. боевики Фронта заложили взрывчатку в аэропорту Аяччо, жертвой которой стал один турист. Конец 1990 — начало 1991 г. ознаменовались расколом не только во ФНОК, но и в другом сепаратистском движении, где сторонники вооруженной борьбы добились большинства и создали новую организацию — Корсиканское движение за самоуправление. Таким образом, окончание перемирия совпало (или было им вызвано?) с расколом единства движения за независимость. Оно разделилось на четыре организации: две из них высказались за легальные политические действия, а остальные — за вооруженную борьбу.
Однако, как показал опыт, последующие десятилетия покушений и убийств так и не побудили французское правительство наладить на острове надлежащее управление и восстановить там торжество общефранцузских законов. И лишь одно-единственное убийство привело в движение весь механизм. 6 февраля 1998 г. в самом центре Аяччо префект Корсики Франсуа
Эриньяк был убит «командой» националистов.
Попытки конструктивного решения «корсиканского вопроса»6
С тех пор как остров был присоединен к Франции, он так по-настоящему и не нашел своего места в ее национальной системе. Республика действовала здесь не лучше монархических режимов — центр всегда проявлял колебания в выборе политического статуса для Корсики и фактически мирился с ее экономическим застоем. Официальная Франция не знала, какую из двух линий принять: просто распространить на Корсику все французские законы или искать какой-то особый подход? У второй позиции есть то преимущество, что она позволяет «сбросить» корсиканцам их собственные проблемы. Но такая позиция шокирует часть общественности на континенте, которая не понимает, почему корсиканцы должны иметь право на какое-то особое к ним отношение, даже на то, чтобы им дали «их независимость».
Сменявшие друг друга в Париже правительства, не способные сделать принципиальный выбор, поддавались искушению не вмешиваться в ход жизни на острове. И лишь очередной взрыв насилия заставлял их действовать, и прежде всего — увеличивать поток субсидий и дотаций, дабы купить спокойствие корсиканцев. Но механическое соединение этих двух подходов — политического и экономического невмешательства и финансового «орошения» — все больше и больше усугубляло нездоровую ситуацию. Жители острова теряли последнее уважение к Французской Республике. Ее все больше рассматривали как «корову», которую можно бесконечно доить.
Чтобы понять суть корсиканской проблемы, следует вникнуть в мента-
6 Данный раздел во многом основан на материалах цитированного выше исследования Г.В. Казанской.
107
литет корсиканцев. Прежде всего они гордятся тем, что являются корсиканцами. Это умонастроение рождает убежденность в том, что принадлежность Корсики к Франции — удача в первую очередь для Франции, а не наоборот. Во-вторых, корсиканцы в большинстве своем привязаны к родной земле сильнее, чем, быть может, жители других регионов Франции. У корсиканцев всегда в крови было и есть убеждение, что они составляют «корсиканский народ», хотя многим людям на континенте это казалось в лучшем случае удивительным, в худшем — несоразмерным с реальностью. И, наконец, трагическая и беспокойная история острова сформировала общество сложное, закрытое, жесткое, не чуждающееся насилия и вместе с тем очень чувствительное к любой несправедливости.
Постепенно, с 1960-х гг., поворот Корсики к внешнему миру ослабил тиски, подорвал былое равновесие, хотя не разрушил старого. В репрессивных фазах отношений между Корсикой и континентальной Францией сменявшие друг друга министры внутренних дел страны смогли почувствовать силу традиционного «закона молчания» на острове.
Государство запоздало пыталось реагировать на активистов индепедан-тистов, используя как «кнут», так и «пряник». 12 декабря 1974 г. была создана специальная межминистерская комиссия для решения проблем острова, однако ее работа не принесла заметных результатов. Наряду с этим органы юстиции в течение 1970-1980-х гг. провели ряд показательных политических процессов над арестованными активистами ФНОК. В ответ на значительные сроки заключения для последних корсиканские индепендантисты ответили еще более интенсивными бомбовыми атаками. Теракты с использованием пластида стали повседневным явлением и все активнее совершались отдельными лицами. С 1976 по 1978 г. из 800
терактов, совершенных на Корсике, 75% пришлось на частных лиц. 20 августа 1982 г. теракты ознаменовали избрание первого председателя Корсиканской ассамблеи.
К середине 1980-х гг. единоличным лидером индепендантистского движения стал ФНОК, осуществлявший беспрецедентные по масштабу и охвату террористические акты. Однако усталость от беспрецедентного террора ощущалась жителями Корсики все более явно, и на сцену стали выходить политические организации, предпочитавшие бороться за самоопределение Корсики мирными средствами. К их числу относилось Корсиканское движение за самоопределение, образовавшееся в 1980 г. и отметившееся организацией целого ряда манифестаций и других публичных акций протеста. В 1989 г. Пьер Поджиоли, видный деятель ФНОК, осознав тупиковость односторонней ставки на террор, вместе с группой своих сторонников покинул ряды Фронта и основал новое националистическое движение легального характера, готовое к диалогу с Парижем при определенных условиях. 1998 г. стал своеобразным пиком террористического движения, когда убийство префекта Эриньяка оттолкнуло от ФНОК немалое число жителей Корсики. В 2004 г. индепендантисты и автономисты снова имели реальный шанс объединиться перед местными выборами, однако не смогли прийти к соглашению, резко разойдясь по вопросу об отношении к насильственным методам борьбы.
В этой ситуации беспрецедентного вызова многое зависело от действий французского правительства, ранее явно запустившего «корсиканскую проблему»7.
В 1984 г. социалист Пьер Жокс сме-
7 Dressier W. La Corse en question(s) questions de territoires, de pouvoirs et d'identite // Le Territoire entre l'Europe et l'Etat-Nation. Rennes, 2006. P. 114-124.
нил социалиста Гастона Деффера на посту министра внутренних дел. Ему понадобилось около двух лет, чтобы разобраться во всех сложностях корсиканской проблемы и осознать, насколько трудны пути ее разрешения. После переизбрания на президентский пост в 1988 г. Франсуа Миттерана Жокс отправился на Корсику, а затем, заручившись поддержкой президента, выступил с призывом «проявить чуткость» в отношении корсиканской проблемы.
Грубейшей ошибкой правительства социалистов было то, что оно первоначально не прислушалось к мнению Жокса, посчитав, что корсиканскую проблему можно решить «обычными», то есть «пожарными» способами, проявляя «твердость». Когда на острове в начале 1989 г. вспыхнул конфликт чиновников, требовавших надбавки к жалованию за «островное положение», Жокс был сторонником гибкой позиции. Премьер Мишель Рокар не разделял его точки зрения. Опасаясь, что требования чиновников перекинутся на континент, Рокар повел дело к тому, чтобы взять бастующих измором. В конечном счете чиновники возобновили работу, а назначенная им надбавка оказалась гораздо меньше той, на какую они претендовали вначале. Но это не предотвратило насилие (в том числе попытку, правда, неудавшуюся, похитить префекта Верхней Корсики). И главное — националисты вышли из конфликта окрепшими. Потеряв несколько месяцев, Рокар признал ошибку — согласился, чтобы Жокс снова взял в свои руки решение проблем острова.
Ключевым положением в программе Жокса стало определение «корсиканский народ», из-за которого вспыхнула острая полемика. Французам, сторонникам централизованной системы, это признание самобытности показалось недопустимой уступкой: а почему в таком случае нет понятий «бретонский народ», «эльзасский народ» и т.д.?
В конце концов программа была сорвана, одновременно оказалось сорванным и перемирие с сепаратистами. Рано утром 12 сентября 1990 г. жителей Бастии разбудили взрывы бомб, подложенных к зданиям четырех банков. За этим последовали еще два взрыва пластиковых бомб. Так снова проявил себя Фронт национального освобождения Корсики (ФНОК). Постепенно цели его становились все более конкретными: борьба против «колонизации» острова, в первую очередь — туристической индустрии. Каждое лето сюда приезжают на отдых 1,5 миллиона человек: туризм — основной источник богатства и развития для Корсики. Но вот тут и возникают проблемы: структуры, необходимые для «европейского курорта», почти полностью оказались в руках не коренных жителей, а «иностранцев» — как французов, так и нефранцузов. Они заливают цементом пляжи, строят гостиницы и пансионаты, нарушая (часто — при соучастии местных властей) законы об охране окружающей среды, действуя вопреки всем правилам и нормам, которые соблюдаются, например, на Лазурном берегу. Таким образом, появляется теневая экономика, при которой с острова уплывают почти все деньги, выжимаемые из туристов. Расплачиваться же за все приходится исключительно рядовым корсиканцам. За тремя месяцами полной занятости следуют девять месяцев вынужденного безделья. Неорганизованный туризм является к тому же почвой для рэкета и торговли наркотиками.
В июне 1988 г. центральным властям удалось достичь перемирия с ФНОК, запрещенного за пять лет до того; правительство объявило амнистию и обещало разработать программу развития Корсики, предоставив ей автономию, ФНОК же отказался от насильственных действий. После срыва программы, разработанной Жоксом, за первыми взрывами в сентябре 1990 г. по Корсике прокатилась целая волна тер-
рористических актов. Это в свою очередь привело к расколу в рядах ФНОК на ненасильственное крыло, выступавшее за сохранение перемирия, и сторонников вооруженной борьбы. Свои боевые акции они отличали буквой R — начальной буквой французского слова Resistance — «Сопротивление». Но в то же время бунт приобрел более современные формы, приспосабливаясь к информационному обществу: не только надписи на стенах «Французы, вон!», но и пресс-конференции по телевидению. Вооруженные боевики в капюшонах объясняли перед телекамерой свои цели — освобождение Корсики от «колониальной эксплуатации», от «наступления цемента», от попыток превратить остров в «европейский курорт».
Националистические чувства, озабоченность деградацией родной природы, ощущение островного одиночества, социальный гнев — таково пестрое сочетание «факторов» борьбы, в которую были вовлечены тысячи юношей и девушек, людей более старшего возраста. Большинство из них принимали то или иное участие в деятельности подпольных корсиканских формирований. Но действительно ли подпольных? «В определенной степени, — признавали местные должностные лица, — наш остров — это своего рода большая деревня, где в конечном счете все узнают всё!». В самом деле, трудно назвать «подпольными» группы, устраивающие продолжительные и многолюдные пресс-конференции, действующие, опираясь на активную поддержку населения, вербующие сторонников в барах и хранящие оружие и взрывчатку в своих хозяйственных постройках.
На фоне обострения ситуации на острове своим чередом шли в Париже политические баталии вокруг предложенной Жоксом программы более широкой корсиканской автономии. Справедливости ради следует отметить, что шли они в условиях непонимания
большинством французов требований корсиканцев. Вот как объяснил причину этого автор книги «Корсиканский комплекс» Г.-К. Кулиоли, сам корсиканец: «Существует глубокое культурное различие между областями Севера и средиземноморскими районами страны. Во Франции еще с эпохи крестовых походов возобладала культура Севера. К тому же это единственная европейская страна с очень централизованной системой, ее политические деятели никогда не понимали стремления к автономии. Именно поэтому требования корсиканцев постепенно приобретали все более радикальный характер: от регионализма к автономии и затем к движению за независимость».
Процесс обретения Корсикой автономного статуса занял немало времени (октябрь 1989 — май 1991), ибо он натолкнулся на ряд конституционных проблем: впервые часть территории метрополии должна была получить специфические институты, даже специ фическое право.
Создавая новую территориальную административную единицу, Жокс ссылался на статью 72 Конституции, разрешающую образование такой единицы, руководствовался примером Французской Полинезии — автономия в рамках республики, — чтобы обойти препятствие, каким стала бы необходимость обосновать введение особых правил в «обычном» регионе. С другой стороны, подчеркивалась цель правительственного проекта — дать будущим корсиканским автономным институтам средства и рычаги для того, чтобы помочь развитию экономики острова, на которой неблагоприятно сказываются его географическое положение и демографический спад.
При разработке документа развернулась напряженная борьба крайних точек зрения вокруг условий «территориальной связи», то есть льготных тарифов морского и воздушного транспорта, связывающего остров с континентом.
Правительственный проект для Корсики поднял вопрос, который всегда был предметом спора между «якобинцами» — централизаторами и «жирондистами» — федералистами: допускает ли провозглашаемый в статье 2 Конституции принцип неделимости республики, чтобы какая-либо часть территории метрополии располагала специфическими институтами?
Как и следовало ожидать, при обсуждении в Национальном собрании наиболее острая дискуссия развернулась по первой, основополагающей статье законопроекта, дающей определение понятию «народ». Перспектива отклонения законопроекта явно не устраивала правительство, поэтому оно решилось пойти на некоторую уступку оппозиции, внеся в указанную статью существенное дополнение о том, что корсиканцы являются неотъемлемой частью французской нации.
Важную роль в разрешении спора сыграл Конституционный Совет — государственный орган, контролирующий соответствие проектов законодательной власти конституционным нормам. Совет заявил, что простое упоминание в законе о «корсиканском народе» противоречило бы Конституции, согласно которой население республики представляет собой единый французский народ.
В итоге эта статья была одобрена (309 голосами, в основном социалистов и коммунистов, против — 263) в следующей формулировке: «Французская Республика гарантирует корсиканскому народу — составной части французского народа — право на сохранение его культурных особенностей и на защиту его специфических социальных и экономических интересов, если они не наносят ущерба национальному единству и целостности Франции».
В итоге в 1991 г. Корсика становится новым территориальным образованием. Исполнительная и законодательная власти (Исполнительный Совет и
Собрание) здесь четко разделены: если представители первой власти избираются в представительные учреждения, они не могут оставаться в исполнительных структурах. Исполнительная власть обладает правом приостанавливать действие актов Собрания, продолжительность его сессий строго ограничивается. Собрание может выводить в отставку Совет лишь при условии, что тут же изберет взамен его новый состав. Однако у председателя Совета нет права распускать Собрание. Данное право принадлежит лишь французскому правительству, которое, в свою очередь, может воспользоваться им лишь в том случае, если «нормальное функционирование Собрания представляется невозможным». Таким образом, единственной гарантией стабильности власти в автономии может быть прочное большинство в составе Собрания.
Закон 1991 г. обязывает центральные учреждения страны консультироваться с Собранием по всем вопросам, касающимся «специфического устройства» Корсики, оговаривает ее «культурную идентичность».
Новый статус Корсики не идет ни в какое сравнение со статусом традиционных регионов Франции. Он соизмерим только с тем, каким располагает после принятия соответствующего закона (1984) Французская Полинезия. Однако между ними есть существенное различие. Заморская территория в Тихом океане обладает всеми полномочиями, за исключением тех, которые ограничительно резервируются за французским государством. На Корсике же ситуация прямо противоположная: здесь территориальная власть располагает полномочиями лишь в тех конкретных вопросах, которые закон передает ей. Все другие остались в компетенции Парижа.
Разумеется, сама по себе автономия Корсики не может решить стоящих перед ней проблем. Она лишь создает новые возможности для модернизации ее
экономики, обновления политической культуры ее жителей, формирования демократически ориентированной и социально ответственной местной политической элиты. Будут ли эти возможности реализованы? Это зависит от расклада политических сил во Франции, где либералы, выступающие за широкие рыночные свободы, противостоят консерваторам-«государственникам», сторонникам традиционно сильной централизованной власти. Это зависит от зрелости политических сил на самом острове.
На какое-то время после учреждения автономии на острове насилие там прекратилось. Но затем «доступ к рычагам власти и ее кормушкам привел к разброду в рядах националистов». Их движение ныне «грешит мафиозным уклоном», «законы на острове попираются чуть ли не каждый день». Вкладываемые в корсиканскую экономику государственные средства используются во многих случаях неэффективно и часто просто разворовываются. Кровь снова льется на Корсике.
Таким образом, корсиканский сепаратизм является по своей сути контр-модернизационным и традиционалистским явлением, порожденным тем, что Франция, вместо распространения на остров своих ценностей и установок, продолжала эксплуатировать его как колонию, сохранив к своей выгоде традиционные клиентарные структуры власти и отношения. При этом очевидно, что, в отличие от многих современных регионов Европы, Корсика не в состоянии модернизировать свою экономику и интегрироваться в евро-
пейское пространство, минуя Францию8.
Корсиканский сепаратизм (индепе-дантизм), в отличие от действительно массового движения за административную, политическую и этноязыковую автономию, не имеет прочных перспектив и корней в корсиканском обществе. У национал-радикалов сепаратистского толка отсутствует реалистическая и конструктивная социально-экономическая программа и сам план построения полноценного корсиканского государства. Именно поэтому национал-радикалы и индепендантисты не оказывают сегодня существенного влияния на политическую жизнь острова. С момента своего появления на политической сцене острова сепаратистские идеи все же не проникли в глубины корсиканского общества.
Поэтому последовательный корсиканский сепаратизм становится чаще всего уделом политических маргиналов и радикалов. Главный вопрос — в нахождении реальной политической альтернативы национал-сепаратизму на путях реального автономизма.
Решение «корсиканской проблемы» видится в нахождении механизмов реинтеграции Корсики в единое политическое, правовое и экономическое пространство Франции. То есть необходим модернизационный проект, нацеленный на развитии Корсики в разных областях, полноценно и эволюционно интегрирующий ее правовое, политическое, социально-экономическое и культурное пространства Французской республики.
8 См.: Ulrich S. Korsische Separatisten geben
sich versoehnlich // Süddeutschen Zeitung. 2010.
10 August. S. 7.
