CC BY
250
© Н.Н. Виноградова, 2008
УДК 94(47)« 18» ББК 63.3(2)522
КОРОНАЦИЯ АЛЕКСАНДРА II:
ОБРАЗ ВЛАСТИ ГЛАЗАМИ СОВРЕМЕННИКОВ (НА ОСНОВЕ АНАЛИЗА МАТЕРИАЛОВ ПРЕССЫ)
Н.Н. Виноградова
Статья посвящена исследованию различных откликов о коронации Александра II, встречающихся в прессе 1856 г., и, следовательно, раскрытию восприятия современной общественностью личности коронуемого государя и образа власти в целом. Автор освещает политическую ситуацию, в которой Александр II пришел к власти, а также общественное участие в коронации. На основании проанализированных материалов консервативной, либеральной и демократической прессы автор приходит к выводу о неоднозначном восприятии общественными силами коронации и действий нового императора.
Ключевые слова: коронации, общественная мысль, монархи, консервативная пресса, либеральные издания, радикальные издания, коронационные манифесты.
Коронация, являясь одной из ключевых церемоний российской монархии, представляет собой некую совокупность основных вопросов социальной и политической жизни страны. Россия как наследница православной империи, соотношение понятий священства и царства, основания царской власти и их трансформация, культура монархических церемоний, репрезентация самодержавия - вот некоторые важнейшие сюжеты, которые находят отражение в коронационном обряде.
Стоит согласиться с мнением американского русиста Р. Уортмана, который во введении к своему двухтомному труду по истории российской монархии писал: «Обстановка церемониала... в конечном счете формирует наследников престола. Дети из императорской семьи росли в театрализованном мире. Ритуальные, литературные и художественные средства выражения двора конструировали их психологический мир, определяя их представления об управлении государством» [29, с. 24].
Исследование церемоний, традиций, правил и норм поведения, существующих при дво-
ре, позволяет лучше понять российскую монархию как культурный феномен, особую форму ментальности. Неразрывно с этими вопросами связаны проблемы презентации власти и восприятия транслируемого образа власти. Изучение коронации как общественно-политического явления, затрагивая большую часть обозначенных вопросов, в то же время строится на традиционных темах (внутренняя политика, общественное мнение).
Ставя вопрос о соотношении понятий «коронация» и «общество», необходимо исследовать следующие моменты. Во-первых, политическую и общественную ситуацию, существующую на момент той или иной коронации. Период между восшествием на престол и коронацией был удобен для усиления влияния и укрепления позиций при дворе отдельных политических лидеров, которые затем определяли курс нового царствования. Кроме того, эта ситуация могла использоваться различными политическими силами для распространения в обществе своих идей, так как общество в этот период полно ожиданий и чаяний. Во-вторых, необходимо рассмотреть такой вопрос, как общественное участие в коронации. Тот размах, с которым проводились последние коронации, требовал вложения сил всего общества, начиная от высших государственных
чиновников и заканчивая ремесленниками. В-третьих, для составления полной картины коронации как общественного явления существенную роль играет анализ общественных откликов на церемонию. Здесь важно и восприятие личности коронуемого государя элитой, и то, как реагировали на события, связанные с коронацией, отдельные общественные институты (например, пресса).
Остановимся более подробно на последнем сюжете и проанализируем отклики о коронации Александра II, встречающиеся в прессе.
Ситуация, в которой Александр II пришел к власти, была близка к критической. Неудачная Крымская война, с одной стороны, осложнила экономическое положение населения, с другой стороны, привела к росту общественного подъема. Активность различных социальных сил и острота назревших проблем были столь велики, что ряд ученых охарактеризовали этот период как складывание революционной ситуации [27, с. 176].
Объявление о коронации Александра II состоялось 26 апреля 1856 года. Месяц назад был подписан Парижский мирный договор (март 1856 г.), который положил конец Крымской войне, и вот уже Александр издает манифест, возвещающий о начале подготовки к коронационным торжествам: «Ныне, когда благодатный мир возвращает России прежнее спокойствие, вознамерились Мы... возложить на себя корону и принять установленное миропомазание, приобщив к сему священному действию и любезнейшую супругу Нашу» [20, с. 463]. Коронация Александра II состоялась 26 августа 1856 г. и сопровождалась торжественными мероприятиями в течение месяца.
Анализу общественного восприятия коронаций отчасти уделялось внимание в 19601980-е гг. в ряде исследований, важных для понимания специфики российского самодержавия XIX в. в целом. Прежде всего следует отметить работы П. А. Зайончковского, Ю.Б. Соловьева, Н.А. Троицкого, Л.Г. Захаровой, в которых представлены различные аспекты взаимоотношений общества и власти (см., напр.: [7; 8; 21; 28]). Коронации в этих исследованиях рассматриваются преимущественно как один из сюжетов, сопровождающий смену правительства, которая неизбеж-
но влекла за собой общественную активность, что особенно актуально для второй половины XIX века. Среди работ зарубежных ученых следует отметить исследования Р. Уортмана, который считает, что во время коронации объявлялся новый сценарий власти [29]. Однако целенаправленного анализа именно материалов прессы в этих работах нет, что делает актуальным наше обращение к этому вопросу.
В период между восшествием на престол и коронацией власть формировала саму себя, вырабатывала тот курс, в рамках которого она будет действовать. Коронация и все мероприятия, ее сопровождающие, являлись всенародным оглашением этого курса. Не случайно общественность так ждала этого события.
В журналах основная информация о подготовке и проведении праздничных мероприятий, а также их оценка содержались в рубриках «Внутреннее обозрение», «Внутренние известия», «Новости в России» и т. п. Газеты же на протяжении всего торжественного месяца сообщали самые свежие новости о ходе коронационных праздников.
Практически все заметки и статьи, посвященные торжеству, содержали подробное описание роскоши и великолепия, которое было представлено по случаю коронования; величественности этого торжества; безграничной любви народа к монарху; отмечалось также и небывалое стечение народа. Однако за общими пышными фразами и эзоповым языком можно разглядеть (порой выраженный в нескольких предложениях) истинный взгляд того или иного издания не только на само торжество, но и на более серьезные процессы, происходящие в стране (эволюция отношений монарха и народа, трансформация самой монархии и т. д.).
Достаточно обширный материал ко дню коронования представила консервативная пресса. Так, в журнале «Москвитянин» были опубликованы экскурс в историю коронационного обряда [11], различные оды и стихи [1; 6; 12], а также переданы впечатления от свершившегося коронования [17].
Открывало публикацию материалов о коронации стихотворение Ф.Б. Миллера, в котором был представлен образ нового государя: «...наш светлый Ангел мира, / Властитель
наш, заступник и отец...» [12, с. 463]. Отметив в первую очередь среди заслуг императора окончание войны, автор переходит к описанию нелегкого бремени императорской власти, называя Александра не иначе как «Труженик Державный». Говоря о том, что «сон бежит Его очей» и «Ему же нет... [покоя] в заботе вечной», Ф.Б. Миллер подводит читателей к одной из основных мыслей произведения: «Сограждане! Дадим обет священный - / Ему служить, как чести долг велит, / Идти стезею правды неизменной: / Наш труд Его заботы облегчить» [там же, с. 464].
Упоминая же далее о том, что и государь дает в свою очередь обет «быть подданных отцом», автор видит в таком соотношении сил залог успешного взаимодействия народа и монарха. Кроме того, здесь отражен один из основных элементов коронационного обряда, когда правитель и народ дают друг другу клятвы и возносят друг за друга молитвы, так как они есть две части одного целого.
Стихотворение Ф.Б. Миллера заканчивалось самыми радужными прогнозами будущего России под венцом Александра II: «...В твой славный век Россия процветет; / Что будешь Ты нам солнцем просвещенья, / Творцом всех благ, властителем сердец...» [12, с. 465].
Тема взаимоотношений монарха и народа является основной и в оде М.И. Дмитриева. Говоря о том, что Александр, будучи рожденным в Кремле, увенчан народной любовью «еще до власти на земле!» [6, с. 87], автор отражает общее отношение народа к монархии. Таким образом, народ любит нового императора в силу того, что он является носителем традиционной власти. При этом позиция народа у автора не вызывает сомнений: «Монархов искренно любя, / За них готов в огонь и в воду, / Готов на все и за Тебя!» [там же, с. 89].
Образ государя в оде достаточно противоречив. С одной стороны, ему как носителю монархической власти беззаветно предан народ. При этом автор полагает, что сам правитель может и не давать никаких обещаний. Так, говоря от лица народа, М.И. Дмитриев восклицает: «Не нужны нам Его обеты! / Какие могут быть заветы / Между детьми и их отцом?» [там же, с. 88]. С другой стороны,
образ народа, выписанный в оде, настолько мощный и объемный, что монарх попадает в зависимость от него. Народ не только может быть полезен при управлении государством («Пусть доступ всем отец откроет: / Никто ему - ни зла не скроет, / Ни лучших к истине путей!» [там же, с. 89]), но и неоднократно выручал власть в трудные времена. Особенно показателен в этом плане следующий отрывок: «Он тот же, наш народ смиренный, / Но твердый верою отцов, / Который, ею вдохновенный, / Восстал с Пожарским на врагов; / Который некогда закону, / И царству предан, и корону, / На Михаила возложил! / Внимай веков минувших клики! / Он Дом Романовых великий / На царском троне утвердил!» [там же, с. 90].
Таким образом, автор призывает государя довериться народу и не забывать о той роли, которую он играл на протяжении всей российской истории.
Не менее интересно в этом плане стихотворение А.Н. Бенедиктова. Оно является откликом на коронационный манифест. Несмотря на то что по манифесту крестьяне не получили свободу, автор полагает, что милости, данные этим документом, безусловно, являются только началом преобразований. Эту надежду он и выражает от лица всего народа: «И теперь, исполнен отеческой заботы, / Всем даруешь ласки, милости и льготы: / Батюшка, спасибо! - Дай-то Бог, чтоб зрело, / Шло и развивалось остальное дело!» [1, с. 196].
Продолжая тему, начатую его коллегами в произведениях, посвященных коронации, А.Н. Бенедиктов вновь делает акцент на том, что главное в деятельности государя - забота о народе; при этом правитель не должен забывать, что сам народ является лучшим ему помощником, так как именно в народе хранятся традиции и мудрость: «Выслушай порою с благостию кроткой / Искреннее слово мужичка с бородкой! / Пусть, Отец наш, теми, кто к Тебе приближен, / Не глушится голос, что идет из хижин!» [там же].
Автор неоднократно повторяет эту мысль, обращая особое внимание на то, что источником несправедливости являются окружающие царя чиновники, основными качествами которых А.Н. Бенедиктов считает «злоуправство», «едкое пронырство», «низкое
лукавство», «хитрость змеиную», «лесть ядовитую». Заканчивается произведение не столько надеждой на преобразования, сколько призывом к их осуществлению. Автор восклицает: «Да не скажут люди, что у нас безлюдье! / Пусть они в блестящих, золотых палатах / Мыслят о лачугах, думают о хатах, / О народных нуждах, о народных требах!» [там же].
Таким образом, произведения, представленные в журнале «Москвитянин», отражают две главные идеи: верность и любовь русского народа к своему государю и надежду на реформы в интересах народа. С.М. Любец-кий, написавший исторический обзор коронаций, закончил его следующими словами: «Прошедшее для нас славно; настоящее торжественно; будущее в руке Божией. Озарим душу надеждою» [11, с. 153].
В том же эмоциональном ключе выдержаны статьи и заметки в газете «Северная пчела», где в период коронационных праздников в рубрике «Письма из Москвы» помещались сообщения о проходивших там торжествах. Перед нами вновь предстают все те же картины безграничной «преданности и любви», «слез умиления», «чарующего обаяния»; все сословия объединены своей любовью к монарху: «...помещики, купцы, служащие и даже мужички, прибывшие из далеких деревень, видно было, по дружескому разговору и живой беседе, что это дети одного Царя, члены одной семьи» [10, с. 982].
Здесь же отмечалось своеобразие русского народа и традиций, которые не дано постигнуть иностранным гостям. Один из корреспондентов газеты поведал историю о том, как два иностранных журналиста, услышав во время торжественного коронования народные крики, «заметили, что столь громогласные возгласы народа страшны», на что автор им ответил: «А для русского сердца они радостны... потому что нам известны их источники и значение» [24, с. 996].
Пытаясь создать некий мистический ореол вокруг отношений народа и царя, журналисты «Северной пчелы» оправдывали любые (порой неприглядные) поступки народа. Так, в отчетах о народном празднике, проходившем 8 сентября на Ходынском поле, были приведены рассказы о том, как «умный, на-
божный наш народ», после того как все съел, разломал и растащил деревья, на которых было развешано угощение. Некоторые не ограничились только деревьями, что достаточно живописно описали корреспонденты: «Обед исчез в мгновение. Яства, как будто чародейною силою, истреблялись невидимо. .. .У фонтанов... ходили по головам, падали, вставали... карабкались, взбирались на верхушки фонтанов... откуда черпали вино шляпами, ковшами, шайками, сапогами... Кто тащил львиную морду фонтана, кто другую принадлежность его» [9, с. 1053].
Однако подобное поведение корреспонденты объясняли просто: «Чем более вникаешь в родной дух, тем более убеждаешься, что для Русского человека везде, с появлением Царя, возбуждается религиозное чувство» [25, с. 1034]. Другой журналист поведал, как он пытался за серебряный рубль выкупить у мужика его добычу, а когда тот ответил, что не рубль, а «честь Царская дорога Русскому человеку», от души расцеловал его [9, с. 1054].
Приобретенные таким образом на поле предметы народ оставлял на память о царском празднике, что в очередной раз, по мнению журналистов, доказывало его безграничную любовь к государю. А тот факт, что три часа под проливным дождем 1 500 человек дожидались царя на Ходынке, приводил редакторов к окончательному выводу, что «для народа на всех торжествах по случаю священного коронования было главною и первейшею целью лицезрение венценосного помазанника» [26, с. 1057].
Тем не менее, если учесть, что праздник был рассчитан на 200 000 человек, цифра, приведенная «Северной пчелой», свидетельствует совершенно об ином: лишь сотая часть пожелала увидеть своего монарха, остальные же, удовлетворившись добытыми припасами, разошлись и разъехались по домам, оставаясь верными своему (возможно, идеальному) образу государя, нежели его реальному воплощению.
В общей сложности все письма отражают славянофильские настроения редакции. Уникальность русского народа, а также несомненное превосходство России над Европой - лейтмотив большинства заметок о коронации. Для журналистов «Северной пчелы»
будущее правление представляется вполне «радостным и утешительным», а социальная позиция народа в будущее царствование выражалась в следующем: «Станем же учиться всему полезному, нами еще не усвоенному у наших старших братьев, воспользуемся нажитым ими опытом и практической мудростью, и противопоставим Европейской изобретательности Русскую переимчивость» [13, с. 1052].
Достаточно сдержанными и традиционными оказались статьи, посвященные коронации в «Русском вестнике» и «Московских ведомостях», несмотря на то что М.Н. Катков в этот период выступал с либеральных позиций. Самой яркой темой в этих публикациях является, безусловно, тема русского народа и его сердечной привязанности к монарху. «Московские ведомости» свое освещение праздников начали именно с этого. Так, описывая торжественный въезд императора в Москву, один из корреспондентов газеты подытожил: «Да, пламенно, глубоко преданы Русские своему Государю, и все, что происходило сегодня, не могло делаться по чуждым влияниям: тут было другое побуждение, Русское, национальное - призыв сердца!» [3, с. 893].
Особый интерес представляет само понятие «русский народ» в представлении журналистов «Московских ведомостей». В одном из праздничных номеров читаем: «И сколько пестроты, сколько разнообразия в этих массах, связанных одним чувством! Имеретин идет об руку с Москвичом, Финн с Калмыком, щегольское пальто трется о крестьянский армяк. Все перемешалось в эти дни всеобщего праздника в одну сплошную массу, имя которой - Русский Народ!» [23, с. 440].
Августовские номера «Московских ведомостей» показывают, что редакция газеты умышленно ограничилась общими восторженными фразами, хорошо понимая, чего все ждут от коронации. Однако уже в первых числах сентября (то есть после самой церемонии, когда стало ясно, что свободы крестьянам не дали) в заметках появляются совсем иные нотки. Так, во внутренних известиях от 1 сентября авторы пишут, что ожидания должны быть «необманчивыми», как бы ставя в укор всему обществу его напрасные чаяния. Залог
успешного развития дальнейших отношений между властью и обществом, по их мнению, кроется в следующей формуле: «Будем верными, усердными и безусловными исполнителями благой воли нашего кроткого, милосердого, добродетельного и благочестивого Монарха во всех чувствах, помышлениях и делах наших, и Царство Русское вознесется в славе и благоденствие над всеми Царствами в мире!» [22, с. 922]. Таким образом, редакция призывала общество к полному смирению и успокоению.
Здесь следует отметить, что отчасти такая позиция печати была на руку и самому Александру II, так как он стремился удержать какое-то время обсуждение крестьянского вопроса только в рамках правительства, не привлекая к этому общественное мнение. Более того, по мнению исследователей, правительство Александра II сознательно в дальнейшем поддерживало и правую печать с тем, чтобы она «составляла бы выигрышный фон для умеренных преобразований самодержавия и взяла бы на себя задачу полемики с демократической и отчасти с либеральной идеологией» [30, с. 123].
Обстоятельная заметка о коронационных торжествах во внутренних известиях «Русского вестника» посвящена была в основном несколько иным аспектам. Прежде всего редакция сделала акцент на небывалой роскоши, которая была представлена всему миру. При этом преследовалась все та же цель - показать, что Россия находится в одном ряду с ведущими державами. Конечно, после поражения в войне трудно было доказывать безусловное преимущество России над другими государствами, но не сделать акцент на определенном «равноправии» (пусть даже в роскоши и богатстве) консервативная пресса не могла. Уделив внимание французскому, английскому и австрийскому посольствам (богатству костюмов, драгоценностям, великолепию кортежей и т. п.), автор основную часть статьи посвятил подробному описанию иллюминации Москвы и убранства мест проведения наиболее значимых мероприятий, сопроводив эмоциональными комментариями, один из которых вполне отражает общий лейтмотив: «Не успеешь отдохнуть, не успеешь освоиться с одним впе-
чатлением, как через несколько шагов ждет другое - сильнейшее!» [2, с. 90].
Журналисты использовали любую возможность подчеркнуть величие России. Так, при описании Большого театра, который был восстановлен и частично перестроен ко дню коронации, отмечалось: «...он поражает каждого роскошью и изяществом. Золота так много, что, кажется, все ложи залиты этим дорогим металлом, везде бархат, везде шелк. Как хороши и уютны комнатки, устроенные при каждой ложе... как просторно в креслах, как везде слышно и видно, как изящна занавеса, как чисты коридоры и лестницы! Вот слова, которые повторяют не одни Русские, но и все приезжие иностранцы, единогласно утверждающие, что подобного театра нет в целой Европе» [там же, с. 93].
Роскошь сама по себе имеет вполне устойчивые ассоциации - богатство, достаток, стабильность, успех и т. п. Действительно, праздники, подобные коронации (по массовости), использовались для демонстрации всех вышеперечисленных моментов. Не случайно, описывая торжественный спектакль, приуроченный ко дню коронования, автор отметил, что «зала театра на этот раз была интереснее сцены» [2, с. 93], имея в виду наряды и драгоценности элиты, присутствовавшей на спектакле.
На коронацию откликнулись и либеральные издания. Большое внимание коронационным торжествам уделили «Отечественные записки». А.А. Краевский, как редактор, в двух номерах подряд в наиболее актуальных рубриках журнала разместил подробные сведения об этом празднике. Так, в девятом номере в «Библиографической хронике» дана аннотация вышедшей ко дню коронации книги «Историческое описание всех коронаций великих князей и царей российских»; в рубрике «Современная хроника России» опубликован коронационный манифест; в отделе «Новости в России» дана обстоятельная заметка - «Москва и ее приготовления к торжествам» [14].
Для нас наибольший интерес представляют помимо фактических сведений оценки, даваемые современниками коронационному торжеству. Важно понять, как воспринимался в тот или иной период коронуемый правитель,
являлся ли этот обряд формальностью или был чем-то большим. «Отечественные записки» дают свой ответ на эти вопросы. Судя по тому, как подобран материал, а также по тем аспектам, на которых сделан акцент, можно предположить, что авторы считают коронацию действительно значительным и очень символичным торжеством. При этом они понимают, что основной вектор действа направлен на народ.
Так, описывая приготовления корреспондентов и художников к освещению торжеств, авторы в то же время отмечают: «...но при всем том, в торжествах этих есть много минут, которые не в силах передать никакая кисть, никакое перо. Чтобы понять вполне эти минуты, надобно видеть, хоть раз в жизни, что-нибудь подобное, надобно знать хорошо глубоко преданный своему царю народ русский» [там же, с. 51].
Определенный интерес вызывает и то, как подробно описывают «Отечественные записки» блюда, подаренные императору. Безусловно, все сюжеты были построены на различном сочетании основных символов России и самодержавия (Кремль, держава, скипетр, двуглавый орел, восходящее солнце, портреты императоров, различные аллегории и т. п.). Таким образом, каждое сословие, комбинируя тем или иным образом данные символы в своем блюде, выражало свои верноподданнические чувства именно осознанием своего места и предназначения в империи. В свою очередь, это должно было символизировать стабильность и порядок в государстве, что являлось лучшим подарком для императора.
Следующий номер того же тома «Отечественных записок» содержал уже аналитические статьи, в которых давалась оценка и самому празднику, и коронационному манифесту; отдельное внимание уделялось зарубежным гостям.
Большинство статей, посвященных коронационным торжествам, содержит в себе аллегории, подобные тем, о которых речь шла выше. В основном акцент делался на прекрасную погоду в день коронации, яркое солнце, голубое небо и т. п. Все это, с одной стороны, символизировало некие знаки свыше, божественное одобрение и хорошее начало будущего правления. С другой стороны, за-
частую за фасадом аллегорий содержалась гораздо более серьезная оценка коронационных праздников.
Так, анализ коронационного манифеста, сделанный в «Отечественных записках», не только был скрыт за подобными сюжетами, но и написан эзоповым языком. Говоря о видимой роскоши и драгоценностях, которые произвели впечатление на иностранцев, авторы незаметно для читателя переходят к оценке манифеста: «Блеск этих украшений... распространяется по всему русскому царству, на миллионы его обитателей, на юг, на север, проник в отдаленные места Сибири, весело озарил роскошные палаты вельможи и убогую избенку селянина, заглянул приветливо в печальный угол старухи-матери, грустившей об отделенном от нее сыне, и в глухое жилище ссыльного поселянина... этот блеск отразился на всех странах Русского царства - на христианских и на евреях, всюду проливая радость и утешение» [19].
Однако, несмотря на такую, довольно положительную, оценку манифеста, из последующего текста заметки чувствуется некое разочарование, которое выражено пожеланиями императору на будущее: «Веря, что не оскудеет рука дающего, ждет он [народ] от своего Монарха новых милостей, новых улучшений во внутреннем благоустройстве, водворения в судах правды, распространения просвещения и всякой полезной деятельности» [19, с. 212].
Коронационные праздники 1856 г. должны были отчасти смягчить горечь неудачной войны и доказать всему миру, что Россия является по-прежнему могущественной державой. Коронация должна была стать резким контрастом по сравнению с предыдущим тяжелым периодом. Неудачи оставались в прошлом, а грандиозный праздник открывал новую эпоху в истории России. Коронация использовалась для демонстрации богатства, силы и мощи государства всему миру. Не случайно журналисты «Отечественных записок» отмечали, что «последняя война и теперешнее торжество дадут... случай Европе ближе узнать эту загадочную Россию...» [18, с. 150].
Журнал «Современник» представил своим читателям несколько заметок по случаю коронации. Прежде всего это письма из Мос-
квы о ходе праздников, а также подробный отчет о проведении торжеств в Санкт-Петербурге [5; 15; 16]. Общий тон статей продолжает настроение, содержащееся практически во всех изданиях, которые анализировались ранее. Основное внимание здесь уделено подробному описанию убранства Москвы и Санкт-Петербурга, иллюминации, хорошей (безоблачной, солнечной) погоды и т. п. Сама коронация признавалась редакцией «радостным и торжественным событием», о котором не может не говорить русский журнал [15, с. 107].
Наиболее интересно второе письмо из Москвы, которое возвращает нас к уже известной теме - соревнование европейской знати в роскоши и богатстве. Начав с замечания, что во время представления в Большом театре «интерес спектакля был... не на сцене, а в зале» [16, с. 249], автор переходит к подробному описанию дипломатических балов. И здесь в первую очередь упоминается бал 2 сентября в Александровской зале, охарактеризованный не иначе как «празднество, поразившее всех присутствовавших, особенно иностранцев, признававшихся, что ни в одной столице Европы не видали они ничего подобного» [16, с. 249].
В противовес описанию того великолепия, которое было представлено в Кремле, корреспондент «Современника» представил критическую оценку праздников, устроенных иностранными посольствами. Особенно нелестной оценки удостоился бал у английского посла, о котором было сказано, что «общие ожидания не сбылись» [там же, с. 250], так как знаменитая складная зала оказалась узкой палаткой, люстры были деревянные, и с них лился стеарин, толпа была непроходимая, а буфет состоял из одного длинного стола. Балы у князя Эстергази и графа Морни признавались автором «вполне достойными» и даже «блестящими».
Заканчивалось письмо вполне оптимистически, автор был уверен в предстоящих преобразованиях: «Да прославится же Русь под благодушным и кротким правлением Государя, на которого она взирает в сию минуту с такою любовью и надеждою... Под державною волею Того, Кто сказал, что “знания и искусства - основа истинного благоденствия
стран и народов”, России предстоит славная будущность!» [там же, с. 253].
Таким образом, мы видим, что не только решения крестьянского вопроса ожидали от Александра II, но и реформ в области просвещения и образования.
Следует отметить, что, несмотря на то что крестьяне не были освобождены коронационным манифестом, большинство восприняло его положительно, как залог будущих реформ. Однако были и резко негативные оценки, отразившие разочарование определенной части общества (в основном радикально настроенной). Так, манифест был подвергнут жесткой критике со стороны А.И. Герцена в «Полярной звезде» [4]. Фактически деятельность А.И. Герцена стала первым проявлением независимого общественного мнения, а его издания явились предтечей политической прессы и вольной печати.
В первую очередь Герцена поразила литературная сторона и редакция документа. Проанализировав отдельные грамматические формы, он пришел к выводу, что манифест написан недостаточно грамотными людьми, плохо знающими русский язык. Кроме того, он отмечал, что нечеткая структура документа, подмена одних понятий другими и «лиш-неглагольствование» способствовали «удобному случаю чиновникам в мутной воде рыбу ловить» [4, с. 9].
Уделяя такое подробное внимание разбору грамматической стороны манифеста, Герцен делал акцент на том, что присутствие людей с таким уровнем грамотности в правительстве опасно для страны. Он писал: «Это явление страшное, которое приводит в трепет за будущность, ибо носит на себе печать бездарности. ...Неужели и опять Россией будет управлять безграмотная бездарность, смешная для иностранцев и тягостная для отечества?» [там же, с. 2-3].
Переходя к оценке льгот в основной части манифеста, Герцен, безусловно, поднимает вопрос об освобождении крестьян. В манифесте этот пункт отсутствует, однако сообщается о предстоящей переписи населения, которая косвенно свидетельствовала о том, что данный вопрос будет решен положительно. Герцену же лишь оставалось призвать правительство к скорейшему разрешению этой
проблемы, иначе она «решится диким кровопролитием».
Характер статьи Герцена в общем достаточно критический и ироничный. Автор не поскупился на колкие замечания и по поводу тех льгот, которые предусматривались. Так, на отмену очередного рекрутского набора он отреагировал следующим образом: «Мы вообще народ страшно благодарный! Мы так привыкли, что нас душат, что когда на минуту позволят вздохнуть, то уже нам это кажется огромной милостью» [там же, с. 5]. Параллельно с этим автор не преминул покритиковать правительство за произвол, который творился в армии (плохое содержание солдат, хищение чиновниками продовольствия и обмундирования).
Но более всего автор столь обстоятельного анализа манифеста был возмущен покровительством лихоимству. По его мнению, статьи V, VI и VII заключали в себе милости чиновникам, которые грабили казну. Действительно, данные статьи предусматривали прощение по ущербам, утратам и похищениям казенных денег, которые имели срок давности более десяти лет и ограничивались суммою в 600 рублей. Статьи же, которые подразумевали некий субъективный момент (например, о ходатайстве местных начальников по своему усмотрению за лиц нуждающихся или о вырубке леса, учиненной неизвестными людьми), провоцировали чиновников на взятки.
Политическая амнистия была оценена Герценом также критически. Свое отношение к акту прощения декабристов он емко выразил в одной фразе: «Эх! Не хватило великодушия дать амнистию просто, без оговорок... » [4, с. 15] и охарактеризовал милости в политической части документа как «облегчения, полупрощения и почти-прощения». Упрекал Герцен Александра II и за то, что не были прощены петрашевцы 1. Замечание Герцена
о том, что «надо по крайней мере двадцать пять лет ссылки, чтобы русский император мог почти-простить политического преступника» [там же, с. 16], вызвано его общим недовольством манифестом; тем, что столь ожидаемый документ, по мнению Герцена, не оправдал надежд общественности.
Общие выводы Герцена о характере документа были неутешительны. Подводя ито-
ги, он отметил три основных момента: 1) милости были достаточно скупыми и предоставлены с оговорками; 2) в отдельных статьях правительство явно покровительствовало мошенничеству и взяточничеству среди чиновников; 3) отсутствие статьи об освобождении крестьян заставило «народ призадуматься» о планах нового монарха. Основной причиной появления столь неудачного манифеста Герцен считал наличие в аппарате чиновников, которые служили при Николае I, а потому в заключение своего критического анализа Герцен обращается прямо к императору: «Государь, освободите сами себя и освободите Россию! Вот великая цель, ревностного достижения которой мы от вас надеемся. Не будьте изменником народных ожиданий!» [там же, с. 19].
Мы видим, что А.И. Герцен достаточно эмоционален в своих высказываниях и оценках. Его не устраивали никакие компромиссы. Но объективно он требовал от Александра II невозможного. Император не мог после тяжелейшей войны начать свое правление с такого существенного преобразования, как отмена крепостного права. Новое правительство должно было подготовить действительно реальный проект, учитывающий все аспекты подобной реформы. Практика показала, что даже спустя шесть лет, когда под давлением общественности реформа была начата, правительство было не подготовлено к этому шагу.
Таким образом, подводя итоги, отметим, что общественные силы восприняли коронацию неоднозначно. Консервативные силы оценивали коронационные торжества с точки зрения проявления всенародной любви к императору, отмечая, что главной обязанностью последнего является забота именно о народе. Либералы сохраняли надежды на реформы, оценивая коронационный манифест как пролог будущих преобразований, демократический лагерь подверг жесткой критике Александра II за промедление в решении крестьянского вопроса.
Александр II последним из императоров выступил в образе царя-реформатора (не случайно его сравнивали с Петром Великим) и в дальнейшем отчасти оправдал его, проводя государственные реформы.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Вопрос о прощении петрашевцев достаточно неоднозначен. С одной стороны, в статье XV Коронационного манифеста, где речь идет о политических преступниках, даты декабрьского восстания и польского мятежа указаны конкретно (1825 г. и 1831 г.), никакие даты, имеющие отношение к кружку петрашевцев, в статье не упоминаются. Следовательно, можно сделать вывод, что петрашевцы не попадали под действие XV статьи. С другой стороны, о том, что петрашевцы были прощены манифестом, говорит С.С. Татищев, называя это «венцом милосердия». Подобные сведения мы находим и в комментариях к письмам Ф.М. Достоевского. Как известно, он был осужден по делу петрашевцев и после четырех лет каторги находился на службе в Семипалатинске.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Бенедиктов, А. И. Встречный голос при торжественном въезде Его Императорского Величества в С[анкт]-Петербург / А. И. Бенедиктов // Москвитянин. - 1856. - Т. 3. - С. 195-196.
2. Внутренние известия // Русский вестник. -1856. - Т. 5. - С. 88-105.
3. Гаряйнов, А. Русский царь в первопрестольной своей Москве / А. Гаряйнов // Московские ведомости. - 1856. - 25 авг. (№ 102). - С. 893.
4. Герцен, А. И. Разбор манифеста 26 августа 1856 года / А. И. Герцен // Полярная звезда. - 1857. -Кн. III.- М., 1966. - С. 1-19.
5. 26, 27 и 30 августа в Петербурге // Современник. - 1856. - Т. 59, №> 9/10. - С. 103-106.
6. Дмитриев, М. И. Ода на священное коронование Императора Александра II / М. И. Дмитриев // Москвитянин. - 1856. - Т. 3. - С. 87-91.
7. Зайончковский, П. А. Кризис самодержавия на рубеже 1870-1880-х годов / П. А. Зайончковский. - М. : Изд-во МГУ, 1964. - 512 с.
8. Захарова, Л. Г. Самодержавие и отмена крепостного права в России: 1856-1861 / Л. Г. Захарова. - М. : Изд-во МГУ, 1984. - 256 с.
9. Кресин, А. Народный праздник на Ходынс-ком поле, 8 сентября / А. Кресин // Северная пчела. - 1856. - 19 сент. (№ 207). - С. 1054.
10. Кресин, А. Письмо из Москвы / А. Кресин // Северная пчела. - 1856. - 1 сент. (№ 193). - С. 982.
11. Любецкий, С. М. Взгляд на то время, когда совершилась коронация императрицы Екатерины II, с описанием фейерверка, данного по этому случаю против Кремля / С. М. Любецкий // Москвитянин. - 1856. - Т. 2. - С. 130-153.
12. Миллер, Ф. Б. На торжественное коронование Его Императорского Величества Александра II,
Самодержца Всероссийского / Ф. Б. Миллер // Москвитянин. - 1856. - Т. 2. - С. 463-465.
13. Михно, Н. В. Письмо из Москвы / Н. В. Михно // Северная пчела. - 1856. - 19 сент. (№207). - С. 1052.
14. Москва и ее приготовления к торжествам // Отечественные записки. - 1856. - Т. 108, №9 9. - С. 51.
15. Москвич. Письмо из Москвы. К редактору «Современника», I / Москвич // Современник. -1856. - Т. 59, № 9/10. - С. 107-110.
16. Москвич. Письмо из Москвы. К редактору «Современника», II / Москвич // Современник. -1856. - Т. 59, № 9/10. - С. 249-253.
17. Муравьев, А. Н. Воспоминания о Священном короновании / А. Н. Муравьев // Москвитянин. - 1856. - Т. 2. - С. 466-477.
18. Новости иностранные // Отечественные записки.- 1856.- Т. 108, № 10. - С. 149-151.
19. Новости отечественные // Отечественные записки. - 1856. - Т. 108, № 10. - С. 211-212.
20. О Всемилостивейшем даровании народу милостей и облегчений по случаю коронования Его Императорского Величества : манифест. 26 авг. // Полное собрание законов Российской империи. Собрание второе. Т. XXXI, отд-ние 1: 1856. - СПб. : [Б. и.], 1857. - С. 785-798.
21. Соловьев, Ю. Б. Самодержавие и дворянство в конце XIX в. / Ю. Б. Соловьев. - Л. : Наука, 1973. - 384 с.
22. Стье. Пч. Внутренние известия. Санкт-Петербург / Стье. Пч. // Московские ведомости. - 1856. -
1 сент. (№ 105). - С. 922.
23. Т. [Томашевский, А. Ф.] Московская городская хроника / Т. [А. Ф. Томашевский] // Московские ведомости. - 1856. - 30 авг. (№ 104). - С. 440.
24. Т. [Томашевский, А. Ф.] Письмо из Москвы / Т. [А. Ф. Томашевский] // Северная пчела. - 1856. -5 сент. (№ 196). - С. 996.
25. Т. [Томашевский, А. Ф.] Письмо из Москвы / Т. [А. Ф. Томашевский] // Северная пчела. - 1856. -14 сент. (№ 203). - С. 1025.
26. Т. [Томашевский, А. Ф.] Письмо из Москвы / Т. [А. Ф. Томашевский] // Северная пчела. - 1856. -20 сент. (№ 208). - С. 1057.
27. Троицкий, Н. А. Россия в XIX веке : курс лекций / Н. А. Троицкий. - М. : Высш. шк., 1999. -431 с.
28. Троицкий, Н. А. Царизм под судом прогрессивной общественности: 1866-1895 гг. / Н. А. Троицкий. - М. : Мысль, 1979. - 350 с.
29. Уортман, Р. С. Сценарии власти. Мифы и церемонии русской монархии. Т. 1 : От Петра Великого до смерти Николая I / Р. Уортман. - М. : ОГИ, 2002. - 608 с.
30. Чернуха, В. Г. Правительственная политика в отношении печати: 60-70-е годы XIX века / В. Г. Чернуха. - Л. : Наука, 1989. - 205, [2] с.
CORONATION OF ALEXANDER II: THE CONCEPTION OF AUTHORITY BY CONTEMPORARY VIEWS (BASED ON THE PRESS ANALYZES)
N.N. Vinogradova
The article is devoted to researches of different comments about the Coronation of Alexander II, which appeared in the press in 1985 and therefore understanding of perception the Crowned Monarch’s personality and Conception of Authority in general. Based on analyzing facts of the Conservative, Liberal and Democratic press the author came to a conclusion about the Ambiguous Perception of the new Emperor’ Coronation and activities by the Social Force.
Key words: coronation, social conception, monarchs, conservative press, liberal edition, radical edition, crowning manifests.
