CC BY
81
V СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ
Т УДК 94(520).032 С. 54—58
Гайкин В. А.
КОРЕЙЦЫ — ЖЕРТВЫ ПОГРОМОВ 1923 ГОДА В ЯПОНИИ: ПОВЕДЕНИЕ ГОСУДАРСТВЕННЫХ ОРГАНОВ И ПОЛИЦИИ
Сегодня волны мигрантов перехлёстывают государственные границы, меняя этнокультурный ландшафт как Европы, так и самой России. В этом контексте интересен опыт Японии, ещё 100 лет назад, первой из индустриальных государств, начавшей принимать, «переваривать» корейских «гастарбайтеров» (к 1945 г. 2 млн чел.). Во время первой мировой войны военные заказы, которые размещали в Японии её союзники, вызвали быстрый рост военного производства и потребность в трудовых ресурсах, которые пополнялись трудовыми мигрантами. Корейцы были востребованы в тех сегментах японской экономики, работа в которых игнорировалась аборигенным населением. В статье даётся анализ причин корейских погромов в Японии в сентябре 1923 г., коими стали: 1) действия разных ветвей власти с целью перевода на корейскую диаспору вектора народного недовольства; 2) как бы стихийная, массовая, антикорейская истерия населения, как результат индуктивно наведённой воли руководства страны. «Индуцированный психоз» — термин, введённый в оборот психиаторами конца 19 века, которые установили, что психические расстройства могут быть «заразными», передаваться во время обмена информацией. Подобно компьютерному вирусу массовый параноидный психоз, может охватить большие группы населения.
Ключевые слова: Япония, землетрясение в Канто, антикорейские погромы, корейская диаспора, жертвы, полиция, виктимность.
Введение
Аннексия Кореи Японией в 1910 г. стала точкой отсчёта создания в Японии самой большой за пределами Кореи корейской диаспоры. В 1925 г. в Японии насчитывалось103 тысяч гастарбайтеров [10, с. 9]. По мнению авторов, выполненного в МИДе Японии исследования «Положение корейцев в Японии в 1925 г.» (Тайсё дзюённэн тю ни окэру дзайрю тёсэ-ндзин но дзёкё): «японцы рассматривали корейцев как низшую расу» [3, с. 34].
54
Описание исследования
1 сентября 1923 г. серия подземных толчков встряхнула восточную часть региона Канто. Только в Токио и Иокогаме погибли 80 тысяч человек. Начальник Токийского управления полиции Ака-икэ Ацуси, участвовавший в усмирении «Рисовых бунтов» 1918 г. (массовые волнения населения из-за повышения цен на рис) считал, что нехватка продовольствия может снова стать причиной антиправительственных выступлений. [5, с. 211].
Акаикэ на совещании рекомендовал ввести в Токио военное положение [7, с. 17].
Уже после полудня 1 сентября в городах Иокогама и Кавасаки начали циркулировать слухи о появлении групп, взбунтовавшихся корейцев (позже они были признаны ложными). Министр внутренних дел Японии Мидзуно Рэнтаро и Акаикэ Ацуси вошли в историю как «усмирители» национально-освободительной борьбы корейцев в 1919 г. [4, с. 187]. Опыт «зачистки» Корейского полуострова после восстания сформировал у них отношение к корейскому народу и корейской диаспоре в Японии как к этносу, потенциально склонному к вооружённому мятежу. Поэтому их реакция на слухи об антиобщественном поведении корейцев во время землетрясения была предсказуемой.
Как вспоминал Мидзуно Рэнтаро: «После обдумывания ситуации ... я пришёл к выводу, что единственно правильным решением будет введение военного положения» [5, с. 11]. 2 сентября во второй половине дня военное положение было объявлено в Токио и пяти прилегающих к нему районах. К 10 сентября численность сосредоточенных в Канто войск достигла почти 50 000 чел [6, с. 388].
По мнению психологов: «Индукции идей способствует ситуация религиозной секты, закрытого тоталитарного общества, ... географической или культураль-ной (в том числе языковой) изоляции» [1, с. 13]. В контексте этой концепции можно предположить, что введение военного положения усилило антикорейские настроения, повысило «градус» кореано-фобии, а последующие действия полиции и армии не оставили у населения сомнений в истинности, распространявшихся о корейцах слухов.
Морияма Санэёси командир дивизии «Нарасино» 2 сентября в директиве для полиции назвал корейцев людьми, совершающими антиобщественные действия: «Позвольте напомнить о необходимости соблюдать бдительность и принимать решительные меры против этих корейцев» [8, с. 48].
Поскольку из-за стихийного бедствия распространение тиражей газет стало невозможным, «Токио нити нити сим-бун» и другие издания уже со 2 сентября
начали печатать настенные газеты-листовки (плакаты), содержащие официальные уведомления государственных органов для населения. В одной из таких первых газет-плакатов содержался призыв создавать отряды самообороны для защиты от социалистов и корейских инсургентов [7, с. 92].
Американский социолог Стэнли Коэн в 1972 г. опубликовал книгу «Народные бесы и моральные паники: возникновение Модов и Рокеров». По мнению учёного, отдельные лица или группы могут в какие-то периоды в глазах народа воплощать образ врага. В общественном сознании они становятся по выражению Коэна «народными бесами»: «.группы индивидов могут быть определены как угроза социальным ценностям и интересам. Медиа выступают в роли агента морального возмущения (нравственного негодованиия). Их способ предоставления определённых фактов может быть достаточен для возникновения негодования или паники» [2, с. 1]. В атмосфере антикорейской истерии началось создание отрядов самообороны (дзикэйдан). К середине сентября в Японии насчитывалось около 3700 таких отрядов самообороны, жертвами которых стали тысячи корейцев [4, с. 174]. Число корейцев, убитых в регионе Канто в течение первой недели сентября составляло около 6000 человек [11, с. 205—213].
Рис. 1. Японцы над телами убитых ими корейцев1
1 Массовое убийство корейцев в Японии... URL: remch-ch.livejournal.com>1950305.html (дата посещения: 29.03.2019).
55
Феномен антикорейских погромов состоял из двух компонент: 1) действия разных ветвей власти программного характера с заданными целями и средствами для их достижения; 2) как бы стихийная, массовая антикорейская истерия населения, которая на самом деле была индуктивно наведённой волей институтов власти. Руководство страны помнило Рисовые бунты 1918 г. (массовые беспорядки, вызванные повышением цен на рис, сопровождавшиеся нападением на полицейские участки, рисовые склады, антиправительственными демонстрациями и т. д.) и чтобы исключить их повторение выбрало корейскую диаспору для перевода на иммигрантов вектора массового недовольства людей, потерявших дома, имущество, родственников во время страшного природного катаклизма.
Прямых приказов об убийствах корейцев не было, но были многочисленные директивы и инструкции о необходимости контроля, наблюдения, бдительности в отношении иммигрантов, закладывающие в массовое сознание почти аксиоматическое отождествление корейцев с врагами японского общества и государства. Инстинкт классового самосохранения правящей страты выражался в многочисленных, не обязательно управляемых из единого центра, не обязательно координированных акциях информационного (или скорее дезинформационного) характера, формирующих у японского общества образ врага, говорящего на корейском языке.
Антияпонские выступления 1919 г. в Корее нарушали привычный для японцев установленный порядок. В этом плане убийства корейцев носили для японцев (приверженцев консервируемой языческой религии Синто) в какой-то степени характер религиозно-кровавого обряда восстановления нормы, возврата к стабильности бытия, которую пытались нарушить иноземцы, посягнувшие Первомартовским восстанием на право японского императора управлять «неразумными детьми» (корейским народом). Обряды в язычестве призваны «исправить реальность» (например, вызвать выпадение осадков в засуху), преодолеть беспомощность человека перед
непознаваемым миром, взять у природы реванш с помощью невидимых духов. В этом плане массовые убийства корейцев в чём-то были похожи на ритуальные человеческие жертвоприношения в империях мезоамерики (ацтеки, майя). На уровне подсознания язычниками-японцами двигало, в том числе, и неосознанное желание кровавыми жертвами умилостивить неподвластную стихию, предотвратить повторение ужасов землетрясения, страшных пожаров, напоминавших апокалипсис.
Заключение
В газете Осака майнити было помещено мнение «известного юриста», который утверждал, что было бы неправильным считать антикорейские действия членов дзикэйдан обычными преступлениями, поскольку это были действия не «здравомыслящих людей», а толпы в состоянии «временного помешательства» [9]. Задача адвоката выгородить подсудимого, «объяснить» мотивы его преступления, представив злодея жертвой обстоятельств или некоего кукловода. Но в этом случае довольно здравая аргументация «известного юриста» естественным образом порождает новые вопросы — кто инициатор, индуктор этого массового истероидного действа. «Индуцированный психоз» — термин, введённый в оборот психиаторами конца 19 века, которые установили, что психические расстройства могут быть «заразными», передаваться во время обмена информацией. Подобно компьютерному вирусу массовый параноидный психоз, может охватить большие группы населения и стать причиной массовой виктим-ности.
Уэсуги Синкити, профессор права Токийского университета в статье, опу-бликованой в Кокумин симбун 14 октября 1923 г. утверждал, что а) полиция распространяла слухи; б) членам дзикэй-дан было разрешено носить оружие и были основания полагать, что убийство корейцев было санкционировано; в) никаких попыток подавить насилие не предпринималось; г) сами полицейские незаконно арестовали и убили многих людей [7, с. 148].
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Психиатрия. Учебное пособие для студентов медицинских вузов / под ред. В. П. Самохва-лова. — Ростов н/Д : Феникс, 2002. — 295 с.
2. Cohen Stanley. Folk Devils and Moral Panics. The Creation of the Mods and Rockers. Oxford: Basil Blackwell, 1972. — 248 p.
3. Mitchell Richard. The Korean minority in Japan. University of California press. Berkeley and Los angeles,1967. — 285 p.
4. Weiner Michael. The Origins of the Korean Community in Japan, 1910—1923. Humanities Press International, Atlantic Highlands, New Jersey, 1989. — 248 p.
5. Акаикэ Ацуси. Дайсинсай тодзи ни окэру сёкан (Мои мысли во время землетрясения в Канто) // Дзикэй (Муниципальная полиция). — № 51. ноябрь 1923. — С. 201—234.
6. Имаи Сэйити. Нихон но рэкиси (История Японии). № 23. Тайсё демокрасии (Эпоха демократии Тайсё), Токио: Тюо коронся, — 1978. — 393 с.
7. Кан Ток Сан. Гэндайси сирё 6 (материалы по новейшей истории) т. 6. Канто дай синсай то тёсэндзин. (Великое землетрясение в Канто и корейцы) Токио: Киндайся, — 1963. — 607 с.
8. Мацуо Такаёси. Канто Дайсинсай ка но тёсэндзин гякусацу дзикэн. дзё (Массовые убийства корейцев во время Великого землетрясения Канто. ч. 1) // Сисо (Идеология). — № 471. сентябрь 1963. — С. 30—48.
9. Osaka Mainichi (английская редакция), 25 октября 1923.
10. Пак Кэн Сик. Дзайнити тёсэндзин ундоси (социально-политическая история корейцев в Японии). Токио: Санити сёбо, 1979. — 386 с.
11. Такахаси Синъити и др. Рэкиси но синдзицу: Канто дай синсай то тёсэндзин гякусацу (Правда истории: землетрясение в Канто и убийства корейцев). Токио. 1975. — 258 с.
REFERENCES
1. Psikhiatriya. Uchebnoe posobie dlya studentov meditsinskikh vuzov / pod red. V. P. Samo-khvalova. — Rostov n/D : Feniks, 2002. — 295 s.
2. Cohen Stanley. Folk Devils and Moral Panics. The Creation of the Mods and Rockers. Oxford: Basil Blackwell, 1972. — 248 p.
3. Mitchell Richard. The Korean minority in Japan. University of California press. Berkeley and Los angeles,1967. — 285 p.
4. Weiner Michael. The Origins of the Korean Community in Japan, 1910—1923. Humanities Press International, Atlantic Highlands, New Jersey, 1989. — 248 p.
5. Akaike Atsusi. Daysinsay todzi ni okeru sekan (Moi mysli vo vremya zemletryaseniya v Kanto) // Dzikey (Munitsipalnaya politsiya). — № 51. noyabr 1923. — S. 201—234.
6. Imai Seyiti. Nikhon no rekisi (Istoriya Yaponii). № 23. Tayse demokrasii (Epokha demokratii Tayse), Tokio: Tyuo koronsya, — 1978. — 393 s.
7. Kan Tok San. Gendaysi sire 6 (materialy po noveyshey istorii) t. 6. Kanto day sinsay to tesendzin. (Velikoe zemletryasenie v Kanto i koreytsy) Tokio: Kindaysya, — 1963. — 607 s.
8. Matsuo Takaesi. Kanto Daysinsay ka no tesendzin gyakusatsu dziken. dze (Massovye ubiystva koreytsev vo vremya Velikogo zemletryaseniya Kanto. ch. 1) // Siso (Ideologiya). — № 471. sentyabr 1963. — S. 30—48.
9. Osaka Mainichi (angliyskaya redaktsiya), 25 oktyabrya 1923.
10. Pak Ken Sik. Dzayniti tesendzin undosi (sotsialno-politicheskaya istoriya koreytsev v Yaponii). Tokio: Saniti sebo, 1979. — 386 s.
11. Takakhasi Siniti i dr. Rekisi no sindzitsu: Kanto day sinsay to tesendzin gyakusatsu (Pravda istorii: zemletryasenie v Kanto i ubiystva koreytsev). Tokio. 1975. — 258 s.
> >
ГАИКИН Виктор Алексеевич — кандидат исторических наук, Институт истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН, отдел Японии и Кореи, 690001, Владивосток, ул. Пушкинская 89. E-mail: [email protected].
Gaikin V. A.
KOREANS ARE VICTIMS OF THE POGROMS OF 1923 IN JAPAN: GOVERNMENT AND POLICE BEHAVIOR
Today, waves of migrants are crossing state borders, changing the ethno-cultural landscape of both Europe and Russia itself. In this context, the experience of Japan, which 100 years ago, the first of the industrial States, began to accept, "digest" Korean "guest workers" (by 1945, 2 million people) is interesting. During the first world war, the military orders placed in Japan by its allies caused the rapid growth of military production and the need for labor resources, which were replenished by labor migrants. Koreans were in demand in those segments of the Japanese economy in which work was ignored by the aboriginal population. The article provides an analysis of the causes of the Korean massacres in Japan in September 1923, which were: 1) the actions of the different branches of government with the aim to move the popular anger on the Koreans; 2) as if a spontaneous, mass, antiquarische hysteria of the population, as a result of the inductively induced will of the country leaders. "Induced psychosis" is a term coined by late-19th-century psychiatrists who have established that mental disorders can be "contagious", transmitted during the exchange of information. Like a computer virus, mass paranoid psychosis can reach large population.
Keywords: Japan, earthquake in Kanto, massacre of Koreans, the Korean diaspora, dzikeydan, the victim, police, victimization.
GAYKIN Victor Alekseevich — Candidate of historical Sciences, Institute of history, archeology and Ethnography of the peoples of the Far East Feb RAS, Department of Japan and Korea, 690001, Vladivostok, 89 Pushkinskaya street. E-mail: [email protected].
Дата поступления статьи в редакцию: 29.03.2019.
