CC BY
35Введение
Культуру любой страны невозможно представить без народного искусства, которое наглядно демонстрирует национальные моральные и эстетические ценности, художественные вкусы и является частью его истории. Наиболее наглядно это проявляется в живописном народном творчестве. Русские лубки, китайские няньхуа, японские оцу-'? корейские манхва могут многое рассказать о национальной картине мира.
Корейская народная живопись привлекла внимание искусствоведов и стала изучаться сравнительно недавно, в конце 1960-х – начале 1970-х гг. До этого времени она считалась низким жанром, недостойным эстетического признания. Главная причина была в том, что создателями и потребителями этой живописи, получившей широкое распространение в период позднего Чосона (XVII – начало XX в.) были представители низших классов.
При изучении корейской народной живописи необходимо дать ее определение. Первым это сделал японский исследователь народной культуры Японии и Кореи Янаги Мунееси (1889–1961), он же ввел термин минхва. Янаги определил эти картины как «рожденные в народе, написанные для народа и обретенные народом» [1, P. 145]. Среди корейский специалистов существуют разные мнения по этому поводу. Известный искусствовед и коллекционер народной живописи Чо Чжаен (1926–2000), возродивший интерес корейцев к народному искусству, трактовал расширительно понятие «народная живопись» и включал в нее все произведения, в том числе и профессиональных художников, в которых выражены национальные эстетические ценности [2, С. 139]. Ким Хоен относит к этому жанру все картины, где четко выражено национальное эстетическое мироощущение. Современный японский художник корейского происхождения Ли Уфан считает, что к направлению минхва принадлежат все произведения, затрагивающие тематику жизни простого народа. Ким Чорсун относит к народной живописи картины, выражающие «искренние и естественные порывы души», стремящейся к праведной жизни [3, С. 57-58]. По мнению Юн Юльсу, «минхва – это традиционная форма искусства, которая тесно связана с жизнью народа, поэтому она лучше всего воплощает корейские чувства» [4, P. 14].
Мы, вслед за большинством исследователей, полагаем под минхва нужно понимать живопись, создавшуюся безымянными художниками-любителями из народной среды в период Чосон для удовлетворения вкусов большинства народа, не относящегося к образованному классу. Они рисовали по наитию, вне художественных традиций и школ. Были и монахи-художники. Они странствовали от храма к храму и расписывали их стены на религиозные сюжеты. Профессиональные шаманки-мудан развешивали на стенах своих ритуальных помещений изображения духов и божеств, с которыми они вступали в контакт во время камлания. Такие религиозные картины тоже относят к минхва, но в данной работе мы рассмотрим только те произведения, которые имели хождение в народной среде.
Результаты исследования
Высокая живопись (сохва), имевшая корни в китайском классическом изобразительном искусстве, была занятием высших слоев, ученых-конфуцианцев, и они были ее единственными ценителями. Для них даже работы профессиональных художников из придворного Ведомства живописи (Тохвасо) считались низким искусством, ремесленничеством. Они считали себя художниками-любителями и не были скованы академическими канонами. Это направление в Корее получило название мунинхва (живопись ученых). Эти свободные художники периода Чосон были последователями южносунской школы монохромной живописи, в которой применялись тонкие градации оттенков туши. Их живописное творчество было больше связано с китайской литературой и поэзией. В Китае это направление называлось вэньжэньхуа. Для этих утонченных эстетов народная живопись с ее наивными сюжетами и техникой вообще не считалась искусством. Следует отметить, что такое эстетическое отторжение объясняется еще и тем, что в своих произведениях народные художники в грубой манере имитировали жанры, использовавшиеся образованными живописцами – «цветы-птицы» (хуаняо, кит. 花鳥) ; «горы-воды» (шаньшуй, кит. 山水) и др.
В период позднего Чосона минхва пользовалась широкой популярностью всех слоев населения, за исключением высокообразованной элиты. Горожане могли купить картины в художественных лавках, сельские землевладельцы приглашали странствующих художников, которые за кров, еду и компенсацию дорожных расходов писали на заказ. Даже многие крестьяне могли себе позволить приобретение картины, отпечатанной ксилографическим способом с деревянных досок [1, P. 152, 154].
Народные картины писались и печатались на грубой плотной бумаге, изготовленной из коры тутового дерева. И это объясняется не только дешевизной такого материала; похоже, что это был сознательный выбор корейцев. Большой знаток и ценитель минхва Зо Заен (Чон Пенмо) отмечал, что, в отличие от китайцев, предпочитавших высококачественную бумагу и шелк, и японцев, писавших картины на мягкой бумаге, корейские художники на всем протяжении истории использовали собственную тутовую бумагу. Это была основа, на которой посредством живописи корейцы «старались выразить чувство естественности и непритязательной простоты» [5, P. 11]. Произведения народной живописи разнообразны по форме и индивидуальной стилистике, однако для них характерно отсутствие перспективы, плоскостность, упрощенная ритмичность, обобщенность форм, повышенная значимость контура, простота технических приемов. Народные художники использовали яркие и декоративные цветовые приемы, в основном отдавая предпочтение пяти цветам: черному, белому, красному, синему и желтому.
Популярность минхва объясняется ее происхождением и сопровождающими смыслами. В этом отношении корейская народная живопись повторяла путь развития китайской няньхуа, поскольку Корея в культурном плане ориентировалась на Китай со времен становления государственности в первые века н. э. Минхва периода Чосон вышла из благопожелательных новогодних картинок (сэхва 歲畵; кит. няньхуа) периода Коре (935–1392), которые, в свою очередь, вели свое происхождение от парных изображений божеств-охранителей (мунбэ; кит. мэншэнь), вешавшихся в эпоху Объединенной Силла (668–935) на ворота дворцовых построек в канун Нового года по лунному календарю с целью не допустить проникновения злых духов [1, P. 162]. Таким образом, с самого начала такая живопись служила магическим целям и должна была приносить удачу, долголетие, защищать от злых сил и т. п.
Сюжеты народных картин отражали сложившийся в Корее синтез буддизма, даосизма и шаманизма. Как отмечает Зо Заен, существовал даосский буддизм, буддийский шаманизм и даосский шаманизм, и осознание этого феномена является ключом к правильному пониманию корейской народной живописи, поскольку все эти религии внесли свой вклад в развитие народного искусства [6, P. 22]. Сюда же следует добавить и конфуцианство, которое всегда играло важную роль в мировоззрении корейцев, особенно в форме неоконфуцианства в период Чосон.
Это взаимопроникновение разных религиозно-философских систем и отражение этого феномена в традиционном мышлении корейцев хорошо выражено в изображениях Горного духа (Сансина) одного из самых почитаемых народных божеств. Его популярность связана прежде всего с тем, что Корея – это в основном горная страна, и горы всегда играли важную роль в религиозной картине мира корейцев. Они считались обиталищем духов и мифических предков. Сансин – это дух горы или холма, расположенного к северу от деревни. Сансину, как полагают специалисты, поклонялись на Корейском полуострове с I в. н. э., и он ассоциировался с Тангуном, мифическим родоначальником корейцев и основателем корейского государства [7, P. 44-46]. С приходом буддизма Сансин получил статус бодхисаттвы, и его изображения можно встретить как в деревенских алтарях, так и в буддийских храмах. На картинах он представлен стариком с белой бородой в сопровождении тигра. Горного духа молят о предотвращении стихийных бедствий, о дожде и мужском потомстве (Рис. 1).
Рис. 1. Сансин – Горный дух
Сансин мог изображаться вместе с тигром. Тигр был самым популярным изображением у корейского простонародья и вне связи с Горным духом (Рис. 2). Он имел своего прототипа в живой природе. Тигры обитали на северо-востоке Азии, в том числе в Корее, до начала ХХ в. Тигр изображался на дверях дома, чтобы защитить его и прогнать злых духов [8, P. 150-153]. На дверях крестьянских домов часто помещалось изображение дракона, воплощавшего собой творческую силу перемен; это образ жизненной силы, гений могущества и добродетели, символ власти (Рис. 3). Дракон должен был привлекать счастье и удачу, отгонять зло, вызывать дождь. Все это в полной мере соответствует китайским пословицам «Тигр разгоняет три несчастья: войну, эпидемию и голод», «Дракон приносит пять видов счастья: долголетие, богатство, здоровье, добродетельность и спокойную кончину». В основном в минхва изображается Зеленый дракон Востока, правивший на небесах, которому часто пару составлял Белый тигр Запада, царствовавший на земле [8, P. 157-166]. Это сочетание было зримым проявлением великого принципа Инь–Ян. Следует отметить, что такие могущественные и грозные сущности парадоксальным образом изображались народными художниками в юмористической манере, они вызывают улыбку, а не страх.
Рис. 2. Тигр
Рис. 3. Дракон
В своих произведениях самодеятельные художники имитировали жанры, в которых работали образованные живописцы. Наиболее популярным из них был жанр «цветы–птицы» (хвачжодо), широко использовавшийся с времен сунского Китая для благопожелательных композиций. В широком смысле он объединяет изображения овощей, фруктов, насекомых, рыб и даже животных. Все они обладают собственной символикой. Бамбук олицетворяет верность долгу, благородство и стойкость. Он терпеливо переносит зимнюю стужу, зеленея листвой даже тогда, когда другие деревья растения увядают. Он гнется, но не ломается под порывами холодного ветра. Это символ благородного мужа, стойко переносящего тяготы жизни. Сосна олицетворяет жизненную силу, долголетие, вечность. В то же время она является воплощением физической и моральной стойкости, неколебимой честности, неизменной верности. Орхидея олицетворяет исключительные внутренние качества совершенного человека. Такая личность оказывает облагораживающее воздействие на других людей, подобно тому как цветок орхидеи источает тончайший аромат. В истоках этой темы лежит поэтика образа «совершенного человека» (цзюнцзы) как конфуцианского этического идеала, утверждающего ценность чистоты, душевного богатства и крепости человеческого духа. Цветы дикорастущей сливы мэхва (кит. мэйхуа) олицетворяют собой чистоту, благородство, символизируют стойкость, упорство, поскольку дерево мэ начинает цвести, когда еще не закончились морозы. Это символ Нового года, весны и рождения всего живого. Перечисленные растения образуют группу, называемую «четыре совершенных» (кит. сы цзюнцзы») [8, P. 16-28].
Пион считается царем всех цветов. Это символ богатства, благополучия, высокого социального положения. В разных контекстах он олицетворяет также любовь и привязанность. Лотос олицетворяет моральную чистоту, благородство, а также ассоциируется с плодородием, поскольку его плоды-коробочки наполнены многочисленными семенами. Хризантема выступает символом гордости, благородства и стойкости духа, она пышно распускается осенью и, не боясь холодов, цветет в то время, когда другие цветы гибнут [8, P. 40-48].
Изображения граната и арбуза означают пожелание многочисленного мужского потомства, наделенного добродетельностью, почтительностью и умножающего семейную репутацию. Персик занимает видное место в традиционных верованиях китайцев и корейцев. Считалось, что древесина персикового дерева отгоняет демонов. Ветками персикового дерева стегали больных лихорадкой, чтобы изгнать дух болезни. Они являлись главным компонентом в попытках даосских алхимиков получить «эликсир жизни» для обретения бессмертия. Это было связано с легендой, согласно которой в саду богини Сиванму созревают персики бессмертия, вкусив которых можно было обрести вечную жизнь. Поэтому плоды персика символизируют вечную жизнь [8, P. 130-132].
Пара мандаринских уточек выступают как символ супружеской пары, семейного счастья и согласия. Рыба стала символом богатства и изобилия из-за того, что китайские иероглифы, обозначающие рыбу и изобилие, имеют сходное произношение (юй). Резвящаяся в воде пара рыбок олицетворяет радость сексуального союза. Карп, имеющий мощную чешую, считается символом воинских доблестей. Его способность, идя на нерест, долго плыть против течения, ассоциируется со стойкостью и упорством в достижении. Кроме того, карп символизирует высокое социальное положение образованного человека [8, P. 116-120]. Журавль – священная для китайцев и корейцев птица, на ней возносятся на небо бессмертные небожители. Это один из традиционных символов долголетия, благородства и духовности. Журавль – это и символ уединения. Образованные китайцы говорили о нем: «Если твой дом стоит одиноко в лесу, разве можно хоть день прожить без этого благородного друга, с которым забываешь все земное». Сорока считается птицей добрых предзнаменований. Корейцы, как и китайцы верили, что если эта птица строит свое гнездо возле чьего-либо дома – всем его обитателям выпадет удача. Бабочка символизирует радость, веселье, лето; пара порхающих бабочек олицетворяет супружеское счастье. Собака – символ верности, преданности, честности. Ее изображение обычно помещалось на двери кладовой. Кошка символизирует женственность, домашний уют, защиту от негативных сил, несет в себе энергию Инь. Картины с изображениями животных, считает Чун Сэхян, «это передача привязанности художников к различным живым существам в природе и их теплого отношения к ним» [9, P. 65].
Горы олицетворяют безграничность пространства и беспредельность времени. В горы стремятся люди возвышенных помыслов, с горами ведется внутренний монолог. Здесь человек может с наибольшей остротой почувствовать суетность жизни, изолироваться от нее и подготовиться внутренне к контакту с вечностью. Горы – это места обитания духов и легендарных предков, даосских бессмертных.
Особенно народные художники любили писать горы Кымгансан (Алмазные горы). Они никогда не видели эти священные для корейцев горы на восточном побережье, но с удовольствием рисовали огромные вершины, водопады, озера, леса на горных склонах. У каждого были свои Алмазные горы. Художники минхва при изображении гор игнорировали все строгие правила, касающиеся перспективы, все классические стандарты живописи «горы–воды». Их картины фантазийны и являются выражением анимистического восприятия природы (Рис. 4). Корейская пословица гласит: «Не говори о красоте мира, пока на увидишь Алмазных гор». Облака символизируют хороший урожай, абсолютная власть Неба.
Рис. 4. Горы Кымгансан
Очень популярным было изображение 10 символов долголетия (хюнпхэ). Часто оно использовалось на ширмах. Обычно эти символы включают солнце, текущую воду, камни (горы), облака, сосны, бамбук, грибы бессмертия, черепаху, журавля, пятнистого оленя. Часто некоторые из этих символов заменяют другими: персиками, пионами, лотосами или бамбуком (Рис. 5).
Рис. 5. Десять символов долголетия
Пользовалась популярностью стилизация 8 китайских иероглифов (пхальток), которые обозначают разные социальные добродетели: хе – сыновняя почтительность, че – братская любовь, чхун – верность, син – надежность, йе –вежливость, ый – справедливость, ин – широта взглядов, чи – смирение, чувство стыда [10, P. 429-430]. Художник включает в изображение иероглифа изображения растений, животных, предметы, которые символизируют эти моральные принципы или связаны с ними через устную или письменную традицию (Рис. 6).
Рис. 6. Восемь судьбоносных иероглифов
Так, иероглиф хе (кит. 孝 – сяо) обычно сопровождает изображение карпа, бамбука, веера. Для образованных людей сочетание этих символов ассоциировалось с проявлениями сыновней почтительности, отраженной в конфуцианских назидательных рассказах и притчах. Мачеха государственного деятеля Ван Сяна (кор. Ван Сан), жившего во времена династии Цзинь, во время болезни решила поесть рыбы. Дело было зимой, и река замерзла. Ван Сян снял одежду и лег на лед в надежде растопить его теплом своего тела. Лед на реке раскололся и из воды выпрыгнули два карпа. У Мэн Цзуна (кор. Мэн Чжон) из государства У больная мать захотела супа из бамбуковых побегов. Но выполнить ее просьбу было невозможно, поскольку дело было зимой. Однако сын все же отправился в зимний лес. От отчаяния он горько заплакал, его слезы растопили снег и появилась пара побегов бамбука. Отведав супа, мать выздоровела. А Хуан Сян (кор. Хван Нян), живший в период Хань, в жаркие летние дни охлаждал постель отца, обмахивая ее веером, а зимой согревал ее своим телом [11, P. 166, 168]. Обычно эти иероглифы изображались на восьмипанельных ширмах.
Популярным жанром было изображение вещей в кабинете ученого (чхэккори). Поначалу такие картины украшали стены кабинетов людей интеллектуального труда, но постепенно они приобрели признание у простонародья, что говорит об уважении, которое испытывали народные массы к образованным людям. Такие картины могли заказывать разбогатевшие нувориши из среднего класса, местные землевладельцы. На них изображались шляпа, флейта, курительница для благовоний, кисти, свитки. Могли изображаться фрукты и цветы с символическими значениями: арбуз, гранат и т. п. Все предметы находятся на столе и на полках. Стиль цветистый и декоративный, далекий от реализма. Часто такие сюжеты изображались на складных ширмах [12, C. 272].
Интересно, что в жанре минхва работали и некоторые художники, получившие профессиональное образование; они имитировали стили и жанры народной живописи, что свидетельствует о популярности этого искусства в корейском обществе.
Потенциал, который содержится в минхва, становится востребованным в наше бурное время, когда человечество все больше осознает утрату гармонии с окружающим миром. Корейские народные картины с соответствующей символикой украшают торжественные банкеты, посвященные свадьбам, 60-летним юбилеям и т. п. Новогодние открытки в современной Корее повторяют стиль сэхва. О возрождении интереса к культурному наследию свидетельствуют выставки художников, развивающих традиции народной корейской живописи, серьезные научные публикации. Современные корейские художники берут за основу традиционные образы минхва и создают новые художественные формы, используя элементы современной культуры [13]. Одним из самых известных примеров такого синтеза является тигренок Ходори – официальный талисман Олимпийских игр 1988 г. в Сеуле. Его автор Ким Хюн явно был вдохновлен изображениями дружелюбного тигра эпохи Чосон.
Заключение
Народная живопись была связана с повседневной жизнью корейцев и имела в основном утилитарное значение. Такие картины должны были отгонять злых духов, отвращать беды, способствовать личному и семейному счастью, благополучию, продлению жизни, напоминать о моральных императивах и т.п. Они были средством выражения веры и надежды простых людей, демонстрировали их интерес к природному и духовному мирам.
Корейцы, независимо от социального положения, всегда испытывали уважение к образованию и тягу к высокой культуре образованного класса. Отсюда наивное подражание жанрам, темам и стилям живописи академических художников Тохвасо и интеллектуалов направления мунинхва. Картины были далеки от правдоподобия и манеры исполнения образованных художников. В них отражается присущее корейскому менталитету чувство юмора. Многие символы и сюжеты переосмысливаются в ироническом ключе.
Минхва выражала эстетическое мироощущение корейского народа. Как и любом наивном искусстве здесь присутствует сакральность и культовая символика, имеющая стабильное поле иррациональных смыслов. Самодеятельные художники брали сюжеты из окружающей жизни, фольклора, религиозной мифологии или собственной фантазии. Это спонтанное, интуитивное, неограниченное культурными и социальными правилами и запретами творчество. В результате возникают оригинальные и возвышенные художественные миры, в которых господствует некая идеальная наивная гармония между природой и человеком.
Список литературы
1. Chong, Pyong-mo. Korean Folk Painting and Chinese Nianhua. A Comparison of Formative Process / Chong Pyong-mo. – Text: direct // Korea Journal. – 2000. – № 4 (40). – P. 113-154.
2. Киреева, Л.И. Янаги Муниеси и Чо Чжаен (Заметки к изучению «народной картины» минхва) / Л.И. Киреева. – Текст: непосредственный // Вестник Центра корейского языка и культуры. СПб. – 2009. – № 11. – С. 136-140.
3. Чой, Сун Хва. Корейская народная живопись / Чой Сун Хва. – Текст: непосредственный // Азия и Африка сегодня. – 2007. – № 6. – C. 56-59.
4. Yoon, Yul-soo. My Love of Minhwa / Yoon Yul-soo. – Text: direct // Koreana. – 2020. – № 34 (4). – Р. 12-15.
5. Zo, Za-yong. Folk Paining and Folk Aesthetics / Zo, Za-yong. – Text: direct // Korea Journal. – 1977. – № 2 (17). – P. 4-11.
6. Zo, Za-yong. Symbolism in Korean Folk Painting / Zo, Za-yong. – Text: direct // Korea Journal – 1979. – № 1 (19). – Р. 21-24.
7. Covel, A.C. Folk Art and Magic. Shamanism in Korea / A.C. Covel. – Trenton: Hollym, 1993.– 216 р. – ISBN 978-0930878573. – Text: direct.
8. Mullany, F. Symbolism in Korean Ink Brush Painting / F.. Mullany. – Folkestone: Global Oriental, 2006. – 414 р. – ISBN 1901903893, 9781901903898. – Text: direct.
9. Chung, S. P. Turning toward Each Other: Warmth and Intimacy in Chosŏn-Dynasty Animal Paintings / S. P. Chung – Text: direct // Acta Koreana. – 2006. – № 9 (1). – Р. 53–87.
10. Киреева, Л.И. Декоративные иероглифы мунччадо в корейской культуре / Л.И. Киреева. – Текст: непосредственный // Проблемы истории, филологии, культуры. Магнитогорск: Магнитогорский государственный технический университет. – 2007. – № 18. – С. 429-446.
11. Курбанов, С.О. Конфуцианский классический «Канон сыновней почтительности» в корейской трактовке / С.О. Курбанов. – СПб: СПбГУ, 2007. – 280 р. – ISBN 978-5-288-04321-5. – Текст: непосредственный.
12. Гутарева Ю. И. Чхэккахва (кор. 책가화) – корейский «книжный натюрморт»: традиции и новации / Ю. И. Гутарева. – Текст: непосредственный // Декоративно-прикладное искусство и предметно-пространственная среда. Вестник РГХПУ им. С. Г. Строганова. – 2022. – № 3-1. – С. 267-280.
13. MINHWA & minhwa: Korean Folk Paintings in Dialogue with the Contemporary. – Text: direct // Korean Cultural Center NY: website. – 2020. – March, 11. – URL: https://www.koreanculture.org/multimedia/2020/03/11/minhwa-minhwa-korean-folk-paintings-in-dialogue-with-the-contemporary (date of access: 08.07.2023).
References
1. Chong, Pyong-mo. Korean Folk Painting and Chinese Nianhua. A Comparison of Formative Process / Chong Pyong-mo. – Text: direct // Korea Journal. – 2000. – № 4 (40). – P. 113-154.
2. Kireeva, L.I. Yanagi Muniyosi i Cho Chzhayon (Zametki k izucheniyu «narodnoj kartiny`» minxva) / L.I. Kireeva. – Tekst: neposredstvenny // Vestnik Centra korejskogo yazy`ka i kul`tury`. SPb. – 2009. – № 11. – S. 136-140.
3. Choj, Sun Hva. Korejskaya narodnaya zhivopis` / Choj Sun Hva. – Tekst: neposredstvenny // Aziya i Afrika segodnya. – 2007. – № 6. – S. 56-59.
4.Yoon, Yul-soo. My Love of Minhwa / Yoon Yul-soo. – Text: direct // Koreana. – 2020. – № 34 (4). – Р. 12-15.
5. Zo, Za-yong. Folk Paining and Folk Aesthetics / Zo, Za-yong. – Text: direct // Korea Journal. – 1977. – № 2 (17). – P. 4-11.
6. Zo, Za-yong. Symbolism in Korean Folk Painting / Zo, Za-yong. – Text: direct // Korea Journal – 1979. – № 1 (19). – Р. 21-24.
7. Covel, A.C. Folk Art and Magic. Shamanism in Korea / A.C. Covel. – Trenton: Hollym, 1993.– 216 р. – ISBN 978-0930878573. – Text: direct.
8. Mullany, F. Symbolism in Korean Ink Brush Painting / F.. Mullany. – Folkestone: Global Oriental, 2006. – 414 р. – ISBN 1901903893, 9781901903898. – Text: direct.
9. Chung, S. P. Turning toward Each Other: Warmth and Intimacy in Chosŏn-Dynasty Animal Paintings / S. P. Chung – Text: direct // Acta Koreana. – 2006. – № 9 (1). – Р. 53–87.
10. Kireeva, L.I. Dekorativny`e ieroglify` munchchado v korejskoj kul`ture / L.I. Kireeva – Tekst: neposredstvenny // Problemy` istorii, filologii, kul`tury: Magnitogorsk: Magnitogorskij gosudarstvenny`j texnicheskij universitet. – 2007. – № 18. – S. 429-446.
11. Kurbanov, S.O. Konfucianskij klassicheskij «Kanon sy`novnej pochtitel`nosti» v korejskoj traktovke / Kurbanov S.O. – St Petersburg: SPbGU, 2007. – 280 р. – ISBN 978-5-288-04321-5. – Tekst: neposredstvenny.
12. Gutareva, Yu. I. Chxe`kkaxva (kor. 책가화) – korejskij «knizhny`j natyurmort»: tradicii i novacii / Yu. I. Gutareva. – Tekst: neposredstvenny // Dekorativno-prikladnoe iskusstvo i predmetno-prostranstvennaya sreda. Vestnik RGXPU im. S. G. Stroganova – 2022. – № 3-1. – S. 267-280.
13. MINHWA & minhwa: Korean Folk Paintings in Dialogue with the Contemporary. – Text: direct // Korean Cultural Center NY: website. – 2020. – March, 11. – URL: https://www.koreanculture.org/multimedia/2020/03/11/minhwa-minhwa-korean-folk-paintings-in-dialogue-with-the-contemporary (date of access: 08.07.2023).
