CC BY
219
Вестник ДВО РАН. 2012. № 1
УДК 947.081(571.6) + 951.91.08 С.Ю.ВРАДИЙ
Корейская карта российского Приморья XIX в. (к истокам русско-корейских отношений)
Рассматривается редкий исторический источник - «Карта России» («Агук Ёджидо»), обнаруженная в хранилищах библиотеки Чансогак Академии корееведения (г. Соннам, Республика Корея). Карта представляет большой интерес для изучения истории взаимоотношений России и Кореи во второй половине XIX столетия. Дается оценка значимости источника, обсуждается вопрос об авторстве и предположительном времени составления карты.
Ключевые слова: российско-корейские отношения XIX в., карта российского Приморья, корейская эмиграция.
The XIX Century Korean Map of the Russian Primorye (To the Early History of Russian-Korean Relations).
S.Yu.VRADIY (Institute of History, Archaeology and Ethnography of Peoples of the Far East, FEB RAS, Vladivostok).
This paper analyzes a rare historical manuscript “Map of Russia” (“Aguk Yojido”) discovered in the Jangseogak library of the Academy of Sciences of the Korean Studies (Seongnam, Republic of Korea). The map is of the utmost interest to study the history of relationships between Russia and Korea during the second half of 19th century. The author estimates the importance of the source and discusses the problem of the manuscript’s authorship, the probable time of its writing, and evaluates its historical significance.
Key words: Russian-Korean relations in the 19th century, the Map of Russian Primorye, Korean emigration.
В восточноазиатских странах, испытавших культурное воздействие Китая, в древности принято было изображать мир плоским, прямоугольной формы, основываясь на концептуальном представлении о том, что «сфера небес круглая, а земля плоская». Картография в Китае развивалась независимо от европейских традиций, тем не менее карты, составленные еще во времена правления династии Западная Хань (206 г. до н.э.-25 г. н.э.), по своей детальности и характеру нанесенных на них изображений сравнимы с топографическими. Иногда по точности они даже превосходили более поздние европейские карты. Китайские картографы неизменно пользовались прямоугольной сеткой координат, которую впервые применил великий китайский астроном и математик Чжан Хэн (78-139 гг.).
Корейское картографирование, воспринявшее традиции Китая, также было на достаточно высоком уровне. В период правления династии Чосон (1392-1897) составление карт считалось важным государственным делом и носило системный характер. Среди известных образцов корейской картографии можно назвать рельефную географическую карту Кореи «Тэдон Ёджидо» («Атлас Великого Востока», 1861 г.). Она вырезана из дерева выдающимся географом Ким Чжон Хо (ок. 1804-1864). Ее масштаб 1 : 160 000, высота 6,7 м, ширина 3,8 м. Это, пожалуй, самая большая и одна из самых подробных рельефных карт Корейского полуострова, изготовленных в традиционном стиле с использованием известных в то время картографических приемов. Карта занесена в список объектов национального достояния Кореи.
ВРАДИЙ Сергей Юрьевич - кандидат исторических наук, заместитель директора (Институт истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН, Владивосток). E-mail: vradis@yandex.ru
Не меньший интерес представляет «Карта России» («Агук Ёджидо»). Ее единственный экземпляр хранится в историко-географическом разделе библиотеки Чансогак (инвентарный номер 2-4611) Академии корееведения (г. Соннам, Республика Корея). Карта имеет форму альбома, состоящего из десяти сложенных вдвое картографических листов, а также двух листов с оглавлением и комментариями. Листы склеены между собой «гармошкой». Пагинация отсутствует. Размер развернутого листа карты, по разным источникам, составляет 35,5-35,8 х 27,1-27,3 см.
Титульный лист оранжево-апельсинового цвета, в левом верхнем углу на специальной этикетке вертикальной строкой написано «Карта России» (см. рисунок). Ниже следует подзаголовок: «Дополнительно [изложено] состояние российско-китайских отношений, [число] войск охраны границ, количество нашего народа1, сопоставлена пограничная линия». В нижней части титула имеется старый инвентарный номер (1391/54). Последняя проверка и осмотр документа, как свидетельствует пометка-вклейка, были сделаны в 2005 г.
За титульным листом идет оглавление, в котором в той же последовательности, что и на страницах карты, перечислены названия 29 основных поселений и районов с указанием количества дворов и числа жителей. На карте нанесены символические изображения жилых домов, общественных зданий, складов, арсеналов, церквей, кораблей, мостов, линии электрической связи, в виде примитивных схем обозначены военные укрепления, портовое хозяйство. Линиями красного цвета прочерчены дороги. Отображен также рельеф местности, показаны лесная растительность, безлесные участки, горные хребты, реки, озера. Селения, где проживали русские, обозначены отдельно от селений, где жили корейцы, а также местные жители. Все объекты, нанесенные на карту, раскрашены в черный, красный, а также светлый и темный оттенки синего, зеленого, коричневого цветов. Сохранность листов удовлетворительная.
Легенда карты, т.е. перечень условных знаков и пояснений, отсутствует, не указаны и стороны света. Очертания рельефа местности, береговой линии, прибрежные острова нанесены неточно, а иногда просто неверно. Есть местности, обозначенные гипотетически, подобные которым трудно отыскать в действительности. Причиной могло быть то, что составители карты были недостаточно осведомлены в геодезии и не отличали расспросных сведений от данных, основанных на съемках с помощью инструментов для астрономического определения места. Следует заметить, что в Корее топографические планы, или, точнее, землемерные съемки, были известны с давних времен. Такие карты необходимы были при сборе податей с земельных участков, чтобы знать размеры этих участков.
На полях карты в дополнение к географическим изображениям имеются рукописный текст и пояснения, выполненные аккуратным каллиграфическим почерком тушью при
1 «Наш народ» - имеются в виду корейцы, с 60-х годов XIX в. начавшие заселять юг российского Приморья.
Фрагмент титульного листа «Карты России» [13]
помощи кисти. Можно рассмотреть дополнения и поправки к тексту, нанесенные тушью черного цвета. Текст написан китайскими иероглифами, принятыми среди образованных людей того времени не только в Китае, но и в Корее и Японии. Между тем встречаются иероглифы, которые невозможно найти в китайских словарях, они были распространены только в Корее, что свидетельствует об употреблении составителями документа кореизи-рованной версии китайского языка.
Несмотря на название - «Карта России», предполагающее описание обширной Российской империи, на самом деле на ней обозначены лишь земли российского Приморья, куда с 60-х годов XIX столетия стали переселяться корейцы.
По карте непросто определить размеры и географическое расположение указанных на ней населенных пунктов. Географическую идентификацию затрудняет имевший место традиционный тип расселения корейцев в пределах обрабатываемых сельскохозяйственных территорий, занимавших обширные площади. Именно эти территории обозначались на карте, и их трудно сопоставить с нынешними географическими наименованиями. Дополнительную сложность для идентификации того или иного населенного пункта создают неоднократные переименования и переселения жителей.
Завершает альбом-карту страница с текстом под названием «Предисловие с комментариями к карте Китая и России [и заметками] о состоянии дел», подписанное именами Ким Гван Хун и Син Сон Ук.
Карта была обнаружена в 1972 г. в одном из книгохранилищ Южной Кореи Пак Тхэ Гыном - докторантом университета Донгук. В том же году научному сообществу о ней поведал профессор Ю Ён Бак [19]. В 1994 г. фотокопии листов карты были опубликованы во втором томе «Сборника материалов по корееведению» вместе с рядом других документов, посвященных ранней истории российско-корейских и китайско-корейских отношений [13]. Публикация сопровождалась научными комментариями профессора Ханьянского университета Син Сын Гвона, известного исследователя истории взаимоотношений России и Кореи [16]. В 2007 г. факсимиле «Агук Ёджидо» было опубликовано отдельной книгой в издательстве Академии корееведения [11]. Перевод текста с китайского языка на корейский и комментарии к нему выполнены сотрудником библиотеки Чансогак доктором Ли Ван Му [14].
Идентификация карты, определение времени ее составления затруднены тем, что отсутствует колофон, т.е. не указаны ни составители, ни авторы текста, нет и датировки. Исследователи пытаются ответить на эти вопросы на основании имеющихся в тексте упоминаний тех или иных событий с учетом дополнительных данных и принятой в странах Дальневосточного региона системы летоисчисления по 60-летним циклам.
Кратко охарактеризуем время, в которое предположительно создавалась карта. Вторая половина XIX столетия стала важным периодом в истории российско-китайских и российско-корейских отношений. Подписанные в 1858 г. Айгунский и Тяньцзиньский договоры, Пекинский договор 1860 г. очертили восточные рубежи русско-китайской границы. Тогда же был обозначен и небольшой по протяженности участок российско-корейской границы. Пекинский договор гласил: «Граничная между двумя государствами линия от истока реки Сунгача пересекает озеро Ханкай и идет к реке Бэлэнхэ (Тур), от устья же сей последней - по горному хребту, к устью реки Хубиту (Хубту), а отсюда по горам, лежащим между рекою Хуньчунь и морем, до реки Тумыньцзян. Здесь также земли, лежащие на восток, принадлежат Российскому государству, а на запад - Китайскому. Граничная линия упирается в реку Тумыньцзян на двадцать китайских верст (ли) выше впадения ее в море» [9, с. 35].
Корейское правительство не оставляло без внимания свои северные рубежи. Однако факт подписания российско-китайского договора, по всей видимости, не был вовремя доведен до сведения королевского двора китайскими переговорщиками, традиционно считавшими Корею своей зависимой территорией. Да и разграничение по р. Туманган оказалось
неожиданным для корейских правителей [16, с. 38]. Между тем насущной потребностью для вновь обретенных Россией дальневосточных территорий являлось скорейшее увеличение численности населения, которое способно было бы решить проблему продовольственного снабжения новых поселений. Понимая это, российские власти способствовали тому, чтобы корейцы активно разрабатывали плодородные приморские земли. С этой целью вновь переселившимся корейцам, в большинстве своем обездоленным и нищим, выдавались зерно, орудия для обработки земли, тягловый скот, выделялись земельные участки [15, р. 9].
Одновременно Россия рассматривала вопрос о подписании мирного договора с Кореей, одним из пунктов которого должна была стать регламентация приграничной торговли и правил проживания этнических корейцев на российских землях2. Летом 1884 г. русско-корейский договор о торговле был подписан, однако эти вопросы не нашли в нем своего отражения3.
В 11-й месяц 21-го года правления короля Коджона (1864-1907), носившего по традиционной системе летоисчисления наименование года Капсин (1884 г.), в Корее произошел переворот. После его подавления позиции Китая усилились, но при этом устремления Японии проникнуть в страну не ослабли. Король Коджон, напуганный перспективой перерастания японо-китайских противоречий в вооруженный конфликт на территории Корейского полуострова, стремился найти альтернативу посягательствам Японии и избавиться от назойливого вмешательства во внутренние дела со стороны Китая. Определенные надежды на будущее своей страны Коджон связывал в этот период с Россией. Являясь, по представлению корейского двора, более мощной державой, нежели Китай и Япония, Россия могла также выступить в качестве баланса в противостоянии Кореи колониальным притязаниям стран Запада.
Стремясь ускорить ратификацию подписанного российско-корейского договора и дополнить его пунктами о сухопутной приграничной торговле [7, с. 86], король Коджон вскоре после переворота тайно направил в российское Приморье4 государственных чиновников высокого ранга Квон Дон Су и Ким Ён Вона, которых сопровождали Ким Гван Хун и Син Сон Ук. Исследователи полагают, что в ходе посещения миссией дальневосточных земель России были собраны сведения, использованные при составлении карты. Авторство карты корейские ученые единодушно приписывают Ким Гван Хуну и Син Сон Уку, так как их именами подписано предисловие к документу.
О предполагаемых авторах карты известно немного. «Хроники правления Коджона» (Коджон Силлок) свидетельствуют об их «неясном происхождении». В документе также присутствует запись о том, что они «вмешивались в разные дела» и, чтобы «устранить нанесенный вред, были сосланы в дальние земли» (цит. по: [14, с. 58]). Возможно, что этой ссылкой и стало пребывание будущих составителей карты в далеком российском Приморье.
Профессор Син Сын Гвон приводит упоминание в источниках о посещении ими в 1882 г. Приморья [16, с. 39], что, вероятно, и послужило причиной их включения в 1884 г. в состав делегации. Между тем исследователи отмечают разночтения в исторических
2 Министр путей сообщения К.Н.Посьет (1819-1899) писал в 1874 г. в меморандуме правительству: «Как Приморская, так и Амурская области терпят недостаток в хлебе, рогатом скоте и рабочих руках. Все эти нужды уменьшились бы в значительной степени, если бы эти области были в надлежащих сношениях с Кореей. Необходимо войти в переговоры с этим государством и заключить с ним торговый дружественный трактат. Корея богата населением, хлебом и скотом. Перешедшие к нам, вопреки законам своей страны, корейцы - мирные поселяне и трудолюбивые хлебопашцы и охотно принимают христианство» [8, с. 59].
3 Более подробно о событиях, предшествовавших подписанию русско-корейского договора, см.: [6, 17].
4 Посещение делегацией российского Приморья некоторые южнокорейские ученые связывают с историей так называемых секретных русско-корейских договоров 1885-1886 гг. Версии южнокорейских и западных исследователей по этому вопросу подробно рассмотрены в статье Т.М.Симбирцевой [10].
документах по поводу времени возвращения предполагаемых авторов из России: в мае 1885 г. вместе с другими членами делегации [16, с. 39] или в конце 1888 г. [14, с. 58].
Примерную дату составления карты назвал профессор Ю Ён Бак в своей публикации 1972 г. Определяя по историческим источникам время пребывания Ким Гван Хуна и Син Сон Ука в российском Приморье, он предположил, что годы создания карты - это вторая половина правления короля Коджона, начиная с 80-х годов XIX столетия [19]. Профессор Син Сын Гвон в своих комментариях к тексту уточнил, что карта была создана в 1885-1886 гг., после возвращения Ким Гван Хуна и Син Сон Ука из России [16, с. 47-48]. Примерно этой же датировки (1884-1886 гг.) придерживается и доктор Ли Ван Му [14, с. 59].
Обратим внимание на немаловажный фрагмент в предисловии, который почему-то не был прокомментирован исследователями: «Последние 16 лет, останавливаясь в китайских и российских [землях], понемногу высматривали пограничные рубежи, допытывались о состоянии дел, [в итоге] составлена Карта и подготовлены наброски о тайно разведанном» [13. «Карта России». Предисловие]. Несмотря на то что указание на 16 лет не помогает понять, когда карта была завершена и представлена королевскому двору, тем не менее оно свидетельствует о том, что временной промежуток сбора информации и составления ее был более длительным, нежели те два года, о которых пишут южнокорейские исследователи.
В тексте говорится о планируемом строительстве железной дороги, которая должна была связать Владивосток с Уссурийском [13, Сунхуанъин]. Начало ее возведения, как известно, было положено весной 1891 г. во время посещения Владивостока цесаревичем Николаем Александровичем. Этим временем мы вправе ограничить верхнюю временную границу составления документа.
Учитывая противоречивость в сведениях о сроках пребывания предполагаемых авторов карты в Приморье и времени возвращения их в Корею, можно предположить, что карта составлена в 80-е годы XIX столетия. Более точная датировка и авторство документа могут быть выяснены после кропотливой работы с архивными материалами.
Анализ содержания текста карты свидетельствует о том, что составители больше внимания обращали на крупные российские поселения, нежели на разбросанные деревеньки корейцев. При этом тщательно фиксировались наличие гарнизонов, их военное состояние, укрепления, количество и расположение артиллерийских орудий, число регулярных войск, их принадлежность, военные коммуникации. На военные цели составления карты указывал и первый ее исследователь профессор Ю Ён Бак [19, с. 20].
О разведывательных задачах миссии подробно повествует в своих комментариях Ли Ван Му, настаивая на том, что приоритетной целью составления карты была военная. При этом столь подробные сведения Ким Гван Хун и Син Сон Ук самостоятельно собрать не могли. По мнению исследователя, им помогали проживавшие в Приморье корейцы, сформировавшие разветвленную сеть информаторов на местах и, судя по всему, конфиденциальные сведения оборонительного характера они начали собирать задолго до появления корейской миссии в России [14, с. 61]. Кстати, на карте приводятся сведения разведывательного характера не только о России, но и о пограничных территориях Китая, например о системе командования и состоянии военных укреплений приграничного Хуньчуньского гарнизона [13, Хуньчунь].
По свидетельству сотрудников библиотеки Чансогак Академии корееведения, хранителей раритетного документа, карта является одной из немногих, если не единственной цветной картой, отображающей военные реалии сопредельных с Кореей государств - Китая и России [14, с. 59].
Не менее важной, по нашему мнению, задачей миссии был сбор сведений о проживавших в Приморье корейцах. Исследование процессов, которые сегодня принято называть миграционными, включало изучение жизни и быта корейских переселенцев. При этом
следует учитывать, что незаконное пересечение приграничной р. Туманган считалось нарушением королевских законов и за это полагалась смертная казнь [15, р. 11]. Ситуация изменилась к концу XIX столетия. Признавая факт присутствия корейцев за границей, двор предполагал извлечь из этого определенную выгоду. При описании корейских селений аккуратно записывались число дворов, количество корейских жителей и площадь прилегающей территории. Экспедиция, как сообщается в оглавлении, насчитала всего 29 поселений, начиная от Лутуньдао (кор. Ноктундо, рус. Красное Село), что вблизи российско-корейской границы, и на север до Шамоли, в которых было 2640 дворов с общим числом жителей 20313 [13, Оглавление].
Описание каждого селения начинается с его географической привязки к местности, при этом дается расстояние в ли5 до ближайших или наиболее крупных селений. Указывается количество семей-дворов, число корейских переселенцев, характеризуются предметы местного промысла, производства, приводятся сведения о том, что выращивалось на прилегающих землях и насколько они плодородны, что вылавливалось в близлежащих водоемах.
В начале текста карты описывается первое пограничное с Кореей поселение на территории России Лутуньдао: «На 70 ли с юга на север и на 30 ли с востока на запад [раскинулась] обширная невспаханная равнина с [пригодными для] сельскохозяйственной [обработки] плодородными землями. На расстоянии 30 ли к югу [расположено селение] Сишуйло, 15 ли на запад - Цзаошаньбао, 100 ли на северо-запад [располагается] Цинсин-фу, 70 ли на север - Жуйсяньцзэ. На западе [земли] огибает [река] Доуцзян, на востоке [они] выходят к океану» [13, Лутуньдао]. Данное описание российской пограничной территории побудило доктора Ли Ван Му обратиться к вопросу об исторической принадлежности земель Корее, о чем он подробно повествует в своих комментариях [14, с. 62-65] (см. рисунок на с. 3 обложки).
Корея всегда страдала от недостатка земель, пригодных для возделывания сельскохозяйственных культур. Сразу за рекой, на российской территории, находились обширные плодородные угодья. Об этом постоянно напоминают авторы, описывая Приморье. Там проживают корейцы, которые, по словам составителей, не платят налогов ни корейскому правителю, ни русскому царю, но при этом «соблюдают нравы и обычаи родной страны... не забыли милости правящей династии, несколько сот лет вскармливавшей их» [11].
Для членов миссии была важна приверженность корейских переселенцев традиционной культуре, преданность своему правителю, что многократно отмечается в тексте карты. Однако свидетельства других авторов опровергают данное категоричное утверждение. Так, американский исследователь А.Малоземов отмечал, что переселившиеся корейцы «с готовностью перенимали обычаи и язык русских» [15, р. 11].
Условия жизни и быта корейских поселенцев на российской территории были описаны известной путешественницей и талантливой писательницей И.Бишоп (1831-1904). С 1894 по 1897 г. она совершила четыре путешествия по Корее и соседним странам. Посетив Маньчжурию, Сибирь и Дальний Восток, она живописно передала свои впечатления в книге «Корея и ее соседи», опубликованной в канун русско-японской войны и имеющей несомненную ценность для изучения новой истории Кореи и сопредельных государств [12].
Приведем данное этой путешественницей описание корейской деревни и ее жителей на территории российского Приморья: «Большинство жилищ имели по четыре, пять, а то и шесть комнат, стены и потолки покрыты бумагой, причудливо украшенные двери и окна с вправленной полупросвечивающей бумагой, покрытые циновками полы, мебель, которую не всегда увидишь даже в богатых домах Кореи. Шкафчики с выдвижными ящиками, бюро, короба под рис из резного дерева с причудливыми латунными украшениями,
5 Одна корейская ли (миля) равна 0,393, китайская - 0,516 км.
невысокие столики, стулья, диванные подушки, латунные самовары, буфеты с набором медной посуды, латунные чашки, фарфор, посуда для чая, медные подсвечники, латунные керосиновые лампы и изобилие прочей утвари служили свидетельством благополучия. Во многих жилищах картины царя и царицы, Христа, греческих святых, оправленные в рамки лики христианских святых заменили мазню, изображающую семейных демонов. За дверью - амбары, полные зерна, лошадки, кобылы с жеребятами, черные свиньи улучшенной породы, тягловый скот и скот на откорм, предназначенные для владивостокского рынка. Все это вместе с повозками и сельскохозяйственным инвентарем свидетельствовало о солидном материальном достатке. Невозможно путешественнику встретить большее гостеприимство и столь чистое и приспособленное жилье, чем встретила я в этих корейских домах» [12, р. 235].
А вот еще одно наблюдение из книги И.Бишоп: «В Корее я привыкла думать о корейцах как об отбросах человечества, считала их положение безнадежным, но в Приморье увидела то, что значительно изменило мое представление. Следует иметь в виду, что эти люди, превратившиеся в процветающий класс фермеров, приобретшие прекрасные созидательные навыки и хорошее поведение от российских полицейских, служащих, российских поселенцев, военных офицеров, не были исключительно прилежными и бережливыми. Это были преимущественно голодные люди, бежавшие от бедствий, а их процветание и манеры поведения дают мне надежду на то, что их соотечественники в Корее, будь у них честное управление и защита нажитого, могли бы постепенно стать людьми» [12, р. 236].
Замечательный русский путешественник Н.Г.Гарин-Михайловский (1852-1906), совершивший в 1898 г. кругосветное путешествие, во время которого посетил российское Приморье, Корею и Маньчжурию, высоко оценил моральные качества и миролюбие корейцев. Он писал в своем дневнике: «Был в школе деревни Подгорской6. И учитель и ученики - корейцы... Дети усердны и все поразительные каллиграфы. И к остальным наукам, впрочем, корейцы очень способны. Из рассказов, между прочим, выясняется, что русским корейцам живется гораздо лучше, чем их братьям в Корее. Они говорят, что, если бы не запрещалось переселение, вся Северная Корея перешла бы в Россию» [2, с. 86].
Несмотря на имеющиеся в тексте карты записи, свидетельствующие о притеснениях корейцев, якобы чинимых российскими властями, ее содержание подтверждает, что корейцы обычно селились недалеко от российских охранных постов, пограничных застав, защищавших корейские деревни от частых набегов банд хунхузов с китайской территории. Примеры разбоя, чинимого китайскими хунхузами и полуголодным, обкрадываемыми своими же офицерами воинами-маньчжурами, приводятся в книге И.Бишоп [12, р. 237-238]. Практически на всех листах карты обозначены российские охранные посты, заставы, которые располагались по соседству либо прямо в поселениях, где, как указано в тексте, «проживает наш народ», т.е. корейцы.
Русские войска защищали корейские деревни и от проживавших на территории российского Приморья местных жителей. Так, в описании корейской деревушки Доубихэ имеется запись: «Прежде проживавшие [здесь] ху7 намеревались причинить вред недавно переселившемуся нашему народу. [Тогда русские] изгнали ху, утвердив [в этих местах] наш народ8. Для охраны вновь учредили пост, расположив 1000 военных поселенцев» [11, Доубихэ].
6 Подгорская (Подгорная) - пограничная деревня, располагается в устье р. Туманган.
7 Ху - общее название северных тунгусо-маньчжурских народов, проживавших на территории современного Приморья и Приамурья. Существует мнение, что здесь упоминаются маньчжуры [14].
8 Корейский перевод текста: «[Тогда русские] изгнали ху, утвердив [в этих местах] свой народ» [11, с. 49]. Под «своим народом» имеются в виду русские, что, по нашему мнению, неверно, поскольку корейцы, авторы текста, не могли писать о русских как о «своем народе».
Аналогичная запись имеется и при описании местности Сучен, где также проживали корейцы: «Первоначально здесь было 400-500 дворов ху. Русские, полагая, что [местные] намерены погубить наш народ, изгнали всех жителей ху. А для того чтобы защитить наш народ, возвели лагерь, [разместив в нем] охранные войска» [11, Сучен]9.
В 1860 г., когда Россия, заключив Пекинский договор, закрепила свое право на дальневосточные земли, на оконечности п-ова Новгородский на берегу бухты Постовой (зал. Петра Великого) был основан пост Новгородский, ныне поселок и порт Посьет, расположенный в 107 км к юго-западу от Владивостока. Об этом имеется запись на карте: «Хотя место основанного порта небольшое, здесь начинается южный морской рубеж [России]. Большие и малые паровые суда регулярно перевозят в Хайшень[вэй]10 податной хлеб, фураж, солдат и вооружение. Снабжают Яньцюин11... Военно-морские силы насчитывают 500-600 [солдат]. В лагере размещены 5 больших орудий. По обеим сторонам водного устья установлены [под]водные мины, с тем чтобы принять [охранительные] меры против непредвиденных осложнений. Предприняты различного рода [оборонительные] приготовления, прикрывающие ключевые позиции [букв. - горло] Яньцюин. Именно здесь русские прежде всего возвели [военный пост]» [11, Мусююй].
Расположение пяти артиллерийских орудий указано на карте. Кроме того, на карте По-сьета, именуемого в документе Мусююй, обозначены три артиллерийские батареи, смотровая вышка, склады военного фуража, кузнечный цех, присутственное место, управление электрических линий, два здания управления по военным вопросам.
На том же листе карты обозначены южный и северный гарнизоны поселения Яньцюин: «Что касается двух лагерей, возведенных на юге и севере, то это два крупных укрепленных пункта с двухтысячной кавалерией. [Здесь также расквартированы] 1500 солдат сухопутных войск, двести единиц патрульно-охранных войск, сто двадцать артиллеристов. [Имеется] один провинциальный чиновник, один полицейский чин, более пятидесяти больших и малых военных командиров. Каждый в соответствии с рангом и чином командует войсками. Провианта и фуража накоплено вдоволь. Складские хранилища и арсеналы полны. Во время учений и тренировок приказы строги, дисциплина четкая. Приспосабливаясь к изменяющейся обстановке, продвигаются вперед или отводят [войска]. Только овладев подобными навыками, можно говорить об успехе в военных науках» [11, Яньцюин]12.
Далее к северу на карту нанесено корейское селение Ачжими13. Сопутствующая надпись гласит: «Население - 113 дворов, 762 души. В деревне недавно возведено укрепление, обнесенное частоколом. 1000 военных поселенцев. По всей вероятности, [здесь находится] хорошо укрепленный южный рубеж русских» [11, Ячживэй].
Российское поселение Сидими14 описано под названием Чайчживэй: «С востока на запад - 23 ли, с юга на север - 6-7 ли. 60 ли на северо-восток - застава Мэнгугай, на восток, в полутора часах перехода пароходом, - порт Хайшеньвэй, в 70 ли к югу - Ячживэй, в 38 ли на запад, через хребет, - граница Хуньчунь. Население - 23 двора, где проживает
9 Корейский исследователь переводит этот отрывок следующим образом: «Русские, полагая, что [местные] намерены погубить их (!?) народ, изгнали всех жителей ху. А для того чтобы защитить свой (!?) народ, возвели лагерь, [разместив в нем] охранные войска» [11, с. 49]. Здесь также присутствует неправильная, на наш взгляд, трактовка термина как «их народ», «свой народ», т.е. русские.
10 Китайское наименование Владивостока.
11 Яньцюин - село Новокиевское, появившееся в 1867 г., ныне пос. Краскино Хасанского района. Располагавшееся поблизости корейское поселение было известно русским под названием Янчихе.
12 Согласно архивным данным, осенью 1869 г. в Новокиевском стояли батальон и горный дивизион [4, с. 38]. Позже в Новгородском посту и на р. Янчихе располагался отряд, состоявший из Уссурийского пешего казачьего батальона и Новгородско-Уссурийской местной команды с одним взводом 3-й горной батареи (Цит. по: [1, с. 17]).
13 Русское наименование Адими. Поселок расположен в долине р. Пойма, Хасанский район.
14 Ныне пос. Безверхово Хасанского района.
216 душ. Выращивают овес, сузу15, ячмень, чумизу16, гаолян, просо. В изобилии водится лосось, поэтому «низкорослые»17 [и прочие] иностранцы приходят на рыбный лов. Река у деревни [своим] устьем впадает в море. Здесь располагается порт для судов, следующих в Хайшеньвэй. Российская застава» [11, Чайчживэй].
Упомянутая застава Мэнгугай - нынешний пос. Барабаш, расположенный в Хасанском районе: «Имеется 200 конных воинов, управление проводной электрической связью... Российское поселение, более 70 дворов» [11].
Подробно и живописно изображен в тексте и на карте Владивосток, который в 1880 г. получил статус города, равный по рангу Кронштадту (см. рисунок на с. 2 обложки). Описание городского рельефа, ориентация объектов на местности выполнены аллегорически, в соответствии с даосской практикой освоения пространства Фэншуй. Привлечены характеристики Ян и Инь (мужского и женского начала), пяти элементов (огонь, металл, земля, дерево, вода), другие традиционные для восточной космогонии признаки, определяющие гармонию и дисгармонию в окружении человека. Ориентация в пространстве по сторонам света осуществлена на основе традиционных представлений, когда для обозначения севера упоминается Черное воинство «Сюаньу», мифологические божества, изображавшиеся в виде змеи и черепахи, а для указания на западный сектор неба привлекается аллегория белого тигра [18, р. 57-59]. Автор текста приходит к заключению, что в результате взаимодействия отрицательного начала мироздания Инь с положительным началом Ян в данном месте сформировался «большой город, главный порт стран Восточного океана» [11, Хайшеньвэй]18. «Военно-морские силы [насчитывают] 2000 [солдат], на судах военного флота - 1500 матросов; [имеются] 500 кавалеристов, 1000 стрелков, 300 артиллеристов. Один дулингуань командует морскими и сухопутными силами, более 200 прочих высших офицеров, каждый со старанием и прилежностью исполняет свои обязанности. 6-7 боевых судов регулярного флота, 7-8 минных крейсеров заходят [в порты] нашей страны [в Корею]. 7-8 вспомогательных судов, предназначенных под перевозку провианта, зерна и военного снаряжения, ходят повсюду, начиная от Бэйяна19, курсируют между российскими портами. [Есть еще] 5-6 судов, которые используются сообразно обстановке в военных и мирных [целях]» [11, Хайшеньвэй]20.
Первые фортификационные сооружения будущей Владивостокской крепости начали возводить еще в 1877 г. В 1880 г. на береговых батареях были установлены новейшие по тем временам 9-дюймовые нарезные пушки и мортиры. Можно предположить, что составителям карты было известно расположение люнета Объяснения в устье одноименной речки, батареи Безымянная, а также орудий, размещенных на мысах Голдобина, Эгершельда (оборонявших вход в бухту Золотой Рог), Купера, Бурном (в районе Семеновского покоса, нынешняя Спортивная гавань). Общая конфигурация береговой обороны Владивостока на карте представлена 21 артиллерийским орудием: четыре обозначены на Амурском береговом участке, десять на Уссурийском, семь обороняют бухту Золотой Рог.
15 Суза - масличное растение, остро пахнущая культура, высаживалась вокруг полей со злаковыми для защиты от скота и насекомых-вредителей.
16 Чумиза - мелкое просо, однолетнее растение семейства злаковых, ценная продовольственная и кормовая культура.
17 <^о» - «карлик, низкорослый», уничижительное прозвище японцев, распространенное среди жителей цин-ского Китая и Кореи.
18 Упоминаемый в тексте Восточный океан включал акваторию Желтого, Восточно-Китайского и Южно-Китайского морей. Статус главного порта Восточного океана Владивосток получил в соответствии с императорским указом 16 февраля 1871 г.
19 Бэйян - приморские территории северных провинций Китая, бывшие провинции Чжили, Фэнтянь, Шаньдун.
20 Для сравнения приведем архивные данные, согласно которым Владивостокский гарнизон к тому времени включал 1-й Восточно-Сибирский линейный батальон (550 чел.), 3-й Восточно-Сибирский линейный батальон (440 чел.), Сибирский флотский экипаж (808 чел.), конную Уссурийскую казачью сотню (60 сабель) (РГВИА. Ф. 400. Оп. 1. Д. 598. Цит. по: [1, с. 17]).
К центру Владивостока примыкают обозначенные на карте высоты с наблюдательными постами на них. Это, по всей видимости, гора Орлиное Гнездо (193 м), Тюменская гора (сопка Буссе), на которых располагались первые деревянно-земляные укрепления сухопутной обороны Владивостока, а также гора Суворова, возвышавшаяся над всем восточным флангом оборонительного сектора.
В 1878 г. военный порт Владивостока был перенесен с западной части бухты Золотой Рог в ее восточную часть, в так называемый район Гнилого Угла. Восточный гарнизон со складами войскового провианта, военным заводом, госпиталем и арсеналом показан на карте.
Город вел оживленную торговлю, этому способствовал приданный ему статус портофранко. Удобная бухта привлекала иностранные суда. «Товарами запружены все набережные», - сообщалось в газетах. Деятельность порта имела большие масштабы, о чем образно свидетельствует текст карты: «На водной поверхности с севера и юга, как рис и конопля [в поле], стоят в ряд корабли под погрузку. Кажется, будто нет места, куда шило воткнуть. Сюда прибывают [суда из] цинского [Китая], нашей [Кореи], а также России, Англии, Америки, Франции, Германии, Финляндии, Японии и других государств» [11, Хайшеньвэй].
Острова в акватории Владивостока показаны пустынными, покрытыми лесной растительностью, их местоположение обозначено приблизительно. По всей видимости, у авторов было мало информации о них. Названы лишь острова Циндао и Хундао. Это, вероятно, о-в Скрыплева и мыс Басаргина, ошибочно обозначенный островом.
На карте Владивостока указано «японское консульство». Как известно, в июне 1876 г. здесь было открыто японское коммерческое агентство, фактически выполнявшее функции консульства - правительственного органа, ведавшего делами японских резидентов. В 80-е годы XIX в. во Владивостоке насчитывалось немало японских поселенцев: торговцев, предпринимателей, мастеровых людей.
Обращает на себя внимание то удивление, которое выражают авторы текста по поводу увиденных в российском Приморье средств коммуникации, организации и масштабов военных гарнизонов, совершенства промышленных предприятий, развитости портового хозяйства: «В гарнизоне имеется завод по производству оборудования, [где] по образцу изготавливают изделия. Не используют ручную силу, а применяют совершенные, законченные методы. Хотя око видит, однако язык не в состоянии в полной мере передать [увиденное]» [11, Хайшеньвэй]. Описывая телеграф, авторы карты замечают: «Эти удивительные вещи невозможно описать словами» [11, Яньцюин].
В западной части карты города присутствует запись: «Американское управление электрическими линиями. Раскапывая землю, [прокладывают] линию, проникают в море, чтобы соединить со своей страной». По всей видимости, здесь упоминается Большая Северная Телеграфная Компания Дании, которая в 1871 г. получила концессию на осуществление телеграфных услуг между Европой и Дальним Востоком через Россию. Компанией был проложен подводный кабель между Посьетом и Нагасаки, позднее были соединены Шанхай и Гонконг. Во Владивостоке датчанам было предоставлено право аренды земельного участка между нынешними улицами Алеутской и Посьетской, где было возведено небольшое здание телеграфа. Сегодня здесь располагается комплекс зданий, известных в городе под названием «Серая лошадь», что примерно соответствует участку, указанному на карте [3, с. 274; 5, с. 67, 75].
«Карта России», составленная в 80-е годы XIX в., является важным источником сведений по истории российско-корейских отношений. Она свидетельствует о наметившихся изменениях во внешней политике Кореи в конце XIX столетия. В это время на Корейском полуострове столкнулись интересы разных государств, и, чтобы защитить себя от усиливавшейся агрессии со стороны европейских держав и Японии и ослабить китайское вме-
шательство во внутренние дела своей страны, Корея стала проявлять заинтересованность в развитии отношений с Россией.
В тексте карты имеются описания жизни и быта корейских поселенцев, бежавших начиная с 60-х годов XIX столетия от нищеты, голода и чиновничьих притеснений из Кореи в Россию в поисках лучшей доли. Королевский двор стал более терпимо относиться к факту присутствия корейцев за границей, в то время как еще недавно это было строго запрещено, а нарушители подвергались суровому наказанию. Корейские власти стали использовать эмигрантов для сбора информации о соседних государствах. В результате на карте появились военные объекты, количественные характеристики охранных войск, оборонительные сооружения пограничных территорий и т.п.
Карта стала одной из первых документированных попыток Кореи составить представление о соседнем государстве - России. На ней присутствуют сведения о политической и экономической жизни российского Приморья. По мнению корейского историка Ли Ван Му, это своего рода «доклад о продвижении великой России на Восток», предложенный вниманию правителя Кореи [14, с. 61].
ЛИТЕРАТУРА
1. Аюшин Н.Б., Калинин В.И., Воробьев С.А., Гаврилкин Н.В. Владивостокская крепость. Владивосток: Дальнаука, 2006. 336 с.
2. Гарин Н.Г. Из дневников кругосветного путешествия (По Корее, Маньчжурии и Ляодунскому полуострову): 3-е изд., сокр. М.: Гос. изд-во геогр. лит., 1952. 445 с.
3. Ингемансон Б.М. Космополитический Владивосток: шведские отблески, 1908-1923 // Рубеж. 2003. № 4 (866). C. 273-278.
4. Корейцы на российском Дальнем Востоке (вторая половина XIX-начало XX в.): документы и материалы. Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 2001. 308 с.
5. Матвеев Н.П. Краткий исторический очерк г. Владивостока. Владивосток: Уссури, 1990. 302 с.
6. Нарочницкий А.Л. Колониальная политика капиталистических держав на Дальнем Востоке, 1860-1895. М.: Изд-во АН СССР, 1956. 899 с.
7. Пак Б.Д. Россия и Корея: 2-е изд., доп. М.: Ин-т востоковедения РАН, 2004. 520 с.
8. Посьет К.Н. Прекращение ссылки в Сибирь // Русская старина. СПб.: Типография товарищества «Общественная польза», 1899. Вып. 49, июль. С. 52-59.
9. Русско-китайские отношения. 1689-1916: Официальные документы. М.: Вост. лит., 1958. 139 с.
10. Симбирцева Т.М. Из истории политической интриги в Корее: «тайные договоры» России с Кореей 1885 и 1886 гг. // Российское корееведение: Альманах. Вып. 3. М.: Муравей, 2003. C. 169-192.
11. Aguk Yeojido = Карта России. Соннам: Изд-во библиотеки Чансогак Академии корееведения, 2007. 66 с. Кор., кит. яз.
12. Bishop I.L. Korea and Her Neighbors. A Narrative of Travel, with an Account of the Recent Vicissitudes and Present Position of the Country: 1st ed. N.Y., 1898. Reprint. Seoul: Yonsei Univ. Press, 1970. 488 p.
13. Kangbuk Ilgi. Kangzwa Jochigi. Aguk Yeojido = Дневники [миссии на] северный берег реки. Записи о землях, расположенных на левом берегу реки. Карта России. Соннам: Академия духовной культуры Кореи, 1994. 285 с. Кор., кит. яз.
14. Li Wang Mu. Карта России и представления о защите границ в Корее в конце XIX столетия // Aguk Yeojido = «Карта России». Соннам: Изд-во библиотеки Чансогак Академии корееведения, 2007. С. 58-65. Кор. яз.
15. Malozemoff A. Russian Far Eastern Policy, 1881-1904. Berkeley: Univ. of California Press, 1958. 358 р.
16. Syn Seoung Kwon. Kangzwa Jochigi. Aguk Yeojido haeje = Комментарии к «Записям о землях, расположенных на левом берегу реки» и «Карте России» // Kangbuk Ilgi. Kangzwa Jochigi. Aguk Yeojido = Дневники [миссии на] северный берег реки. Записи о землях, расположенных на левом берегу реки. Карта России. Соннам: Академия духовной культуры Кореи, 1994. С. 38-51. Кор. яз.
17. Syn Seoung Kwon. The Russo-Japanese Rivalry over Korea, 1876-1904. Seoul: Yuk Phub Sa, 1981. Reprint. 1983. 215 р.
18. Yoon Hong-key. The Culture of Fengshui in Korea: an Exploration of East Asian Geomancy. Oxford: Lexington Books, 2006. 331 p.
19. Yu Yong Bak. Aguk Yeojido = Карта России // Kukhak Charyo. 1972. Февр. С. 18-21. Кор. яз.
