CC BY
19С. В. Шачин1, А. Ю. Шачина2, Л. А. Комлева3
КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ ОСНОВАНИЯ ПРОМЫШЛЕННОЙ ПОЛИТИКИ
СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ
Введение
Авторы исходят из исследований нейробиолога Геральда Хютера, опираясь на его интервью для менеджеров «Поощрение так же плохо, как и наказание», где речь идет об объективации, дрессуре вместо творческого созидательного процесса на производстве, а также на другие беседы с этим ученым. Г. Хютер делает акцент на способности и потребности человека удивляться, творчески осваивать и преобразовывать действительность, если только неправильная промышленная политика не приведет к неправильной работе мозга и потере желания обучаться, развиваться, быть творческим.
Подчеркнем, что без умения удивляться (нормального функционирования мозга) человек не может прийти к нравственности (к категорическому императиву, который возможен для людей как раз потому, что они - существа природные, со склонностями), т. е. осознать себя как члена интеллигибельного мира - в кантовском смысле. Объективируя человека на производстве, незадачливый руководитель не только действует против человеческого организма - в данном случае мозга, но и проявляет полное недоверие к людям как членам интеллигибельного мира в их метафизическом назначении, т. е. к возможности свободы как таковой. А всякое искусство, как мы знаем со времен Шиллера, свободно и не подлежит заказу, то же самое в некоторой степени относится к любой творческой деятельности.
Люди в большинстве своем не знают, что такое быть свободными, нравственными в подлинном смысле слова, что такое - автономия. Они к «этому не воспитаны». А воспитанным к этому можно стать только благодаря развитию критического мышления.
Неосознание хоннетовского треугольника свободы (негативная - рефлексивная - социальная) также снимает ответственность, когда от участников рынка труда требуют сколь угодно творчества, прилежания, рефлексивной свободы без гарантии социальных свобод.
Конечно, в понятии нравственного общежития есть некоторая диалектика. Так, к сожалению, люди не могут полностью доверять достигнутым в результате диалога отношениям, и тогда в игру вступает право, перед которым все равны и от которого все
1 Святослав Вячеславович Шачин, доцент Мурманского государственного гуманитарного университета, канд. филос. наук.
2 Анна Юрьевна Шачина, дважды стипендиат исследовательских стипендий немецкого Фонда академических обменов (DAAD, Германия, 2002-2003 гг. и 2007 г.), стипендиат Фонда Александра фон Гумбольдта (Alexander von Humboldt-Stiftung, Германия, 2010-2012 гг.), канд. пед. наук.
3 Людмила Александровна Комлева, заведующая кафедрой иностранных языков Волгоградской государственной академии физической культуры, канд. филол. наук, доцент.
одинаково зависимы. Хотя и право, в свою очередь, должно носить трансцендентальный характер, по крайней мере, проверяться на непротиворечие нравственным критериям, поскольку могут быть законы, не повиноваться которым есть долг.
Все это немаловажно для промышленной политики, поскольку данная концепция сформирована под влиянием выдающихся психологов, нейробиологов, философов и педагогов.
1. Подходы к проблеме в современной науке
Развиваемый в данной статье методологический подход имеет много общего с тем, который был изложен С. Д. Бодруновым [1]. Речь идет о том, что формирующаяся современная индустриальная экономика является диалектическим отрицанием отрицания как классической индустриальной экономики, находящей свое совершенное выражение в фордизме, так и той постиндустриальной экономики, которая, как предполагалось во второй половине ХХ в., призвана сменить первую, однако завела человечество в тупики финансиализации (слабо связанной с производством реальных ценностей), производства всевозможных симулякров и т. д. С. Д. Бодрунов называет новое материальное производство знаниеинтенсивным, что предполагает интересную закономерность: все большее возрастание удельного веса знания и информации в конечном продукте и прогрессирующее уменьшение материальной составляющей (количества расходуемого сырья и энергии при производстве данного продукта, а также тяжелого и репродуктивного труда). В результате радикально меняется все общество: «Основой экономики XXI в. должен стать единый комплекс, объединяющий на микро- и макроуровнях высокотехнологичное материальное производство, создающее знаниеинтенсивный продукт; науку, создающую ноу-хау; образование и культуру, формирующие человека, обладающего знаниями и способного их применить в производстве» [1, с. 19].
Еще дальше идут А. В. Бузгалин и А. И. Колганов, претендуя на описание совершенно нового общественного уклада, постепенно вытесняющего капиталистические общественные отношения, который они называют креатосферой. Это - сфера деятельности творческих личностей с неотчужденными мотивами деятельности, а также совокупность результатов такой деятельности. В креатосфере господствуют отношения равноправного диалога и сотворчества, а не купли-продажи. Творческие личности как представители наиболее прогрессивного класса постепенно придут на смену капиталистам в роли организаторов общественного производства и распорядителей прибавочного продукта, который они смогут распределять не ради увеличения прибыли, а в интересах гуманистического общественного развития, увеличивающего совокупный индекс реализации человеческого потенциала. Однако капиталистический мир отчуждения находится в противоречии с креатосферой и пытается подчинить ее своим нормам, отчего возникает ключевое противоречие между уходящим общественным строем и формирующимися посткапиталистическими общественными порядками [2, 3, 7, 12].
Тем не менее С. Д. Бодрунов подчеркивает, что формирование креатосферы возможно только на базе высокоразвитого материального производства, и нельзя отрывать друг от друга творческую деятельность и ее воплощение в конечном продукте. С. Д. Бодрунов предлагает «комплекс, интегрирующий производство, науку и образование в едином воспроизводственном процессе на микроуровне» в качестве основного производственного звена [1, с. 20].
Поэтому дискуссия между А. В. Бузгалиным и А. И. Колгановым, с одной стороны, и С. Д. Бодруновым - с другой сводится к вопросу о том, возможно ли полное переплетение креатосферы с материальным производством или в первой могут быть отдельные отрасли деятельности и соответственно творческие сообщества, занятые творчеством ради самого творчества, т. е. воспроизводством креатосферы как тако -вой, и без этой деятельности невозможно ее нормальное существование. При такой постановке вопроса можно показать, что подход А. Бузгалина и А. Колганова выступает в качестве продолжения подхода С. Бодрунова в сферах деятельности за пределами материального производства как такового, в то время как подход С. Бодрунова конкретизирует подходы А. Бузгалина и А. Колганова в сферах, связанных именно с материальным производством. Чтобы понять это, проведем аналогию между позициями Бузгалина и Бодрунова как между значимостью для общества в целом фундаментальной науки и творчества, с одной стороны, и прикладной науки, технологии и производства, внедряющего разработки ученых - с другой. Очевидно, что фундаментальная наука и творчество в целом не могут превратиться во что-то, напоминающее интеллектуальную республику Касталию «игроков в бисер»: обществу всегда нужна не только прикладная наука, но и промышленность, производящая конкретный наукоемкий продукт, удовлетворяющий человеческие потребности и тем самым повышающий качество человеческой жизни (так что, на наш взгляд, прав С. Бодрунов). С другой стороны, в данный конкретный момент далеко не все фундаментальные открытия могут найти свое воплощение в производстве, поэтому ученые, работающие ради истины как таковой, всегда должны восприниматься как чудаки, обогнавшие свое время (следовательно, прав и А. Бузгалин). Итак, рассматриваемые подходы органично дополняют друг друга, именно из этого синтетического методологического подхода и исходят авторы данной статьи.
2. Методология
Возьмем за основу ключевую мысль Иммануила Канта: прежде чем браться за изучение мира, мы должны понять, каковы наши реальные возможности в познании этого мира, т. е. понять границы нашего познания и нашей деятельности [13]. Это означает: чтобы определить контуры промышленной политики России, мы должны понять возможные границы ее промышленной политики в современных условиях, иначе все наши рассуждения останутся очередными благими пожеланиями.
Возможны три варианта. Первая версия: промышленная политика заключается в продолжении и углублении существующих тенденций в экономике: сырьевая ориентация, развитие отраслей индустрии, обслуживающих интересы «нефтяников» и «газовиков»; закупка предметов ширпотреба и продовольствия, а также промышленного оборудования на Западе. Что касается машиностроения, тут возможна только «отверточная индустриализация». Если принять данную версию, то ничего принципиально менять не надо, следует просто «снизить градус» внешнеполитического противостояния с Западом, добиться ослабления и отмены санкций и начать «взаимовыгодное сотрудничество»: мы им - сырье, они нам - изделия с высокой добавленной стоимостью, в которых материализовался человеческий интеллект. Однако такая «промышленная политика», которая уже довела Россию до предела, устраивает только узкий слой сырьевых олигархов, Россия же все больше отстает от передовых стран и медленно превращается в евразийский аналог Африки (причем русских в ней становится, к сожалению, все меньше, в то время как число гастарбайтеров увеличивается).
Вторая версия: мы полностью меняем модель экономического развития через последовательную реализацию импортозамещения. То есть, мы начнем выпускать прекрасные машины (или «товары группы А», как говорили в СССР), которые будут совершать прорывы во всех отраслях человеческой деятельности: по полям поедут отечественные трактора, собранные из наших деталей; в небе полетят полностью отечественные самолеты; на стройках будут работать наши краны; семена для сельского хозяйства станут полностью отечественными, а сахар наши заводы начнут закупать в России, а не на нью-йоркской бирже и т. п. Однако, очевидно, что реализация такой модели означает переведение всей хозяйственной жизни на мобилизационный сценарий, ликвидацию (или сильное уменьшение влияния) сырьевой буржуазии и резкий рост влиятельности буржуазии промышленной, превращение офисного работника (специалиста по импортным закупкам) в высококвалифицированного рабочего у станка и т. п. Тут уже попахивает политической революцией и возвращением к социализму (не брежневского, а сталинского варианта). Но множество факторов, необходимых для мобилизации экономики, отсутствует: рабочая сила деквалифицирована, образование почти развалено, в головах «идеологическая помойка» (А. Зиновьев), народ отчужден от управления государством и, по сути, сконцентрирован на задачах текущего выживания и т. п. Таковы объективные границы второй версии промышленной политики (назовем эту версию утопической).
Третья версия: предлагается своего рода комбинация двух рассмотренных версий, цель которой - усиление их позитивных сторон и ослабление негативных. То есть Россия в обозримой перспективе не может полагаться только на собственные силы. Она должна оставаться в основном сырьевой державой, обеспечивающей Европу и Китай энергоносителями. Однако суть состоит в построении такой рамочной системы производственных отношений, чтобы, по словам Маркса, стимулировать инвестицию средств, полученных от продажи сырья, в российскую промышленность, ориентированную не на «отверточную индустриализацию», а на полноценное импортоза-мещение! Сделать регрессивную сырьевую буржуазию как правящий класс современной России прогрессивно ориентированной, а космополитически ориентированное чиновничество, вывозящее капиталы из «этой страны», превратить в патриотически ориентированных «государевых слуг» и «слуг народа». Причем постараться сделать это не через великие потрясения, а через постепенные, но неуклонные реформы. (Надо перестать употреблять слово «реформа» в ругательном смысле - как синоним развала, а начать произносить его с уважением, т. е. перестать говорить о реформах, а реально начать их делать). Как же это возможно?
Только при условии тончайшей и сбалансированной государственной политики (как внутренней, так и внешней) в сочетании с целенаправленной деятельностью возрожденного (после распада 1990-х гг. и «зачистки» последних лет) гражданского общества, деятельностью, которая будет вести не к расколу и работе против государства, а к объединению и сотрудничеству с государством. Для этого необходимо посмотреть на проблему промышленной политики с позиции системного и диалектического подхода. Обозначим три авторских тезиса в русле этих подходов.
Во-первых, у общества как целого, по сути, нет внятной и долгосрочной стратегии развития, все живут днем сегодняшним. Необходима широкая дискуссия о стратегических ориентирах России в XXI в., а экономические форумы надо проводить систематически (чаще, чем один раз в год) и не только в Петербурге и Москве, а, как минимум, во всех городах-миллионниках России (причем бизнес должен давать деньги для их организации). Надо использовать эти форумы для выявления наиболее образованных
и мыслящих людей - мозга нации, которые есть во всех сферах деятельности, во всех общественных группах и классах, а затем привлекать этих людей к выработке стратегий реальных реформ в экономике (и не только). Это будет выгодно и бизнесу: на форумах он найдет людей новой формации, с новым мышлением, которые сегодня не имеют возможности высказать свое мнение и пробиться во властные структуры, чтобы повлиять на управленческие решения.
Во-вторых, надо поставить вопрос о новых ориентирах промышленной политики и решить его нестандартно. Промышленная буржуазия должна вкладывать капиталы не только в решение сегодняшних проблем, они очевидны: основные фонды в промышленности изношены более чем на две трети, ЖКХ - более чем на 50 %, сельское хозяйство работает на треть своей мощности (по сравнению с советскими временами) и др. У «капитанов» российской промышленности должно хватить чутья, чтобы предвосхитить инновации, соответствующие новой волне кондратьевского цикла, который, по мнению ряда ведущих экономистов и социологов, начнется в 20-е годы ХХ1 в. Это - МБ1С8-технологии (нано-, био-, информационные, когнитивные и социальные). Те, кто сейчас сделают (или уже сделали!) открытие в этой области и смогут получить хотя бы спонсорскую помощь от промышленной буржуазии, чтобы сосредоточиться на «деле всей своей жизни», лет через 20.. .30 встанут во главе общественной пирамиды! Значит, необходимо выявлять и поддерживать таланты во всех сферах жизни и во всех слоях общества. Особенно много таких талантов всегда в народе, ибо у детей бизнес-элиты и бюрократии, растущих в тепличных условиях, отсутствуют сильные стимулы к творческому и духовному самосовершенствованию. В России необходимо создание новой институциональной формы - «инкубаторов талантов»! Только так мы сможем «переумнить Запад», как завещал Александр Зиновьев, и начать теснить его в конкуренции в сфере высокоинтеллектуальной продукции и услуг, прежде всего - связанных с культурой, образованием и наукой! А для этого нам надо: 1) организовать широкую деятельность по выявлению талантов и привлечь к ней лучшие интеллектуальные силы современной России (средства на нее должен дать бизнес, понимая, что это открывает перспективу стать «русскими Нобелями»); 2) институционализировать формирование таких талантов. Для этого необходима сеть «царскосельских лицеев» по всей России, доступ в которые будет определяться не размером кошелька родителей, а талантом детей, которые будут выявлены через разного рода творческие конкурсы. И еще один важный момент: необходимо с ранних лет выявлять людей с талантом не чиновника-исполнителя по типу Грибоедовского Молчалина, а управленца и патриота-государственника типа Чацкого (который говорил: «Служить бы рад, прислуживаться тошно»). Самый приемлемый путь к этому - развитие системы детского самоуправления (например, как в школе А. С. Макаренко)...
Не перечисляя все составляющие такой новой промышленной политики, подытожим: чтобы началась модернизация общества, требуется модернизация сознания, которая предполагает осознание людьми свободы. Свобода, как доказал Кант, -это соответствие человека требованиям практического разума, в центре которых лежит выполнение своего долга: перед ближними, своей организацией, перед Отечеством и, наконец, перед всем человечеством. А это невозможно без становления системы нравственного воспитания в государственном масштабе. Решение данной задачи требует солидарной работы лучших представителей светской гуманитарной интеллигенции и деятелей православной церкви, мусульманской уммы и буддийской сангхи. Образование без нравственного воспитания не сделает человека свободным, а закре-
постит его в служении идолам «общества массового потребления». И именно тут-то и лежит одно из главных условий возможности промышленной политики - повышение нравственного уровня российского общества.
3. Обсуждения и результаты: от нравственности к индустриализации
Обратимся к последним исследованиям нейробиологов. Доказано, что человек рождается на свет с двумя видами опыта: это опыт роста и сопричастности. Опыт роста преобразуется в опыт разного вида деятельностей (которые и составляют содержание образования): человек хочет непрерывно открывать в этом мире что-то для себя новое и творчески преобразовывать действительность по своему усмотрению. Условием нормального развития является вовлеченность в социальные институты признания, сначала - это семья; для взрослого человека - семья, рынок труда и общественная жизнь гражданина. Процесс узнавания чего-то нового и потребность в творческом преобразовании действительности происходит в результате удивления. Это не обязательно сильное изумление, это может быть и тихое заинтересованное наблюдение, тихая радость открытия или вопрос, или гипотеза. Дети учатся с удовольствием. Неправильно организованный безрадостный образовательный процесс, вызывающий массу отрицательных эмоций (страх, подавленность), парализует участки мозга, отвечающие за нормальное развитие рационального и эмоционального интеллекта. В результате многие взрослые больше не хотят учиться и перестают чувствовать себя (свои эмоции - обиду, любовь и др.). Это может привести к тому, что они не захотят принадлежать институтам признания, где могли бы творчески самореализоваться и служить на благо общества.
Что же происходит сегодня на предприятиях? Немецкий исследователь мозга Геральд Хютер критикует стратегии эксплуатации рабочей силы: ранее это было наказание, теперь - поощрение. Те, кто использует такие механизмы оптимизации производства, объективируют личности своих сотрудников, забывая, что личность сама должна все объективировать (это известно со времен «коперниканской» революции Канта). Только думающие, по-настоящему образованные руководители хорошо понимают, что от такого обращения с сотрудниками проигрывает производство. Что же должен делать педагог и руководитель? Г. Хютер уверен, что весь процесс руководства можно описать тремя словами: приглашать, ободрять и вдохновлять на творческое самосовершенствование и самореализацию в процессе ответственного преобразования действительности.
А как же отчетность, контроль за исполнением должностных обязанностей? Это необходимо при использовании стратегии стимулирования производительности труда с помощью кнута и пряника. На предприятии, где человек активен, удовлетворяет естественную потребность в свободном, творческом и целесообразном труде, необходимость таких бюрократических процедур отпадает, и сотрудники имеют возможность для реализации своей негативной свободы (для самореализации в сферах деятельности, которые должны оставаться неподконтрольными и называются личной жизнью), показатели производительности труда с необходимостью увеличатся [18].
Очевидно, что и руководители, и рабочий персонал должны осознавать элементарные понятия, необходимые для опознавания самих себя в качестве личности, осознания своего личностного достоинства, личностной свободы, для возможности дальнейшего правильного смыслотворчества (по замечанию Санкт-Петербургского философа Александра Чернова, материально ориентированного человека дрессировать лег-
че, чем известную своей независимостью кошку, но является ли жизнь такого человека жизнью в подлинном смысле слова?). И это не только область исследования нейробиоло-гии и психологии - знания этих наук здесь явно недостаточно. Безусловно, они открывают законы природы, причинно-следственные взаимосвязи, например процессы функционирования мозга, знание которых необходимо для правильной организации образования и труда, для культурного и технического прогресса человечества... Но со времен Жан-Жака Руссо мы верим, что назначение человечества - прежде всего этико-теологическое. И здесь мы обращаемся к науке, изучающей законы свободы, - к философии. Заметим, что и философия не может предоставить теоретическое доказательство свободы, так как свобода - это один из постулатов человеческого разума. Однако, философия доказывает свободу практически исходя из возможности категорического императива. Говоря об этом, мы подразумеваем свободу личного нравственного выбора и свободу ответственности -рефлексивную свободу, о которой писал Иммануил Кант. Нравственное воспитание и есть воспитание свободы, а условие возможности такой свободы или нравственности (здесь мы присоединяемся к точке зрения великого кенигсбергского мыслителя) есть мужество к самостоятельному критическому мышлению.
Теория Канта перевернула картину научного мира - это была революция в сфере теоретического познания, в сфере нравственности, в эстетике и как следствие - в педагогике. Критика чистого разума по-новому определила условия познания. Кант предложил исходить не из положения (как это было ранее), что познание следует за предметами, а предположил, что предметы следуют за познанием. Это была настоящая революция, поворот центрального пункта: познающий субъект, мыслящее Я возвышается до того, что производит объективность, предметность. Таким образом, Кант показал продуктивную деятельность мыслящего субъекта: рассудок - не только способность субъекта составлять себе правила путем сравнения явлений внешнего мира, но он сам есть законодательство для природы. Чистый рассудок приписывает природе всеобщие законы, без которых она не могла бы существовать, а было бы только хаотичное, не ограниченное никакими правилами нагромождение явлений [13].
Но еще большее влияние на развитие педагогической мысли оказала практическая философия Канта. Он доказал, что происхождение морали надо искать в самозаконодательствующем разуме, а если это так, то каждое педагогическое действие должно учитывать автономность воспитанника, т. е. «кланяться» человеческому достоинству.
Принуждение в педагогической теории Канта означает только принуждение против природного произвола. А тот, кто хочет и должен работать с личностью (а личностью Кант называет интеллигибельную составляющую человеческого существа), должен знать, что такое свобода, и очень бережно к ней относиться.
Смысл автономии воли заключается в том, что моральный субъект, личность подчиняется не заданному извне закону, но тому, который он(а) дает себе сам(а), проверяя его на соответствие критериям всеобщности и необходимости, т. е. действует согласно нравственному закону разума, носящего характер категорического императива. Кантовская революция морали возвеличивает автономию практического разума, которая и по сей день - как бельмо на глазу для тех, кто обнаруживает потребность склониться перед высшей властью вместо того, чтобы реализовать вытекающий из автономии нравственной воли характер человека как существа, способного к самоопределению [14].
Однако, согласно Канту (в отличие от убеждения Руссо), человек от природы является не нравственным существом (для него характерна тяга к злу), а всякий раз
должен таковым стать, возвышаясь до понятий долга и нравственного закона. В связи с этим на ум приходит интервью с нейробиологом Г. Хютером и его теория, согласно которой человек должен как можно чаще удивляться, в сочетании с известными словами из заключения «Критики практического разума» Канта: «Две вещи наполняют душу всегда новым и тем более сильным удивлением и благоговением, чем чаще и продолжительнее мы размышляем о них, - это звездное небо надо мной и моральный закон во мне» [4, с. 729]. То есть, неспособность удивляться вообще подразумевает неспособность удивляться моральному закону в нас, что снижает шанс его познания - как он вообще возможен, и что он от нас требует.
Важно понять, что нравственное чувство, определение которого дает нам Кант (в отличие от нравственного чувства Руссо), это - чувство уважения к нравственному закону. Оно имеет чисто интеллектуальную природу, но также мотивирует нас, влияя на «сердце», и тем самым культивирует нашу чувственность (чувственность сама по себе не может лежать в основе принципа морали).
Заслуга Канта в том, что он показал нам не только, как возможна негативная свобода (когда человек может с нуля начинать новые цепочки причинно-следственных взаимосвязей), но и как возможна рефлексивная свобода - автономия личности [9].
Кант важную роль отводил правовому воспитанию. В праве он видел совпадение между человеком и политико-социальным миром. Он хотел ввести для детей правовой катехизис вместо догматического, считая, что дети должны учиться мыслить правовым образом. Человечность и правовая законность стали для него почти синонимами.
Трансцендентальная философия Канта призвана изменить мир в направлении вечного мира. Только мышление изменяет мир без зависти, скрытой злобы и свирепой жестокости. Кант требует, чтобы человечество научилось думать ради своей собственной истории. Нет ничего более мирного и надежного, чем объединяющий всех людей разум [17] .
Георг Вильгельм Фридрих Гегель [15] показал, как возможна социальная свобода. Разъясним эту мысль с помощью цитаты из А. Хоннета: «В конечном счете субъект «свободен» только тогда, когда он в рамках институциональных практик встречается с визави, с которым его связывает отношение взаимного признания, потому что он может усмотреть в его [визави - пер.] целях условие осуществления своих собственных целей, ... [что - пер.] дает отдельному лицу возможность вообще ставить и реализовы-вать свои полученные в результате рефлексии цели» [16, Б. 86 - 87]. В этой связи важно, чтобы оба субъекта умели «с одной стороны, понятно артикулировать свои собственные цели для своего визави, с другой, подобающим образом понимать его высказывания, прежде чем они смогут взаимно признать друг друга в своей зависимости друг от друга» [16, с. 86]. То, что индивид может быть в обществе «как у себя дома», нельзя мыслить примирительным образом, как если бы это достигалось автоматически: индивид должен учиться тому, чтобы «помещать себя в перспективу, из которой он может быть как критическим оппонентом существующих норм, так и конструктивным защитником новой нормативной системы» [16, с. 190].
Согласно А. Хоннету, если остается нереализованным хотя бы один из аспектов свободы (негативная свобода - рефлексивная свобода - социальная свобода), неизбежны патологии - и личности, и общества [8] .
О негативной свободе мы знаем благодаря Т. Гоббсу: у человека должны быть неподконтрольные сферы деятельности, сферы личной жизни, одним словом - свобода
деятельности. Кант расширил понятие негативной свободы до свободы воли - возможности согласно своему произволу начинать с нуля новые причинно-следственные связи, но также до способности нашей воли (Willkur - это немецкое слово берется тут уже не в смысле произвола, а в смысле спонтанного действия) не детерминироваться непосредственными материальными (чувственными) основаниями действия. Что же тогда должно мотивировать нас к действию, чтобы наша воля оставалась негативно свободной, но при этом не деградировала до произвола (в худшем смысле), т. е. сохраняла и доказывала себя в качестве доброй воли?
Заслуга кенигсбергского философа состоит в том, что он открыл и доказал рефлексивную свободу, которая заключается в подчинении требованию открытого субъектом в самом себе нравственного закона, повелевающего всеобще и необходимо. В этом, по Канту, и заключается смысл автономии.
Другими словами, свобода - это интеллигибельная «причинность по неизменным законам» [6, с. 221] (тут имеется в виду, что есть другая причинность, которая дополняет причинно-следственные связи в природном мире - она имеет умопостигаемую природу, мы осознаем ее, когда понимаем и удивляемся живущему в человеке моральному закону). И далее: «Свобода, причинность которой определяется только зако -ном, состоит именно в том, что все склонности, стало быть, и оценку самой личности, она ограничивает условием соблюдения ее чистого закона» [5, с. 485].
Третий элемент свободы - социальный - можно обосновать исходя из анализа институциональных предпосылок, ведь мы действительно свободны, только если мы активны в медиуме институтов: когда общаемся с друзьями, создаем семью, в качестве граждан участвуем в общественной жизни, задействованы на рынке труда.
Современный немецкий философ и социолог Юрген Хабермас показал, что социальные взаимосвязи - это коммуникативные взаимосвязи. Именно понятие «коммуникации», а не целенаправленного действия, сознания или интеракции, несет в себе решающее содержание, которое отличает общество от других идентичностей. Общество имеет коммуникативную структуру. Репродукция общества зависит от успешности коммуникации. Хабермас доказывает, что философское понятие разума не может быть лучше, чем та теория общества, которая делает его возможным. Хабермас вводит понятие коммуникативного разума, который существует в обществе и через общество. Хабермас исходит из того, что правильность, а не авторитет должны задавать законность (в смысле значимости); таким образом, он требует рациональной обоснованности решений, которые подкрепляются аргументами. Категорический императив Канта он заменяет принципом дискурсивной этики. Согласно ее основному принципу, только те нормы могут быть обоснованными, которые разделяются (в форме выражения одобрения) всеми полноправными участниками практического дискурса. В соответствии с этим Хабермас определяет свободу как ненасильственное принуждение лучшего аргумента. Признавая важность открытия коммуникативного разума в функционировании общественных взаимосвязей, Хабермас недооценивает возможности критической философии Канта, делая акцент на всеобщей значимости требований категорического императива и при этом игнорируя аспект необходимости категорического императива, т. е. то, что императив выдвигает требование, которое повелевает с необходимостью (подобно законам природы) [10] .
Назовем еще одно имя - Фридрих Шиллер - философ и писатель, провозгласивший своим идеалом свободу. Его основная идея заключается в том, что центральное место в воспитании и образовании человека должно занимать эстетическое воспита-
ние. Согласно Шиллеру, не стоит недооценивать роль эстетического образования при формировании политической компетентности, так как именно красота открывает путь к свободе.
Эстетическая свобода обозначается Шиллером как третий характер человека, благодаря становлению которого становится возможным переход от физического к нравственному характеру.
Важно, что Шиллер рассматривает современную ему жизнь общества (а с тех пор мало что изменилось) как существенное препятствие на пути к цели эстетического образования человечества, так как в обществах во все времена властвует потребность и вместе с ней - польза как «великий идол времени». Только эстетическое образование, благодаря прекрасному, обладает синтетической силой, чтобы преодолеть современный конфликт человека-дикого (одностороннего в сфере чувств) и человека-варвара (одностороннего в сфере разума). От прекрасного самого по себе нельзя ждать какого-нибудь конкретного результата: оно не может просвещать, не способствует формированию характера, не занимается поисками правды и не требует исполнения долга. И все же только благодаря общению с прекрасным человек может сделать себя таким, каким он хочет себя видеть, так как прекрасное вводит его в состояние свободы, лежащее как между чувственностью и разумом, так и над ними [11] .
Сегодня много говорится о кризисе существующей модели глобализации и необходимости перехода к более справедливой и нравственной модели, где личности и народы в своей уникальности будут обогащать человечество. Но возможно это только при условии, что люди будут интересоваться своим предназначением и поймут, что без ограничения нет ничего доброго, кроме одной только доброй воли; поймут, что личность имеет метафизическое назначение, а значит, связана не только законами природной необходимости, но и законами свободы. Подлинное же искусство, формируя эстетический вкус, снимает напряжение между двумя составляющими человеческой сущности (разумом и чувственностью) и приводит их в гармонию. При этом познать себя, свои истинные интересы мы можем только в институтах признания и путем коммуникации.
Заключение
Таким образом, подлинная промышленная политика предполагает полноценную модернизацию общества: изменение модели управления - стимулирование человеческой креативности, что означает отказ от методов, основанных на объективации личности (поощрениях и наказаниях), в пользу развития ответственности за свое дело и формирования у работников понимания себя как хозяина (личность должна сама все объективировать). Это предполагает появление развитой институциональной среды в обществе в целом, в которой личность сможет осознать свою и окружающих интеллигибельную сущность и развить отношения солидарности в институтах признания. Существующая система управления основана на недоверии к человеку, к интеллигибельно-сти его личности и соответственно - на неразвитости свободы в социальной реальности. Человеческий потенциал в этой системе остается нераскрытым. Переход к системе управления, основанной на современных концепциях выдающихся психологов, нейро-биологов, философов и педагогов, предполагает изменение самой методологии мышления. Поэтому концептуальные основания промышленной политики должны базироваться на этой методологии.
Список литературы
1. Бодрунов, С. Д. Новое индустриальное общество: структура и содержание общественного производства, экономические отношения, институты / С. Д. Бодрунов // Экономическое возрождение России. - 2015. - № 4 (46). - С. 9-23.
2. Бузгалин, А. В. Диалектика в мире креатосферы и сетевых структур: к критике постмодернизма (Ре-актуализация диалектического метода) / А. В. Бузгалин // Философия хозяйства. - М., 2009. - № 2. - С. 111-140.
3. Бузгалин, А. В. Материальное производство и креатосфера: пространство для дискуссии / А. В. Бузгалин // Экономическое возрождение России. - 2015. - № 4 (46). - С. 40-43.
4. Кант, И. Критика практического разума / И. Кант // Сочинения: в 4 т. (на нем. и рус. яз.). - Т. 3. - М.: Московский философский фонд, 1997. - С. 277-733.
5. Кант, И. Критика чистого разума / И. Кант // Сочинения: в 4 т. (на нем. и рус. яз.). -Т. 2. - Ч. 2. - М.: Наука, 2006. - С. 8-505.
6. Кант, И. Основоположения к метафизике нравов / И. Кант // Сочинения: в 4 т. (на нем. и рус. яз.). - Т. 3. - М.: Московский философский фонд, 1997.
7. Колганов, А. И. Реиндустриализация как ностальгия? Полемические заметки о целевых акцентах альтернативной социально-экономической стратегии / А. И. Колганов, А. В. Бузгалин // Социологические исследования. - 2014. - № 1. - С. 80-94; № 3. - С. 120-130.
8. Шачина, А. Ю. Право свободы: Очерк демократической нравственности / А. Ю. Шачи-на, С. В. Шачин, А. Хоннет //Кантовский сборник: науч. журнал. - 2012. - № 1 (39). - Калининград: Изд-во РГУ им. И. Канта, 2012. - С. 91-100.
9. Шачина, А. Ю. Цель и задачи педагогической науки в философско-педагогичес-ком творчестве И. Канта / А. Ю. Шачина // Педагогика: науч.-теор. журнал. - 2013. - № 6. -С. 119-126.
10. Шачин, С. В. Коммуникативная теория разума Юргена Хабермаса и ее российская контекстуализация / С. В. Шачин. - Мурманск: Изд-во Мурманского государственного гуманитарного ун-та, 2013.
11. Шиллер, И. Х. Ф. Письма об эстетическом воспитании человечества / И. Х. Ф. Шиллер // Сочинения: в 8 т. - Т. 6. - М.; Л.: Гослитиздат, 1956.
12. Buzgalin, A. V. The Anatomy of twenty-First Century exploitation: From traditional extraction of surplus Value to exploitation of creative Activity / A. V. Buzgalin, A. I. Kolganov // Science & Society. - Vol. 77, №. 4. - October 2013. - Р. 486-511.
13. Cassirer, E. Rousseau, Kant, Goethe / E. Cassirer. - Hamburg: Meiner, 1991.
14. Hauptwerke der Padagogik / Hrsg. von W. Bohm, B. Fuchs, S. Seichter. - Paderborn: Ferdinand Schoningh Verlag, 2011.
15. Hegel, G. W. F. Grundlinien der Philosophie des Rechts // G. W. F. Hegel Werke: In 20. Banden (Theorie-Werkausgabe). - Frankfurt am Main: Suhrkamp, 1970. - Bd. 7.
16. Honneth, A. Das Recht der Freiheit: Grundriss einer demokratischen Sittlichkeit / A. Honneth. - Berlin: Suhrkamp, 2011.
17. Hufnagel, E. Globalisierung / E. Hufnagel // Globalisierung. Probleme der Postmoderne / Hrsg. Von E. Hufnagel, J. Zowko. - Berlin: Parerga Verlag, 2006. - S. 17-68.
18. Huter, H. Belohnung ist genauso falsch wie Bestrafung / H. Huter. https:// www.youtube.com/watch?v=shh31MTUL3M
