CC BY
125
Политика и правовое государство
А. В. ДУКА
КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ ОСНОВАНИЯ АНАЛИЗА ВЛАСТНЫХ ЭЛИТ
Ключевые слова:
теории элит, исследования элит, властные элиты, правящие группы, социальная страта, институт
В статье обсуждаются вопросы применимости классических подходов в исследовании элит в новых исторических и социальных условиях, а также предлагаются концептуальные рамки изучения властных элит, рассматривается дуальная структура элит. Автор приводит три типа анализа властных элит. Во-первых, элиты анализируются как функциональные группы или совокупность лиц, играющих определенные социальные роли. Во-вторых, элиты представляются как социальный слой. В-третьих, они рассматриваются как институты, что связано с их (де)стабилизирующей функцией и определением ими границ существования и функционирования других институтов.
Key words:
elite theories, elite studies, power elite, ruling groups, social stratus, institution
The article discusses the application of the classical approaches to the elite study in new historical and social conditions. Also this article provides theoretical frames for the investigation of power elites. Dual structure of elites is discussed. Three dimensions of such kind of research are examined. First, elites are explored as functional groups or aggregates of persons playing definite roles in a society. Second, elites could be image as social stratus. And third, since elites in the frames of their (de)stabilizing function determines the limits of other institutions and persons existence they could be consider as an ‘institutionalizing’ institutions.
В литературе, особенно отечественной, часто можно увидеть одновременно ссылки на классические теории элиты и работы современных российских и зарубежных исследователей, посвященные этой теме. В существовании подобного разнообразия источников неявно присутствует идея, что авторы во все времена писали как бы об одном и том же. И в этом смысле их концепции могут быть обоснованием конкретного анализа властных элит. Другими словами, существует некий исследовательский консенсус
относительно определения элит. Как отметил Дж. Маркус: «В социальных науках “элита" остается эластичным многоохватным термином, относящимся к богатым, могущественным и привилегированным в обществе — прошлом и настоящем, западном и не-западном» [34, р. 3]. Естественно, что такая многогранность употребления создает в теоретическом плане некоторые трудности, которые не всегда проявляются. «Элита — это слово, которое мы используем с легкостью в повседневном разговоре, несмот-
ря на значительную неопределенность, окружающую его» [33, р. 7]. Важно эту неопределенность снять, эксплицировать неоднозначность термина и понятия. Целью данного исследования не является инвентаризация подходов, теорий и текстов. Задача стоит иная — понять возможные концептуальные основания изучения элит, а иногда только поставить соответствующие вопросы.
В значительной степени определение понятия элиты зависит от теоретической традиции, на которую опирается автор, и связанного с ней представления об обществе, а также социального контекста, в котором проводится исследование.
Здесь необходимо иметь в виду несколько принципиальных исходных моментов. Во-первых, теории социума впрямую зависят от состояния общества, в котором они производятся (возникают). И здесь важно учитывать базовые структуры, институты, конфликты и т. д. Во-вторых, содержание анализа непосредственно связано с его «метафизическими и идеологическими основаниями». В качестве примера можно привести описание классического капиталистического общества, сделанного К. Марксом, М. Вебером, Г. Спенсером, Э. Дюркгей-мом, В. Зомбартом и др.; а также постиндустриального общества, произведенного О. Тоффлером, Д. Беллом, А. Туреном, М. Кастел-
сом и др. То же самое следует отметить и в отношении социологических теорий и концепций «организованного капиталистического общества», «социалистического общества» и т. п., а также политологических построений [9, с. 175]. От состояния (этапа развития, культурной определенности) социума, теоретической традиции и идейных предпочтений (включая «общественный темперамент») исследователя зависит, что и как изучается. Большинство «классических» социальных теорий центрированы на обществе и элитах, соответственно, общественно детерминированы. Неклассические теории могут по-иному выстраивать социальное пространство. А. Турен, например, прямо заявляет, что «понятие общества должно быть исключено из анализа общественной жизни» [15, с. 18]. Соответственно и возможные представления об элитах будут связываться с иными теоретическими «константами». Таким образом, властные группы в туреновской системе координат ориентированы несколько иначе и их поведение детерминировано иным образом, чем в классических социальных теориях. В связи с этим ученый пишет: «Корреляция между социальными статусами и социальным поведением говорит нам о логике системы, но еще не о логике акторов. Следовательно, мы должны вообразить другие методы, позволяющие понять
Дука А. В. Концептуальные основания анализа властных элит
Политика и правовое государство
актора как автономное существо, как агента трансформации его окружающей среды и его собственной ситуации, как творца воображаемых миров, как восприимчивого к ссылкам на абсолютные ценности или существо, вовлеченное в любовные отношения. Такого рода практики и поведение требуют иного типа анализа» [39, р. 900]. События социальной жизни оказываются не связанными в некоторую систему («ансамбль»), внешнюю в отношении элит, а выступают производными их воли [39, р. 907]. Смещение внимания, когнитивного акцента ученого сразу же сказывается не только на исследовательском пространстве, но и на возможных выводах.
Приступая к исследованию, скорее всего, первоначально надо обратиться к вопросу о том, где и почему возникают элиты (или иные властные группы). Самый простой ответ на первый вопрос — в обществе. Причем в дифференцированном и сложно структурированном обществе. Основания дифференциации могут быть различными, но важно, что выделяющаяся при этом группа (элита) оказывается на позициях, позволяющих ей доминировать. Другими словами, она может определять символически и практически положения и действия других групп. Но эти действия являются отнюдь не односторонними и произвольными. Они предполагают известное согласие определяемых. То
есть само общество включает необходимый момент принятия возникающей внутри него, но одновременно и возвышающейся над ним иерархии. Г. Кербо отмечает: «Стратификационные системы представляют собой попытки снизить открытый конфликт по поводу распределения ценимых в обществе товаров и услуг. Если система социальной стратификации установилась, способ, которым ценные товары и услуги распределяются, меньше нуждается в конфликте и агрессии, по крайней мере, на время» [30, р. 141]. Иерархия и группы, находящиеся на ее вершине, должны быть в той или иной степени легитимированы. В этом отношении понять (и исследовать) властные группы означает понять и исследовать само общество. Однако в научной и аналитической практике так случается далеко не всегда, чему имеются не только эпистемологические причины. Среди работ, где исследуется связь состояния общества и его властных групп в историческом аспекте следует выделить книгу Дж. Л. Филда и Дж. Хигли [22].
В зависимости от теоретической модели общества мы выбираем и значимые основания выделения доминирующей группы и отвечаем на вопрос: почему возникают элиты. Ранние классические теории элиты были производными метафизических и общесоциологических пред-
ставлений своего времени. Они создавались в эпоху позднего классического капиталистического общества, в значительной степени связанного еще с традиционным капитализмом. Данное обстоятельство следует принимать в расчет. В связи с этим уместно будет привести слова В. Зомбарта о различии социальных акторов и их мотивационного комплекса на разных этапах общественного развития: «Мы должны, прослеживая источники капиталистического духа, уяснить себе, что условия его возникновения также в основе различны, смотря по эпохам капиталистического развития. Главным образом и здесь следует помнить о различии между эпохой раннего капитализма и эпохой высокоразвитого капитализма. Если захотеть кратко и выразительно охарактеризовать различное положение, которое занимал в прежнюю и занимает в нашу эпоху хозяйствующий субъект, то можно сказать: в эпоху раннего капитализма предприниматель делает капитализм, в эпоху высокоразвитого капитализма капитализм делает предпринимателя» [4, с. 244]. Соответственно элита возникающего буржуазного и индустриального общества, исследовавшаяся создателями классической теории, являет собой нечто совершенно иное, нежели элита современного развитого западного глобализирующегося общества. Существующий сегодня
социум несет в себе иной контекст и иные социальные связи, структуры, институты, требующие другого теоретического инструментария. Нарождающиеся новые российские властные группы существенно отличаются от тех, которые приходили на смену аристократии традиционного общества в Европе, что не всегда принимается в расчет отечественными исследователями, ссылающимися на «классиков» и, в частности, на В. Парето.
Теория элиты и возникла отчасти как теория объяснения прихода новых «господ» и как антитеза обоснованию задачи уничтожения их в принципе. Наиболее очевидно это прослеживается в концепции Парето, социологическая система которого «антимарксистская и одновременно анти-буржуазная. Она анти-рационалистическая, но также
анти-идеологическая. Она анти-парламентская, но и анти-автори-тарная» [23, р. 445]. В такой, в определенном смысле, маргинальности вполне естественным оказывается употребление в его работах категорий «элита», «аристократия», «правящий класс» как синонимического ряда. И само понятие «элита» определяется им в духе переосмысления процессов (само)определения аристократии (власть лучших)1. В этом
1 Именно эту особенность подхода В. Парето, принципиально отличающего его от Г. Мос-ка, подчеркивает Р. Серено [37, р. 44-45]. Необходимо также иметь в виду различие
Дука А. В. Концептуальные основания анализа властных элит
Политика и правовое государство
контексте властная элита предстает как аристократия, оформленная в правящий класс1. И вполне естественно, что социальный анализ и отношение к властным группам В. Парето отражают точку зрения старого общества, проникнуты очевидными моральными критериями докапиталистической эпохи2. Именно поэтому у него можно обнаружить такой накал страсти: «Необходимо, чтобы синдикалисты или нечто подобное мужественному простонародью поднялись бы из глубин и смели бы нашу выродившуюся элиту» [цит. по: 23 р. 449]. Но при этом критика не становится антисистемной, будучи направленной не против элит как таковых и самого принципа иерархии, но определяя необходимость прихода новой элиты, возможно даже и из профсоюзной среды. В основе данной теоретической и политической позиции лежат вполне определенные представления об обществе. Оно гетерогенно,
в трактовке самого слова «элита» в разных языках и в разное время [см.: 36, р. 515].
1 Представляется, что равнозначность употребления терминов «элита» и «аристократия» связано в том числе с использованием понятия «аристократия» не в аристотелевском смысле (для характеристики режима, образа политического правления), а для обозначения определенной социальной группы: рубеж XVП-XVШ вв. В XIX в. этот термин стал широко употребимым [см.: 17, с. 36-37].
2 Существует также точка зрения о внемо-ральности и внеметафизичности подхода Парето. См.: [1, с. 81].
иерархично и принципиально неизменно (хотя в зависимости от доминирования того или иного класса производных и остатков социальнополитическая организация может быть различной). Необходимо отметить эмпирические основания иерархии и неравенства. Исследование Парето налоговой статистики ряда стран показало, что существует закономерность в распределении доходов граждан вне зависимости от конкретных условий и времени. Это же относится и к нравственным критериям, определяющим особенности поведения в публичной сфере, интеллектуальные и физические свойства людей. Поэтому и сменяющие друг друга элиты во все времена бывают двух типов (эта точка зрения характерна в большей степени для раннего периода творчества ученого). Циркуляция элит здесь связана с представлениями о цикличности истории и общества. В этом обществе господствует иерархический индивидуальный отбор в состав элиты на основе персональных достижений (что не исключает коллективность, «стайность»).
Безусловно, у Парето активность элиты — важный элемент социальной жизни. Представители элит определяют существование не-элит, господствуют, манипулируют, подавляют, но сами они зависимы от законов развития. Молодой-зре-лый-старый: типичные представле-
ния относительно социального организма и его эволюции, а также культуры (см., например, работы Н. Я. Данилевского, О. Шпенглера, Ф. Ратцеля и др.). Доказательной базой такого рода воззрений являлась очевидность природного круговорота, рождение и смерть живых существ.
Часто именно философско-историческое свойство концепции В. Парето и не замечается российскими исследователями, ссылающимися на него и его теорию элиты. Безотносительность социальному времени и контексту в рассуждениях о смене элит приводит к представлениям и высказываниям психофизиологического рода или рассматривается просто как смена индивидов, поколений или времен года.
Следует, однако, сказать, что большинство современных зарубежных авторов-обществоведов скорее склонно использовать терминологию, введенную Парето, чем его концептуальный анализ элит. Это отчетливо видно из применения понятия «циркуляция элит», наполняемого иным содержанием [38; 27]. Оговорка по поводу взгляда на данное явление обществоведов необходима для отделения этой категории исследователей от авторов, пишущих про элиты с позиции других областей знания и иных сфер деятельности. Здесь существует естественная экстраполяция ис-
следуемого в рамках профессиональной и повседневной активности на человеческое сообщество и элиты.
Возвращаясь к представлениям
В. Парето относительно общества и элит, можно задаться вопросом о границах применимости его теории (если она вообще применима) к постсоветской действительности и о возможности ее быть «теоретической базой анализа». Представляется, что необходимо исходить из «стандартных критериев оценки адекватности теории». С точки зрения Т. Куна, к ним следует причислить такие параметры, как: точность, непротиворечивость, область приложения, простота и плодотворность [7]. Понятно, что указанные критерии применимы не только в отношении теории Парето: они лишь пример, и последующие рассуждения имеют более общий характер.
Отражают ли современную реальность критерии выделения элиты «по Парето»?1 С первого взгляда — да. Но в ходе исследований возникают вопросы о конкретных персонах, и тогда приходится либо их игнорировать, либо включать уточнения вроде: «Ну, это не настоящая элита», переводя проблему
В данном случае из-за достаточной известности классического определения позволю себе просто сослаться на источник: [11, с. 131-132 (§ 2027)]. См. также во многих учебниках по политологии и теории элиты.
Дука А. В. Концептуальные основания анализа властных элит
Политика и правовое государство
в иную плоскость [см., напр.: 14; 5]. Как представляется, такого рода суждения порождены тем, что Г. Лассуэлл с коллегами назвал «гало-эффектом» научных понятий в социальных науках [32, p. 6]. Понятно, что совпадение ряда позиций и слабая диверсификация институтов не создавала значительных методологических проблем на рубеже XIX-XX вв. У В. Парето читаем: «Правящая элита носит ярлык, соответствующий высоким политическим постам: министров, сенаторов, депутатов, вершителей правосудия, генералов, полковников и так далее. Соответственно исключение надо сделать для тех, кто попал в эту высокопоставленную компанию, не обладая качествами, соответствующими тем ярлыкам, которые они носят» [11, с. 133 (§ 2035)]. Но дело в том, что качества, необходимые для попадания в состав элиты, соотносятся с институтами, в которых те или иные «ярлыки» обозначают высшие позиции. Это является свидетельством того, что исключения могут таковыми и не быть. Различия между индивидуальными характеристиками per se и требованиями к личности агрегированной — то, что можно назвать институционализированной индивидуальностью, зачастую бывают различными. Более того, внешне схожие институты содержательно могут весьма сильно разниться. В значительной степени это связано с иными, чем в класси-
ческую капиталистическую эпоху, характеристиками общества. И, соответственно, иными требованиями к теории.
Двадцатый век значительно изменил контекст теоретизирования. Как верно отмечает Н. Л. Полякова: «Важнейшие фундаментальные характеристики обществ ХХ в. — организованность, массовость, а главное — рефлексивно-проективный характер социальной практики. <...> Концептуализация этих характеристик приводит к оформлению двух фундаментальных идеальнотипических теорий обществ — массового общества и общества организованного капитализма» [12 с. 16]. Теории элиты, как сказано выше, в той или иной степени соотносятся с общесоциальными концептуальными моделями. Особенность отечественной элитологии в том, что для нее указанные выше проблемы — внешние. Общество хотя и было массовым, но не капиталистическим. Трансформации последних полутора десятилетий принципиально не изменили ситуацию, поэтому рецепция западных концепций часто носит искусственный характер и по-прежнему остаются «по пулярными» теории столетней выдержки1.
Особенно это заметно в учебной литературе. Помимо этого из зарубежных источников доступными на русском языке оказываются в основном работы Парето и Михельса [см.: 3].
Тем не менее, утверждать, что подход к выделению элиты Парето неточен, было бы не вполне правильным. Он в современном социуме односторонен, т. к. общество характеризуется значительной бюрократизированностью и возвышением роли формальных государственных, экономических и общественных институтов, устанавливающих и закрепляющих иерархию с помощью правовых и иных инструментов и все в большей степени пытающихся нормировать как можно больше сфер жизни.
По всей видимости, можно говорить о дуальной структуре элит. Существуют две параллельные (иногда совпадающие) элиты в любом институциональном порядке. Под последним понимается система институтов внутри социальной структуры общества, имеющих сходные цели и результаты деятельности и объективно выполняющие схожие функции [см.: 24, р. 25]. Другой вариант объяснения связан с одновременным сосуществованием как минимум двух вертикалей, на вершине которых находятся элиты. Каждая представляет собой особый институциональный субпорядок. Первый тип элиты интегрирует и структурно стабилизирует активность в рамках данной сферы деятельности [см., напр.: 8; 13; 28; 29 и др.]. Условно ее можно назвать «институциональной элитой». Второй тип элиты задает образцы поведе-
ния, делания, мысли, стиля, образа жизни — того, что связано с производством и воспроизводством культуры группы, слоя, общества [см., напр.: 2; 16; 40]. Отсюда возможное ее определение как «культурной элиты». Особенно это различие очевидно в «творческих» видах деятельности — искусстве, журналистике, науке, спорте и т. п. И здесь директор консерватории не обязательно должен быть музыкантом или даже иметь слух. Менее это заметно в политике, экономике, дипломатии, военном деле и других сферах, где существуют более жесткие принципы нормирования1. Первая элита занимает позицию и организует деятельность в масштабах группы, общества. Она зачастую формально определена и закреплена. Это статусные начальники, достижения которых в иерархических структурах более характеризуют саму структуру и принципы ее существования, чем человека, в ней функционирующего. Вторая элита являет индивидуальные достижения и занимается организацией
1 Параллельные иерархические системы в условиях позднего государственного социализма описаны Р. Лэйном и К. Россом: «Планирующая и административная система, контролируемая политическим классом, и квази-рыночная система с зарождающимся классом, обладающим интеллектуальными качествами и навыками». Отсюда два критерия стратификации: контроль над физическими активами и товарность умений, их пригодность для продажи [31, Р. 57].
Дука А. В. Концептуальные основания анализа властных элит
Политика и правовое государство
своей деятельности и иногда — своих учеников и последователей. И тем самым, поскольку эти достижения признаются всем обществом или его наиболее влиятельной частью, она задает нормы деятельности, ориентационные практики поведения, как правило, формально не закрепленные. Но есть и нечто общее у данных двух типов элит — фиксация и определение социальных границ — то, что конституирует данную группу как элиту. Однако способы, инструменты, ресурсы и легитимация различны. Отсюда различны системы и принципы стратификации, что и фиксируется исследователями как рассогласованность эмпирической реальности и теоретической ее интерпретации. Помимо этого, на ученого (шире — на читающую публику) влияют и функционирующие в обществе базовые нормативные представления идеально-типического свойства. Следует сказать, что позиции властных элит в значительной степени включают необходимость совмещения «культурной» и «институциональной» определенности в силу тотальности власти в современном обществе [см.: 35, еЬ. 4] и доминирующей роли бюрократии [см.: 29, р. 1-23]. Отсюда стиль поведения и образ жизни представителей властной элиты может выступать как образец для подражания.
Как видно из предшествующих рассуждений, область применимо-
сти теории элит Парето существенно зависит от параметров общества, в котором исследуются властные группы. В качестве иллюстрации можно привести следующее высказывание классика: «Часто аристократии погибают от анемии. У них остается определенная пассивная отвага, однако не хватает отваги активной. Не перестаешь поражаться тому, как в античном Риме периода империи многие аристократы, не сделав ни одной попытки самообороны, либо кончали самоубийством, либо легко давали убить себя только оттого, что этого пожелал цезарь» [10, с. 116]. Если отвлечься от очевидного психологизма, понятно, что изложенная ситуация возникает в обществе, где отсутствует «вакант-ность должностей» [см.: 18, с. 56]. Совокупность властных позиций не является предметом повседневной публичной борьбы в масштабах всего общества. Социальная группа, приватизировавшая «набор ярлыков», сохраняет его в силу «традиционной брони» на основании происхождения и закрепления этого положения сословно-правовыми разграничениями. В этом смысле аристократия, говоря языком
С. Келлер, принадлежа к одной институциональной семье, все же представляет собой иной властный институт, чем элиты современного общества [см.: 28, р. 33]. Соответственно и деятельность персон, входящих во власть, ее сохраняющих,
за нее борющихся, подчинена разной логике в различных исторически определенных обществах. Другими словами, у Парето речь идет о другом типе властных групп, находящихся в другом социальном контексте. В этой связи следует поставить перед собой простые вопросы. Будет ли проявлять подобную «анемию» современная элита? Пожелай президент любой индустриальной страны, в которой есть хотя бы начатки демократии устранить неугодных людей, могли ли произойти самоубийства депутатов парламента или члена правительства? Можно, конечно, возразить, что проявления анемии различны. Так, В. Парето пишет: «В этом отношении характерны суды присяжных. Они показывают, что буржуазия поощряет худшие порывы у плебса. И там, где происходят эти весьма странные вещи, раскрывается вся глупость и опасность проявляемой буржуазией сентиментальности» [10, с. 117]. И вроде бы так и есть. Но «поощрение плебса» является вещью необходимой в индустриальном обществе, если, конечно, элиты заинтересованы в эффективном функционировании общества и основных его подсистем, особенно экономики (и тем самым сохранения себя как доминирующей в обществе группы). То есть действия властных групп скорее не «блажь», а следование объективной необходимости. В то же время в традиционном обществе
«потрафление» низам было не столь системно необходимо, что связано в том числе с большей дистанцией в традиционном обществе между властными группами и остальным населением, чем в современном обществе [26, р. 26]. Претензии данной теории на всеохватность наталкиваются на вполне очевидные исторические ограни чения.
М. Хасан в своем исследовании показала, как в исторически более простой ситуации (рассматривались временной промежуток всего в пятьдесят лет и положение в одной стране) политический контекст может влиять на способ описания и исследования властных элит [25, р. 220]. Следует отметить, что условия бытования властных групп в советскую эпоху и после крушения советской власти значительно разнятся как между собой, так и с положением элиты в эпоху классического капитализма в Европе конца XIX в. Поэтому вопрос о применимости той или иной теории, разработанной в других исторических, социальных и политических условиях, должен решаться исходя из исследовательской задачи теоретического контекста и прочих условий. В качестве еще одного аргумента можно привести слова известного исследователя элит М. Догана о том, что «теории, основывающиеся на американском опыте, не всегда могут быть экстраполированы на другие страны. Некоторые из этих аме-
Дука А. В. Концептуальные основания анализа властных элит
Политика и правовое государство
риканских теорий оказались не валидными при проверке в других национальных условиях» [21, р. 3].
Вышеизложенное, конечно, не снимает вопрос о возможной плодотворности применения теории элит В. Парето, но требует существенной переформулировки задач, которые ставит перед собой ученый. В формальной логике, как известно, есть правило вывода, по которому из неистинного суждения может следовать что угодно, в том числе и истина. В этом смысле возможны результаты от применения нерелевантной теории, заслуживающие внимания, но строгие научные выводы из данной «теоретической базы» было бы делать не совсем верно. Другое дело, что это порождает научные ассоциации, отдельные фрагменты, помогающие уточнить контекст рассматриваемого конкретного случая.
Однако выбор теории не диктуется только лишь представлениями о научности. Как отмечает Т. Кун, «критерии, с помощью которых ученые определяют пригодность формулировки или применения существующей теории, сами по себе недостаточны для того, чтобы сделать выбор между двумя конкурирующими теориями» [6, с. 564]. Тем более что предложенные критерии выбора «функционируют не как правила, которые определяют выбор, а как ценности, которые влияют на выбор» [7, с. 72]. В конкрет-
ном случае они могут таковыми и не быть.
Таким образом, мы подходим к проблеме выбора теоретической модели. Как и почему исследователь выбирает те или иные теоретические основания? Как уже было отмечено выше, ученый выбирает на основании экстратеоретических и метатеоретических соображений. Но для него более существенным может оказаться фактор неосведомленности, при котором проблема выбора теории не стоит. Перечисленные основания могут породить представления о (вынужденном) произволе в выборе теоретической модели. Тем не менее, можно его минимизировать (если полностью не удается избежать) путем постановки дополнительного вопроса о том, что мы ищем, что хотим получить, а также введения минимальных общесоциальных оснований.
Представляется, что последнее связано прежде всего с макроидентификацией российского общества: индустриальное ли оно? Рассмотренное на федеральном уровне, оно вполне может быть охарактеризовано как таковое. И, следовательно, к нему могут быть приложимы соответствующие теоретические концепции. Сложнее обстоит с регионами. В России существуют территории, на которых система социальных отношений и выстраивание властных иерархий не вполне соответствует тому, что обычно свя-
зывается с модерном: традиционность норм, кровно-родственные связи как определяющие систему доверия и должностных назначений, особый тип социабельности (отношения различных групп населения к власти и взаимодействие их между собой в сфере политического влияния) [см.: 18, с. 46] и т. п. Это — Северный Кавказ, Поволжье и ряд субъектов Федерации на востоке.
В этой связи примечательны слова Х.-А. Нухаева, бывшего в 1996-1997 гг. первым заместителем премьер-министра Ичкерии: «Для возрождения нации просто нужно из главных принципов исходить: единобожие, общинная система и закон возмездия.
Как закон возмездия правильно трактовать? Как коллективную ответственность. Вот это, я считаю, достаточно для фундамента.
Второй момент: общинная система жизни. Не государственная — а общинная. А закон возмездия вписывается в общинное сознание. Кровная месть — это принцип воз-
мездия, который не на индивидуальной ответственности основан, как в цивилизованных странах, а на коллективной.
При такой коллективной, общинно-кровно-родственной ответственности каждый человек попадает под строгий контроль своих родственников, ближних, он будет на виду и не сможет скрыть ни один свой серьезный проступок и ни один проступок не останется без наказания» [19, с. 115-116].
Такого рода воззрения бытуют сегодня не только в Чечне. Понятно, что функционирование и формирование властных групп в таких социумах в корне отличается от «стандартных европейских». Цитируемый выше политик описывает свое «прозрение» после участия в выборах 1996 г.: «Пока сам не столкнулся непосредственно с этими выборами, я не понимал, насколько это все ненормально» [19, с. 175]. Критерии нормальности, с точки зрения различных акторов политического процесса, оказываются разными и несовместимыми.
1. Ашин Г. К. История элитологии. М.: Издатель А. В. Соловьев, 2004.
2. Веблен Т. Теория праздного класса. М.: Прогресс, 1984.
3. Властные элиты и номенклатура: аннотированная библиография российских изданий 1990—
2000 гг. / отв. ред. А. В. Дука. СПб.: Социолог. общ-во им. М. М. Ковалевского, 2001.
4. Зомбарт В. Буржуа: этюды по истории духовного развития современного экономического человека // В. Зомбарт. Собр. соч. в 3 т. СПб.: Владимир Даль, 2005. Т. 1. С. 23-478.
5. Койчуев Т. Элита постсоциалистического общества. Кого к ней относить? // Общество и эконо-
мика. 2007. № 5-6. С. 2-12.
6. Кун Т. Логика открытия или психология исследования? // Т. Кун. Структура научных революций. М.: ООО «Издательство АСТ», 2002. С. 539-576.
7. Кун Т. Объективность, ценностные суждения и выбор теории // Современная философия науки: знание, рациональность, ценности в трудах мыслителей Запада. М.: Логос, 1996. С. 61-82.
Дука А. В. Концептуальные основания анализа властных элит
Политика и правовое государство
8. Манхейм К. Человек и общество в эпоху преобразования // К. Манхейм. Диагноз нашего времени. М.: Юрист, 1994. С. 277-411.
9. Миллс Ч. Р. Социологическое воображение. М.: ИД «Стратегия», 1998.
10. Парето В. О применении социологических теорий // Социологические исследования. 1996. № 2. С. 115-124.
11. Парето В. Трактат по общей социологии [выдержки] // Осипова Е. В. Социология Вильфредо Парето: политический аспект. СПб.: Алетейя, 2004. С. 77-159.
12. Полякова Н. Л. ХХ век в социологических теориях общества. М.: Логос, 2004.
13. Тоффлер Э. Третья волна. М.: ООО «Издательство АСТ», 1999.
14. Тощенко Ж. Т. Элита? Кланы? Клики? Как назвать тех, кто правит нами? // Социологические исследования. 1999. № 11. С. 123-133.
15. Турен А. Возвращение человека действующего: очерк социологии. М.: Научный мир, 1998.
16. Уорнер У. Живые и мертвые. М.; СПб.: Университетская книга, 2000.
17. Федоров С. Е. Раннестюартовская аристократия (1603-1629). СПб.: Алетейя, 2005.
18. Фюре Ф. Постижение Французской революции. СПб.: ИНАПРЕСС, 1998.
19. Хлебников П. Разговор с варваром: беседы с чеченским полевым командиром Хож-Ахмедом Ну-хаевым о бандитизме и исламе. М.: Детектив-Пресс, 2003.
20. Aberbach J. D., Putnam R. D., Rockman B. A. Bureaucrats and Politicians in Western Democracies.
Cambridge, Mass.; London: Harvard University Press, 1981.
21. Dogan M. Introduction: Diversity of Elite Configurations and Clusters of Power // Comparative Sociology. 2003. Vol. 2. № 1. P. 1-15.
22. Field G. L., Higley J. Elitism. London; Boston: Routledge and Kegan Paul, 1980.
23. Finer S. E. Pareto and Pluto-Democracy: The Retreat to Galapagos // The American Political Science Review. 1968. Vol. 62. № 2. P. 440-450.
24. Gerth H. H., Mills C. W. The Character and Social Structure: The Psychology of Social Institutions. N. Y.: A Harbinger Book; Harcourt, Brace & World, Inc., 1964.
25. Hazan M. The Structure of Mexican Elites: an Enduring Puzzle // International Review of Sociology. 2001. Vol. 11. № 2. P. 217-229.
26. Higley J., Burton M. Elite Foundations of Liberal Democracy. Lanham: Rowman & Littlefield Publishers, 2006.
27. Higley J., Lengyel G. Elite Configurations after State Socialism // Elites After State Socialism. Theories and Analysis / ed. by J. Higley, G. Lengyel. Lanham: Rowman & Littlefield Publishers, 2000. P. 1-21.
28. Keller S. Beyond the Ruling Class: Strategic Elites in Modern Society. New York: Random House, 1968.
29. Keller S. Elites // International Encyclopedia of the Social Sciences / ed. by D. L. Sills. Vol. 5. N. Y.: The Macmillan Company & The Free Press, 1968. P. 26-29.
30. Kerbo H. R. Social stratification and inequality: class conflict in historical, comparative, and global perspective. 6th ed. N. Y.: McGraw-Hill, 2006.
31. Lane D., Ross C. The Russian Political Elites, 1991-95: Recruitment and Renewal // Postcommunist Elites and Democracy in Eastern Europe / ed. by J. Higley, J. Pakulski and W. Wesotowski. Basingstoke: Macmillan, 1998. P. 34-66.
32. Lasswell H. D., Lerner D., Rothwell E. C. The Comparative Study of Elites. An Introduction and Bibliography. Stanford, Calif.: Stanford University Press, 1952.
33. Marcus G. E. "Elite" as a Concept, Theory, and Research Tradition // Elites: Ethnographic Issues / ed. by G. E. Marcus. Albuquerque, N. M.: University of New Mexico Press, 1983. P. 7-27.
34. Marcus G. E. Introduction // Elites: Ethnographic Issues / ed. by G. E. Marcus. Albuquerque, N. M.: University of New Mexico Press, 1983. P. 3-6.
35. Nisbet R. A. The Sociological Tradition. N. Y.: Basic Books, Inc., Publishers, 1966.
36. Sereno R. The Anti-Aristotelianism of Gaetano Mosca and Its Fate // Ethics. 1938. Vol. 48. № 4.
P. 509-518.
37. Sereno R. The Rulers. N. Y.: Frederick A. Praeger, Publisher, 1962.
38. SzelenyiI., Szelenyi S. Circulation or Reproduction of Elites during the Postcommunist Transformation of Eastern Europe // Theory and Society. 1995. Vol. 24. № 5. P. 615-638.
39. Touraine A. A Method for Studying Social Actors // Journal of World-Systems Research. 2000. Vol. 6. № 3. P. 900-918.
40. Warner W. L. and Associates. Democracy in Jonesville: A Study in Quality and Inequality. N. Y.: Harper & Row, Publishers, 1964.
References
1. Ashin G. K. Istoriya elitologii. M.: Izdatel' A. V. Solovyev, 2004.
2. Veblen T. Teoriya prazdnogo klassa. M.: Progress, 1984.
3. Vlastnye elity i nomenklatura: annotirovannaya bibliographiya rossiyskih izdany 1990-2000 / otv. red. А. V. Duka. SPb.: Sotsiolog. obsch-vo im. М. М. Kovalevskogo, 2001.
4. Zombart V. Burzhua: Etudy po istorii duhovnogo razvitiya sovremennogo ekonomicheskogo che-loveka // V. Zombart. Sobr. soch. v 3 t. SPb.: Vladimir Dal', 2005. Т. 1. S. 23-478.
5. Koychuev Т. Elita postsotsialisticheskogo obschestva. Kogo k ney otnosit'? // Obschestvo i eko-nomika. 2007. № 5-6. S. 2-12.
6. Kun T. Logika otkrytiya ili psikhologiya issledovaniya? // Т. Kun. Struktura nauchnyh revolutsyi. M.: OOO «Izdatel'stvo AST», 2002. S. 539-576.
7. Kun T. Ob'ektivnost', tsennostnye suzhdeniya i vybor teorii // Sovremennaya philosophiya nauki: znanie, ratsionalnost', tsennosti v trudah mysliteley Zapada. М.: Logos, 1996. S. 61-82.
8. Manheym К. Chelovek i obschestvo v epohu preobrazovaniya // К. Manheym. Diagnoz nashego vre-meni. М.: Yurist, 1994. S. 277-411.
9. Mills Ch. R. Sotsiologicheskoye voobrazheniye. М.: ID «Strategiya», 1998.
10. Pareto V. O primenenii sotsiologicheskih teoriy // Sotsiologicheskie issledovaniya. 1996. № 2.
S. 115-124.
11. Pareto V. Traktat po obschey sotsiologii [vyderzhki] // Osipova E. V. Sotsiologiya Vil'fredo Pareto: politichesky aspekt. SPb.: Aleteya, 2004. S. 77-159.
12. Polyakova N. L. ХХ vek v sotsiologicheskih teoriyah obschestva. М.: Logos, 2004.
13. Toffkr E. Tret'ya volna. M.: OOO «Izdatel'stvo AST», 1999.
14. Toschenko Zh. T. Elita? Klany? Kliki? Kak nazvat' teh, kto provit nami? // Sotsiologicheskiye issledo-vaniya. 1999. № 11. S. 123-133.
15. Turen A. Vozvrascheniye cheloveka deystvuyuschego: ocherk sotsiologii. М.: Nauchy mir, 1998.
16. Worner U. Zhivye i myortvye. М.; SPb.: Universitetskaya kniga, 2000.
17. Fedorova S. E. Rannestuartovskaya aristokratiya (1603-1629). СПб.: Aleteya, 2005.
18. Fure F. Postizhenie Frantsuzskoy revolyutsii. SPb.: INAPRESS, 1998.
19. Khlebnikov P. Razgovor s varvarom: Besedy s chechenskim polevym komandirom Khozh-Akhmetom Nukhaevym o banditizme i islame. M.: Detektiv-Press, 2003.
20. Aberbach J. D., Putnam R. D., Rockman B. A. Bureaucrats and Politicians in Western Democracies. Cambridge, Mass.; London: Harvard University Press, 1981.
21. Dogan M. Introduction: Diversity of Elite Configurations and Clusters of Power // Comparative Sociology. 2003. Vol. 2. № 1. P. 1-15.
22. Field G. L., Higley J. Elitism. London; Boston: Routledge and Kegan Paul, 1980.
23. Finer S. E. Pareto and Pluto-Democracy: The Retreat to Galapagos // The American Political Science
Review. 1968. Vol. 62. № 2. P. 440-450.
24. Gerth H. H., Mills C. W. The Character and Social Structure: The Psychology of Social Institutions.
N. Y.: A Harbinger Book; Harcourt, Brace & World, Inc., 1964.
25. Hazan M. The Structure of Mexican Elites: an Enduring Puzzle // International Review of Sociology. 2001. Vol. 11. № 2. P. 217-229.
26. Higley J., Burton M. Elite Foundations of Liberal Democracy. Lanham: Rowman & Littlefield Publishers, 2006.
Дука А. В. Концептуальные основания анализа властных элит
Политика и правовое государство
27. Higley J., Lengyel G. Elite Configurations after State Socialism // Elites After State Socialism. Theories and Analysis / ed. by J. Higley, G. Lengyel. Lanham: Rowman & Littlefield Publishers, 2000. P. 1-21.
28. Keller S. Beyond the Ruling Class: Strategic Elites in Modern Society. New York: Random House, 1968.
29. Keller S. Elites // International Encyclopedia of the Social Sciences / ed. by D. L. Sills. Vol. 5. N. Y.: The Macmillan Company & The Free Press, 1968. P. 26-29.
30. Kerbo H. R. Social stratification and inequality: class conflict in historical, comparative, and global perspective. 6th ed. N. Y.: McGraw-Hill, 2006.
31. Lane D., Ross C. The Russian Political Elites, 1991-95: Recruitment and Renewal // Postcommunist Elites and Democracy in Eastern Europe / ed. by J. Higley, J. Pakulski and W. Wesotowski. Basingstoke: Macmillan, 1998. P. 34-66.
32. Lasswell H. D., Lerner D., Rothwell E. C. The Comparative Study of Elites. An Introduction and Bibliography. Stanford, Calif.: Stanford University Press, 1952.
33. Marcus G. E. "Elite" as a Concept, Theory, and Research Tradition // Elites: Ethnographic Issues / ed. by G. E. Marcus. Albuquerque, N. M.: University of New Mexico Press, 1983. P. 7-27.
34. Marcus G. E. Introduction // Elites: Ethnographic Issues / ed. by G. E. Marcus. Albuquerque, N. M.:
University of New Mexico Press, 1983. P. 3-6.
35. Nisbet R. A. The Sociological Tradition. N. Y.: Basic Books, Inc., Publishers, 1966.
36. Sereno R. The Anti-Aristotelianism of Gaetano Mosca and Its Fate // Ethics. 1938. Vol. 48. № 4.
P. 509-518.
37. Sereno R. The Rulers. N. Y.: Frederick A. Praeger, Publisher, 1962.
38. SzelenyiI., Szelenyi S. Circulation or Reproduction of Elites during the Postcommunist Transformation of Eastern Europe // Theory and Society. 1995. Vol. 24. № 5. P. 615-638.
39. Touraine A. A Method for Studying Social Actors // Journal of World-Systems Research. 2000. Vol. 6. № 3. P. 900-918.
40. Warner W. L. and Associates. Democracy in Jonesville: A Study in Quality and Inequality. N. Y.: Harper & Row, Publishers, 1964.
