CC BY
45
10.00.00 - ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ 10.00.00 - PHILOLOGICAL SCIENCES
УДК 82'09
С. А. КОЛЕСНИКОВ
доктор филологических наук, доцент, кафедра гуманитарных и социально-экономических дисциплин, Белгородский юридический институт МВД России E-mail: skolesnikov2015@yandex.ru
UDC 82'09 S.A. KOLESNIKOV
Doctor of Philology, Associate Professor, Department of the humanities and social economy, Belgorod Law
Institute
E-mail: skolesnikov2015@yandex.ru
КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ АСПЕКТЫ ЛИЧНОСТИ В. В. МАЯКОВСКОГО В БИОГРАФИКЕ В.Ф. ХОДАСЕВИЧА CONCEPTUAL ASPECTS OF THE IDENTITY OF V. V. MAYAKOVSKY IN V.F. KHODASEVICH'S BIOGRAPHICS
В статье рассматриваются отдельные аспекты личности В.В. Маяковского в биографических исследованиях В. Ф. Ходасевича. Авторы отмечают наличие сложного отношения В. Ф. Ходасевича к футуризму в целом и к личности В. В. Маяковского в частности. Причиной этих негативных оценок являлось то, что, по мнению В.Ф. Ходасевича, В.В. Маяковский культивировал в своей жизни и творчестве деструктивные тенденции, приводящие к искажению традиционного вектора развития литературы, к изменению представлений о роли и месте художника в обществе.
Ключевые слова: Серебряный век, В. Ф. Ходасевич, В. В. Маяковский, писатель и общество, биографика.
In the article separate aspects of the identity of V.V. Mayakovsky in V.F. Khodasevich's biographic researches are considered. The authors note existence of the difficult relation of V.F. Khodasevich to futurism as a whole and to V.V. Mayakovsky's identity in particular. The reason of these negative estimates was that, according to V.F. Khodasevich, V.V. Mayakovsky cultivated in the life and creativity the destructive tendencies leading to distortion of a traditional vector of development of literature, to change of ideas of a role and a place of the artist in society.
Keywords: Silver age, V.F. Khodasevich, V. V. Mayakovsky, writer and society, biographics.
Футуризм как жизнетворческая стратегия играл в концептуально-личностных построениях В.Ф. Ходасевича уникальную роль. Если в тех или иных модернистских литературных направлениях практически все литераторы, даже самые не признаваемые В.Ф. Ходасевичем, никогда не вызывали чувства враждебности, то футуризм дал В.Ф. Ходасевичу возможность увидеть в оппоненте не литературное «alter ego», как это было, например, с В.Я. Брюсовым, - футуризм показал ему врага.
Необходимо оговориться: футуризм был крайне враждебен В.Ф. Ходасевичу только в тех моментах, которыми он соотносился с личностью и творчеством В.В. Маяковского. К целому ряду поэтов, относящих себя к футуристическому направлению, таким как И. Северянин («Поэт Божьей милостью»), Е. Гуро и др., В.Ф. Ходасевич относился положительно, давал в целом позитивные оценки, что нашло отражение в значительном количестве его литературно-критических работ. Необходимо отметить еще один парадокс в контексте негативных оценок футуризма. Как и В. Ф. Ходасевич, отрицательно оценивало футуризм и советское литературоведение: «В действительности футуризм представлял собой конгломерат разных буржуазно-декадентских и богемно-анархистских групп и группочек, которые отражали общий кризис буржуазной культуры» [5, 44], - и это тоже вносит определенную тональность в определение причин враждебного отношения В.Ф. Ходасевича к
личности и творчеству В.В. Маяковского.
В ответе на реакцию эмигрантского сообщества на его жесткую посмертную статью о В.В. Маяковском В.Ф. Ходасевич писал, объясняя свою враждебность к личности автора поэмы «Хорошо»: «Маяковскому он (талант) был отпущен природой в количестве незаурядном ... мне самому враждебна вся его писательская деятельность не потому, что у него нет таланта, но потому что свой несомненный талант обратил на дурные цели. предельная низость и предельная грубость, от которой все прочее в его поэзии - лишь производная.» [7]. И такое отношение к В.В. Маяковскому он пронесет через всю жизнь.
В биографике В.Ф. Ходасевича, посвященной В.В. Маяковскому, возникает нигде практически не представленное ранее чувство вражды, чувство крайнего противостояния. В иных, самых резких высказываниях по поводу неприемлемых для него литературных и жизненных позиций, В. Ф. Ходасевич, тем не менее, находил некие коммуникационные, эмоциональные, эстетические и тому подобные параллели. Однако в случае с В. В. Маяковским наблюдается полное отторжение, полное неприятие, абсолютная инородность. Тот «нравственно-эстетический экстремизм» (Ю.И. Левин), который был столь свойственен В.Ф. Ходасевичу в целом его литературно-жизненной позиции, в биографических построениях концепции личности В. В. Маяковского раскрылся в полной мере.
© С.А. Колесников © S.A. Kolesnikov
В личности и в творчестве В.В. Маяковского В.Ф. Ходасевича отталкивало все. Хотелось бы еще раз подчеркнуть уникальность ситуации: литераторство как образ жизни, как жизнетворческая стратегия всегда перманентно являлось для В.Ф. Ходасевича чем-то родственным, кровно близким, пусть даже и ошибающимся, как позиция В.Я. Брюсова, Н.С. Гумилева и многих других. Однако отторжение от личности В.В. Маяковского происходило даже на физиологическом уровне. Не случайно еще 25 мая 1913 г. в письме Б.А. Садовскому В.Ф. Ходасевич писал: «Декольте-Маяковский (какая отличная фамилия для шулера!)...». Именно соединение декольтированной, обнаженной телесности и шулерства как антиметафизической позиции, при этом необходимо вспомнить, какую роль играли в жизни В. Ф. Ходасевича карты, - а точнее метафизически проявляющаяся в карточной игре судьба! - определяли всю остроту неприязни В.Ф. Ходасевича к личности В.В. Маяковского.
Современники очень рано почувствовали эту остроту противостояния. Еще А.Л. Бем в газете «Руль» от 6 мая 1931 г. писал об отношении В.Ф. Ходасевича к В.В. Маяковскому: «Она (статья «О Маяковском») отражала не столько его литературные взгляды, сколько его личное отталкивание от Маяковского, всем своим поэтическим обликом ему чуждого» [1, 38].
Сам В.В. Маяковский писал о В.Ф. Ходасевиче один раз, сурово анализируя сборник «Война в русской лирике», составителем которого являлся В.Ф. Ходасевич. Возможно, это еще одна деталь неприятия В.Ф. Ходасевичем В.В. Маяковского, который словно не замечал В.Ф. Ходасевича как поэта, только однажды обратив на него внимание всего лишь как на составителя чужих стихов.
В.Ф. Ходасевич, напротив, «внимательно читал своего врага» (Н.А. Богомолов). Литературоведческо-критических обращений В.Ф. Ходасевича к творчеству В.В. Маяковского достаточно много. Н.А. Богомолов пишет: «Если составить хронику прижизненных откликов, с прибавлением первого посмертного, то в статьях, помимо двух наиболее знаменитых («Декольтированная лошадь» и «О Маяковском»), он пишет о Маяковском сколько-нибудь подробно в обзоре «Р'усская поэзия», в еще одном обзоре — «По советским журналам». Отзывы эти неизменно отрицательны, хотя в них есть одна любопытная особенность: Ходасевич постоянно говорит о массовых подражаниях Маяковскому» [2].
Подобная внимательность В.Ф. Ходасевича к врагу, с одной стороны, и невнимательность врага - с другой, весьма показательны. Это свидетельствует о напряже-ном отношении В.Ф. Ходасевича к соотнесению своей жизнетворческой линии с линией В.В. Маяковского. Сложно сказать, считал ли сам В.В. Маяковский В.Ф. Ходасевича своим литературным врагом. При этом необходимо помнить, что у В.В. Маяковского «была удивительная способность к ненависти» [4, 13]. В воспоминаниях современников сохранилась такая зарисовка. В.В. Маяковского спросили: «Вы Надсона не любите, зачем же было запоминать эти стихи?».
На что тот ответил: «Своих литературных врагов надо знать». Похожую ситуацию мы встречаем на выступлении В.В. Маяковского в «Обществе свободной эстетики» в мае 1913 г., где он приветствовал К. Бальмонта «от имени его врагов» [5, 49]. Знал ли В.В. Маяковский В.Ф. Ходасевича так же, как своего «врага» Надсона или Бальмонта1, однозначно утверждать трудно, но то, что В.Ф. Ходасевич испытывал острое чувство вражды к В.В. Маяковскому, - несомненно. Не случайно в черновом варианте статьи «О Маяковском» В.Ф. Ходасевич безапелляционно формулировал: «Восемнадцать лет, с первого дня его появления, Маяковский был моим литературным врагом» [2].
Истоки этой вражды достаточно глубоки. Они таятся в концептуальном неприятии В. Ф. Ходасевичем тех тенденций, которые олицетворял в футуризме В.В. Маяковский.
Можно привести только один литературный факт, раскрывающий хотя бы малую часть той сложной полемики, которая возникала вокруг отношений между В.Ф. Ходасевичем и В.В. Маяковским, а именно статью А.Л. Бема «Спор о Маяковском». А.Л. Бем писал: «Статья В. Ходасевича «О Маяковском», появившаяся после его смерти, была недопустима по своему характеру и объективно несправедлива. В моем представлении, я уже писал это, она является в критической деятельности его несомненным срывом». [1, 341-342] Далее автор статьи отмечает, что «В. Ходасевич совершенно неверно сводит роль В. Маяковского к снижению словесного материала в поэзии, к ее нарочитому огрублению»; что «В. Ходасевич не склонен видеть в Маяковском и «революционера в поэзии». [1, 342; 344] «Его поэтика - более чем умеренная: она вся заимствованная у предшествующей поэзии», - утверждает он. Но и с этим никак нельзя согласиться», и так далее в соответствии с заявленной линией. Показательным является вывод, который делает
A.Л. Бем: «.мы легко прощаем Беседовским (т. е. литераторам из эмигрантского журнала «Беседа» - С.К.), а для Маяковского, кроме жгучей ненависти ничего в сердце своем не найдем. Не хочется этому верить, не хочется этого допустить. Я зову не к прощению и забвению, повторяю - В. Маяковский и сам бы этого не хотел, а призываю только к бесстрастию и беспристрастию, право на что во всяком случае смерть дает» [1, 344]. Но именно такого беспристрастия не мог себе позволить В.Ф. Ходасевич.
Не проигрыш или выигрыш, вернее не только проигрыш и выигрыш служили ориентирами В.Ф. Ходасевичу в противостоянии тому, что виделось ему за личностью
B.В. Маяковского. Скорее, этот процесс, именно процесс, а не какой-нибудь победный или проигранный результат, процесс метафизического противостояния той непреодолимой силе, постоянно побеждающей, но никогда не победившей, был важен для В.Ф. Ходасевича, именно в русле этого процесса он выстраивает свою концепцию личности В.В. Маяковского. Можно согласить-
1 Сам К. Бальмонт ответил В. Маяковскому, что «у поэта не может быть врагов, что он выше вражды» [6]
10.00.00 - ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ 10.00.00 - РИТШЬОИСЛЬ
ся с высказыванием Ю.А. Карабичевского: «Владислав Ходасевич в жестоком своем некрологе объективно во многом несправедлив, но субъективно вполне может быть понят. Он писал не статью, он произносил заклинание, своеобразное «чур меня?» [4, 234]. Ощущение себя воином, противостоящим разливающейся враждебной метафизике, - таковой можно представить себя позицию В.Ф. Ходасевича.
Собственно, поэтому вся концепция личности В.В. Маяковского выстраивается В.Ф. Ходасевичем на чувстве враждебности, на полном неприятии того, что носит имя «В. В. Маяковский». «Я - Маяковский» означало «Не-я» для В.Ф. Ходасевича. Если мы обратимся хотя бы к кратким выдержкам из его статей, посвященных личности и творчеству В.В. Маяковского, то даже лексика, употребляемая В.Ф. Ходасевичем, будет необычна для его обычного словоупотребления. По мнению В.Ф. Ходасевича: «Грубость и низость могут быть сюжетами поэзии, но не ее внутренним двигателем, не ее истинным содержанием. Поэт может изображать пошлость, грубость, глупость, но не может становиться их глашатаем. Маяковский первый сделал их не материалом, но целью своей поэзии. Маяковский дал улице то, чего ей хотелось. Богатства, накопленные человеческой мыслью, он выволок на базар и - изысканное опошлил» [11]. И подобного типа высказываний о В.В. Маяковском у В.Ф. Ходасевича немало.
Однако в относительно богатом массиве негативного литературоведческого анализа В.Ф. Ходасевичем творчества и личности В.В. Маяковского можно встретить одну знаковую фразу, за которой скрывается особое отношение к автору поэмы «Хорошо!». В 1921 г. В.Ф. Ходасевич в своей записной книжке записал: «Мои стихи станут общим достоянием все равно только тогда, когда весь наш нынешний язык глубоко устареет и разница между мной и Маяковским будет видна лишь тончайшему филологу» [13, 12]. Если к ней внимательно присмотреться, то можно увидеть, что, несмотря на непримиримость позиций, В.Ф. Ходасевич, возможно, до конца не осознавая, обнаруживает неразрывную связь со своим «заклятым» врагом. Ведь в логике этой фразы залогом общенародной известности, залогом превращения В.Ф. Ходасевича в подлинно национального поэта становится, как ни парадоксально, именно В.В. Маяковский. В тот момент, когда произойдет слияние неслиянного, т. е. поэтико-личностных позиций В.Ф. Ходасевича и В.В. Маяковского, тогда стихи В.Ф. Ходасевич станут, по его собственному признанию, «общим достоянием».
Видимо, это ощущение неразрывности и непримиримости позиций и выводило В.Ф. Ходасевича к построению особой, отличной от всех иных, концепции личности В.В. Маяковского. По сути, это было не проживание через себя, как в случае с А. Белым, не построение идеальной личности поэта, как А. Блока, не описание и систематизация жизнетворческих ошибок, как в концепции личности Н.С. Гумилева, и не открытие иномира, называемого женской поэзией, в образе А.А. Ахматовой. Личность и творчество
В.В. Маяковского для В.Ф. Ходасевича - это враждебная территория, которую надо преодолеть, пройти, изойти из нее, произвести процесс, подобный библейскому Исходу.
Особое место в этом неявном этико-эстетическом споре, а точнее противостоянии между В.Ф. Ходасевичем и В.В. Маяковским занимал вопрос об изображении вещи, отношение поэзии и вещи. У В.Ф. Ходасевича всегда было особое представление о «вещи-в-поэзии», достаточно вспомнить его стихотворения, посвященное «перепревшей пробочке», преображенному Смоленскому рынку как громадному вместилищу вещей, особую роль зеркал и т. д. Вещь, поэтически преображенная, для В.Ф. Ходасевича - все тот же символ глубинного, духовного мира. В статье «Глуповатость поэзии» (1927) он писал: «Попадая в поэзию, вещи приобретают четвертое, символическое измерение» [8, 193]. И это взаимопонимание человека и вещи - одно из основных положений жизнетворческой концепции В.Ф. Ходасевича.
У В.В. Маяковского В.Ф. Ходасевич встречал совершенно иное: вещи В.В. Маяковского - взбунтовавшиеся вещи. Не случайным является название одного из эпических произведений В. Хлебникова, признаваемого В.В. Маяковским в качестве своего учителя, «поэта для поэтов», как «Восстание вещей». В целом «вещизм» футуризма основан на противостоянии вещей и человека. Ведь заявлял же В.Б. Шкловский, что «задача футуризма - воскрешение вещей - возвращение человеку переживания мира» [14, 27]. Вещи, считали футуристы, до появления футуризма были мертвы, а потому требуется «мистерия-буфф», чтобы провести подобное воскрешение.
Правда, в этой «мистерии-буфф» смысловой разрыв на «мистерию» и «буфф», мог быть весьма значителен. То стремление В.В. Маяковского, как это виделось В.Ф. Ходасевичу, изображать вещь без символистической глубины, как имеющую исключительно натуралистическую ценность, для В.Ф. Ходасевича было чуждо. Он писал в статье «Литература в изгнании» (1933): «Литературные отражения быта имеют ценность для этнологических и социологических наблюдений, по существу не имеющих никакого отношения к задачам художественного творчества» [8, 467], тем самым разводя натурализм и поэзию, и, конечно, по его мнению, по другую сторону поэзии оказывался В.В. Маяковский.
Обращенность В.В. Маяковского исключительно к миру материальному отталкивала В.Ф. Ходасевича. В.Ф. Ходасевич писал: «Миров иных Маяковский касается лишь с целью унизить их. Для Маяковского борьба с мещанством. есть борьба с религией.» [7, 4]. Именно ненависть В.В. Маяковского к миру ирреальному и тому, что стоит за реальностью, есть основание для обвинений со стороны В.Ф. Ходасевича. Как раз интереса к «нереальным реальностям» и не обнаруживал он в жизнетворческих стратегиях В.В. Маяковского.
При этом стремление разрушить мир «до основания», разрушить его варварскими и криминальными
способами вытекает из концептуальной, по мнению В.Ф. Ходасевича, позиции В.В. Маяковского по отношению к реальности. Для В.В. Маяковского реальность, по В.Ф. Ходасевичу, плоскостна и одномерна. В декабре 1931 г. в газете «Возрождение» была опубликована статья «Литература и власть в советской России», где было четко сформулировано обвинение в адрес В.В. Маяковского: «.мир идей он подверг быстрому и решительному пересмотру - сложное упростил, тонкое огрубил, глубокое обмелил, возвышенное унизил и втоптал в грязь. Разумеется, Богу досталось в особенности. Интеллектуальная улица в нем обрела своего гла -шатая» [10, 3]. В глазах В.Ф. Ходасевича, отсутствие в поэзии, как уже отмечалось, религиозности и глубокой духовности лишает поэзию называться этим именем. В.В. Маяковский же подавал все предпосылки к тому, чтобы его поэзия была воспринята В.Ф. Ходасевичем как одномерная и лишенная мистического мировосприятия.
После смерти В.В. Маяковского В.Ф. Ходасевич писал: «Этому крупному злу не могу ни поклоняться, ни сочувствовать, ни даже любоваться его размахом, как не сочувствую, не любуюсь и не поклоняюсь Ленину... Маяковский есть футурист, разрушитель и осквернитель русской поэзии. Долг мой - бороться с делом Маяковского и теперь, как боролся я прежде, с первого дня, - ибо Маяковский умер, но дело его живет.» [7,
4]. Сакральное противостояние, которое не может быть прервано телесной смертью, - именно эту линию будет продолжать вести В.Ф. Ходасевич, невзирая ни на что.
Таким образом, в биографике В.Ф. Ходасевича, посвященной В.В. Маяковскому, возникает, нигде практически не представленное ранее, чувство вражды, чувство крайнего противостояния. Вместе с тем мы встречаем достаточно пристальное внимание В.Ф. Ходасевича к творчеству В.В. Маяковского. Подобная внимательность свидетельствует о напряженном отношении В.Ф. Ходасевича к соотнесению своей жизнетворческой линии с линией В.В. Маяковского. Даже после самоубийства В.В. Маяковского В.Ф. Ходасевич практически не пересмотрел свою жесткую позицию, невзирая на мнение эмигрантского сообщества. Вопреки этому мнению В.Ф. Ходасевич идет на определенную конфронтацию с традициями «уважительной памяти о мертвых» и стремится предельно четко обозначить свою враждебность к тем жизнетворческим стратегиям, которые В.В. Маяковский представлял. Подобная, не свойственная В.Ф. Ходасевичу, беспощадность была вызвана тем, что противостояние силам, которые олицетворял для В.Ф. Ходасевича В.В. Маяковский, приобретало метафизический характер, представляло собой сакральную по своей сути борьбу против враждебной позиции.
Библиографический список
1. Бем А.Л. Исследования. Письма о литературе. М.: Языки славянской культуры, 2001. 449 с.
2. БогомоловН.А. Из истории одного культурного урочища русского Парижа // НЛО. 2006. № 81. С. 146-163. [Электронный ресурс]: http://magazines.russ.ru:8080/nlo/2006/81/bo8.html
3. Гулливер. Воспоминания Б. Лившица // Возрождение. Париж. 1932. № 3131. 1 декабря.
4. Карабчиевский Ю. Воскресение Маяковского. М.: Советский писатель, 1990. 224 с.
5. Катанян В. Маяковский. Литературная хроника. М.: Госизд-во худож. лит-ры, 1956. 513 с.
6. Русское слово. 1913. 8 мая.
7. Ходасевич В. Ф. Книги и люди: О Маяковском // Возрождение. Париж. 1931. 30 июня.
8. Ходасевич В. Ф. Колеблемый треножник. М.: Советский писатель, 1991. 684 с.
9. Ходасевич В. Ф. Кризис поэзии // Современные записки. Париж. 1934. № 3235.
10. Ходасевич В.Ф. Литература и власть в советской России // Возрождение. Париж. 1931. 10 декабря.
11. Ходасевич В.Ф. О Маяковском. // Возрождение. Париж. 1930. 24 апреля
12. Ходасевич В.Ф. Собр. соч.: В 4 т. / Сост., подгот. текста И.П. Андреевой, С.И. Богатыревой, С.Г. Бочарова, И.П. Хабарова. М.: Согласие, 1996. Т. 1. Стихотворения. Литературная критика 1906-1922. 592 с.
13. Ходасевич В.Ф. Собр. соч.: В 4 т. / Сост., подгот. текста И.П. Андреевой, С.И. Богатыревой, С.Г. Бочарова, И.П. Хабарова. М.: Согласие, 1996. Т. 2. Записная книжка. Статьи о русской поэзии. Литературная критика 1929-1939. 576 с.
14. Шкловский В.Б. Гамбургский счет: Статьи - воспоминания - эссе (1914-1933). М.: Советский писатель, 1990. 544 с.
References
1. Bem A.L. Researches. Letters on literature. M.: Languages of Slavic culture, 2001. 449 р.
2. Bogomolov N.A. From the history of one cultural lesson of a russian man in Paris//UFO. 2006. № 81. Pp. 146-163. [Electronic resource]: http://magazines.russ.ru:8080/nlo/2006/81/bo8.html
3. Gulliver. B. Livshits memories. Renaissances. Paris. 1932. № 3131. December 1.
4. Karabchiyevsky Y. Mayakovsky's revival. M.: Soviet writer, 1990. 224 p.
5. Katanyan V. Mayakovsky. Literary chronicle. M.: State publishing house, 1956. 513 p.
6. Russian word. 1913. May 8.
7. Khodasevich V.F. Books and people: About Mayakovsky // The Renaissance. Paris. 1931. June 30.
8. Khodasevich V.F. Koleblemy trinoznik. M.: Soviet writer, 1991. 684 p.
9. Khodasevich V.F. Crisis of poetry // Modern notes. Paris. 1934. № 3235.
10. Khodasevich V.F. Literature and the power in the Soviet Russia // The Renaissance. Paris. 1931. December 10.
11. Khodasevich V.F. About Mayakovsky //Revival. Paris. 1930. April 24.
12. Khodasevich V.F. Set of works: In 4 v. / Ed. by I.P. Andreyeva, S.I. Bogatyreva, S.G. Bocharov, I.P. Habarova. M.: Soglasie, 1996. V. 1. Poems. Literary criticism 1906-1922. 592 р.
13. Khodasevich V. F. Set of works: In 4 v. / Ed. by I.P. Andreyeva, S.I. Bogatyreva, S.G. Bocharov, I.P. Habarova. M.: Soglasie, 1996. V. 2. Notebook. Articles about Russian poetry. Literary criticism 1929-1939. 576 р.
14. Shklovsky V.B. Hamburg score: Articles - memoirs - an essay (1914-1933). M.: Soviet writer, 1990. 544 р.
