CC BY
127
УДК 81'42
А.В. Колмогорова, К.В. Мартынюк
КОНЦЕПТУАЛЬНОЕ ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ АВТОРА И ЧИТАТЕЛЯ В ПРОЦЕССАХ СОЗДАНИЯ И РЕЦЕПЦИИ ТЕКСТА
Статья посвящена вопросам рецепции и интерпретации текста. Целью статьи является описание когнитивных операций, организующих восприятие и интерпретацию авторского текста его реципиентами на концептуальном уровне. В статье описывается эксперимент, подтверждающий, что при рецепции текста в сознании читателя образуются временные концептуальные структуры, включающие в себя концепты из разных концептуальных полей рецептора, актуализированные в индивидуальном сознании одним модусом восприятия.
Ключевые слова: восприятие и интерпретация текста, концепт, концептуальная сеть, модус восприятия.
Введение
Вопросы рецепции и интерпретации текста являются тем объектом лингвистического исследования, который неизменно остается актуальным. Несмотря на переход когнитивной парадигмы в лингвистике в стадию укоренения, когнитивная составляющая взаимодействия авторского сознания и сознания читателей его текста, в частности характер взаимодействия концептуальных структур, является одной из малоизученных сфер когнитивистики.
Цель проводимого нами исследования -описать когнитивные операции, организующие восприятие и интерпретацию авторского текста его реципиентами на концептуальном уровне. Гипотеза исследования состоит в том, что в авторском художественном тексте объективированы вербальные репрезентанты индивидуальных концептуальных конфигураций, которые, являясь своеобразными триггерами, способны активировать в сознании реципиента его индивидуальные концепты, которые по когнитивному содержанию и сущности могут не совпадать/пересекаться/налагаться полностью на те индивидуально-авторские концепты, которые объективированы вер-бально в авторском тексте. При этом при рецепции в сознании читателя образуются временные концептуальные структуры - концептуальные сети - включающие в себя разнообразные концепты из разных концептуальных полей рецептора, актуализированные потому, что в индивидуальном сознании они оказались связаны одним модусом восприятия.
Цель данной статьи теоретически обосновать и практически продемонстрировать эвристический потенциал методики концептуального анализа, дополненной нами элементами экспериментальной работы.
Материалом для анализа послужил рассказ Э. Хемингуэя «A Clean Well-Lighted Place» и 6 комментирующих дискурсов американских респондентов к данному рассказу. Использовались такие методы, как концептуальный анализ, метод вербального протокола, методика электронно-акустического анализа.
1. Взаимодействие автора и читателя в текстовом пространстве: к истории вопроса
Традиционно под целью создания текста понимается объективация авторской идеи, передача замысла автора читателю [Бабенко, Казарин 2005]. Пространство взаимодействия автора и читателя в рамках текста становилось предметом научной рефлексии различных направлений языковедения. В стилистике декодирования (генетическая стилистика) [Риффатер 1980; Арнольд 2002] создание текста рассматривается как процесс кодирования информации (образов, эмоций, отношений) автором средствами языка. При получении такого закодированного сообщения перед читателем встает задача его восстановления, при этом часть информации может теряться, нарастать, либо же меняться в силу культурной, возрастной, гендерной и др. разницы.
Проблемы восприятия и понимания текста широко изучаются с позиций психолингвистики в двух ракурсах [Залевская 2005]: с точки зрения «наивного читателя», носителя языка и культуры, обладающего определенным опытом чтения, владеющего общими базовыми механизмами чтения и понимания текста; с точки зрения специалиста-исследователя, целенаправленно анализирующего «вербализованные продукты понимания» в рамках имеющихся у него научных представлений и постулатов. В отличие от позиции специалиста-исследователя, процессы понимания с позиции
«наивного читателя» протекают спонтанно, в результате чего формируется «проекция текста как ментальное (перцептивно-когнитивно-аффективное) образование, лишь частично поддающееся вербализации». В связи с разным характером действий в процессе понимания текста и разным уровнем включенности в воспринимаемый текст, меняется качество его интерпретации.
В теории дискурса [Дейк, Кинч 1988 URL: http://philologos.narod.ru/ling/dijk.htm] - анализа вводится понятие «стратегии понимания», с помощью которых субъект выстраивает ментальную (когнитивную) модель воспринимаемого объекта. Авторы выделяют три основных вида стратегий: пропозиционные, макропропозиционные и стратегии локальной когерентности. В результате комплексной реализации этих стратегий происходит постепенный переход от минимальных структур текста (слов, предложений, пропозиций) к макроструктурам дискурса, что составляет суть процесса понимания.
Когнитивная лингвистика, объединяющая в себе целый спектр научных подходов (интерна-лизм, экстернализм, эволюционная эпистемология, биосоциокультурный подход), признала факт отсутствия какого бы то ни было независимого внутреннего содержания в том, что лингвисты привыкли называть «языковыми структурами». Когнитивная лингвистика современного этапа развития признает, что содержание, традиционно именуемое языковым, реализуется в актуальном акте речевого поведения: «в случае языковой коммуникации не происходит собственно никакой передачи информации от говорящего к слушающему - слушающий сам создает эту информацию исходя, во-первых, из своего опыта взаимодействия с тем объектом, с которым в его сознании устойчиво ассоциируется данный языковой знак, а во-вторых, из своего опыта взаимодействия с данным знаком в речевой деятельности» [Колмогорова 2006]. Процесс «передачи содержания» все реже концептуализируется через предметную метафору, потому как «передача содержания» - иллюзия, возникающая вследствие узнаваемости звуковой/визуальной формы, но содержание остается у каждого (адресата/адресанта) свое. В данном случае происходит не столько «передача содержания», сколько осуществляется распределенная когниция: частичное пересечение истории жизни участников коммуникации и опыта, который они репрезентируют, «дает толчок коммуникантам для речежизненного движения иногда по разным,
но важным для каждого из них, когнитивным траекториям» [Колмогорова 2006].
2. Сущность и природа концепта в лингвистических исследованиях
В последнее время большое количество концептуальных исследований концентрируют свое внимание на одном из самых неоднозначных и расплывчатых понятий когнитивной лингвистики - понятии концепта. Неоднозначность этого понятия связана с тем, что на данный момент не определены границы того, что есть собственно концепт: является ли любое слово вербализацией концепта или же есть критерии, по которым мы можем отделить концепт от лексемы, возможен ли индивидуальный концепт, или же концепты носят исключительно групповой характер, какова структура концепта, и каким образом концепты «взаимодействуют» между собой. Объемлющее обобщение большинства существующих трактовок термина «концепт» приводит в своей работе А.В. Кравченко: «концепт рассматривается как некая ментальная единица, оперативная единица сознания, определенным образом структурированная, обладающая набором признаков и объективированная в языковой форме. В рамках такого общего понимания концепта предлагаются множественные интерпретации их видов (культурные, личностные, художественные; морфологические, синтаксические, семантические, лексические, фразеологические и т.п.), и даже запущены в оборот понятия «антиконцепт» и «предконцепт» [Кравченко 2013]. Отмечается, что зачастую термин «концепт» становится лишь модным заменителем терминов «значение» или «понятие», и в этом случае концептуальный анализ по сути своей сводится к «доброму старому функционально-семантическому анализу, направленному на выявление понятийных полей, структурированных по принципу «ядро - ближняя периферия - дальняя периферия» [Кравченко 2013]. Иными словами, автор видит основную проблему современных концептуальных исследований в частичном (а иногда и полном) упущении из виду эмпирической сущности явления, обозначаемого термином «концепт».
Истоки проблемы нам видятся в том, что концепт трактуется как нечто устоявшееся, сформировавшееся, независимо существующее в сознании индивида овеществленное явление, будь то «сгусток культуры» или же «оперативная единица сознания». Внимание исследователей направлено на то, чтобы изучить, как человеческий мозг
обрабатывает поступающую информацию, где он «хранит» результаты этой обработки, и в каком виде выдает их во внешний мир. При этом не учитывается специфика когниции человека как живого, развивающегося и изменяющегося организма, эффективно функционирующего исключительно с ориентацией на ситуацию «здесь и сейчас». Наиболее естественной базой для изучения сущностных характеристик концепта именно как динамического образования, с нашей точки зрения, является идея А.А. Залевской о его нейронной основе. С позиций автора, концепт рассматривается не как единый конструкт, содержащийся в некой определенной части ментального пространства человека, а, скорее, как набор «многих отдельных нейронных ансамблей, распределенных по разным участкам мозга». Активизация этих участков происходит благодаря слову или любому другому знаку [Залевская 2005]. Такая концепция кажется наиболее приемлемой, потому как поможет «привести к общему знаменателю» терминологию когнитивной науки и естественных наук, что в свою очередь может стать важным этапом в достижении согласованности гносеологических действий членов научного сообщества [Колмогорова 2013].
При описании структуры концепта многие исследователи [Попова 2003; Стернин 2001; Ка-расик 2004; Ляпин 1997 и др.] обращают внимание на полевой характер его организации: «именно полевой подход как принцип анализа языковых явлений остается достаточно продуктивным при изучении лингвистических единиц как репрезентантов смысла при их функционировании в речевой деятельности» [Босова 2000: 53]. Схематически полевая структура изображается в виде окружности, представляющей ядро концепта, соотнесенного с основными зафиксированными дефинициями слова, и расходящимися от него периферийными (интерпретационными) полями. Возможно, для теоретического описания такая метафорическая модель уместна и удобна, однако кажется невозможным выявить с ее помощью эмпирическую сущность данного явления. Придерживаясь гипотезы о том, что биология и лингвистика описывают одни и те же процессы (познание, запоминание, адаптация и др.), но с разных точек зрения (философия Л. Витгенштейна, логический бихевиоризм Г. Райла, функционализм Х. Патнема), мы предлагаем в основу теоретического моделирования сущности концепта положить упрощенный образ биологического элемента -нейрона.
3. Эвристический потенциал междисциплинарного подхода к трактовке концепта: лингвистика и биология
Нейрон - это главный структурно-функциональный элемент нервной системы живых существ, позволяющий организмам приспосабливаться к окружающей среде. По своему строению нейрон - высокоспециализированная клетка нервной системы, способная генерировать и проводить электрические импульсы [Щербатых, Туровский 2009]. Структура нейрона включает тело (сому) и отростки (аксон и дендриты). По дендри-там к телу клетки в одном направлении перемещаются нервные импульсы, а от тела по единственному аксону - к мышце, органу или дендриту следующего нейрона.
Наподобие нейрона в структуре нервной системы «концепт» - это своего рода элемент когнитивной системы человека, позволяющий организмам приспосабливаться к окружающей среде, это медиальная структура на границе биологического и вербального в человеке [Колмогорова, Мартынюк 2013 URL: http://vestnik.kuzspa.ru/articles/198/]. Медиальные структуры помогают преодолеть неспособность одного субъекта испытать ощущения, лежащие в чувственном пространстве другого субъекта. Человеческое сообщество через язык фиксирует, аккумулирует и передает свой опыт в виде таких «медиаторов», а они, в свою очередь, координируют познавательную активность субъектов, в чье когнитивное пространство такие медиаторы попадают.
Говоря о когнитивной системе человека и действующих в ее рамках «медиальных структурах», обеспечивающих понимание (частичное) между коммуникантами, необходимо осознавать, что задачей современной лингвистики является «не только моделирование ментального механизма понимания (восприятия) и производства речи, т.е. декодирования и кодирования речи по Р. Якобсону, но и формирование структур языкового знания, участвующих в переработке мыслью получаемой человеком информации о реальном мире с целью его адаптации к окружающей среде» [Костюшкина 2009]. Адаптация индивидов к окружающей среде в биосоциальной системе достигается в результате запоминания механизмов, повышающих эффективность коммуникативных взаимодействий и снижающих количество коммуникативных неудач. К таким механизмам относятся преодоление энтропии речевого высказывания, устранение (либо сохранение - в зависимости от преследуемой цели) эпистемических лакун высказывания, продуцирование дополни-
тельных кластеров информации и другие механизмы, помогающие привести языковое сообщение в соответствие с принципом эргономической целесообразности. Таким образом, адаптация участников коммуникации заключается «в постоянном процессе гармонизации своих речевых действий» [Приходько 2013: 169]. Такая гармонизация дискурса требует в свою очередь систематизации концептуального корпуса языка.
Об упорядоченности и нехаотичности концептуальных систем, так или иначе, говорят почти все ученые, занимающиеся проблемами кон-цептологии [Карасик 2004; Маслова 2008; Никитин 2004; Пименова 2011 и др.] Один из подходов, рассматривающих совокупность концептов в системе, был предложен Д.С. Лихачевым под названием «концептуальная сфера» или «концеп-тосфера» по аналогии с ноосферой - некоторая совокупность психоментальних представлений этноса, воплощенных в национальном языке народа [Лихачев 1997]. В другой интерпретации концептосфера - это «упорядоченная совокупность концептов, существующих в виде обобщенных представлений, мыслительных картинок, схем, понятий, фреймов, сценариев, гештальтов, обобщающих разнообразные признаки внешнего мира» [Попова 2003: 19]. Будучи достоянием этноса, концептосфера имеет все основания считаться системой высшего порядка, объединяющей подсистемы порядком ниже: концептополя (конституируемые концептами одного порядка), а также дискурсивные конфигурации концептов (формирующиеся в соответствующих коммуникативных средах концептами, принадлежащими разным концептополям) [Приходько 2013: 173]. Однако наряду с этно- и социокультурным уровнем бытования концепта, выделяют так называемые идиоконцепты - концепты, существующие в индивидуальном сознании. Концепты на уровне индивидуального сознания образуют индивидуальные концептосистемы (субсистемы), т.н. идио-конфигурации концептов.
В данной статье мы принимаем во внимание биологическую природу познания, а потому нам представляется более логичным характеризовать систему отношений концептов как «концептуальную сеть» (по аналогии с «нейронной сетью»). В европейской и американской когнитивной науке термин «концептуальная сеть» используется достаточно давно для обозначения закодированного символьного знания [Collins & Loftus 1975 URL; Norman & Rumelhart 1975 URL; Fillmore & Atkins 1992 URL; Barsalou 1992 URL].
В работах зарубежных авторов термин «концептуальная сеть» используется как синоним понятий пропозициональная и семантическая сеть [Hall 2005 URL; Steinhart 2001 URL; Slim Masmoudi 2001 URL]. В такой сети концепты представлены узлами, связанными между собой соединительными звеньями («links») или маркированными отношениями («labeled relations») [Slim Masmoudi 2001]. Представление корпуса концептов как концептуальной сети имеет динамический характер, т.к. центральный концепт и общая структура такой сети способны изменяться и эволюционировать в условиях разных контекстов.
В контексте восприятия и интерпретации авторского текста его реципиентами важны идио-конфигурации концептов, поскольку идиоконфи-гурации концептов автора и читателя - это тот набор концептов из национальной концептосфе-ры, который, имея индивидуальное наполнение и связь с единицами национального языка, составляет когнитивную основу какого бы то ни было когнитивного взаимодействия. Пространство этого взаимодействия строится на связях - соединительных звеньях («links») или маркированных отношениях («labeled relations»), которые варьируют в зависимости от типа дискурса. В данной статье мы высказываем предположение, что таким типом связующих отношений выступают модусы восприятия.
Под модусом в философии понимается непостоянное свойство предмета, присущее ему лишь в некоторых состояниях. В лингвистике существует понятие «коммуникативный модус», под которым подразумеваются «языковые средства формирования соответственно сообщения, речевого действия и аксиологического высказывания, обязательная характеристика речи, задающая ее коммуникативную определенность - осмысленность, мотивированность и уместность» [Ряб-цева 1994: 83, 88], иными словами, это те средства, которые придают определенной ситуации коммуникативный смысл и превращают в сообщение. Модусные структуры служат формами выражения субъективности человека, его реакций на все наблюдаемые явления. «Модус формируется и зависит от того, насколько глубоко и полно человек представляет себе предметы и явления, о которых он говорит, т.е. деятельность человека влияет на формирование модусных категорий, их количество и качества» [Кобрина 2009]. Функциональная роль и субъективный характер модусов дают возможность различным концептам реа-лизовываться во всем многообразии коммуника-
тивной деятельности человека. Именно модус выступает в качестве «строительного материала» в процессе формирования концептуальной сети. Особенностью модусов восприятия является их динамический характер: будучи ведущей переживаемой актуально эмоцией, выполняющей функцию аттрактора для формирующейся концептуальной сети, модус постоянно находится в зависимости от реальной действительности, а потому постоянно видоизменяется в соответствии с текущими многочисленными факторами речевой ситуации. Это приводит к тому, что концептуальная сеть может переструктурироваться при восприятии одного и того же текста одним читателем каждый раз, когда изменяются обстоятельства.
4. Эксперимент
Экспериментальная часть когнитивных исследований проводится через анализ опредмечен-ных результатов когнитивной деятельности. «Между разными авторами нет согласия в том, каков набор процедур, который следует считать концептуальным анализом...» [Фрумкина 1995: 96], как правило, он базируется на анализе экспериментальных данных (ассоциативные эксперименты, эксперимент на субъективные дефиниции, эксперимент с использованием методики шкалирования и т.д.).
В своем исследовании мы воспользовались методом концептуального анализа и методом вербального протокола. При этом мы придерживались следующей последовательности процедур:
1) с позиции исследователя с максимально возможной степенью объективности нами был проведен концептуальный анализ рассказа Э. Хемингуэя "A Clean, Well-Lighted Place" («Там, где чисто, светло») и выявлены концепты, составляющие концептуальную сеть данного рассказа;
2) мы обратились к вербальным протоколам комментирующего дискурса респондентов-носителей языка (AmE), в котором также выделили основные концепты, составляющие его концептуальную сеть, сконструированную «в ответ» на авторскую. При этом мы опирались на тезис о том, что функцию аттрактора для формирующейся концептуальной сети выполняет ведущая переживаемая актуально эмоция - модус восприятия;
3) через определенный промежуток времени (1-2 недели) мы повторили эксперимент с респондентами с целью выявить или исключить изменения в структуре концептуальной сети и описать когнитивные процессы, сопровождающие эти изменения.
Концептуальный анализ проводился в несколько этапов:
— выявление модуса/прогнозирование профилирующей эмоции респондентов;
— построение номинативного поля репрезентантов концепта LONELINESS/ОДИНОЧЕСТВО и выявление синонимичных лексем-репрезентантов данного концепта;
— выявление основных концептуальных метафор, субъективирующих концепт LONELI-NESS/ОДИНОЧЕСТВО в рассказе Э. Хемингуэя «A Clean, Well-Lighted Place» («Там, где чисто, светло») и комментирующем дискурсе носителей языка;
— определение невербальных способов субъективации1 концепта (с помощью перцептивно-слухового и электронно-акустического анализа полученного речевого материала);
— выявление основных комбинаторных связей концепта LONELINESS/ОДИНОЧЕСТВО и моделирование концептуальной сети.
Анализируя концепт LONELINESS/ОДИ-НОЧЕСТВО в рассказе «A Clean, Well-Lighted Place» («Там, где чисто, светло»), мы были вынуждены опустить некоторые шаги предложенной схемы концептуального анализа. Так, определение невербальных способов объективации2 концепта в тексте рассказа невозможно в связи со спецификой формы произведения. Также затруднено выявление/прогнозирование профилирующей, актуально переживаемой эмоции, поскольку процесс создания художественного произведения подразумевает многократную переработку и коррекцию материала его автором. Остальные шаги анализа были полностью соблюдены.
В результате анализа номинативного поля репрезентантов данного концепта удалось выяснить, что прямых номинаций этого концепта в анализируемом рассказе нет, он выражается адъективно lonely - not lonely. Намного богаче арсенал средств, репрезентирующих данный концепт через, например, непрямые, признаковые и оценочно-описательные высказывания, через описание эмоционального состояния героев (was
1 Под субъективацией авторы статьи вслед за А.Н. Приходько понимают «вариативную (ре)презентацию концепта в ассоциативном поле индивида, который обнаруживает в концепте или приписывает ему дополнительные или новые особенности» [Приходько 2013: 85].
2 По А.Н. Приходько, «лексическая объективация концептов - узуальный синтетический прием «ословления» концептов» [Приходько 2013: 82].
in despair; is lonely; lack everything but work; have never had confidence; it was all a nothing; it is probably only insomnia, many must have it), через описание их окружения (were all empty), через описание их действий/поведения/жестов (tried to commit suicide; is drunk every night; walking unsteadily, but with dignity; he continued the conversation with himself), а также через оценочные высказывания других героев (an old man is a nasty thing; you should have killed yourself; I don 't want to look at him; otro loco mas).
Концепт LONELINESS/ОДИНОЧЕСТВО в рассказе Э. Хемингуэя субъективируется целой системой базовых метафор (далее БМ). Среди наиболее часто встречающихся БМ - ориентаци-онные метафоры IN(SIDE)-OUT(SIDE), UP-DOWN. БМ inside-outside (an old man who sat in the shadow; he was in despair; the waiter took the brandy bottle <... > inside the café and marched out to the old man; the old man looked from his glass across the square и т.д.). Социальной и физической основой таких метафор является тот факт, что изолированность человека от социума (его нахождение «за» ("outside") пределами человеческого сообщества) связывается с испытываемым им чувством одиночества. С другой стороны, метафора IN(SIDE) служит средством доступа к внутреннему состоянию героя: будучи изолированным от социума, он испытывает нечто наподобие «заключения» в своих собственных мыслях, эмоциях, чувствах, он находится внутри них, смотрит на мир изнутри (from the glass). Одной из важнейших ориентационных БМ, структурирующей все концептуальное пространство рассказа, является метафора UP-DOWN. «Разнообразные ори-ентационные метафоры объемлет общая система, согласующая их между собой. Так, метафора ХО-
РОШЕЕ - ВЕРХ задает ориентацию ВЕРХ для общего состояния благополучия, и эта ориентация согласована с частными случаями типа СЧАСТЬЕ -ВЕРХ, ЗДОРОВЬЕ - ВЕРХ, ЖИВОЕ - ВЕРХ, КОНТРОЛЬ - ВЕРХ», и наоборот ПЛОХОЕ -НИЗ, НЕСЧАСТЬЕ - НИЗ, БОЛЕЗНЬ - НИЗ и т.д. В результате анализа встречаемости данной БМ мы получили следующие данные: повествование рассказа выстроено таким образом, что составляющие метафору элементы (UP и DOWN) постоянно чередуются между собой. На основании полученных данных можно выстроить своего рода «концептуальный рисунок» (рис. 1), который организует эмоциональный фон рассказа: он нестабилен, вызывает ощущение дезорганизации сознания, фрустрации.
Помимо ориентационных БМ, изучаемый концепт представляется также в терминах онтологических метафор. Онтологическая метафора позволяет переосмыслить нематериальное как автономную сущность или субстанцию. «Эти метафоры связаны с различными видами объектов. Они формируют различные метафорические модели разума и души и тем самым дают возможность обратить внимание на различные аспекты ментального опыта» [Лакофф, Джонсон 2004: 53]. Метафоры YOUTH, CONFIDENCE, JOB/МОЛО-ДОСТЬ, УВЕРЕННОСТЬ, РАБОТА - ОБЪЕКТЫ в рассказе профилируют такой признак этих концептов, как осязаемость: объект осязаем, а значит, мы можем с полной уверенностью констатировать как его наличие, так и его отсутствие в нашем материальном мире (Y ou have youth, confidence and a job; I have never had confidence and I am not young), и по этому поводу переживать определенные эмоции.
(pick him) UP
(slopped) OVER
(put) DOWN
he HUNG himself
(stays) UP
(sat) DOWN
и т.д.
(cut him) DOWN
Рис. 1. Концептуальный рисунок пространственных метафор в рассказе Э. Хемингуэя «Там, где светло, чисто»
Учитывая различные способы объективации и субъективации концепта LONELINESS/ОДИ-НОЧЕСТВО в рассказе «A Clean, Well-Lighted Place» («Там, где чисто, светло»), можно выстроить основные комбинаторные связи концепта, актуализирующие его основные признаки и выстроить модель концептуальной сети: это связи с концептами DETACHMENT, ISOLATION/ОТЧУЖ-ДЕННОСТЬ, ИЗОЛИРОВАННОСТЬ; EMPTI-NESS/ПУСТОТА; ALCOHOL/АЛКОГОЛЬ; MO-NEY/ДЕНЬГИ; LACK, LOSS/ОТСУТСТВИЕ, ПОТЕРЯ (отсутствие или потеря физической способности - слуха, уверенности, молодости, супруги и т.д.); MADNESS/СУМАСШЕСТВИЕ; BEING OLD/СТАРОСТЬ; DESPAIR/ОТЧАЯНИЕ; INSOM-NIA/БЕССОННИЦА; RELIGION, BELIEF/РЕЛИ-ГИЯ, ВЕРА (а именно - их отсутствие, пренебрежительное отношение к вере, полное обесценивание сакральности молитвы), NADA (NOTHINGNESS)/ НИЧТО, НИЧТОЖНОСТЬ.
5. Анализ комментирующего дискурса
Для того чтобы аргументировать валид-ность методики анализа, рассмотрим подробно комментирующий дискурс одного из респондентов (женщина, 24 года). В первом эксперименте в комментариях к рассказу респондент выделяет две профилирующие эмоции, систематически обозначая их в своей речи: сожаление/сочувствие к старику, герою рассказа (I felt sorry for the old man; I felt bad for him; I'm just really for the old man) и гнев по отношению к молодому официанту и его средних лет напарнику, неуважительно относящимся к старику (I'm angry at the guys; how can he say). К этим актуально переживаемым эмоциям (модусам) добавляется ссылка на эмоцию грусти (I'm also feeling sad for this eighty year old man), нигде более не дублируемая.
Номинативное поле репрезентантов концепта LONELINESS/ОДИНОЧЕСТВО представлено в речи респондента лексемами lonely, loneliness. Косвенно этот концепт номинирован через оценочные высказывания: he's not well-treated, the waiters are not being nice to him; loneliness is a not good thing in an old age и т.д.
Концепт LONELINESS/ОДИНОЧЕСТВО субъективирован в речи респондента в комбинаторной связи с концептом BEING OLD/СТА-РОСТЬ и противопоставленным ему концептом YOUTH/МОЛОДОСТЬ. В этой комбинации эксплицируются индивидуальные приоритеты информанта, и ставится смысловой акцент на концепты BEING OLD/СТАРОСТЬ - YOUTH/МО-
ЛОДОСТЬ (My thoughts well again are going back to being young; and I'm again going back to the same stupid old and wise), а через профилирование его признаков реализуется косвенная субъектива-ция концепта LONELINESS/ОДИНОЧЕСТВО.
Так, комбинация LONELINESS/ОДИНО-ЧЕСТВО+BEING OLD/СТАРОСТЬ осмысляется через систему базовых метафор (БМ). Во-первых, это метафора OLD AGE/СТАРОСТЬ - ВМЕСТИЛИЩЕ, причем вместилище, не подходящее для объекта LONELINESS/ОДИНОЧЕСТВО. Онтологическая метафора BEING OLD/СТАРОСТЬ -ПУТЬ (БЕГ) С ПРЕПЯТСТВИЯМИ (It means that you've run through your life) и в то же время BEING OLD/СТАРОСТЬ - ПУНКТ НАЗНАЧЕНИЯ (you've done so much to get to that age) модифицирует оценочное «being old is nasty» в совершенно противоположное суждение «being old is just amazing!». В высказывании «an old person having a lot of real life situations to deal with» метафора REAL LIFE SITUATIONS/СИТУАЦИИ ИЗ РЕАЛЬНОЙ ЖИЗНИ - ОБЪЕКТЫ-ПРЕПЯТСТВИЯ, которые могут быть количественно оценены и которые необходимо преодолевать, с которыми приходится справляться. Через метафору ОБЪЕКТ-ПРЕПЯТСТВИЕ понимаются также эмоции (that's why he understood what emotions the guy was going through). Ориентационные метафоры не так широко представлены в речи респондента, но все же присутствуют. Как и автор рассказа, респондент прибегает к метафоре IN(SIDE) - OUT (SIDE): he's out here - но в комментарии информанта эта метафора снова претерпевает изменения, пространственная ориентация смещается, главный герой по прежнему находится вне, но уже не «там», а «здесь», на стороне говорящего, информант симпатизирует изолированному от общества герою, встает на его сторону. Эта метафора системна, она поддерживается повторениями БМ в выражениях с предлогом for: I felt sorry for the old man; felt bad for him; I'm also feeling sad for this eighty-year old man - сожаление и симпатия здесь проявляются в своего рода «подключении» к внутреннему миру героя, готовности переживать с ним и за/вместо него.
Определение паравербальных способов версификации концепта проводилось с помощью перцептивно-слухового и электронно-акустического анализа фонационно-просодических характеристик полученного речевого материала. На протяжении всего звучания темп речи респондента варьирует незначительно и может быть охарактеризован как средний. Замедление темпа речи
и увеличение громкости сопровождают произнесение элементов, несущих основную смысловую нагрузку. На рисунках 2, 3 представлены примеры диаграммы интенсивности и диаграммы изменения частоты тона при произнесении фразы «I felt sorry for the old man and felt bad for him because he's not well-treated even though... uhm... he's deaf and he, I guess, there is a reason why he was in the bar drinking...»
Стоит отметить умеренную экспрессивность мелодики речи респондента и средний мелодический диапазон при интонировании (рис. 3). Диапазон изменения частоты тона респондента составляет от минимального 170 Гц и максимального 230 Гц. Пиковые значения частоты тона соответствуют синтагмам, несущим основную эмоциональную нагрузку. В приведенном речевом сегменте речи тонально выделены словоформы felt, sorry, reason, что подтверждает наш вывод о профилирующей актуальной эмоции информанта: в данном случае, действительно, модусом высказывания является сожаление и сочувствие глав-
ному герою. На диаграмме интенсивности (рис. 2) можно выделить основные интонационные изменения, такие как постепенное увеличение интенсивности звучания во фразе «I felt bad for him» по сравнению с достаточно ровным звучанием других отрезков речи. В этой же фразе наблюдается «рваный» рисунок потока звуковой энергии во время произнесения слова «bad». На обеих диаграммах можно выделить совпадение участков «there is a reason why»: эта фраза не только отличается повышенным напряжением, но и максимальной высотой тона - говорящий не просто сочувствует герою рассказа, он также пытается его «оправдать», найти причину для совершаемых им действий, проявляет высокую степень эмпатии.
Дальнейший анализ фонационно-просо-дических характеристик позволил выделить акцентированные сегменты, несущие основную смысловую и эмоциональную нагрузку, и распределить эти сегменты по группам, в зависимости от того, какой концепт они субъективируют или какой модус профилируют:
100! 80 = 60 £ 40
20 I felt bad forhim 7 11 there is a reason why ^ J^AAM^rWXnr
179.000 180.000 181.000 182.000 83.000 18 4.000 85.000 186.000 87.000 188.000 189.000 190.000 191.000 192.000
Рис. 2. Диаграмма интенсивности тона
Usee) 168.000 170.000 172.000 174.000 17G.OOO 178.000 180.000 182.000 184.000 186.000 188.000 190.000 182.000 134.000
Рис. 3. Диаграмма изменения частоты тона
Ссылка на собственные эмоции = модус brought emotions; I'm angry; I'm also feeling sad; emotions that; distractions
LONELINESS/ОДИНОЧЕСТВО because he's lonely; and loneliness; out here with nobody; to need it; along with themselves
BEING OLD/СТАРОСТЬ vs YOUTH/МОЛОДОСТЬ how can he say, being old is nasty, I guess he just doesn't wanna deal with, younger one has
Первый эксперимент показал, что модусами восприятия, активирующими в сознании респондента его индивидуальные концепты, совпадающие с индивидуально-авторскими концептами Э. Хемингуэя, являются модусы сочувствия и агрессии. Эти модусы высвечивают в индивидуально-авторской концептуальной сети связи между концептами LONELINESS/ОДИНОЧЕСТВО -BEING OLD/СТАРОСТЬ - YOUTH/МОЛО-ДОСТЬ и затемняют связи с другими, не совпавшими с индивидуально-авторскими, концептами этой же сети.
Чтобы выяснить, может ли такая временная концептуальная сеть при восприятии одного и того же текста одним читателем переструктурироваться каждый раз, когда изменяются обстоятельства, нами был проведен второй эксперимент, повторяющий ту же самую процедуру с тем же самым респондентом.
Профилирующей осталась эмоция сочувствия и грусти (I feel sad for the old man; just a very sad story). Обозленность и гнев на молодого официанта во втором эксперименте не репрезентированы в речи, на смену им пришла менее сильная эмоция, выраженная общим недовольством линией поведения молодого человека (he shouldn't be judgmental not knowing the person).
Номинативное поле концепта LONELI-NESS/ОДИНОЧЕСТВО во втором эксперименте практически не претерпело никаких изменений. Прямая номинация все так же включает в себя лексему lonely (a lonely man)
Преобладающими базовыми когнитивными метафорами являются ориентационные метафоры (INSIDE, OUTSIDE, AROUND). Через метафору THOUGHTS/ МЫСЛИ - ВМЕСТИЛИЩА (we get a little bit more inside of the two waiters) переосмысляется собственное отношение реципиента к героям рассказа. Так как сюжет рассказа уже известен, реципиент «проникает» в мир героев с первых моментов второго эксперимента, имеет возможность более полно судить о мотивах поведения героев. Возможность увидеть эти мотивы смещает и расширяет угол зрения на героев (the
old man knows what's going on around him), ставит читателя на позицию, более близкую к автору, это в свою очередь снимает агрессивную реакцию, которая была выявлена в первом эксперименте. «Сближение» с позицией автора наблюдается и на уровне концептуального рисунка метафоры UP -DOWN. Как мы видели, авторский «рисунок» этой метафоры изображал синусоиду с поочередно сменяющими друг друга полюсами UP и DOWN. В первом эксперименте в речи респондента таких ориентационных метафор не было. Во втором эксперименте они появляются и частично совпадают с сегментом индивидуально-авторского концептуального рисунка (up - down - down - up - down). Во втором эксперименте в комментирующем дискурсе респондент субъективирует концепт LONELI-NESS/ОДИНОЧЕСТВО через новую онтологическую метафору FEELINGS, EMOTIONS/ЧУВСТВА, ЭМОЦИИ - ЦЕННЫЕ ВЕЩИ (That's where they can mask their emotions; to hide in the shadows; be in places to mask everything that we feel, everything that we think of). Социальная и культурная основа для такой метафоры кроется в стремлении спрятать, скрыть, сохранить особо важные, ценные для человека вещи. Такая метафора имплицитно указывает на обусловленность желания спрятать(ся) страхом (страхом потерять, быть разоблаченным, быть самому найденным).
Анализ паравербальных способов субъек-тивации концепта во втором эксперименте выявил гораздо большее количество акцентированных смысловых и эмоциональных сегментов. Мелодический рисунок речи во втором эксперименте в целом гораздо более яркий, с более резкими контурами и широким диапазоном изменений частоты тона (ср. рис. 4 и рис. 5).
С помощью электронно-акустического, перцептивно-слухового анализа и анализа частоты встречаемости лексем в интонационно сильных позициях мы выявили комбинаторные связи концепта LONELINESS/ОДИНОЧЕСТВО с другими концептами, формирующими временную концептуальную сеть читателя во время проведения второго эксперимента.
Рис. 4. Мелодический рисунок речи респондента в первом эксперименте
280 260 240
I 220 200 180 160 | . V 'ч , v. \ V 1 ÍHt \\ \ ' i м vil ^ J^y
Usee] 176.000 176.000 160.000 182.000 184.000 186.000 188.000 190.000 192.000 194.000 196.000 19 .000 200.000 202.000 204.000 206.000
Рис. 5. Мелодический рисунок речи респондента во втором эксперименте
Ссылка на собственные эмоции = модус sad story (произнесено на высоте тона 230 Гц, максимальной высоте тона для первого эксперимента и второй по максимальному значению - во втором эксперименте)
BEING OLD/СТАРОСТЬ vs YOUTH/МОЛОДОСТЬ the old man; just because he's old doesn't mean we should ignore him; nasty; the young waiter said nasty; were younger; old man; resembling two generations (произнесено максимально интенсивно); old man; young people just don't care about old people
DETACHMENT, ISOLATION/ОТЧУЖДЕННОСТЪ, ИЗОЛИРОВАННОСТЬ just because he's old doesn't mean we should ignore him
ALCOHOL/АЛКОГОЛЬ but what they don't know is why is the old man drinking; couldn't drink (произнесено с перепадом в высоте тона от 220 Гц до 160 Гц)
money/деньги, job/работа job (на высоте тона 250 Гц, максимальной для второго эксперимента); getting paid (250 Гц); thinking about his job; finish his hour at work (резкие перепады интенсивности звучания); has a lot of money,
LACK, LOSS/ОТСУТСТВИЕ, ПОТЕРЯ (отсутствие или потеря физической способности -слуха, уверенности, молодости, супруги и т.д.) he's deaf; they're seeking everything (240 Гц, максимальная интенсивность, «рваный» мелодический рисунок); though he's deaf; doesn't have anybody, doesn't have anything
NADA (NOTHINGNESSyHH4TO, НИЧТОЖНОСТЬ it all comes down to nothing; who has nothing
(DIS)RESPECT/(НЕ)УВАЖЕНИЕ young people just don't care about old people; rather you have the brains and tact to respect the old man and to respect your job
Второй эксперимент выявил гораздо большее количество комбинаторных связей, высвеченных в концептуальной сети. Кроме того, модус восприятия модифицировался уже в начале второго эксперимента в связи с узнаванием сюжета, более полным пониманием связи между действиями героев и их речевым поведением. Ведущим модусом восприятиях в обоих экспериментах стало чувство жалости и сочувствия, однако были зафиксированы изменения модуса восприятия агрессии на менее сильный модус грусти и недовольства, как на вербальном, так и на паравер-бальном уровнях.
6. Интерпретация результатов и выводы
Результаты проведенных экспериментов позволяют сделать ряд выводов о тех когнитивных операциях, которые организуют восприятие и интерпретацию авторского текста его реципиентами на концептуальном уровне. Эксперимент с пер-
вичной рецепцией авторского текста показал, что в сознании реципиента при первичном прочтении актуализируется концептуальная сеть, базирующаяся в основном на личном опыте респондента и потому значительно отличающаяся от авторской. При повторной рецепции концептуальные сети автора и рецептора входят в некий «резонанс», гармонизируются, и концептуальная сеть, потенциально заложенная автором, детализируется далее, происходит дополнение, обогащение авторской концептуальной сети, но уже в когнитивной организации рецептора. Результаты эксперимента в большей или меньшей степени совпадают с данными, полученными в результате анализа комментирующего дискурса других респондентов. Полученные данные служат определенным доказательством того, что концептуальная сеть является динамическим когнитивным образованием, способным переструктурироваться в зависимости от ситуации и условий рецепции.
Список литературы
Арнольд И.В. Стилистика. Современный английский язык: учебник для вузов. 4-е изд., испр. и доп. М.: Флинта: Наука, 2002.
Бабенко Л.Г. Лингвистический анализ художественного текста: учебник, практикум / Л.Г. Бабенко, Ю.В. Казарин. М.: Флинта: Наука, 2005.
Босова Л.М. Перспективы использования полевой модели в современной лингвистике / Л.М. Босова, И.А. Герман // Методология современной лингвистики: проблемы, поиски, перспективы: сборник статей. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2000. С. 52-57.
Дейк ван Т.А., Кинч В. Стратегии понимания связного текста // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1988. Вып. 23. Когнитивные аспекты языка. URL: http://philologos.narod.ru/ling/dijk.htm
Залевская А.А. Психолингвистические исследования. Слово. Текст: Избранные труды. М.: Гнозис, 2005.
Карасик В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс: монография. 2-е изд. М.: Гнозис, 2004.
Кобрина О.А. Модусные коммуникативные категории и их реализация в современном английском языке // Горизонты современной лингвистики: Традиции и новаторство: сборник в честь Е.С. Кубряковой. М.: Языки славянских культур, 2009. С. 319-336.
Колмогорова А.В. Языковое значение как структура знания и опыта // Studia Lingustica Cognitiva. Вып. 1. Язык и познание. М.: Изд-во «Гнозис», 2006. С. 240-256.
Колмогорова А.В. Гносеологический потенциал концепта CONSTRAINT в современном англоязычном научном дискурсе // Вестник КемГУ. 2013. № 2 (54). Т. 2. С. 87-92.
Колмогорова А.В., Мартынюк К.В. Концептуализация модуса телесного существования // Вестник КузГПА. 2013. № 2 (27). URL: http: //vestnik .kuzspa.ru/articles/198/
Костюшкина Г.М. Концептуальная систематика языка, речи и речевой деятельности как объект лингвистики // Вестник ИГЛУ. 2009. № 1. С. 6-12.
Кравченко А.В. Концепт, концепта, концепту: модный дискурс на незаданную тему // Записки з романо-германсько! фшологн. Одеський нацюнальний ушверситет iменi I.I. Мечникова. 2013.С. 115-124.
Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем: пер. с англ. / под ред. и с пре-дисл. А.Н. Баранова. М.: Едиториал УРСС, 2004.
Лихачев Д. С. Концептосфера русского языка // Русская словесность: от теории словесности к структуре текста: антол. / Ин-т народов России [и др.]; под общ. ред. В.П. Нерознака. М., 1997. С. 280-287.
Ляпин С.X. Концептология: к становлению подхода // Концепты. Научные труды Центркон-цепта. Архангельск: Изд-во Поморского гос. унта, 1997. Вып. 1. С. 11-35.
Маслова В.А. Когнитивная лингвистика: учебное пособие. 3-е изд., перераб. и доп. Минск: ТетраСистемс, 2008.
Никитин М.В. Развернутые тезисы о концептах // Вопросы когнитивной лингвистики. 2004. № 1. С. 53-64.
Пименова М.В. Концептуальные исследования. Введение: учебное пособие / М.В. Пименова, О.Н. Кондратьева. М.: Флинта: Наука, 2011.
Попова З.Д. «Слабые места» публикаций по когнитивной лингвистике / З.Д. Попова, И.А. Стер-нин // Язык. Этнос. Картина мира. Кемерово: Графика, 2003. С. 16-23.
Приходько А.Н. Концепты и концептоси-стемы. Днепропетровск: Белая Е.А., 2013.
Риффатер М. Критерии стилистического анализа / отв. ред. И.Р. Гальперин // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 9. Лингвостилистика. М.: Прогресс, 1980. С. 69-98.
Рябцева Н.К. Коммуникативный статус и метаречь // Логический анализ языка. Язык речевых действий. М., 1994. С. 82-92.
Стернин И.А. Методика исследования структуры концепта // Методологические проблемы когнитивной лингвистики: научное издание. Воронеж, 2001. С. 58-65.
Фрумкина Р.М. Есть ли у современной лингвистики своя эпистемология? // Язык и наука конца ХХ века. М., 1995. С. 74-117.
Щербатых Ю.В., Туровский Я.А. Анатомия центральной нервной системы для психологов: учебное пособие. СПб.: Питер, 2009.
Allan M. Collins, Elizabeth F. Loftus. A spread-ing-activation theory of semantic processing. URL: http: //homepage.psy .utexas .edu/HomePage/Faculty/ Markman/PSY394/CollinsLoftus.pdf
Barsalou L. W. Frames, concepts, and conceptual fields. URL: http://psychology.emory.edu/cognition/ barsalou/papers/Barsalou_chap_1992_frames.pdf
Christopher J. Hall. An Introduction to Language and Linguistics: Breaking the Language Spell. URL: http ://books.google .ru/books?id=RWspkUKj274C&print sec=frontcover&hl=ru#v=onepage&q&f=false
Fillmore Charles J., B.T. Atkins. Towards a Frame-based organization of the lexicon: the semantics of RISK and its neighbors. URL: http://www9.georgetown. edu/faculty/ard8/Ling565/1992.pdf
Rumelhart D.E., Norman D.A. The active structural network. URL: http://pubman.mpdl. mpg.de/pubman/item/escidoc: 1332314:2/component/ escidoc: 1332313/Kempen_Review_Explorations-of-cognition_1977.pdf
Steinhart E.C. The Logic of Metaphor: Analogous Parts of Possible Worlds. URL: http ://books.google .ru/books?id=an9G4ej B9esC&printse
c=frontcover&dq=the+Logic+of+Metaphor:+Analogous +Parts+of+Possible+Worlds&hl=ru&sa=X&ei=LLHJUr u6BsPy4QSBtYDgCQ&ved=0CDIQ6AEwAA#v=onep age&q=the%20Logic%20of%20Metaphor%3A%20Ana logous%20Parts%20of%20Possible%20Worlds&f=false Slim Masmoudi. Solving-Oriented and Domain-Oriented Knowledge Structures: Their application to Debugging Problem Solving Activity. URL: http://books. google.ru/books?id=J7V1ZJCWC0MC&printsec=frontc over&dq=18.%09Conceptual+Structures:+Broadening+t he+Base+9th+International+Conference+on+Conceptual +Structures&hl=ru&sa=X&ei=qLHJUv6R0MG14ASb0 oDYCw&ved=0CDIQ6AEwAA#v=onepage&q= 18.%0 9Conceptual%20Structures%3A%20Broadening%20the %20Base%209th%20International%20Conference%20o n%20Conceptual%20Structures&f=false
A.V. Kolmogorova, K.V. Martynyuk
CONCEPTUAL INTERACTION OF THE AUTHOR AND THE READER IN THE PROCESS
OF TEXT PRODUCTION AND RECEPTION
The article is devoted to the problem of text reception and interpretation. The article is aimed at describing the cognitive operations that organize the processes of perception and interpretation of the author's text by its receivers on the conceptual level with the help of such methods as conceptual analysis, verbal protocol and electronic acoustic analysis. The article describes the experiment which proves that in the process of text reception some temporal conceptual structures are formed and they include concepts from different conceptual fields of the receiver that are actualized in the individual consciousness by a modus of perception.
The experiment indicates that in perceiving the secondary text conceptual networks of the author and the reader resonate with each other, and the conceptual network potentially set by the author is being detailed and enriched in the cognitive organization of the receiver.
The results of the experiment show that a conceptual network is a dynamic cognitive formation, able to restructure depending on the situation and the conditions of the process of reception.
Key words: text perception and interpretation, concept, conceptual network, modus of perception.
