CC BY
368
УДК 82 : 316.346.2 - 055.2
ББК 83.3 (2=Рус) - 05
Х 29
Хачмафова З.Р.
Концептуальная направленность женской прозы
(Рецензирована)
Аннотация:
Данная статья посвящена вопросу изучения женской прозы в рамках актуальных направлений лингвокультурологии. Автор затрагивает вопросы, связанные с проблемами литературной независимости женской прозы как категории литературы, влияния гендерной системы общества на создание и интерпретацию литературного произведения.
Ключевые слова:
Женская проза, гендер, женский субъект, феминистское движение, языковая личность, концепт, индивидуальная картина мира, гендерный аспект, концептуальное содержание языка женской прозы.
Khachmafova Z.R.
Conceptual orientation of female prose
Abstract:
The paper is devoted to studying female prose within the framework of actual directions of lingual culture science. The author mentions the questions related to literary independence of female prose as a category of the literature and to influence of gender systems of a society on creation and interpretation of a literary work.
Key words:
Female prose, gender, the female subject, feminist movement, the language person, concept, an individual picture of the world, gender aspect, the conceptual content of the language of female prose.
В последние десятилетия наблюдается переориентация интересов исследователей с системы и структуры языка на человеческий фактор в нем. Таким образом, в науке делается акцент на исследование речи, а антропоцентризм воспринимается как главное направление в изучении мировоззренческих, лингвистических и эстетических установок автора художественного текста. Особую актуальность в этой связи приобретает анализ женской прозы как развивающегося явления современности.
Однако приходится отмечать, что понятие «женская проза», как и сама женская проза, еще недостаточно изучены в современной науке. Главная трудность, появляющаяся при определении женской прозы, связана с решением нескольких вопросов о том, имеется ли в науке категория «женской прозы» или «женской литературы», какими характерными чертами она отличается от других литературных жанров, какие языковые средства используются в женской прозе и пр.
Отвечая на этот вопрос, Н. Габриэлян пишет: «Сразу договоримся, что под «женской» прозой в нашей статье мы будем подразумевать прозу, написанную женщинами» [1: 31].
Как известно, женская проза несет в себе оценочные моменты, а тексты женской прозы включают целую подсистему знаков. Таким образом, в определении женской прозы часто учитывается тот факт, что она связана и с литературой, и со статусом женщин в обществе.
В хронологическом смысле современная женская проза как категория литературы стала заметной в конце 1980-х — начале 1990-х годов. М. Абашева отмечает в этой связи: «Судя по всему, у нас появилась женская проза. Нет, не то чтобы женщины раньше, десятилетие или два, три назад, не писали рассказов и повестей. Писали. Печатались. Но такого изобилия женских имен в «толстых» журналах не встречалось, специальные
женские сборники («Женская логика», 1989, «Чистенькая жизнь», 1990, «Непомнящая зла», 1990) один за другим не выходили» [2: 9].
Писательница С. Василенко соглашается с тем, что «женская проза представляет новый менталитет, который начался со сборников женской литературы» [3: 3]. Этот менталитет работает на объединение современных женщин-авторов, которые чувствуют свою принадлежность к такой литературной группе. И теперь эти авторы существуют не в изоляции, как было раньше, что можно подтвердить обширной цитатой из статьи Габриэлян: «...вероятно, есть и своя - хотя, конечно, не прямая - взаимосвязь между возрождением в конце 80-х годов женского и феминистского движения в России, массовым прорывом на страницы журналов и других изданий авторов (и мужчин и женщин), склонных к «женской» стилистике, и выходом в свет - одного за другим -коллективных сборников... Выход подобных сборников, то есть объединение авторов по половому признаку, был невозможен ни в 60-е, ни в 70-е. ни даже в начале 80-х годов. Хотя писательницы, представленные там, мало похожи друг на друга... тем не менее многим из них (хотя и не всем) свойственно стремление к деконструкции традиционных мужских и женских образов, попытка вырваться за пределы той ситуации, когда женщина видит себя исключительно глазами мужчины, а не своими собственными, перестать копировать мужское перо, но реализовать в своем творчестве те качества, которые закодированы в патриархатной культуре как женские. Именно это, пожалуй, и отличает в целом новую женскую прозу от прозы шестидесятниц и семидесятниц...» [1: 42].
Современники признают, что женская проза должна быть, и она есть, поскольку есть мир женщины, отличный от мира мужчин.
М. Арбатова не согласна с теми, кто утверждает, что литература не делится по половому признаку и, следовательно, женская проза — излишня. «Делится, делится в настоящем и делилась в прошлом, только с оговоркой, что мужская литература - это литература, а женская литература - это резервация... Понимание того, существует ли женская литература и нужна ли она человечеству, упирается только в вопрос о том, человек ли женщина и столь ли серьезны проблемы ее мира, ее духовности, сколь и проблемы мира и духовности мужчины»[4: 27]. По ее мнению, фаллократы (т.е. сторонники мужской власти) не верят в то, что женщины имеют право или способность творить. Если женщина присутствует в литературе, она существует как мужской образ женщины.
Е. Трофимова отмечает, что женская литература является темой, вызывающей острые дискуссии - от полного отрицания до безоговорочного признания этого культурного феномена. «Почему эта тема столь дискуссионна? Думаю оттого, что литература является одним из немногих культурных полей, где «женское» представлено очевидно и явно в описании сюжетов и ситуаций, показе образов женщин и мотивов их поведения и пр., а количество женских имен в литературе относительно других областей культуры многочисленно. Более того, длительное время именно литературные тексты являлись практически единственным источником информации о жизни женщин, поскольку до недавних пор было раскрыто и представлено мало исследований, материалов, с помощью которых можно говорить о реальной жизни женщин» [5: 48].
Необходимо подчеркнуть, что гендер автора и читателя-исследователя, другими словами, гендерная система общества оказывает влияние на создание и интерпретацию литературных произведений. Теория гендера позволяет по-новому интерпретировать произведения художественной литературы, воплощающие женский взгляд на мир, на взаимоотношения полов. «Литературные произведения редко создаются и читаются в вакууме, а контекст,- например, жанр, гендер, исторические события, идеология - влияет на акты письма и чтения. Довольно сложно анализировать произведения нейтрально, «только как тексты», так как гендер, возраст, образование читателя оказывают влияние на анализ и интерпретацию, хотя и неосознанно» [6: 6].
При анализе женского текста с гендерной точки зрения важным представляются женский субъект и исследование стратегий, используемых женщинами в связи с контекстом и тематикой женской литературы. Итак, чрезвычайно важными являются как связь контекста и читателя, так и повествовательные, жанровые, контекстуальные особенности женского текста.
«Изучение женского субъекта кажется чрезвычайно важным, если ставим вопрос о том, какие способы и модели письма женщины употребляют и почему. Таким образом открывается возможность принимать во внимание женский опыт (и читателя, и автора) и учитывать его влияние на текстуальные стратегии. Поэтому меня интересуют теории о субъекте, и особенно, о субъекте в дискурсном акте. Они оказали особое влияние на феминистское литературоведение» [6: 11].
На первый план в определении особенности женского субъекта, на наш взгляд, выдвигается способность интерпретировать тексты женщин и понять, каким образом текстуализируется женский опыт в литературном дискурсе, как это связано со статусом женщины в обществе. Нельзя не согласиться с тем, что женская проза - это важная часть женского опыта, который должен быть учтен современным обществом. Именно женский опыт способен сделать литературу, созданную женщинами, подлинно самобытным явлением. Только литература, созданная женщинами, может поведать миру о подлинной женственности, изменяя тем самым мир и историю. «Женщина должна писать себя: должна писать о женщинах. Почему вы не пишите? Пишите, пишите для себя. Ваше тело должно быть услышано» [7: 150].
В рамках актуальных направлений лингвокультурологии не менее интересна проблема изучения женской прозы как поля функционирования разных тем (топиков), разных жанров и стилей, разных концептов.
С другой стороны, гендерный аспект изучения женской прозы позволяет обратиться к изображению «женской судьбы» глазами женщины (писателя). Как правило, в сюжете, в такой «типичной» судьбе есть несколько событий: отсутствие любви (или присутствие вредной любви), насилие (физическое или эмоциональное), роды и материнство. Надо отметить, что такая схема, очевидно, не полное описание жизни женщины, а список моментов, которые считаются самыми заметными в изображении женских персонажей. Тема любви в женской прозе - если не основная, то часто используемая в сюжетной канве. Можно выделить следующие основные топики, или темы современной женской прозы:
• женская культура;
• насилие против женщины;
• дискриминация женщины;
• здоровье женщины;
• образование женщины;
• профессия / карьера;
• домашний труд;
• материнство и воспитание детей;
• семья / дом.
Следует отметить, что важными представляются две грани художественного воплощения гендерной проблематики: а) репрезентация автором-женщиной гендерных доминант внутреннего мира женщин, женской психологии с преобладанием художественного воплощения чувственной сферы героини, особенностей ее поведения; б) изображение героев-мужчин, их психики и поведения с точки зрения женского восприятия.
Одной из основных проблем теории языковой личности является проблема типологии языковых личностей, что обусловлено неоднозначностью и уникальностью самого объекта изучения - личностью человека говорящего. Особенно важна роль процесса словотворчества в формировании индивидуальной языковой картины мира
писателя. Именно поэтому в рамках теории языковой личности требуется анализ лингвистических, социо- и психологических средств создания и понимания текстов женской прозы.
И. Слюсарева, хотя и видит нескольких «лидеров» (Людмилу Петрушевскую, Татьяну Толстую) в группе женщин-авторов, сомневается в достоинстве «женской литературы» как отдельной категории: «Факт, что женщины могут и имеют право заниматься творчеством, стал просто фактом и, пожалуй, не требует оценок и комментариев. А настаивать на типологических отличиях «женской» литературы -неосторожно. Хорошая проза хороша как таковая, как явление словесности» [8: 238].
О Петрушевской она пишет: «Новые Робинзоны» Людмилы Петрушевской - проза такого отчаяния и такой всесильной ...надежды... Словом, типологически это «женская» проза, поскольку, повторюсь — «женское» и «литературное» здесь сливаются в одно» [8: 240]. Для Слюсаревой, если женщина пишет хорошую прозу, это значит, что это хорошая (а не женская) проза.
По мнению Т.А. Ровенской, сложность и противоречивость феномена женской прозы проявляется на уровне самоидентификации. Она говорит о том, что, «идентифицируя себя с женской прозой - как воплощением феминной идеи, авторы и в то же время испытывают всю меру отчуждения от нее и не только под воздействием внешних регулирующих сил, но и потому, что в целом сами бессознательно являются носителями и выразителями все той же патриархатной культурно-лингвистической традиции» [9: 32]. Более того, сама степень маскулинности и феминности в женском творчестве может быть различна. Процесс идентификации поднимает и острые дискуссионные проблемы в области исследования настоящего явления. Ровенская предлагает рассматривать женскую прозу «как художественно-эстетический феномен».
Женская литература, несущая в себе противоречие с социальными нормами, очень важна, ибо «выводит наружную природу того, что остается невысказанным»; она обогащает современное общество «более гибким и свободным дискурсом, способным назвать то, что пока не вошло в широкий оборот: тайны тела, тайные радости, стыд, ненависть ко второму полу» [10: 140].
Анализ языка женской прозы с разных позиций достаточно перспективен, поскольку до сих исследована только грамматическая сторона языка женской прозы, в частности, синтаксические и словообразовательные особенности. Поэтому целесообразно расширить исследование женской прозы с позиций лингвокультурологии, в частности, рассмотреть концепты, формирующиеся в текстах женской прозы, выявить их наполнение, определить лингвистические, паралингвистические и экстралингвистические факторы, влияющие на отбор лексики.
Все указанное чрезвычайно важно и актуально в настоящее время, поскольку женская проза стремительно развивается и представляет определенный сегмент национальной картины мира. Интересно сопоставить концептуальное содержание языка женской прозы в разных языках и, безусловно, способы их репрезентации. Таким образом, изучение женской прозы может быть комплексным и многогранным.
Примечания:
1. Габриэлян Н. Ева - это значит «жизнь» (Проблема пространства в современной русской женской прозе) // Вопросы литературы. 1996. № 4.
2. Абашева М. Чистенькая жизнь не помнящих зла // Литературное обозрение. 1992. № 5-
6.
3. «Не помнящая зла»: новая женская проза: сборник / сост. Л.Л. Ванеева. М., 1990.
4. Арбатова М. Женская литература как факт состоятельности отечественного феминизма // Преображение. 1995. № 3.
5. Трофимова Е. Феминизм и женская литература в России // Материалы первой российской летней школы по женским и гендерным исследования. М., 1997.
6. Рюткенен М. Гендер и литература: проблема «женского письма» и «женского чтения» // Филологические науки. 2000. № 3.
7. Брандт Г.А. Почему вы не пишите себя? (Феминизм и структурализм о женском теле и женском письме) // Женщина. Гендер. Культура. 1999.
8. Слюсарева И. Оправдание житейского: Ирина Слюсарева представляет «новую женскую прозу» // Знамя. 1961. № 11.
9. Ровенская Т.А. Новая амазонка в интерьере женской прозы // Иной взгляд: Междунар. альманах гендерных исследований. Минск, 2000.
10. Кристева Ю. Бахтин, слово, диалог, роман // Вестник Московского университета. 1995. № 1.
References:
1. Gabrielyan N. Eva is “life” (the problem of space in modern Russian female prose) // Questions of the literature. 1996. No. 4.
2. Abasheva M. Clean life of those who do not remember evil // Literary review. 1992. Nos.5-6.
3. “Not remembering evil”: new female prose: the collection / colpiler L.L.Vaneeva. M., 1990.
4. Arbatova M. The female literature as the fact of a solvency of feminism in our country // Transformation. 1995. No. 3.
5. Trofimova Е. Feminism and the female literature in Russia // Materials of the first Russian summer school on female and gender researches. M., 1997.
6. Ryutkenen M. Gender and the literature: a problem of “the female letter” and “female reading” // Philological sciences. 2000. No. 3.
7. Brandt G.A. Why do you not write about yourself? (Feminism and structuralism about a female body and the female letter) // Woman. Gender. Culture. 1999.
8. Slyusareva I. The justification of everyday: Irina Slyusareva represents “a new female prose” // Znamya. 1961. No. 11.
9. Rovenskaya T.A. New Amazon in an interior of female prose // Other view: Intern. Almanac of Gender Researches. Minsk, 2000.
10. Kristeva Yu. Bakhtin, a word, dialogue, the novel // Bulletin of the Moscow university. 1995. No. 1.
