CC BY
102
УДК 811.161.1: 821.161.1
Р. В. Алимпиева, С. В. Таран
КОНЦЕПТУАЛИЗАЦИЯ СВЕТА И ЦВЕТА
КАК СПОСОБ ВЫРАЖЕНИЯ ПЕРЦЕПТИВНОЙ ДОМИНАТЫ В ПОЭТИЧЕСКОМ ТЕКСТЕ (НА МАТЕРИАЛЕ ПОЭЗИИ А. БЛОКА И М. ВОЛОШИНА)
Анализируется функционирование цветообозначений в поэтическом тексте, выявляются особенности их семантико-эстетической реализации, определяется их роль в структурировании поэтических образов.
This article analyses the functioning of colour naming in a poetical text.
The authors identify the features of its semantic and aesthetical implementation, as well as their role in the structure of poetic images.
Ключевые слова: цветообозначение, поэтический текст, концептуализация, перцепция, коннотация, контекст.
Key words: colour naming, poetic texts, perception, conceptualizing, connotation, context.
Известно, что большую часть информации об окружающем мире человек получает при помощи зрения. Это находит свое закономерное отражение в языке: среди значений, порождаемых чувственным восприятием мира, наиболее развиты и тонко дифференцированы понятийные эквиваленты зрительных впечатлений [2, с. 109]. Именно цве-тообозначения, занимающие одно из центральных мест в языковом концептуальном пространстве, заключают в своих семантических структурах представление о многоцветии земного светоцветового мира, являясь одновременно важнейшим способом его ментальной интерпретации и оценки.
Вестник Балтийского федерального университета им. И. Канта. 2012. Вып. 8. С. 93 - 98.
94
В этом плане особый интерес представляют художественные тексты, пронизанные антропоцентрическими установками: в них «любое цветовое ощущение очень тонко и индивидуально вызывает ответные психологические импульсы, реализующиеся в самых неожиданных ассоциациях, эмоциях, отвлечениях...» [7, с. 66]. Не случайно язык поэзии принято считать «одним из специфических способов познания и отражения мира» [9, с. 15], а значит, и реализации перцептивной доминанты индивида.
Отметим, что наше обращение к цветовым лексемам не случайно. В силу своих семантических потенций цветообозначения нашли широкое применение в творчестве писателей различных эпох и культур, в особенности в литературе Серебряного века, для которой «показательно "погружение" в стихию слова, увлеченные поиски новых, наиболее ярких, сильных средств выражения» [3, с. 5]. Эта тенденция отчетливо прослеживается в поэзии А. Блока и М. Волошина — «меняющаяся картина мира побуждала художников к поискам адекватных способов выражения и эстетического освоения по-новому увиденной реальности» [6, с. 83].
В поэтических текстах обоих авторов цветообозначения выступают в качестве активных конституентов семантического пространства, соотнесенного с идеей прекрасного. При этом между цветовыми и световыми образами не всегда возможно провести четкую грань: конкретные цветовые ощущения нередко выявляются в единстве со световыми.
Так, репрезентация образов, соотнесенных с представлением о закате и наступающей за ним ночи, сопровождается концептуализацией света и цвета как средств выражения идеи чего-то грандиозного, прекрасного. Ср., напр., у Блока: «Кто Ты, Женственное Имя // В нимбе красного огня.» [13, с. 244]; «Горят багровые костры» [13, с. 120]; «Пламя алое в сумраке носится.» [13, с. 104]; у Волошина: «Луч заката брызнул снизу. // Над долиной сноп огней. // Рдеет пламенем над ней он.» [14, т. 1, с. 21]; «Зарево с небом слилось. // Сумрак то рдяный, то синий.» [14, т. 1, с. 25], «Но поздний луч зари. // Зардел в слепом окне.» [14, т. 1, с. 27]. В приведенных примерах световой реализации цветообозначений красного тона способствует их контекстуальная соотнесенность с лексемами, эксплицирующими семантику горения, свечения (огонь, костер, пламя, зарево, заря), коннотативная и концептуальная заданность которых сообщает положительный заряд как цветовым лексемам, так и цвето- и светообразам в целом, реализуя идею торжественности, величественности, красочности.
Следует отметить, что красный цвет в поэтических текстах А. Блока и М. Волошина используется с высоким эмоционально-экспрессивным накалом, благодаря чему данный цвет может рассматриваться в контексте не чуждой обоим авторам христианской символики, где он является цветом пламени, огня, карающего и очищающего, а также цветом крови Христа, свидетельствующим об истинности его воплощения и грядущего спасения рода человеческого [4, с. 267]. Не случайно красный цвет в различных его номинациях в стихотворениях А. Блока часто сопутствует образу Прекрасной Дамы, реализуясь как знак ее скорого появления, всемогущества и безграничного торжества. Ср.: «Расцветает
красное пламя. // Неожиданно сны сбылись. // Ты идешь. Над храмом, над нами — // Беззакатная глубь и высь» [13, с. 185]; «Встали зори красные, // Озарили снег. // Яркое и страстное // Всколыхнуло брег» [13, с. 114]; «Я шел к блаженству. Путь блестел // Росы вечерней красным светом» [13, с. 53]. В приведенных примерах цветообозначения красного тона реализуют и световую семантику за счет своей соотнесенности с лексемами, в структуре значения которых содержится дифференциальный признак «свет», «блеск».
Сходную семантическую реализацию получают цветообозначения и метафорические номинации красного тона в цикле стихотворений М. Волошина «Руанский собор», отражающем семь ступеней крестного пути и христианского посвящения. Ср.: «Дымится кровь огнем багровым, // Рубины рдеют винных лоз» [14, т. 1, с. 82]; «Темным цветом вытканные ткани, // Страстных душ венчальная фата, // В них рубин вина, возникший в Кане, // Алость роз, расцветших у креста.» [14, т. 1, с. 82]; «Знаю вас, священные кораллы // На ладонях распростертых рук» [14, т. 1, с. 83]. В трех этих примерах красный цвет, символизирующий «плоть, кровь, страсть», о чем пишет сам М. Волошин в статье «Чему учат иконы?» [5, с. 292], служит концептуально-образной основой метафор, репрезентирующих идею жертвенности Христа.
Особой яркостью в поэтических контекстах А. Блока и М. Волошина отличаются цветообразы, созданные с использованием номинаций, соответствующих алому цвету, и прежде всего лексемы алый. У Блока посредством этой лексемы происходит ощутимое сближение «Белой Девы» и «Девы алых вечеров» — ср.: «Чуждый спорам, верный взорам // Девы алых вечеров» [13, с. 221]. Действительно, в ощущении алого присутствует не только торжествующая яркость, но и присущие белому цвету нежность, светлость и тональная чистота. Ср.: «Пламя алое в сумраке носится, // Потухают желанья в крови. // Вижу, к вышнему небу возносится // Безначальная дума любви» [13, с. 104]; «Перед тобой синеют без границы // Моря, поля, и горы, и леса, // Перекликаются в свободной выси птицы, // Встает туман, алеют небеса» [13, с. 97]; «Благословен грядущий день. // Ты, в алом сумраке ликуя, // Ночную миновала тень» [13, с. 85].
Следует отметить, что алый цвет в контекстах Блока приобретает соответствующую глубинной этимологии этого слова семантику огнен-ности, выраженную в синонимии «алеть — пламенеть» (рус. алый — от тюрк., турец. а1еш «пламя», согласно Сл. Фасмера). Ср.: «В тишине звучат сильнее // Отдаленные шаги. // Ты ль смыкаешь, пламенея, // Бесконечные круги» [13, с. 86].
В волошинских контекстах цветообозначение алый используется преимущественно для репрезентации образов вечернего или утреннего неба, как правило соотнесенных с представлением о горении. Ср.: «Город-Змей, сжимая звенья, // Сыплет искры в алый день» [14, т. 1, с. 22]; «Резные фасады, узорные зданья // На алом пожаре закатного стана.», «Вечернее солнце, как алая рана.» [14, т. 1, с. 19]; «Закат сиял улыбкой алой» [14, т. 1, с. 25]. В приведенных примерах контекстуальная соотнесенность лексемы алый с номинациями соответствующих реалий («искра», «пожар», «солнце», «закат») также способствует реализации этимологической семантики слова.
95
Репрезентация ключевой для символизма идеи прекрасного осуществляется и посредством номинаций синего тона. В этой связи весьма показательно использование обоими поэтами цветообозначений синий и голубой, репрезентирующих наглядно-чувственные образы ясного неба. Ср. у Блока: «Ярким солнцем, синей далью // В летний полдень любоваться.» [13, с. 64]; «Забыл я зимние трясины // И вижу голубую даль» [13, с. 137]; «Голубой, голубой небосвод.» [13, с. 199]; у Волошина: «Живая зыбь как голубой стеклярус» [14, т. 1, с. 97]; «Небо знойно и бездонно — // Веет синим огоньком» [14, т. 1, с. 21]; «Как драгоценный камень — день // Проникнут четким синим светом» [14, т. 2, с. 576].
Однако среди языковых средств, соотнесенных с представлением о синем цвете, наибольший интерес вызывают лексемы группы «лазурь», словарные значения которых определяются следующим образом: лазурь — «светло-синий, лазурный цвет, безоблачное голубое небо»; лазурный, лазоревый — «светло-синий, цвета ясного неба, небесно-голубой» (БАС, МАС). Эти значения в их соотнесенности с названными выше лексемами в ряде случаев получают реализацию в поэтических текстах раннего Блока. Ср.: «Там ворон каркает высоко, // И вдруг — в лазури потонул» [13, с. 143]; «Явился и исчез — // Как опрокинулся в воде // Лазурный свод небес» [13, с. 157]; «Кто-то шепчет и смеется // Сквозь лазоревый туман» [13, с. 90].
Сходная семантическая реализация цветообозначений группы «лазурь» отражена и в поэтических пейзажах М. Волошина, где данные лексемы выступают в качестве образно-конструктивного средства передачи окраски неба, уходящего вдаль пространства, водоемов, реализуя при этом целый ряд дифференциальных признаков — «яркость», «интенсивность цвета», «свет», «блеск». Ср.: «.Как прозрачна лазурь надо мной» [14, т. 2, с. 198]; «Но и последний луч исчез // В лазури дремлющих небес» [14, т. 2, с. 303]; «К лазурному заливу тропы // Бегут по охряным холмам» [14, т. 2, с. 585]; «Посмотри, как ночь прекрасна, // Как лазурны небеса» [14, т. 2, с. 230]; «Разорвись завеса в темном храме, // Разомкнись лазоревая твердь!» [14, т. 1, с. 84]; «А за окном расплавленное море // Горит парчой в лазоревом просторе» [14, т. 2, с. 78]; «И вдруг широкого Лемана // Сверкнул лазоревый простор» [14, т. 2, с. 515]; «Отразился в лазоревой ленте // На Москве-реке строенный храм» [14, т. 1, с. 283]. Как нам представляется, в трех последних контекстах волошин-ское употребление лексемы лазоревый в ее непосредственной соотнесенности с лексемами, содержащими в своей семантической структуре семы «блеск» и «свет» («гореть», «сверкать», «отражаться»), определяется не только цветом изначальной реалии (лазурит, лазоревый камень) — «синий, фиолетово-синий, зеленовато- или голубовато-серый, очень редко фиолетовый, пурпурный» [8, с. 105], но и возможным влиянием осмысления данной лексемы в народном сознании. Это обусловливает индуцирование в структуре ее содержания цветового оттенка, соотнесенного с красным цветовым тоном (красноватый, розоватый), что в значительной степени определяется созвучностью лексемы лазоревый и словоформы зори (согласно Сл. Даля, заря, зоря, мн. ч. зори — «видимый свет или освещение от солнца, находящегося под небосклоном; отражательный свет до восхода и до заката солнца»). Такое этнокульту-рологическое осознание лексемы лазоревый становится одним из важных структурных факторов формирования волошинских цвето- и све-
тообразов, в основе которых находится цветоощущение, соотнесенное с реалией «лазурь».
Не только словарным значением определяется семантика цветолек-сем группы «лазурь» и в большинстве блоковских контекстов. В соответствующих условиях они значительно расширяют и углубляют свои семантические возможности, становясь, по сути, выразителями: абсолютной божественной субстанции, что с наибольшей четкостью выявляется в следующей философской формуле автора: «Небесное умом не измеримо, / / Лазурное сокрыто от умов» [13, с. 91]. «Действительно, из содержания контекста явствует, что речь в нем идет отнюдь не о цвете. "Лазурное" — это, скорее, знак неведомой божьей силы, определяющей суть мироздания и постоянно притягивающей к себе своей непостижимостью» [1, с. 19]. Данная лексема выступает и в непосредственной соотнесенности с качествами самого Бога. Ср.: «Чем больней душе мятежной, // Тем ясней миры. // Бог лазурный, чистый, нежный // Шлет свои дары» [13, с. 86]. Поэтому не случайно, что лексемы группы «лазурь» являются частыми спутниками образа Прекрасной Дамы в ее различных воплощениях. Ср.: «Вдруг расцвела, в лазури торжествуя, // В иной дали и в неземных горах» [13, с. 95]; «Но в лазури, звеня и ликуя, // Трепетала, блаженная, ты» [13, с. 150]; «В объятия лазурных сновидений, // Невнятных нам, — // Себя ты отдаешь» [13, с. 97]. Более того, в ряде случаев «лазурь» как бы сливается с Нею, Светлой, Лучезарной, Ясной, в единое целое, становясь показателем и выразителем воплощенных в ней непреходящих ценностей. Ср.: «И этот лес, сомкнутый тесно, // И эти горные пути // Мешали слиться с неизвестным, твоей лазурью процвести» [13, с. 94]; «Ты, лазурью золотою // Просиявшая навек!» [13, с. 102]; «Ты лазурью сильна» [13, с. 93]. И когда лирический герой цикла в своем извечном стремлении к покою утверждает: «Ты — молитва лазурная.» [13, с. 144] — широкий контекст подсказывает, что сила этой молитвы обусловлена именно всесилием лазури.
Как видим, эстетическая функция цветовых лексем может выходить далеко за пределы предметно-номинативной сферы, делая художественный текст «ощутимым и переживаемым» [10, с. 83]. Вместе с представлением о цвете при помощи лексем группы «лазурь» передается и определенный эмоциональный настрой, соотнесенный, как правило, с состоянием душевной просветленности, ясности, гармонии и покоя, что также соответствует символике этого цвета как оттенка синего в христианской культурной традиции (см.: [12, с. 552 — 563]).
Проведенное нами исследование показало, что перцепция, лежащая в основе миропонимания индивида, хоть и является субъективной, однако имеет определенные законы и механизмы (см.: [11, с. 28]). В качестве таковых в поэтических текстах поэтов-символистов А. Блока и М. Волошина выступают цветообозначения, являющиеся ключевым конституентом семантического пространства, соотнесенного с идеей прекрасного. При этом концептуализация света и цвета оказывается доминантным способом передачи перцептивного опыта обоих авторов, а контекстуальная реализация соответствующих лексем сопровождается выявлением в их семантической структуре культурологической и этимологической семантики, а также дополнительных экспрессивнообразных и эмоционально-оценочных коннотаций.
Список сокращений
БАС — Словарь русского литературного языка : в 17 т. М. ; Л., 1948 — 1965.
МАС — Словарь русского языка : в 4 т. М., 1957—1961.
Сл. Даля — Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка : в 4 т. М., 1995.
Сл. Фасмера — Фасмер М. Этимологический словарь русского языка : в 4 т. М., 1964—1973.
Список литературы
1. Алимпиева Р. В. Способы реализации концепта прекрасный в ранней лирике А. Блока // Языкознание: Современные подходы к традиционной проблематике : сб. науч. тр. Калининград, 2001. С. 5 — 21.
2. Арутюнова Н. Д. Язык и мир человека. М., 1999.
3. Бавин С., Семибратова И. Судьбы поэтов Серебряного века. М., 1993.
4. Бычков В. В. Малая история византийской эстетики. Киев, 1991.
5. Волошин М. А. Лики творчества. Л., 1989.
6. Воскресенская М. А. Символизм как мировидение Серебряного века: Социокультурные факторы формирования общественного сознания российской культурной элиты рубежа XIX — XX веков. Томск, 2003.
7. Донецких Л. И. Реализация эстетических возможностей имен прилагательных в тексте художественных произведений. Кишинев, 1980.
8. Куликов Б. Азбука камней-самоцветов: Поверья о камнях. М., 1996.
9. Маслова В. А. Русская поэзия ХХ века. Лингвокультурологический взгляд. М., 2006.
10. Новиков Л. А. Значение эстетического знака // Филологические науки. 1999. № 5. С. 83 — 90.
11. Перцепция. Рефлексия. Язык. СПб., 2010.
12. Флоренский П. А. Соч. : в 2 т. М., 1990. Т. 1 (2) : Столп и утверждение истины.
13. Блок А. Стихотворения. Поэмы. Театр : в 2 т. Л., 1972. Т. 1.
14. Волошин М. А. Собр. соч. : в 10 т. М., 2004.
Об авторах
Роза Васильевна Алимпиева — канд. филол. наук, проф., Балтийский федеральный университет им. И. Канта, Калининград.
E-mail: [email protected]
Светлана Владимировна Таран — канд. филол. наук, доц., Балтийский федеральный университет им. И. Канта, Калининград.
E-mail: [email protected]
About authors
Prof. Roza Alimpieva, Immanuel Kant Baltic Federal University, Kaliningrad.
E-mail: [email protected]
Dr. Svetlana Taran, Associate Professor, Immanuel Kant Baltic Federal University, Kaliningrad.
E-mail: [email protected]
