CC BY
58
УДК 32.01 ББК: 66.01
КОНЦЕПЦИЯ «ВЕЛИКОДЕРЖАВНОЙ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ» И «СВЕРХГОСУДАРСТВ» В ТРУДАХ Д. АНДРЕЕВА
Кручинин Владимир Николаевич, кандидат юридических наук, доцент, зав. кафедрой публичного права Воронежский филиал ФГБОУ ВО «Государственный университет морского и речного флота имени адмирала С.О. Макарова»
Кручинин Сергей Владимирович, кандидат политических наук, доцент кафедры математики, информационных систем и технологий Воронежский филиал ФГБОУ ВО «Государственный университет морского и речного флота
имени адмирала С.О. Макарова»
Аннотация. Раскрывается содержание государственно-политических и философских взглядов Д. Андреева на место и роль великодержавных государств в глобализирующемся мире, раскрыта логика, цели и сущность великодержавных государств, и его прогнозы дальнейшей трансформации государств и миропорядка в условиях глобализационного процесса.
Ключевые слова: великодержавная государственность, сверхдержава, сверхнарод, метакультура, цивилизация, миропорядок.
THE CONCEPT OF "GREAT POWER STATE" AND "SUPERSTATE" IN the WORKS of D. ANDREEV
Kruchinin Vladimir Nikolaevich, candidate of law, associate professor, head, department of public law, Voronezh branch of the state University of maritime and river fleet named after admiral S.O. Makarov»
Kruchinin Sergey Vladimirovich, candidate of political sciences, associate professor of mathematics, information systems and technologies Voronezh branch of the state University of maritime and river fleet named after admiral S.O. Makarov»
Annotation. The author reveals the content of D. Andreev's state-political and philosophical views on the place and role of great-power States in the globalizing world, reveals the logic, goals and essence of great-power States, and its forecasts of further transformation of States and the world order in the conditions of the globalization process.
Keywords: great state, a superpower, super-people, the meta-culture, civilization, world order.
После распада одной из сверхдержав - СССР, прошло 27 лет, за это время мы наблюдаем существенные изменения на геополитической карте мира: переход в конце XX века от двух полярного мира к однополярному, стремительный уход с политической арены СССР и
возрастание, связи с этим, влияния США, небывалый рост напряженности в мире. В тоже время причины и последствия развала СССР, как одной из ведущих великих держав ХХ-го века до сих пор остаются не до конца осмысленными и понятыми.
Более того, в начавшемся XXI столетии, сложившийся миропорядок, при доминировании США, не устраивает все большее количество государств. Традиционно не только Россия, Китай, Индия, целый ряд других государств, заявляют о необходимости построения многополярного мира, на основе уважения суверенитета и взаимовыгодного сотрудничества государств, но уже и некоторые союзники США допускают робкие высказывания о недовольстве проводимой США политики доминирования.
Внешним врагам, которых в современной России называют «партнерами», и их пособникам внутри страны в очередной, уже какой раз в истории, не удался «блицкриг» в отношении России. По словам Министра иностранных дел России С. Лаврова: «события последнего времени наглядно свидетельствуют, что усилия узкой группы государств во главе с США сколотить однополярную модель мироустройства, адаптировать институты «холодной войны» к современным реалиям потерпели фиаско. Мир не стал ни «западноцентрич-ным», ни более безопасным и стабильным. Остаются неурегулированными старые кризисы и конфликты, появляются новые вызовы безопасности. Особую опасность по-прежнему представляет беспрецедентный всплеск международного терроризма» [1].
События последних лет приводят к выводу, давно назрела необходимость уяснения того, что без отказа от утилитарного отношения к обществу, от циничного прагматизма и игнорирования этических ценностей, без соответствующих социально-политических преобразований, человечество рано или поздно постигнет катастрофа.
Мыслители и государственные деятели на протяжении веков разрабатывали сложнейшие проблемы государственности, политического устройства государств, влияния политики тех или иных государств на миропорядок и мироустройство, идеи, которые остаются актуальными и для настоящего времени.
Прошлое всегда неразрывно связано с настоящим, особенно эта связь проявляется в такой стране, как Россия. Знание минувшего помогает лучше понять настоящее, а глубокое понимание стоящих перед обществом и государством проблем способно подсказать пути их разрешения в будущем. Хорошо известно высказывание Хайдеггера о неразложимости времени по трем его модусам - «Прошлое», «Настоящее» и «Будущее». Для него «Прошлое» - это не то, чего уже нет, но то, что постоянно присутствует в «Настоящем» и определяет
собой как «Настоящее», так и «Будущее». Модус «Будущего» у него - это «забегание вперед», именно сосредоточенность на «Будущем» дает «здесь-бытию» подлинность существования [2, с. 3]. Авторы разделяют точку зрения профессора И.М. Ильинского о том, что с этим утверждением Хайдеггера нельзя не согласиться.
Соответственно, непременным условием дальнейшего совершенствования государственно-правового строительства в современном мире и России, является освоение политико-правовой мысли, получившей свое воплощение в преобразовательных проектах прошлого, затрагивающих разнообразные сферы государственно-политической деятельности.
Необходимость обращения к данной теме исследования в наши дни обусловлена, в первую очередь, определенным социально-историческим контекстом. Он заключается в том, что мы не должны терять историческую память, не должны забывать о той работе, которая была проделана нашими предшественниками.
Настоящее возможно через познание прошедшего и предвидение будущего. В дневнике Василий Ключевский довольно точно заметил, что история ничему не учит, а только наказывает за незнание своих уроков. Это его высказывание стало афоризмом. Поэтому очень важно не просто интересоваться историей, нужно знать достижения и ошибки, совершенные когда-либо человечеством, чтобы больше их не повторять. [3, с. 162].
В этом плане Д. Андреев на страницах «Розы Мира» неоднократно обращается с ретроспективными оценками к прошлому, как далекому, так и недавнему. Соответственно Д. Андреев внес достойный вклад в теорию государства, политическую науку и политическую философию. Он имел весьма оригинальные государственно-политические взгляды, которые отражены во всем его творческом наследии.
Анализ теоретического и практического наследия Д. Андреева актуален и тем, что оно представляет интерес для современных исследователей и в качестве исторического опыта, и в качестве прогнозной версии дальнейшего развития общества и государства в условиях глобализирующегося мира, тем более что Д. Андреев жил и творил в век, характеризуемый современными историками и политологами как «век потрясений и реформ», в котором произошел «взрыв в социальных и политических отношениях» [4; 5; 6].
Конечно, возникает вопрос, насколько крупным и политически актуальным мыслителем был Д. Андреев. В этом плане сомнения порождаются, прежде всего, тем, что в научно-политическом простран-
стве эта персона мало известна. Однако анализ его политико-философской концепции позволяет утверждать, что целый ряд разработанных им в середине минувшего века проблем сегодня относятся к числу политически приоритетных и актуальных.
Речь идет, например, о таких проблемах, исследованных Д. Андреевым, как: мегатренды мирового развития и его специфика, трансформация и типология государственно-ориентированных обществ, эволюция политических режимов и соответствующих акторов политической власти, понятие «сверхдержав» и их роли на мировой арене. Кроме того, особый интерес в политико-философской концепции представляют его прогнозные версии относительно эволюции США, как одного из мировых лидеров. Уместно отметить, что Д. Андреев во многом предвидел тенденции ко все более агрессивному поведению США на мировой арене, причем предвидел это Д. Андреев еще в середине прошлого века.
Как представляется, Д. Андреев зарекомендовал себя мыслителем, который предметно ориентировался не только в философской, культурологической, исторической, но и в политической (особенно геополитической) проблематике.
Помимо выше сказанного, важнейшим отличием концепции Д. Андреева от других авторов является нормативно-ценностный подход, согласно которому важнейшим критерием успешного развития социально-политических систем являются не только, и не столько такие показатели, как научно-технический прогресс, материальное благополучие, такая популярная ныне характеристика, как стабильное развитие, но этическое благополучие общества, чему другие авторы практически не уделяют внимание. Д. Андреев ясно показывает, что формально благополучное, богатое общество может быть вовсе неблагополучным за счет искоренения этических принципов, водворения бездуховности, и общей безблагодатности. Более того, такое общество, долго находиться в условиях «стабильного развития» не может, и рано или поздно придет к краху.
Между взглядами Д. Андреева и других авторов есть определенные параллели. Например, это можно заметить, сравнивая циви-лизационный подход А. Тоффлера и концепт метакультур Д. Андреева; наблюдается соизмеримость концепций П. Сорокина и Д. Андреева в их взглядах на политико-исторический процесс, на место и роль стратификации и роль, связанных с ней конфликтов в формировании социально-политических кризисов.
Одним из краеугольных камней исследования Д. Андреева в области культуры, истории и политики является культурно-географический подход, который во многом перекликается с цивилизационным
подходом американского политолога Самюэля Хантингтона. Таким образом, многие идеи Д. Андреева оригинальны, аналоги им в политической мысли отсутствуют, а этот факт уже говорит о том, что они заслуживают внимания исследователей.
Концепция Д. Андреева обладает существенной актуальностью и новизной, и при наличии пусть и многочисленных частных сходствах, и параллелях, освещает иные общие закономерности и дает иные прогнозы. Так, например, при схожих рассматриваемых проблемах С. Хантингтоном и Д. Андреевым, выводы Д. Андреева в корне отличаются от соответствующих выводов С. Хантингтона.
Политико-философская теория Д. Андреева имеет особое значение для настоящего времени, так как способна содействовать более широкому представлению о современных проблемах общественного и государственного строительства и его перспективах, является существенной ступенью в дальнейшем развитии комплексных представлений о сущности и роли государства и его основных элементов, особенно, такого, как политический режим. Глубокое понимание этих процессов возможно только на основании изучения всех имеющихся взглядов, теорий и концепций, посвященных этим проблемам.
Одним из базовых определений, используемых Д. Андреевым, и которое используется для определения ролей политических сил, является сверхнарод.
У Даниила Андреева, сверхнарод - группа наций или народностей, объединённая между собой общею, совместно создаваемой культурой. Лев Гумилев использовал схожий термин - суперэтнос. Пространство деятельности сверхнарода Д. Андреев называет термином метакультура.
Существенным является и то, что в настоящее время слабо подвергнут критики общепринятый в современной политике рационально-прагматический подход, не очень ясное понимание в нынешней действительности находит ценностно-этическая парадигма, изучению и пропаганде которой Д. Андреев посвящает свои работы.
Кроме того, недостаточно предметно проанализированы и теоретико-методологические основы его взглядов. Отсутствует научная разработка его трактовки «великодержавной государственности» сущности, природы и ценности государства. Не проведен анализ возможных последствий и итогов каждого из двух вариантов трансформации мирового сообщества, рассмотренных в его работах.
Таким образом, культурно-географический подход является одним из краеугольных камней исследования Д. Андреева в области государственного строительства, политики, истории и культуры. Этот подход во многом перекликается с цивилизационным подходом
в политической науке. С учетом этого, по нашему мнению, прежде всего, следует рассмотреть цивилизационно-культурный концепт его теории.
Зарождение данного подхода, как мы уже отмечали, связано с работами выдающего русского мыслителя и естествоиспытателя Н.Я. Данилевского, который в своей работе «Россия и Европа» впервые в политической науке разработал и теоретически обосновал идею обособленных, локальных «культурно-исторических типов» (цивилизаций), взаимоотношения которых строятся подобно живым организмам.
В ХХ веке цивилизационный подход получил дальнейшее развитие в исследованиях немецкого философа и публициста О. Шпенглера и английского политолога А.Д. Тойнби. Основные элементы цивилизационного подхода присутствуют в работах немецкого мыслителя К. Ясперса.
В период становления (конец 19 - начало 20 в.) цивилизацион-ный методологический подход не получил широкого признания в политической науке, расценивался более как исключение из правил. Но со временем, особенно после 2-й мировой войны, данный подход получает все большую популярность. Политические процессы, происходящие во многих регионах планеты, с достаточной точностью подтверждают выводы и прогнозы последователей цивилизационного подхода.
В настоящее время цивилизационный подход имеет заметное влияние в политологии. Он нередко доминирует в геополитических исследованиях. Особенно заметный вклад в развитие цивилизацион-ного подхода внес известный американский политолог Самюэль Хантингтон, автор теории «Столкновения цивилизаций», которая вызвала широкий круг дискуссий в научном политологическом мире. С. Хантингтон высказал предположение, что вместе с идеологической победой Запада в конце ХХ в. на первый план выходят более глубинные противоречия цивилизационного характера.
Профессор Хантингтон свой подход обосновал в целом ряде трудов, среди которых «Политический порядок в изменяющихся обществах» [1968], «Американская политика: грядущая дисгармония» [1981], «Третья волна: демократизация в конце 20-го века» [1991], «Кто мы? Вызовы американской национальной идентичности» [1991]. «Столкновение цивилизаций и преобразование мирового порядка» [1996] [7; 8; 9; 10].
По некоторым позициям взгляды современного американского политолога С. Хантингтон совпадают с теоретическими разработками российского мыслителя Д. Андреева, который многие процессы,
происходящие в современном мире, (в частности, такие как превращение США в мирового гегемона и крах коммунистической доктрины в России), предсказал еще в 50-х годах в своем произведении «Роза Мира». Цивилизационный подход представлен сегодня в работах многих современных отечественных и зарубежных исследователей.
Может возникнуть вопрос, почему компаративному анализу подвергаются взгляды такого широко известного политолога как С. Хантингтона, автора многочисленных работ в области политической модернизации и международных отношений, и малоизвестного в политологических кругах Д. Андреева? Прежде всего, потому, что, несмотря на наличие в их подходах при характеристике развивающихся политических процессов схожих оценок, С. Хантингтон видит причины конфликтов как раз в самой природе цивилизационных отличий, а согласно Д. Андрееву, природа крупных конфликтов лежит именно в преследовании своих геостратегических интересов мировыми державами.
С. Хантингтон и сам заявлял, что полемизировать с его концепцией «столкновения цивилизаций» убедительнее всего было бы с помощью выдвижения иной целостной теории, альтернативной не только его идеям, но и устаревшей парадигме холодной войны, которую, по его мнению, «драматические события последнего пятилетия превратили в достояние интеллектуальной истории» [11, с. 49-57].
Свою теорию С. Хантингтон обосновал, когда итоги «Холодной войны» уже были известны, а вот Д. Андреев свою концепцию выстраивал, когда «Холодная война» только разгоралась и поэтому, с нашей точки зрения, данный анализ творчества С. Хантингтона и Д. Андреева представляет научный интерес.
Необходимо сразу же отметить, что с работами друг друга Д. Андреев и С. Хантингтон знакомы не были, тем больший интерес для нас представляют те сходства и различия в их теориях, анализ которых поможет нам понять объективность происходящих процессов в условиях развивающейся глобализации.
Одной из центральных тем в учении С. Хантингтона занимает концепция цивилизации. О различных трактовках термина «цивилизация» Хантингтон обращает внимание на страницах книги «Столкновение цивилизаций». Так он пишет, что идея цивилизации была разработана французскими философами восемнадцатого века как противопоставление концепции «варварства» [10, с. 47]. Переход к концепции множественности цивилизаций приводит к отказу от единого стандарта того, что и кого можно считать «цивилизованным».
Благодаря этому вместо привилегированной элиты человечества появляется много цивилизаций, каждая из которых была цивилизованна по-своему [10, с. 47]. Заслуга Хантингтона в том, что он обращает внимание на два подхода в понимании цивилизации. Один из подходов заключается в том, что «цивилизация означает культурную целостность повсюду, кроме Германии» [10, с. 48].
С. Хантингтон отмечает: «немецкие мыслители девятнадцатого века провели четкую грань между понятием «цивилизация», которое включало в себя технику, технологию и материальные факторы, и «культура», которое подразумевало ценности, идеалы и высшие интеллектуальные, художественные и моральные качества общества. Это разделение до сих пор принято в Германии, но больше нигде». В отличие от немецкого подхода Хантингтон считает, что «и цивилизация, и культура относятся к образу жизни народа, и цивилизация - это явно выраженная культура» [10, с. 48].
И, наконец, Хантингтон замечает, что «цивилизации являются всеобъемлющими, то есть ни одна из их составляющих не может быть понята без соотнесения с соответствующей цивилизацией» [10, с. 50].
Даниил Андреев в своих произведениях термин цивилизация употребляет вскользь, не придавая ему такого значения, как Хантингтон. Вероятно, причиной этому послужило то, что большое влияние на Д. Андреева оказала именно германская философия. Такой вывод мы можем сделать из утверждения В. Махнача о том, что «Данилевского и Шпенглера Андреев читал, но Тойнби не мог знать ни при каких обстоятельствах» [12, с. 22], и в целом, судя по его текстам, Д. Андреев разделяет понятия цивилизация и культура. Основным же понятием, которым оперирует Д. Андреев, является введенный им термин «метакультура». Метакультура по Д. Андрееву представляет собой место обитания соответствующего сверхнарода, творящего свою культуру [13, с. 792].
Под термином «сверхнарод» Д. Андреев понимает совокупность наций, объединённых общей, совместно созидаемою культурой, либо отдельная нация, если её культура созидалась ею одной и достигла высокой степени яркости и индивидуальности [13, с. 138].
Таким образом, ключевым понятием в определении и сверхнарода и метакультуры является культура. Андреев замечает, «что вполне изолированных культур не существует, они взаимосвязаны, но в целом каждая культура вполне своеобразна, и, несмотря на влияние, оказываемое ею на других, она во всей своей полноте остаётся достоянием только одного сверхнарода, своего творца» [14, с. 138].
Тем не менее, метакультура у Д. Андреева, по нашему мнению,
более широкий термин, чем цивилизация у С. Хантингтона. Мета-культура включает в себя и наследие сверхнарода, то есть и те ценности, которые сверхнарод оставил после себя, которые оказали и оказывают существенное влияние на последующие метакультуры. Поэтому, даже если цивилизация уже не существует, то, в ряде случаев, о метакультуре следует говорить все равно как о существующей, потому как-то наследие, которое они оставили, внесло ощутимый вклад в становление новых метакультур, которые, по сути, являются ее продолжением.
О метакультуре правомерно говорить, что у нее есть носители, т.е. те люди, которые складывают сверхнарод, принадлежат этой ме-такультуре и творят ее. Например, греко-римская метакультура уже не обладает ее изначальными носителями на земле, но, тем не менее, она является существующей, так как внесла ощутимый вклад в мировую культуру, ее философия, мифология, литература, искусство, скульптура являются достоянием современной мировой культуры.
Важной составляющей метакультуры является миф ее сверхнарода. Каждый народ обладает своим мифом [13, с. 139]. При этом сам термин миф у Д. Андреева получает иное идейное насыщение, нежели чем традиционно принятое. Под национальным мифом отдельного сверхнарода Д. Андреевым понимается строго координированная система идейно насыщенных образов, определяющих отношение как к нашему миру, так и к духовному со стороны одного какого-нибудь сверхнарода, система, отлившаяся в определённую религию и игравшая в истории данного сверхнарода весьма значительную роль, но почти не распространившуюся за его пределы.
Д. Андреев дает исчерпывающее определение термина «мифа сверхнарода», обозначаемое им, как индуктивное: «Общий миф сверхнарода есть сумма его представлений о трансфизическом космосе, об участии в нём данной культуры и каждого входящего в эту культуру «я» - представлений, которые этой культурой вырабатываются, отливаясь в формы цикла религиозно-философских идей, цикла художественных образов, цикла социально-этических понятий, цикла государственно-политических установлений и, наконец, цикла общенародных жизненных норм, осуществляющихся в обряде, в повседневном укладе быта, в обычае» [13, с. 140].
Также метакультуры, помимо самого сверхнарода, его географического расположения, его культуры, наследия, философии, мифа, на наш взгляд включают в себя коллективное бессознательное сверхнарода, к которому и имеет отношение миф сверхнарода.
Таким образом, помимо физического членения человечества на
метакультуры, мы имеем также и членение общечеловеческого коллективного бессознательного, а сейчас, в эпоху информационного общества, имеет смысл говорить и об информационном членении, так как информационное пространство (Интернет, телекоммуникации) также сегментируется по принадлежности медиа текстов к той или иной метакультуре.
С нашей точки зрения, термин «метакультура» оказывается более объемным, чем термин «цивилизация». Метакультура включает в себя не только сферу политическую, но и культурологическую, философскую и психологическую.
Другим феноменом, исследуемым Д. Андреевым, является надстройка над метакультурой, именуемой великодержавной государственностью (термин, введенный в оборот Д. Андреевым). Этот феномен, согласно Д. Андрееву, и обуславливает крупные конфликты, и, безусловно, мировые войны.
Именно надстройка над метакультурой, именуемая им как великодержавная государственность является важной особенностью и составляющей политико-философской системы Д. Андреева. Этот аспект является коренным отличием между концепциями Д. Андреева и С. Хантингтона, так как от понимания роли и особенностей, соответствующих акторов и зависит видение причин, кроющихся за мировыми конфликтами.
С одной стороны, между метакультурами Д. Андреева и цивилизациями С. Хантингтона есть много общее. Так, членение мета-культур Д. Андреевым во многом совпадает с членением мировых религий (три великих европейских метакультуры соотносятся с двумя ветвями христианства, упоминается и исламская метакультура), также и С. Хантингтон пишет, что из всех объективных элементов, определяющих цивилизацию, наиболее важным, однако, является религия. По его мнению, основные цивилизации в человеческой истории в огромной мере отождествлялись с великими религиями мира [10, с. 49].
Существенное различие между концепциями С. Хантингтона и Д. Андреева, которое и обуславливает различное понимание причин конфликтов, заключается в том, что Д. Андреев выделяет у метакуль-туры два полюса: «провиденциальный» и «демонический». И если провиденциальный полюс метакультуры обусловлен ее, с точки зрения Д. Андреева, естественным ходом развития и трансформации, то «демонический» полюс связан именно со сферой деятельности, которую можно было бы назвать антигуманной. Этот полюс включает в себя два противоборствующих актора - государство, которое со-
гласно Д. Андрееву, внеэтично (представления о внеэтичности государства следует искать, начиная еще с работы Макиавелли - «Государь» [14].) и центробежные силы, тяготеющие к животным, этологи-чески обусловленным инстинктам человеческой массы, такие как анархия, криминалитет, беззаконие, явления разбоя и массовых погромов (все эти явления именуются Д. Андреевым соотносятся с введенным им термином «велга»), которые получают наибольшую свободу деятельности, когда государство ослабевает (что можно было наблюдать в России после распада СССР в 90-е годы).
Некоторые из государств именуются Д. Андреевым «великодержавными». Эти государства имеют сильную самоорганизацию, ведут активную внешнюю политику, стремятся распространить сферу своего влияния на метакультуру, а часто и за ее пределы, в перспективе же включить в сферу влияния весь земной шар. Д. Андреев соотносит такие государства с понятиями «левиафан» (здесь сознательная отсылка к Т. Гоббсу) или «уицраор» (термин, введенный Д. Андреевым) [15, с. 32-42].
Соотношение метакультур и великодержавных государств таково, что чаще всего выступает соотношение: одна метакультура -одно великодержавное государство, в сферу влияния, которого, как правило, входят другие государства данной метакультуры. Также существуют метакультуры, в которых ни одно из государств не является великодержавным, например, существует метакультура Северо-Запада (германо-англо-саксонская, связанная преимущественно с протестантизмом), в которой несколько государств являются великодержавными (впрочем, все равно, одно из них является ведущим и рассматривает всю метакультуру как сферу своего влияния - США).
Именно агрессивной природой великодержавных государств, их экспансией, борьбой и конкуренцией Д. Андреев объясняет военные конфликты. Большинство (но не все) конфликтов связано именно с осуществлением геополитических игр великодержавных государств. Безусловно, обе мировые войны являлись наибольшим обострением этой никогда не прекращающейся борьбы.
С. Хантингтон видит причину конфликтов в неразрешимых противоречиях между различными цивилизациями. Этнополитиче-ские конфликты связываются С. Хантингтоном с линиями «разлома» между цивилизациями, он подчеркивает, что для людей, которые ищут свои корни, важны враги, и наиболее потенциально опасная вражда всегда возникает вдоль «линий разлома» между основными мировыми цивилизациями [10, с. 15].
Схоже с концепцией Д. Андреева выглядит следующее утверждение С. Хантингтона: «Британия, Франция, Испании, Австрия,
Пруссия, Германия, Соединенные Штаты и другие - представляли собой многополюсную международную систему в пределах западной цивилизации. Они взаимодействовали и конкурировали друг с другом, вели войны друг против друга. В то же время западные нации расширялись, завоевывали, колонизировали и оказывали несомненное влияние на все остальные цивилизации» [10, с. 16]. Нетрудно усмотреть, что применительно к концепции Д. Андреева данные государства являются великодержавными, или были таковыми в прошлом (Австрия, Испания, Турция и т.п.).
Хантингтон утверждает, что в мире на самом деле царит анархия, он изобилует межплеменными и национальными конфликтами, но конфликты, которые представляют наиболее серьезную угрозу для стабильности, - это конфликты между государствами или их группами, относящимися к различным цивилизациям [10, с. 40].
Несколько иная точка зрения у Д. Андреева. Он считает, что ме-такультуры сами по себе не являются конкурирующими и противоборствующими системами. Они дополняют друг друга и совместным развитием осуществляют развитие общечеловеческой культуры. Также Д. Андреев делает прогноз о становлении общечеловеческой метакультуры.
Вооруженные конфликты, национальные розни можно объяснить с точки зрения действия центробежных сил, так как в пору ослабевания государства народы поддаются этологически обусловленным инстинктам (т.е. «велге») - с одной стороны. С другой стороны - конкуренция национальных государств, отождествляющих национальность с государственностью, когда государства используют ксенофобские настроения для укрепления собственных позиций. Но это конфликты региональные. Помимо этого, этнонациональные конфликты могут осознанно использоваться «великодержавными» государствами.
Так было с Югославией. Американская великодержавная государственность была заинтересована в использовании активации это-логически обусловленных инстинктов, вражды (всего того, что Д. Андреев связывает с «велгой»), которые и привели к кровавым межнациональным конфликтам в бывшей Югославии. Это в свою очередь повлекло ослабление великодержавной государственности. В результате, с падением режима Слободана Милошевича, американской великодержавной государственностью была уничтожена великодержавная государственность Югославии (и, соответственно, Сербии, как ее преемницы).
Подобным же образом обстоит дело с конфликтами на террито-
рии российской метакультуры (которая во многом совпадает с границами СССР). Американской великодержавной государственности выгодно содействие этнонациональной напряженности между Россией и Украиной, поддержанная США агрессия Грузии (которая, согласно Д. Андрееву, входит в Российскую метакультуру) против Южной Осетии и Абхазии и ответная реакция России против Грузии привели не только к определенному ослаблению российской великодержавной государственности (естественно, что если бы Украина и Грузия были союзниками России, а не ориентировались во внешнеполитическом курсе на США, Россия была бы сильнее), но и нанесли урон ме-такультуре. И Россия, и Украина, и Грузия тесно связаны не только экономическими связями, но и историко-культурными, семейными, и данные конфликты затронули множество судеб людей, которые связаны между собой в этих государствах на межнациональном уровне, формировавшемся веками (браки, родственные отношения, проживание на территории другого государства). Внешняя политика США, недостаточная гибкость политики России, привели к тому, что, прежде всего, страдает метакультурное единство (которое в принципе возможно и при нескольких государствах при достаточно братских между ними отношениях), а в результате - страдают люди.
Если С. Хантингтон видит причины конфликтов именно в самой природе цивилизационных отличий, то согласно Д. Андрееву природа крупных конфликтов именно в преследовании своих геостратегических интересов мировыми державами. А великодержавная государственность, в определенном роде, является надстройкой над метакультурой, эксплуатирующей ее ресурсы. Д. Андреев не считает эту проблему неразрешимой.
Хантингтон считает цивилизацию наикрупнейшей степенью идентификации людей: «Есть несколько уровней идентификации людей: житель Рима может ощущать себя в различной степени римлянином, итальянцем, католиком, христианином, европейцем и жителем Запада. Цивилизация, к которой он принадлежит, является самым высоким уровнем, который помогает ему четко идентифицировать себя. Цивилизации - это самые большие «мы», внутри которых каждый чувствует себя в культурном плане как дома и отличает себя от всех остальных «них» [10, с. 40].
Д. Андреев же считает, что можно подняться и выше. Он пишет о том, что «уметь чувствовать себя, прежде всего - членом космического целого, потом - членом человечества, и только уже после всего этого - членом нации. А не наоборот, как учили и учат нас доселе» [13, с. 50].
Следовательно, Д. Андреев говорит о противоположном подходе, и утверждает, что пропагандируемый им подход может быть доступным.
В разжигании ненависти к другим национальностям, к другим государствам зачастую заинтересовано именно само великодержавное государство. И так как великодержавное государство -надстройка над метакультурой, государство эксплуатирует ее ресурсы, подменяя ценности и идеалы метакультуры собственными ценностями и идеалами. Тем не менее, при определенных условиях, совместное, невраждебное существование метакультур, взаимное их обогащение и дополнение, и формирование новой, общечеловеческой метакультуры, по мнению Андреева, возможно.
Д. Андреев пишет, что «ближайшая эпохальная задача»... «того гигантского духовного процесса, который начался тысячелетия назад». «чтобы достойный человека материальный достаток, простое житейское благополучие и элементарно нравственные отношения между людьми водворились везде, не оставляя вне своих пределов ни одного человека. Тезис о том, что всякому человеку без исключения должны быть обеспечены занятия, отдых, досуг, спокойная старость, культурное жилище, пользование всеми демократическими свободами, удовлетворение основных материальных и духовных потребностей, начнёт стремительно воплощаться в жизнь» [13, с. 40]. (здесь мы можем видеть прообраз становления социального государства).
Д. Андреев подчеркивает, что для этого «Многим западным нациям придётся вытравить в себе малейшие следы старинного чувства превосходства своего перед другими. Русскому придётся понять, что его страна - не венец создания и уж, во всяком случае, не лучше многих других. Англичанин вынужден будет совершить титаническую внутреннюю работу, чтобы отрешиться от невольного предпочтения интересов жителей Британских островов интересам жителей Индонезии или Танганьики» [13, с. 39]. Таким образом, Д. Андреев видит и средства к преодолению национальных качеств, которые определяются великодержавно-государственной, но не метакультур-ной природой.
Оппонентами выступают Андреев с Хантингтоном и в вопросах складывания «универсальной цивилизации» (в терминах С. Хантингтона) или общечеловеческой метакультуры (по определению Д. Андреева). Так С. Хантингтон пишет, что центральными элементами любой культуры или цивилизации являются язык и религия. Если сейчас зарождается универсальная цивилизация, значит, должны иметь место тенденции к возникновению универсального языка и
универсальной религии [10, с. 80]. Далее Хантингтон замечает, что универсальная религия имеет ненамного больше шансов возникнуть, чем универсальный язык [10, с. 88].
И хотя Д. Андреев не придает никакого значения универсальному языку, он поднимает вопрос об интеррелигии. «Это есть интеррелигия или панрелигия в том смысле, что её следует понимать как универсальное учение, указующее такой угол зрения на религии, возникшие ранее, при котором все они оказываются отражениями различных пластов духовной реальности» - пишет он. «Если старые религии - лепестки, то Роза Мира - цветок: с корнем, стеблем, чашей и всем содружеством его лепестков» [13, с. 23-24].
Впрочем, Д. Андреев не застал при жизни те явления, которые смог наблюдать С. Хантингтон. Так, Хантингтон пишет: «Конец двадцатого века стал свидетелем повсеместного возрождения религий (la Revanche de Dieu). Это возрождение заключалось в усилении религиозного сознания и подъеме фундаменталистских движений» [10, с. 88].
Тем не менее, вопрос преодоления межрелигиозных противоречий Д. Андреев считает решаемым, хотя и тяжело. В качестве примера можно привести синтоизм: «Известно, что многие японцы, исповедующие христианство, остаются в то же время верными шинто-изму. Правоверного католика или протестанта, да и православного тоже это коробит, он не может понять, как это психологически возможно, и даже ощущает в этом явлении нечто как бы кощунственное. Но безо всякого кощунства это возможно и даже совершенно естественно потому, что опыт христианства и опыт шинтоизма различествуют по горизонтали: они - о разном. Синкретизм японцев, то есть одновременное исповедание ими шинтоизма и католичества, шинто-изма и буддизма, шинтоизма и православия, есть не психологический парадокс, а, напротив, первый намёк на то, как должны дополнять гармонически друг друга опыты и истины различных религий» - пишет Д. Андреев [13, с. 70-71].
Сравнивая концепции Андреева и Хантингтона можно сделать вывод, что глобализационный тренд очевиден для обоих авторов.
Так, Хантингтон цитирует Лестера Пирсона, который в 1950-х годах высказывал предостережение: человечество движется к «эпохе, когда различные цивилизации научатся жить рядом в мире, обмениваясь друг с другом, учась друг у друга, изучая историю, идеалы, искусство и культуру друг друга, взаимно обогащая жизнь каждой из них. Альтернативой в этом переполненном маленьком мирке будет непонимание, напряженность, столкновение и катастрофа» [16, с. 8384].
Далее Хантингтон пишет: «В нарождающейся эпохе столкновения цивилизаций представляют величайшую угрозу миру во всем мире, и международный порядок, основанный на цивилизациях, является самой надежной мерой предупреждения мировой войны» [10, с. 572].
Д. Андреев на страницах своего произведения также писал об опасности новой мировой войны [13, с. 6].
Тем не менее, самая главная и наиболее реальная опасность, согласно Д. Андрееву, кроется в направленности глобализационного тренда в сторону складывания тирании. Глобализационный тренд может иметь одну из двух прямо противоположных направлений. Так если глобализационный тренд будет гуманистическим, то он будет направлен в рамках процесса, описанного выше, о котором говорит Д. Андреев. В противном случае человечество будет объединено в единое сверхгосударство под эгидой мировой тирании.
Опасность состоит в том, что подъем фундаменталистских движений, этнонациональных конфликтов и противоречий, свидетелем которых был С. Хантингтон, и которые получили особое распространение уже после смерти Д. Андреева, вредит развитию глобализаци-онного тренда по гуманистическому сценарию, но ни в коей мере не вредит глобализационному тренду, направленному в сторону мировой тирании. Напротив, центробежные силы, получившие свободу действий в рамках глобализующегося мира, как бы показывают необходимость сильной власти и сильного вождя, что является прямым путем к всемирной тирании, о которой предупреждал Д. Андреев.
Д. Андреев признает роль конкуренции государств в совершенствовании их внутреннего механизма. Исходя из этого мы можем провести параллель с состоянием России в период развала СССР и становлением новой России в период 90-х годов, когда в результате смены великодержавной государственности влияние России на мировой политической арене значительно ослабло, а русский народ погрузился в кризис. Это было на руку американской великодержавной государственности, которой Россия, как заметный игрок на геополитическом пространстве был, мягко говоря, неудобен. Потому политика, направленная США против СССР, всегда отличалась попытками максимально ослабить конкурента.
Это согласуется с утверждением Д. Андреева о том, что великодержавные государства очень часто стремятся к уничтожению других, конкурирующих с ними великодержавных государств, а если это не возможно, то к максимальному их ослаблению, что мы и наблюдаем сегодня в действиях США и из ближайших союзников, прежде всего, Британии.
Исходя из этого, можно сделать вывод о том, что та политика, которую США проводили против СССР остается и в отношении современной России, что в свою очередь, наводит на мысль и позволяет понять замыслы, логику и характер действий США и их союзников в современном мире.
Конечно же, политические деятели этих государств всячески пытаются завуалировать свою роль в этих событиях и убедить прежде всего граждан России и бывшего СССР, что эти события носят объективный характер. Как подчеркнул профессор И.М. Ильин: «Сегодня нам снова пытаются внушить мысль о том, что внешние разрушительные силы не имеют никакого значения, что все дело в нас самих, и только. И множество людей - даже на фоне до безобразия развязной внешней политики США, продвижения НАТО на Восток, поддержки Западом разного рода «цветных» революций на Украине, в Грузии, Киргизии, Узбекистане, поддержки агрессии Грузии против народов Южной Осетии и Абхазии и т.д. - искренне верят в то, что США и их натовские союзники в своей политике относительно России исполнены исключительно благих помыслов» [17, с. 6-7].
Д. Андреев разграничивает государства на два рода. Те, за которыми стоят «демоны великодержавной государственности» (т.е. мы можем сделать вывод, что такое государство обладает великодержавной государственностью), и остальные государства. Д. Андреев перечисляет «демонов великодержавной государственности» прошлых веков и современности, и число их не велико. Так среди упомянутых Д. Андреевым государственностей присутствуют российская, британская, французская, американская, китайская [18, с. 187].
Что такое «великодержавная государственность» Д. Андреев прямо не разъясняет. Но можно сделать выводы, что государство, обладающее великодержавной государственностью, ведет самостоятельную активную внешнюю политику, пытается распространять сферы своего влияния на государства, не обладающие великодержавной государственностью. Используя для достижения своей цели различные методы и способы, такие как военные, экономические, политические и др., так как одной активной завоевательной деятельности еще недостаточно, чтобы квалифицировать государственность как великодержавную. Великодержавные государства часто ведут агрессивную внешнюю политику, выражающуюся в войнах, но этим их деятельность не ограничивается. Проявляют они себя также и в политических, экономических противостояниях на международной арене.
Часто великодержавные государства обладают определенной идеологией. Это идея «третьего Рима» первой российской великодержавной государственности, получившей распространение в эпоху
правления династии Рюриковичей, это доктрина мирового коммунизма советской великодержавной государственности, это и настойчивая идея насаждения «демократии» США, выражающаяся как во внешней политике США, так и в американской культуре (ярким примером является образец американского кинематографа «Звездные войны» и т.п.). Иногда такую концепцию сложно проследить, но априори, она присутствует.
Особая роль придается в великодержавном государстве патриотизму и часто с националистическими настроениями.
Если у Т. Гоббса государство-левиафан стоит за народом, то по Д. Андрееву государство может стать великодержавным, только если оно образовано не просто народом, а сверхнародом. Термин сверхнарод Д. Андреева близок термину «суперэтнос» Л. Гумилева и может рассматриваться как его синоним [19; 20]. Понятие «суперэтнос» введено в рамках «пассионарной» теории этногенеза - историко-эт-нологической теории Льва Гумилёва, описывающей исторический процесс как взаимодействие развивающихся этносов с вмещающим ландшафтом и другими этносами [21; 22; 23].
Д. Андреев пишет: «В большинстве метакультур существует одновременно лишь один уицраор либо один уицраор-родитель и одно или несколько его детищ, ведущих с отцом отчаянную борьбу» [18, с. 185]. Особым случаем стоит сверхнарод Северо-запада, где нет одной ведущий нации, поэтому имеется несколько великодержавных государственностей (Англия, Германия, США).
Согласно культурологической энциклопедии XX века термин «метакультура» является одним из двух основных компонентов (наряду с метаисторией) культурологической концепции Д. Андреева, во многом напоминающим идею локальных цивилизаций Н.Я. Данилевского и Шпенглера [24]. Метакультура в физическом мире является местом обитания соответствующего сверхнарода [25].
У Т. Гоббса основной функцией «Левиафана» является защита народа: «безопасность народа, - его занятие» [26, с. 129-133]. Задача «Левиафана» по Т. Гоббсу и причина появления «уицраора» у сверхнарода, его первоначальная задача по Андрееву схожи. Для охраны и защиты человека создан «Левиафан» согласно Т. Гоббсу [26, с. 129134].
Для защиты сверхнарода от физического уничтожения или порабощения создается уицраор по Д. Андрееву (а с ним возникает и великодержавное государство): «В большинстве метакультур эти существа были порождены по воле демиургов как защитники сверхнарода от внешних врагов» [25, с. 184].
Но если у Т. Гоббса этим функции Левиафана и исчерпываются,
то по Д. Андрееву, великодержавная государственность, выполнив функции защиты сверхнарода в момент угрозы его физическому существованию, начинает само вести агрессивную внешнюю политику. Так согласно Д. Андрееву, уицраор Вавилонии «вскоре затем переродился в трансфизического носителя великодержавной государственности Вавилона», что затем вызвало цепную реакцию появления великодержавных государственностей у других государств. Так, появились великодержавные государственности у Иранской и Еврейской метакультур, а затем и у всех остальных [25, с. 184-185].
В перспективе каждая великодержавная государственность стремится максимально расширить сферу своего влияния, уничтожить или подчинить другие великодержавные государственности, а в перспективе расширить сферу своего влияния на весь земной шар, создать вселенское государство. Подтверждение тому мы находим в современных условиях развития глобалистских процессов, появлением такого феномена межгосударственного объединения, как Единая Европа.
Если у Т. Гоббса государство является благом, то по Д. Андрееву наличие уицраора дает только одно благо - защиту сверхнарода. Остальные функции демона великодержавной государственности совершенно чужды интересам народа. Уицраор чужд какой-либо гуманности, уицраор - внеэтичен [18, с. 291].
Так Г. Спенсер государственные институты уподобляет частям организма: правителей - головному мозгу, коммуникации и финансы - кровеносной системе, которая обеспечивает функционирование организма, рабочих и крестьян (производителей) - рукам и ногам и т. д. По Т. Гоббсу должностные лица представляют собой «суставы», высшая власть образует «душу» Левиафана, законы «волю» [26, с. 333334].
У Д. Андреева политические деятели являются «человекоору-диями» [18, с. 505], монополии и торговые фирмы - «щупальцами» [18, с. 500].
В отличие от Т. Гоббса, Д. Андреев считает самого «уицраора» существом уже не искусственным, а самостоятельным, со своей сферой воли, чувств и разума. Политические деятели являются проводниками воли государства. Для укрепления своей силы (которая по Д. Андрееву является не богатством, а числом национально-патриотиче-ски настроенных граждан) «уицраор» пропагандирует комплекс национальных чувств: «Воспринятая сферою бессознательного в человеческой психике, она проявляется среди человеческих обществ в виде комплекса национально-государственных чувств. Благоговение перед своим государством (не перед народом или страной, а именно
перед государством с его мощью), переживание самого себя как участника в грандиозной деятельности великодержавия, культ кесарей или вождей, жгучая ненависть к их врагам, гордость материальным преуспеванием и внешними победами своего государства, национальное самодовольство, воинственность, кровожадность, завоевательный энтузиазм.» [18, с. 186].
Согласно Гоббсу «Левиафан» - смертный бог. Гражданский мир - его здоровье, смута - болезнь, гражданская война - смерть [26, с. 172; 443]. У Андреева показана более сложная система. В отличие от Гоббса, смута не просто болезнь, а гражданская война не просто смерть «левиафана», а процесс зарождения и становления нового государства - великодержавного.
Как пишет Г. Померанц в работе «Феноменология смутного времени»: «В глубины смуты заглянул только Даниил Андреев, и эти страницы - из самых пронзающих в «Розе мира» [27].
Андреев показывает борьбу старой великодержавной государственности и ее «порождений», стремящихся уничтожить старую и занять ее место. Андреев подчеркивает, что как только порождение уицраора отделяется от родительского существа, оно становится для уицраора не столько детищем, сколько быстро возрастающим соперником и потенциальным отцеубийцей. Извечное стремление всякой державной государственности к уничтожению ядер государственности новой, возникающей в стихийности всех тех движений, которые стремятся к смене существующего народоустройства другим [18, с. 293].
Согласно Д. Андрееву к 1959 году сменилось три «демона великодержавной государственности» России, т.е. Россия на тот момент пережила три эпохи великодержавной государственности. Причем первая смена великодержавной государственности была связана со Смутным временем, а вторая - с Гражданской войной.
Существует убедительная версия, согласно которой сейчас воцарился четвертый «демон великодержавной государственности, пришедший на смену советской государственности в 1991 году [28]. В конце ХХ в. после распада СССР Россия находится в новой геополитической реальности. От Советского Союза Россия унаследовала 75% территории и 51% населения. Как отметил В.С. Ковалкин, «Россия оказалась «задвинутой» в глубь евразийского континента, отброшенной к тем рубежам, которые она занимала несколько столетий назад» [29]. При этом ухудшились ее доступы к открытым морям, а вокруг образовалась, и вновь не без участия США, зона политической нестабильности.
В отличие от Т. Гоббса, Д. Андреев дает подробную оценку
дальнейших перспектив развития «великодержавной государственности». Каждый уицраор в перспективе стремится захватить как можно большую сферу влияния, а в идеале контроль над всем земным шаром. Так было с великодержавной государственностью империи Александра Македонского, Римской империи, Третьего Рейха, так было с коммунистической доктриной советской государственности и происходит сегодня с американской идеей «демократизации» мирового сообщества по-американски.
Андреев указывает, что в 1959 году на момент завершения работы над книгой «Роза Мира» в своих амбициях на мировое господство, своею мощью «демон» великодержавной государственности США опережает «демона» СССР. Андреев отмечает: «.. .на почве второй мировой войны с головокружительной быстротой вырос до умопомрачительных размеров уицраор Америки. Казалось, гряда небоскрёбов отделена теперь от Европы не океаном, а лужей воды. Этот уицраор сумел объединиться со своими дальними родственниками в Западной Европе и расположиться так, что его щупальцы шарили чуть ли не у всех границ Советского Союза. Учитывая ошибки своего немецкого предшественника, он вырабатывал идеологическую концепцию, которая против интернационализма Доктрины выдвигала не что-либо провинциальное и локальное, но космополитизм - идею, столь же чреватую всемирной потенцией, как и сама Доктрина» - пишет он [18, с. 486].
Тенденция мировой экспансии США сохраняется в настоящее время. Подобная тенденция угрожает не только уничтожением самостоятельности других государственностей, но и повышением вероятности перерастания всемирного государства в мировую тиранию.
Другой вариант, описываемый Д. Андреевым при доминировании сегодня США и той политики, которую они проводят, маловероятен, особенно в условиях мировой экспансии США. Этот вариант предусматривает изменение природы государства (т.е. изменение одного из «уицраоров»), когда над государством устанавливается этический контроль, а сами тиранические и внеэтические черты государства смягчаются, изживаются. Такое социально-этическое государство по Д. Андрееву смогло бы объединить мир на этической, а не агрессивной под маской либеральности основе, и устранило бы на долгое время угрозу мировой тирании, которая неизбежно возникнет при контролировании земного шара одним правительством. Для этого, по мнению автора, необходимо создать международный, межгосударственный механизм или орган, способный учитывать интересы всех государств, всего мирового сообщества, а не отдельно взятой, пусть даже сегодня самой сильной страны, или, во всяком случае,
возродить и поднять практически утерянную сегодня роль ООН в качестве такой всемирной организации.
Сегодня же мы наблюдаем, неприкрытое игнорирование резолюций ООН НАТО и США, что проявляется в военных действия против Югославии и Ирака, признании независимости так называемой «Республики Косово» албанских сепаратистов, контролирующей Автономный край Косово и Метохия, входящий в состав Сербии и являющийся важным духовным символом сербского народа, такими государствами, как США, Великобритания и их союзники, в обход резолюций ООН, все это демонстрирует кризис международного права, недемократический (не говоря уже о внеэтическом) характере деятельности НАТО и США. Таким образом, ввиду наблюдаемого в наши дни краха международного права, кризиса ООН, агрессивной политики США и проамериканских организаций, изучение вопроса этического контроля над властью, возможности его создания является важной задачей современной политологии.
Сворачивание демократических ценностей, демонтаж демократического общества, игнорирование и ослабление международных правовых институтов доказывают реальность угрозы трансформации мирового сообщества в некотором будущем в глобальную тиранию, и демонстрирует внеэтический, внеправовой характер тренда глобального развития мирового сообщества, доказывает необходимость создания эффективного международного института, привлекательного для большинства граждан демократических государств, легитимации его, достижения реального авторитета среди государств, признавших авторитет данной инстанции. Усилия, направленные на создание подобного международного института, должны стать перспективным направлением как для отдельных демократических государств, являющихся ключевыми фигурами международной политики, так и для международной политики в целом.
Итак, можно подвести итог и сделать вывод о некотором сходстве концепций Т. Гоббса и Д. Андреева в их взглядах на государство, о месте и роли сверхгосударств в процессе дальнейшей трансформации мирового сообщества. При этом, по мнению авторов, концепция, выдвинутая Д. Андреевым, отличается большей практичностью, позволяет анализировать тренды политического развития. В то же время сходство этих концепций позволяет использовать терминологию Д. Андреева при изучении политико-философских взглядов как Т. Гоб-бса, так и ряда других мыслителей и государствоведов.
Очевидно, что и концепция Т. Гоббса, и концепция Д. Андреева представляют собой концепции одного рода, рассматривающие сходные проблемы, но в то же время, как мы видим, взгляды Т. Гоббса
отличаются большей теоретической направленностью и пристрастиями к определенным взглядам в области теории происхождения государства, а также концепция Д. Андреева отличается большей универсальностью и практической направленностью, позволяющей анализировать любые процессы, происходящие сегодня на политическом пространстве.
Рассматривая вопросы политического режима и геополитики, Д. Андреев четко различает два типа государственности, различающихся как политическим режимом, так и характером ведения внешней политики.
Первый тип - простые государства, не являющиеся великодержавными. К таковым относились все ранние государства, а также племенные союзы и протогосударства.
На заре возникновения ранних государственных формирований, сначала общность людей, на основе которой формируется государство, а затем само государство, сложившись в организм с коллективным интеллектом, традициями, коллективным сознанием и коллективным бессознательным (у Андреева этому организму соответствует наименование «эгрегор»). Ранние государства не обладают великодержавностью, их агрессия локальная и географически замкнута. Политический режим может быть как демократичным, так и деспотичным, но никогда не присутствует сильная идеология, отсутствует агрессивная внешняя политика, государство не имеет сфер влияния.
Второй тип - великодержавные государства. Впервые появляется как защита национальной души и национальной идеи, порождается как следствие той тенденции, которая формирует национальную идею в период угрозы для физического существования сверхнарода (внешней агрессии).
Роль молодого великодержавного государства первоначально выражается в освобождении сверхнарода от агрессоров, и национальная идея связывается с идеей государства. Затем идея великодержавной государственности вырождается и приобретает другие черты -своей собственной идеи великодержавной государственности, которая в умах людей пытается заместить осознание национальной миссии, впрочем, сохраняя с ней связь подчас внешнюю, маскирующую истинную тенденцию (как демократия у США - маскировка для стремления к мировому господству). Культура перестраивается в угоду государству и политики, появляются произведения искусства, восхваляющие государство. Весь комплекс национального самосознания переводится в разряд государственного самосознания. Любовь к Родине, ее культуре, замещается любовью к своему государству, к его силе и мощи. Соборная душа пленяется великодержавной
государственностью.
В отличие от культурно-исторической миссии сверхнарода, миссия великодержавной государственности в конечном итоге стремится к захвату всего мира и победе других аналогичных великодержавных государственностей: что немецко-фашистская агрессия, что идея построения всемирного коммунизма в СССР, что современная внешняя политика США - пример великодержавной государственности в этой стадии.
Великодержавная государственность усиливается тем больше, чем больше сверхнарод продуцирует эмоции и чувства государственно-патриотического толка. Без подъема такого комплекса чувств не возможна ни одна победа в войне или межгосударственном противостоянии. Потому государственность пытается везде заместить культуру и искусство, реализующие национальную миссию сверхнарода и передающие его уникальную душу, на политическую агитацию, создание комплекса государственно-политических чувств, преклонения перед государством, армией и его мощью, ненавистью к врагам. Народ утрачивает «душу», она становится плененной государственностью.
Великодержавных государственностей немного. Они есть лишь у крупных государств, которые ведут активную внешнюю политику. Мелкие государства не имеют активной внешней политики и в той или иной мере входят в сферу влияния тех или иных крупных государств.
Великодержавная государственность часто выдвигает свою собственную доктрину. СССР, Третий Рейх, США - каждое из этих великодержавных государств обладало (а США обладает) яркой доктриной. Как правило, при формировании своей доктрины, великодержавная государственность пытается эксплуатировать идеи сверхнарода, постепенно выхолащивая их суть.
Государства не являющиеся великодержавными могут включаться в сферу влияния другого великодержавного государства. Если великодержавное государство не входит в ту же метакультуру, то политический режим, установленный в не великодержавном государстве с помощью другого великодержавного государства, действует не в интересах народа. Такую ситуацию Д. Андреев называл «порабощением соборной души иноземным уицраором» [13, с. 373]. Нечто похожее проявилось в революциях (а по сути, в государственных переворотах) Украины и Грузии, и установившихся в этих государствах политических режимах.
В первом десятилетии XXI века общая ситуация в мире остается
чрезвычайно сложной, напряженной, неустойчивой, чреватой серьезными потрясениями. Как в геополитическом, так и в общественно-цивилизационном отношениях.
С одной стороны, небывалого усиления в мире своих позиций добились США, причем во многом даже неожиданного и не планируемого усиления, настолько была огромна и всеобъемлюща самосдача позиций со стороны М.С. Горбачева, а затем Б.Н. Ельцина. Это вроде бы должно было обеспечивать США введение «нового мирового порядка».
Как отметил в своей работе «Американская стратегия для XXI века» А.И. Уткин - российский американист и социальный аналитик: «...всегда непредсказуемая мировая история сделала в 90-е годы нашего века удивительный поворот. После полувека биполярного противостояния мир потерял прежнее равновесие, и мировое сообщество возглавили Соединенные Штаты Америки. Бомбардировка Югославии стала своеобразным моментом истины в развитии современной системы международных отношений. Стало очевидно, каким хотела бы видеть мир крупнейшая, самая мощная держава современности...
...Всего десять лет назад американцы и подумать не могли, что им выпадет такое счастье. В недавно изданных мемуарах президента Буша можно прочесть, с каким изумлением официальный Вашингтон воспринял нисхождение своего глобального контрпартнера на путь, который, в конечном счете, довел его до распада и бессилия. Совершенный Горбачевым переворот политического и социального облика своей страны для Вашингтона был неожиданным... Уж больно лихо все шло по-западному на самом главном для США направлении мировой политики...
...Девять прежних союзников СССР и тринадцать бывших республик почившего Союза оказались под влиянием Америки. В самой России опасность сепаратизма вышла на первый план, за нею следуют демонтаж экономики, распад общества, деморализация народа, утрата самоидентичности». «Журнал «Ньюсуик» назвал это «началом долгих сумерек России, ставшей жертвой некомпетентности своих вождей... Эксперимент Москвы с построением капитализма рухнул» [30, с. 3, 5-6, 8].
С другой стороны, как этого ни ожидали на Западе и, прежде всего в США, никакой устойчивости в мире данные кардинальные, аномальные и во многом неожиданные изменения не создали. Наоборот, они породили новые серьезнейшие противоречия, угрозы и опасения. Среди них А.И. Уткин выделил следующие основные:
Первейшая проблема - Китай. Для США «...первый круг составляет комплекс проблем вокруг новой роли Китая, проистекающих из необходимости так или иначе приспособиться к грядущему новому политико-экономическому лидеру Азии...».
Вторая проблема - неустойчивость и взрывоопасность на всем европейском континенте. «...Нынешняя ситуация в значительной мере напоминает ту, которая предшествовала первой мировой войне: все более определяющая свое главенство Германия и нестабильная, социально-политически неопределившаяся Россия, клубок противоречий на Балканах, очевидная пока неспособность Британии и Франции выступать с единых позиций...».
Третья проблема - Западная Европа, первейший союзник и партнер США. «...Эволюция Западной Европы в 90-е годы вызвала критическую реакцию значительного числа американских специалистов. Противостояние Парижа - теперь уже изнутри военной организации НАТО, - поддерживаемое гласно и негласно Федеративной Республикой Германии, вызывает у американцев раздражение... Европа уходит в собственное плавание...
...Западная Европа, лишившаяся общего противника, все меньше интересуется функцией партнера Соединенных Штатов. Беспочвенными оказались надежды тех, кто ожидал, что с освобождением от советской угрозы Западная Европа пойдет на глобальное партнерство с США, помогая им в неспокойных регионах Земли. Произошло нечто противоположное. Западноевропейцы сосредоточились на собственных региональных проблемах...
.В среде американской политологии вызревает идея, что нужно согласиться с самостоятельным дрейфом Западной Европы -это веление истории и не следует посягать на исторически неизбежный процесс. Необходимо заранее сформировать глобальный кондоминиум. Это лучший выход для Америки в XXI веке. Все альтернативы - гораздо хуже...».
Четвертая проблема - Германия. «...Важно отметить решающую значимость нового восстановления Германии. Вторая мировая и холодная войны не сокрушили германскую мощь - именно теперь она выходит на передний план... Восстановление позиций Германии как основного мотора западноевропейского развития сказывается, прежде всего, на Франции... Америка не может не видеть, что интересы главных игроков разнятся буквально диаметрально: Германия устремлена в Центральную и Восточную Европу (старая немецкая «Миттельойропа»), а Франция - на Магриб. В противовес французам немцы открыто говорят, что их Алжир лежит на востоке Европы...
...Исходящая из собственных интересов, переходящая под главенство Германии Великая Европа, возможно и не будет угрожать непосредственно интересам американской безопасности, но станет соперником Соединенных Штатов на Ближнем Востоке и в Восточной Азии...».
Пятая проблема — возможность и тенденция расхождения в разные стороны США и Западной Европы. «Американская политика в Европе на распутье. Из Вашингтона отчетливо видны экономические и интеграционные сложности ближайших союзников...
...Ни западноевропейцы, ни американцы не знают, в каком направлении и с какой скоростью расходятся их пути и что более соответствует их интересам. История в этом смысле безжалостна. Ясно, что прежде общая угроза их объединяла, ясно также, что этой угрозы более не существует... Различными, отличающимися друг от друга становятся этнические, культурные, цивилизационные основы Северной Америки и Западной Европы. А экономические интересы, как всегда, разделяют. Обе стороны имеют уже (ЕС и НАФТА) собственную отдельную коалиционную лояльность. Вектор исторического развития североатлантической зоны начал смещаться с центростремительного на центробежное направление...».
Шестая проблема - нарастание изоляционизма в самих США. «...Поднимающаяся в США новая волна изоляционизма таит в себе большие угрозы сплоченности атлантического мира... После столетия европейских войн, полустолетия европейской привязанности Соединенные Штаты вступают в новый мир, где европейское направление теряет свое центральное значение...».
Седьмая проблема - самая болевая: возможность и опасность союза Западной Европы с Китаем. «...Самым большим кошмаром для Америки был бы союз Западной Европы с Китаем, объединяющий величайший в мире общий рынок с самой многочисленной нацией на Земле. Этого более всего боялись в свое время президенты Вашингтон и Джефферсон: евразийский колосс, объединяющий свою экономическую и военную мощь с огромными людскими массами Азии -союз Срединной Европы и Срединного Царства, союз ведомой Германией Европы и ведомой Китаем Азии.
Восьмая проблема - самая не менее болевая, чем седьмая: наметившаяся возможность и опасность для США союза России с Китаем.
Главной глобальной задачей Соединенных Штатов должно быть предотвращение такого союза» [30, с. 88, 147, 155-156, 160, 149151, 159, 154, 162-163, 161-162, 159-160].
Таковы реальности противоречивого, конфликтующего, противоборствующего, раскалывающегося глобального мира конца XX -
начала XXI столетия. К этому добавляются кризисные, острейшие проблемы развития природы, общества и человека, общественного и цивилизационного развития.
Таким образом, опасность и деструктивность нынешнего тренда заключается не в абстрактной глобальности, а именно в его развитии в сторону возможного создания в некотором будущем мировой тирании под эгидой США, которая не желает утратить свои лидирующие позиции в мире. Страны, которая, сделав своим лозунгом «свободу и демократию», причем, в своем, американском понимании, присвоила себе право «осчастливить» такой демократией весь мир, вплоть до насаждения ее в других странах с помощью своих вооруженных сил (пример тому Вьетнам, Сомали, Ирак, Афганистан, Сирия и т.д.).
Отмечая этот факт (о провозглашении США своим лозунгом «свободу и демократию») еще в 50-х годах 20-го века Д. Андреев писал: «это лишь тактика, маскировка, не более» [18, с. 9]. «...в Северной Америке - ужас один: пытки, бездомные, Гуантанамо, содержание под стражей без суда и следствия. Посмотрите, что происходит в Европе: жестокое обращение с демонстрантами, применение резиновых пуль, слезоточивого газа то в одной столице, то в другой, убийства демонстрантов на улицах» - заявил В.В. Путин в интервью журналистам печатных средств массовой информации из стран - членов «Группы восьми» 4 июня 2007 года.
Таким образом, обнаруживается поверхностность частого употребления противопоставлений «Восток-Запад», «демократия-авторитаризм», потому как термин «демократия» вполне может означать как действительно позитивные особенности политического тренда, так и прямо противоположное. Под названием «демократия» может пониматься и тирания. Одним из путей ограничения свобод на Западе является запрет на свободной распространение информации в целях защиты авторских прав, что является естественным следствием либерально-рыночных принципов. Это создает внешний парадокс, когда номинальные ценности «свободы» и создают ограничения для «свобод». «Свободный рынок» вовсе не есть свобода в истинном понимании слова, учитывая, что свободным он является только для группы монополистов, извлекающих огромные прибыли и не заботящиеся о качестве товара или оказываемых услуг.
Также, по нашему убеждению, не верен стереотип о демократичности Запада и деспотичности Востока. США вполне выказывает антидемократичные тенденции, а Индия, Япония и Тайвань - в целом, примеры демократических стран Востока, которые, казалось бы, должны быть деспотичными в силу своей культурно-географической
принадлежности. Проблема всей опасности современного политического транзита заключается в универсальности. Предотвратить мировую тиранию не значит победить США.
Носителем идеологии мировой тирании может стать любое великодержавное государство, которое «в перспективе стремится к распространению как можно шире сферы своего влияния, а в идеале взять под контроль весь земной шар» [15, с. 39]. Это может быть и Китай, и Российская Федерация. И, напротив, теоретически как Китай, так и Российская Федерация, могут в потенции выработать иную идеологию, что повлечет смену тренда политического транзита [32].
Хотя, на взгляд авторов, в Российской Федерации в настоящее время это более вероятно. Глобалистическому тренду с транзитом в сторону мировой тирании, согласно взглядам Д. Андреева, противостоит вовсе не «антиглобализм», не замыкание в узких, национальных, локальных рамках. Но и не альтернативный глобализм, который может оказаться всего лишь иной формой текущего тренда, под эгидой другого государства.
Завершая анализ политико-философской концепции Д. Андреева, мы приходим к выводу о том, что общеглобализационный тренд обусловлен двумя особенностями, имеющими в корне противоположные характеристики, прежде всего в нравственно-этическом отношении.
Одна из особенностей, обуславливающая данный тренд, заключается в самой природе «великодержавных государств». Так, каждый уицраор, т.е. каждая великодержавная государственность в перспективе (пусть и отдаленной) стремится захватить как можно большую сферу влияния, а в идеале контроль над всем земным шаром. История знает многочисленные примеры экспансии великодержавных государств, среди последних примеров можно назвать Бонапартистскую Францию, Третий Рейх, курс российской великодержавной государственности на мировой коммунизм, современную позиция США, озвученную Зб. Бжезинским в целом ряде его работ [33; 34; 35]. В своих работах он представляет США как единственного мирового гегемона, с идеей «демократизации» мирового сообщества по-американски. Итоговый вывод, сделанный Бжезинским из обстоятельного и критического анализа: Соединенные штаты Америки, растратили значительную часть своей мощи и престижа, и теперь перед Америкой встает задача, как обрести глобальное величие в эпоху «всемирного политического пробуждения».
Бжезинский считает, что США обладают достаточным потенциалом, чтобы использовать, несмотря на противодействующие фак-
торы, еще один, как он считает, - второй и последний шанс на глобальное лидерство, и дает конкретные и аргументированные рекомендации, - какой должна быть политика, ведущая к этой цели. Он моделирует возможные варианты поведения стран и их союзов в будущем и рекомендует наиболее целесообразную реакцию на них США с целью сохранения их положения как единственной мировой сверхдержавы. Одним из наиболее беспокойных геостратегических действующих лиц ему представляется как раз современная Россия, которую он называет «черной дырой».
Завершая книгу «Роза Мира» в 1959 году, Д. Андреев указывает, что великодержавная государственность США своею мощью опережает СССР. Об этом Д. Андреев пишет следующее: «.на почве второй мировой войны с головокружительной быстротой вырос до умопомрачительных размеров уицраор Америки. Казалось, гряда небоскрёбов отделена теперь от Европы не океаном, а лужей воды. Этот уицраор сумел объединиться со своими дальними родственниками в Западной Европе и расположиться так, что его щупальцы шарили, чуть ли не у всех границ Советского Союза. Учитывая ошибки своего немецкого предшественника, он вырабатывал идеологическую концепцию, которая против интернационализма Доктрины выдвигала не что-либо провинциальное и локальное, но космополитизм - идею, столь же чреватую всемирной потенцией, как и сама Доктрина» [18, с. 486].
Хотя Андреев и говорит о том, что американская великодержавная государственность потерпела неудачи в своих попытках проведения силовой политике относительно Вьетнама, Кореи и Китая, тем не менее, общий курс на объединение мира под эгидой США принял существенные рамки и сохраняется в настоящее время. Подобная тенденция угрожает не только уничтожением самостоятельности других государственностей, но и повышением вероятности перерастания в будущем всемирного государства в мировую тиранию.
Нельзя не согласиться с мнением современного американского политолога Э. Тоффлера, который, выступая на международной конференции в Ярославле 14 сентября 2009 года, подчеркнул: «Мне кажется, что следует проанализировать сегодняшние доминирующие институты, но стоит учитывать, что мир меняется очень стремительно. Мир стал более комплексным, взаимосвязанным, и развитие происходит ускоренными темпами» [36].
С нашей точки зрения Россия должна осознать свою ответственность за будущее мирового сообщества. Но прежде чем нести ответственность за глобальную стабильность и мировое развитие, Россия, прежде всего, должна обеспечить достойный уровень жизни
и условия развития для своих граждан и стать не просто новым лидером, но примером и образцом для подражания в социально-политическом устройстве государства и общества, продемонстрировать новый принцип решения проблем - этический, как принципиальной новый способ, в отличие от давно известных силового и правового метода решения политических конфликтов [37].
В решении этого вопроса неоценимую помощь может оказать разработанная Даниилом Андреевым политико-философская концепция, которая по своему содержанию выступает одной из ярких концепций, обнаруживающих качественный переход от политической философии к практическому политологическому осмыслению проблем отношения государства и общества. Многие теоретические разработки, изложенные Д.Л. Андреевым, сегодня актуальны еще и потому, что они содержат в себе элементы политического прогнозирования судеб государства и общества.
Библиографический указатель:
1. Лавров, С. «Мир не стал ни более безопасным, ни стабильным» / Интервью министра иностранных дел России Сергея Лаврова итальянской газете Libero 01 декабря 2017 г. [Электронный ресурс]. Режим доступа. URL: https://pravdoryb.mfo/sergey-lavrov-mir-ne-stal-ni-bolee-bezopas-nym-ni-stabilnym.html
2. Ильинский, И.М. Между Будущим и Прошлым: Социальная философия Происходящего / И.М. Ильинский. - М.: Изд-во Моск. гу-манит. ун-та, 2006. - 664 с.
3. Антология русского лиризма. ХХ век (издание второе расширенное) Автор идеи и составитель: Александр Васин-Макаров Трехтомное издание. - М.: «Студия»,2004, Том 2. - 880 с.
4. Семенов, В.С. Уроки XX века и путь в XXI век: (социально-филос. анализ и прогноз). - М.: ИФРАН, 2000. - 318 с.
5. Ильин, В.В. Философия. - М.: Академический Проект, 1999.
- 386 с.
6. Ключи от XXI века: Сб. статей. - М.: «НексПринт», 2004. -
317 с.
7. Хантигтон, С. Политический порядок в меняющихся обществах. - М., Прогресс-Традиция, 2004 - 480 с.
8. Хантигтон, С. Третья волна. Демократизация в конце XX века
- М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2003. -368 с.
9. Хантигтон, С. Кто мы? Вызовы американской национальной идентичности - М.: АСТ, 2008. - 640 с.;
10. Хантигтон, С. Столкновение цивилизаций. - М.: АСТ, 2007.
- 576 с.
11. Дискуссия вокруг цивилизационной модели: С. Хантингтон отвечает оппонентам // Полис. - 1994. - № 1. - С. 49-57. [Электронный ресурс] Режим доступа: http://www.politstudies.ru/.
12. Махнач, В.Л. Политика. Основные понятия: справочник, словарь / В.Л. Махнач, С.О. Елишев. - М.: ОЛМА Меда Групп, 2008.
- 288 с.
13. Андреев, Д.Л. Роза Мира / Д.Л. Андреев / Серия: Библиотека Всемирной литературы. - М.: Эксмо, 2008. - 799 с.
14. Макиавелли, Никколо. Государь. - М.: Издательство: АСТ, 2009. - 479 с.
15. Кручинин, С.В. Политико-философские концепции Т. Гоб-бса и Д. Андреева сквозь призму компаративистики (теоретико-методологический аспект) / С.В. Кручинин // Реформа и власть: проблемы теории и практики государственно-правовых преобразования в России. Выпуск 2. - Воронеж, 2008. - С. 34-42.
16. Пирсон, Л.Б. Демократия в мировой политике / Л.Б. Пирсон.
- М., 1956. - 240 с.
17. Главный противник: Документы американской внешней политики и стратегии 1945-1950 гг.: пер, а англ. / Сост. и авт. вступ. ст. И.М. Ильинский. - М.: Изд. Московского гуманитарного университета, 2006. - 504 с.
18. Андреев, Д.Л. Собрание сочинений: В 3 т. Т. 2. Роза Мира / Д.Л. Андреев / Сост., подгот. текста А.А. Андреевой. - М.: Московский рабочий; Присцельс, 1995. - 608 с.
19. Кольцов, А.В. «Роза Мира» в соотношении с другими учениями и системами идей. - 2005, 3 февраля. [Электронный ресурс] / А.В. Кольцов. Режим доступа // http://www.rodon.org/koltsov/rmvss duisi.htm.
20. Гумилев, Л.Н. Древняя Русь и Великая степь / Л.Н. Гумилев / Серия: Золотой фонд мировой классики. - М.: Изд.: АСТ, АСТ Москва, Хранитель, 2008. - 656 с.
21. Гумилев, Л.Н. Этногенез и биосфера Земли / Л.Н. Гумилев / Серия: Вехи истории. - М.: Изд. Кристалл, 2001. - 640 с.
22. Гумилев, Л. Этносфера. История людей и история природы / Л. Гумилев / Серия: БМЛ Вехи истории. - М. Изд. Кристалл, 2002. -576 с.
23. Гумилев, Л.Н. От Руси к России / Л.Н. Гумилев / Серия: Золотой фонд мировой классики. - М.: Изд.: АСТ, АСТ Москва, 2008. -400 с.
24. Культурология. XX век. Энциклопедия. Метакультура
[Электронный ресурс] Режим доступа: http://www.cyclopedia.ru/ 68/204/2134759.html.
25. Андреев Д.Л. Роза Мира. Краткий словарь. Собр. соч. В 3 т. Т. 2. - М.: Московский рабочий; Присцельс, 1995. - С. 592. или [Электронный ресурс] http://www. rodon.org/andreev/rm/s.htm.
26. Гоббс, Т. Сочинения. В 2 т. Т. 2. Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского / Т. Гоббс / Под общ. ред. В.В. Соколова. - М.: Мысль, 1991. - 480 с.
27. Померанц, Г.С. Феноменология смуты / Г.С. Померанц // Гражданин. - 2004. - № 2.
28. Кольцов, А.В. Духовная смерть. - 2001 [Электронный ресурс] / А.В. Кольцов. Режим доступа: http://rodon.org/koltsov/dssz.htm.
29. Ковалкин, В.С. Россия в новых геополитических реалиях на пороге ХХ века / В.С. Ковалкин. - М.: «ИМПЭ-Пааблиш», 1996. - 60 с.
30. Уткин, А.И. Американская стратегия для XXI века / А.И. Уткин. - М.: Логос, 2000. - 272 с.
31. Путин, В.В. Интервью журналистам печатных средств массовой информации из стран - членов «Группы восьми» 4 июня 2007 года. [Электронный ресурс] / В.В. Путин. Сайт В.В. Путина 2008. © Фонд поддержки патриотических программ. Режим доступа http: //www. v-v-putin.ru/smi_g8_4- 11-2007.shtml.
32. Лозаннский, Э.Д. Россия между Америкой и Китаем / Э.Д. Лозаннский. - М., 2007. - 283 с.
33. Бжезинский, З. Великая шахматная доска. Господство Америки и его геостратегические императивы / З. Бжезинский. - М.: Изд.: Международные отношения, 2009. - 280 с.
34. Бжезинский, З. Выбор. Мировое господство или глобальное лидерство / З. Бжезинский. - М.: Изд.: Международные отношения, 2006. - 288 с.
35. Бжезинский, Зб. Ещё один шанс. Три президента и кризис американской сверхдержавы / Зб. Бжезинский. - М.: Изд. Международные отношения, 2007. - 240 с.
36. Тоффлер, Элвин. «Мы должны определить радикально новые пути» / Выступление на Международной конференции «Современное государство и глобальная безопасность», Ярославль, 14.09.2009 г. [Электронный ресурс] / Элвин Тоффлер. Режим доступа: http://kreml.org/opinions/223691951 ? mode=print.
37. Кручинин, С.В. Политико-философская концепция Даниила Андреева и ее теоретико-геополитическая сущность. Монография. -СПб., Воронеж: Изд-во «Научно-исследовательские публикации», 2010. - 160 с.
