CC BY
119
КОНЦЕПЦИЯ ЛИЧНОСТИ В МАЛОЙ ПРОЗЕ К. ПАУСТОВСКОГО 1940-60-х гг.
I Е.В. Летохо
Аннотация. В статье рассмотрена концепция личности в поздней новеллистике К.Г. Паустовского. Выявлены принципы изображения героя в прозе писателя 1940-60-х годов, доказано воздействие литературной традиции (И. С. Тургенев, А.П. Чехов). Произведения проанализированы с учетом предшествующего литературного контекста Обосновано типологическое сходство писательской концепции личности с концепцией человека-творца философов-космистов.
Ключевые слова: концепция личности, художественный мир, лирическая проза, пейзаж, «космизм», аксиосфера, романтическое видение, эстетический идеал, типология, новеллистика.
Summary. It had been presented the conception of a person in the late creation of K.. Paustovsky. It had been researched the princips of a hero's depiction in the short stories/ novells of the 1940-60-ties written by K.. Paustovsky. It had been proved the influence of Turgenev 's and Chekchov 's tradition. It had been revealed distinctive features of a person's depiction, that showed the typical similarity between the writer's conception and the conception of cosmic philosophers.
Keywords: conception, person, aksiosphere, lyrical prose, landscape, literary world, short stories/novells, esthetic ideal, cosmic philosophers, romantic vision, typology.
346 П
онятие личность подразумевает различные трактовки (философские, психологические, литературоведческие) в зависимости от сферы применения термина. По Н. Лосско-му личность — «деятель, осознавшей абсолютные ценности и долженствование осуществлять их в своем поведении» [1, 284]. Статус художественно-поэтической категории «личность» — одной из ключевых в литературоведении — подкрепляется положением о том, что «наиболее крупные единицы словесно-художественного мира — персонажи, а «автор неизменно выражает свое отношение к позиции, установкам, ценностной ориен-
тации своего персонажа» [2, 192]. Концепция личности в художественном творчестве формируется на основе ценностных ориентаций. «Личность включает в себя «этический момент самоопределения» и «характеризуется <...> системой взглядов, ценностных установок, предпочтений, проявляющихся в действиях и поступках» [3, 324]. Художественную аксиологию автора выражает в произведениях герой.
В малой прозе К. Паустовского герой выступает выразителем нравственного и эстетического идеала писателя, в значительной степени связанного с оценкой личности А. Чехова:
«Самым чистым воплощением всех лучших качеств человека был для нас Чехов -человек и писатель. Без Чехова мы были бы во много раз беднее духом и сердцем» [4, <92]. Отношение к А.П. Чехову повлияло и на художественную манеру К. Паустовского. Неслучайно современники выделяли К. Паустовского среди прочих за беспристрастную манеру «заинтересованного свидетеля», сближающего его с А. Чеховым. По мнению Э. Миндлина, писатель «выражал свои мысли другими словами и не прямо, не пытаясь нравоучить, наставлять...» [5, 201].
Очевиден и факт сходства концепции личности, особенностей изображения человека в рассказах А. Чехова и К. Паустовского: «Он принял от Чехова то, что было заложено в нем самом, то, что было близко ему, отвечало его творческим исканиям», — справедливо отметила Л.М. Поляк [6, 391]. Творческие искания художников связаны с поиском эстетического идеала человека. К. Паустовский, вслед за А. Чеховым, утверждал идеал, исходя из своего понимания природы. В этом смысле оба писателя — последователи «пушкинско-тургеневской» прозы, для которой характерны черты романтического видения мира, придающие описанию природы лирический, подчас импрессионистический характер [7, 42]. «Пушкинско-тургеневская» [8, 53-55] линия прозы характеризуется изображением человека в живом общении с природой. Гармонический человек — носитель творческого начала; это или представитель творческой профессии, или причастный к творчеству (искусству) человек, или человек, на-
деленный «творческим» восприятием действительности, независимо от рода его деятельности. В гармонической прозе «природное», «творческое» и «человеческое» представляют собой неразрывное единство. Данной традиции свойственно позиционирование творчества как жизнеутверждающей универсальной силы, которой наделена природа. Творить, таким образом, могут любые ее детища, а не только человек. У Чехова поет степь [9, 180]; у Паустовского - птицы, цветы и травы. Такая субъективность восприятия во многом свидетельство максимального сближения автора и героя. Это отметили современники Паустовского: «Герои его всегда соучаст-ливы, мужественны, скромны и лиричны. Добр и пейзаж - пусть не покажется это странным. Паустовский-писатель и Паустовский-человек слиты воедино» [10, 44]. В большинстве своих рассказов К. Паустовский выступает как герой-повествователь. Авторское мировоззрение, взгляды писателя на природу и феномен творчества в полной мере проявляют себя в ткани произведения. Для него и его героев косяк журавлей не просто пролетает, а проносится «с переливчатым звоном». Цветы «шепчутся и вздыхают», а воробьи «сердито смотрят вслед» [11, 423; 472]. Персонажи «слушают крики диких гусей и звуки ночного дождя» [11, 401], умеют разглядеть в каждой траве и цветке «большую прелесть», любуются человеком и природой, вдохновляются идеей запечатлеть на картине «бег времени» (одноименный рассказ 1951 г.).
Описания природы — важнейшая часть структуры образа идеального
347
348
человека у Паустовского: они «могут отражать масштаб произошедших событий, обозначают ту роль, которую природа играет в жизни человека, «утверждают ее как среду, без которой нельзя жить и работать» [12 , 272-273]. «Гармоничный» герой Паустовского не может существовать и творить вне природы. Так, композитор Григ черпает вдохновение в лесах под Бергеном, а писатель Архипов создает свои произведения на заброшенной даче. Природа понимается автором как основа человеческого бытия, идеал красоты, обозначает «прекрасное в повседневном» и помогает выявить типические характеры»[12 , 274].
«Типические характеры» представлены в рассказах 1940-60-х. Тихон Петрович - «естественный человек», ритм жизни которого подчинен природному календарю («Маша», 1950). Весеннее пробуждение природы - своего рода призыв к активной деятельности человека. Таким образом, природа в тексте выступает еще и в роли некой организующей силы. Ритм жизни человека подчинен ритму природной жизни.
Очевидно для К.Г. Паустовского и его героев ассоциирование природы с родиной: «Чувство природы - одна из основ патриотизма», - говорит писатель. Речь и поведение персонажей служат подтверждением этого авторского высказывания. Для бакенщика Семена, родина — то, что ближе всего (как мы понимаем, не только в «географическом» смысле слова). «Вот она... за стогами», — неприметный образ родины вмещает в себя достаточно много. Родину писатель и его персонажи воспринимают как окружаю-
щие их леса, поля, реки и горы. Природные явления, по мнению бакенщика, непосредственно участвуют в установлении гармонии в мире. («Бакенщик», 1943). Обычные растения, заключенная в них «красота и сила» или «большая прелесть», которую могут разглядеть герои, являются в их жизни неким гармонизирующим началом. От запаха медуницы, по словам бакенщика, «злой человек и тот улыбнется», а купена приточная «болезнь исцеляет» [11, 294]. Солидаризируясь с платоновской идеей содействия всего живого «общему делу», автор, а вслед за ним и персонаж, резюмируют: все в мире «старается для победы» добра и красоты, и «природный» человек должен приложить для этой победы все усилия.
Но не только «встреча» с природой, пробуждающая патриотическое чувство, помогает оценить богатство внутреннего мира героя. К. Паустовский обращает внимание на встречи иного рода: «эстетические ситуации» [8, 114] общения с прекрасным, раскрывающие нравственную сущность описываемой личности. В их число, помимо встреч с природой, входит общение с произведениями искусства. Вера в «чувства добрые», «пробуждаемые лирой», - основа авторской концепция прекрасного. Для Паустовского взаимосвязь между отношением героя к природе и воздействием на него искусства незыблема. Человек, природа, творчество (искусство), - все это находится в прямой зависимости. Люди вырубают леса, так как «нравственно хужеют» [5, 207], последнее обстоятельство вызвано в свою очередь глухостью к слову художников.
Соприкосновение с творчеством должно, по мысли автора, приблизить к пониманию природы: «О если бы еще больше прислушались к этим великим — к Данте, Шекспиру, Сервантесу, Чехову, Достоевскому, Баху, Чайковскому, Левитану, если б научились слышать и видеть землю, небо, деревья, травы, цветы, озера, реки, моря, — мы бы стали нравственно еще совершеннее» [5].
Чуткая, гармоничная личность с ее творческим потенциалом, чувствуя эмоциональный подъем, вызванный общением с «вечным миром искусства», нередко приходит к ощущению слитности с ним. В прекрасной картине из жизни (женщина с охапкой веток, лодка) художник видит не только «характерность и живописность», эта «эстетическая ситуация» оставляет в его душе неизгладимый след («Бег времени»). Художнику удается то, считалось невозможным: запечатлеть «бег времени» на полотне, благодаря силе воображения и памяти. Созданное им произведение — своего рода «эстетическая проверка» для другого. Недоумение героини (штурмана Саши) вызвано удивительным умением Лаврова «по памяти написать этот вечер» [11, 470]. Знакомое, взятое из самой жизни, преобразуется. Оно, вобрав в себя вдохновенную силу художника, став фактом искусства, источником эстетического наслаждения, бросает отсвет прекрасного на всю жизнь. Героиня после «эстетического общения» с артефактом ощущает на себе магическое его воздействие. Атмосферу взволнованной радости создают восклицания и нагнетания эпитетов («мохнатый, ленивый,
щекочущий лицо вечерний снег» [11, 470]. Эстетическая ситуация, таким образом, повторяется дважды. Сначала художник встречается с тем, что вызывает у него порыв вдохновения, затем благодарный зритель оценивает по достоинству итог его творческой деятельности.
Нечто подобное встречается у Тургенева («Певцы») и Чехова («Рассказ без заглавия», «Свирель»), что позволяет рассматривать прозу Паустовского в общем контексте лирико-романтической традиции. Предшественники «лирика прозы» наделяют героев особой восприимчивостью к прекрасному. Герой явственно ощущает связь с природой и реализует потребность в творчестве. «Творцы» И.С. Тургенева и А.П. Чехова органично вписаны в пейзаж и творят благодаря вдохновению, данному природой. В художественном мире малой прозы их последователя представлено то же триединство: человек-природа-творчество.
Подобные переклички с поэтикой предшественников свидетельствуют о реализации в рассказах Паустовского 1940-60-х общелитературной романтической концепции, связанной отчасти с изображением «естественного человека» и перекликающейся с идеей творческой или творящей личности. Однако несправедливо сводить авторскую концепцию лишь к преемственности. Верно замечено: «нужно отличать концепцию, условно говоря, общелитературную и писательскую <...> общелитературная концепция личности служит ориентиром, который позволяет выверить многие существенные тенденции дви-
349
350
жения современной прозы, реальные художественные поиски отдельных мастеров» [13, 5-6]. С учетом этого можно заявлять: изображение человека как носителя творческого начала — знак романтической тенденции.
Однако темы, идеи, образы рассказов К. Паустовского позволяют выявить индивидуальные особенности восприятия и изображения героя. Отличает писателя культ творчества: сосредоточение особого внимания на личности художника-творца, созданных им произведениях (состоявшихся артефактах или находящихся в процессе создания). Художник Паустовского — не просто создатель произведения, это творец мира. Он пересоздает окружающую действительность благодаря творческому воображению, порождающему произведения искусства. Огромная роль, которую писатель придавал воображению («Кордон 273», «Равнина под снегом»), универсализация категории творческого («Струна», «Снег»), восприятие человека как «творца мира», изменяющего действительность посредством творчества, важнейший статус познания природы в жизни личности, - все это отсылает нас к достижениям такого философского течения, как «русский космизм». Во многих произведениях зрелого автора наблюдаются косвенные, а иногда и прямые отсылки к данному течению. Так, статус произведений искусства, определяемый представителем религиозной ветви космизма в качестве активной преобразующей силы, подчеркивают статус человека-демиурга, призванного продолжить творение мира. Сила художника-творца в
таланте и воображении, дарованных Богом [14, 330-333] .«Рассказы воображения» К. Паустовского (термин Н. Куделько), посвященные воздействию искусства (чаще всего музыки) на человека, — иллюстрация бердяев-ской идеи. В этих произведениях («Старый повар», «Равнина под снегом», «Корзина с еловыми шишками», «Струна», «Избушка в лесу» и др.) представлен герой, меняющий привычную реальность в сознании человека благодаря силе творческого воображения. В рассказах «Старый повар» (1940) и «Равнина снегом» (1949) Паустовский использует схожие мотивы. Воспоминание и воображение — центральные их темы. В первом эпизоде Аллан утешает умирающего лесника: «Стоит вам закрыть глаза, поглубже вздохнуть и вызвать в памяти Чармен - и все случится так, как вы хотите...» [11, 426]. Старик уходит на тот свет под звуки песни, спетой писателем: лесник заснул и «не проснулся, жизнь затихла в нем» [Там же]. В «Старом поваре» композитор Моцарт отпускает отжившего свое повара в мир иной, исповедав и облегчив его страдания. Музыканты выступают в роли посредников между миром реальным и ирреальным. К.Г. Паустовский в данных эпизодах следует романтической традиции изображения художника как человека, причастного к высшим тайнам бытия и умеющего приобщить к ним других. Воздействуя силой творческого воображения на сознание людей, «творец» вызывает в них образы, которые те желают увидеть. «Люди охотно верят в те истории, которые я для них придумываю» [11, 428].
Характерное противопоставление романтик-практик, явившееся следствием продолжения прозаиком ХХ века тургеневской традиции, также находит отражение в «Равнине.». Творческая фантазия поэта (Аллан) заставляет поверить доктора (Грегори) в вымысел и сподвигнуть на поиски несуществующего клада. «Эта сухая подметка», по определению Э. По, перерыл весь остров Джекиль, но сокровищ там не нашел.
Воображение в искусстве или искусство воображения — действенная сила, в этом убежден и сам автор, и его герои. Финал рассказа призван подтвердить истину о бессмертии искусства и истинных чувств, которые входят в понимание авторского идеала, концепции прекрасного. По Бердяеву любовь — не что иное, как «творческое дерзновение» [14, 426].
Пейзаж эпилога символичен: «Весной из трещин могильной плиты потянулись ростки троицына цвета, и вскоре вся плита покрылась толпой этих легких цветов» [11, 428]. Прием умолчания (имя жены Алана, Вирджиния, означает «Троицын цвет», «Так зовут в этом штате этот весенний легкий цветок» [11, 427]) лишь подчеркивает символичность описания.
Характерное для Паустовского изображение человека в неразрывном единстве с природой, творчеством отсылает к тургеневско-чеховской традиции. Но сам способ изображения героев, акцентация их стремления силой творческого воображения преобразовать действительность, продолжить «творение мира» позволяет увидеть воздействие традиции философской: идей русского космизма, став-
ших основой художественной аксиологии К.Г. Паустовского. Основополагающим элементом создания образа писателя является творческое начало персонажа. В структуре мира его прозы особый статус приобретают и сами создатели произведений искусства.
Воздействуя силой творческого воображения на сознание людей, художник вызывает в них образы, которые те желают увидеть. «Люди охотно верят в те истории, которые я для них придумываю» [11, 42< ].
«Универсальное бытие», о котором писал Н.А. Бердяев [14], и счастье открывается человеку, именно через творчество. Ведь он осознает себя частицей Вселенной, созданной Творцом, и себя как художника-творца, чья деятельность способна изменить «плоть мира». Нечто подобное как реализацию философской мысли на художественном уровне видим в рассказе Паустовского «Пустая дача»:
«Весь следующий день Архипов писал. Изредка он отрывался и, глядя за окно на белесое небо, думал, что он действительно счастливый <....> потому что может вызвать к жизни десятки разнообразных людей, заставлять их любить, совершать подвиги и ошибки» [11, 375]. Перед нами герой-писатель, осознающий свою творческую деятельность как творение мира. Ведь «человек был создан для того, чтобы стать в свою очередь Творцом. Он призван к творческой работе в мире, они продолжает творение мира» [14, 140].
Изображая художника-творца, К.Г. Паустовский зачастую акцентирует внимание на существенности и материальности его воображения. Воображение может быть «столь же
351
352
действительно существующее, как существуют биржи, звездный флаг, церкви и конторы» [11, 428]. С помощью воображения человек продолжает творение мира, который не завершен Творцом. На человека-творца возлагается сложнейшая миссия: он должен совершенствовать и делать прекрасней мир. Герой-писатель делает это посредством создания художественного мира произведений (Аллан из «Равнины под снегом», Архипов из «Пустой дачи» и т.п.). Герой-музыкант сочиняет музыку, не просто воздействующую на человека, но и в буквальном смысле слова изменяющую жизнь личности («светлый» уход из жизни старого повара (одноименный рассказ), чудесный поворот в жизни Даг-ни «Корзина с еловыми шишками»).
Сходство с идеями философов-космистов позволяет считать художественную концепцию личности К. Паустовского «гармонической» и «философской». В ее основе — взаимодействие компонентов триады природа— человек—творчество. Реализуясь в образах, эта концепция раскрывается через визуализацию в человеке творческой энергии, направленной на «гармонизацию» действительности, ощущение «прекрасного в обыкновенном» и «поэзии прозы».
Следуя «гармонической» традиции, К. Паустовский создает самобытный художественный мир, в центре которого концепция человека-ученика природы, познающего и творящего, наделенного особым даром восприимчивости к прекрасному. Восприятие творчества в широком смысле слова как прерогативы всего живого, формирование личности «на отрицании
зла» [14, 133] типологически сближает писателя и философов-космистов. Особые требования к гармоничной личности — умение видеть прекрасное и передавать ощущение счастья от общения с ним всему живому — подразумевают стремление к достижению всеобщей гармонии: «Мир обязательно изменится к лучшему, нужно только «быть добрым и сильно чувствовать состояние людей и красоту, какая есть вокруг» [11, 545]. Последняя идея также позволяет свести воедино концепции человека, предложенные писателем и философами-космистами, идеал демиурга на земле.
Трудно переоценить роль русской классики в формировании художественной концепция личности К.Г. Паустовского. Образ «гармонического» человека в прозе писателя ХХ века — прямое следствие воспринятой им «аполлонической» традиции, отводящей центральное место в системе персонажей герою-творцу. Однако К.Г. Паустовский не просто воспринимает характерные мотивы, образы, свойственные традиции XIX века, он последовательно развивает принципы изображения картин природы, «установленные» предшественниками. Среди них субъективность, лирическая окрашенность повествования, живописная образность и т.п.
Восприятие и описание художником человека в его единстве со стихией творческого, приобщенного с его помощью к природным тайнам; роль человека-демиурга в деле «продолжения творения мира», не завершенного творцом, позволяет говорить о типологических аналогиях концепция личности прозаика и философов-космис-
тов. В частности, бердяевская идея «гармонического творения» находит отражение во многих произведениях писателя. С особой ясностью заявляет о себе данная мысль в так называемых «рассказах воображения». Герой в данных произведениях предстает не просто демиургом, но и «гармоническим преобразователем действительности».
ЛИТЕРАТУРА
1. Лосский Н.О. Ценность и бытие // Лосский Н.О. Бог и мировое зло. — М., 1994.
2. Теория литературы: Учебник / Под ред. В.Е. Хализева. — М., 2005.
3. Российский энциклопедический словарь. — М., 2000.
4. Лесс Ал. Всегда живой // Воспоминания о Константине Паустовском / Под ред. Л.А. Левицкого. — М., 1983. С. 77-83.
5. Миндлин Э. Добрый художник // Воспоминания о Константине Паустовском/Под ред. Л.А. Левицкого. — М., 1983. — С. 189—215.
6. Поляк Л.М. Чехов и Паустовский (Заметки о традициях Чехова в современной новеллистике) // Вопросы филологии. — 1969. — № 3. — С. 24—29.
7. Довжук П. Литературный импрессионизм Паустовского//Мир Паустовского. — М., 1993. — № 12. — С. 42-45.
8. Куделько Н.А. И.С. Тургенев и русская литература XX века (Б.К. Зайцев, К.Г. Паустовский, Ю.П. Казаков). — Орел, 2003.
9. Чехов А.П. Избранные произведения. — М., 1935.
10. Бондарев Ю. Мастер // Воспоминания о Константине Паустовском / Под ред. Л.А. Левицкого. — М., 1983. — С. 41—46.
11. Паустовский К.Г. Собр. соч.: В 9 т. — Т. 6. — М., 1980—1986.
12. Егорова Т.П. Пейзаж в произведениях К.Г. Паустовского / / Язык и текст в пространстве культуры: Сборник статей. Вып. 9. — Ставрополь; Спб., 2003. — С. 273—282.
13. Бочаров А. Требовательная любовь. Концепция личности в современной советской прозе. — М., 1977.
14. Бердяев Н.А. Философия свободы. Смысл творчества. — М., 1989. ■
353
