CC BY
12
Концепция генетической исключительности как вектор для конструирования правовых механизмов регулирования геномной информации, полученной при использовании медицинских геномных технологий
Юдин Егор Витальевич,
младший научный сотрудник, кафедра трудового и социального права, Юридический факультет, ФГБОУ ВО «Санкт-Петербургский государственный университет» E-mail: yudinegorv@gmail.com
В статье исследуется зарубежный теоретический дискурс о социальной природе полученной при использовании медицинских геномных технологий геномной информации, базирующийся на концепции генетической исключительности. Также рассматривается имплицитное или эксплицитное влияние данной концепции на принятые в зарубежных юрисдикциях нормативные решения по вопросу регулирования подобного вида информации. Отдельное внимание уделено недавнему переосмыслению данной теоретической установки, которое выразилось в предложении новой оптики при исследовании существа геномной информации - концепции геномного кон-текстуализма. Методология статьи базируется на общенаучных (анализ, синтез и др.) и специально-юридических методах познания (формально-юридический). Полученные результаты могут быть использованы в образовательной деятельности по курсам «Социальное право», «Медицинское право». Новизна работы заключается в изучении зарубежного научного дискурса по теоретическому осмыслению существа геномной информации на основании исследованных в настоящей работе двух концепций, которому в отечественной правовой науке ранее пристального внимания не уделялось. В завершении автор приходит к выводу не только об эпистемологической ценности данных концепций для повышения продуктивности научного дискурса по рассматриваемому вопросу, но и о потенциальной возможности использования данных концепций при конструировании эффективных правовых механизмов регулирования геномной информации российским законодателем.
Ключевые слова: геномная информация, медицинские геномные технологии, социальная значимость, правовой механизм, генетическая исключительность, геномный контекстуализм, дискурс, социальное право.
Настоящая статья подготовлена в рамках поддержанного РФФИ научного проекта № 20-311-90051.
Медицинские геномные технологии представляют собой отдельный вид геномных технологий, которые применяются в медицинской деятельности [33]. Медицинская деятельность нами понимается в легально установленном значении как отдельный вид профессиональной деятельности, который в первую очередь включает в себя оказание медицинской помощи [35].
Проведение мероприятий (в том числе по правовому сопровождению), способствующих предоставлению качественного и доступного медицинского обеспечения (включая медицинскую помощь) населению являет собой социальное обязательство Российского государства, поименованного к Конституции России социальным (статьи 7, 41 Конституции России) [28]. Осуществление организационных здравоохранительных мероприятий (в том числе и правовых), обеспечивающих бесперебойное функционирование системы здравоохранения, направлено на реализацию гражданами своих как социальных (право на медицинскую помощь), так и личных (право на жизнь, здоровье) прав. Особенностью личных и социальных прав является их тесная онтологическая взаимосвязь и взаимообусловленность, выражающаяся в наличии как общего предмета (в данном случае -жизнь), так и в том, что в случае нарушения социального права на медицинскую помощь часто следом нарушается и личное право на жизнь и здоровье [24], [30]. Вследствие этого сферу медицинского обеспечения можно признать как сферу социально значимую, в которой граждане не только реализуют свои социальные и неразрывно с ними связанные личные права, но и удовлетворяют потребности, отличающиеся социально значимым характером [32].
Изложенное приобретает особенную значимость при использовании медицинских геномных технологий (далее - МГТ), которые, являясь характеризующимся особой социальной спецификой явлением, наделяют сферу медицинского обеспечения новыми особенностями, требующими, среди прочего, фокусного (специального) правового воздействия посредством выстраивания эффективных механизмов регулирования широкого комплекса правоотношений в данной сфере.
Результатом использования МгТ является сформированная определенным образом геномная информация, которая и является объектом дальнейшей обработки в профилактических, диагностических, лечебных и/или реабилитационных целях. Считаем необходимым сделать небольшую
5 -о
сз
<
ремарку о том, что вследствие отсутствия семантического единства в научном дискурсе и правовом материале многих стран (включая Россию) в отношении корректного употребления терминов «геномная информация» и «генетическая информация» в настоящей работе данные термины признаются нами синонимичными.
Возвращаясь к рассматриваемой проблематике, отметим, что в связи с эксплицированной выше социальной значимостью сферы использования МГТ особого внимания требует проблема конструирования правовых механизмов регулирования геномной информации.
Нормирование общественных отношений, связанных с геномной информацией, осуществляется в различных юрисдикциях по-разному. В действующем российском законодательстве специальных норм, посвященных именно геномной информации, формируемой в медицинских целях, не содержится. Имеется отдельное нормативное регулирование геномной информации, которую формируют в уголовно-правовых целях (расследование преступлений, идентификация подозреваемых и т.д.) [36]. Следовательно, на данный момент в отечественном законодательстве фокусное разграничение медицинской информации в целом и геномной информации, полученной при использовании МГТ, отсутствует.
Между тем в зарубежной доктрине достаточно давно [15] была сформулирована концепция генетической исключительности, которая впоследствии фактически была воплощена в нормативном материале ряда зарубежных юрисдикций. Концепция генетической исключительности после своего оформления в отдельный доктринальный дискурс в конце 1990-х годов стала преобладающей теоретической установкой, дискуссии вокруг которой в зарубежных научных кругах не утихают и по сегодняшний день. Данная концепция рассматривает геномную информацию о человеке, аккумулированную в результате использования любой геномной технологии (сферы здравоохранения, научно-исследовательских работ и т.д.), a priori как уникальную, отличающуюся от других видов информации о человеке. Вследствие подобной абсолютизации ее специфики сторонники данной теоретической установки настаивают на принятии особых фокусных организационно-правовых мер, направленных на нормирование геномной информации, порядка ее обработки, хранения, распространения, а также использования в различных сферах человеческой жизнедеятельности (трудовая сфера, страхование (в гражданско-правовом аспекте), банковская сфера, медицинское обеспечение и др.). Данная концепция находит в зарубежной доктрине как значительное число сторонников [2], [12], [1], так и противников [14], [11]. Исследо-— ватели, выступающие против концепции генети-S2 ческой исключительности, настаивают на том, что й геномная информация по существу ничем не от° личается от иных видов информации о человеке, ¡в поэтому создание особых (в том числе и правовых)
механизмов регулирования именно геномной информации является излишним. Однако следует отметить достаточно важный, по нашему мнению, факт, заключающийся в следующем.
Несмотря на поляризацию в зарубежном научном дискурсе взглядов на обоснованность существования концепции генетической исключительности, правовой материал многих зарубежных юрисдикций (причем не только Соединенных Штатов Америки (далее - США)) de facto и, что самое главное, de jure вобрал в себя данную концепцию. Так, в США на федеральном уровне с 2008 г. действует Закон США о запрете дискриминации на основании генетической информации (далее - GINA) [22]. Данный нормативный акт регулирует вопросы, связанные с возможной генетической дискриминацией лиц в сфере медицинского страхования, тру-доправовых отношений. GINA разграничивает общую медицинскую информацию о человеке и непосредственно геномную информацию, под которой в законе понимаются сведения о прошедшем генетическом тестировании индивида и членов его семьи; о генетических заболеваниях; об участии в генетических исследованиях и получении генетических услуг данным лицом и членами его семьи. В 2010 г. в США вступил в силу Закон о защите пациентов и доступном здравоохранении, который среди факторов, связанных с состоянием здоровья физического лица, выделяет отдельно генетическую информацию [23]. Фактическую имплемен-тацию концепции генетической исключительности можно обнаружить и на уровне законодательства штатов. К примеру, в начале 2022 г. в Калифорнии вступил в силу Закон о конфиденциальности генетической информации, который также отдельно выделяет из общей медицинской информации генетическую информацию и определяет ее содержательное наполнение [21].
Закон Канады о запрещении генетической дискриминации 2017 г. запрещает принудительно раскрывать результаты генетического тестирования (геномная информация) [6]. Федеральный закон Швейцарской Конфедерации о генетическом тестировании человека 2004 г. также отдельно выделяет генетическую информацию, под которой понимается информация о генетическом материале человека [20]. Законом Федеративной Республики Германия о генетическом обследовании человека 2009 г. установлено, что генетические данные являются любыми данными, раскрывающими любые генетические характеристики [10]. Статьей 29 Конституции Республики Армения отдельно маркированы генетические признаки как характеристика, на основании которой в данной стране запрещена дискриминация [27].
Обращаясь к опыту нормирования Европейского Союза, необходимо также отметить положения ст. 21 Хартии Европейского союза по правам человека 2012 г., в соответствии с которой провозглашен запрет на дискриминацию лиц исходя из их генетических особенностей [8]. С 25 мая 2018 г. в Европейском Союзе вступил в силу Общий ре-
гламент защиты персональных данных (General Data Protection Regulation, GDPR) (далее - Регламент 2016 г.) [31]. В п. 13 ст. 4 Регламента 2016 г. отдельно акцентуировано легальное определение генетических данных человека. Указанные данные отнесены Регламентом 2016 г. к особым категориям персональных данных.
На международном уровне нормирования обратим внимание также на Конвенцию о правах человека и биомедицине 1996 г., специальные положения которой также выделяют признаки генетического наследия, которые не могут служить дискриминационным основанием человека [26]. В соответствии ст. 4 Дополнительного протокола к Конвенции о правах человека и биомедицине 1996 г., касающегося генетического тестирования в медицинских целях, 2008 г. любые формы дискриминации запрещены в отношении человека по признакам его генетического наследия [25].
Следовательно, представленный нормирующий опыт ряда зарубежных юрисдикций демонстрирует, что концепция генетической исключительности, сформированная зарубежной научной средой, достаточно скоро вышла за пределы простого научного дискурса и стала ориентиром в нормотвор-ческой деятельности значительного числа зарубежных стран, несмотря на ее увеличивающуюся критику в зарубежной доктрине. Придание особого статуса геномной информации привело в правовой плоскости к формированию фокусного нормативного регулирования данного явления и связанных с ним определенной группы общественных отношений. Дополнительным правовым следствием спецификации генетической информации является создание нормативной базы, посвященной генетической дискриминации. Сам факт выделения генетической дискриминации в качестве отдельного сегмента нормативного воздействия является свидетельством придания особой уникальной значимости геномной информации по сравнению с другими характеристиками, на основании которых потенциально возможна дискриминация физического лица. В противном случае особого маркирования в правовом материале генетических характеристик лица в качестве отдельного основания для осуществления дискриминационных практик в различных сферах жизнедеятельности не требовалось бы. Аналогичное заключение относится и к выделению в нормативной базе геномной информации среди других видов медицинских данных о человеке.
Несмотря на то, что концепция генетической исключительности со временем эксплицитно (пример с GINA) либо имплицитно (другие страны, кроме Канады, которая ориентировалась на аналогичный нормативный опыт США) была фундирована в правовом материале ряда зарубежных юрисдикций, в доктрине споры об обоснованности существования данной теоретической установки продолжаются и по настоящее время.
В результате такой дискуссии в 2019 г. учеными Н.А. Гаррисоном, К.Б. Брозерсом, А. Дж. Голден-
бергом и Дж.А. Линчем была представлена новая оптика для повышения продуктивности подобного дискурса [9]. Данные ученые, обвинив концепцию генетической исключительности в излишнем риторическом упрощении социальной сущности генетической информации, предложили заменить концепцию генетической исключительности на концепцию геномного контекстуализма. Концепция геномного контекстуализма лишает геномную информацию статуса уникальности a priori. Взамен этого данная теоретическая установка предлагает рассматривать природу (как социальную, так и правовую) геномной информации, помещая ее в определенный контекст, который и будет служить тем базисом, на основании которого геномную информацию можно будет рассматривать либо как уникальный вид информации о человеке, либо как составную часть уже отдельно маркированной в законодательстве общей медицинской информации о человеке. Правовым последствием концепции геномного контекстуализма будет конструирование фокусного правового механизма регулирования либо нормирование геномной информации уже имеющимися общими правовыми средствами, воздействующими на общественные отношения, возникающие по поводу медицинских данных в целом, т.е. правовое регулирование на общих основаниях.
Ученые, предложившие данную теоретическую конструкцию, полагают, что она позволит принимать более эффективные организационные меры (включая правовые) в отношении геномной информации, которые не всегда будут направлены на создание дополнительных и de facto необоснованных условий для обращения и обработки геномной информации о человеке.
Данная концепция нашла широкую поддержку в научных кругах [5], [3], [4], [13], [18], причем позицию данных ученых разделил и Т.Х. Мюррей, являющийся тем ученым, который и ввел в свое время в зарубежный научный дискурс концепцию генетической исключительности [16].
Полагаем, что попытки поиска путей повышения продуктивности теоретического дискурса о природе геномной информации посредством предложения новой оптики можно только приветствовать. Между тем рассматривая аргументацию вышеприведенных ученых по обоснованию концепции геномного контекстуализма можно заметить, что в процессе анализирования примеров (ситуации, связанные со случайными и вторичными находками при использовании МГТ) исследователи все равно приходят к выводу о наличии особых сущностных характеристик у геномной информации, демаркирующих ее от остальной медицинской информации о пациенте. К аналогичным заключениям авторы приходят и при анализе геномной информации в контексте общей информации, аккумулируемой при осуществлении различных научно-исследовательских работ. Следовательно, помещая геномную информацию в определенный ситуативный контекст, имплицитно заложенные
5 -а
сз
<
в сущность геномной информации специфические черты начинают эксплицироваться, в связи с чем такую информацию более нельзя рассматривать только как составную часть более общих медицинских данных. Вследствие этого геномная информация, вне зависимости от того, какая концепция взята на вооружение, подлежит фокусному правовому регулированию в целях ее охраны, контроля и защиты как особой социально значимой информации о человеке.
Несмотря на сдвиги в теоретическом зарубежном дискурсе, сформированная за последние 20 лет и все еще действующая правовая база зарубежных юрисдикций, затрагивающая вопросы генетической информации, маркирует данный вид информации отдельно, выделяя ее в качестве обособленного объекта правового воздействия среди других персональных данных о человеке, что, в свою очередь, ведет к установлению на уровне законодательства нормативного запрета на дискриминацию лиц непосредственно на основании заложенных в них генетических характеристик.
Тем не менее стремление контекстуализиро-вать геномную информацию, вводя ее в конкретный ситуативный контекст, для обоснования необходимости, среди прочего, особого нормативного отношения к ней является положительным моментом современного зарубежного научного дискурса по данному вопросу. Также следует отметить, что признавать принятые нормативные решения в отношении геномной информации в зарубежных юрисдикциях (например, GINA в США) как яркий образец именно концепции генетической исключительности представляется нам в некоторой степени опрометчивым шагом [19]. Как непосредственно следует из совокупного содержания GINA, данный закон США направлен на установление нормативного запрета на принудительное предоставление генетической информации в случаях медицинского страхования и в сфере трудоправовых отношений. Указанный правовой акт не устанавливает абсолютный запрет на генетическую дискриминацию в любых сферах человеческой жизнедеятельности (вопросы банковских услуг, арендных отношений и многое другое в сферу его нормирующего воздействия не входят). GiNA по существу рассматривает геномную информацию и возможную в связи с ней дискриминацию в конкретно определенном контексте. В связи с этим в зарубежном правовом дискурсе высказываются опасения [17] о расширении сфер потенциального принудительного предоставления геномной информации физическими лицами, в которых (сферах) правовые механизмы, запрещающие подобные практики, отсутствуют [7].
Что касается отечественного правового дискурса, то в нем активная дискуссия по обоснованности данных концепций не ведется. Тем не менее — в научных исследованиях некоторых авторов мож-S2 но обнаружить в имплицитном виде взгляды, хай рактерные для данных концепций. Так, И.М. Рас° солов, С.Г. Чубукова, И.В. Микурова, рассматри-SB вая генетическую информацию, приходят к выводу
о том, что специфические особенности, которыми наделена данная информация, детерминируют необходимость принятия отдельного федерального закона о генетической информации [34]. В свою очередь М.И. Малеина полагает, что генетическая информация является только одним из институтов в области развития геномных технологий, вследствие чего в наличии специального федерального закона о генетической информации нет нужды, необходимо внесение изменений в существующий правовой материал исходя из целей и ситуаций формирования такой информации (т.е. фактически из контекста) [29].
Таким образом, в зарубежном научном дискурсе на рубеже XX в. была сформулирована концепция генетической исключительности, рассматривающая геномную информацию как a priori уникальную и требующую особых организационных мер для ее регулирования вне зависимости от условий ее получения. Указанная концепция была доминирующей теоретической установкой и послужила вектором для выстраивания правовых механизмов регулирования геномной информации во многих странах мира. В 2019 г. в научном дискурсе зарубежных исследователей наметился дискурсивный сдвиг, связанный с исследованием геномной информации сквозь новую теоретическую оптику - концепцию геномного контекстуализма. Данная концепция предлагает снизить категоричность суждений о безусловной уникальности геномной информации путем рассмотрения ее в рамках определенных ситуативных контекстов для более обоснованного установления специфических черт такой информации либо для признания ее составной частью общей медицинской информации о человеке, не требующей фокусного нормирования. Полагаем, что обе концепции заслуживают права на существование и могут образовать единый вектор для конструирования эффективных отечественных правовых механизмов регулирования геномной информации о человеке, полученной при использовании МГТ.
Литература
1. Amorim M., Silva S., Machado H., Teles E.L., Baptista M.J., Maia T., Nwebonyi N., de Freitas C. Benefits and Risks of Sharing Genomic Data for Research: Comparing the Views of Rare Disease Patients, Informal Carers and Healthcare Professionals // International Journal of Environmental Research and Public Health. 2022. Vol. 19. P. 1-16.
2. Balaji Dh., Terry Sh.F. Benefits and Risks of Sharing Genomic Information // Genetic Testing and Molecular Biomarkers. 2015. Vol. 19. Iss. 12. P. 648-649.
3. Botkin J.R. Genetic Contextualism and the Value of a Structured Process // The American Journal of Bioethics. 2019. Vol. 19. Iss. 1. P. 72-73.
4. Boyce A. Genomic Contextualism, Genetic Determinism, and Causal Models // The American Journal of Bioethics. 2019. Vol. 19. Iss. 1. P. 73-75.
5. Burke W. Genomes in Context // The American Journal of Bioethics. 2019. Vol. 19. Iss. 1. P. 6667.
6. Canada: Genetic Non-Discrimination Act (S.C. 2017, c. 3) // URL: https://laws-lois.justice.gc.ca/ eng/acts/G-2.5/page-1.html (дата обращения: 20.07.2022).
7. Clayton E.W., Evans B.J., Hazel J.W., Rothstein M.A. The law of genetic privacy: applications, implications, and limitations // Journal of Law and the Biosciences. 2019. Vol. 6. Iss. 1. P. 1-36.
8. EU: EU Charter of Fundamental Rights 2012/C 326/02 // URL: https://fra.europa.eu/en/eu-charter/ article/21-non-discrimination (дата обращения: 20.07.2022).
9. Garrison N.A., Brothers K.B., Goldenberg A.J., Lynch J.A. Genomic Contextualism: Shifting the Rhetoric of Genetic Exceptionalism // The American Journal of Bioethics. 2019. Vol. 19. Iss. 1. P. 51-63.
10. Germany: Human Genetic Examination Act 2009 (Genetic Diagnosis Act - GenDG) // URL: https://www.bgbl.de/xaver/bgbl/start.xav?startb-k=Bundesanzeiger_BGBl&bk=Bundesanzeiger_ BGBl&start=//*[@attr_id=%27bgbl109s2529.
pdf%27]#__bgbl__%2 F %2 F *%5 B%40at -
tr_id%3D%27bgbl1 09s2529.pd-
f%27%5D_1655195051943 (дата обращения:
20.07.2022).
11. Hellman D. What makes genetic discrimination exceptional? // American Journal of Law & Medicine. 2003. Vol. 29. Iss. 1. P. 77-116.
12. Hudson M., Garrison N.A., Sterling R., Caron N.R., Fox K., Yracheta J., Anderson J., Wilcox P., Arbour L., Brown A., Taualii M., Kukutai T., Haring R., Te Aika B., Baynam G.S., Dearden P.K., Chagne D., Malhi R.S., Garba I., Tiffin N., Bolnick D., Stott M., Rolleston A.K., Ballantyne L.L., Lovett R., David-Chavez D., Martinez A., Sporle A., Walter M., Reading J., Carroll S.R. Rights, interests and expectations: Indigenous perspectives on unrestricted access to genomic data // Nature Reviews Genetics. 2020. Vol. 21. Iss. 6. P. 377-384.
13. Laberge A.-M., Richter J., Ravitsky V. Toward Broader Genetic Contextualism: Genetic Testing Enters the Age of Evidence-Based Medicine // The American Journal of Bioethics. 2019. Vol. 19. Iss. 1. P. 77-79.
14. Lemmens T. Selective Justice, Genetic Discrimination, and Insurance: Should We Single Out Genes in Our Laws? // McGill Law Journal. 2000. Vol. 45. P. 347-412.
15. Murray Th.H. Genetic exceptionalism and «Future Diaries»: Is genetic information different from other medical information? // Genetic secrets: Protecting privacy and confidentiality in the genetic era / M.A. Rothstein, editor. New Haven: Yale University Press. 1997. P. 60-73.
16. Murray Th.H. Is Genetic Exceptionalism Past Its Sell-By Date? On Genomic Diaries, Context, and Content // The American Journal of Bioethics. 2019. Vol. 19. Iss. 1. P. 13-15.
17. Rothstein M.A., Rothstein L. How Genetics Might Affect Real Property Rights // Journal of Law, Medicine & Ethics. 2016. Vol. 44. Iss. 1. P. 216-221.
18. Stoeklé H.-C., Hervé Ch. Ownership of Genetic Data: Between Universalism and Contextualism? // The American Journal of Bioethics. 2021. Vol. 21. Iss. 12. P. 75-77.
19. Suter S.M. GINA at 10 years: the battle over «genetic information» continues in court // Journal of Law and the Biosciences. 2018. Vol. 5. P. 495526.
20. The Swiss Confederation: Federal Act of 8 October 2004 on Human Genetic Testing // URL: https://www.fedlex.admin.ch/eli/cc/2007/131/en (дата обращения: 20.07.2022).
21. US: California Code, Civil Code of 2022: Chapter 2.6 - Genetic Privacy // URL: https://casetext.com/ statute/california-codes/california-civil-code/divi-sion-1-persons/part-26-confidentiality-of-medical-information/chapter-26-genetic-privacy (дата обращения: 20.07.2022).
22. US: The Genetic Information Nondiscrimination Act of 2008 (GINA) // URL: https://www.eeoc.gov/ statutes/genetic-information-nondiscrimination-act-2008 (дата обращения: 20.07.2022).
23. US: The Patient Protection and Affordable Care Act of 2010 // URL: https://www.gpo.gov/fdsys/ pkg/PLAW-111 publ148/pdf/PLAW-111 publ148. pdf (дата обращения: 20.07.2022).
24. Арановский К.В., Князев С.Д., Хохлов Е.Б. О правах человека и социальных правах // Сравнительное конституционное обозрение. 2012. № 4. С. 61-91.
25. Дополнительный протокол к Конвенции о правах человека и биомедицине, касающийся генетического тестирования в медицинских целях (подписан 27 ноября 2008 г. в г. Страсбург) // СПС «КонсультантПлюс».
26. Конвенция о защите прав и достоинства человека в связи с применением достижений биологии и медицины: Конвенция о правах человека и биомедицине (заключена в г. Овьедо 4 апреля 1997 г.) // СПС «КонсультантПлюс».
27. Конституция Республики Армения (с изменениями от 6 декабря 2015 г.) // URL: https://www. president.am/ru/constitution-2015/ (дата обращения: 20.07.2022).
28. Конституция Российской Федерации (принята на всенародном голосовании 12 декабря 1993 г.) (с изменениями, одобренными в ходе общероссийского голосования 1 июля 2020 г.) // СПС «КонсультантПлюс».
29. Малеина М.Н. Понятие и классификации геномной (генетической) информации // Lex Rus-sica. 2020. № 7. С. 50-58.
30. Маценко Е.И. Социальная защита лиц в кли- р нических исследованиях лекарственных пре- Д паратов для медицинского применения: дис. Е ... канд. юрид. наук: 12:00:05 / Маценко Елена К Игоревна. СПб., 2017. С. 8. S
31. Общий регламент защиты персональных дан- у ных: Постановление (Европейский Союз) А
CM
со
2016/679 // URL: https://gdpr-text.com/ru/ (дата обращения: 20.07.2022).
32. Определение Конституционного Суда РФ от 28 сентября 2021 г. № 1953-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Хохлова Василия Викторовича на нарушение его конституционных прав пунктом 3 части 1 статьи 100 Федерального закона «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» // СПС «КонсультантПлюс».
33. Постановление Правительства РФ от 22 апреля 2019 г. № 479 «Об утверждении Федеральной научно-технической программы развития генетических технологий на 2019-2027 годы» // СПС «КонсультантПлюс».
34. Рассолов И.М., Чубукова С.Г., Микуро-ва И.В. Анализ возможного применения к регулированию отношений по поводу генетической информации институтов персональных данных, личной тайны, врачебной тайны // Lex Russica. 2020. № 4. С. 143-151.
35. Федеральный закон от 21 ноября 2011 г. № 323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» // СПС «Кон-сультантПлюс».
36. Федеральный закон от 3 декабря 2008 г. № 242-ФЗ «О государственной геномной регистрации в Российской Федерации» // СПС «КонсультантПлюс».
THE CONCEPT OF GENETIC EXCEPTIONALISM AS A VECTOR FOR THE CONSTRUCTION OF LEGAL MECHANISMS FOR REGULATING GENOMIC INFORMATION OBTAINED USING MEDICAL GENOMIC TECHNOLOGIES
Yudin E.V.
St. Petersburg State University
The article researches the foreign theoretical discourse on the social nature of genomic information obtained using medical genomic technologies, based on the concept of genetic exceptionalism. The implicit or explicit influence of this concept on the regulatory decisions adopted in foreign jurisdictions on the regulation of this type of information is also considered. Special attention is paid to the recent rethinking of this theoretical position, which was expressed in the proposal of a new optics in the study of the essence of genomic information - the concept of genomic contextualism. The methodology of the article is based on general scientific (analysis, synthesis, etc.) and special legal methods of cognition (formal legal method). The results obtained can be used in educational activities in the courses "Social law", "Medical law". The novelty of the paper lies in the study of foreign research discourse on the theoretical understanding of the essence of genomic information on the basis of the two concepts studied in this work, which has not previously been paid close attention in domestic legal studies. The author comes to the conclusion not only about the epistemological value of these concepts for increasing the productivity of research discourse on the issue under consideration, but also about the potential use of these concepts in the construction of effective legal mechanisms for regulating genomic information by the Russian legislator.
Keywords: genomic information, medical genomic technologies, social significance, legal mechanism, genetic exceptionalism, genomic contextualism, discourse, social law.
References
1. Amorim M., Silva S., Machado H., Teles E.L., Baptista M.J., Maia T., Nwebonyi N., de Freitas C. Benefits and Risks of Sharing Genomic Data for Research: Comparing the Views of Rare
Disease Patients, Informal Carers and Healthcare Professionals // International Journal of Environmental Research and Public Health. 2022. Vol. 19. P. 1-16.
2. Balaji Dh., Terry Sh.F. Benefits and Risks of Sharing Genomic Information // Genetic Testing and Molecular Biomarkers. 2015. Vol. 19. Iss. 12. P. 648-649.
3. Botkin J.R. Genetic Contextualism and the Value of a Structured Process // The American Journal of Bioethics. 2019. Vol. 19. Iss. 1. P. 72-73.
4. Boyce A. Genomic Contextualism, Genetic Determinism, and Causal Models // The American Journal of Bioethics. 2019. Vol. 19. Iss. 1. P. 73-75.
5. Burke W. Genomes in Context // The American Journal of Bioethics. 2019. Vol. 19. Iss. 1. P. 66-67.
6. Canada: Genetic Non-Discrimination Act (S.C. 2017, c. 3) // URL: https://laws-lois.justice.gc.ca/eng/acts/G-2.5/page-1.html (accessed: 07/20/2022).
7. Clayton E.W., Evans B.J., Hazel J.W., Rothstein M.A. The law of genetic privacy: applications, implications, and limitations // Journal of Law and the Biosciences. 2019. Vol. 6. Iss. 1. P. 1-36.
8. EU: EU Charter of Fundamental Rights 2012/C 326/02 // URL: https://fra.europa.eu/en/eu-charter/article/21-non-discrimination (accessed: 07/20/2022).
9. Garrison N.A., Brothers K.B., Goldenberg A.J., Lynch J.A. Genomic Contextualism: Shifting the Rhetoric of Genetic Exceptionalism // The American Journal of Bioethics. 2019. Vol. 19. Iss. 1. P. 51-63.
10. Germany: Human Genetic Examination Act 2009 (Genetic Diagnosis Act - GenDG) // URL: https://www.bgbl.de/xaver/bgbl/start. xav?startbk=Bundesanzeiger_BGBl&bk=Bundesanzeiger_
BGBl&start=//*[@attrJd=%27bgbl109s2529.pdf%27]#_bg-
bL_%2F%2F*%5B%40attrJd%3D%27bgbl109s2529.pd-f%27%5D_1655195051943 (accessed: 07/20/2022).
11. Hellman D. What makes genetic discrimination exceptional? // American Journal of Law & Medicine. 2003. Vol. 29. Iss. 1. P. 77-116.
12. Hudson M., Garrison N.A., Sterling R., Caron N.R., Fox K., Yracheta J., Anderson J., Wilcox P., Arbour L., Brown A., Taualii M., Kukutai T., Haring R., Te Aika B., Baynam G.S., Dearden P.K., Chagné D., Malhi R.S., Garba I., Tiffin N., Bol-nick D., Stott M., Rolleston A.K., Ballantyne L.L., Lovett R., David-Chavez D., Martinez A., Sporle A., Walter M., Reading J., Carroll S.R. Rights, interests and expectations: Indigenous perspectives on unrestricted access to genomic data // Nature Reviews Genetics. 2020. Vol. 21. Iss. 6. P. 377-384.
13. Laberge A.-M., Richter J., Ravitsky V. Toward Broader Genetic Contextualism: Genetic Testing Enters the Age of Evidence-Based Medicine // The American Journal of Bioethics. 2019. Vol. 19. Iss. 1. P. 77-79.
14. Lemmens T. Selective Justice, Genetic Discrimination, and Insurance: Should We Single Out Genes in Our Laws? // McGill Law Journal. 2000. Vol. 45. P. 347-412.
15. Murray Th.H. Genetic exceptionalism and «Future Diaries»: Is genetic information different from other medical information? // Genetic secrets: Protecting privacy and confidentiality in the genetic era / M.A. Rothstein, editor. New Haven: Yale University Press. 1997. P. 60-73.
16. Murray Th.H. Is Genetic Exceptionalism Past Its Sell-By Date? On Genomic Diaries, Context, and Content // The American Journal of Bioethics. 2019. Vol. 19. Iss. 1. P. 13-15.
17. Rothstein M.A., Rothstein L. How Genetics Might Affect Real Property Rights // Journal of Law, Medicine & Ethics. 2016. Vol. 44. Iss. 1. P. 216-221.
18. Stoeklé H.-C., Hervé Ch. Ownership of Genetic Data: Between Universalism and Contextualism? // The American Journal of Bioethics. 2021. Vol. 21. Iss. 12. P. 75-77.
19. Suter S.M. GINA at 10 years: the battle over «genetic information» continues in court // Journal of Law and the Biosciences. 2018. Vol. 5. P. 495-526.
20. The Swiss Confederation: Federal Act of 8 October 2004 on Human Genetic Testing // URL: https://www.fedlex.admin.ch/eli/ cc/2007/131/en (accessed: 07/20/2022).
21. US: California Code, Civil Code of 2022: Chapter 2.6 - Genetic Privacy // URL: https://casetext.com/statute/california-codes/ california-civil-code/division-1-persons/part-26-confidentiality-
of-medical-information/chapter-26-genetic-privacy (accessed: 07/20/2022).
22. US: The Genetic Information Nondiscrimination Act of 2008 (GINA) // URL: https://www.eeoc.gov/statutes/genetic-information-nondiscrimination-act-2008 (accessed: 07/20/2022).
23. US: The Patient Protection and Affordable Care Act of 2010 // URL: https://www.gpo.gov/fdsys/pkg/PLAW-111publ148/pdf/ PLAW- 111publ148.pdf (accessed: 07/20/2022).
24. Aranovsky K.V., Knyazev S.D., Khokhlov E.B. On human rights and social rights // Comparative Constitutional Review. 2012. № 4. P. 61-91.
25. Additional Protocol to the Convention on Human Rights and Biomedicine concerning genetic testing for medical purposes (signed on November 27, 2008 in Strasbourg) // LRS "Consult-antPlus".
26. Convention on the Protection of Human Rights and Dignity in connection with the Application of the Achievements of Biology and Medicine: Convention on Human Rights and Biomedicine (concluded in Oviedo on April 4, 1997) // LRS "ConsultantPlus".
27. Constitution of the Republic of Armenia (as amended on December 6, 2015) // URL: https://www.president.am/ru/constitu-tion-2015/ (accessed: 07/20/2022).
28. The Constitution of the Russian Federation (adopted by popular vote on December 12, 1993) (with amendments approved during the all-Russian vote on July 1, 2020) // LRS "Consultant-Plus".
29. Maleina M.N. Concept and classification of genomic (genetic) information // Lex Russica. 2020. № 7. P. 50-58.
30. Matsenko E.I. Social protection of persons in clinical trials of medicines for medical use: dis. ... PhD in Law: 12:00:05 / Matsenko Elena Igorevna. St. Petersburg., 2017. P. 8.
31. General Data Protection Regulation (European Union) 2016/679 // URL: https://gdpr-text.com/ru / (accessed: 07/20/2022).
32. Ruling of the Constitutional Court of the Russian Federation dated September 28, 2021 No. 1953-O "On refusal to accept for consideration the complaint of citizen Vasily Viktorovich Khokhlov on violation of his constitutional rights by paragraph 3 of part 1 of Article 100 of the Federal Law "On the basics of protecting the health of citizens in the Russian Federation" // LRS "ConsultantPlus".
33. Decree of the Government of the Russian Federation No. 479 of April 22, 2019 "On approval of the Federal Scientific and Technical Program for the Development of genetic Technologies for 2019-2027" // LRS "ConsultantPlus".
34. Rassolov I.M., Chubukova S.G., Mikurova I.V. Analysis of possible application to the regulation of relations regarding genetic information of institutes of personal data, personal secrecy, medical secrecy // Lex Russica. 2020. № 4. P. 143-151.
35. Federal Law No. 323-FL of November 21, 2011 "On fundamentals of public health protection in the Russian Federation" // LRS "ConsultantPlus".
36. Federal Law No. 242-FL of December 3, 2008 "On State genomic registration in the Russian Federation" // LRS "Consultant-Plus".
