Концепция «Быстрого глобального удара» в контексте развития военной стратегии США Текст научной статьи по специальности «Политологические науки»

Вестн. Моск. ун-та. Сер. 25: Международные отношения и мировая политика. 2016. № 4

А.В. Фененко*

КОНЦЕПЦИЯ «БЫСТРОГО ГЛОБАЛЬНОГО УДАРА» В КОНТЕКСТЕ РАЗВИТИЯ ВОЕННОЙ СТРАТЕГИИ США*

Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение

высшего образования «Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова» 119991, Москва, Ленинские горы, 1

В современной научной литературе растет интерес к американской концепции «быстрого глобального удара» (БГУ) — инициативе США по созданию возможностей нанесения массированного разоружающего удара высокоточным обычным (неядерным) оружием по любой стране в течение одного часа. Особое значение данная концепция приобрела в контексте заключения и реализации Пражского договора об ограничении стратегических наступательных вооружений 2010 г. (Договора СНВ-3). В случае возобновления российско-американских переговоров по проблемам контроля над ядерными вооружениями более детальному рассмотрению тематики БГУ будет придан новый импульс. Цель данной статьи — вписать концепцию БГУ в общий контекст развития американской стратегической мысли в XX—XXI вв., показать инструменты ее реализации и оценить военно-технические результаты, достигнутые в США за минувшее десятилетие. Автор приходит к трем выводам. Во-первых, концепция БГУ органически выросла из американской стратегии ядерного сдерживания времен «холодной войны». Во-вторых, на концептуальном уровне БГУ пока представляет собой не разработку принципиально новой доктрины, а возрождение соответствующих стратегических установок 1970-х годов. В-третьих, в реализации концепции БГУ в настоящее время военное руководство США сталкивается с теми же трудностями, какие препятствовали воплощению в жизнь американских стратегических инициатив 1970-1980-х годов. Речь идет о невозможности создать космическое оружие и нанести контрсиловой удар, который гарантировал бы поражение всех стратегических объектов противника. Неудачи БГУ доказали: на сегодняшний день только ракетно-ядерное оружие способно гарантированно поражать стратегические объекты противника быстро и на глобальную дальность. Реализация идеи БГУ

* Фененко Алексей Валериевич — кандидат исторических наук, доцент кафедры международной безопасности факультета мировой политики МГУ имени М.В. Ломоносова (e-mail: [email protected]).

** Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ, проект № 15-37-11136 «Влияние технологических факторов на параметры угроз национальной и международной безопасности, военных конфликтов и стратегической стабильности».

требует научно-технического прорыва, ведущего к созданию принципиально новых видов вооружений. Однако в перспективе развитие данной концепции может представлять опасность для ядерных держав (включая Россию и, особенно, КНР) в случае возникновения военного конфликта с США на достратегическом уровне.

Ключевые слова: США, быстрый глобальный удар, высокоточное оружие в неядерном оснащении, стратегическая стабильность, контрсиловой удар, ядерное сдерживание, неядерное сдерживание, гиперзвуковые технологии, военная стратегия.

В современной американской и российской политологии растет интерес к концепции «быстрого глобального удара» (БГУ; Prompt Global Strike — PGS). На официальном уровне этот термин определяется как инициатива США по разработке системы, позволяющей нанести массированный разоружающий удар обычным (неядерным) оружием по любой стране в течение одного часа [U.S. conventional prompt global strike, 2009]. Исследователи по-разному расставляют акценты при изучении этой темы. Так, в Соединенных Штатах появились концептуальные статьи, посвященные в первую очередь военно-техническим аспектам БГУ [Sills, 2012; Davis, 2012] и в меньшей степени — стратегическим последствиям реализации данной инициативы [Acton, 2013; Larsen, 2012; Zarate, 2009]. В России за минувшие 10 лет вышла в свет серия работ, авторы которых основное внимание уделяют потенциальному влиянию БГУ на российские ядерные силы (прежде всего их уязвимость перед контрсиловым ударом с использованием неядерного оружия) [Зведре, 2016; Маме-ева, 2008; Ачасов, Буравлев, 2014], а также на систему стратегической стабильности в целом [Кокошин, 2013; Анин, 2011; Аничкина, 2012].

Более того, оценка американской инициативы содержится в российских официальных документах стратегического и военного планирования. Например, в Военной доктрине Российской Федерации (2014) она упоминается в числе приоритетных внешний военных опасностей: «Создание и развертывание систем стратегической противоракетной обороны, подрывающих глобальную стабильность и нарушающих сложившееся соотношение сил в ракетно-ядерной сфере, реализация концепции "глобального удара", намерение разместить оружие в космосе, а также развертывание стратегических неядерных систем высокоточного оружия»1. В Стратегии национальной безопасности Российской Федерации (2015) отмечается, что «в условиях практической реализации концепции глобального

1 Военная доктрина Российской Федерации // Российская газета. 30.12.2014. Доступ: https://rg.ru/2014/12/30/doktrina-dok.html (дата обращения: 22.11.2016).

удара, размещения в Европе, Азиатско-Тихоокеанском регионе и на Ближнем Востоке компонентов системы противоракетной обороны США существенно снижаются возможности поддержания глобальной и региональной стабильности»2. Такая оценка потенциала БГУ означает, что Россия рассматривает данную концепцию как угрозу стратегической стабильности. Последние тенденции при этом доказывают, что Соединенные Штаты не только продолжают создание инструментов «глобального удара», но даже добились определенных успехов. Все это актуализировало задачи выявить концептуальные истоки данной инициативы (включая ее место в рамках американской стратегической мысли), показать инструменты ее реализации и оценить военно-технические результаты, достигнутые США за минувшее десятилетие. Эти задачи особенно важны в свете продолжающейся реализации Договора СНВ-3 (2010) и, возможно, возобновления российско-американских переговоров по проблемам контроля над вооружениями.

Гипотезу настоящей статьи можно свести к трем положениям. Первое: концепция БГУ органически выросла из американской ядерной стратегии, и понять ее суть невозможно в отрыве от доктрин ядерного сдерживания времен «холодной войны». Второе: на концептуальном уровне рассматриваемая инициатива пока представляет собой не разработку принципиально новой стратегии, а возрождение концепций 1970-х годов. Третье: реализация идеи «глобального удара» сегодня сталкивается с теми же трудностями, что и некоторые стратегические концепции 1970—1980-х годов. Речь идет о невозможности (1) нанести контрсиловой удар в заданное время, который гарантировал бы поражение всех стратегических объектов противника, и (2) создать космическое оружие, основанное на кардинально новых физических принципах. Вместе с тем в перспективе развитие концепции БГУ может представлять опасность для ядерных держав (включая Россию и, особенно, КНР) в случае возникновения военного конфликта с США на до-стратегическом уровне.

* * *

В американской военно-политической теории понятие «быстрый глобальный удар» используется в двух значениях. Согласно первому под БГУ понимается любой контрсиловой удар (counter-force strike) — как в ядерном, так и в неядерном варианте. Еще в 2003 г. американский исследовать П. Морган писал о «революции

2 Стратегия национальной безопасности Российской Федерации // Российская газета. 31.12.2015. Доступ: https://rg.ru/2015/12/31/nac-bezopasnost-site-dok.html (дата обращения: 21.11.2016).

Буша» — попытке объединения ядерного оружия с силами общего назначения для проведения «совместных операций» (joint operations) [Morgan, 2003: 256]. Американский эксперт Э. Вульф, подготовившая в феврале 2016 г. доклад для Исследовательской службы Конгресса США, также отмечает, что концепции БГУ зародилась в рамках военной стратегии администрации Дж. Буша-мл. (2001—2009): именно в ней сценарии контрсилового удара рассматривались в ядерном, неядерном и комбинированном вариантах [Woolf, 2016]. На взаимосвязи БГУ с теорией ядерного сдерживания настаивал также Дж. Эктон3 — соруководитель программы «Ядерная политика» американского Фонда Карнеги за международный мир. На официальном уровне эту точку зрения высказал в июне 2009 г. генерал Дж. Картрайт: «В настоящее время, если речь не идет о ядерном ударе, могут пройти дни, возможно, недели», прежде чем военные будут способны «начать атаку регулярными силами»4. Этим он еще раз подчеркнул, что альтернативы глобальному ядерному удару в настоящее время не существует.

В нашей стране подобную мысль высказывал известный эксперт в области контроля над вооружениями А.Г. Арбатов. Еще в работе «Военно-стратегический паритет и политика США» (1984) он отмечал, что администрация Дж. Картера (1977—1980) разрабатывала как ядерный, так и неядерный варианты нанесения контрсилового удара по советским пусковым установкам [Арбатов, 1984]. Причиной этого стало, по мнению А.Г. Арбатова, появление в начале 1970-х годов систем лазерного, инфракрасного и телевизионного самонаведения крылатых ракет (КР) на цели. Одновременно администрация Дж. Кратера запустила программу создания боеголовок для баллистических ракет на подводных лодках (БРПЛ), способных поражать высокозащищенные цели. Постепенно (примерно в 1978—1980 гг.) Пентагон стал предлагать проекты нанесения разоружающего удара по пусковым установкам противника — как в ядерном, так и в неядерном оснащении (А.Г. Арбатов подробно описал обсуждение этих планов в американских СМИ в период президентской кампании 1980 г., в которой победил республиканец Р. Рейган).

Вторая точка зрения, преобладающая в разработках представителей американских военно-воздушных сил (ВВС) и Федерации американских ученых (ФАС; Federation of American Scientists —

3 Acton J.M. Prompt global strike: American and foreign developments // Carnegie Endowment for International Peace. 08.12.2015. Available at: http://carnegieendowment. org/2015/12/08/prompt-global-strike-american-and-foreign-developments-pub-62212 (accessed: 22.11.2016).

4 Defense News. 04.06.2009.

FAS), определяет БГУ как неядерный контрсиловой удар5. В этом смысле он противопоставляется традиционной концепции ядерного контрсилового удара6. Основой упор авторы этих работ делают на сопоставление эффективности БГУ с действиями межконтинентальных баллистических ракет (МБР) и БРПЛ в ядерном оснащении.

Так, эксперт ФАС Г. Кристенсен в 2012 г. писал, что «система БГУ может быть полезной во время ядерного конфликта, заменяя в перспективе применение ядерного оружия против 30% целей»7. В таком контексте эта инициатива предполагает проведение целого ряда новых технологических разработок — от модернизации традиционных зенитно-ракетных комплексов воздушного базирования до запускаемых с подводных лодок гиперзвуковых ракет8. На официальном уровне эту точку зрения озвучил в марте 2011 г. начальник штаба ВВС США генерал Н. Шварц, заявивший, что неядерные МБР могут быть использованы как инструмент системы БГУ9.

Несмотря на кажущиеся противоречия двух подходов, они методологически хорошо дополняют друг друга: вторая концепция (неядерного БГУ) органично вырастает из первой. Действительно, если присмотреться, то все современные американские проекты «глобального удара» представляют собой модификации стратегических доктрин администраций Дж. Форда (1974—1976) и Дж. Картера (1977—1980), просто в определенный период концепция БГУ стала отделяться от различных вариантов нанесения ядерного удара [Bacevich, 1995]. Реализуемые сегодня инициативы БГУ являются, по сути, отражением поисков способов поражения стратегического потенциала противника без использования стратегического ядерного оружия (ЯО).

На концептуальном уровне доктрина «быстрого глобального удара» стала результатом эволюции идеи «воздушной мощи» (air power) [см. подробнее: Веселов, Фененко, 2016]. Ее концептуальные основы заложил еще в 1918 г. итальянский генерал Дж. Дуэ, который утверждал, что в будущей войне поражение противнику можно

5 См., например: Grossman E. Air Force proposes new strike missile // Military.com. 08.04.2006.

6 Craig W. U.S. looks to nonnuclear weapons to use as deterrent // The Washington Post. 08.04.2010. Available at: http://www.washingtonpost.com/wp-dyn/content/article/ 2010/04/07/AR2010040704920.html (accessed: 21.11.2016).

7 Kristensen H.M. Talks at U.S. Strategic Command and University of California San Diego // Federation of American Scientists. 12.08.2012. Available at: http://fas.org/ blogs/security/2012/08/talks/ (accessed: 20.11.2016).

8 Sanger D.E., Shanker T. White House is rethinking nuclear policy // The New York Times. 28.02.2010. Available at: http://www.nytimes.com/2010/03/01/us/politics/01nuke. html?_r=0 (accessed: 20.11.2016).

9 Conventional ICBM still an option: Schwartz // Defense News. 02.03.2016.

будет нанести посредством стратегических бомбардировок, осуществляемых с безопасного для атакующей стороны расстояния. Стратегические авиаудары приведут, по мнению Дж. Дуэ, к дезорганизации тыла противника, резкому сокращению его экономического потенциала и деморализации населения [Дуэ, 1936]. Появление атомного оружия в 1945 г. ускорило развитие в США теории воздушной войны, дополнив ее положениями об «атомном блицкриге». В основе новых концепций лежала простая логика: если предотвратить новую мировую войну не удастся, то необходимо ускорить ее завершение, нанеся противнику «нокаутирующий удар» и вынудив его принять условия политического урегулирования [Borden, 1946]. С этого времени вплоть до окончания «холодной войны» в США были последовательно разработаны три концепции нанесения стратегического удара.

1. Доктрина «массированного возмездия» (massive retaliation) администрации Д. Эйзенхауэра (1953—1960). В документе СНБ 162/2 (октябрь 1953 г.) были названы приоритеты ядерной политики США: накопление ЯО и развитие средств его доставки на межконтинентальную дальность10. 12 января 1954 г. госсекретарь Дж. Даллес заявил о готовности в случае ограниченного нападения на США применить в ответ всю мощь ядерного потенциала. Технической основой «массированного возмездия» стал принятый в 1960 г. Единый комплексный оперативный план (Strategic Integrating Operation Plan — SIOP), предусматривавший использование 3400 стратегических ядерных боезарядов для нанесения массированного ядерного удара.

2. Доктрина «контрсилы» (counter-force) администрации Дж. Кеннеди (1961—1963). В 1961 г. министр обороны США Р. Макнамара предложил переориентировать американское ядерное планирование с контрценностного на контрсиловой удар. В своем выступлении в Анн-Арборе 18 июня 1962 г. он заявил, что «главной целью в случае атомной войны должно быть уничтожение военного потенциала противника, а не его гражданского населения» [Арбатов, 1984: 15]. Р. Макнамара исходил их того, что в критической ситуации США смогут поразить до старта немногочисленные на тот момент советские МБР Р-7 (8К71), Р-7А (8К74), Р-16 (8К64) [Арбатов, 1984: 15]. При этом глава Пентагона и его сотрудники строили свои расчеты на том, что советские МБР того времени были жид-котопливными, а значит, требовали нескольких часов для их за-

10 A Report to the National Security Council by the Executive Secretary on the National Security Policy. 1953 // National Security Council. Available at: http://www.fas. org/irp/offdocs/nschst/nsc-162-2.pdf (accessed: 20.11.2016).

правки и приведения в боевую готовность. В идеале стратегические ядерные силы (СЯС) США должны были, по мнению Р. Макнамары, получить способность нанести разоружающий удар по аэродромам базирования советских тяжелых бомбардировщиков (ТБ) Ту-95 и М-4.

3. Стратегия «избирательных ударов» (selective strike), предложенная администрацией Р. Никсона (1969—1974). Ее разработчиком был министр обороны США Дж. Шлесинджер. Идея «избирательных ударов» основывалась на том, что в определенный момент политика ядерного сдерживания СССР может не сработать. В таких случаях для принуждения противника к выгодному для США миру следует поразить не все его объекты, а комплекс определенных целей. Приоритетными задачами развития американских СЯС стали их оснащение баллистическими ракетами с разделяющейся головной частью с блоками индивидуального наведения (РГЧ ИН) и повышение их возможности поражать высокозащищенные цели, прежде всего пусковые установки шахтного базирования и подземные командные пункты11.

Именно в рамках доктрины «избирательных ударов» 1970-х годов и зародился комплекс идей, который впоследствии привел к появлению концепций неядерного БГУ. В 1976 г. коллектив американских исследователей под руководством П. Нитце составил меморандум о перспективах развития американских СЯС в случае подписания договора ОСВ-212. Документ констатировал растущее превосходство советских СЯС, которое создавало для США «окно уязвимости». Для его закрытия группа П. Нитце советовала принять ряд контрмер:

— сделать приоритетом на переговорах с Советским Союзом проблему сокращения МБР с РГЧ ИН («тяжелых МБР») как дестабилизирующего вида вооружений;

— увеличить контрсиловой потенциал американских БРПЛ и ТБ;

— повысить точность попадания ядерных боезарядов и их способность поражать высокозащищенные цели;

— увеличить парк КР в ядерном оснащении, снабженных лазерными, инфракрасными и телевизионными системами наведения на цели (подробный анализ этой проблемы см.: [Савельев, 2008]).

На базе идей «Меморандума Нитце» администрация Дж. Картера (1977—1980) запустила в 1978 г. программу создания СЯС с РГЧ

11 National Security Decision Memorandum. No. 242. 1974 // National Security Council. Available at: http://www.fas.org/irp/offdocs/nsdmnixon/nsdm_242.pdf (accessed: 20.11.2016).

12 Intelligence community experiment in competitive analysis-Soviet strategic objectives: Report of 'Team B' (PDF) // National Archives. Available at: http://www.gwu.edu/ ~nsarchiv/NSAEBB/NSAEBB139/nitze10.pdf (accessed: 21.11.2016).

ИН нового поколения: МБР МХ «Peacekeeper», БРПЛ «Trident-I» и «Trident-II», бомбардировщика-невидимки В-2 на основе технологий «Stealth». Их целью было поражение высокозащищенных целей (шахтных пусковых установок и пунктов управления СЯС), что должно было резко повысить американский потенциал для нанесения глобального контрсилового удара. Однако главной новацией администрации Дж. Картера, принятой под влиянием идей П. Нитце, стал запуск в 1978 г. программы развития КР BGM 109-E «Tomahawk» в ядерном и неядерном оснащении. Одновременно разрабатывались их различные модификации морского (SLCM BGM-109A/.../F), наземного (GLCM BGM-109G) и воздушного базирования (MRASM AGM-109C/H/I/J/K/L). Фактически администрация Дж. Картера разработала концепцию поражения СЯС противника с помощью массированного удара КР в неядерном оснащении13.

Администрация Р. Рейгана (1981—1988) развивала программы Дж. Картера, видя в них возможность вернуть силовое превосходство США (прежде всего за счет получения способности нанести контрсиловой удар по советским СЯС). Окончательно КР были приняты на вооружение в 1983 г. Именно в начале 1980-х годов в США началось обсуждение возможности нанести по СССР быстрый контрсиловой удар КР в неядерном оснащении14. Этому благоприятствовали некоторые характеристики КР: возможность задавать произвольный курс полетного задания (включая извилистую траекторию полета), движение на малой высоте с огибанием рельефа, поражение целей с высокой точностью.

Увеличить вероятность нанесения БГУ в ядерном оснащении были призваны баллистические ракеты средней дальности (БРСД) «Першинг-2», которые администрация Р. Рейгана размещала в Западной и Центральной Европе с осени 1983 г. Их целью было быстрое поражение руководства противника (контрэлитный удар) за счет малого подлетного времени (детали см.: [Halperin, 1987: 61—88]). В случае успеха США получали бы временное преимущество для нанесения разоружающего удара.

Однако реализуемость концепций разоружающего и контрэлитного ударов (как в ядерном, так и в неядерном оснащении) оставалась проблематичной. Администрация Р. Рейгана столкнулась с теми же трудностями, что и администрация Дж. Кеннеди:

13 Presidential Directive No. 59. 1980 // The White House. Available at: http://www. fas.org/irp/offdocs/pd/pd59.pdf (accessed: 21.11.2016).

14 Halloran R. Reagan's military strategists plan expanded cruise missile program // The New Ybrk Times. 13.07.1981. Available at: http://www.nytimes.com/1981/07/13/us/reagan-s-military-strategists-plan-expanded-cruise-missile-program.html (accessed: 21.11.2016).

— большое количество целей, которые невозможно уничтожить одним ударом в заданный промежуток времени;

— наличие у СССР мощной системы предупреждения о ракетном нападении, включая космический эшелон;

— проведение Советским Союзом работ по автоматизации системы второго (ответно-встречного) ядерного удара.

Успех быстрого контрсилового удара мог быть гарантирован только при наличии двух сопутствующих условий. Первое — быстрое поражение всех советских пусковых установок, второе — согласие СССР принять американские условия мира после поражения определенного комплекса целей. Поскольку военное руководство США не могло гарантировать исполнение этих условий, концепция «избирательных ударов» оставалась сугубо теоретической.

* * *

1990-е годы оказались периодом, когда в стратегическом планировании США концепция «избирательных ударов» неядерными средствами стала все больше отделяться от ядерной составляющей. После окончания «холодной войны» американская ядерная стратегия переориентировалась с доктрины «сдерживания» (deterrence) на «сдерживание и принуждение» (deterrence and compellence). Эта формула подразумевала, что в случае провала политики сдерживания (if deterrence failed) США должны поразить определенную комбинацию целей на территории противника ради его принуждения к принятию определенных политических условий.

Такой вариант обсуждался еще администрацией Р. Рейгана в середине 1980-х годов: «Если политика сдерживания рухнет и начнется стратегическая ядерная война с СССР, — указывала, например, американская директива в области обороны на 1984—1988 гг., — Соединенные Штаты должны добиться превосходства и заставить Советский Союз искать скорейшего окончания войны на условиях, выгодных Соединенным Штатам»15. Однако окончательно концепция «принуждения» утвердилась при администрации У. Клинтона в середине 1990-х годов. «Обзор ядерной политики США» (1994) постулировал многовариантность сценариев применения американских СЯС — от нанесения тотального удара до гибкого поражения комплекса избранных целей16. Наиболее выгодным вариантом провозглашался именно второй, при этом основными целями объявлялись ядерный арсенал другой стороны и связанная

15 Цит. по: Макнамара Р. Путем ошибок — к катастрофе. Опыт выживания в первом веке ядерной эры. М.: Наука, 1988. С. 29—30.

16 Nuclear Posture Review. 1994 // Federation of American Scientists. Available at: http://www.fas.org/nuke/guide/usa/doctrine/dod/95_npr.htm (accessed: 19.11.2016).

с ним инфраструктура, а не города и промышленные центры противника.

На этом фоне в американском экспертном сообществе вырос интерес к опыту применения КР в неядерном оснащении. Толчком в этом направлении стали успешные для США результаты Первой войны в Персидском заливе (1990—1991). В ходе операции «Буря в пустыне» 85% боевых задач решала неядерная авиация, оснащенная КР и управляемыми авиабомбами с системами лазерного, инфракрасного и телевизионного самонаведения на цели. На этой основе группа экспертов во главе с Л. Фридманом в середине 1990-х годов объявила Первую войну в Заливе эталоном стратегии принуждения: операция завершилась выводом иракских войск из Кувейта, созданием «бесполетных зон» над Ираком и свертыванием его программ разработки оружия массового поражения (ОМП) под контролем ООН и МАГАТЭ [Freedman, Karsh, 1993]. Понятие «принуждение» стало отождествляться с войной, преследующей цели наказания определенного режима. Технически такую задачу можно осуществлять как с использованием только обычных вооружений, так и (гипотетически) с применением ограниченного количества ЯО.

Похожие идеи высказывал в 1994 г. и автор концепции неядерных «избирательных ударов» П. Нитце. Он отмечал, что для США настало время пересмотреть свою многолетнюю зависимость от ядерного арсенала как основного средства сдерживания. П. Нитце заявлял, что в дальнейшем американские президенты уже будут не готовы использовать ЯО для наказания региональных агрессоров. Альтернативой могло бы стать высокоточное обычное вооружение, которое «в один день выполнит свою главную миссию — миссию сдерживания — неизмеримо лучше, чем ядерное оружие, только потому, что мы можем и будем использовать его»17.

Более жесткий вариант применения высокоточного оружия предложили американские исследователи Х. Уллман и Дж. Уэйд. В работе «Шок и трепет: достижение быстрого доминирования» (1996) они утверждали, что господство над оппонентами потребует необходимого «уровня "шока и трепета" <...> немедленного или достаточно своевременного, чтобы парализовать волю [противника. — А.Ф.] к сопротивлению» [Ullman, Wade, 1996]. В сопроводительном введении к книге генерал ВВС США Ч. Хорнер, отметил, что «возможности нанесения удара по вторым эшелонам» сыграют критически важную роль «в будущем мире, характеристиками которого станут внезапное нападение и вывод войск из других стран». Такие

17 Nitze P.H. Is it time to junk our nukes? // The Washington Post. 16.01.1994. P. 1.

удары, полагал военачальник, потребуют систем доставки с дальностью до 10 000 км. В течение года после выхода этой работы в Конгрессе появилась идея о вооружении МБР обычными боеголовками. Ее реализацией занялась специальная двухпартийная группа, которой было поручено подготовить соответствующие рекомендации главе Пентагона для «Четырехлетнего обзора состояния обороны». Группа указала, что появление таких МБР могло бы составить «дополнение или альтернативу ядерным арсеналам эпохи "холодной войны"» [Martin, 2015].

Параллельно в рамках популярной в 1990-х годах концепции «революции в военном деле» (РВД) в США были разработаны различные варианты достижения победы посредством неядерного высокоточного оружия [Strategic coercion, 1998: 16]. Во время региональных конфликтов (Босния, Ирак, Югославия) Соединенные Штаты отрабатывали использование КР для поражения стратегических объектов противника, прежде всего командных пунктов и узлов связи. «В ходе войны в Косово командование ВВС по-прежнему считало мощные удары авиации идеальной стратегией для достижения победы: нужен один-единственный нокаутирующий удар, который истребит волю противника к сопротивлению. "Погасите свет в Белграде", — заявляли вновь и вновь мои командиры ВВС», — отмечал бывший главнокомандующий вооруженными силами НАТО в Европе американский генерал У. Кларк18.

Следующей стратегической подвижкой стала подписанная президентом У. Клинтоном в ноябре 1997 г. Президентская директива № 60 (PDD-60)19. Полный текст этого документа до настоящего времени остается закрытым: неизвестна даже точная дата его подписания (предположительно — 15 ноября 1997 г.). Однако, судя по заявлениям официальных лиц, в нем постулировались три задачи, стоящие перед американскими СЯС. Первая — сдерживание вероятного противника (России) угрозой нанесения ударов по узкому кругу целей. Вторая — обеспечение возможности поражения объектов на территории стран, пытающихся создать ОМП. Третья — отказ от ставки на ответно-встречный удар за счет перехода к концепции «ответного удара». Ядерное оружие, согласно документу, можно применять только после получения подтверждения ядерного нападения на территорию Соединенных Штатов. В остальных

18 Кларк У. Как победить в современной войне. М.: Альпина Бизнес Букс, 2004. С. 54.

19 PDD / NSC 60. Nuclear Weapons Employment Policy Guidance. 1997 // Federation of American Scientists. Available at: https://fas.org/irp/offdocs/pdd60.htm (accessed: 18.11.2016).

случаях директивой, судя по открытой информации20, было рекомендовано наносить массированные удары КР в неядерном оснащении.

В 1999 г. (т.е. по результатам операции НАТО в Югославии) Управление оценок Министерства обороны США заключило, что содержание современной РВД заключается в создании возможностей «применять технические нововведения в системе организации разведки, управления, контроля и связи»21. Основным способом достижения указанных целей должно было стать широкое использование спутников, КР и самонаводящихся авиабомб, доставляемых к целям в том числе авиационными средствами. В рамках РВД возникли, судя по этому документу, три перспективные концепции, призванные в будущем обеспечить возможность осуществления БГУ за счет применения высокоточных неядерных средств:

— «сетевая война» (net war) — проведение боевых операций одновременно на трех уровнях: информационном, сенсорно-управляющем и уровне непосредственных боевых действий; ее перспективной целью должен был стать подрыв системы управления ядерными силами противника;

— «быстрые операции с решительной целью» (rapid decisive operations) — «быстрое доминирование»: поражение основной военной инфраструктуры противника с помощью ударов высокоточным оружием, прежде всего КР (в данном контексте речь шла о возможности поражения центров управления и пусковых установок благодаря массированному использованию КР);

— «решающая сила» (decisive force), или «доктрина Пауэлла», — овладение инициативой и достаточным запасом времени для развертывания на театре военных действий (ТВД) группировки, обеспечивающей абсолютное превосходство над противником. Успех подобной операции требовал бы заблаговременного размещения ударных группировок КР морского и воздушного базирования, средств радиоэлектронной борьбы (РЭБ), для чего необходимо значительное время (от 6 месяцев против Ирака до одного месяца против режима талибов в Афганистане). В этой связи к концу 1990-х годов на первое место в американском стратегическом планировании вышла концепция «быстрого доминирования».

Под задачи ограниченного проецирования силы подверстыва-лись и приоритеты военного строительства. В Национальной во-

20 Smith J. Clinton directive changes strategy on nuclear arms // The Washington Post. 07.12.1997.

21 Hundley R.O. Past revolutions future transformations: What can the history of revolutions in military affairs tell us about transforming the U.S. military? // RAND Corporation. 1999. P. 8. Available at: http://www.rand.org/content/dam/rand/pubs/monograph_ reports/2007/MR1029.pdf (accessed: 18.11.2016).

енной стратегии (1997) был провозглашен переход к концепции «глобальных межвидовых операций» (global joint operations), в которой упор был сделан на взаимодействии всех видов вооруженных сил и родов войск через информационно-космические телекоммуникации22. В специальных обзорах Пентагона «Единая перспек-тива-2010» (1996) и «Единая перспектива-2020» (2000) приоритетами военного строительства были объявлены аэрокосмические соединения, гиперзвуковые КР, сверхзвуковые, высокоатмосферные и суборбитальные летательные аппараты23. Многие эксперты опасались, что эти действия ослабят традиционные силы общего назначения, но в итоге верх одержала точка зрения, согласно которой РВД закрепит силовой отрыв США от конкурентов.

Практические шаги Вашингтона в этом направлении значительно отставали от перспективных концепций. Материально-техническое обеспечение подобных операций оставалось на уровне 1970-х годов, когда доктрина поражения неядерными КР ключевых стратегических объектов противника только создавалась. В этом смысле принципы использования неядерного высокоточного оружия можно считать аналогичными концепции «избирательных ударов» Дж. Шле-синджера. Речь шла о возможности поражения комбинации экономических и военных объектов для принуждения противника к миру.

* * *

Наработки администрации У. Клинтона легли в основу стратегического планирования следующей администрации Дж. Буша-мл. (2001—2008). Именно она вывела предшествующие теории в области неядерного высокоточного удара на уровень целостной стратеги. Немалую роль в этом сыграл, видимо, тот факт, что многие представители республиканской администрации (вице-президент Р. Чейни, министр обороны Д. Рамсфелд, его заместитель П. Вулфовиц, госсекретарь К. Пауэлл) начинали свою карьеру в период Р. Никсона и Р. Рейгана. Обсуждавшаяся в то время концепция «избирательных ударов» с помощью неядерного высокоточного оружия повлияла на их позитивное отношение к работе в этом направлении.

Реализация указанной доктрины началась практически сразу после прихода к власти администрации Дж. Буша-мл. Еще в марте 2001 г. американские военные эксперты Центра стратегических и бюджетных оценок (Center for Strategic and Budgetary Assessments)

22 National Military Strategy of the United States of America 1997 // Joint Chiefs of Staff. Available at: http://www.au.af.mil (accessed: 12.11.2016).

23 Joint Vision-2010 // Joint Chiefs of Staff. Available at: http://www.dtic.mil/jv2010/ jv2010.pdf (accessed: 23.11.2016); Joint Vision-2020 // Joint Chiefs of Staff. Available at: http://pentagonus.ru/doc/JV2020.pdf (accessed: 22.11.2016).

Э. Крепиневич и Р. Мартинейдж представили доклад «Трансформация операций по нанесению стратегических ударов» [Krepinevich, Martinage, 2001]. Авторы фиксировали усиление роли высокоточного оружия в неядерном оснащении на фоне продолжавшегося сокращения стратегических ядерных сил по условиям Договора СНВ-1 (1991). «Новыми приоритетными целями для нанесения ударов станут системы обработки данных и направления информации (гражданские и военные), ключевые кабели Интернета, системы спутниковой связи, регулирования деятельности транспорта (например, светофоры, аэропорты, железнодорожная инфраструктура), регуляторы электрических сетей, компьютеризированные системы газораспределения, платежные и торговые системы», — отмечалось в докладе. В этой связи его авторы предлагали перейти к концепции объединения части СЯС и неядерных высокоточных систем [Krepinevich, Martinage, 2001: 40—46], чтобы иметь возможность наносить комбинированные удары по ограниченному кругу целей как в ядерном, так и в неядерном оснащении. В идеале речь шла о возможности нанести два типа ударов неядерным высокоточным оружием:

— разоружающий, уничтожающий немногочисленные СЯС противника (которые останутся после серьезных сокращений стратегического ЯО);

— избирательный, направленный на поражение определенного комплекса экономических и управленческих целей для принуждения противника к миру.

Следом в мае 2001 г. американские военные эксперты М. Билл и майор Р. Лоренц презентовали доклад «Требования к возможности нанесения неядерного глобального удара»24. Именно в нем была использована важная аббревиатура — «неядерный быстрый глобальный удар» (conventional prompt global strike — CPGS), из которой позднее выросла концепция БГУ. CPGS определялся как «быстрая доставка неядерного высокоточного оружия на межконтинентальную дальность». Такая концепция могла быть задействована в конфликтах или чрезвычайных ситуациях, требующих быстрого нанесения точечных ударов в ограниченных масштабах. Основными средствами CPGS авторы считали экспедиционные военно-воздушные силы (Air Expeditionary Forces) и военно-морской флот (авианосные группы). В будущем технической основой для нанесения подобного удара могли стать гиперзвуковые КР, баллистические ракеты (на основе МБР или БРПЛ) в неядерном оснащении,

24 Bille M., Rusty L. Requirements for a conventional prompt global strike capability. Available at: http://www.dtic.mil/dtic/tr/fulltext/u2/a394591.pdf (accessed: 21.11.2016).

ракеты воздушного базирования, управляемые платформы космического базирования и космические платформы для запуска определенных ударных систем.

Важно отметить: на концептуальном уровне эти проекты не содержали ничего нового. Они, по сути, возвращались к идее Дж. Шле-синджера 1973 г. о нанесении «избирательных ударов» для принуждения противника к выгодному для США миру. Авторы, правда, немного добавили в нее от рейгановского проекта Стратегической оборонной инициативы (СОИ) — создание ударных военно-космических систем, хотя и в меньшем масштабе, чем это предполагала концепция Р. Рейгана. Примечательно, что военные эксперты нигде не затрагивали две важные проблемы: почему оказались неудачными попытки разработать подобную стратегию в 1977—1984 гг. и какие принципиально новые технические средства появились в мире с того времени? Новым был сам термин «конвенциональный неядерный глобальный удар», подразумевавший признание за неядерным высокоточным оружием возможности решать стратегические задачи. Это означало отделение концепций применения неядерного высокоточного оружия от традиционных доктрин ядерного сдерживания.

Попыткой поставить относительно новые задачи стал подготовленный Министерством обороны США «Четырехлетний обзор оборонной политики» (сентябрь 2001 г.)25. В нем указывалось, что Соединенные Штаты должны приобрести способность проецировать силу по всему миру. При этом уточнялось, что речь идет о возможности наносить удары по любому противнику непосредственно с территории США (это сделало бы их более независимыми от союзников и районов базирования). Такой подход требовал создания оружия большего радиуса действия, чем КР конца 1970-х годов. Поиск новой стратегии ускорился после событий 11 сентября 2001 г., когда республиканская администрация объявила войну транснациональному терроризму. С того времени в американской стратегической мысли утвердилась концепция «транснациональной войны» (transnational war). Особое место стала занимать доктрина «смены режимов» (regime change). В послании Конгрессу 29 января 2002 г. Дж. Буш-мл. заявил о наличии «оси зла» (axis of evil) — стран, в которых у власти находятся диктаторские режимы, сотрудничающие с террористическими организациями и способные передать им ОМП. Выступая в Военной академии в Вест-Пойнте 1 июня 2002 г., президент США отметил, что Пентагон может наносить превентивные удары по этим странам в случае, если речь идет об опасности

25 Quadrennial Defense Review Report. 2001 // US Department of State. Available at: http://archive.defense.gov/pubs/qdr2001.pdf (accessed: 20.11.2016).

попадания ОМП и ракетных технологий в руки террористов. Стратегия национальной безопасности 2002 г. разделила понятия «preemptive strike» (упреждающие удары по изготовившемуся к агрессии противнику) и «preventive strike» (превентивные удары по противнику, представляющему потенциальную угрозу)26.

Дискуссии о борьбе с транснациональным терроризмом побудили Белый дом пересмотреть и приоритеты ядерного планирования. Результатом стал подписанный Дж. Бушем-мл. 8 января 2002 г. «Обзор ядерной политики США». Документ предусматривал возможность проведения объединенных операций с применением ядерных и неядерных сил (joint nuclear operations)21. С этой целью предполагался переход к новой структуре стратегической триады.

Первый ее компонент включал традиционную структуру — МБР, БРПЛ, ТБ. Теперь ее должны были дополнять неядерные стратегические силы. В числе перспективных разработок были намечены:

— переоснащение четырех атомных подводных лодок (АПЛ), выведенных из стратегических сил, крылатыми ракетами;

— создание многоцелевой системы распределения информации для обеспечения помехоустойчивой безопасной цифровой сети по обмену важной информацией для ударных средств;

— разработка принципиально новых ударных систем — единой ракеты класса «воздух—земля», запускаемой вне зоны противовоздушной обороны (ПВО) (Joint Air-to-Surface Standoff Missile — JASSM), боеприпасов повышенной точности и беспилотного ударного самолета. В 2003 фин. г. Министерство обороны США должно было начать работу над концепцией новой ударной системы, которой могут быть вооружены модернизированные АПЛ с крылатыми ракетами.

Второй компонент стратегической триады (средства активной и пассивной обороны) охватывал программы, направленные на развертывание систем ПРО, ПВО и развитие мер гражданской обороны, прежде всего на случай совершения теракта с использованием ОМП. Целями применения второго компонента провозглашались отражение одиночных ядерных ударов и разубеждение противника в целесообразности их нанесения.

Третий компонент триады обозначался как «гибкая оборонительная инфраструктура». В документе подчеркивалось, что «ядерная инфраструктура должна быть восстановлена, чтобы мы были более уверены в своих силах, могли избавиться от ненужного ору-

26 The National Security Strategy of the United States of America. 2002 // The White House. Available at: http://www.whitehouse.gov (accessed: 11.11.2016).

21 Nuclear Posture Review Report. 2002 // US Department of Defense. Available at: http://www.fas.org/blog/ssp/united_states/NPR2001re.pdf (accessed: 20.11.2016).

жия и уменьшить риск возникновения технических проблем». Вместе с тем предполагалось повысить роль информационно-космических систем в процессе обеспечения деятельности СЯС.

В последующие три года администрация Дж. Буша-мл. продолжила курс на объединение ядерного и неядерного высокоточного оружия. В Стратегии национальной безопасности США 2002 г. рассматривались сценарии применения ЯО против террористических сетей и поддерживающих их сил, а также нанесения (в случае необходимости) превентивных ударов по военным объектам на территориях, находящихся под контролем террористов28. Одновременно сохранялось в силе право США на первый ядерный удар по традиционным противникам из числа как ядерных, так и неядерных держав. Речь, таким образом, шла о возможности нанесения Соединенными Штатами трех типов ударов: традиционного с использованием ЯО, неядерного (конвенционального) с помощью неядерного высокоточного оружия, комбинированного с применением как ядерных, так и неядерных средств.

В рамках этой реформы Министерство обороны США стало разрабатывать организационно-технический потенциал для развития концепции глобального конвенционального удара. Еще 1 июня 1992 г. администрация Дж. Буша-ст. создала Стратегическое командование (STRATCOM)29, чьи задачи во многом повторяли функции упраздненного в тот же день Стратегического командования ВВС США. Впервые в американской военной истории планирование, определение целей и боевое применение ЯО были сосредоточены в руках одного командующего, при этом вопросы тренировки и обучения личного состава, а также технического обеспечения остались в ведении ВВС и Военно-морских сил США. 26 июня 2002 г. администрация Дж. Буша-мл. включила в состав STRATCOM Космическое командование. 10 июня 2003 г. указом президента к обязанностям Стратегического командования были также отнесены интеграция сил и средств ПРО, обеспечение БГУ и информационных операций Министерства обороны, связь, разведка, оперативное и тактическое управление. Последнее, однако, в 2005 г. было выведено из STARTCOM. В целом в его подчинении оказались шесть командований:

— Командование глобальных ударов;

— Космическое командование;

— Командование интегрированной противоракетной обороны;

28 The National Security Strategy of the United States of America. 2002 // The White House. Available at: http://www.whitehouse.gov (accessed: 17.11.2016).

29 U.S. Strategic Command. Official site. Available at: http://www.stratcom.mil/ (accessed: 23.11.2016).

— Командование разведки;

— Центр боевого применения ОМП;

— Центр информационных операций.

На этой основе в мае 2003 г. Командование ВВС США впервые заявило о запуске инициативы БГУ [Woolf, 2016]. Указывалось, что Соединенные Штаты должны получить возможность нанести удар по любой точке Земли в течение максимально короткого времени с использованием конвенциональных вооружений. Главной задачей должно было стать сокращение сроков планирования и нанесения такого удара — до нескольких часов или даже минут, в отличие от нескольких недель или дней, как это было прежде. Американские вооруженные силы должны были также получить возможность нанести такой удар в отдалении от своей территории — даже в регионе, где у них нет постоянного военного базирования. С этого времени концепция БГУ стала использоваться на официальном уровне, хотя пока речь шла только об инициативе ВВС.

Новизна этих положений заключалась в признании первой администрацией Дж. Буша-мл. двух стратегических новаций. Первая — неядерное высокоточное оружие способно решать те же (или почти те же) задачи, которые традиционно возлагались на стратегическое ЯО. Вторая — нанесение одних и тех же стратегических ударов возможно как в ядерном, так и в неядерном вариантах. Таким образом, была расширена идея администрации Дж. Картера: придать конвенциональному высокоточному оружию способность выполнять те же функции, какие в рамках традиционных концепций сдерживания возлагались на ядерное оружие. Речь шла о возможности поражения стратегического потенциала противника или комбинации целей, достаточной для принуждения противника к подписанию выгодного для США мира.

* * *

Вторая администрация Дж. Буша-мл. (2005—2008) снизила интерес к разработке теоретических основ концепции глобального конвенционального удара. В «Доктрине совместных операций с применением ядерного оружия» (2005) констатировалось, что США могут ограниченно применять ЯО в локальных конфликтах не только против «государств-изгоев», но также против террористических сетей30. В последнем случае документ допускал два условия для нанесения ядерных ударов: если террористы будут контролировать в той или иной стране определенные территории, подобно движе-

30 Nuclear Posture Review Report. 2002 // US Department of Defense. Available at: http://www.fas.org/blog/ssp/united_states/NPR2001re.pdf (accessed: 20.11.2016).

нию «Талибан» в Афганистане, или возьмут под контроль «слабое ядерное государство» (например, Пакистан).

Принятый 6 февраля 2006 г. «Четырехлетний обзор оборонной политики»31 почти не фокусировал внимание на этой проблеме. В нем повторялись тезисы о необходимости перехода к новой стратегической триаде за счет объединения ядерных и неядерных сил. Основное внимание в документе уделялось концепции осуществления «межвидовых операций» (joint operations) с применением различных видов вооруженных сил и родов войск (хотя присутствовал также тезис 2002 г. о необходимости объединить действия ядерного и неядерного высокоточного оружия).

Трансформация концепции БГУ началась после окончания «пятидневной войны» в Южной Осетии в августе 2008 г. В эти события косвенно были вовлечены Соединенные Штаты, которые создали прецедент непрямого российско-американского конфликта. По его итогам министр обороны США Р. Гейтс опубликовал программную статью «Стратегия балансирования» [Gates, 2009], где высказал три новые для американского военного планирования идеи:

1) США переоценили роль высокоточного оружия: российская армия, по словам Р. Гейтса, продемонстрировала способность «варварски, но эффективно» блокировать действия американских высокоточных систем и низкую ступень уязвимости своей авиации для американских информационно-космических систем;

2) «революция в военном деле» не отменяет роли обычных вооружений — они остаются эффективными для тотального, а не селективного поражения целей;

3) все предыдущие противники США играли по установленным ими правилам. Ни Ирак, ни Югославия, ни талибы не предприняли ни одной акции возмездия против союзников Соединенных Штатов или их граждан. В борьбе с более серьезными противниками ситуация может измениться, и Вашингтону могут понадобиться региональные партнеры, обладающие крупными силами общего назначения.

Размышления Р. Гейтса оказались созвучными публикациям ряда американских экспертов о чрезмерной зависимости американских вооруженных сил от телекоммуникационных систем32. Такие выводы означали серьезную корректировку в теории РВД: ее положения оказывались эффективными только в борьбе с заведомо более

31 Quadrennial Defense Review Report. 2006 // US Department of Defense. Available at: http://www.comw.org/qdr/qdr2006.pdf (accessed: 20.11.2016).

32 Report of the Commission to Assess United States National Security Space Management and Organization // US Department of Defense. 11.01.2001. Available at: http:// www.dod.gov/pubs/space20010111.html (accessed: 20.11.2016).

слабым противником. Если же оппонент обладает мощной системой ПВО и другими средствами противодействия (включая ядерное оружие), то эта теория подходит мало33.

Перед США встала задача разработки обновленной концепции БГУ с учетом рекомендаций Р. Гейтса. 24 октября 2008 г. пресс-секретарь ВВС США М. Донли объявил о создании Командования глобальных ударов (КГУ) при ВВС США (до этого с мая 2003 г. БГУ развивалась как одна из программ этого вида вооруженных сил). КГУ, по словам М. Донли, должно было «обеспечивать стратегическое ядерное сдерживание и операции по осуществлению глобальных ударов». В его задачу входила координация на уровне штабного планирования со STRATCOM. В идеале система БГУ должна была дополнять соединения Сил передового развертывания, Экспедиционных воздушных сил (которые могут прийти в боевую готовность в течение 48 часов) и Авианосных ударных групп (Carrier battle groups), способных развернуться на ТВД за 96 часов.

Крайне важно отметить и то, что вторая администрация Дж. Буша-мл. продолжала реализацию серии военно-технических проектов, предназначенных для технического насыщения концепции «глобального конвенционального удара». Именно в ней заключалась основная стратегическая новация проекта БГУ. Со времен Первой войны в Персидском заливе (1990—1991) военные кампании США требовали нескольких месяцев для развертывания вблизи от противника средств базирования КР — воздушного и морского. При этом оппоненты Соединенных Штатов технически не могли ни помешать этому процессу, ни оказать существенного сопротивления. Задачей БГУ было создание технических средств, находящихся в постоянной боевой готовности и способных в случае необходимости нанести подобный удар в течение нескольких минут после получения соответствующего приказа (подобно тому, как в настоящее время это могут СЯС). В этом случае противник в самом деле не имел бы возможности подготовиться к американскому удару и помешать его нанесению.

Основным средством реализации новой стратегии стали проекты, созданные Управлением Министерства обороны США по перспективным разработкам (ДАРПА; Defense Advanced Research Projects Agency — DARPA) (подробнее см.: [Watts, 2005]). Первый — беспилотный экспериментальный гиперзвуковой летательный аппарат X-43. Это была экспериментальная разработка самолета с прямоточным реактивным двигателем. Для разгона он должен был использовать разгонный блок ракеты «Пегас». Идею создания

33 Кларк У. Как победить в современной войне. М.: Альпина Бизнес Букс, 2004.

37

такого аппарата НАСА выдвинуло еще в 1986 г.34, возродилась же программа в 1996 г., т.е. еще при администрации У. Клинтона. Первый вариант X-43A разрабатывался для достижения скорости около 8000 км/ч (2,24 км/с) на высоте 30 000 м и более. Первый полет состоялся в июне 2001 г. и завершился неудачей, предположительно из-за ошибки управления. Второй испытательный полет модификации X-43A 27 марта 2004 г. прошел в штатном режиме, третий, 16 ноября 2004 г., установил рекорд скорости в 11 200 км/ч.

Второй проект ДАРПА — гиперзвуковой летательный аппарат «Falcon HTV-2». Еще в 2003 г. Управление начало его разработку. Основным предназначением нового устройства должен стать полет в атмосфере с гиперзвуковой скоростью. «Falcon HTV-2» предположительно призван выступать в качестве моноблочного маневрирующего боевого блока (MaRV). При администрации Дж. Буша-мл. аппарат находился в стадии разработки.

Третий проект — создание гиперзвуковой КР X-51 «WaveRider» («Серфингист»). Согласно технической документации35 ракета должна развивать максимальную скорость около 6,5—7,5 тыс. км/ч. Весной 2007 г. прошли испытания двигателя ракеты SJX-61, разработанного компанией «Pratt & Whitney». Однако при администрации Дж. Буша-мл. эта программа находилась в состоянии разработки.

Четвертый проект — создание экспериментального орбитального самолета «Boeing X-37» (он же «X-37B Orbital Test Vehicle»)36. В 1999 г. эта работу запустило НАСА совместно с корпорацией «Boeing». В середине 2000-х годов было еще неясно, станет ли он грузовым космическим аппаратом или устройством с разведывательными функциями.

Пятый проект — переоснащение части БРПЛ «Trident-II» неядерными боеголовками. На концептуальном уровне эта программа была обоснована американским военным экспертом Э. Вульф. В сентябре 2005 г. она по заданию Конгресса США представила доклад «Конвенциональные боеголовки для баллистических ракет», где обосновала идею переоснащения части МБР и БРПЛ неядерными боеголовками большой поражающей мощности. Это, по мнению Э. Вульф, могло бы позволить решить две задачи: нанести удар по противнику непосредственно с территории США и, возможно, сохранить гипотетический конфликт на доядерном уровне [Woolf, 2016].

34 Hypersonic Pioneer: The X-43A // Aircraft Information. Available at: http://www. aircraftinformation.info/art_x43.htm (accessed: 20.11.2016).

35 X-51 Scramjet Engine Demonstrator — WaveRider // GlobalSecurity. Available at: http://www.globalsecurity.org/military/systems/aircraft/x-51.htm (accessed: 20.11.2016).

36 X-37B Orbital Test Vehicle // Boeing. Available at: http://www.boeing.com/assets/ pdf/defense-space/ic/sis/x37b_otv/bkgd_x37_0311.pdf (accessed: 23.11.2016).

Еще в 2005 г. Министерство обороны США предложило программу переоснащения части БРПЛ «Trident-II D5» обычными боеголовками (количество переоснащаемых боеголовок и носителей при этом не уточнялось, предположительно их было 12 единиц) [Martin, 2015]. Стоимость программы оценивалась в 503 млн долл.37 Предполагалась возможность целеуказания и корректировки полета с помощью глобальной системы навигации и связи «Navstar-GPS». Существовал проект оснащения боеголовок специальным оружием с вольфрамовыми стержнями, которое могло бы уничтожить зону в 3000 м2 от радиуса поражения.

В мае 2007 г. администрация Дж. Буша-мл. запросила Конгресс о возможности включения этой программы в военный бюджет на 2008 фин. г.38 Однако 9 ноября 2007 г. парламент утвердил и направил на подпись Дж. Бушу-мл. Проект Закона об ассигнованиях на национальную оборону на 2008 г. в объеме 459,3 млрд долл. Документ при этом запретил президенту переоснащение БРПЛ «Trident-II» обычными (неядерными) боеголовками. В качестве альтернативы Конгресс выделил 100 млн долл. на «разработку только перспективных технологий по нанесению быстрого удара с применением обычных (неядерных) технологий». Речь прежде всего шла о проекте «Falcon».

У экспертов нет единого мнения о причинах отказа Соединенных Штатов от программы переоснащения БРПЛ «Trident-II». Существуют две точки зрения. Первая: удар подобными ракетами мог быть воспринят другими ядерными державами (прежде всего Россией) как начало ядерного нападения и вызвать ответный удар по США39. Вторая: боезаряды для таких МБР были маломощными и дорогими, что не отвечало формуле «стоимость — эффектив-ность»40 (с этой проблемой столкнулась в ходе Второй мировой войны Германия, чьи баллистические ракеты «Фау-2», вызывая панику и поражая отдельные объекты, не могли причинить реального ущерба стратегическому потенциалу Великобритании ввиду маломощности используемых боезарядов). Решить подобные задачи

37 Wood S. Conventional missile system to provide diverse, rapid capabilities // US Department of Defense. 10.04.2006. Available at: https://www.defense.gov/news/newsar-ticle.aspx?id=15225 (accessed: 20.11.2016).

38 Conventional prompt global strike capability: Letter report. 11.03.2007 // National Research Council. Available at: http://www.nap.edu/catalog/11951.html (accessed: 20.11.2016).

39 Rosenberg E. Experts warn of an accidental atomic war // San Francisco Chronicle. 09.10.2006. Available at: http://www.sfgate.com/news/article/Experts-warn-of-an-acci-dental-atomic-war-2550308.php (accessed: 21.11.2016).

40 Whitlock C. U.S. looks to nonnuclear weapons to use as deterrent // The Washington Post. 08.04.2010. Available at: http://www.washingtonpost.com/wp-dyn/content/ article/2010/04/07/AR2010040704920.html (accessed: 20.11.2016).

можно было с помощью как КР, так и самонаводящихся на цели авиабомб, что обошлось бы значительно дешевле для бюджета США [Woolf, 2016].

Неудача проекта переоснащения БРПЛ неядерными боезарядами показала противоречия в рамках концепции «конвенционального глобального удара». В середине 2000-х годов Соединенные Штаты обладали мощным парком неядерных КР, дополненным информационно-космическими системами и самонаводящимися авиабомбами. Такие системы были пригодны для нанесения ограниченных ударов по инфраструктуре относительно слабых противников в целях принуждения их к выгодному для США миру и создания условий для последующего проведения ограниченной наземной операции. Однако попытки разработать новое оружие, эффективное против более сильных противников, пока столкнулись с проблемами недостатка научно-технической базы и чересчур больших

издержек, решать которые пришлось уже преемнику Дж. Буша-мл.

* * *

Администрация Б. Обамы, пришедшая к власти в январе 2009 г., продолжила развитие инициативы БГУ. В июне 2009 г. штабом Командования глобальных ударов стала авиабаза Барксдейл (штат Луизиана). 7 августа 2009 г. КГУ начало ограниченное функционирование под началом генерал-лейтенанта Ф. Клотца. В его подчинение вошли 20-я и 8-я воздушные армии ВВС США, а также подразделения непосредственного подчинения КГУ: 576-я летно-испыта-тельная эскадрилья и 625-я эскадрилья стратегических операций. Только после этого 28 февраля 2010 г. Белый дом официально объявил о запуске программы БГУ в рамках ВВС, что, по сути, было легитимизацией решений от 24 октября 2008 г.41

В таком контексте сомнительным остается известное заявление министра обороны Р. Гейтса от 11 апреля 2010 г., что в настоящее время США уже способны нанести «быстрый глобальный удар»42. У Вашингтона действительно есть такая возможность (равно как и у Москвы), но для этого ему потребуются СЯС. Подразделения, находящиеся в подчинении КГУ, не имеют новейших вооружений — они оснащены ТБ B-2 «Spirit» (1988) и B-52 «Stratofortress» (1952), а также МБР LGM-30G «Minuteman III» (1968). Другое дело, если речь шла о глобальном ударе неядерными средствами. С этой целью в рамках инициативы БГУ запущена серия проектов, направлен-

41 Sanger D.E., Shanker T. White House is rethinking nuclear policy // The New York Times. 28.02.2010. Available at: http://www.nytimes.com/2010/03/01/us/politics/ 01nuke.html?_r=0 (accessed: 20.11.2016).

42 'Meet the press' transcript for April 11, 2010 // NBC News. Available at: http:// www.nbcnews.com/id/36362669/ns/meet_the_press/page/3/#.WFcz_1OLTIU (accessed: 23.11.2016).

ных на создание принципиально новых образцов вооружений. Приоритетными официально объявлены несколько проектов, запущенных еще администрацией Дж. Буша-мл.

Прежде всего, корпорация «Boeing» продолжает начатую в 2007 г. разработку гиперзвуковой крылатой ракеты X-51A «Waverider», призванной сократить подлетное время высокоточных КР. К настоящему времени прошли четыре испытательных полета: 36 мая 2010 г. (условно успешный), весной 2011 г. (неудачный), весной 2012 г. (неудачный) и 1 мая 2013 г., когда были проведены успешные испытания ракеты над Тихим океаном. Она была запущена с бомбардировщика B-52, вылетевшего с авиабазы «Эдвардс», и достигла высоты 18 200 м. Полет длился 6 минут, за которые ракета преодолела расстояние в 426 км, и оказался наиболее продолжительным и успешным из всех проведенных43. В серийное производство КР пока не принята.

Продолжалось и развитие программы экспериментального орбитального самолета «Boeing X-37» («X-37B Orbital Test Vehicle»)44. Он предназначен для функционирования на высотах от 200—750 км, способен быстро менять орбиты, маневрировать. В 2010—2015 гг. аппарат совершил четыре рабочих полета. Первый (22 апреля — 3 декабря 2010 г.) был частично успешным: самолет приземлился, хотя пострадал от столкновений с техническим мусором и получил повреждения при посадке. Второй (5 марта 2011 г. — 16 июня 2012 г.) оказался успешным: аппарат отработал системы приборов. Третий (11 декабря 2012 г. — 16 апреля 2014 г.) также стал условно успешным — «Boeing X-37» приземлился, хотя о цели его миссии не сообщалось. Четвертый полет начался 20 мая 2015 г. и пока не завершен.

Разработка гиперзвукового летательного аппарата «Falcon HTV-2» также была продолжена. Задача этого устройства предположительно заключается в его использовании в качестве моноблочного маневрирующего боевого блока (MaRV). В настоящее время состоялись два его опытных полета (20 апреля 2010 г. и 11 августа 2011 г.), осуществленные с базы Ванденберг ВВС США (штат Калифорния), однако оба они признаны неудачными. Это привело к закрытию программы в 2013 г.45

43 Boeing X-51A WaveRider sets record with successful 4th flight // Boeing. 03.05.2013. Available at: http://boeing.mediaroom.com/2013-05-03-Boemg-X-51A-WaveRider-Sets-Record-with-Successful-4th-Flight (accessed: 20.11.2016).

44 X-37 demonstrator to test future launch technologies in orbit and reentry environments // NASA. Available at: https://www.nasa.gov/centers/marshall/news/background/ facts/x37facts2.html (accessed: 19.11.2016); NASA test materials to fly on Air Force space plane // NASA. 06.05.2015. Available at: https://www.nasa.gov/press-release/nasa-test-materials-to-fly-on-air-force-space-plane/ (accessed: 20.11.2016).

45 DARPA refocuses hypersonics research on tactical missions // Aviationweek.com. 08.07.2013. Available at: http://aviationweek.com/awin/darpa-refocuses-hypersonics-research-tactical-missions (accessed: 20.11.2016).

Более сложно проходила работа над перспективным гиперзвуковым оружием (Advanced Hypersonic Weapon — AHW) — летательным аппаратом, предназначенным для полета в атмосфере с гиперзвуковой скоростью. AHW является высокоточным управляемым (или маневрирующим) боевым блоком, имеющим биконическую форму с четырьмя аэродинамическими поверхностями. К настоящему времени состоялось два испытания, осуществленные с упомянутой базы Ванденберг. Первое, в ноябре 2011 г., было признано успешным, второе, в августе 2014 г., — неудачным.

В целом технологические проекты программы БГУ пока принесли намного меньше результатов, чем ожидалось в середине 2000-х годов. Фактически частично успешными стали только разработки «Boeing X-37» и гиперзвуковых КР X-51A. В бюджете на 2017 фин. г. запланировано потратить на инициативу БГУ до 2021 г. около 887,5 млн долл., основное внимание предполагается при этом уделить программе AHW Однако такое смещение фокуса означает серьезную корректировку сути концепции БГУ: если ожидаемая дальность полета программы HTV-2 составляла 17 тыс. км, то AHW — всего 5—6 тыс. км. Глобальный удар перестает, таким образом, быть

глобальным даже гипотетически.

* * *

Концепция БГУ была призвана создать средства глобального поражения целей с территории США, и эта задача пока остается нерешенной. Основное внимание в рамках инициативы уделяется перспективным проектам, но ни один из них еще не был принят на вооружение. В целом эволюция концепции БГУ выявила три комплекса проблем, до настоящего времени непреодолимых для военного планирования США.

Первая — проблема стратегической новизны БГУ. Теория поражения ограниченного комплекса целей для принуждения противника к миру была разработана в начале 1970-х годов администрацией Р. Никсона, прежде всего министром обороны Дж. Шлесиндже-ром. Для выполнения неядерной составляющей этой концепции в первой половине 1980-х годов были приняты на вооружение почти все используемые США типы крылатых ракет и их носителей. Американская армия действовала в ходе военных кампаний в Ираке (1991; 2003), Боснии (1995), Югославии (1999), Афганистане (2001) и Ливии (2011), исходя из концепции «уменьшенной войны с СССР». В каждом из этих случаев США поражали сначала системы ПВО и центры управления противника, затем ключевые объекты экономической инфраструктуры, транспортные узлы и центры связи. По результатам этих ударов противник или капитулировал, или терпел поражение вследствие ограниченной наземной операции

по свержению режима в соответствующей стране. В этом смысле глобальный удар неядерными средствами давно используется и имеет техническое обеспечение.

Новизна могла бы заключаться в сокращении скорости развертывания средств БГУ, однако такие проекты столкнулись с проблемой «стоимость — эффективность». Против региональных оппонентов (не говоря уже о террористических анклавах) создавать подобные системы слишком дорого — достаточно иметь на оперативном ТВД несколько постоянно дежурящих авианосцев. В отношении великих держав (например, России и КНР) дешевле и эффективнее использовать СЯС (в случае тотального конфликта) либо удары неядерными КР из территориальных вод или воздушного пространства союзников США, тем более что упреждающие действия противника могут привести к потере чрезвычайно дорогих и технологически сложных средств БГУ.

Вторая проблема — неясность схемы применения «быстрого глобального удара». До настоящего времени точно не определено, против кого и в каком формате его можно использовать. На территории «государств-изгоев» и террористических анклавов нет достойного списка целей для применения столь дорогих и технически сложных средств. Для поражения объектов противника такого ранга проще и эффективнее использовать КР в неядерном оснащении. Условная стратегия «Фальконом по талибам» не оправдывает себя ни в финансовом, ни в стратегическом аспекте — ни одно из предполагаемых неядерных средств БГУ пока не может сравняться по эффективности с массированным ударом обычными КР типа «Tomahawk».

Теоретически с помощью новых технических средств (например, неядерных БРПЛ) можно будет поразить некую группу целей на территории других ядерных держав, но это не гарантирует, что противник, во-первых, не ответит ядерным ударом, а во-вторых, прекратит сопротивление и пойдет на мир. Возможно, БГУ сможет решать задачи поражения ограниченной инфраструктуры на определенном ТВД (в частности, радиолокационных средств комплексов ПВО или аэродромов оппонента). Однако пока для достижения этих целей есть более дешевые и эффективные инструменты. Поскольку «ограниченный БГУ» не дает гарантии, что противник не пойдет на эскалацию, есть ли смысл использовать такие дорогие средства?

Возможно, идея неядерного БГУ была развитием старых концепций «ограниченной ядерной войны». Все они предусматривали, что противник будет играть по американским правилам и наносить в ответ только контрсиловые удары. Неядерные средства БГУ теоретически могли бы стать сигналом другим ядерным державам

не переводить военный конфликт на ядерный уровень. Однако гарантий того, что противник примет правила США, в данном случае нет (как не было его и у администрации Дж. Кеннеди при разработке концепций контрсиловых ударов).

Третья проблема — отсутствие научно-технического фундамента для создания качественно новых видов вооружений. Программы БГУ пока можно разделить на две группы: совершенствование уже существующих средств (например, разработка гиперзвуковых КР или переоснащение боеголовок БРПЛ) и создание принципиально новых видов вооружений, прежде всего суборбитальных и орбитальных боевых аппаратов. Первая группа программ пока частично реализуется, вторая переживает перманентные сокращения финансирования и пока не достигла поставленных целей.

В этом отношении концепция БГУ напоминает «Стратегическую оборонную инициативу» президента Р. Рейгана. В середине 1980-х годов речь шла о создании космического оружия, основанного на новых физических принципах, однако такой подход был признан неудачным. Развитие БГУ пока в целом повторяет логику рейгановской СОИ — редукцию масштабных целей к локальным (и наиболее реалистичным) проектам, которые к тому же сначала в рамках данной программы играли второстепенную роль.

За этим скрывается более серьезная проблема. Конвенциональные вооруженные силы продолжают развиваться в парадигме, сформировавшейся в период Второй мировой войны: автоматическое оружие, бронетанковые силы и авиация с управляемым ракетным и бомбовым оружием. Последней «революцией в военном деле» можно назвать только появление РГЧ ИН, систем самонаведения на цели КР и информационно-космических технологий во второй половине 1960-х годов. Однако в целом создать принципиально новое конвенциональное (и даже ядерное) оружие пока не удалось. Между тем реализация идеи БГУ требует научно-технического прорыва, ведущего к разработке качественно новых видов вооружений. Неудачи этой инициативы доказали, что на сегодняшний день только ракетно-ядерное оружие способно гарантированно поражать стратегические объекты противника в короткий срок и на глобальную дальность. Альтернативы концепции БГУ в этом отношении пока не существует. Неядерная авиация, как признали еще в середине 1940-х годов, не способна решить подобную задачу из-за противодействия сил ПВО и истребителей. Неядерное высокоточное оружие также нецелесообразно использовать в этих целях из-за недостаточной поражающей мощности и малой дальности высокоточных систем (в лучшем случае они пока пригодны для нанесения ударов по инфраструктуре стран наподобие Ирака и Югославии).

Гораздо большую опасность представляет развитие традиционных систем применения КР и средств их базирования. В условиях, когда риск эскалации конфликта достаточно высок, США будут стремиться захватить инициативу в воздухе, установить господство в киберпространстве и иметь преимущества на море (последнее дает возможность проецировать силу по различным направлениям, действуя асимметрично). Речь идет об активном воздействии на процесс принятия противником политических решений (shaping the choices) и одновременно о недопущении обратного влияния на США. При этом политическая цель — не победить в военном отношении, а лишить оппонента быстрого преимущества, обесценить его первые военные успехи. Конечным результатом должны стать завершение конфликта на условиях, отвечающих интересам Соединенных Штатов, восстановление и устойчивое поддержание выгодного им баланса сил в регионе, уравновешивание временного усиления региональной державы.

Для России наибольшую опасность представляет развитие проектов гиперзвуковых крылатых ракет. С одной стороны, в обозримом будущем даже в случае принятия их на вооружение они не способны к нанесению разрушающего удара по российскому ядерному потенциалу. С другой стороны, они могут представлять угрозу в случае дальнейшего понижения потолков СЯС (особенно на фоне развертывания систем американской ПРО). В этой связи России целесообразно увязывать любой проект разоружения с сокращением контрсиловых возможностей американских ядерных сил.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Анин А. И. Влияние стратегических наступательных вооружений в неядерном оснащении на стратегическую стабильность // Мировая экономика и международные отношения. 2011. № 6. С. 45—55.

2. Аничкина Т.Б. Конвенциональное высокоточное оружие в современном стратегическом контексте // Мировая экономика и международные отношения. 2012. № 5. С. 103-111.

3. Арбатов А.Г. Военно-стратегический паритет и политика США. М.: Издательство иностранной литературы, 1984.

4. Ачасов О.Б., Буравлев А.И. Аналитическая модель оценки эффективности воздушно-космической обороны в условиях глобального удара высокоточным оружием // Вооружение и экономика. 2014. № 2 (27). С. 10-20.

5. Веселов В.А., Фененко А.В. «Воздушная мощь» в мировой политике // Международные процессы. 2016. Т. 14. № 3. С. 6-27.

6. Дуэ Дж. Господство в воздухе // Дуэ Дж. Сборник трудов по вопросам воздушной войны. М.: Воениздат НКО СССР, 1936.

7. Зведре Е.К. Несет ли угрозу национальной безопасности России американская программа «молниеносного глобального удара»? // Еже-

годник Института международных исследований МГИМО. 2016. № 1. С. 52-61.

8. Кокошин А.А. Политико-военные и военно-стратегические проблемы национальной безопасности России и международной безопасности. М.: Высшая школа экономики, 2013.

9. Мамеева Е.Н. Способность к нанесению оперативного глобального удара как целевая задача ВС США // Авиационные системы. 2008. № 6. С. 18-31.

10. Савельев А. Г. Стратегические отношения СССР и США // Международная жизнь. 2008. № 11. С. 33-45.

11. Acton J.M. Silver bullet? Asking the right questions about conventional prompt global strike. Washington, Carnegie Endowment for International Peace. 2013. Available at: http://carnegieendowment.org/files/cpgs.pdf (accessed: 20.11.2016).

12. Bacevich A.J. The use of force in our time // The Wilson Quarterly. 1995. Vol. 19. P. 50-63.

13. Borden W There will be no time: The revolution in strategy. New York: The Macmillan Company, 1946.

14. Davis S.L. Speed kills: Implications of prompt global strike. BiblioScholar, 2012.

15. Deitchman S.J. Limited war and American defense policy. Cambrige: The MIT Press, 1964.

16. Freedman L., Karsh E. The Gulf conflict. 1990-1991: Diplomacy and war in new world order. Princeton: Princeton University Press, 1993.

17. Gates R.M. A balanced strategy // Foreign Affairs. 2009. Vol. 88. No. 1. P. 28-40.

18. Halperin M. Nuclear fallacy: Dispelling the myth of nuclear strategy. Cambridge: Ballinger, 1987.

19. Hundley R.O. Past revolutions future transformations: What can the history of revolutions in military affairs tell us about transforming the U.S. military? // RAND Corporation. 1999. Available at: http://www.rand.org/content/ dam/rand/pubs/monograph_reports/2007/MR1029.pdf (accessed: 18.11.2016).

20. Kaufmann W The requirements of deterrence // Center for International Studies Memorandum. No. 7. Princeton University, 1954.

21. Krepinevich A.F., Martinage R.C. The transformation of strategic-strike operations // Center for Strategic and Budgetary Assessments. 2001. Available at: http://csbaonline.org/uploads/documents/2001.03.01-Strategic-Strike-0pera-tions.pdf (accessed: 21.11.2016).

22. Larsen J.A. Qualitative considerations of nuclear forces at lower numbers and implications for future arms control negotiations // INSS Occasional Paper. No. 68. Colorado Springs, CO: U.S. Air Force Institute for National Security Studies, U.S. Air Force Academy, 2012.

23. Martin J. Hyper-glide delivery systems and the implications for strategic stability and arms reductions // Middlebury Institute of International Studies. 2015. Available at: http://calhoun.nps.edu/bitstream/handle/10945/45558/ Hyperglide%20Final%20Report.pdf?sequence=1 (accessed: 20.01.2016).

24. Morgan P. Deterrence now. Cambridge: Cambridge University Press, 2003.

25. Overy R.J. Air power and the origins of deterrence theory before 1939 // Journal of Strategic Studies. Vol. 15. No. 1. March 1992. P. 73-101.

26. Ritter S. Dangerous ground. America's failed arms control policy, from FDR to Obama. New York: Mation Books, 2010.

27. Sills L.G. Prompt global strike through space: What military value? Washington: BiblioGov, 2012.

28. Strategic coercion. Concepts and cases / Ed. by L. Freedman. Oxford: Oxford University Press, 1998.

29. Trachtenberg M. History and strategy. Princeton: Princeton University Press, 1991.

30. U.S. conventional prompt global strike: Issues for 2008 and beyond // National Research Council and Division on Engineering and Physical Sciences. Washington: National Academies Press, 2009.

31. Ullman H.K., Wade J.P. Shock and awe: Achieving rapid dominance. Washington: National Defense University, 1996.

32. Watts B.D. Long-range strike: Imperatives, urgency and options // Center for Strategic and Budgetary Assessments. 2005. Available at: http://csbaonline.org/ uploads/documents/2005.04.06-Long-Range-Strike.pdf (accessed: 20.11.2016).

33. Woolf A.F. Conventional prompt global strike and long-range ballistic missiles: Background and issues. 24.02.2016. Available at: https://fas.org/sgp/ crs/nuke/R41464.pdf (accessed: 22.11.2016).

34. Woolf A.F. Conventional warheads for long-range ballistic missiles: Background and issues for Congress // Congressional Research Service. 06.09.2005. Available at: http://www.dtic.mil/dtic/tr/fulltext/u2/a472877.pdf (accessed: 18.11.2016).

35. Zarate R. Albert and Roberta Wohlstetter on nuclear-age strategy // Nuclear heuristics: Selected writings of Albert and Roberta Wohlstetter / Ed. by R. Zarate, H. Sokolski. Carlisle, PA: Strategic Studies Institute, U.S. Army War College, 2009. P. 52-55.

A.V. Fenenko

PROMPT GLOBAL STRIKE IN THE CONTEXT OF THE U.S. MILITARY STRATEGY DEVELOPMENT

Lomonosov Moscow State University 1 Leninskie Gory, Moscow, 119991

The U.S. military's concept of prompt global strike (PGS) and efforts aimed at acquiring capabilities to deliver a massive disarming strike with conventional (non-nuclear) precision-guided weapons against any country around the globe within an hour — is gaining attention of the international community. This concept became especially important in the context of a conclusion and implementation of the Treaty between the Russian Federation and the United States of America on Measures for the Further Reduction and Limitation of Strategic Offensive Arms (New START Treaty) in 2010. The possibility of a resumption of the U.S.-Russian negotiations on nuclear arms control

adds relevance to the PGS problematique. This paper contextualizes the PGS concept and places it in a broader framework of development of the American strategic thinking in the 20th — the beginning of the 21st centuries and examines both the substantive components of this concept and the relevant Pentagon's research and development programs of the last decade. The author draws three main conclusions. First, the PGS concept is organically linked with the U.S. nuclear deterrence strategies of the Cold War. Second, on the conceptual level the PGS presents a restoration of strategic approaches of the 1970s rather than a revolutionary concept. Third, in implementing this concept the U.S. defense establishment encounters the same difficulties, which hampered the fulfillment of bold strategic plans in the 1970—1980s. 'Space strike capabilities' and a counterforce strike capable of destroying all strategic objects of an enemy remain a distant future. Only nuclear missiles are, thus far, fully capable of striking strategic targets swiftly and deeply into enemy territory. The implementation of the PGS concept requires a scientific and technological breakthrough which will help develop of completely new types of weapons. However, the PGS poses a potential threat to nuclear powers (including Russia, and, particularly, China) in case of a conventional military conflict with the United States.

Keywords: United States, prompt global strike, conventional precision-guided weapons, strategic stability, counterforce strike, nuclear deterrence, hypersonic technologies for conventional deterrence, military strategy.

About the author: Aleksei V. Fenenko — PhD (History), Associate Professor at the Chair of International Security, School of World Politics, Lomonosov Moscow State University (e-mail: [email protected]).

Acknowledgements: This work has been accomplished with financial support from the Russian Foundation for Humanities, research project № 15-37-11136 'The Impact of Technological Factors on Parameters of National and International Security, Military Conflicts and Strategic Stability'.

REFERENCES

1. Anin A.I. 2011. Vliyanie strategicheskikh nastupatel'nykh vooruzhenii v neyadernom osnashchenii na strategicheskuyu stabil'nost' [Influence of strategic offensive armaments in non-nuclear outfit on strategic stability]. Mirovaya ekonomika i mezhdunarodnye otnosheniya, no. 6, pp. 45—55. (In Russ.)

2. Anichkina T.B. 2012. Konventsional'noe vysokotochnoe oruzhie v sovre-mennom strategicheskom kontekste [Conventional precision weapons in modern strategic context]. Mirovaya ekonomika i mezhdunarodnye otnosheniya, no. 5, pp. 103-111. (In Russ.)

3. Arbatov A.G. 1984. Voenno-strategicheskiiparitet ipolitika SShA [Military-strategic parity and the U.S. policy]. Moscow, Izdatel'stvo inostrannoi literatury Publ. (In Russ.)

4. Achasov O.B., Buravlev A.I. 2014. Analiticheskaya model' otsenki effek-tivnosti vozdushno-kosmicheskoi oborony v usloviyakh global'nogo udara vyso-

kotochnym oruzhiem [Analytical model for evaluating the effectiveness of air and space defense against a conventional prompt global strike with precision-guided weapons]. Vooruzhenie i ekonomika, no. 2, pp. 10-20. (In Russ.)

5. Veselov V.A., Fenenko A.V 2016. 'Vozdushnaya moshch'' v mirovoi poli-tike ['Airpower' in international politics]. Mezhdunarodnyeprotsessy, vol. 14, no. 3, pp. 6-27. (In Russ.)

6. Due Dzh. 1936. Gospodstvo v vozdukhe [Air supremacy]. In Due Dzh. Sbornik trudovpo voprosam vozdushnoi voiny [Collected papers on air warfare]. Moscow, Voenizdat NKO SSSR Publ. (In Russ.)

7. Zvedre E.K. 2016. Neset li ugrozu natsional'noi bezopasnosti Rossii amerikanskaya programma 'molnienosnogo global'nogo udara'? [Does the U.S. program of conventional prompt global strike threaten Russian national security?]. Ezhegodnik Instituta mezhdunarodnykh issledovanii MGIMO, no. 1, pp. 52-61. (In Russ.)

8. Kokoshin A.A. 2013. Politiko-voennye i voenno-strategicheskie problemy natsional'noi bezopasnosti Rossii i mezhdunarodnoi bezopasnosti [Political military and military strategic problems of Russian national security and international security]. Moscow, HSE Publ. (In Russ.)

9. Mameeva E.N. 2008. Sposobnost' k naneseniyu operativnogo global'nogo udara kak tselevaya zadacha VS SShA [Acquiring prompt global strike capabilities as the U.S. military's objective]. Aviatsionnyesistemy, no. 6, pp. 18-31. (In Russ.)

10. Savel'ev A.G. 2008. Strategicheskie otnosheniya Rossii i SShA [Strategic relations between Russia and the United States]. Mezhdunarodnaya zhizn', no. 11, pp. 33-45. (In Russ.)

11. Acton J.M. 2013. Silver bullet? Asking the right questions about conventional prompt global strike. Washington, Carnegie Endowment for International Peace. Available at: http://carnegieendowment.org/files/cpgs.pdf (accessed: 20.11.2016).

12. Bacevich A.J. 1995. The use of force in our time. The Wilson Quarterly, vol. 19, pp. 50-63.

13. Borden W 1946. There will be no time: The revolution in strategy. New York, The Macmillan Company.

14. Davis S.L. 2012. Speed kills: Implications of prompt global strike. Biblio-Scholar.

15. Deitchman S.J. 1964. Limited war and American defense policy. Cambrige, Massachussets, The MIT Press.

16. Freedman L., Karsh E. 1993. The Gulf conflict. 1990-1991: Diplomacy and war in new world order. Princeton, Princeton University Press.

17. Gates R.M. 2009. A balanced strategy. Foreign Affairs, vol. 88, no. 1, pp. 28-40.

18. Halperin M. 1987. Nuclear fallacy: Dispelling the myth of nuclear strategy. Cambridge, Ballinger.

19. Hundley R.O. 1999. Past revolutions future transformations: What can the history of revolutions in military affairs tell us about transforming the U.S. military? RAND Corporation. Available at: http://www.rand.org/content/dam/rand/ pubs/monograph_reports/2007/MR1029.pdf (accessed: 18.11.2016).

20. Kaufmann W 1954. The requirements of deterrence. Center for International Studies Memorandum. No. 7. Princeton University.

21. Krepinevich A.F., Martinage R.C. 2001. The transformation of strategic-strike operations. Center for Strategic and Budgetary Assessments. Available at: http://csbaonline.org/uploads/documents/2001.03.01-Strategic-Strike-0pera-tions.pdf (accessed: 21.11.2016).

22. Larsen J.A. 2012. Qualitative considerations of nuclear forces at lower numbers and implications for future arms control negotiations. INSS Occasional Paper. No. 68. Colorado Springs, CO, U.S. Air Force Institute for National Security Studies, U.S. Air Force Academy.

23. Martin J. 2015. Hyper-glide delivery systems and the implications for strategic stability and arms reductions. Middlebury Institute of International Studies. Available at: http://calhoun.nps.edu/bitstream/handle/10945/45558/Hyper-glide%20Final%20Report.pdf?sequence=1 (accessed: 20.01.2016).

24. Morgan P. 2003. Deterrence now. Cambridge, Cambridge University Press.

25. Overy R.J. 1992. Air power and the origins of deterrence theory before 1939. Journal of Strategic Studies, vol. 15, no. 1, pp. 73-101.

26. Ritter S. 2010. Dangerous ground. America's failed arms control policy, from FDR to Obama. New York, Mation Books.

27. Sills L.G. 2012. Prompt global strike through space: What military value? Washington, BiblioGov.

28. Freedman L. (ed.). 1998. Strategic coercion. Concepts and cases. Oxford, Oxford University Press.

29. Trachtenberg M. 1991. History and strategy. Princeton, Princeton University Press.

30. U.S. conventional prompt global strike: Issues for 2008 and beyond. 2009. National Research Council and Division on Engineering and Physical Sciences. Washington, National Academies Press.

31. Ullman H.K., Wade J.P. 1996. Shock and awe: Achieving rapid dominance. Washington, National Defense University.

32. Watts B.D. 2005. Long-range strike: Imperatives, urgency and options. Center for Strategic and Budgetary Assessments. Available at: http://csbaonline.org/uploads/ documents/2005.04.06-Long-Range-Strike.pdf (accessed: 20.11.2016).

33. Woolf A.F. 2016. Conventional prompt global strike and long-range ballistic missiles: Background and issues. Available at: https://fas.org/sgp/crs/nuke/ R41464.pdf (accessed: 22.11.2016).

34. Woolf A.F. 2005. Conventional warheads for long-range ballistic missiles: Background and issues for Congress. Congressional Research Service. Available at: http://www.dtic.mil/dtic/tr/fulltext/u2/a472877.pdf (accessed: 18.11.2016).

35. Zarate R. 2009. Albert and Roberta Wohlstetter on nuclear-age strategy. In Zarate R., Sokolski H. (eds.). Nuclear heuristics: Selected writings of Albert and Roberta Wohlstetter. Carlisle, PA, Strategic Studies Institute, U.S. Army War College, pp. 52-55.