CC BY
76
УДК 330.868
КОНЦЕПЦИИ СОВЕТСКИХ ЭКОНОМИСТОВ ПЕРЕД КРАХОМ СОЦИАЛИЗМА
В.П. Шпалтаков
Омский государственный университет путей сообщения (Омск, Россия)
Информация о статье
Дата поступления 1 декабря 2016 г.
Дата принятия в печать 25 декабря 2016 г.
Ключевые слова
Кризис социализма, противоречия социализма, общественная собственность, монополия власти КПСС, государственное планирование, товарно-денежные отношения, хозяйственный расчет, бюрократизм, демократия
Аннотация. Осуществлен анализ взглядов советских ученых на проблемы совершенствования социально-экономической системы социализма в период горбачевской перестройки, накануне развала Советского Союза и социалистического лагеря. Охарактеризованы концепции, охватывавшие острые проблемы противоречий социализма. Политэкономы отвергли наличие антагонистических противоречий при социализме, полагали необходимым совершенствовать формы общественной собственности и хозяйственный механизм - централизованное управление, планирование, товарно-денежные отношения. Ни о частной собственности, ни о свободном рынке и свободном предпринимательстве речь не шла. Сама система социализма рассматривалась учеными как прогрессивная, но недостаточно эффективным виделось использование ее преимуществ. Совершенствование социализма связывалось с демократизацией общественной жизни и экономики: в социальной сфере - усиление гласности, открытое обсуждение проблем и устранение цензуры. Однако монопольная власть КПСС не подвергалась сомнению. В экономике демократизация связывалась с увеличением самостоятельности предприятий, использованием хозрасчета, аренды и кооперативов, но вместе с усилением роли централизованного управления экономикой. Рассмотрено понимание советскими учеными сущности бюрократизма при социализме и пути борьбы с ним, в качестве которых представлялось обеспечение глубокой демократизации общественной жизни.
THE CONCEPT OF SOVIET ECONOMISTS BEFORE THE COLLAPSE OF SOCIALISM
V.P. Shpaltakov
Omsk State Transport University (Omsk, Russia)
Article info
Received December 1, 2016
Accepted
December 25, 2016
Keywords
Crisis of socialism, the contradictions of socialism, public ownership, monopoly of the Communist Party government, state planning, commodity-money relations, economic accountability, bureaucracy, democracy
Abstract. The article presents the analysis of scientific views of Soviet scientists on problems of improving the socio-economic system of socialism in the period of Gorbachev's perestroika, on the eve of the collapse of the Soviet Union and the socialist camp. There were characterized the concepts addressing acute problems of contradictions of socialism, because economic growth in the real economy has stopped, there was a total deficit of consumer goods. The economists denied the existence of antagonistic contradictions in socialism, believed that it is necessary to improve forms of public ownership and economic mechanism - centralized management, planning, commodity-money relations. Questions of neither private property nor on the free market and free enterprise were not discussed. The system of socialism was seen by scientists as progressive, but its benefits are underutilized. Improvement of socialism was associated with the democratization of public life and the economy: in the social sphere -strengthening public, open discussion of issues and the elimination of censorship. However, the monopoly power of the Communist party was not questioned. Economic democratization was associated with an increase in the autonomy of enterprises, the use of self-financing, rentals and cooperatives and the strengthening of the role of centralized economic management. There is considered understanding of Soviet scientists of the nature of bureaucracy under socialism and ways of combating it. It is recognized that the management of the state economy requires large numbers of employees of various institutions, forms a rigid hierarchical management structure, and this leads to the emergence of bureaucracy. Methods of dealing with the bureaucracy are providing deep democratization of public life.
© В.П. Шпалтаков, 2017
Введение. К середине 1980-х гг. темпы развития в Советском Союзе, учитывая множество нерешенных задач в сфере производства и потребления, стали угрожающе низкими. Среднегодовые темпы роста национального дохода и ВНП, по официальным данным, составили в 1981-1985 гг. 3,2 %, а по данным ЦРУ США -1,8 % [1]. На двенадцатую пятилетку XXVII съезд КПСС поставил задачу осуществить ускорение социально-экономического развития страны на 1986-1990 гг. и до 2000 г. Для этого была принята программа перестройки, т. е. совершенствования существовавшей системы в духе демократического социализма. Позднее М.С. Горбачев так определял суть перестройки: «Мы поставили своей задачей демократизацию всех сторон жизни общества, преодоление отчуждения человека от политики, от государства, чтобы дать людям возможность реально влиять на принимаемые решения, разбудить в них инициативу. Главные рычаги реальных перемен мы видели в гласности, в реальном диалоге власти и общества, открытом обсуждении любых проблем, отказе от цензуры... Принципиально важным для сторонников перестройки был вопрос о темпах перемен» [2, с. 386].
Предполагалось, что национальный доход должен расти темпами не ниже 4 % в год в двенадцатой пятилетке, а в последующих - 67 %. Кроме того, ускорение понималось и как новое качество роста, т. е. как рост на базе научно-технического прогресса за счет повышения производительности труда, интенсивного развития, а также в понятие «ускорение» включалась активная социальная направленность экономики [3]. Необходимость ускорения требовали, во-первых, острые нерешенные социальные задачи (продовольственная, жилищная и т. д.); во-вторых, угроза потери военно-стратегического паритета; в-третьих, сползание экономики к кризису. Частичная демократизация общественной жизни и экономики при сохранении всех прежних институтов социализма не привела к ускорению развития. Темпы роста ВНП снижались, и к концу двенадцатой пятилетки они стали отрицательными.
На рубеже 1980-1990-х гг. ситуация в советской экономике стала критической. Советский режим привел страну к тотальному дефициту всех потребительских благ и огромным очередям за каждым продуктом. С прилавков исчезли товары первой необходимости; осенью 1989 г. были введены талоны на ряд продуктов
питания, а к началу 1991 г. над страной нависла реальная угроза полномасштабного голода. Из-за рубежа в СССР начала поступать продовольственная гуманитарная помощь. К этому времени советским правительством уже был потерян контроль над экономикой государства в результате целого ряда причин, что обернулось ускорением распада Советского Союза и всей социалистической системы. Нацеливая страну на ускорение развития, КПСС и правительство стремились активизировать ученых в осуществлении анализа сложившегося положения и выявлении путей и средств совершенствования экономики. Это происходило уже в более либеральной обстановке, чем в предшествующий период. В научных журналах и на конференциях начались дискуссии о проблемах социализма в текущем периоде.
Постановка проблемы. Кризис советской социалистической системы в конце 1980-х гг. подвигнул известных политэкономов осуществить анализ сложившейся совокупности фундаментальных научных и политических установок с целью определения путей её совершенствования. Важнейший исторический вопрос: почему ни ученые, ни политики не осознавали надвигающийся крах социализма в стране и на международной арене, не смогли предложить комплекс реформ, которые позволили бы плавно модернизировать социально-экономическую систему страны? Иными словами, почему власть и наука СССР оказались неспособны понять вызовы времени и адекватно ответить на них, чтобы изменить социально-экономический строй для спасения страны цивилизованными методами, не допуская стихийного развала государства. В качестве гипотезы можно предположить, что полная подчинённость мышления советских ученых политической доктрине КПСС и марксизму в течение всего XX в. отучила их видеть процессы развития объективно, они привыкли создавать желаемый для власти научный результат.
Обзор литературы. Критика марксистского учения и практики социализма в СССР осуществлялась в работах зарубежных ученых. Так, Ф.А. Хайек выдвинул идею, что социализм - это великая утопия и столбовая дорога к рабству, поскольку представляет собой агрессию государства против свободы человеческой деятельности и предпринимательства: «При тотальном планировании все индивидуальные стремления и предпочтения подчинены требо-
ваниям государства. Для этой цели используются различные методы насилия над отдельной личностью, лишающие её свободы выбора» [4, с. 20].
С точки зрения Л. Мизеса, социализм представляет собой интеллектуальное заблуждение, поскольку государство, действующее с помощью приказов, в принципе не может получить информацию, необходимую для достижения координации в обществе. Власть, применяя принуждение, ограничивает предпринимательские возможности, а парадокс планирования состоит в том, что оно не может состояться из-за экономического расчета [5, с. 653].
Й.А. Шумпетер полагал, что социализм резко ограничивает свободу людей, предпринимательство и создает недемократический строй, что государственное управление может быть настолько расширено, что поглотит экономическую жизнь нации [6, с. 99]. Он утверждал, что на практике социалистическая демократия может в конце концов оказаться более лицемерной, чем когда-либо была капиталистическая, но не будет означать приближения к идеалу, заложенному в классической доктрине. Естественно, что в СССР Шумпетер не видел демократии ни в какой ее форме.
Г. Норт рассматривает марксизм как религию революции, как созидательное разрушение, возрождение посредством хаоса. Наука и технология отданы на произвол государственных политиков, ответственных за планирование. Эти люди думают прежде всего о политических нуждах, а не об экономической. Существует торможение научного прогресса [7].
По мнению М. Блауга, Маркс, допустив ряд существенных логических ошибок, сделал необоснованные выводы из исторических данных, и причина этого в том, что Маркс просто поставил перед собой неразрешимую задачу [8].
О. Бём-Баверк, проанализировав экономическую теорию К. Маркса, пришел к выводу, что «она не выдерживает основательной и законченной проверки фактами. Маркс вывел основы своей теории не из фактов путем здравого опыта или путем верного хозяйственно-психологического анализа, он строит свою систему на непрочном фундаменте натянутой диалектики. В этом и состоит великий грех, вложенный Марксом в колыбель своей теории. Из него по необходимости вытекает всё дальнейшее» [9, с. 106].
В подобном духе рассуждали и другие западные ученые, отвергая принудительные меры государства, отсутствие частной собственности, рынка, демократии, что должно вести к краху социализма.
Советская наука твердо стояла на противоположных позициях: социализм - самый передовой строй, и это определяется общественной собственностью и государственным плановым управлением (Л.И. Абалкин, Н.А. Цаго-лов, Т.С. Хачатуров, А.И. Пашков, Б.М. Сме-хов, Р.А. Белоусов, Ю.В. Бороздин, В.И. Мер-цалов, Г.В. Горланов и др.). Анализ их взглядов важен и для настоящего времени, поскольку многие российские ученые не видят необходимости проведения комплекса реформ для модернизации существующего общественного строя, хотя положение страны является кризисным.
Анализ содержания концепций советских ученых. В 1987 г. важнейшим экономическим журналом «Вопросы экономики» была проведена дискуссия о противоречиях социалистической экономики, в которой приняли участие ведущие экономисты страны. Все участники подходили к анализу противоречий с позиции марксистской методологии и установок съезда КПСС. Никто, конечно, не предполагал, что существующий строй уже обречен на гибель, хотя положение страны стремительно ухудшалось. Дискуссия носила академический характер, ей присуща была абстрактность и даже схоластичность в трактовке противоречий; в сознании всех участников дискуссии присутствовала стереотипность мышления и слабая привязка к реальной действительности. Никто из них не обращался к трудам великих зарубежных ученых, которые основательно изучили пороки социализма и показали неизбежность его гибели. Советская политическая экономия проигнорировала такие зарубежные теоретические достижения, как маржинализм, неоклассику, институционализм, кейнсианст-во, монетаризм, эволюционизм и др. Только марксизм считался истинным знанием, остальные теории - ложными. Основываясь на узком методологическом и теоретическом основании (марксизме), созданном полтора века назад, советские ученые не могли разобраться в сложных противоречиях своей страны.
Обобщенный взгляд на противоречия представил Л. Абалкин [10], высказав мысль, что социалистическая экономика имеет свои
внутренние противоречия, и это подводит черту под многолетними спорами, когда считалось, что противоречия порождаются только пережитками капитализма. Абалкин различает объективные противоречия как двигатель развития и недостатки и просчеты, и говорит, что в дискуссии были определены два способа разрешения противоречий. Первый способ - нахождение адекватной формы их движения, второй - их диалектическое снятие (например, искоренение причин нетрудовых доходов). Однако многие противоречия не разрешаются, накапливаются и стали тормозом на пути прогресса. В основе существующих противоречий «лежит серьезное обострение противоречия между мощными, высокоразвитыми производительными силами, с одной стороны, и конкретными формами производственных отношений -с другой» [10, с. 6]. Социалистические производственные отношения не во всех случаях создают «неограниченный простор». Проблема заключена в глубинных отношениях общественной собственности: необходимо совершенствовать формы экономической реализации общественной собственности, и в этом заложены преимущества социализма.
Примерно так же формулировали основное противоречие социализма некоторые другие участники дискуссии: как противоречие между общественной собственностью на средства производства и экономическими формами её реализации. Отсюда и понимание противоречий в хозяйственном механизме видится как противоречия между централизованной и хозрасчетной формами реализации общенародного присвоения. Трудность разрешения данного противоречия в том, что трудящиеся общенародную собственность воспринимают как «ничейную», теряют чувство сохозяина [11, с. 21].
Участники дискуссии сходятся на том, что необходима радикальная реформа хозяйственного механизма: устранение бюрократизма, ведомственности, несовершенного законодательства. Смысл реформы - создание гибкой системы управления, планирования, внедрение принципов хозяйственного расчета и самофинансирования. Это позволит полнее реализовать возможности социализма, лучше удовлетворять потребности людей, ускорить научно-технический прогресс, заинтересовать работников в результатах труда, инициативы и социалистической предприимчивости. При этом необходимо в большей мере использовать то-
варно-денежные отношения, которые имеют новое содержание при социализме, выраженное в категориях стоимости и цены, себестоимости и прибыли, финансов и кредита, спроса и предложения, торговли. Целостность социалистической экономики не отрицает относительного обособления её структурных элементов. Некорректно противопоставлять планомерность и товарность, они взаимосвязаны. Необходимо ценообразование строить на базе общественно необходимых затрат. В заключение Абалкин ставит вопрос: «Вытекают ли антагонизмы из природы социалистического строя, являются ли они имманентными социализму? Ответ на него может быть лишь отрицательным. Ни общественная собственность сама по себе, ни основанная на ней социальная структура общества не создают почвы, питательной среды для антагонизмов - непримиримых противоречий» [10, с. 13].
Л. Абалкин, как и все участники дискуссии о противоречиях социализма, не понимает, что тоталитарный государственно-монополистический строй, господство государственной собственности непрерывно порождают антагонизмы. Административно-командная система уничтожает экономическую свободу и возможность проявления человеком своей инициативы. По мнению Ф. Хайека, потеря экономической свободы приводит к тяжелым последствиям - невозможности реализовать экономические интересы: «Современные социалистические тенденции означают решительный разрыв не только с идеями, родившимися в недавнем прошлом, но и со всем процессом развития западной цивилизации» [4, с. 41].
Советские ученые не понимали также и то, что товарно-денежные отношения не могли развиваться без свободного рынка и конкуренции, без свободного ценообразования у экономических агентов. Непризнание того, что рыночные отношения могут развиваться только на основе частной собственности, приводило политэкономов к иллюзии, что товарные отношения можно соединить с централизованным планированием. Исключалось то, что между общественной (точнее, государственной) собственностью и товарно-денежными отношениями существовало антагонистическое противоречие. Отсюда понятно, что хозяйственный механизм социализма, включающий планирование, административно-командное управление, монополизм не может эффективно использо-
вать товарно-денежные отношения и хозрасчет. Эти категории противоположны по своей природе. Наконец, ученые должны были увидеть глубокое классовое противоречие между партийно-бюрократическим классом и массой трудящихся, положение которых всё время ухудшалось. Не был произведен анализ институтов власти, подавление ими всяких форм демократии. Фактически советское государство представляло собой национальную крепостную систему, которая распространялась и на страны Восточной Европы.
В дискуссиях конца 1980-х гг. постоянно обсуждался вопрос об использовании достижений научно-технического прогресса (НТП). Высказывалась идея, что технический прогресс должен обеспечиваться централизованно на базе плана НТП как важнейшего раздела единого государственного плана. Самостоятельность же предприятий должна быть ограничена рамками простого воспроизводства, которое, однако, должно осуществляться на новой технической основе [11, с. 15]. Однако при этом не определялась экономическая заинтересованность предприятий внедрять новую технику, осуществлять инновационный процесс, напротив, подчеркивалось рассогласование интересов государства, коллективов и отдельных работников. Приходилось надеяться в основном на административный нажим на предприятия, не учитывалась мировая практика предпринимательского новаторства.
С самого своего начала социалистическая система подавляет свободное предпринимательство, но, по мнению Й. Шумпетера, именно предприниматель выступает как новатор и организатор прогресса. Он обнаруживает возможность получить дополнительную выгоду: вводит технические изобретения, улучшает организацию производства, создает новые комбинации и т. д. [12, с. 154]. Государство могло создать мобилизационную экономику для осуществления индустриализации, послевоенного восстановления хозяйства и расширения производства экстенсивными методами, но совершенствовать производство, осуществлять инновационный процесс, использовать интенсивные методы у него не получалось (не считая отдельных улучшений). Уничтожив свободное предпринимательство, система обрекла себя на постепенное умирание. Предприятия в СССР не были заинтересованы в новшествах при жестких плановых заданиях, мотивация к труду
была очень низкой. Постепенно возникала глубокая разбалансированность экономических интересов и пропорций в хозяйстве, усиливались дефициты.
Участники дискуссии обратили внимание на дефицит производственной демократии. По их мнению, расширение производственной демократии имеет решающее значение для дальнейшего развития социалистического общества. Это должно выражаться в усилении самостоятельности хозяйственных звеньев, что должно привести к росту их ответственности. Безответственность есть оборотная сторона бесправия, поэтому необходимо дать хозяйственным звеньям больше прав в управлении, уменьшить административное воздействие [11, с. 25]. Возникает вопрос: как может для предприятия возникнуть демократия, если оно полностью подчиняется директивным планам и государственным административным рычагам, если работники его не могут влиять на распределение полученных доходов? В общегосударственном планировании диктатура правительства неизбежна. Ф. Хайек пишет: «Настоятельная потребность в экономической диктатуре - характерная черта развития общества в сторону планирования... <...> .Планирование приводит к диктатуре, поскольку диктатура - идеальный инструмент насилия и принудительной идеологизации и с необходимостью возникает там, где проводится широкомасштабное планирование» [4, с. 86, 88]. И далее: «Подлинная "диктатура пролетариата", демократическая по форме, осуществляя централизованное управление экономикой, подавляет и истребляет личные свободы не менее эффективно, чем худшие автократии» [4, с. 89]. Советская история полностью подтвердила справедливость этих утверждений известного ученого.
Одновременно дискуссия касалась трактовки хозяйственного расчета. КПСС поставила задачу усилить использование хозрасчета для интенсификации экономики. На XXVII съезде было сказано, что необходимо «укреплять и совершенствовать централизованное плановое руководство экономикой - великое завоевание и коренное преимущество социализма. <.> В то же время партия будет решительно проводить работу по расширению границ самостоятельности объединений и предприятий, повышению их ответственности за конечные результаты, углублению хозяйственного расчета» [3, с. 32]. В соответствии с этим
указанием ученые пытались выяснить, почему на протяжении всей истории СССР не удалось внедрить полный хозрасчет и как это осуществить. Идея хозрасчета была выдвинута ещё В.И. Лениным, который писал: «Перевод госпредприятий на так называемый хозяйственный расчет неизбежно и неразрывно связан с новой экономической политикой, и в ближайшем будущем неминуемо этот тип станет преобладающим, если не исключительным» [13, с. 342-343].
Советские ученые находили двойственной природу хозрасчета: «С одной стороны, хозрасчет трактовался как присущий социализму метод планового управления, вытекающий из экономического закона планомерности, специфики реализации высшей цели общественного производства, самого положения трудящихся как хозяев общенародных средств производства и т. п. С другой стороны, обязательность хозрасчета связывалась исключительно с положением предприятия как товаропроизводителя, необходимостью использовать рыночный механизм» [14, с. 5]. Эти две стороны привели к альтернативному построению - «план или рынок», в котором никак не удавалось соединить обе категории органически. Господствовало положение, что хозрасчет - это форма централизованного государственного регулирования, он как бы подкрепляет план экономическими стимулами выполнения его.
Усиление хозрасчета мыслилось прежде всего за счёт внедрения более жестких лимитов на поставку ресурсов и экономических нормативов наряду с госзаказом (новая форма директивного плана), а также путем передачи небольшой части народного достояния через разнообразные арендные отношения в распоряжение трудовых коллективов и отдельных людей. Относительная хозрасчетная самостоятельность не должна была превращаться в абсолютную, т. е. собственность предприятий должна оставаться общенародной (государственной). Вся вертикаль управления отраслями и предприятиями полностью сохранялась, как и неприкосновенность государственной собственности. Внедрение полного хозрасчета не означало разгосударствления экономики, оно не должно было поколебать государственного характера собственности. По сути, в модель хозрасчета были внесены небольшие изменения, которые не дали существенного успеха. Использование арендных и кооперативных
форм происходило как бы параллельно с господствующей государственной собственностью и не меняло отношений внутри неё. Люди и предприятия по-прежнему были реально лишены права собственности на ресурсы и блага, оно монопольно оставалось в руках партийно-бюрократического класса.
Рассматривая возможности экономического расчета при социализме, Л. Мизес писал, что статичное государство может обойтись и без экономического расчета. В реальной жизни статическое государство невозможно, поскольку экономические данные постоянно меняются. Проблема экономического расчета есть проблема экономической динамики, а не статики [15, с. 120-121]. В динамике цели и средства меняются - их следует постоянно определять, создавать и находить. Для расчетов нужно заглядывать в будущее, использовать новую информацию. Л. Мизес доказал теоретическую невозможность того, чтобы центральный плановый орган принудительно координировал жизнь общества. Он считал, что никакой экономический расчет невозможен, если экономика без рынка, тогда необходимая информация в виде цен рынка недоступна производителям. Это могут делать только самостоятельные предприниматели, стремясь сохранить и увеличить свой бизнес.
Известно, что Маркс рынок как стихийное явление устранял из социализма, полагая, что там общество будет организовано как «огромная фабрика», чья деятельность целиком планируется сверху, устраняя стихийность: «...объединенные кооперативные товарищества организуют национальное производство по единому плану, взяв тем самым руководство им в свои руки и прекратив постоянную анархию и периодические конвульсии, неизбежные при капиталистическом производстве» [16, с. 347].
Мизес дал теоретическое опровержение доктрины планового социализма Маркса, подчеркивая, что только рынок создает и передает экономическую информацию, которая обеспечивает координацию в обществе. Оказалось, что марксистский социализм - это утопический социализм. Советские ученые, несмотря на то, что безрыночный социализм, его координация сверху привели к глубоким диспропорциям и дефицитам, продолжали стоять на позициях Маркса, не желая трезво посмотреть на реальное положение страны и капиталистических стран. Они не могли признать того, что хоз-
расчет при отсутствии частной собственности, рынка и свободного предпринимательства просто невозможен. Координация сверху делает его бессмысленным. Фундаментальная экономическая проблема - это предпринимательская проблема, т. е. вопрос поиска и создания необходимой информации с точки зрения новых целей и новых средств, необходимых для их достижения. Ленинская идея хозрасчета оказалась утопией, но советские политики и ученые продолжали её поддерживать, не видя того, как стимулировать трудящихся.
Вместе с тем обострилась проблема бюрократизма. По мере развития и расширения советской государственной экономики разрастались управленческие функции государственного аппарата. В результате росла численность и властная сила бюрократии. Известный исследователь советской политической системы М.С. Восленский в своей книге «Номенклатура» оценивает число номенклатурных работников в СССР брежневского периода в 3 млн чел. (с членами семей, пользующимися привилегиями правящего класса). Это приблизительная численность правящего класса в СССР, составляющего менее полутора процента населения страны и монопольно управляющего всей общественной жизнью [17]. Основанием номенклатуры являлась большая масса членов КПСС, которая в 1989 г. насчитывала 19,5 млн чел., охватывала и контролировала все сферы общества, как материальную, так и духовную жизнь [18].
В дискуссии и в ряде отдельных статей ученых сделана попытка осмыслить роль бюрократии при социализме. Подчеркивалось, что бюрократизм многолик, разрастается, порождает инерцию и консерватизм. В журнале «Вопросы экономики» в 1988 и 1989 гг. была напечатана серия статей о бюрократизме в стране. Подчеркивалось, что бюрократия решает задачи управления, и потому она необходима постольку, поскольку сами трудящиеся массы не умеют ещё управлять. Бюрократия объективно необходима, так как она соединяет всю общественную конструкцию. Дается следующее определение бюрократизма: «В наиболее общем виде бюрократизм, бюрократию можно определить как превращенную форму социального управления, возникающую и действующую в условиях отсутствия действительных форм разрешения социальных и прежде всего классовых противоречий. Бюрократия составляет особый замкнутый управленческий слой, определен-
ным образом выражающий интерес господствующего класса и представляющий свои собственные интересы как всеобщие» [19, с. 7].
Далее утверждается, что управление в условиях социалистической собственности не ведет к автоматическому возникновению бюрократизма, но при некоторых условиях может создавать бюрократические извращения. Бюрократизм - социальная болезнь, поражающая систему управления общественными процессами, центральным звеном в которых является политическая сфера, народовластие, руководящая роль КПСС. Здесь наиболее опасны проявления бюрократизма, тормозящего развитие демократических начал. Авторы подошли к определению основы бюрократизма при социализме: «Государственная форма общенародной собственности предопределяет государственный характер управления социалистической экономикой. В условиях жесткой иерархической структуры управления это может служить как предпосылкой усиления бюрократизма непосредственно в его экономическом воплощении, так и в "приводном ремне" для проникновения в экономику бюрократических извращений преимущественно политического типа» [19, с. 8].
Главный толчок к усилению бюрократизма дала деформация в развитии отношений собственности, считают авторы. В результате в советской экономике господствует бюрократизм типа «планового фетишизма», когда планирование отрывается от реальной динамики экономических процессов. Технология бюрократизма выражается в уходе от принятия решения, входящего в границы его полномочий, или принятии неэффективного решения исходя из своего особого интереса. Это порождает взятки. Такая технология бюрократизма деформирует конкретные формы реализации социалистической собственности и прежде всего функции распоряжения ею на различных уровнях иерархии управления [19, с. 11].
Участники дискуссии говорили о том, что в стране выборные органы подчинены исполнительным, что царит секретность в деятельности аппарата управления и его уход от общественного контроля, что господствует элитарно-кастовая замкнутость аппарата, его отгороженность от общества, что в конечном счете преобладают своекорыстные интересы аппарата управления над общественными интересами. «Иначе, бюрократизм - это управленче-
ская "халтура", позволяющая, нередко с благими намерениями, паразитировать в системе политической и вообще социальной власти» [19, с. 17].
Методы борьбы с бюрократизмом, по их мнению, - обеспечение глубокой демократизации общественной жизни, участие трудящихся в управлении, развитие хозрасчета, усиление самостоятельности производственных звеньев, создание в стране широкой гласности во всех общественных сферах. Однако никто не задался вопросом: способно ли общество при существующем социалистическом режиме преодолеть бюрократизм демократизацией жизни и возможна ли демократизация при диктатуре одной партии?
Может показаться, что авторы дискуссии о бюрократизме высказали мысль о том, что бюрократия - это особый слой, имеющий свои собственные интересы как всеобщие, но не пришли к выводу, что именно социалистическая собственность, полное огосударствление экономики неизбежно порождают бюрократизм. Но при этом они утверждали, что бюрократическое перерождение не является классовым перерождением: нет частной собственности и нет ни класса, ни эксплуатации [19, с. 13].
Однако нельзя было не заметить, что в стране действовала диктатура номенклатуры -партийных функционеров и чиновников, образовавших господствующий класс эксплуататоров массы трудящихся. Функция управления и монопольного обладания собственностью выступает как функция эксплуатации общественного процесса труда. В результате происходило отчуждение труда от рабочих, а рабочих - от государства. Труд становился подневольным, а государство (бюрократия) - господином над массой трудящихся. Эксплуатация выражалась в следующих формах: 1) расширение привилегированного потребления бюрократии и партийных функционеров, не соответствующее их вкладу при неэффективной экономике; 2) растраты общественного труда в результате плохого управления; 3) расходование общественных средств в результате непрерывного роста служащих, занятых ненужной, а то и вредной для общества деятельностью. Очевидно, следовало воспринять мнение К. Маркса, что бюрократизм - это специфическое сословие, всемогущая и во все вмешивающаяся паразитическая корпорация, объединяющая представителей высших классов и государственных слу-
жащих на основе общего экономического интереса - присвоения доходов трудящихся [20, с. 270-271].
В дискуссии ученые так и не дошли до понимания (или признания) того, что ядром бюрократизма является коммунистическая партия, насаждающая административно-командный стиль управления и бесправие трудящихся. Советский строй был очень сильно похож на древневосточное общество, где, по мнению известного ученого К.А. Виттфогеля, сила господствующего класса не связана с частной собственностью на средства производства, она связана исключительно с принадлежностью к государственной власти. Государственная монополия на экономическое руководство выступает как основной институт; «государство сильнее, чем общество». «Гидравлическое государство, -указывает Виттфогель, - это настоящее менед-жериальное государство» [21, с.18]. Гидравлический деспотизм Виттфогель называл «правительством с хлыстом». Правительство опиралось на бюрократию, а последняя действовала с максимальным учетом своих собственных интересов и с минимальным учетом интересов своих поданных. КПСС пропагандировала идею советского общества как самого прогрессивного в мире, а на деле оно оказалось рядом с древними азиатскими странами. Государственный монополизм и в XX-XXI вв. неизбежно ведет к паразитической бюрократизации.
Заключение. Таким образом, ни политики, ни ученые в конце 1980-х гг. не предполагали, что история уже вынесла советской системе социализма приговор гибели. Конечно, и те, и другие понимали, что положение становится критическим, но уповали на некоторые частичные улучшения (элементы демократизации, хозрасчет, ускорение развития), которые были невыполнимы в рамках господства КПСС и государственной собственности. Ученые-экономисты являлись носителями партийной идеологии, защитниками господствующей системы социализма. Советские традиции служить правительству, сложившиеся интеллектуальные стереотипы, интересы ведущих ученых как привилегированного слоя вели их к апологетике, препятствовали объективному исследованию существующего положения страны, обусловили их интеллектуальную немощь. Все суждения ученых опирались на указующие решения КПСС и марксистскую методологию и теорию, и это не позволяло им увидеть глубинную по-
рочность социализма, построенного на насилии и внеэкономическом принуждении к труду. Никто из них не высказывал мысли о неизбежности гибели социализма в силу неэффективности его и противоречия человеческой натуре. В 1991 г. рухнула вся социалистическая парадигма, но страна перешла к капитализму без теоретической проработки, без четкой программы модернизации, а по-русски -стихийно, через развал государства и экономики, через дополнительные страдания населения. Всё это было похоже на положение страны в 1917 г.
Хотя страна и перешла к капитализму, но в современном строе её осталось много негативных форм жизни прошлого - авторитаризм,
бюрократизм, коррупция, господство государственной собственности, монополизм, зависимость представительной власти от исполнительной, неравенство людей перед законом, зависимость суда от власти, игнорирование научно-технического прогресса, бедность значительной части населения и регионов. Все эти болезненные явления тормозят развитие нашего общества и экономики, сохраняют отсталость от развитых стран мира. Урок истории гибели социализма в советской форме в стране и в мире должен послужить предостережением для современного нашего общества и подвигнуть его к прогрессивным демократическим реформам существующей социально-экономической системы.
Литература
1. Кудров В. М. Крах советской модели экономики. - М. : Моск. обществ. науч. фонд, 2000. -112 с.
2. Горбачев М. С. После Кремля. - М. : Весь Мир, 2014. - 440 с.
3. XXVII съезд Коммунистической партии Советского Союза, 25 февр. - 6 марта 1986 г. : Стеногр. отчет : в 3 т. - М. : Политиздат, 1986. - Т. 2. - 320 с.
4. Хайек Ф. А. Дорога к рабству. - М. : Директ-Медиа, 2010. - 220 с.
5. Мизес Л. Человеческая деятельность: Трактат по экономической теории. - 2-е испр. изд. -Челябинск : Социум, 2005. - 878 с.
6. Шумпетер Й. Капитализм, социализм и демократия. - М. : Экономика, 1995. - 540 с.
7. Норт Г. Марксова религия революции (возрождение через хаос). - Екатеринбург, 1994. -308 с.
8. БлаугМ. Экономическая мысль в ретроспективе. - М. : Дело Лтд, 1994. - 720 с.
9. Бём-Баверк О. Критика теории Маркса. - СПб. : Тип. П.П. Сойкина, 1897. - 141 с.
10. Абалкин Л. Экономические противоречия социализма // Вопросы экономики. - 1987. -№ 5. - С. 3-13.
11. Противоречия социалистической экономики на современном этапе (за круглым столом журнала «Вопросы экономики») // Вопросы экономики. - 1987. - № 5. - С. 13-39.
12. Шумпетер Й. А. Теория экономического развития. - М. : Директ-Медиа, 2007. - 400 с.
13. Ленин В. И. К четырехлетней годовщине Октябрьской революции // Ленин В. И. Полн. собр. соч. - Т. 44. - М. : Политиздат, 1970. - С. 144-152.
14. Радаев В. Хозяйственный расчет: к политико-экономической характеристике сущности и многообразия форм // Экономические науки. - 1989. - № 10. - С. 3-12.
15. Мизес Л. Социализм. Экономический и социологический анализ. - М. : Catallaxy, 1994. -416 с.
16. Маркс К. Гражданская война во Франции // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. - 2-е изд. - Т. 17. -М. : Политиздат, 1960. - С. 317-370.
17. ВосленскийМ. С. Номенклатура. - М. : Захаров, 2005. - 640 с.
18. Коммунистическая партия Советского Союза. - URL : http://dic.academic.ru/dic.nsf/enc1p/ 23498.
19. Бюрократизм в экономике социализма: сущность, формы, пути преодоления // Вопросы экономики. - 1988. - № 12. - С. 7-18.
20. Маркс К. К критике гегелевской философии права // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. - 2-е изд. - Т. 1. - М. : Политиздат, 1955. - С. 219-368.
21. Латов Ю. В. «Восточный деспотизм» К.А. Виттфогеля (К 50-летию «странной книги») // Историко-экономические исследования. - 2007. - Т. 8. - № 2. - С. 8-37.
References
1. Kudrov V.M. Krakh sovetskoi modeli ekonomiki [The collapse of the Soviet economic model], Moscow, Moskovskii obshchestvennyi nauchnyi fond publ., 2000, 112 p.
2. Gorbachev M.S. Posle Kremlya [After The Kremlin], Moscow, Ves' mir publ., 2014, 440 p.
3. XXVII Congress of the Communist party of the Soviet Union, Febrary 25 - March 6, 1986, Transcript, in 3 volumes, Moscow, Politizdat publ., 1986, vol. 2, 320 p. (in Russian).
4. Hayek F. The Road to Serfdom, Moscow, Direkt-Media publ., 2010, 220 p. (in Russian).
5. von Mises L. Human Action: A Treatise on Economics, 2nd ed., Chelyabinsk, Sotsium publ., 2005, 878 p. (in Russian).
6. Schumpeter J.A. Capitalism, socialism and democracy, Moscow, Ekonomika publ., 1995, 540 p. (in Russian).
7. North G. Marx's Religion of Revolution. Regeneration Through Chaos, Yekaterinburg, 1994, 308 p. (in Russian).
8. Blaug M. Economic theory in retrospect, Moscow, Delo publ., 1994, 720 p. (in Russian).
9. Böhm von Bawerk E. Zum Abschluss des marxschen Systems, St. Petersburg, 1897, 141 p. (in Russian).
10. Abalkin L. Ekonomicheskie protivorechiya sotsializma [Economic contradictions of socialism]. Voprosy Ekonomiki, 1987, no. 5, pp. 3-13.
11. Protivorechiya sotsialisticheskoi ekonomiki na sovremennom etape (za kruglym stolom zhur-nala "Voprosy Ekonomiki") [Contradictions of the socialist economy at the present stage (round table of journal "Voprosy Ekonomiki")]. Voprosy Ekonomiki, 1987, no. 5, pp. 13-39.
12. Schumpeter J.A. Theorie der wirtschaftlichen Entwicklung, Moscow, Direkt-Media publ., 2007, 400 p. (in Russian).
13. Lenin V.I. To the four-year anniversary of the October revolution. Lenin V.I. Complete works, Vol. 44, Moscow, Politizdat publ., 1970, pp. 144-152. (in Russian).
14. Radaev V. Khozyaistvennyi raschet: k politiko-ekonomicheskoi kharakteristike sushchnosti i mnogoobraziya form [Economic calculation: toward a political-economic characterization of the nature and variety of forms]. Economic sciences, 1989, no. 10, pp. 3-12.
15. von Mises L. Socialism: An Economic and Sociological Analysis, Moscow, Catallaxy publ., 1994, 416 p. (in Russian).
16. Marx K.H. The Civil war in France. Marx K.H., Engels F. Works, 2nd ed., Vol. 17, Moscow, Politizdat publ., 1960, pp. 317-370. (in Russian).
17. Voslenskii M.S. Nomenklatura [Nomenclature], Moscow, Zakharov publ., 2005, 640 p.
18. The Communist party of the Soviet Union, available at: http://dic.academic.ru/dic.nsf/enc1p/23498. (in Russian).
19. Byurokratizm v ekonomike sotsializma: sushchnost', formy, puti preodoleniya [Bureaucracy in a socialist economy: the nature, forms and ways of overcoming]. Voprosy Ekonomiki, 1988, no. 12, pp. 7-18.
20. Marx K.H. Zur Kritik der Hegelschen Rechtsphilosophie. Marx K.H., Engels F. Works, 2nd ed., Vol. 1, Moscow, Politizdat publ., 1955, pp. 219-368. (in Russian).
21. Latov Yu.V. "Vostochnyi despotizm" K.A. Vittfogelya (K 50-letiyu "strannoi knigi") ["Oriental Despotism" by K.A. Wittfogel (The 50th anniversary of the "strange books")]. Journal of Economic History & History of Economics, 2007, Vol. 8, no. 2, pp. 8-37.
Сведения об авторе
Шпалтаков Владимир Петрович - д-р экон. наук, профессор, заведующий кафедрой «Экономика» Адрес для корреспонденции: 644046, Россия, Омск, пр. Маркса, 35
E-mail: olga.karavaeva.42@mail.ru Для цитирования
Шпалтаков В. П. Концепции советских экономистов перед крахом социализма // Вестн. Ом. ун-та. Сер. «Экономика». 2017. № 1 (57). С. 62-71.
About the author
Shpaltakov Vladimir Petrovich - Doctor of Economic sciences, Professor, Head of the Department "Economics"
Postal address: 35, Marksa pr., Omsk, 644046, Russia E-mail: olga.karavaeva.42@mail.ru
For citations
Shpaltakov V.P. The concept of Soviet economists before the collapse of socialism. Herald of Omsk University. Series "Economics", 2017, no. 1 (57), pp. 62-71. (in Russian).
