CC BY
633
Савельев Александр Евгеньевич
кандидат исторических наук (e-mail: alexsav78@yandex.ru)
Концепции памяти в воззрениях античных и средневековых мыслителей
Память является одним из основополагающих элементов структуры человеческой психики, без которой абсолютно невозможно существование самостоятельной и полноценной личности. Неудивительно, что еще древние ученые и философы уделяли проблемам памяти самое пристальное внимание. В данной статье рассматриваются концепции памяти, разработанные античными и средневековыми мыслителями.
Ключевые слова: психология, память, модели памяти, Античность, Средневековье.
A.E. Savelyev, Master of History; e-mail: alexsav78@yandex.ru Conceptions of memory in views of the antique and medieval thinkers
Memory is one of the fundamental elements in structure of human mentality. An individual can't exist as independent and valid person without it. No wonder, that already ancient scientists and philosophers gave great attentions to problems of memory. This article is devoted to conceptions of memory, developed by the antique and medieval thinkers.
Key words: psychology, memory, models of memory, Antiquity, Middle Ages.
Память является одним из важнейших познавательных процессов психики человека. Она лежит в основе его способностей, является главным условием научения, формирования навыков и умений. Именно благодаря наличию у него высокоэффективной памяти человек смог выделиться из животного мира и достичь того уровня цивилизации, на котором он сейчас находится. Да и дальнейший прогресс человечества невозможен без развития и совершенствования памяти, поэтому изучение ее свойств, законов, механизмов является одной из главных задач современной психологии, т.к. это позволит научиться управлять своей памятью и совершенствовать ее практически безгранично.
К сожалению, в настоящее время нет единой законченной теории памяти. Существующее сейчас большое количество разнообразных гипотез, теорий и моделей памяти - результат значительно активизировавшихся в последнее время исследований механизмов памяти, которые проводятся представителями разных наук.
Самым древним является психологический уровень изучения механизмов памяти, который включает в себя наибольшее количество теорий памяти. Эти концепции отличаются друг от друга главным образом тем, какую роль в формировании процессов они отводят активности субъекта и как рассматривают характер этой активности. В большинстве психологических теорий их авторы исследуют либо только объект («материал») сам по себе, либо субъект («чистая» активность сознания), безотно-
сительно к содержанию взаимодействия субъекта и объекта, т.е. не принимая во внимание деятельность индивида. Отсюда неизбежна некоторая односторонность подобных концепций.
Одним из первых сущность памяти стал исследовать Платон. С философской точки зрения он стоял на идеалистических позициях, а потому стал родоначальником метафизической интерпретации памяти как особого дара, связывающего человека с божественным (идеальным) миром. Взгляды Платона оформились под влиянием философских бесед его учителя Сократа, который полагал, что в душе каждого человека уже присутствует «истинное» знание, а путем искусно поставленных вопросов можно побудить любого индивида «вспомнить» его. Сам Платон развил из этой предпосылки два основных тезиса. Согласно первому предполагалось наличие двух миров - мира вещей и мира идей. Второй же тезис был связан с первым и представлял собой размышление философа о сути и функции души. По мнению мыслителя, душа связана с миром идей, а потому способна усвоить истинные знания, но она «пленена» телом и обслуживает его практические нужды, что значительно ограничивает ее познавательные возможности, т.к с помощью органов чувств можно получить лишь неизбежно искаженные «мнения». Только «припоминая» истинные сущности, душа может вернуться к подлинному знанию, которое она имела до своего телесного воплощения. По Платону, эффективное воспоминание в большинстве случаев требует «постороннего вмешатель-
116
ства» в форме продуктивного диалога. Лишь философы, имеющие навыки внутреннего диалога, способны к самостоятельному «припоминанию».
Одно из наиболее ранних направлений научного изучения памяти получило название ассоциативного. Основополагающим принципом этого направления является следующий: если какие-то образы возникли в сознании одновременно или сразу же друг за другом, то между ними образуется ассоциативная связь, и повторное появление какого-либо из элементов этой связи немедленно вызовет в сознании представление обо всех других ее элементах. Следовательно, согласно этой концепции для образования связи между двумя впечатлениями достаточно одновременности их появления в сознании. Поэтому даже представители данного направления не ставили перед собой задачу более глубокого изучения механизмов памяти, ограничиваясь лишь характеристикой внешних условий, необходимых для возникновения «одновременных впечатлений».
Основы ассоциативной теории памяти были заложены еще в Античности, в IV в. до н.э. древнегреческим ученым Аристотелем, который написал специальный трактат «О памяти и воспоминании». Он определил память как «обладание образом, как подобием того, чего он образ» [1, с. 6], что сближало ее с воображением. По мнению Аристотеля, внешние тела, действуя на органы чувств, вызывают психические изменения, которые сохраняются и после прекращения воздействия. Остается как бы отпечаток. При этом ученый отмечал, что нарисованный предмет можно рассматривать и как сам предмет, и в качестве его копии. Подобные образы можно рассматривать либо отдельно (тогда они являются предметом непосредственного восприятия или воображения), либо по отношению к предмету, как его подобие. Именно в последнем случае подобный образ становится объектом памяти. Таким образом, Аристотель полагал, что память представляет собой не просто «обладание» каким-то образом, но и осознание, что этот образ является подобием воспринимавшегося ранее предмета или явления. Ученый полагал, что память неразрывно связана со временем, поэтому она есть лишь у тех животных, которые воспринимают время, а орган памяти, по его мнению, тот же, что и орган восприятия времени (для Аристотеля это было сердце). Древнегреческий мыслитель отмечал, что воспоминание искажает образ, т.к. оно представляет собой определенное «движение» после другого определенного «движения». Он писал: «Когда мы вспоминаем, мы вспоминаем у себя какие-ни-
будь из прежних движений до тех пор, пока не возбудим то, после которого оно обычно бывает. Поэтому мы охотимся в определенной последовательности, начиная думать с того, что есть налицо сейчас, или с чего-нибудь другого, притом сходного, или противоположного, или смежного. Вследствие этого происходит воспоминание: ведь движения в одном случае те же самые, в другом - совпадающие, в третьем - частично имеющие общее» [1, с. 7]. Таким образом, Аристотель выделил ассоциации по смежности, по сходству и по контрасту. Ассоциации по смежности делятся на пространственные и временные. Первые определяют одновременное запоминание и воспроизведение объектов, связанных друг с другом одним пространством, местом, целостностью. Вторые возникают при последовательном запоминании и воспроизведении каких-либо элементов или объектов, которые следуют друг за другом. Ассоциации по сходству обеспечивают целостное запоминание и воспроизведение объектов, имеющих общие, сходные особенности, например несколько домов, несколько машин, несколько деревьев и т.д. Благодаря ассоциациям по контрасту происходит запоминание и воспроизведение двух или более противоположных объектов, например белое - черное, день - ночь, теплый - холодный, сладкий - горький и т.д. Анализируя процессы памяти, Аристотель пришел к следующему мнению: «В то время как память присуща многим животным, воспоминание присуще только человеку: вспоминать - значит как бы умозаключать ("как бы какой-то силлогизм"), так как вспоминающий делает вывод, что он раньше видел, слышал или испытал нечто в таком же роде. Воспоминание есть как бы своеобразное искание, которое бывает только у тех, кто способен обдумывать, но обдумывание - умозаключение, силлогизм» [1, с. 7]. Так как память предполагает создание образа, то, по мнению Аристотеля, памяти не может быть у тех, кто не может в силу определенных причин создать такой образ, т.е. это люди, находящиеся в состоянии аффекта либо зависящие от особенностей возраста (младенцы и глубокие старики). Также ученый считал, что плохой памятью обладают карлики и те, у кого слишком большая верхняя часть тела, ведь, по его мнению, они испытывают слишком большую тяжесть на сердце, которое, как уже указывалось выше, Аристотель называл органом ощущений и памяти. Не владеют своими воспоминаниями и те люди, которые слишком легко приводятся в «движение» образами, например психически больные.
Многие из выводов Аристотеля были развиты в трудах других античных мыслителей.
117
Прежде всего, это касается следующего положения: «Итак, из ощущения, как сказано, возникает память, а из памяти, когда она многократно бывает об одном и том же, опыт, так как многочисленные памяти суть единый опыт» [1, с. 9]. Наибольшую популярность приобрел стоический вариант этого утверждения: «Когда человек рожден, то ведущая часть души имеет как бы лист бумаги, очень подходящий для записи. На него человек записывает каждую отдельную мысль (еппо1а). Первичный способ записи - через ощущения, так как, ощущая что-либо, например, белое, по удалению его, имеют память. А когда оказываются много однородных памятей, тогда, говорим, имеют опыт: ведь опыт есть множество однородных образных представлений (рИап1а51а). Из мыслей одни возникают естественным путем вышеуказанными безыскусственными методами, а другие - через наше обучение и образование» [1, с. 9]. Следует отметить, что стоики в своей концепции отбросили те элементы учения Аристотеля, которые говорили об активности процессов памяти, воплощенных в суждениях об искании образа и ощущении как суждении. Также метафоре Аристотеля, согласно которой образ является «как бы отпечатком» предмета или явления, представители стоического направления древнегреческой философии, убрав оговорку «как бы», придали буквальное значение. Все это дало возможность сторонникам учения Платона выступить с критикой подобных взглядов. Наиболее систематически это делал неоплатоник Плотин в трактате «Об ощущении и памяти». Он начал с критики теории отпечатков. По его мнению, если бы эта теория была верна, то люди не могли бы воспринимать ни расстояние, ни величину, т.к. отпечаток не находится на расстоянии вовне и по размерам не равен самому предмету. Кроме того, Плотин полагал, что согласно теории отпечатков люди должны воспринимать лишь тени и образы вещей, т.е. получалось бы, что вещи совсем не то, что воспринимают люди. Из этих предпосылок философ сделал вывод, что подобных отпечатков не существует, а потому нет и памяти как обладания ими. Плотин заключил, что и память, и ощущение представляют собой некую силу. В соответствии с идеалистическими традициями платоновской школы философ пришел к выводу, что в качестве этой силы выступают некие нематериальные «виды» (е1^э), которые «отпечатываются» или отражаются в материи. Любые тела являются соединениями материи и этих видов. Виды, как и душа человека, принадлежат некоему идеальному миру, и душа познает их во время своего доземного пребывания в этом мире.
Душа человека воспринимает только виды тел, как бы заставляя светиться находящиеся в ней самой понятия. Внешние предметы служат, по словам Плотина, лишь «вестниками», пробуждая воспоминания в душе. По мнению этого философа, память связана исключительно с душой и, оперируя образами и представлениями, не нуждается ни в каком телесном органе. Тело лишь способствует или мешает памяти, но не является необходимым для нее.
Немалое значение для развития представлений о памяти сыграли античные ораторы, справедливо полагавшие, что без крепкой памяти невозможно будет запомнить речь для публичного выступления. Вот что, например, сказано об этом в составленном около 86-82 гг. до н.э. трактате «К Гереннию» Негеппшт»), представлявшем собой одно из пособий для развития памяти: «Существуют два вида памяти - естественная и искусная. Естественная память, присущая нашему уму, рождается одновременно с мыслью. Искусная память - это память развитая и укрепленная упражнением. Хорошая естественная память может быть улучшена благодаря тренировке, а люди, менее одаренные, могут укрепить свою слабую память, если обратятся к искусству» [2, с. 19-20]. Это же искусство памяти, по мнению автора трактата, состоит в способности использовать для запоминания места и образы. Последние понимаются как яркие подобия того, что необходимо запомнить, они размещаются в воображаемом пространстве так, чтобы их можно было «собирать», восстанавливая логику рассказа.
Гораздо глубже процессы памяти раскрыл знаменитый древнеримский оратор Марк Туллий Цицерон в труде «Об ораторе» («йе ога1оге»), созданном около 52 г. до н.э.
Он различал память на «вещи» (значения) и память на «слова» (точное словесное оформление мысли), что соответствует современным представлениям о смысловой и механической памяти. Оратор признавал, что вторая гораздо более сложная и трудоемкая, чем первая, поэтому полагал возможным для практических нужд обходиться лишь памятью на «вещи». При этом Цицерон справедливо подчеркивал, что легче и прочнее запоминается визуализированная информация: «У нас в уме сидит крепче всего то, что передается и внушается чувством, а самое острое из всех наших чувств -зрение; стало быть, легче всего бывает запоминать, если воспринятое слухом или мыслью передается уму еще и посредством глаз. И когда предметам, невидимым, недоступным взгляду, мы придаем какое-то очертание, образ и облик, то это выделяет их так, что понятия,
118
едва уловимые мыслью, мы удерживаем в памяти как бы простым созерцанием» [3, с. 357]. Кроме того, оратор обращал внимание и еще на одну важную особенность процессов запоминания и забывания: «...привычные предметы с легкостью ускользают из памяти, в то время как все новое и захватывающее дольше сохраняется в уме» [3, с. 358].
Средневековые представления о памяти очень метафорично изложил Августин Блаженный, один из наиболее известных теологов раннего христианства, уделявший большое внимание и общефилософским проблемам: «Прихожу к равнинам и обширным дворцам памяти (campos et lata praetoria memoria), где находятся сокровищницы (thesauri), куда свезены бесчисленные образы всего, что было воспринято. Там же сложены и все наши мысли, преувеличившие, преуменьшившие и вообще как-то изменившие то, о чем сообщили наши внешние чувства. Туда передано и там спрятано все, что забвением еще не поглощено и не погребено. Находясь там, я требую показать мне то, что я хочу; одно появляется тотчас же, другое приходится искать дольше, словно откапывая из каких-то тайников; что-то вырывается целой толпой, и вместо того, что ты ищешь и просишь, выскакивает вперед, словно говоря: "Может, это нас?". Я мысленно гоню их прочь, и наконец то, что мне нужно, проясняется и выходит из своих скрытых убежищ. Кое-что возникает легко и проходит в стройном порядке, который и требовался; идущее впереди уступает место следующему сзади и, уступив, скрывается, чтобы выступить вновь, когда я того пожелаю. Именно так и происходит, когда я рассказываю о чем-либо по памяти. Широки поля моей памяти, ее бесчисленные пещеры и ущелья полны неисчислимого, бесчисленного разнообразия: вот образы всяких тел, вот подлинники, с которыми знакомят нас науки, вот какие-то отметины или заметки, оставленные душевными состояниями, - хотя душа их сейчас и не переживает, но они хранятся в памяти, ибо в памяти
есть все, что только было в душе. Я пробегаю и проношусь повсюду, проникаю даже вглубь, насколько смогу, - и нигде нет ей предела...» [4, X, с. 8]. Таким образом, Блаженный Августин полагал память самой важной частью души человека (другими ее частями богослов называл разум и волю), в которой заключена идея Бога, что сближало подобные размышления с идеями Платона. Представления же Августина об организации памяти практически повторяют взгляды Цицерона, вот только ее главной целью признавалось не обеспечение успешности запоминания информации, необходимой для публичного выступления, а переживание содержащегося в душе божественного начала.
Более поздний христианский богослов Альберт Великий (1193-1280) признавал память как одну из важнейших составляющих такой добродетели, как благоразумие, обосновывая это на трех доказательствах: 1) благоразумие применяет универсальное знание к особенному, которое выводится из чувств, поэтому многое из того, что относится к чувственной части, относится и к благоразумию, в том числе и память; 2) как и благоразумие, память является природной способностью, развиваемой посредством упражнений; 3) благоразумие использует опыт прошлого для предвидения будущего, поэтому память есть часть благоразумия [2, с. 23-24].
Сходных взглядов придерживался и известный христианский философ Фома Аквинский (1225-1274), который полагал, что благоразумие включает в себя память о прошедшем, понимание настоящего и способность предполагать события будущего [2, с. 24].
В целом, в Средние века философы и богословы стремились создать те или иные системы мнемонических приемов, предназначенные для облегчения запоминания религиозных истин и предписаний, ведь, как писал знаменитый итальянский богослов Бонкомпапаньо да Синья, «мы должны неустанно помнить о незримых радостях рая и вечных муках ада» [5, с. 79].
1. Блонский П.П. Память и мышление. СПб., 2001.
2. Нуркова В. В. Память // Общая психология: в 7 т. / под ред. Б. С. Братуся. М., 2006. Т. 3.
3. Цицерон Марк Туллий. Эстетика. Об ораторе / пер. Ф.А. Петровского. М., 1994.
4. Августин Аврелий. Исповедь Блаженного Августина, епископа Гиппонского. М., 1991.
5. Йейтс Ф. Искусство памяти. СПб., 1997.
1. Blonsky P.P. Memory and thinking. St. Petersburg, 2001.
2. Nurkova V.V. Memory // General psychology: in 7 vol. / ed. by B.S. Bratus. Moscow, 2006. Vol. 3.
3. Cicero Marcus Tullius. Aesthetics. About orator //thansl. of F.A. Petrovsky. Moscow, 1994.
4. Augustine Aurelius. The confession of St. Augustine, bishop of Hippo. Moscow, 1991.
5. Yates F. Art of memory. St. Petersburg, 1997.
119
