CC BY
64
УДК 81-112
С.Н. Богатырева
КОНЦЕПТ TOLERANCIA В ИСПАНСКОМ ЯЗЫКОВОМ СОЗНАНИИ: ДИАХРОНИЧЕСКИЙ ПОДХОД
В статье предлагается дефиниционный, этимологический и этнокультурный анализ морально-ценностного концепта ТОЛЕРАНТНОСТЬ в испанском языке на основе мнений авторитетных исследователей. Предпринята попытка использования диахронического подхода для установления содержательной организации лингвокультурного концепта TOLERANCIA в испанском языковом сознании эпохи Средних веков на основе данных истории общества и культуры, мемуарной и публицистической литературы исследуемого периода.
Ключевые слова: морально-ценностный концепт, диахронический подход, понятийное содержание концепта, фреймовая структура концепта, этнокультурное содержание концепта.
Часто бывает так, что, пытаясь определить границы того или иного философского или политического концепта, мы сталкиваемся с целым рядом трудностей, которые, в большинстве случаев, происходят в силу самого широкого использования терминов, которое не всегда соответствует своему прямому значению и не совпадает с нашим собственным пониманием концепта. Очевидно, это происходит вследствие того, что, являясь абстрактными именами, они широко используются как в повседневной речи, так и в профессиональных языках, обслуживая самые различные области научных знаний. Ввиду преобладания в их семантике довольно высокого уровня обобщения и отвлечения от материальных признаков, они требуют скрупулезного описания стоящих за ними когнитивных структур - структур знания и оценки мира [Кубрякова 2006: 5].
Как правильно отмечает С.Ю. Богданова, в языковой репрезентации абстрактных имен нет четкости, однозначного толкования, ведь каждый индивид воспринимает мир по-своему, в каждый концепт он вносит элементы субъективного восприятия, и лишь некоторые из этих элементов поддерживаются общественным сознанием и закрепляются в языке в понятиях и значениях [Богданова 2006: 76]. На трудность описания абстрактных концептов справедливо указывал Н.Н. Болдырев: «формирование наиболее полноценного знания возможно лишь в результате сочетания разных способов: и чувственного созерцания, и предметной деятельности, и осмысления, и языкового общения» [Болдырев 2000: 25].
Как известно, любые концепты - категория изменчивая и динамическая, что обусловлено происходящими в обществе и в коллективном сознании процессами, потребностями в дифференциации, расширении или, наоборот, сужении
области их значения [Кузнецов 2007: 28]. Так произошло и с морально-ценностным концептом ТОЛЕРАНТНОСТЬ, который изначально на бытовом уровне использовался в неопределенном значении снисхождения, уступки, а впоследствии расширился до того, что стал применяться в специальных областях научного знания: в религии, философии, политологии, социологии, юриспруденции, этике. Так, приобретение в каждом из них новых отличительных признаков, как представляется, позволяет нам говорить о том, что в каждой области научного знания мы имеем дело с разными концептами.
Однако, несмотря на то, что на каждом этапе своей истории и в каждой области использования он принимает новые определенные значения, мы можем рассматривать толерантность как автономный концепт, притом, что ядро постоянного значения остается неизменным, что позволяет нам не только его распознавать, но и считать его основным концептом наряду с исторически обновленными значениями [Ruiz 1985: 105].
Впрочем, как пишет Т. Руис [Ruiz 1985: 106], во второй половине XX в., хотя первые признаки появились уже в XIX в., наряду с некоей задержкой или, по крайней мере, замедлением внутренней динамики дифференциации толерантности отмечается существование обратного феномена в значении критического отношения и непринятия основных принципов и самой идеи толерантности.
Для подобного рода концептов, которые являются продуктом и результатом длительного исторического развития общества, а, следовательно, и коллективного мировосприятия, на наш взгляд, будет не полным рассмотрение концепта ТОЛЕРАНТНОСТЬ только с позиции дефиниционного анализа, подразумевающего представление пол-
ного перечня его значений - в numerus clauses. Поэтому необходимо исследовать концепт с точки зрения его базовых лексем-репрезентантов (ключевых слов, представляющих базовую вербализацию концепта, основных языковых репрезентаций концепта) [Стернин 2001: 61] - в numerus appertus, т.к. они представляют совокупность релевантных свойств, признаков, характеристик денотата, отраженных в концепте.
Поскольку концепт ТОЛЕРАНТНОСТЬ относится к морально-ценностным концептам, в качестве метода его исследования целесообразно применить фреймовый анализ, который, как справедливо отмечает В.Г. Кузнецов, позволит «выделить в концепте интегральные признаки, находящиеся между собой в определенных структурно-иерархических отношениях» [Кузнецов 2007: 29]. Кроме этого, он позволит выявить синонимические и антонимические отношения элементов фрейма по принципу положительного и отрицательного восприятия общественным сознанием.
Другой вопрос, возникающий при описании такого рода концептов, связан с тем, что они могут рассматриваться с двух различных ракурсов: в диахроническом или синхроническом подходе. Первый из них предполагает пошаговое исследование траектории эволюции концепта, «...способный дать более полное представление о его содержании и структуре.» [Шевченко 2005: 479]. Как правильно отмечает В.П. Григорьев, «исторический, или диахронический подход . позволяет установить его первоначальный состав, выявить и проанализировать те процессы, которые привели к структурным и семантическим сдвигам.» [Григорьев 2004: 5]. В то время как второй, на первый взгляд менее подходящий, позволит обнаружить четкие трактовки концепта и объяснить их в систематической форме, во всей комплексности своих значений, во всем богатстве своих связей. Еще академик И.И. Мещанинов обращал внимание на то, что понимание действующего строя такого языка как испанский невозможно без учета его истории, здесь «.внимание обращается в первую очередь на слагаемые элементов языка в их комплексе. В этот комплекс, образующий языковую структуру, включается и синтаксис в его тесной связи с действующими нормами, а также особенностями . лексики» (цит. по: [Григорьев 2004: 5]). Также следует учитывать, что в языковой картине мира в словах с этнокультурным содержанием в процессе эволюции возможны изменения парадигматических и синтагматических отношений ключевых слов концепта.
В рамках данной работы мы попытаемся представить различные трактовки термина «толерантность» в испанской лингвокультуре и придать им некую унифицированность. Концепт ТОЛЕРАНТНОСТЬ выступает в качестве одного из важных элементов как испанской, так и русской ценностной картины мира, «относится к числу концептов-регулятивов, определяющих нормы поведения в обществе» [Долгова 2003: 62], связанных с самыми разнообразными сферами деятельности человека.
В основу исследования положена следующая гипотеза: концепт ТОЛЕРАНТНОСТЬ является сложным ментальным образованием, в составе которого выделяются образный, понятийный и ценностный компоненты.
Семантика термина «толерантность» привлекала внимание как отечественных [Валитова 1997; Гольдин 2003; Долгова 2003; Ларина 2003; Михайлова 2001; Перцев 2003; Стернин 2003; Тахтарова 2008; Формановская 2004; Шамсутдинова 2006], так и зарубежных исследователей [Allen 1961; Moore 1964; Vermeersch 1950]. Исследованию феномена "tolerancia" в испанском этносоциуме посвящен целый ряд работ [Cabrera 2006; Castro 1984; Ginio 1996; Ruiz Torres 1985; Zea 1994].
Прежде чем исследовать концепт в исторической перспективе, мы предлагаем рассмотреть содержательное наполнение концепта TOLERANCIA в испанском языковом сознании на основе анализа истолкования его значения, представленного как в толковых словарях, так и в работах вышеназванных испанистов, поскольку «Словарный состав языка показывает, о чем думает народ, а синтаксис - как думает. <...> Сознание движется по миру на повозке языка и возвращается обогащенным к себе самому» [КФЭ 1994: 556].
Как справедливо отмечает Д.В. Аллен, в европейских языках существуют различные термины, образованные от латинского tolerare. Например, в английском языке обнаруживаем два похожих слова: toleration и tolerant, в то время как в испанском языке существует только одно: "tolerancia". "Toleration'' означает терпимое отношение к другому мнению. Термин "toleration" появляется в политическом словаре уже в XVI в. и официально закрепляется после принятия в 1689 г. акта о веротерпимости (Act of Toleration). Концепт TOLERANTE в значении «либерального отношения к идеям и поступкам ближнего» находится в употреблении с XVIII в. (см. The Oxford English Dictionary) [Allen 1961: 73-103].
В испанском языке концепт TOLERANCIA определяется как "una actitud de comprensión frente a las opiniones contrarias en las relaciones interindividuales, sin cuya actitud se hacen imposibles dichas relaciones" - позиция, при которой с пониманием относятся к противоположному мнению в межличностных отношениях, так, чтобы чья-либо позиция не навредила этим отношениям (Diccionario de Filosofía, Alianza Editorial, Madrid, 1979). В том же обобщенном значении Словарь Испанской Королевской Академии определяет толерантность как "respeto y consideración hacia las opiniones o prácticas de los demás aunque repugnen a las nuestras" - уважение и почтительное отношение к мнениям или манере поведения других, хотя лицо или дело, о котором идет речь, не соответствует собственным представлениям (Real Academia Española, Diccionario de la Lengua Española, Madrid, 1970).
В обеих дефинициях отмечается наличие межличностного взаимодействия, в которое обязательно вступают два субъекта: активный субъект или, как их определяет Руис [Ruiz 1985: 106], un sujeto deudor - tolerante, и пассивный субъект -un sujeto acreedor или tolerado. Очевидно в роли субъектов, участвующих в социальном взаимодействии или коммуникативном общении, могут выступать как отдельные личности, так и коллективное сообщество единомышленников.
Таким образом, из двух вышепроцитиро-ванных определений следует, что в форме уступки, компромисса обнаруживаются такие коммуникативные характеристики толерантности, как ориентация на Другого, учет его коммуникативных позиций, что, в свою очередь, является обязательным компонентом успешности коммуникативного взаимодействия. В первой дефиниции говорится о мнениях ("opiniones"), в то время как во второй указывается на мнения или действия, манеру поведения ("opiniones o prácticas"). Следовательно, эта снисходительность развивается непосредственно в сфере человеческой деятельности, как в умозрительном, так и в практическом плане.
В-третьих, установив субъекты толерантности и область их взаимодействия, мы попытаемся определить содержание этих взаимоотношений, т.е., какое речевое поведение считается должным, надлежащим со стороны активного субъекта - "lo debido por el tolerante", а какое является "lo adeudado al tolerado" - обязывающим по отношению к пассивному субъекту [Ruiz 1985: 108].
T. Руис предлагает рассматривать эти отношения в обратном порядке, т.е., с содержания
пассивной позиции - "la del tolerado", проявляющейся в простом выражении мнения, своего отношения к противоположному мнению или позиции, которых придерживается активный субъект коммуникации. Таким образом, в качестве основных характеристик толерантности следует выделить осуществление такого действия, которое вызовет неодобрение или осуждение со стороны действующего субъекта и, следовательно, возникнет ситуация конфликта. Как отмечает доктор права и юридических наук Артур Вермерш, "Toda tolerancia se practica con occasión de un mal, de un error. <...>. Tales males, tales errores,...vistos en otros, excitan nuestra compasión; vistos en nosotros mismos, nos complacen. Sólo dan motivo a la tolerancia actos o estados que nos afectan desagradablemente, que nos causan sufrimiento, un malestar, un disgusto" [Vermeersch 1950: 23].
В ситуации уступки, компромисса субъекты находятся в напряженных отношениях, где один из участников конфликта, активный субъект, убежден в том, что другой выходит за рамки или преступает границы дозволенного. «Во всем, чем человек выражает себя во вне (и, следовательно, для другого), - от тела до слова - происходит напряженное взаимодействие Я и Другого: их борьба ., равновесие, гармония, (как идеал), наивное незнание друг друга, нарочитое игнорирование друг друга, вызов, непризнание и т.д.» [Бахтин 1979: 320]. В этом смысле очень важной является дефиниция, сформулированная М. Молинер для глагола tolerar: "no oponerse, por abandono, a las extralimitaciones de alguien" (M. Moliner. Diccionario del uso del castellano, Edit. Gredos, Madrid, 1981).
Что касается содержания действия активного субъекта - "del tolerante", то, что от него, на первый взгляд, ожидают - это "un no-hacer" (Руис), несопротивление речевым действиям, нереагирование на реакцию, которую в естественных условиях можно ожидать. Действие активного субъекта "tolerante" состоит в том, чтобы великодушно, терпимо относиться к инакомыслию, другой манере поведения пассивного субъекта "tolerado". Такое же понимание толерантности мы находим у М. Ворнока (M. WARNOCK), который определяет толерантность как "el hecho de permitir aquello que nos disgusta o que nos molesta" (цит. по: [Tejedor] - Электр. ресурс). С. Техедор, напротив, считает, что такая концепция толерантности извращает саму нравственную природу концепта. Объект толерантности не тот, который нам не нравится или мешает, а то, что мы осужда-
ем или порицаем с моральной точки зрения. По мнению Техедора, главное качество толерантности подразумевает "la existencia de razones para no admitir una acción, una ideología o una creencia" -наличие разумных оснований для того, чтобы не признавать какое-либо действие, какую-либо идеологию или какое-либо вероисповедание (цит. по: [Tejedor] - Электр. ресурс).
В связи со сказанным выше Т. Руис предлагает выделить следующие характерные черты концепта ТОЛЕРАНТНОСТЬ в обобщенном значении термина: 1) в любом случае толерантность подразумевает билатеральные или межличностные отношения - "relación de bilateralidad o álte-ridad', т.е. обязательно наличие двух субъектов. Причем эта составляющая концепта представляет особый интерес, т.к. в ней указывается на активный характер толерантности, имея в виду определение слова álteridad - "Condición de ser otro" (Real Academia Española, Diccionario de la Lengua Española, Madrid, 1970) - «свойство быть Другим», т.е. умение ставить себя на другое место, «активная ассимиляция «чужого» [Валитова 1997: 116]; 2) толерантность может проявляться как в выражении взгядов, так и в реализации конкретных действий - "la manifestación de opiniones o la realización de acciones"; 3) со стороны пассивного субъекта толерантность всегда будет рассматриваться как чрезмерная, излишняя деятельность -"actitud excesiva"; 4) акт толерантности заключается в том, чтобы не противиться выходящему за рамки приличия поведению пассивного субъекта со стороны активного субъекта. Это свойство указывает на пассивный характер толерантности, т.е. «инаковость» можно пассивно терпеть.
Так, объединив основные признаки ядерной части понятийной составляющей концепта TOLERANCIA, Т. Руис характеризует толерантность как "permisividad" - вседозволенность, всепозво-лительность; безграничная и всепрощающая терпимость [Ruiz 1985: 107]. Согласно «Real Academia Española, Diccionario de la Lengua Española», permisividad определяется как: «1) Condición de permisivo; 2) Tolerancia excesiva».
Таким образом, концепт TOLERANCIA в испанском языковом сознании имеет противоречивый, амбивалентнй характер, что ни в коей мере, как справедливо подчеркивается многими исследователями этого феномена, не снижает его значения, а скорее отражает сложность того мира, в котором приходится жить современному человеку [Хомяков 2003: 25].
Исследованию проблемы толерантности в различных этнических и культурных группах посвящена работа известного мексиканского философа Леопольдо Сеа: «Derecho a la diferencia: más allá de la tolerancia», в которой автор призывает к семантическому расширению значения концепта ТОЛЕРАНТНОСТЬ. К основным характеристикам толерантности Сеа относит "derecho a la diferencia" - «право на инаковость». По мнению автора, "Más que tolerar, hay que aceptar, como la propia, la diversidad de los otros, como los otros deben aceptar la propia ... Ahora bien, no se trata de soportar, o de tolerar, sino de comprender y respetar lo distinto para ser a su vez igualmente comprendido y respetado ... Respetar, comprender la diversidad es ampliar la propia y diversa identidad" - Чем просто проявлять терпимость к другим, в большей степени нужно принимать своеобразие других, ассимилировать чужое в своем, точно также и другие должны признавать чужое... Итак, речь идет не о том, чтобы кого-либо пассивно выносить или терпеть, а о том, чтобы понимать и уважать другое, чтобы в свою очередь быть понятым и уважаемым другим. Уважать и понимать многообразие - означает расширение своей собственной и многоликой идентичности [Zea 1994: 21].
Таким образом, Сеа отрицает сходство с ис-торико-лингвистическим значением слова "tolerancia", в котором, по его мнению, на самом деле содержится «пейоративный оттенок» («un matiz peyorativo») по отношению к тем, к кому следует проявлять терпимость, так как слово "tolerar" определяется как «respetar y tomar en cuenta las opiniones del otro aunque repugnen a las nuestras» (Real Academia Española, Diccionario de la Lengua Española, Madrid, 1970) - уважать и считаться с мнением других, даже если их позиция расходится с нашими представлениями. Сеа возражает против такого отношения превосходства, которое содержат в себе слова "condescendencia, indulgencia, complacencia" - снисхождение, снисходительность, нетребовательность. Термин толерантность, замечает Сеа, является термином, который ". por su connotación, mantiene el espíritu discimina-torio que se quiere eliminar y es, además, un término peyorativo" [Zea 1994: 15-16]. И далее Сеа пишет: «Толерантность - это западноевропейский термин, который подразумевает принятие чужести, инако-вости ("disigualdad") только лишь из чувства жалости и милосердия. И поскольку на это были затрачены определенные усилия и терпение, в дальнейшем «инаковость» может быть приведена в соот-
ветствие со своими собственными нормами и своей идентичностью» [Zea 1994: 15-16].
В качестве аргументов автор приводит пример, как европейцы относятся к себе самим и к другим народам. Это понятие «другого» привело к определению народов Нового света, «маргинальных народов» ("pueblos marginados"), чьи привычки и образ жизни были отличными от опыта западной культуры: «gente distinta y por ello no suficientemente capacitada para el buen uso de la razón» [Zea 1994: 11-21]. Как пишет Сеа, «исходя из своей никогда не подвергавшейся сомнению специфичности, Европа создала себя как сущность, навязываемая другим народам». Таким образом, народы и культуры, находящиеся вне европейского центра, обрекались на периферийный или маргинальный статус. Согласно Сеа, «все народы равны, ибо они различны, т.е. обладают своеобразием» (цит. по [Абушенко В.Л.] -Электр. ресурс).
Как правильно отмечает В.Г. Кузнецов, наряду с анализом толковых и энциклопедических словарей, изучение факторов формирования и эволюции диахронических концептов, к которым мы, в свою очередь, относим морально-ценностный концепт ТОЛЕРАНТНОСТЬ, следует осуществлять на основе данных истории общества и его культуры, художественной литературы, причем важная роль отводится мемуарной литературе, хронике и публицистике исследуемого периода [Кузнецов 2007: 33].
Рассмотрим отношение Л. Сеа к концепту ТОЛЕРАНТНОСТЬ в контексте средневековой истории Пиренейского полуострова. Исследование концепта TOLERANCIA Сеа начинает с изучения лингвистическо-исторической эволюции термина. Предметом лексической разработки становятся как труды греческих и латинских гуманистов и их отношение к варварам, так и описание действий колонизаторов под руководством Се-пульведы в XVI в. к коренному населению Латинской Америки. В своем анализе Сеа не обращается к многовековой средневековой истории и это, конечно, не случайно. Общепринятый взгляд на модель гомогенной цивилизации в греко-романской античности и ее последующее разделение на многочисленные народы, которое привело к образованию модели религиозно-культурной гомогенности завоевателей Нового света - является для Сеа главным и более значительным, чем отношение этих двух исторических моделей со средневековой иберийской моделью сосуществования различных этнических, религиозных и культурных
групп, моделью, где каждая группа придерживается своей собственной истины.
Дефиниционный анализ концепта TOLERANCIA Сеа основывается на филологическом аспекте термина tolerancia согласно словарю современного испанского языка (Real Academia Española, Diccionario de la Lengua Española, Madrid, 1970).
Этимологические данные позволяют утверждать, что испанский корень термина tolerancia имеет корень латинского происхождения от существительного tolerantia: "sive autem tribula-mur pro vestra exhortatione at salute; sive exhorta-mur pro vestra exhortatione quae operator in tolerantia earundem passions quas et nos patimur" (цит. по: [Ginio 1996: 8]). Согласно the Oxford Latin Dictionary, tolerantia определяется как "carga, sostén" -груз/ноша, поддержка; встречается в текстах Цицерона, Тацита, Сенеки и Вульгаты. Как отмечает Сеа, использование слова tolerantia в текстах Вульгаты имеет особое значение, поскольку они хорошо известны исследователям в области религии и права эпохи Средних Веков. Несмотря на это, слово tolerantia не включается в словари средневековой латыни, такие, как Du Cange и Niermeyer. Самый близкий его корень находим в латинском глаголе tollere, который встречается в выражении "arma tollere" в значении "portar armas" - носить оружие/ вооружаться: "Nemo tollere presumat arma..." (цит. по: [Ginio 1996: 2; 8]). Испанский глагол "toller", образованный от латинского глагола "tollere", используется в текстах "Las Siete Partidas" - своде законов испанского короля Альфонса X Мудрого (Vide en ley 10, tit. 9, part. 2), и в значении vale quitar появляется в словаре Covarrubias. В том же значении, т.е. quitar -отменять/аннулировать, глагол toller появляется в словаре испанского языка в Средние века (X-XV): согласно Martin Alonso: el Diccionario Medieval Español (siglos X-XV), Salamanca, 1986. Несмотря на это, термин "tolerancia" не включается в словарь кастильского языка XVII в.: согласно Sebastián de Covarrubias: el Tesoro de la Lengua Castellana o Española. По мнению Л. Сеа, слово, которое не появляется в словаре эпохи, не может составлять объект анализа для современного исследования. В то же время он не отрицает, что исторический феномен может существовать и без того, как ему будет дано определение лексическими средствами соответствующего периода. Однако это не относится к понятию tolerancia. На основании вышеизложенного Сеа приходит к выводу: ни
концепта TOLERANCIA, ни феномена 'tolerancia' не существовало в Средние века.
При этом, как отмечает автор, само понятие tolerancia, особенно в период иберийского Средневековья, нередко применяется в историографических дискуссиях относительно концепции исторического процесса, встрече и столкновении различных народов, религий и культур.
Понятие tolerancia, в свою очередь, использовал в своих работах выдающийся испанист нашего времени Америко Кастро при описании процесса сосуществования (convivencia) трех различных народов: христиан, евреев и мавров в период раннего Средневековья вплоть до крушения данного общественного порядка в эпоху позднего Средневековья, процесса, который начался в XIV в. Следует отметить, что ученый понятию tolerancia отводит особое место и, в отличие от Сеа, называет его исключительным феноменом Средневековой Испании, подготовив своих читателей к изучению "decantada tolerancia de la Edad Media" - «прославленной толерантности Средневековья» эпохи XVIII в. Так, А. Кастро определенно считает, что источник феномена tolerancia находится в мусульманской Испании, и рассматривает толерантность как "una de tantas imitaciones islámicas y un resultado, en ultimo término, de la flaqueza de los cristianos" - одну из многих форм исламского заимствования, подражания и, в конечном итоге, подтверждением слабости христиан [Castro 1984: 343]. Более того, Кастро утверждает, что: "La tolerancia española fue islámica y no cristiana" [Castro 1984: 202] - испанская толерантность была исламской, а вовсе не христианской.
В соответствии с идеями А. Кастро, понятие tolerancia связано с понятием convivencia, и, несмотря на то, что каждый из этих концептов содержит присущие только ему эмоциональные оттенки, относящиеся к той или иной исторической и политической эпохе, они взаимосвязаны и дополняют друг друга.
Что касается существительного convivencia, то оно не включено в Diccionario de la Lengua Castellana de la Real Academia Española (Madrid, 12a. ed., 1884), однако в нем имеется имя прилагательное "conviviente" от латинского convivens, convi-vencis: "Cada uno de aquellos con quienes comúnmente se convive" - проживающий совместно с другим [Castro 1984: 202]. Также появляется существительное coexistencia (сосуществование): "Existencia de una cosa juntamente con otra" - существование одного рядом с другим.
В настоящее время вышли словари, отражающие современное понимание понятия convivencia. Например, согласно Diccionario del uso del español de М. Moliner (Madrid, 1966): "Convivencia - acción de convivir. Relación entre los que conviven. Particularmente el hecho de vivir en buena armonía unas personas con otros: 'La cortesía ayuda a la convivencia humana'" - Сосуществование -взаимодействие. Отношение между проживающими совместно. Особенно проживание в добром согласии одних людей рядом с другими: «Уважение способствует человеческому взаимодействию». Молинер также включает существительное "coexistencia", которое по сравнению с "convivencia" имеет более узкое значение, поскольку оно не содержит понятие согласие между теми, кто сосуществует совместно.
Для подтверждения своих аргументов относительно использования понятий tolerancia и convivencia в Средние века А. Кастро приводит множество примеров, взятых из литературы, философии и юриспруденции. Однако Кастро отмечает и те изменения, которые произошли на рубеже XIV и XV вв., когда атмосфера терпимости и сосуществования уступает свои позиции религиозному фанатизму и стремлению укрепить гомогенное и монолитное общество, в котором нет места для иностранца и Другого. Несмотря на приведенные доводы Кастро о существенном изменении лексического значения слова tolerancia этого периода, отпечатки терпимого отношения можно найти и в конце Средних веков.
Комментируя позицию, изложенную Аме-рико Кастро в отношении вышеназванных понятий, доктор философии Алиса Мейуас Хиньо [Gi-nio 1996], в свою очередь, в качестве доказательств обращается к письменным источникам Инквизиции, опубликованным Карлосом Каррете Паррондо (данные относятся к концу XV в.). В них собраны свидетельства очевидцев, подтверждающих атмосферу мирного сосуществования (convivencia) мавров, христиан и евреев (до и после их обращения в христианство - "converso"), которая сохранялась еще на протяжении двухсот лет после триумфальной победы Реконкисты, ознаменовавшей политические и социальные изменения. Впоследствии эти процессы привели в упадок открытое и плюралистическое общество периода позднего Средневековья. Как отмечает А. Хиньо, все эти элементы фигурируют в книгах Инквизиции только как обвинения, по которым не приходят к общественному согласию, а совсем наоборот.
Люди XV в. искали способы для спасения своей души (salus animarum) под влиянием и в духе католической средневековой церкви, причем это стремление отражалось в положениях религиозного и социального консенсуса во времена ушедшего Средневековья и не относилось к будущей эпохе Возрождения и всеобщего гуманизма. В архивах Инквизиции хранятся положения о "conversos" даже пожилых христиан, хотя сами эти положения противоречат позиции Церкви, согласно которой, христианство - это единственный путь для спасения души. Представленные в статье А. Хиньо [Ginio 1996] несколько выдержек из показаний простых жителей перед судом Инквизиции наглядно иллюстрируют их доброе и благожелательное отношение к Другому. Так, Хуана Перес, уроженка Аранды, женщина низкого социального положения заявляет: "¿...quel buen judío se saluaua y el buen moro en su ley, y para qué los había hecho Dios?". Нечто подобное говорит и Хуан Родригес, уроженец Сорьи: "...que avía tres leyes e que no sabía cuál era la major...". Причем несколько позже этот священнослужитель отказывается от своих слов, заявляя: "que no avía dicho tal cosa, salvo que creya que se saluaua cada uno en su ley". 16 февраля 1502 года Диего Рамирес, сосед Эстерас, уроженки Сорьи, заявил, что слышал от нее положительные отзывы в адрес мусульманской религии: ". que también se saluaua el moro en su ley como el christiano en la suya...". Диего Ариас Давила, главный счетовод короля Энрике IV характеризовал мавров как "buena gente". Особенно потрясают слова Гиль Ресьо в отношении засухи 1502 года, погубившей весь урожай: "¿Cómo quieres que llueva, que va el rey a sacar los moros de su casa no haciéndole mal ninguno?.. ¡Qué sabe ninguno de las tres leyes cuál es la que Dios quiere más!. В 1501 году недалеко от Сорьи Христофор Колумб написал своим покровителям слова, в которых звучит эхо религиозного синкретизма, особенно в отношении низших неграмотных слоев общества: "Digo que el Espíritu Santo obra en cristianos, judíos, moros y en todos otros de toda seta, y non solamente en los sabios, mas en los inorantes".
Исторические события всегда связаны с определенным контекстом, испытывают «давление» прошлого и личного опыта, сохранившегося не в памяти отдельного участника событий, индивида в силу большого временного промежутка, а в «коллективной» памяти (памяти народа). «Соответственно и осмысление исторических событий всегда дается в определенной культурной тради-
ции, в которой конституируется перспектива видения историка или философа истории» [Абу-шенко: Электр. ресурс].
В «Испании трех религий», «стране, возникшей в Средние века под восточным влиянием, жители реально осуществляли тот вариант дружбы "между народами", который требовали от них их правители ради собственных экономических и политических интересов» [Поляков: Электр. ресурс].
О сосуществовании и согласии, взаимовлиянии и необыкновенной терпимости, царившей между маврами, евреями и христианами в средневековой Испании свидетельствуют многочисленные красноречивые, и даже «забавные» примеры, которые приводит в своем исследовании французский историк, лингвист, специалист в области еврейской истории Леон Поляков. Автор «Истории антисемитизма» иллюстрирует такое согласие в политической и светской жизни на конкретных исторических фактах, некоторые из них мы рассмотрим ниже.
Л. Поляков отмечает такое «братское согласие» и в повседневной жизни, иногда даже в некоторых областях интимной жизни, в частности в области личной гигиены, унаследовав от мусульман и частично сохранив на всем протяжении средних веков институт публичных бань. В этой связи автор ссылается на Генеральный кодекс Кастилии "Las Siete Partidas", который отвергал свободу нравов в этой области и предписывал: «...ни один еврей не имеет права пользоваться банями вместе с христианами». По мнению автора, то, что этот запрет должны были возобновить в Кастилии в 1309, 1412 и 1465 гг., позволяет предположить, что он не слишком скрупулезно соблюдался.
Совместное принятие трапез также способствовало преодолению всевозможных барьеров в социальных отношениях христиан, мавров и евреев, несмотря на то, что по сложившейся традиции церковь возражала против подобных отношений.
В сфере религиозной жизни, как пишет Л. Поляков, испанское общество также следовало обычаям, которые церковь смогла искоренить только после вековой борьбы: «Так, испанские христиане не отказывались от того, чтобы отправиться послушать проповеди раввинов, известных своим красноречием, даже накануне изгнания евреев в 1492 г. Обратное также ни в коей мере не было редкостью». Более того, в средневековой Испании существовала традиция совместных молитв и ночных бдений. Автор иллюстрирует такие
добрососедские отношения на следующем примере: «Даже в 1449 году для того, чтобы остановить чуму, свирепствовавшую в Андалусии, евреи Севильи с разрешения архиепископа организовали торжественную процессию со свитками Торы по улицам города вслед за христианской процессией Святых Тайн. Это событие, вызвавшее гнев папы Николая V, видимо, не было единственным».
На основании вышеизложенных фактов автор «Испании трех религий» приходит к выводу об истоках терпимости в средневековом испанском обществе: «...эта широта взглядов, эта необыкновенная терпимость вытекала в конечном счете из потребностей общественного порядка в тех христианских странах, где значительная часть населения, включая самые активные в экономическом отношении социальные группы, не была христианской».
Итак, средневековая концепция, согласно которой каждый член общества должен оставаться на своем месте, применялась в Испании в соответствии с мусульманскими традициями, т.е. она распространялась и на сферу религии.
Как отмечает Л. Поляков, недосягаемой вершиной средневековой терпимости и гуманизма остаются «Беседы трех мудрецов» (христианина, мусульманина и еврея) знаменитого францисканца Раймонда Луллия. Хотя Раймонд Луллий (1232—131б) родился в так называемом христианском мире, сам он относил себя к christianus arabi-cus и считал себя защитником не христиан - защитником dels infidels. Для него не существовало трех различных миров, а только один единственный, т.к. все люди принадлежат к одному человеческому роду и, следовательно, призваны создать единое сообщество. В течение всей своей жизни Р. Луллий пытался заложить прочный фундамент такого единства не только в отношении трех монотеистических теологий, но он также пытался обосновать союз греков, албанцев, русских, армян и грузин, которые в свое время были разделены римской Церковью. Это исключительный в своем роде случай за всю историю философской и теологической мысли. Очевидно, что его твердые намерения основывались на его собственном опыте: особенной манере противостоять трудностям, осознавать действительность и понимать ее структуру. Примечательны в этом отношении его слова из «Трех мудрецов»: "¿Os parecería bien que, por medio de los cinco árboles y siguiendo las diez condiciones significadas por sus flores debatiésemos todos los días, y una vez por día, siguiendo las instrucciones que la Dama inteligencia nos
mostró; y que nuestro debate darase hasta que los tres - judíos, cristianos y musulmanes - tuviésemos una sola fe y una ley, y hasta que lleguemos entre nosotros a una tal manera de honrar y de servirnos unos a los otros que produjese la Concordia? Porque la querra, el trabajo y la malevolencia, y el hacer daño y ultraje impide que los hombres concuerden en una sola creencia." (цит по: [Cabrera 2006: 6]).
Наряду с этим стоит процитировать и слова И. Баера: (Христианская Испания была среди европейских стран той страной, которая отличалась одновременно религиозным фанатизмом и религиозной терпимостью», свидетельствующие о том, как потребности общественного порядка и стабильности привели к возникновению барьеров, «решительно не совместимых с духом и буквой евангелий» (цит. по: [Поляков: Электр. ресурс]).
Анализируя историю средневековой Испании, Америко Кастро понимает под толерантностью "la occasional simbiosis de las creencias" [Castro 1984: 565-566] - случайный симбиоз вероисповеданий. Кастро подтверждает это на следующем примере: служба евреев в средневековых кортесах, на его взгляд, является «христианской имитацией» мусульманской теологии, которая, как мы уже рассматривали выше, с уважением относилась ко всем религиям как способу выражения божественного волеизъявления. Согласно Кастро, несмотря на то, что христиане адаптировали этот принцип в своих законах и применяли его в повседневной жизни, в некоторых распоряжениях и указах его не соблюдали. Как отмечал Л. Поляков, «государство официально защищало каждую религию и даже регламентировало религиозную деятельность» [Поляков: Электр. ресурс].
Что касается иудаизма, то Кастро отмечает двусмысленное отношение к еврею и его месту в испанском христианском обществе: с одной стороны, считалось, что "el judío era deicida" ("se dice de los que dieron muerte a Jesucristo": según Real Academia Española, Diccionario de la lengua española, примеч. автора), евреи отправили на мученическую смерть Иисуса Христа, таким образом, виновны в Его смерти, а с другой стороны, кастильский кодекс «Семь частей» подтверждал легитимное положение евреев: "La sinagoga era también casa de Dios según las Partidas ".
Для Кастро понятие симбиоза в отношении толерантности является основным при толковании испанской истории, ее культуры и формировании испанской личности на основе длительного существования христиан, мавров и евреев на Пиренейском полуострове в течение более 800 лет.
В своей книге «Испания в своей истории. Христиане, мусульмане и евреи» автор полагает, что Эразм Роттердамский поприветствовал бы феномен сосуществования этих трех групп, как, например, это выразил в своих размышлениях Раймонд Луллий. Кастро объединяет и связывает противоположные полюсы средневековой эпохи и эпохи периода Возрождения и гуманизма. Окончание такого сосуществования, на его взгляд, связано с событиями, произошедшими на полуострове в начале XIV в., кульминацией которых стало учреждение испанской Инквизиции. Не вызывает сомнения, что именно испанская Инквизиция уничтожила всякую возможность сосуществования различных религий на Иберийском полуострове. Как считает А. Хиньо, созданная в конце XV в. Католическими королями новая испанская Инквизиция, полностью отличавшаяся от папской средневековой Инквизиции, превратилась в инструмент поддержки политической власти и стала новым институтом тоталитарного порядка в стране [Ginio 1996: 4]. Трибунал инквизиции был тогда введен в эту монархию (правление Фердинанда и Изабеллы), предварительно подвергшись реформе посредством столь суровых статутов и регламентов, что, как пишет в своем исследовании прогрессивный испанский историк Дон Хуан-Антонио Льоренте, «арагонцы сильно воспротивились новому ярму, которое хотели на них наложить, хотя они давно привыкли переносить старое иго». «Теперешняя» Инквизиция, как называет ее автор «Критической истории испанской инквизиции», была восстановлена к великому сожалению всех испанцев, друзей просвещения [Льоренте: Электр. ресурс].
В соответствии с размышлениями Кастро, ее создание в конце XV в. можно расценивать как "un hito definitorio" в испанской истории. Великий французский испанист Марсель Батайлон, также как и Кастро, не исключает связь между средневековой Испанией и Испанией эпохи Возрождения: не возможно описать вклад Испании в христианское Возрождение без упоминания Испании трех религий XI-XIII вв. Так, он обращает внимание на то, что в XV в., в эпоху гонений и преследований евреев, когда Инквизиция тщательно следила за строгим соблюдением предписанных религиозных канонов и сурово карала за их невыполнение, в ту же самую эпоху была сформирована элита церковных священнослужителей еврейского происхождения, которая, подобно Эразму, была сторонницей примирения и стремились про-
поведывать христианскую свободу (цит. по: [Ginio 1996: 5]).
Возвращаясь к исходному пункту нашего исследования, вопросу о толерантности, следует отметить ту особенность, которую обозначил в ней Батайлон: «новые испанские христиане» много говорили о свободе вероисповедания, о проявлении веротерпимости к представителям других конфессий. Именно этот аспект толерантности стал доминирующим в понимании этого явления на протяжении целого ряда веков.
В соответствии с идеями А. Кастро, интерпретация концепта TOLERANCIA раннего средневековья отличается от толкований, который получил этот концепт в XVIII в. Среди основных характеристик толерантности эпохи раннего средневековья Кастро, прежде всего, выделяет симбиоз вероисповеданий и идей, образа жизни и сосуществования, а вовсе не уважение к мнению ближнего, даже если оно расходится или не совпадает с мнением большинства.
Несомненно, в мире иберийского средневековья как христианская, так и мусульманская религия определяла отношение к Другому. Ислам, как пишет А. Хиньо, признавал положение "ahl al-dimna", при этом, облагая инакомыслящих специальными налогами; христианство, в свою очередь, предоставляя евреям "testes fidei", отводило им в христианском обществе положение униженных и оскорбленных [Ginio 1996]. Кастро противопоставляет открытое плюралистическое общество Испании зрелого средневековья (XI-XIII вв.) обществу позднего средневековья (XIV-XV вв.), где преобладала тенденция к формированию гомогенного и монолитного общества, результатом которого стали события 1391 г., завершившиеся учреждением испанской Инквизиции. Испанское общество конца XV в., особенно кастильское общество, послужило моделью для построения Новой Испании по другую сторону океана.
Итак, разные мыслители в разное время пытались охарактеризовать различные исторические и политические процессы, используя отдельные аспекты концепта ТОЛЕРАНТНОСТЬ, которые были характерны для ушедшего плюралистического общества эпохи Средневековья. Проблема, по мнению Хиньо, заключается в том, что они использовали понятие толерантность не в том определении, которое ему дал А. Кастро, а в соответствии с его лексическим значением и вопреки исторической логике - концептом, который появился в XVIII в. Этот концепт является пред-
метом анализа Леопольдо Сеа, который, как мы помним, воздерживается применять его к средневековой эпохе. Таким образом, как справедливо подчеркивает А. Хиньо, произошло искажение истории в той части, когда средневековой эпохе приписывается некое социальное поведение, которое на самом деле не существовало и не могло бы существовать: то, что существовало на Иберийском полуострове в Средние века, не было толерантностью, более того, сосуществование различных этнических групп также зачастую ставится под сомнение [Ginio 1996: 6]. То, что характеризует средневековую историческую реальность Иберийского полуострова, есть сосуществование различных этнических и религиозных групп, одних рядом с другими, в разной степени братства и эм-патии, с одной стороны, и социального неприятия и преследования, с другой. Такого же мнения придерживается и д-р. истор. наук Кристина Кабрера: "Las tres culturas coexistían en el mismo territorio, pero rara vez se relacionaban entre sí. Tenían sus propias centros de enseñanza, sus lugares de culto y cada comunidad "respetaba " el acervo cultural ajeno, aunque no los aprobaron expresamente al considerar que se encontraban erradas" [Cabrera 2006: 5].
Таким образом, проанализировав словарные дефиниции концепта TOLERANCIA и рассмотрев взгляды различных исследователей на концепт ТОЛЕРАНТНОСТЬ в эпоху иберийского Средневековья, мы можем сделать вывод о том, что в результате сильного влияния экстралингвистических факторов происходило изменение содержания концепта TOLERANCIA, вследствие чего на первый план выдвигались то положительные, то отрицательные признаки концепта.
Все вышеизложенное еще раз подтверждает положение о динамичности природы концепта, отражаемой не только в его структуре, но и в содержании, которое непрерывно насыщается, а его объем увеличивается за счет приобретения новых концептуальных характеристик, напр. 'derecho a la diferencia' (Сеа), 'álteridad' (Руис), 'permisividad' (Ру-ис), 'convivencia' (Кастро), затрагивая все новые аспекты человеческих взаимоотношений [Беседина 2006: 56]. Такой характер модификации концепта во времени также подтверждает положение о взаимосвязи восприятия и его языкового представления [Тищенко 2008: 17]. Являясь значимым концептом в испанском языковом сознании, концепт ТОЛЕРАНТНОСТЬ вербализуется широким разнообразием лексем-репрезентантов, фразеологических образований, афоризмов, крылатых выражений, паремий, исследование которых будет
проводиться нами в дальнейшем с целью выявления межкультурных различий и взаимодействия с русской лингвокультурой.
Список литературы
Абушенко В.Л. Новейший философский словарь. [Электронный ресурс]. URL: http://ariom.ru/wiki/LeopordoSea
Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1979.
Беседина Н.А. Основы теории морфологической репрезентации // Вопр. когнитивной лингвистики. 2006. № 3.
Богданова С.Ю. Концептуализация и ре-концептуализация пространственных отношений (схема «контейнер») // Вопр. когнитивной лингвистики. 2006. № 1.
Болдырев Н.Н. Когнитивная семантика (курс лекций по английской филологии). Тамбов: Изд-во ТГУ, 2000.
Валитова Р.Р. Толерантность как этическая проблема: дис. ... канд. филол. наук. М., 1997.
Григорьев В.П. История испанского языка / Сер. История языков народов Европы. 2-е изд. 2004.
Долгова И.А. Лингвокультурный концепт 'толерантность' // Проблемы лингвокультуроло-гии и теории дискурса: сб. науч. тр. / под ред. В.И. Карасика, Н.А. Красавского. Волгоград: Перемена, 2003.
Кубрякова Е.С. В генезисе языка, или размышления об абстрактных именах // Вопр. когнитивной лингвистики. 2006. № 3.
Кузнецов В. Г. Предмет и задачи диахронической сопоставительной концептологии // Вопр. когнитивной лингвистики. 2007. № 2.
КФЭ - Краткая философская энциклопедия. М.: Изд. группа «Прогресс» «Энциклопедия», 1994.
Льоренте Х.А. Критическая история испанской Инквизиции. Гл. V. [Электронный ресурс]. URL.: http://jhistory.nfurman.com/les-sons7/loren-te/htm.
Поляков Л. Испания: страна трех религий. [Электронный ресурс]. URL: http://jhis-tory.nfur-man.com/shoa/poliakov.htm.
Стернин И. А. Методика исследования структуры концепта // Методологические проблемы когнитивной лингвистики / под ред. И.А. Стерни-на. Воронеж: Изд-во Воронеж. ун-та, 2001.
Тищенко И.Е. Концепт как диахронический феномен (на материале исследования концепта СМЕЛОСТЬ во французском и русском языке):
автореф. дис. ... канд. филол. наук. Кемерово, 2008.
Хомяков М.Б. Философские аспекты проблемы толерантности // Философские и лингво-культурологические проблемы толерантности. Екатеринбрург: Изд-во УрГУ, 2003.
Шевченко И.С. Проблемы исторического анализа концепта // Филология и культура: материалы V Междунар. науч. конф. Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г.Р. Державина, 2005.
Allen J.W. A History of Political Thought in the Sixteenth Century. London, 1961.
Cabrera C.Y. Antecedentes de una educación para la tolerancia en la Historia de la Educación española através de algunos de los educadores más representativos: Bosquejo histórico sobre la idea y el concepto de tolerancia // Revista Iberoamericana de Educación. 2006. № 39/4.
Castro A. España en su historia. Cristianos, moros y judíos.Barcelona, 3a. ed., 1984.
Diccionario filosófico. Concepto antiguo de tolerancia. [Электронный ресурс]. URL: http://www. filosofía.org/filomat/df544.htm
Ferrater Mora J. Diccionario de Filosofía, Alianza Editorial, Madrid, 1979.
Ginio A.M. El concepto de tolerancia en el pensamiento de Leopoldo Zea y Américo Castro: semejantes y diferencias // EIAI - Estudios Interdisciplinarios de Latina América y en la región Cáribe, 7/1. 1996. [Электронный ресурс]. URL: http://www. tau.ac.il/eial/vii_1/ginio.htm
Moliner M. Diccionario del uso del castellano, Edit. Gredos, Madrid, 1981.
Real Academia Española, Diccionario de la Lengua Española, Madrid, 1970.
Ruiz J.R.T. El concepto de tolerancia // Revista de Estudios Políticos (Nueva Época). Noviembre-Diciembre 1985. № 48.
Tejedor C. La tolerancia como modelo de integración democrática. [Электронный ресурс]. URL: http://www.reseu-amerique-latine-fr./ceisal-bruxelles/ ET-DH/ET-DH-2-tejedor
Vermeerch A. La Tolerancia, trad. de M. Cabrera y Marleta, Edit. Plantín, Buenos Aires, 1950.
Zea L. Derecho a la diferencia: más allá de la tolerancia /en Quintocentenario, 47. 1994.
S.N. Bogatyryova
THE CONCEPT TOLERANCIA IN THE SPANISH LINGUISTIC CONSCIOUSNESS:
DIACHRONIC APPROACH
The article deals with the content structure of the concept of moral value TOLERANCIA in Spanish based on experienced researcher's opinions. Taking into account the data of the history and culture of the period experienced we attempt to define the content organization of this concept in the Spanish linguo- culture (during the Middles Ages) by using the diachronic approach.
Key words: moral value concept, diachronic approach, notion content of a concept, frame structure of a concept, ethno-cultural content of a concept.
