CC BY
14
УДК 821.111
А.В. Карпова
аспирант кафедры русской филологии, зарубежной литературы и межкультурной коммуникации НГЛГ им. Н.А.Добролюбова, Нижний Новгород; e-maiL: kar.aLina.91@List.ru
КОНЦЕПТ«СВОБОДА» В ДИЛОГИИ КЭТРИН ФИШЕР «ИНКАРЦЕРОН»
В данной статье рассматривается концепт «свобода» в творчестве британской писательницы Кэтрин Фишер на материале ее дилогии «Инкарцерон». Отмечается, что новая разновидность исторического романа возникла в результате переосмысления исторического процесса теоретиками постмодернизма. Представителями этого направления акцентируется внимание на невозможности исторически достоверного изображения прошлого. В центре внимания современных писателей, таким образом, оказываются его альтернативные варианты. К авторам, обратившимся в своем творчестве к проблемам философии и истории, можно отнести и валлийскую писательницу Кэтрин Фишер. В романе «Инкарцерон» и его сикве-ле «Сапфик» Фишер создает художественное пространство на основе концептов, характерных для XVIII века. Инкарцерон в произведении Фишер представляет собой экспериментальную тюрьму, построенную для изоляции и последующего исправления девиантных элементов общества. Эстетическая позиция Кэтрин Фишер в дилогии близка идеям французского философа Мишеля Фуко, высказанным им в работах «Что такое Просвещение?» и «Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы». Философия эпохи Просвещения выстроила особую парадигму отношений между властью и обществом и потребовала новых форм регуляции, что привело к замене смертных казней на тюремное заключение. В статье рассматриваются причины появления тюрьмы, ее функции в качестве исправительного учреждения и ее преимущества перед другими видами наказаний с точки зрения философа-постструктуралиста. В статье проанализированы языковые единицы, репрезентирующие концепт. В его структуру входят следующие группы: «заключение», «тюремная иерархия» и «преступность». Последняя представлена наиболее широко а) существительными, обозначающими преступления и преступников; б) глаголами и глагольными конструкциями, обозначающими лишение свободы, а также захват территории и насилие; в) конструкциями, обозначающими принуждение к действию. Отмечается, что в «Инкарцероне» свобода рассматривается в двух аспектах: как побег из заключения и как понятие, ассоциирующееся с гражданскими правами. Первый аспект связан с сюжетной линией героев Финна и Кейро, стремящихся сбежать из тюрьмы. Второй аспект раскрывается в «мире эпохи» в противостоянии правящей династии и представителей оппозиции «Стальных волков». Застой в культурной, образовательной, экономической и социальной сферах жизни, вызванный королевским декретом о возвращении в эпоху, становится причиной недовольства
и, как следствие, назревающей революции среди дворянства. В данной статье автор приходит к выводу, что в романе Кэтрин Фишер акцентирует внимание на невозможности реконструкции какой-либо исторической эпохи в современном мире. В произведении она служит фоном, своего рода декорацией. Стремление персонажей реконструировать прошлое Фишер объясняет ностальгией и попыткой побега из современной и неблагополучной реальности. В дилогии валлийская писательница отмечает и несостоятельность просветительской идеи исправления в условиях отсутствия таких важнейших принципов как внутренняя изоляция преступников и конечность наказания. Таким образом, обосновывается мысль о том, что в дилогии «Инкарцерон» Кэтрин Фишер описывает псевдоисторическую эпоху и создает пародийную модель исправительного учреждения.
Ключевые слова: концепт «свобода»; эпоха Просвещения; реконструкция исторической эпохи; современный исторический роман; литература постмодернизма.
A. V. Karpova
Postgraduate Student at the Department of Russian PhiLoLogy,
Foreign Literature and Cross-CuLturaL Communication
at Nizhny Novgorod State Linguistic University; e-maiL: kar.aLina.91@List.ru
THE CONCEPT OF «FREEDOM» IN CATHERINE FISHER'S DILOGY «INCARCERON»
This articLe discusses the concept of «freedom» in the works of British writer Catherine Fisher on the materiaL of her diLogy «Incarceron». The author brings out the idea that a new kind of historicaL noveL has arisen as a resuLt of rethinking of historicaL process by postmodernists theorists. The representatives of this movement raise the probLem of artists' inabiLity to depict historicaLLy accurate images of the past. Thus, modern writers focus their attention on possibLe aLternatives of the past. WeLsh writer Catherine Fisher is one of those authors who expLore the probLems of phiLosophy of history in their works. In her noveL «Incarceron» and its sequeL «Sapphique» Fisher creates an artistic space based on the concepts of the 18th century. In Fisher's work the «Incarceron» is an experimentaL prison once buiLt to isoLate and then amend deviant eLements of the society. Catherine Fisher's esthetic position in this diLogy is cLose to the ideas of French phiLosopher MicheL FoucauLt expressed in his works «What is the EnLightenment?» and « DiscipLine and Punish: The Birth of the Prison». The phiLosophy of the EnLightenment era buiLt speciaL reLations between the authorities and the society and required new forms of reguLations which Led to the repLacement of death penaLty by imprisonment. The articLe discusses the reasons for the onset of prison, its function as a correctionaL institution and its advantages over other types of punishments from the viewpoint of the post-structuraList phiLosopher. The articLe anaLyses the Linguistic units representing the concept. Its structure incLudes the foLLowing groups: «the imprisonment», «the prison hierarchy» and « the crime». The Latter is represented most wideLy by a) the nouns denoting crimes and criminaLs; the verbs and the verbaL constructions, b) denoting deprivation of Liberty; с) seizure
of territory and vioLence; C) the constructions of physical, coercion. It is noted that in «Incarcerone» freedom is discussed in two aspects: as an escape from a prison and as a concept associated with civil rights. The first aspect is connected with the storyLine of Finn and Keiro, who are trying to escape from the prison. The second aspect is reveaLed in the «worLd of the era» in confrontation between the ruLing dynasty and «SteeL woLves», the opposition. Caused by the RoyaL decree on the return to the era the stagnation in cuLturaL, educationaL, economic and sociaL domains of Life becomes the cause of discontent and, as a resuLt, of a brewing revoLution among the nobiLity. In this articLe the author comes to the concLusion that in «Incarceron» Catherine Fisher focuses on the inabiLity to reconstruct any historicaL era in the modern worLd. In this noveL it serves as a background, a kind of theatricaL scenery. The desire of the characters to reconstruct the past Fisher expLains by their nostaLgia and considers as an attempt to escape from modern and dysfunctionaL reaLity. In these noveLs the WeLsh writer points out that the idea of prison correction, brought from the EnLightenment era, turns to become faiLure in absence of such important principLes as the internaL isoLation of criminaLs and the termination of punishment. Thus, it is proved that in the diLogy «Incarceron» Catherine Fisher describes a pseudo-historicaL era and creates a parody modeL of a correctionaL institution.
Key words: the concept of «freedom»; the EnLightment; a reconstruction of a historicaL epoch; a modern historicaL noveL; Literature of postmodernism.
Интерес к истории и ее переосмыслению в рамках философии постмодернизма способствовал появлению нового типа исторического романа. Особое представление об истории как о тексте и о тексте, который не отражает, а творит новую реальность, приводит постмодернистов к необходимости признать невозможность достоверного изображения исторической эпохи и ее особенностей. Авторов интересуют не столько исторические факты, сколько возможность их интерпретации. Не случайно появление многочисленных романов альтернативной истории. Рост интереса к подобным произведениям приходится на 1960-е гг. Именно тогда вышли в свет романы Филиппа Киндреда Дика «Человек в высоком замке» (1962), Роберта Харриса «Фатерланд» (1962), Джона Браннера «Времена без числа» (1962) и Пола Андерсона «Патруль времени» (1960), названные в последствии классическими произведениями альтернативной истории.
Проблемам философии истории, т. е. цели и назначению истории, разным подходам к трактованию исторического процесса, роли личности и народных масс в нем, а также проблемам соотношения общих и уникальных черт в истории отдельных народов посвящено множество работ философов, социологов и психологов. Например,
изучением законов развития человеческого общества интересовался немецкий социолог Макс Вебер. Его соотечественник Карл Ясперс посвятил смыслу и назначению истории одноименную работу 1949 г. Влияние исторического процесса на развитие личности описано в работах немецкого социолога и психолога Эриха Фромма, а поиску общих закономерностей развития рас уделено внимание в трудах французского философа и культуролога Клода Леви-Стросса.
Размышляя о смысле истории и о том, «как обрести контакт со своим прошлым» итальянский ученый и философ Умберто Эко писал, что благодаря ассимиляциям, копированию и подражанию современному сознанию удается сохранить «чувство истории»1. Он отмечал, что реконструкция тех или иных культурных образцов - прием, присущий не только постмодернизму. Начиная с Античности, цивилизации подражали друг другу: «Греция подражала Древнему Египту, Рим копировал Грецию, Ренессанс культивировал образцы и Древнего Рима, и Древней Греции»2. Таким образом, любой исторический или псевдоисторический роман должен в той или иной степени воспроизводить уклад жизни, описываемой в произведении эпохи. Реконструировать же исторический облик общества можно, обратившись к представлению людьми того времени универсальных концептов, одним из которых является концепт «свобода».
В дилогии «Инкарцерон» валлийская писательница Кэтрин Фишер описывает общество Инкарцерона - экспериментальной тюрьмы, с бесконечными лабиринтами комнат и переходов, созданную учеными как место, где преступники могли бы встать на путь исправления и организовать идеальное общество.
Стоит отметить, что еще в годы обучения в Уэльском университете Кэтрин Фишер интересовалась мифологией и историей. До начала своей писательской карьеры она сменила несколько профессий: работала археологом и лектором в Университете Гламорган.
Первую известность писательнице принесли ее поэтические произведения. За свой сборник стихотворений «Immrama», опубликованный в 1988 г., Кэтрин Фишер была удостоена премии для молодых литераторов Уэльского фонда искусств (the Welsh Arts Council Young Writers' Prize). Название сборника переводится с ирландского как
1 Прив. по: [Усманова, с. 67-68].
2 Прив. по: [там же, с. 67].
«Путешествие к островам» и представляет своего рода травелог: герои путешествуют в другие измерения и в прошлое.
Исторической теме посвящен и сборник «Неизведанный океан» («The Unexplored Ocean», 1994). Большинство стихотворений рассказывают о моряке, который путешествует вместе с капитаном Куком. Также в издание были включены стихотворения, повествующие о средневековых монахах и стрелках времен Войны Алой и Белой розы.
К прозе Кэтрин Фишер впервые обратилась в конце 1980-х гг. Ее первая фантастическая повесть «Игра чародея» («The Conjuror's Game», 1990) попала в шорт-лист премии «Smarties Books», присуждавшейся в Великобритании с 1985 по 2007 гг. за достижения в области детской литературы.
Однако самым успешным произведением писательницы на данный момент считается цикл книг «Оракул» («The Oracle», 2003-2005 гг.). В этом произведении Кэтрин Фишер обратилась к мифологии и истории, где описала мир, созданный на основе египетских и греческих элементов культуры. Трилогия была переведена более чем на двадцать языков, в том числе и русский, и была номинирована на премию «Лучшие книги для юношества - 2005» (BBYA), учрежденной Ассоциацией американских библиотек.
Также в своем творчестве Кэтрин Фишер обращалась к темам валлийского эпоса («Тайна подземного королевства»), скандинавской мифологии («Снежный странник») и легендам о короле Артуре и Святом Граале («Корбин»).
Дилогия «Инкарцерон» заслуживает особого внимания, поскольку содержит в свернутом виде концепцию всего творчества писательницы. Роман вышел в свет в 2007 году, а его сиквел «Сапфик» годом позже. Обе книги были хорошо встречены публикой и критиками. Кроме того, дилогия была номинирована на «Мифопоэтическую премию», лауреатами которой в свое время становились такие известные современные авторы юношеских романов, как Терри Прачетт, Нил Гейман и Джоан Роулинг.
О значимости концепта «свобода» в произведении Кэтрин Фишер свидетельствует само название романа. Incarceron - от английского глагола to incarnate (заключать в тюрьму, лишать свободы). Кроме того, на это же указывают и языковые единицы, репрезентирующие данный концепт. Их условно можно подразделить на несколько групп,
первая из которых - «заключение». Большую подгруппу составляют номинанты, связанные с представлением об Инкарцероне, как о лабиринте из которого нет выхода. Встречаются такие способы репрезентации концепта, как the hated cage, the Prison, the labyrinthine, the maze, the thousand wings of Incarceron, a labyrinth of halls and stairs, chambers and towers beyond number. Широко представлена также подгруппа «тюремная иерархия»: a greedy little tyrant, the Winglord, the Scum (Отбросы), the Civicry (Граждане), the richest groups, the hostile tribes, a slave, a dog-slave, beggars, a neutral place, a place for truces and parleys.
Инкарцерон был построен после разрушительной войны как средство изоляции, чтобы «скрыть в себе отбросы человечества, чтобы заточить его, изгнать с лица земли» [Фишер 2012, с. 82]. Изолированы были все, чье поведение можно было назвать девиантным: преступники, политические экстремисты и сумасшедшие. За пределами же Инкарцерона было принято решение вернуться в «чудесную эпоху» и воссоздать образ жизни, присущий XVIII в. Действие романа начинается приблизительно спустя полтора века после создания Инкар-церона. Здесь потомками тех самых преступников создано жестокое общество. Никто из них не знает о существовании «мира эпохи», поскольку с самого начала тюрьма была задумана как автономная система, из которой нет выхода и в которой есть «все необходимое» «для построения идеального общества»: «обучение, сбалансированное питание, физическая активность, удовлетворение духовных потребностей и созидательный труд» [там же, с. 70]. Представление Кэтрин Фишер об изучаемой эпохе в значительной степени коррелирует с исследовательской логикой французского историка и теоретика культуры Мишеля Фуко.
В статье «Что такое Просвещение?» он утверждал, что поиск «новых возможностей и борьба за свободу» являлись «постоянными элементами истории западного общества» [Фуко 1999, с. 146]. Он подчеркивал, что эти два стремления, несмотря на все культурные различия и несмотря на различия «исторических судеб» народов, проживающих на территории Европы, являлись для них универсальными [там же].
Просвещение представляло собой комплекс исторически обусловленных идей, которые породили новую эстетическую систему. Крупные научные успехи в таких областях, как механика и астрономия,
оптика и математика «подрывали» авторитет церкви и укрепляли веру в материалистический подход к истолкованию природных явлений.
Просветители ставили перед собой «воспитательные, преобразующие общество задачи», это и определило «направление их эстетических поисков» не только в литературе, но и в других областях знаний, в частности в области уголовного права [Тураев 1988, с. 9].
Мишель Фуко отмечал, что общеевропейская философия XVIII века была охарактеризована «парадоксом [отношений] между возможностями и властью» [Фуко 1999, с. 146]. Это было связано с тем, что «великая надежда» XVIII столетия сводилась к ожиданию, что пропорционально росту «технических возможностей воздействия на вещи», будет увеличиваться и «свобода индивидуумов по отношению друг к другу» [там же]. Однако на практике, как отмечал Фуко, технологии стали «проводником» новых форм «социальной регуляции», «осуществляемых от имени государственной власти» [там же].
Составители законов XVIII столетия хотели противопоставить тюремную изоляцию «варварской жестокости публичных казней» [там же, с. 107]. При этом, как пишет Фуко, это стремление было связано не с идеей гуманизма, а с необходимостью обозначить границы законной власти.
По мнению составителей новых законов, тюрьма должна была служить разделительным барьером между законопослушным обществом и криминальным миром. При этом ее функция, подчеркивает Фуко, не сводилась только к изоляции, с самого начала тюрьма рассматривалась как исправительное учреждение, как «место преобразования индивида, которое вернет государству утраченного гражданина» [там же, с. 181].
«Очевидность» преимущества изоляции над другими способами наказания заключалась в том, что тюрьма - простейшая «форма лишения свободы» [там же, с. 339]. В обществе, где свобода «равным образом» принадлежит всем, потерять ее «имеет одинаковое значение для всех» [там же, с. 339]. Самым «адекватным» и «цивилизованным» наказанием, по выражению Фуко, ее делает именно двойная функция.
Тюремные структуры позволяют четче и ярче воспроизводить присутствующие «в теле общества» механизмы [там же, с. 340]. Она «подобна строгой казарме» или «школе без поблажек», это «машина» по изменению «сознания индивидов», «которое может действовать в правовой системе благодаря лишению свободы» [там же, с. 340, с. 362].
Один из главных вопросов, который ставит перед читателями автор, почему же жителям Инкарцерона не удалось построить идеальное общество?
По Фуко, для успешного функционирования тюрьмы необходимо соблюдать некоторые принципы, первостепенный из которых - изоляция. В данном случае речь идет об изоляции заключенных друг от друга. Собрав в своих стенах самых разных преступников, тюрьма «должна пресекать заговоры и бунты», а также «препятствовать сближению возможных сообщников» [Фуко 1999, с. 346]. Другими словам, делает вывод Фуко, нельзя было допустить, чтобы осужденные «составили однородное и сплоченное население» [там же].
Второй принцип - это «конечность» наказания. Если наказание должно преобразовывать и изменять, то сколько оно должно длиться? Очевидно, что «неизменное и постоянное» наказание сводило бы на «нет» все усилия по перевоспитанию осужденного [там же, с. 157]. Другими словами, именно конечность наказания должна была бы оказывать на заключенных положительный эффект.
Эти принципы были намеренно проигнорированы в романе Кэтрин Фишер. Репрезентируя в дилогии один из семантических признаков концепта «свобода» «заключение», Фишер отмечает несостоятельность связанной с ними идеи исправления. Это наиболее ярко реализуется в образах главных героев дилогии - Финна и Кейро, членов банды Отбросов, промышляющей нападениями и грабежом.
Без права на помилование, без надежды когда-либо покинуть Инкарцерон его обитатели не видели никакого смысла в исправлении и перевоспитании, а отсутствие внутренней изоляции и неограниченное общение преступников привели в конечном итоге к формированию криминального общества, основанного на насилии. Об этом свидетельствует третья подгруппа концепта - «преступность», пожалуй, самая обширная в романе.
В дилогии представлены как языковые единицы, обозначающие криминальных элементов, так и преступления ими совершенные: all criminals, political extremists, a silky murderess, the murderers and thugs, an artist of theft. Большую подгруппу составляют глаголы и глагольные конструкции, обозначающие:
1) лишение свободы: to enslave, to be chained;
2) захват территории и насилие: to raid, to be flung on smb s face, to attack, to kill, to cut smb's throat, to hang, to take revenge;
3) конструкции, обозначающие принуждение к действию: to taste smb's food for poison.
Главный парадокс Инкарцерона заключается в его изолированности от внешнего мира. Создав замкнутую систему, в которой нет ни входа, ни выхода, ученые не учли возможность появления новых преступников. Поэтому в «мире эпохи» по-прежнему практикуется смертная казнь.
Необходимо также отметить, что если внутри Инкарцерона свобода рассматривается героями как противоположность тюрьме, т. е. как побег из заключения, то в «мире эпохи» это понятие ассоциируется с гражданскими правами.
Для соблюдения всех правил соответствия эпохе королевская семья использует Протокол. За выполнением его строгих предписаний тщательно следит специально учрежденная для этого Канцелярия. Кэтрин Фишер очень подробно описывает жизнь и нравы дворца и, показывая доступную придворным роскошь, писательница только усиливает контраст между «миром эпохи» и миром тюрьмы, где каждый день - это борьба за существование, где большая часть населения одета в рванные обноски с чужого плеча и, где поиск пропитания -это каждодневный нелегкий труд.
С другой стороны, Кэтрин Фишер ясно дает понять, что привилегии роскошной жизнь во «вселенной эпохи» тоже доступны не каждому, а только избранным, так называемой элите: правящей династии и дворянам. Людам же не аристократического рода живется крайне тяжело. Искусственно насаждаемый Протокол вынуждает бедняков пребывать в жилище, полностью соответствующем эпохе, а именно в доме, где в соломенной крыше «зияют дыры», а «стены отсырели от влаги» [Фишер 2012, с. 182]. Убранство такого помещения составляют две маленькие скамейки, стол со стулом у единственного окна и шкаф для посуды с помятыми оловянными тарелками и глиняным кувшином. Как резонно отмечает один из главных персонажей Джа-ред, Протокол гарантирует жизненные удобства лишь высшему классу. «Для бедняков Эра самая что ни на есть настоящая. Вы играете в историю, а мы в ней живём»1 , - говорит дочери смотрителя Инкарцерона Клаудии житель одной из таких лачуг [Fisher 2008, с. 208].
1 Зд. и далее перевод наш. - А. К.
Нелепые нормы поведения, принятые во дворце, - это способ королевы держать подданных под контролем, возможность показать им, что только она решает, как они должны есть, одеваться и вести себя в разных ситуациях. И поэтому любое неповиновение в данном случае будет восприниматься не просто как нарушение этикета, но как покушение на власть.
По словам одного из «Стальных волков», заговорщиков, стремящихся свергнуть королеву, отмена Протокола не входит в интересы правящей династии. Наоборот, она только стремится насаждать его с еще большей силой: «Король Эндор, <.. .> чтобы остановить Время, обрядил всех в камзолы и жесткие юбки, стянув оковами церемонности и приличий. <.> И нет никакой надежды на то, что это когда-нибудь изменится», - заявляет представитель оппозиции Лорд Эвиан [Фишер 2012, с. 299].
Стремление «Стальных Волков» прекратить игру в «чудесную эпоху» и свергнуть королеву с престола, он объясняет застоем во всех сферах жизни, вызванным насильственным установлением Протокола и отказом от каких-либо изменений: «Иные из нас богаты и живут в довольстве, но ни один не свободен. Мы по рукам и ногам скованы Протоколом; мы все - заложники застывшего, бессодержательного мира, где люди неграмотны, где научные достижения веков доступны лишь привилегированному классу, где художники и поэты обречены бесконечно повторять и переделывать былые шедевры. Ничего нового. Его просто не существует. Ничто не меняется. Ни роста, ни развития. Время остановлено. Прогресс под запретом», - отмечает Лорд Эвиан [там же, с. 241].
В романе Кэтрин Фишер обращает внимание читателей на то, что тюрьма представляет собой общество в миниатюре, со своими правилами, иерархией, законами и образом жизни. Используя прием реализованной метафоры, валлийская писательница расширяет границы концепта, при этом развенчивая просветительский миф о возможности исправления преступников в условиях отсутствия такого стимула, как обретение свободы по окончании наказания.
Антиутопический модус повествования подчеркивает невозможность создания в современном мире искусственного общества в рамках выбранной в качестве образца эпохи Просвещения. Кэтрин Фишер постоянно обращает внимание читателя на то, что историческая эпоха в произведении - это всего лишь фон, и персонажи только пытаются
ей соответствовать. Однако у них это не всегда получается. Так, сын королевы Сии рассказывает о своем участии в различных рыцарских турнирах, которые не могут относиться к XVIII в.
Признаки более ранних исторических эпох появляются и при описании королевского дворца: «Проехав под арками трех ворот, они миновали барбакан с его бойницами и решёткой. Раннесредневековые стрельницы были явно вне Эры, но королева считала их живописными» [Fisher 2008, с. 195]. Как пишет Фишер, в угоду своим интересам королевская династия с легкостью допускает некоторые нарушения Протокола и исторической точности.
Интерес персонажей к колориту прошлого валлийская писательница объясняет ностальгией и тоской по якобы идеальной эпохе, а попытка ее реконструкции - это своего рода эскапизм, побег из мира необустроенной реальности.
С другой стороны, невозможность воссоздания определенной исторической эпохи обусловлена и выборочным подходом к использованию ключевых понятий того времени, в частности реконструкции уголовной реформы XVIII в. Используя уже известные формы изоляции и исправления преступных элементов, но интерпретируя их по-своему, т. е. устраняя внутреннее разделение преступников и отменяя освобождение, Кэтрин Фишер создает пародийную модель тюремной машины.
Таким образом, в произведении реализуются основные принципы эстетики постмодернизма: игра с культурными кодами, текстами и читателем, а также деконструктивизм, театрализация и пародийность.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Тураев С. В. Введение // История всемирной литературы: в 8 т. Т. 5. М. :
Наука, 1988. С. 7-18. Усманова А. Р. Умберто Эко: парадоксы интерпретации. Минск : Пропилеи, 2000. 200 с.
Фишер К. Инкарцерон. М. : Астрель, 2012. 444 с.
Фуко М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы. М. : Ad Marginem, 1999. 479 с.
Фуко М. Что такое просвещение? // Вестник Московского университета. Сер. 9. Филология. 1999. № 2. С. 132-149. URL: www.testsoch.info/fuko-chto-takoe-prosveshhenie/ Fisher C. Sapphique. Hoddler&Stoughton, 2008. 480 p.
