CC BY
36
ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ КОНЦЕПТЫ (К ПРОБЛЕМЕ СОЗДАНИЯ ЛИТЕРАТУРОВЕДЧЕСКИХ АНТОЛОГИЙ НОВОГО ТИПА)
© 2009
Т.А. Таянова
КОНЦЕПТ «СВЕТ» В ТВОРЧЕСТВЕ РЕЛИГИОЗНЫХ ПИСАТЕЛЕЙ: ОПЫТ ОПИСАНИЯ (К АНТОЛОГИИ РУССКИХ ХУДОЖЕСТВЕННЫХ КОНЦЕПТОВ)
Цель любого религиозного писателя — попытка запечатлеть сакральное, то, что в его восприятии является не плодом отвлеченных мечтаний, но предметом веры и убеждения. Верящие в Бога художники моделируют особые и во многом похожие условия для реализации этой задачи. Докажем это на примере творчества писателей, личности которых, как и совокупность созданных ими произведений образуют цельные религиозные феномены.
Чувство благоговения перед Высшим побуждает религиозного художника преображать несовершенное данное в возможное, желательное, художественно совершенное, претворять действительное в идеальное. И далеко не последнюю роль в этом претворении играет концепт «Свет». Это сложное образование, включающее в себя различные характеристики: оценочные, образные, ассоциативные. Однако в религиозно окрашенном творчестве концепт «Свет» приобретает дополнительное философское и символическое звучание: помимо эмоциональных, эстетических возможностей, он демонстрирует еще и мощный этический заряд, становясь одним из символов веры.
Традиционное (^нерелигиозное) ядро концепта «Свет» составляют следующие семы (единицы значения): 1) лучистая энергия, делающая окружающий мир видимым; 2) тот или иной источник освещения; место, откуда исходит освещение, пространство, где светло; 3) освещенность, состояние, когда светло; 4) в некоторых устойчивых выражениях: рассвет, восход солнца; 5) светлое место, пятно на картине, передающее наибольшую освещенность какого-либо участка изображаемого; 6) блеск глаз под влиянием какого-либо чувства; 7) ласкательное, приветливое обращение; 8) символ разума, просвещения или добра, счастья. Верующий же писатель, как правило, вводит в концепт «Свет» религиозно обусловленные компоненты ассоциативного ряда.
Религиозное мышление консервативно по своей сути, потому понимание и воплощение концепта «Свет» в религиозной традиции почти не меняется, он редко обрастает новыми значениями, являясь некой устойчивой (постоянной) величиной в картине мира, и художественная составляющая не исключение. «Свет» связан со многими константами русской и мировой христианской куль-
туры: «Бог», «Правда», «Солнце», «Добро», «Вера», «Любовь», «Надежда», «Святость», «Идеал» и т.п. Вот характерный пример этой связи: Прошу Тебя, закрой меня / от той страны, где мрак, — / прошу Тебя, раскрой меня / на все, в чем света знак. / Я знаю: есть убежище, / там солнце — нет утрат, / сквозь горизонт прорежется / вглубь устремленный взгляд. Это фрагмент стихотворения «Прошу Тебя, укрой меня...» из сборника «Крипта» Кароля Войтылы (папы Иоанна Павла II) [Войтыла 2003]. Света знак, солнце, взгляд, прорезающий горизонт, пронзающий глубину, в данном случае ассоциируется с мощным лучом счета. Все это символы веры в преображение, «светящиеся» указатели пути к Истине (Правде, Идеалу).
Свет в «Житии» и других произведениях протопопа Аввакума очень напоминает тот, что был воссоздан Каролем Войтылой. Это самостоятельная сущность, непосредственно не зависящая от грубой материи, свет внутренний, родственный свету нимба в иконописи. В сознании Аввакума неизменно представление об отвлеченном характере света («божественный свет»), не имеющем ничего общего со светотеневыми рефлексами, эмпирической светотенью, с каким-либо внешним источником.
В первом послании Иоанна утверждается: Бог есть свет, и нет в нем никакой тьмы. Система взглядов на взаимоотношение божественного и человеческого во Христе включает понятие света, он определяется как Свет от Света. Это свет, исходящий от полностью трансцендентного Света — Бога-Отца. В своем «Житии» Аввакум не раз называет Христа Свет-Христос [Житие 1991: 71] и говорит о свете Истины, который исходит от Бога: Зри на персты: вото истинна сияет... [Житие 1991: 139].
Важно, что и лица, тела святых людей в религиозной литературе источают свет (причем не только в христианстве, но и в буддизме, мусульманстве и др.): Когда сходил Моисей с горы Синая <...> видели сыны Израилевы, что сияет лицо Моисеево... (Исход 34: 29—35). Отсюда такая разновидность «чистого света» в произведениях Аввакума, как свет, исходящий от людей, напр., от «верных», готовых страдать за свои убеждения. В данном случае концепт «Свет» нередко сопрягается с концептом «Огонь», и дело здесь не только в фактах самосожжений. В религиозном сознании эти понятия предполагают друг друга. Для средневекового мышления, напр., было характерно представление, что огненная субстанция души неизреченным образом охватывает тело подобно тому, как огонь охватывает железо. Огонь, пламя, по Аввакуму, символы света любви: ... а в Нижнем преславно бысть: оных еретики пожигают, а инии, распальшеся лю-бовию и плакав о благоверии, не дождався еретического осуждения, сами во огнь дерзнувшее, да цело и непорочно соблюдают правоверие [Житие 1991: 154].
Немаловажно то, что Аввакум называет верных — светы мои, так же, как Христа, — свет. Напр., Повесили в дому моем на Мезени <...> Феодора <...> да Луку Лаврентьевича — рабы Христовы, светы мои были [Житие 1991: 63]. Одинаковое обращение к Христу и «верным» в какой-то степени преодолевает столь ощутимую в Средневековье оппозицию между «тварным» и «нетварным», божественным и человеческим. Существенно и то, что автор «Жития», изображая себя отнюдь не идеальным, нередко даже нарочно подчеркивая собственную «тварность», указывает: свет, имеющий божественную природу, распространя-
ется и от него. В видении келаря Никодима Аввакум облачен в ризы светлобле-щащиеся [Житие 1991: 57], что характеризует его как праведника, принявшего муки, беды, страдания ради старого православия.
Картина мира в религиозном типе художественного сознания устойчива, постоянна. Потому персонажей религиозно устремленных писателей отличает некоторая статичность, и проявляется она, прежде всего, в четком разделении на «светлых» и «темных». Напр., «положительно прекрасные» типы Аввакума и Шмелева (как и их герои-грешники) очень напоминают друг друга. Принцип портрета — свет снаружи — свет внутри, полное соответствие наружного и внутреннего. У любимых героев Шмелева — праведников — светлые (чаще голубые, реже светло-серые) глаза, светлые волосы, светлая (голубая, розовая, белая) одежда (Илья Шаронов, Анастасия Ляпунова («Неупиваемая Чаша»), Ваня («Богомолье», «Лето Господне»), Даринька Королева из «Путей небесных». Но главное — чудесная способность источать и созерцать истинный свет. Напр., в «Богомолье» мальчик Ваня может видеть свет и небо, даже закрыв глаза: Закрываю глаза и вижу: золотой крест стоит над борами, в небе. Розовое я вижу, в золоте, — великую розовую свечу, пасхальную. Стоит над борами, в небе. Солнце на ней горит. Я так ее ясно вижу! Она живая, светит крестом-огнем [Шмелев 1998: 456]. В приведенном фрагменте явно прочитывается важный для шмелевского творчества мотив — мотив сверхреального или сверхчувственного видения света.
Если у Аввакума свет — концепт религиозный, нравственный (сродни Правде, Истине), у Шмелева, что видно по данному примеру, появляется еще и дополнительный его оттенок. Свет в его изображении приобретает сходство с эмоциональными концептами («Счастье», «Радость», «Восторг», «Экстаз»). Писатель ХХ в. более внимателен и чуток к природным нюансам света и изображает его, пользуясь не только преувеличениями и прочими элементами «сказочной фантастики», но и теми же реалистическим механизмами, что и при описании воды, огня, деревьев и т.д. А индивидуальный шмелевский стиль придает концепту «Свет» метафоричность, яркость, импрессионистичность.
Богатство «сказочной» живописи И. Шмелева воссоздает высокое содержание, облекает в живые образы предмет духовного созерцания — свет, нередко, как в приведенном выше примере, окрашивая его в золотой. Золотой (солнечный) обозначает центр божественной жизни. То из окружающего, что уже вошло в божественную жизнь и представляется непосредственно близким, прославится на иконах ассистом, в литературных произведениях — золотым — цве-тосимволом света, что связано с библейско-византийской традицией уподоблений. Все, что имеет отношение к божественному, в произведениях Аввакума и Шмелева «позлащается». Напр., Аввакум описывает «финикс-птицу», уподобляя ей истинного христианина, с помощью эпитета «созлатна»: красна и велелепа, перием созлатна и песни поет сладки... [Житие 1991: 178].
Очень часто концепт «Свет» у Аввакума и Шмелева реализует себя в воссоздании природы, «усложняя» их пейзажи сакральными смыслами. Очень трудно решить вопрос, как называть подобные описания, к какому виду пейзажей отнести. Существующий сегодня литературоведческий аппарат не исчерпывает их сути и значения. Шмелев и Аввакум переступают рамки традиционного пейзажа, функции которого — служить фоном происходящего, предавать чувства и
мысли персонажа или контрастировать с ними. Их пейзажи могут быть охарактеризованы как духовные (мистические), когда делается попытка запечатления видимого «духовными очами». Переживания, которые передаются с помощью подобных пейзажей, исчерпываются одним словом — благодать. Причем это не лирическое переживание, а духовное состояние. «Духовное неподсильно для средств обычного секулярного искусства. Необходимо учиться как бы и не сказать ничего о главном (все равно не удастся), но выявить его в отраженном свете» [Дунаев 2000: 391]. Именно это и является главной задачей создания светящихся «духовных пейзажей», т.е. пейзажей трансцендирующих, выходящих за пределы реального. Преизбыточный свет словно освобождает их от вещественной нагрузки, четких форм, плотности, лишает земного тяготения и земной тяжести. Вещественное формируется «под давлением» некоей иррациональной доминанты и маркировано ею. Это свет как знак присутствия в мире земном мира небесного (взаимоотражения «верха» и «низа»), как ощущение покровительства и защиты (жизнь под покровом), как свидетельство устремленности ввысь, к небу.
У Шмелева небо — источник чудесного растекания [Шмелев 1999: 125] света на все, во всех направлениях сразу. Шмелевский свет — свет живой, кристально чистый — свет радостного детства [Шмелев 1996: 297], радость-свет [Шмелев 1996: 305]. Не случайно писатель часто употребляет выражения типа меня заливает радостью [Шмелев 1996: 335]. Его свет не блестит и не светится, а блеском светится [Шмелев 1996: 329]. Это райский свет:...тополь, и в нем золотисто-зелено. Тополь густой теперь, чуть пропускает солнце, на полу пятна-зайчики, а в тополе такой свет, сквозисто-зеленоватый, живой, — будто бы райский свет [Шмелев 1996: 357]. Он везде одинаков. Схема-«штамп» шмелевских пейзажей, их устойчивая формула: свет небесный, льющийся на мир земной и наполняющий его неземным свечением. Их устойчивая величина — сияние, имеющее мистическую природу, пронзительное и безусловное, без намеков на тьму, без полутонов.
Свет в произведениях Аввакума нередко исходит от разумно и любовно устроенного Богом «здешнего» мира. Он не является «животным», но истекает от Бога, им задуман и воплощен. Мир сибирской природы Аввакум показывает богорасленным, богоделанным. Протопоп восклицает: А все то у Христа наделано для человека ради, чтоб упокояся хвалу Богу воздавал [Житие 1991: 51—52]. Бого-деланный свет, исходящий от мира природы, нередко аллегорически противопоставлен Аввакумом тьме грешной человеческой жизни.
Итак, религиозное художественное мышление вырабатывает оригинальные принципы поэтики, выполняющей вполне определенное Задание, устремленной к одному центру — Идеалу, Богу. Потому при характеристике религиозного творчества правомерно пользоваться понятиями религиозный концепт, религиозно укрупненный символ, канон, а не тенденциозность, штамп, схематизм, упрощение, формула.
С. Булгаков писал о том, что совершенство трудно изобразимо для человеческого искусства, которое располагает лишь относительными средствами. Почти все основополагающие концепты, в том числе «Свет» «Цвет», имеют в произведениях верующих писателей канонический «подтекст». Внутренний духовный
цензор призывает равняться на канон, или на некое церковное видение мира. Изображая свет и тьму мира, верующие художники выбирают один угол зрения. Потому концепт «Свет» сохраняет у них сходный синонимический ряд, богатый сакральными смыслами: Бог — свет — огонь — пламя — золото. Он призван, прежде всего, раскрывать концепцию таинственной связи всего со всем и незримого присутствия везде и во всем Бога. Анализ репрезентаций данного концепта позволяет сделать вывод о том, что неизменным признаком «света» в духовном искусстве является его позитивная, «светлая» стилистическая окраска, каноническое понимание, настойчивое религиозно-философское и этическое звучание, символическая укрупненность.
Главный пафос произведений религиозных авторов — безусловная победа света. Таким образом, выбирая «преувеличение» света, художники религиозного склада проявляют себя как созерцатели невидимого «телесными» глазами Высшего Света, и в их произведениях, даже таких, на первый взгляд, мрачных, как «Житие» Аввакума, путь один — через беды и трагедии именно к Нему: Прошу Тебя, закрой меня / от той страны, где мрак, — / прошу Тебя, раскрой меня / на все, в чем света знак [Войтыла 2003].
ЛИТЕРАТУРА
Войтыла К. Стихи из сб. «Крипта» // Журнал Поэтов: альманах. — №5 (16). — 2003 [Электронный ресурс]. / Режим доступа: http://www.nesterova.ru/apif/apif9.shtml.
Дунаев М.М. Православие и русская литература: в 6 ч. — М.: Христ. лит., 2000. — Ч.У1.
Житие Аввакума и другие его соч. — М.: Сов. Россия, 1991.
Шмелев И.С. Лето Господне. - СПб.; М.: ОЮ-92, 1996.
Шмелев И.С. Собр. соч.: в 5 т. Т.4. - М.: Рус. кн., 1998.
Шмелев И.С. Собр. соч.: в 5 т. — М.: Рус. кн., 1999. — Т.6 (доп.). История любовная: Романы. Рассказы.
CONCEPT "LIGHT" IN WORKS OF RELIGIOUS WRITERS (ON THE ANTHOLOGY OF RUSSIAN CREATIVE ART CONCEPTS)
T.A. Tayanova
Concept "light" in religious artworks acquires the following permanent features: positive stylistic coloring, canonical comprehension, religious, philosophical and ethical ring, symbolical enlargement. In their quest to highlight the idea of the invisible pervasive presence of the Almighty religious authors choose one angle of vision: the God - light - fire - flame - gold, and the technique of light hyperbolization.
