CC BY
104
УДК 821.161.1*37"19"+821.512.111*37"19"
О. К. Евдокимова, Л. В. Ляпаева, С. В. Федяй
КОНЦЕПТ «САД» В РУССКОЙ И ЧУВАШСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ Х1Х-ХХ ВВ.
(А. П. ЧЕХОВ, И. А. БУНИН, А. С. АРТЕМЬЕВ)
Чувашский государственный университет имени И. Н. Ульянова, г. Чебоксары, Россия
Аннотация. В статье анализируются произведения русских и чувашских писателей Х1Х-ХХ вв. А. П. Чехова, И. А. Бунина, А С. Артемьева. Сопряжение имен столь разноплановых писателей носит не случайный характер, а обусловлено выдвижением концепта «сад» как значимого компонента структуры рассматриваемых произведений, открывающего новые смысловые пласты в интерпретации. В работе выявлены специфические особенности и своеобразие концепта «сад», с помощью которого формируется картина мира и конкретизируется авторская позиция.
Ключевые слова: русская литература, чувашская литература, концепт «сад», А. П. Чехов, И. А. Бунин, А. С. Артемьев.
Актуальность исследуемой проблемы. «Концепт» в литературоведении XXI в. далеко не новое понятие, его почти вековая история известна и проанализирована в целом ряде специальных культурологических и филологических исследований. В последние полтора-два десятилетия понятие «концепт» как инструмент анализа используется все чаще наряду с другими аспектами современной аналитики [11], [19]. Достаточно сказать, что в 2013 г. издательством «Флинта» была выпущена «Антология художественных концептов русской литературы XX века» [2]. Однако, несмотря на определенную изученность данного вопроса, концептный анализ еще не выработал единой, универсальной методики. Тем не менее каждое обращение к тому или иному концепту позволяет по-новому прочесть как творчество писателя в целом, так и отдельные его произведения и систематизировать свои знания о нем в контексте культуры и литературы определенного исторического времени [8], [10], [17], [18], [20]. В этой связи творчество любого художника представляет несомненный интерес, а исследование творчества А. П. Чехова, И. А. Бунина, А. С. Артемьева с точки зрения концепта «сад» актуально как в историко-
© Евдокимова О. К., Ляпаева Л. В., Федяй С. В., 2017
Евдокимова Ольга Константиновна - кандидат филологических наук, доцент кафедры русского языка и литературы Чувашского государственного университета имени И. Н. Ульянова, г. Чебоксары, Россия; e-mail: [email protected]
Ляпаева Лариса Васильевна - кандидат филологических наук, доцент кафедры русского языка и литературы Чувашского государственного университета имени И. Н. Ульянова, г. Чебоксары, Россия; e-mail: [email protected]
Федяй Светлана Владимировна - кандидат филологических наук, доцент кафедры русского языка и литературы Чувашского государственного университета имени И. Н. Ульянова, г. Чебоксары, Россия; e-mail: [email protected]
Статья поступила в редакцию 16.04.2017
литературном, так и в теоретическом аспекте: выявленные параллели между писателями проводятся впервые.
Материал и методика исследований. Материалом для анализа послужили произведения русских и чувашских писателей Х1Х-ХХ вв., в которых актуализирован концепт «сад»: «Черный монах» А. П. Чехова, «Птицы небесные» И. А. Бунина, «Яблони в цвету» А. С. Артемьева. Основным методом исследования является структурно-семантический.
Результаты исследований и их обсуждение. Имя Антона Павловича Чехова, при всей гениальности А. С. Пушкина, величии Ф. М. Достоевского и Л. Н. Толстого, пожалуй, одно из самых востребованных в современном мире. Чехов-драматург, Чехов-прозаик не просто привлекает внимание широкого круга исследователей самой разной направленности. Чехов - это некий камертон для русского человека, потому что, так уж сложилось, но именно по Чехову мы сверяем наши представления о добропорядочности, интеллигентности, о неравнодушии к чужой беде и томительном ожидании прекрасного. Обращаясь к совершенно несобытийной прозе в основном провинциальной жизни, к совершенно, казалось бы, рядовым ситуациям и мелочам быта, писатель создал художественный мир, в котором нашел отражение менталитет русского интеллигентного человека на рубеже Х1Х-ХХ вв. [5].
Чеховская проза, сложившаяся в один из самых непростых периодов в истории русской литературы (80-е гг. XIX в.) и давшая впоследствии название этому периоду - «чеховское время», по-своему концептуальна, что выражается в том, что в ее основе концепты, которые в сознании читателя рождают устойчивые представления о духовных ценностях и внутреннем мире человека, о его стремлениях, о тех больных вопросах жизни, отношением к которым, собственно, и отличается русский человек в изображении Чехова [9]. Это концепты «тоска», «страх», «счастье», «смерть», «любовь», отражающие и чеховское видение современной ему действительности, и своеобразие художественного мира, и те вечные истины, актуальность которых остается неизменной в любое историческое время. В этом же ряду и концепт «сад».
В работе Д. С. Лихачева «Поэзия садов: к семантике садово-парковых стилей» (1982) выражена мысль о том, что сад — это своего рода эстетическая система, «система содержательная, но содержательность которой требует совсем особого определения и изучения» [15]. Оправданность такого подхода к садово-парковой культуре заключается в том, что сад действительно выражает эстетические представления человека об окружающем мире, однако данный методологический подход позволяет рассматривать сад не только как эстетическую систему, а гораздо шире - как воплощенную модель мира, которая отражает идеальный взгляд на жизнь вообще [1]. Не случайно концепт «сад» стал, по сути, сквозным в русской литературе XIX и XX вв. Сад - неотъемлемый компонент повествования в произведениях Чехова: это и приют для влюбленных, где даже тюльпаны и ирисы просят, «чтобы с ними объяснились в любви» («Учитель словесности»). Художник и Мисюсь («Дом с мезонином»), Никитин и Манюся («Учитель словесности»), Старцев и Екатерина Ивановна («Ионыч») встречаются и объясняются именно в саду, это и символ бытия («Дом с мезонином»).
Повесть «Черный монах» (1894), на наш взгляд, дает все основания говорить о значимости концепта «сад». К анализу данного произведения в разное время обращались Г. А. Бялый [5], М. И. Гореликова [6], Т. В. Грудкина [7], В. Я. Линков [13], И. Н. Сухих [21], чьи работы позволили во многом по-новому прочесть одну из самых загадочных повестей Чехова. Несмотря на богатейшую историю изучения, «Черный монах» открыт
для дальнейшей интерпретации. Характерно, что повесть начинается с описания сада, создающего не только настроение, являющегося проекцией жизненной философии каждого из героев. Чехов так выстраивает сюжет, что сад играет огромную роль в судьбе Коврина, Тани и Егора Семеновича Песоцких. Автор как бы проверяет своих героев их отношением к саду, и эту проверку каждый проходит по-своему. Егор Семенович Песоц-кий - известный в России садовод. Он всю свою жизнь посвятил саду и воспитанию Коврина, который должен продолжить его дело - сохранить сад. Песоцкий по-своему талантлив, но талант его скорее эгоистичен, чем гуманен. Автор показывает нам героя в тот период жизни, когда большой фруктовый сад, разделенный Песоцким на коммерческую и декоративную части, перестает быть источником радости и счастья, все более и более подчиняя себе жизнь и Егора Семеновича, и его дочери Тани. Но если для Егора Семеновича жизнь и сад - тождественные понятия, то для Тани жизнь уже больше чем сад: это и любовь к Коврину, и стремление вырваться из родного гнезда. Сад, бывший смыслом жизни для Песоцкого, становится жизненной преградой для Тани. «Вся наша жизнь ушла в сад», - таков грустный вывод, который делает Таня [22, с. 230].
В жизни Коврина сад занимает едва ли не главное место. С расстроенными нервами он приезжает не только к Песоцким, но и к саду. Коврин предпочитает уединение, поэтому больше всего ему приходится по душе старинный парк («и всегда тут было такое настроение, что хоть садись и балладу пиши» [22, с. 226]). С садом у Коврина связаны самые счастливые минуты его жизни: воспоминание о детстве («в груди его шевельнулось радостное чувство, которое он испытывал в детстве, когда бегал по этому саду» [22, с. 232]), объяснение с Таней происходит именно в саду. Сад как бы спасает Коврина, даруя ему творческие силы. Именно здесь, в доме Песоцких, в общении с близкими людьми и с садом к Коврину возвращается надежда на счастье. Для него, как и для Песоцкого, сад — это жизнь, но жизнь своя, где есть место красоте, счастью и... Черному монаху. «Как здесь свободно, просторно и тихо! - думал Коврин, идя по тропинке. - И, кажется, весь мир смотрит на меня, притаился и ждет, чтобы я понял его» [22, с. 234]. Воспитанный Песоцким, Коврин тем не менее сформировал свое отношение к саду: деление на коммерческую и декоративную части для него, в отличие от Песоцкого, не столь важно. В восприятии Коврина сад существует как единое целое, где прежде всего побеждает гармония. А именно к гармонии так настойчиво и мучительно стремился Коврин. В последние минуты жизни Коврин снова видит Черного монаха и вспоминает сад, а значит, возвращается к полноценной духовной жизни, к творчеству, к тому, что наполняло его жизнь радостью, смыслом и дарило счастье: «Он звал Таню, звал большой сад с роскошными цветами, обрызганными росой, звал парк, сосны с мохнатыми кронами...» [22, с. 257].
Сад в повести «Черный монах» - это концепт, выражающий авторскую позицию в произведении и позволяющий раскрыть глубину авторских представлений о жизни и человеке, о добре и зле, о творчестве, о радости бытия и трагедии смерти. Концепт «сад» в повести «Черный монах», на наш взгляд, - своеобразный рубеж на пути к пьесе «Вишневый сад», где сад вырастает до всеобъемлющего символа всей России с ее прошлым, настоящим и будущим.
А. П. Чехов, безусловно, задал перспективу осмысления жизненных явлений по многим вопросам для писателей XX в., в том числе и в русле семантики концепта «сад». Рассматривая образ сада в творчестве И. А. Бунина, исследователи справедливо связывают его с темой дворянских гнезд, укладом крестьянской жизни, называя такие произведения, как «Антоновские яблоки», «Суходол» и произведения эмигрантского периода [12], [14]. Одна-
ко рассказ И. Бунина «Птицы небесные» (1909) остался за пределами исследовательской оптики [16]. А между тем произведение это чрезвычайно интересно с точки зрения бунин-ской концептосферы в целом и функционирования концепта «сад» в частности. Более того, концепт «сад» в рассказе «Птицы небесные» является фокусом произведения, герменевтическим кодом, важным компонентом, формирующим философскую картину мира.
В рассказе подчеркнута взаимосвязь пространства горизонтали (дорога, мост, прорубь, дом - усадьба Воронова, поле) с пространством вертикали (солнце, кресты церквей, закат, небо, звезды). Концепт «сад» выражает эту взаимосвязь, связывая пространство земли с пространством неба (как, впрочем, и купола церквей) и чутко реагируя на происходящее в природе. Человек, будь то студент-медик Воронов или нищий Лука, - часть этого мироздания. Их случайная встреча и разговор свидетельствует о том, что оба они верят в божественное провидение и Божий промысел. «Беден только бес, на нем креста нет», - утверждает Лука [4, с. 456]. Студент молчаливо соглашается и с высказыванием Луки о Боге: «.. .В Бога, нет того создания на земле, чтобы в Бога не верило...» [4, с. 456]. Так утверждается воля Божья как основа бытия, а за этим основополагающим пониманием следует абсолютное принятие всего того, из чего складывается судьба человека, включая и смерть: «Смерть, брат, она, как солнце, глазами на нее не глянешь, а найдет -везде. Да и помирать-то не десять раз, а всего один» [4, с. 456].
Воплощением судьбы нищего Луки является хронотоп дороги, дороги без начала («из-под Ливен» идет) и конца («переночую в Знаменском»), Он терпеливо несет свой крест, не ропщет на судьбу, демонстрируя открытость ко всему. Странствие Луки следует оценить как путь в Божьем мире, так формируется концепт «путь». Для студента константой его бытия является хронотоп дома, куда он приглашает нищего Луку переночевать, переждать непогоду и лютый холод, но нищий отказывается, идет дальше, говоря, что ему спешить некуда, утверждая таким образом понимание мира как вселенского дома. Дом Воронова, церковь как дом Бога, мироздание как дом человека и человечества, объединяющий всех людей, формируют концепт «дом». «Дом» и «путь» - главные концепты бытия в художественном мире И. Бунина. Рассказ завершается известием о смерти Луки на знаменской дороге. О смерти сказано лаконично, сухо, без эмоций.
Казалось бы, событийно сад как часть усадебного мира никак не связан с героем, это и не фон, на котором развертывается повествование, сад играет особую роль только после расставания с Лукой, через рецепцию Воронова, обрастая таким образом новыми смысловыми пластами. Детальное описание сада кажется, на первый взгляд, липшим, поскольку оно вне изображенной ситуации и появляется только в самом финале. Сад изображен как особый мир, аккумулирующий в себе энергию космоса, в нем угадывается сакральность, в нем заложен элемент тайны мироздания, соотносимой с запредельным миром, в нем содержится и проекция судьбы нищего, что и важно. Движение Луки к Знаменскому четко соотносится с течением времени, это чувствует Воронов, так обостряется проблема ценности каждого мига бытия: «.. .был уже девятый, а матери все не было. Дикарь! - говорил он иногда вслух, вспоминая нищего... .часов в десять вышел взглянуть на восход Близнецов... показалось, что свету Божьего не видно, - так гулко шумел сад от морозной бури... сад четко чернел над ее вихрями, и звезды огнем горели на черном чистом небе. Второй раз студент добрался до садового вала в двенадцатом часу. Стало еще морознее и страшнее... сад ревет властно и дико... над белым морем метели - два кровавых глаза; Арктур и Марс. ... 'Замерзнет, черт!' - с сердцем подумал студент про нищего» [4, с. 459]. А под утро, ко-
гда студент вышел из дома, он замер от восхищения тихой, умиротворенной картины природы, которая поражала динамичностью и сложностью существования.
В рассказе есть прямые соответствия между тем, что происходит на земле, на небе и с нищим Лукой, таких соответствий три, и ключевым в этих соответствиях является концепт «сад». Сад чернеет - звезды огнем горят, нищий движется по дороге - это начало его пути. Далее наблюдается максимальная концентрация сил сопротивления, борьбы в природе: «сад ревел властно» - на небе «два кровавых глаза», и в это время происходит смерть нищего. И третье - это утренняя картина умиротворенной природы, когда возвращается мать с известием о смерти нищего. И это состояние мира говорит о том, что природа принимает его и скорбит. Лука умирает в мире не чужом и равнодушном, а в мире Божьем, где все взаимосвязано. Судьба Луки определяется вечными законами человеческого бытия, где добро и милосердие составляют основу жизни. В рассказе это в полной мере относится к студенту Воронову, его желанию помочь нищему, который внутренне для себя уже все решил, поэтому отказывается от теплого ночлега, равнодушно принимает милостыню, но Воронов думает о нем, размышляет над его словами и опытом жизни.
Концептосфера рассказа определяется взаимодействием разных концептов, среди которых особая роль принадлежит концептам «дом», «путь» и «сад». Концепт «сад» органично связан с судьбой нищего Луки, являясь самым мистическим и загадочным.
В чувашской литературе концепт «сад» часто выражается термином «сад пахчи» (в дословном переводе с чувашского «сад-огород») и является одним из главных концептов, связанных прежде всего с крестьянским укладом жизни. В чувашских деревнях жилой дом и участок земли для выращивания различных сельскохозяйственных культур обычно расположены на одной территории. В саду-огороде преимущественно высаживаются овощи, ягоды и плодовые деревья. В большинстве произведений чувашской литературы 50-80-гг. XX в. концепт «сад», в отличие от русской литературы, представлен именно в качестве такого участка, обозначаемого как «сад пахчи». Во многих произведениях, как в лирике, так и в прозе сад отождествляется с родной землей, домашним очагом, выступает в роли созидательного начала в жизни человека и общества. Сад защищает от различных невзгод, помогает противостоять ударам судьбы, хранит в себе память о прошлом. Например, в поэтических текстах М. Волковой сад рисуется всегда цветущим и плодоносящим. Такая установка воплощает идею продолжения человеческого рода. Сад представлен не только участком земли, но и олицетворяет собой своеобразную метафору - сад души. Сад помогает раскрыться любовным чувствам лирической героини. Сад часто является местом встречи влюбленных. М. Волковой удалось создать удивительную картину мира, где лирическая героиня органично соединяется с образом сада в единое целое. В лирике М. Волковой образ сада созвучен произведениям и А. Чехова, и И. Бунина.
Подобную репрезентацию концепта «сад» в чувашской прозе мы находим в повести А. С. Артемьева «Яблони в цвету» (1951-1957), которая своими сюжетными перипетиями напоминает «Черного монаха» А. Чехова. В центре повествования - потомственный садовод Семен Саланов, который искренне любит свою работу. События в повести разворачиваются с ранней весны и до поздней осени (сбор урожая). На этом фоне мы видим, как зарождается и развивается любовь между Семеном и Лидой. Красота яблоневого сада и красота человеческого чувства в повести неразрывно связаны. Герои трепетно относятся к молодым саженцам, заботятся о них. Писатель акцентирует внимание на единстве человека и природы, что воплощается через образ сада. Человек в повести не только близок к миру природы, но он сам часть этого мира, и этим произведение А. Артемьева
перекликается с бунинской концептологией. Однако для автора важно утверждение, что человек - самое совершенное творение природы, а мир природы - это мир поэзии, красоты и мечты. Изображение красоты природы и человеческих отношений - все это создает атмосферу полноты жизни. Не случайно в повести в едином ключе описываются трепетные чувства Семена к Лиде и к молодым саженцам: «.. .Он спешил туда, в глубь сада, где растут его питомцы... Многие посажены его руками, он их вспоил, вскормил, за каждый кустик волновался, может быть, не меньше, чем любящая мать за своего ребенка... И сколько бы труда ни пришлось положить ему, он вырастит эти деревца и обещанное Лиде "самое, самое вкусное яблоко"» [3, с. 43]. Яблоневый сад в повести становится местом первых свиданий, его образ воплощает счастье, связанное с зарождением искреннего и сокровенного чувства - взаимной любви. Образ сада сопутствует действующим лицам на протяжении всего произведения, красочно иллюстрируя и дополняя историю взаимоотношений Семена и Лиды.
Финал повести окрашен светлыми красками, труды Семена не прошли даром, яблони вознаградили его богатым урожаем. Герой выполняет свое обещание, дарит возлюбленной то «самое яблоко», которое становится символом любви. Своеобразный лейтмотив всей повести - строчки из последней главы: «...Сад! Когда человек слышит это слово, он в первую очередь думает о его красоте, а не о пользе. Народом сложено о садах много песен, поэты посвятили им вдохновенные строки; редкая сказка обходится без чудесного сада; даже самый темный человек, изнемогая от тягот земной жизни, мечтал отдохнуть после смерти в райских садах. Сад и красота - неотделимы. Скучно было бы на земле без садов. Их не могут заменить ни прелести тропических пальм, ни могучие массивы дубрав, ни чарующие картины зелено-золотистого бора... Нет, не зря вековая народная мудрость гласит: "Человек, вырастивший хотя бы одно плодовое дерево, не зря прожил свою жизнь"» [3, с. 173].
В повести концепт «сад» раскрывает внутренний мир героев, символизирует вечные ценности, которые являются основой жизни. В образ сада писатель вкладывает определенный смысл - это место зарождения, переживания самого светлого чувства, встреч, свиданий, и его образ воплощает атмосферу счастья и гармонии.
Резюме. Проведенный анализ произведений разных писателей - А. Чехова, И. Бунина, А. Артемьева, принадлежащих не только к разным эпохам, но и к разным литературам, является вполне оправданным и мотивированным, поскольку позволил выявить семантическую наполняемость концепта «сад» в рассматриваемых произведениях. Исследование показало, что концепт «сад» конкретизирует картину мира, выражает философскую точку зрения на мир, являясь структурной доминантой произведений, коррелируя с другими концептами художественной реальности.
ЛИТЕРАТУРА
1. Агапкта Т. А Сад // Славянские древности : этнолингвистический словарь : в 5 т. Т. 4. - М.: Международные отношения, 2009. - С. 530-533.
2. Антология художественных концептов русской литературы XX века / ред. Т. И. Васильева, Н. Л. Карпичева, В. В. Цуркан. - М.: Флинта, 2013. - 356 с.
3. Артемьев А. С. Яблони в цвету. Повесть / пер. с чув. А. М. Чистякова. — Чебоксары : Чуваш, кн. изд-во, 1970. -184 с.
4. Бунин И. А. Собрание сочинений в 4 т. Т. 1. - М. : Правда, 1988. - 480 с.
5. Бялый Г. А Чехов и русский реализм. Очерки. - Л. : Советский писатель, Ленинградское отделение, 1981.-400 с.
6. Гореликова М. И. Семантические оппозиции в поэтике позднего Чехова: реальное - ирреальное, идол
- идолопоклонник (анализ повести «Черный монах») // Филологические науки. -1991. —№ 5. — С. 34—45.
7. Грудкина Т. В. Двойничество как организующий фактор поэтики повести А. П. Чехова «Черный монах» // Наш Чехов : сборник статей и материалов. - Иваново, 2004. - С. 102-120.
8 .Дмитриева Е. Е. Сад Плюшкина, сад Гоголя // Поэтика русской литературы : сборник статей. - М., 2002. - С. 148-160.
9. Евдокимова О. К. Интеллигенция и интеллигентность в русской литературе конца XIX века // Проблемы культуры в современном образовании: глобальные, национальные, регионально-этнические : сборник научных статей по материалам Международной научно-практической конференции / под ред. Г. Л. Никоно-вой, А. В. Никитиной. - Чебоксары, 2015. - С. 47—54.
10. Евдокимова О. К., Ляпаева Л. В., Федяй С. В. Семантический потенциал концепта «хлеб» в русской и чувашской литературе Х1Х-ХХ вв. // Вестник Чувашского государственного педагогического университета им. И. Я. Яковлева. - 2017. - № 1(93). - С. 61-67.
11. Иванова Н. А «Литературоцентричность» как код в произведениях Б. Зайцева: код романа Л. Н. Толстого «Война и мир» в рассказе Б. Зайцева «Мой вечер» // Классика и современность : учебное пособие. -Чебоксары : Изд-во Чуваш, ун-та, 2015. - С. 16-25.
12. Курганская Е. С. Образ сада в прозе И. Бунина // Бунинские чтения в Орле - 2008 : материалы Всероссийской научной конференции. - Орел, 2009. - С. 43-50.
13. Линков В. Я. Загадочный «Черный монах» // Скептицизм и вера Чехова. — М. : Изд-во МГУ, 1995.
- С. 64-77.
14. Линков В. Я. Мир и человек в творчестве Л. Толстого и И. Бунина. - М.: Изд-во МГУ, 1989. - 174 с.
15. Лихачев Д. С. Поэзия садов: к семантике садово-парковых стилей. - 2-е изд., испр. и доп. - Л. : Наука, 1982.-343 с.
16. Ляпаева Л. В. Взаимодействие дискурсов в рассказе И. Бунина «Птицы небесные» // Бунинские чтения в Орле-2013 : материалы Всероссийской научной конференции. - Орел, 2014. - С. 113-116.
17. Ляпаева Л. В. Концепт пути и его национальная специфика в творчестве Б. К. Зайцева // Нижегородский текст русской словесности : сборник статей по материалам V Международной научной конференции. - Н. Новгород, 2015. - С. 94-96.
18. Ляпаева Л. В., Федяй С. В. Семантика концепта «путь» в русской и чувашской национальной традиции (Б. Зайцев, Хв. Уяр) // Чтения, посвященные Дням славянской письменности и культуры : сборник статей Всероссийской научной конференции. - Чебоксары, 2016. - С. 111-116.
19. Сарбаш Л. Н. «Путешествие по Волге» А. Потехина: инонациональное в творчестве русского писателя («Путь по Волге в 1851 г.», «С Ветлуги», «Река Керженец») // Чтения, посвященные Дням славянской письменности и культуры : сборник статей Всероссийской научной конференции. - Чебоксары, 2016. -С. 116-126.
20. Сарсенова И. Ж. Концепт сада в художественной прозе А. И. Герцена // Проблемы художественного текста. Гуманитарные исследования. - 2012. -№ 2. - С. 246-252.
21. Сухих И. Н. «Черный монах»: проблема иерархического мышления // Проблемы поэтики Чехова. -Л.: Изд-во Ленингр. гос. ун-та, 1987. - С. 100-116.
22. Чехов А П. Полное собрание сочинений и писем : в 30 т. Т. 8 / под ред. Н. Ф. Бельчикова и др. -М.: Наука, 1974-1983. - 528 с.
UDC 821.161.1 *37" 19"+821.512.111 *37" 19"
O. K. Evdokimova, L. V. Lyapaeva, S. V. Fedyay
CONCEPT «GARDEN» IN RUSSIAN AND CHUVASH LITERATURE OF THE 19th-20th CENTURIES (A. P. CHEKHOV, I. A. BUNIN, A. S. ARTEMYEV)
I. Ulyanov Chuvash State University, Cheboksary, Russia
Abstract The article analyzes the works of the Russian and Chuvash writers of the 19th-20th centuries: A. P. Chekhov, I. A. Bunin, A S. Artemyev. The relation of the names of different writers is not accidental. It is conditioned by the feet that the concept «garden» is a significant component of the structure of the works considered This concept provides some new layers of meaning in the interpretation of these works. The paper identifies some specific features and originality of the concept «garden» by means of which the picture of the world is formed and the author's viewpoint is elaborated.
Keywords: Russian literature, Chuvash literature, concept «garden», A. P. Chekhov, I. A. Bunin, A. S. Artemyev.
REFERENCES
1. Agapkina T. A. Sad // Slavjanskie drevnosti : jetnolingvisticheskij slovar' : v 5 t. T. 4. - M. : Mezh-dunarodnye otnoshenija, 2009. - S. 530-533.
2. Antologija hudozhestvennyh konceptov russkoj literatury HH veka / red. T. I. Vasil'eva, N. L. Karpicheva, V. V. Curkan. -M.: Flinta, 2013. - 356 s.
3. Artem'ev A. S. Jabloni v cvetu. Povest' / per. s chuv. A. M. Chistjakova. - Cheboksary : Chuvash, kn. izd-vo, 1970.-184 s.
4. Bunin I. A Sobranie sochinenij v 41. T. 1. - M.: Pravda, 1988. - 480 s.
5. Bjalyj G. A. Chehov i russkij realizm. Ocherki. - L. : Sovetskij pisatel', Leningradskoe otdelenie, 1981. -
400 s.
6. Gorelikcrva M. I. Semanticheskie oppozicii v pojetike pozdnego Chehova: reaTnoe - irreaTnoe, idol -idolopokkmnik (analiz povesti «Chernyj monah») // Filologicheskie nauki. - 1991. - № 5. - S. 34—45.
7. Grudkina T. V. Dvojnichestvo kak organizujushMj faktor pojetiki povesti A. P. Chehova «Chernyj monah» //Nash Chehov: sboraik statej i materialov. - Ivanovo, 2004. - S. 102-120.
8. Dmitrieva E. E. Sad Pljushkina, sad Gogolja // Pojetika russkoj literatury : sbornik statej. - M., 2002. -S. 148-160.
© Evdokimova O. K., Lyapaeva L. V., Fedyay S. V., 2017
Evdokimova, Olga Konstantinovna - Candidate of Philology, Associate Professor of the Department of Russian Language and Literature, I. Ulyanov Chuvash State University, Cheboksary, Russia; e-mail: [email protected]
Lyapaeva, Larisa Vasilyevna - Candidate of Philology, Associate Professor of the Department of Russian Language and Literature, I. Ulyanov Chuvash State University, Cheboksary, Russia; e-mail: [email protected]
Fedyay, Svetlana Vladimirovna - Candidate of Philology, Associate Professor of the Department of Russian Language and Literature, I. Ulyanov Chuvash State University, Cheboksary, Russia; e-mail: [email protected]
The article was contributed on April 16, 2017
9. Evdokimova O. K. Intelligencija i intelligentnost' v russkoj literature konca XIX veka // Problemy kul'tury v sovremennam obrazovanii: global'nye, nacional'nye, regional'no-jetnicheskie : sbornik nauchnyh statej po materia-lam Mezhdunarodnoj nauchno-prakticheskoj kcmferencii / pod red. G. L. Nikonovoj, A. V. Nikitinoj. - Cheboksary, 2015. -S. 47-54.
10. Evdokimova O. K., Ljapaeva L. V., Fedjaj S. V. Semanticheskij potencial koncepta «hleb» v russkoj i chuvashskoj literature XIX-XX w. // Vestnik Chuvashskogo gosudarstvennogo pedagogicheskogo universiteta im. I. Ja. Jakovleva. -2017. -№ 1(93). - S. 61-67.
11. Ivanovo N. A. «Literaturocentrichnost'» kak kod v proizvedenijah B. Zajceva: kod romana L. N. Tolstogo «Vojna i mir» v rasskaze B. Zajceva «Moj vecher» // Klassika i sovremennost' : uchebnoe posobie. - Cheboksary : Izd-vo Chuvash, un-ta, 2015. - S. 16-25.
12. Kurganskaja E. S. Obraz sada v proze I. Bunina // Buninskie chtenija v Orle - 2008 : materialy Vserossi-jskoj nauchnoj konferencii. - Orel, 2009. - S. 43-50.
13. Linkov V. Ja. Zagadochnyj «Chernyj monah» // Skepticizm i vera Chehova. - M. : Izd-vo MGU, 1995. -S. 64-77.
14. Linkov V. Ja. Mir i chelovek v tvorchestve L. Tolstogo i I. Bunina. - M.: Izd-vo MGU, 1989. -174 s.
15. Lihachev D. S. Pojezija sadov: k semantike sadovo-parkovyh stilej. - 2-e izd., ispr. i dop. - L. : Nauka, 1982. - 343 s.
16. Ljapaeva L. V. Vzaimodejstvie diskursov v rasskaze I. Bunina «Pticy nebesnye» // Buninskie chtenija v Orle - 2013 : materialy Vserossijskoj nauchnoj konferencii. - Orel: Izd-vo OGU, 2014. - S. 113-116.
17. Ljapaeva L. V. Koncept puti i ego nacional'naja specifika v tvorchestve B. K. Zajceva // Nizhegorodskij tekst russkoj slovesnosti : sbornik statej po materialam V Mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii. - N. Novgorod, 2015.-S. 94-96.
18. Ljapaeva L. V., Fedjaj S. V. Semantika koncepta «put'» v russkoj i chuvashskoj nacional'noj tradicii (B. Zajcev, Hv. Ujar) // Chtenija, posvjashhennye Dnjam slavjanskoj pis'mennosti i kul'tury : sbornik statej Vserossijskoj nauchnoj konferencii. - Cheboksary, 2016. - S. 111—116.
19. Sarbash L. N. «Puteshestvie po Volge» A. Potehina: inonacional'noe v tvorchestve russkogo pisatelja («Puf po Volge v 1851 g.», «S Vetlugi», «Reka Kerzhenec») // Chtenija, posvjashhennye Dnjam slavjanskoj pis'mennosti i kul'tury: sbornik statej Vserossijskoj nauchnoj konferencii. - Cheboksary, 2016. - S. 116-126.
20. Sarsenova I. Zh. Koncept sada v hudozhestvennoj proze A. I. Gercena // Problemy hudozhestvennogo teksta. Gumanitarnye issledovanija. - 2012. - № 2. - S. 246-252.
21. Suhih I. N. «Chernyj monah»: problema ierarhicheskogo myshlenija // Problemy pojetiki Chehova. - L. : Izd-vo Leningr. gos. un-ta, 1987. - S. 100-116.
22. Chehov A P. Polnoe sobranie sochinenij i pisem : v 30 t. / pod red. N. F. Bel'chikova i dr. - M. : Nauka, 1974-1983.
