CC BY
61
Е. В. Ширина
КОНЦЕПТ «ЛИЧНОСТЬ» В КОНТЕКСТЕ ЖУРНАЛИСТСКИХ И ЛИНГВОКУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ
Введение в тематику филологических наук принципов когнитивных и концептуальных исследований расширило сферу изучения объектов, объединенных «элементарными смыслами» своего выражения (А. Вежбицкая) в системе не одной, а нескольких дисциплин. К таковым нужно отнести проблему языковой личности, названную Ю. Н. Карауловым «сквозной» темой антропологии, философии, культурологии, лингвистики, связанную с изучением человека и отношений людей в обществе. В самом этом понятии содержится «идея получения выводного знания о личности»1 на основе рассмотрения текста (или текстов). Суть личности в ее языковом воплощении определяется тем, что она не только сформировалась как постоянная величина, но и способна передать диалектику развития мысли человека в процессе его рассуждений и в результате влияния исторических условий общественной и социальной жизни, взглядов, суждений, позиций. В современной научной парадигме язык изучается не в разрозненных оценках и характеристиках как только лингвистическое явление, но и с точки зрения его реализации в речевой деятельности субъекта высказывания. Становится очевидным, что языковые способности любой творческой личности составляют специальную предметную область, в которой она функционирует, используя знания и энергию мышления. В данной статье с учетом такого подхода воссоздается по материалам публицистических статей коллективный языковой портрет А. И. Герцена, Н. А. Добролюбова и Д. И. Писарева. В качестве интегрированного объекта языковой портрет публицистов — категория журналистики и языкознания. С одной стороны, это сфера исследования всех качеств личности журналиста с точки зрения его социальных и мировоззренческих позиций, с другой — отражение русского национального менталитета, духовной и языковой культуры личности. Поэтому личность стала ведущей темой в творчестве публицистов по своей двуединой сути как субъект и объект изучения: личность как автор и личность как читатель, к кому и была обращена их публицистика. Отсюда и сходный характер требований к личности. Существенно важным для них является осмысление своей личной судьбы в истории, связь с народом.
Изучение текстов публицистов подтверждает выводы о том, что природные свойства определяют личность лишь на одну треть, а на две трети она создается влиянием социальных, общественных условий и регулятивными функциями деятельности. Интерес к теме языковой личности выявил и актуализировал в современной науке проблему автоконцепции «образа автора», в которой отражаются социально-исторические ситуации времени через призму его личной судьбы. Для публицистов интересны были не просто качества индивидуума, неотъемлемо присутствующие в каждом человеке, а те, которые сориентированы на высокие моральные принципы и гражданский долг в общественнополитическом движении их времени. Также привлекает ученых, журналистов, филологов и языковедов новая технология изучения механизмов публицистического речетворче-ства — по концептам, которая только сейчас стала находить применение в текстуальных
© Е. В. Ширина, 2008
анализах. Как речемыслительная структура концепт — лингвокогнитивная категория. В таком случае она универсальна по своей типизированной форме в качестве языковой единицы в любом виде словесного творчества.
Вопрос о концептах в современной филологической науке стал особенно актуальным с конца 80-х гг., он рассматривался в работах русских и зарубежных ученых: Н. Д. Арутюновой, А. Вежбицкой, В. И. Карасика, Р. И. Павилёнис, Ю. С. Степанова, П. Серио, М. Пеше и др. В научной проблематике журналистики концепт как понятийная категория исследуется в некоторых работах, косвенно затрагивающих вопросы концепто-анализа: М. Молчановой, Х. Шпрауль, В. Богуславской, Г. Солганика и др.
Изучение концептов (политических, социальных, идеологических и др.) в газетножурнальной публицистике имеет большое значение, т. к. их концентрированная формула воздействует на сознание читателей гораздо сильнее и быстрее, чем любые другие способы. В области журналистики концептуальные исследования обогатились новыми направлениями: структурирование концептов по идейно-тематической проблематике, жанровому своеобразию, персональному миру авторов. Слово-концепт, по своей сущности, приобретает особое значение в журналистском тексте, т. к. идеально соответствует модели его структурирования — «прорастает многомерной системой индивидуальных и социальных связей, преломляется через эмоциональный опыт индивида... и попадает в фокус внимания говорящего или слушающего»2. В концептосфере автора этот опыт часто передается в коллективном объединении единомышленников и в объективной ответственности за высказанные суждения и оценки.
В частных случаях изучения концептов интересны вопросы речемыслительного их конструирования тем или иным носителем языка с целью эффективного воздействия на читателя. Как раз такой аспект концептуальных анализов целесообразнее всего рассматривать в публицистике, ибо на первый план выдвигаются процессы аналитического мышления журналиста в доказательной структуре означивания им концепта по его дискурсивной ориентации.
Опираясь на существующие характеристики концепта, считаем возможным определить его так: концепт — ментальная языковая единица речемыслительной деятельности человека, передающая в определенном дискурсе текста процесс формирования концептуального мышления носителя языка в выражении им индивидуального (или коллективного) социального и лингвокультурологического опыта освоения полученных знаний. Отсюда следует, что, несмотря на языковую природу, концепт нельзя отнести исключительно к лингвистической области. Концептообразование, как указывает Ю. С. Степанов, раскрывает две стороны его предназначения: концепт — «это как бы сгусток культуры в сознании человека; то, в виде чего культура входит в ментальный мир человека. С другой стороны, концепт — это то, посредством чего человек — рядовой, обычный человек, не «творец культурных ценностей», — сам входит в культуру, а в отдельных случаях и влияет на нее»3.
Таким образом, концепт также вписывается в систему интегрированного подхода к нему как предмету изучения. Концептуальная модель создается тем или иным автором через призму его «антропоцентрического взгляда на мир» (В. Н. Телия), в котором благодаря языку закрепляется общественно-исторический опыт, как общечеловеческий, так и национальный.
Речевое поведение человека непосредственно связано с его культурой. В установлении взаимных корреляций разных гуманитарных дисциплин в современной науке выделяется «лингвокультурологический тип личности» (Б. М. Гаспаров), который выявляется
на пересечении фактов истории, социологии, культуры, взаимоотношений и контактов, языка и искусства речи. Все это служит основанием для включения концепта в качестве научной категории в лингвокультурологию, науку, которая «подходит к языку как к хранилищу культуры народа, а следовательно, как к источнику знаний о культуре, картине мира, существующей в сознании народа, специфичных для данной лингвокультуры языковых средств. Из языка можно почерпнуть научно обоснованные данные социологического и культурологического характера. Картина мира трансформируется в сознание читателя по «концептуализированным областям» (Ю. С. Степанов), текстуальным зонам, в которых концепты функционируют в системе семиотических знаков, передающих информацию через язык и явления культуры с позиции автора высказывания. Доминирующие в контексте формы номинативов-концептов служат показателями глубинного когнитивного смысла представленных автором фрагментов реальной действительности.
Лингвокультурология имеет прямое отношение к созданию «социокультурных моделей журналистики» (Е. А. Корнилов), которые и позволяют прежде всего прогнозировать вероятностный успех восприятия публицистического текста читателем, даже при злободневно и актуально поставленном вопросе. Ибо культура — это конгломерат почти всех жизненных проблем, которые объединены публицистикой. Американский ученый Э. Сепир, языковед, философ и социолог, высказал мысль об универсальной сущности языка в системе знаковых единиц культуры как фундаментального научного понятия социально-гуманитарного познания, что нельзя не учитывать при анализе публицистического текста. Журналистика не существует вне языка. «Язык не существует вне культуры, т. е. вне социально унаследованной совокупности практических навыков и идей, характеризующих наш образ жизни»4.
В культурологическом аспекте творчество публицистов-шестидесятников ведет современных ученых к пониманию сущности концепта как творческой составляющей журналистики. Нужно отметить их уникальную способность концентрировать свою речемыслительную энергию в сжатых формулах выражения мировоззренческих позиций, прямых оценок и суждений. Это и есть формула концепта. Композиционно концептуальные структуры цементируют идейно-тематическую направленность их статей этого времени. Во взаимосвязи журналистики, социологии, лингвистики и культурологии концептуальный мир Герцена, Добролюбова и Писарева не был предметом научного исследования. Тематика публицистики 50-60-х гг. предполагала рассмотрение актуальных вопросов этих лет: народ, власть, личность, судьба России. Концептуальные взгляды публицистов, определяющие роль личности в прогрессивном общественном движении, обусловлены, по оценкам публицистов-шестидесятников, социальными качествами человека, глубиной знаний, общением, морально-нравственными принципами и установками.
К феноменальным особенностям личности относятся ее творческие способности, отличающие одного человека от другого. Под мотивирующими предпосылками «имеются в виду как внешние, так и внутренние факторы, материальные, духовные, объективные и субъективные механизмы становления, формирования и активизации человеческой индивидуальности»5.
Для публицистов-шестидесятников концепт «личность» стал базовым. Раскрытие его сущности в эпоху усилившейся революционно-демократической борьбы было связано с типом новых людей, способных выполнить задачи, поставленные перед прогрессивной общественностью в движении за истинную, справедливую власть в России. Личность ими изучается в двух направлениях, позволяющих «зрелой мыслью и чужим опытом» (Герцен)
осознать ее роль в истории, социальной и общественной жизни: во-первых, с точки зрения философского осмысления, во-вторых, в конкретном освещении деятельности известных общественно-политических лиц.
В первом направлении ощущается единство публицистов в понимании исторической миссии личности как гражданского, общественного лица. У Герцена особый интерес к этой проблеме обозначился в работах 30-40-х гг. («Дилетантизм в науке», «Письма об изучении природы», циклы статей «Капризы и раздумья»).
В них много внимания уделяется понятию «личность», автор рассуждает об истинном характере личности, какой она должна быть. Изучая личность как феномен сущности человека вообще, Герцен связывает это понятие с ролью человека в общественно-социальной сфере его жизни.
В условиях исторической действительности эпохи середины XIX столетия, когда назрели актуальные задачи борьбы за освобождение народа, подлинное назначение русского человека Герцен видит в служении народу и обществу. Вместе с тем он выступает против поглощения личности обществом, растворения в ней индивидуальности. Концептуальный смысл личности, нужной и полезной России в этот исторический период ее развития, раскрывается им рядом сжатых афористических форм: «Человек призван не в одну логику — а еще в мир социально-исторический, нравственно-свободный и положительно-деятельный»; «В разумном, нравственно-свободном и страстно энергическом деянии человек достигает действительности своей личности»; «Человек должен себя развить, в себе найти, понять то, что составляет его назначение и цель, конечную цель мира». И как вывод — образное, но очень меткое определение концепта: «Личность — живая сила, могучий бродильный фермент, — даже смерть не всегда прекращает его действие» («Буддизм в науке»).
Добролюбов, не умаляя достоинств личности и той роли, которую она играет в истории, указывает на ее предназначение в естественном ходе исторических событий. Категорически разрушая существующие в философских трудах того времени суждения о том, что личность — замечательный двигатель истории, публицист и критик Добролюбов утверждает в метафорической форме истинное содержание этого понятия: «.историческая личность, даже и великая, составляет не более как искру, которая может взорвать порох, но не воспламенит камней, и сама тотчас же потухнет, если не встретит материала, скоро загорающегося. Этот материал всегда подготавливается обстоятельствами исторического развития народа, и вследствие исторических обстоятельств-то и являются личности, выражающие в себе потребности общества и времени» («Жизнь Магомеда»).
Писарев также немало внимания уделяет философским раздумьям о личности. Он считает, что массы пойдут за личностью, если она будет обладать чувством живого участия в народе. В его концептуальной оценке значительное место отводится личности, «воспринявшей в себя ряд известных впечатлений и переработавшей их силою собственной мысли» («Писемский, Тургенев, Гончаров»).
При наличии общих оценок концепта «Личность» каждый из публицистов расставляет свои акценты в его описании. Идея индивидуального различия в характеристике личности базируется на исходных положениях, которые, по мнению публицистов, определяют конкретную специфику того или иного вида этнонационального типа личности. Герцен актуализирует энергетическую деятельность человека, Добролюбов — близость к народу, Писарев — укрепление «впечатлений своих силой мысли», т. е. интеллекта. Тем не менее все эти особенности связаны между собой и переходят одна в другую, создавая
устойчивую структуру, отражающую природные, социальные, психологические и общественные черты «русской души» (Н. А. Бердяев). Именно в этой общности и заложены ментальные качества русского человека, способного соединять в себе «силы добра» и активного противодействия всякого рода притеснениям и несправедливости. Отсюда и прагматическая задача шестидесятников: использовать публицистику для «духовного становления русского революционера», для которого личность — это и есть смысл жизни и деятельности.
Однако в этой общности национальных черт Добролюбову близка мысль славянофилов о «соборности» русского человека, хотя, в противоположность им, он никогда не разделял их утверждения об «отсутствующем» якобы в нем индивидуализме. Герцену интересен другой тип личности — гражданской, близкой ему по идеологии и мировоззрению. Писарев стремится утвердить тип интеллектуальной личности. Для него главное — ум, знания, которые делают человека личностью, «склоняют его к какой-нибудь великой и на-мечательной цели». Эти суждения получают подтверждение в их произведениях. Среди них особое место занимают статьи Добролюбова: «Народное дело. Распространение обществ трезвости» (1859) и «Черты для характеристики русского простонародья» (1860). «Мнения пессимистов неутешительны, — пишет Добролюбов, — они отрицают возможность какого бы то ни было общего, самостоятельного движения в нашем народе». К тому же крестьяне разобщены большими расстояниями, «а потребности и обычаи слишком разнообразны». Иначе — нет общего, цементирующего стержня, соединяющего их интересы и стремления. Однако жизнь показывает другое, и этому посвящена первая статья, в которой он приходит «к совершенно противоположным выводам». Народ повсеместно и почти одновременно отказался покупать и, следовательно, пить хлебное вино. Что стояло за этими событиями? Вовсе не «словесная проповедь», с иронией пишет Добролюбов, и не «усилия духовенства», и даже не повышение на него цены. Здесь есть и затаенная злоба крестьян к откупу, и сознание бед, которые приносит кабак. Главное, что социальные причины стали перерастать в политические: «какая бы ни была причина этого, факт имеет важное значение в том отношении, что доказывает способность народа к противодействию незаконным притеснениям и к единодушию в действиях».
Сотни три крестьян из разных губерний и уездов объединились. В народе проявилась «дельность, серьезность, способность к жертвам», из народа выделились отдельные личности, проявившие наибольшую активность в этих событиях.
В художественных текстах Добролюбов показывает героев, вышедших из народа и олицетворяющих качества реальных исторических лиц, стремящихся вызвать в человеке «энергичную, рискованную деятельность». Через литературные образы М. Вовчка он определяет пути развития такой личности — занять «высокое место в ряду лучших деятелей, которых память сохраняет в истории и преданиях народных».
Шестидесятые годы требовали конкретных решений общественных вопросов, и поэтому общество нуждалось в новом поколении самоотверженных и сильных людей. Для Герцена это была личность высокой нравственной чистоты, обладающая гражданской позицией, готовая к борьбе. Такими личностями он считал своих коллег и товарищей по перу. Рано умерший Добролюбов — «энергичный критик. исполненный остроумия, благородства и энергии». В эти годы на страницы его публикаций в «Колоколе» попадают герои из студенческой, крестьянской, офицерской, литературной среды, конкретные личности нового, гражданского типа. По их качествам определяется характер «внутренней жизненной потребности в борьбе со злом и несправедливостью».
Герцен, опираясь на гражданские позиции личности, думает о тех, кто нужен был России в то время: «Теперь нам надобны бойцы, теперь нам надобны люди, которые за обиду платят не своим здоровьем, а двойной обидой, за пренебрежение невежд — презрением и ненавистью» («А. Иванов»).
Круг таких личностей достаточно широк. Созревают силы для решительных действий. По-прежнему образцом поведения для новых людей эпохи шестидесятых годов остаются декабристы — «богатыри, кованные из чистой стали с головы до ног». С болью пишет Герцен о кончине И. Пущина, «нашем героическом старце». Черты гражданской личности он отмечает в трагическом облике Сигизмунда Сераковского: «человека деятельности непомерной. с одной мыслью, сосредоточенной на одном деле.».
Писарев разделяет оценки личности, данные другими шестидесятниками. По его убеждению, нельзя назвать личностью человека, не обладающего такими качествами, как самоотверженность, энергия, желание посвятить себя людям, если они не становятся его внутренней потребностью. Есть категория человека, у которого «нет личности», или ее можно назвать «усредненной». Личность такого типа «сливается с окружающим обществом, боится от него отказаться, по рукам и ногам связана его предрассудками и разделяет почти все его вкусы и наклонности» («Стоячая вода»).
Если, полагает он, «вытравить» личность человека, то останется лишь фотография, в которой не будет видно ни идеи, ни чувства. «Реалист постоянно стремится к пользе и постоянно отрицает в себе и других такую деятельность, которая не дает полезных результатов». Главное для него — «устроить полезную и разумную жизнь» («Реалисты»).
В противопоставление такой личности Писарев показывает в обобщенных оценках, в основном на примерах литературных образов, личность, которая «во всех отношениях чистейший нуль, существо безличное, бесцветное, бесформенное, не способное ни любить, ни верить, ни сомневаться, ни знать, ни мыслить, ни действовать» («Подрастающая гуманность»).
Среди сильных и самоотверженных людей публицист называет несколько исторических лиц, ставших образцами по своему интеллекту и деятельности: Гоголя, Белинского, Добролюбова — «вот вам в трех именах полный отчет о всей нашей умственной жизни за целое тридцатилетие» («Реалисты»).
Зрелый ум, пишет Писарев, определяет интеллектуальную сущность гражданской личности по следующим установкам:
1) «.мерить умственные силы количеством сделанной полезной работы»;
2) стремиться «к какой-нибудь другой деятельности, достойной мыслящего человека и добросовестного гражданина»;
3) последовательно развивать в себе «мысль, работающую для блага человечества»;
4) всегда «клониться к какой-нибудь великой и намечательной цели»;
5) знакомиться с «величайшими умами человечества», но «непременно сохранять в отношении к ним полную самостоятельность своей собственной мысли»;
6) группировать мысли в «общем тоне изложения, но даже самый язык, выбор слов и оборотов имеют очень значительное влияние на успех».
В коллективном осознании роли личности в исторической реальности России 60-х гг. мнение А. И. Герцена, Н. А. Добролюбова и Д. И. Писарева совпадало: чтобы стать гражданской личностью, нужной и полезной обществу, надо тесно связать себя с народом, самоусо-вершенствоваться, эмансипировать себя, быть свободным в своих суждениях и решениях, готовым для освободительного движения. Такова позиция публицистов-шестидесятников
в концептуальной оценке ими подлинной личности. В ней должны сочетаться все факторы гражданственности и человеческого бытия, которые формируют личность во всех видах взаимодействия между обществом, языком и культурой.
По определению публицистов-шестидесятников, личность их эпохи — это сильная, яркая, незаурядная индивидуальность, проявившая себя в энергичном противостоянии деспотизму, произволу и вседозволенности самодержавной власти. В текстах Герцена, Добролюбова и Писарева характеризуются ее разные аспекты: историческая мотивация, целенаправленное самовыражение, способы презентации в жизненных условиях функционирования и своеобразие языкового воплощения.
Поскольку названные аспекты входят в систему культурологических детерминантов личности, а язык является формой ее жизненной реализации в тексте, то есть все основания полагать, что категория персонификации и, соответственно, личность в полном объеме составляющих ее компонентов рассматриваются через призму ценностей русской культуры. Пространство миров жизни человека нельзя изучать вне этой связи: «Исторический мир, лишенный исторических личностей, оставляет в нашей памяти только голые схемы»6.
Этим объясняется значительный интерес современных ученых к опыту прошлых лет как в области истории, так и в сферах художественной и публицистической творческой деятельности, к рассмотрению текста как произведения национальной культуры.
Источники
Герцен А. И. Собр. соч.: в 30 т. (13-18 тт.). М., 1958-1959.
Добролюбов Н. А. Избранные философские сочинения: в 2 т. М., 1945.
Писарев Д. И. Соч.: в 4 т. М., 1956.
1 Караулов Ю. Н. Русский язык и языковая личность. М., 1987. С. 7.
2 Залевская А. А. Слово в лексиконе человека. Психологическое исследование. Воронеж, 1990. С. 144.
3 Степанов Ю. С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования. М., 1997. С. 13-75.
4 Сепир Э. Язык. М.; Л., 1934. С. 163.
5 Артемьев А. И. Социология личности. М., 2001. С. 14.
6 Хазагеров Г Г. Персоносфера русской культуры // Новый мир. 2002. № 1. С. 133.
