CC BY
110
5. Zemlyanova, L.M. Zarubezhnaya kommunikativistika na rubezhe vekov // Ot knigi do Interneta: zhurnalistika i literatura na rubezhe novogo tihsyacheletiya. - M., 2000.
6. Solodov, V.V. Strukturnaya transformaciya SMI: tekhnologicheskie prichinih i socialjno-ehkonomicheskie posledstviya. - M., 2004.
7. Vasilik, M.A. Osnovih teorii kommunikacii. - M, 2003.
8. Vinokur, T.G. Informativnaya i faticheskaya rechj kak obnaruzhenie raznihkh kommunikativnihkh namereniyj govoryathego i slushayuthego / / Russkiyj yazihk v ego funkcionirovanii: kommunikativno-pragmaticheskiyj aspekt. - M., 1993.
9. Demjyankov, V.Z. Lingvisticheskaya interpretaciya teksta: universaljnihe i nacionaljnihe (idioehtnicheskie strategii) // Yazihk i kuljtura: faktih i cennosti: k 70-letiyu Yuriya Sergeevicha Stepanova. - M., 2001.
Статья поступила в редакцию 19.10.12
УДК 808.2
Gehtlyar S.Y., Osadchaya O.A. CONCEPT OF THE «NOBLE ESTATE» IN RUSSIAN CULTURE: A PLACE IN CONCEPTOSPHERE, CONTENT, STRUCTURE. In work describes the parameters that determine the identity of the concept «Noble Estate» in Russian conceptosphere as microfield concept «House». Key words: conceptual sphere, concept, core, periphery.
С.Я. Гехтляр, д-р филол. наук, проф., Брянский гос. университет им. акад. И.Г. Петровского, г. Брянск, E-mail: [email protected]; О.А. Осадчая ст. преподаватель Брянской гос. сельскохозяйственной академии, г. Брянск, E-mail: [email protected]
КОНЦЕПТ «ДВОРЯНСКАЯ УСАДЬБА» В РУССКОЙ КУЛЬТУРЕ: МЕСТО В КОНЦЕПТОСФЕРЕ, СОДЕРЖАНИЕ, СТРУКТУРА
В статье описываются параметры, определяющие принадлежность концепта «Дворянская усадьба» к русской концептосфере в качестве микрополя концепта «Дом». Ключевые слова: концептосфера, концепт, ядро, периферия.
Среди разнообразных подходов к пониманию концепта в современной когнитивной лингвистике особое место занимает стремление видеть в нем своего рода «сгусток мысли», обобщенный образ, созданный национальным сознанием народа, который через этот образ представил свое понимание того или иного явления в совокупности с оценкой со стороны актуальной значимости, роли в истории, моральной окраски. При этом принадлежащую народу совокупность таких обобщающих образов-сгустков Д.С.Лихачев вслед за В.И. Вернадским назвал концеп-тосферой [1, с. 3-9].
Концептосфера - область знаний, совокупность мыслительного богатства нации, образованная всеми потенциями концептов носителей языка. Она шире семантической сферы, представленной значениями слов языка, при этом чем богаче культура нации, ее фольклор, литература, наука, изобразительное искусство, исторический опыт, религия, тем богаче концептос-фера народа [1, с. 3-9].
Как и концепт, концептосфера - ненаблюдаемая, мыслительная сущность - и одновременно реальное и упорядоченное явление, так как концепты, образующие концептосферу того или иного языка, находятся в системных отношениях не только сходства, различия и иерархии [2, с. 15], но и совмещения, включенности, т.е. концептосфера - это упорядоченная совокупность концептов народа, информационная база мышления. Важно отметить, что именно различного рода системные отношения способствуют развитию в структуре концептов символики и коннотаций.
Соглашаясь с исследователями, показавшими, что важное место в русской концептосфере особенностями русского менталитета отводится концепту «Дом» [3] и соглашаясь также с тем, что в концептах отражена стабильность многовекового опыта русского народа, соединенная со способностью обогащаться и развиваться [4], высказываем (и постараемся обосновать) предположение, что в составе одного из крупнейших в русской концептосфере концепта «Дом» (назовем его макроконцептом) существует (тоже не элементарный по своим составляющим) микроконцепт «Дворянская усадьба».
Совокупность объективных сведений о таком явлении, как провинциальная дворянская усадьба в геополитическом и исто-рико-экономическом пространстве России, позволяет концептуализировать ее феномен как один из ключевых в общерусской культуре. Понятие «усадьба» своим обиходным значением и своей этимологией вызывает в сознании определенные социально-исторические и социально-бытовые координаты жизни русского общества. Лексико-семантическая группа поместье -имение - усадьба - деревня - село как синонимы названия собственности фигурирует в мемуарных и литературных ис-
точниках с конца XVIII и на протяжении всего XIX века. К примеру, в воспоминаниях и записках В.Н. Головиной (конец XVIII в.) и Л.Н. Энгельгардта (1826 г.) использовано слово имение; у Ф.Ф. Вигеля (1850-е гг.) - село, деревня; в произведениях С.Н. Глинки (1847 г.) - село, поместье; у В.А. Соллогуба (1880-е гг.) -поместье, усадьба. В произведениях А.С. Пушкина - имение; Н.В. Гоголя - деревня; И.С. Тургенева - усадьба.
Возрождение на рубеже XX - XXI веков интереса к усадебной культуре отмечено потребностью исследователей на конкретном материале восполнить пробелы в истории национальной культуры, выстроить систему ориентации в культурном наследии России, определить «...различные грани социально-хозяйственного и семейного уклада русской действительности...» [5, с. 247]. В современном «Энциклопедическом истори-ко-бытовом словаре русского народа XVIII - начала XX веков» дано следующее общее толкование:
«Усадьба - организованный участок земли в сельской местности... Обычно под усадьбой подразумевалось помещичье имение...Помещичья усадьба включала жилой дом, иногда с флигелями, людскую избу для дворовых, мастерские, конюшни, каретник, скотный двор,. амбары и погреба с ледниками, оранжерею, грунтовой сарай, сад, огород, иногда парк. При усадьбе в некотором отдалении могла быть церковь... » [6, с. 704-705]. Четко не разграничиваются понятия имение и усадьба, на территории одного имения могли быть две усадьбы, более точно имение понимается как «...земельное владение по-мещика.могло быть с усадьбой или без нее; помещик мог проживать в нем постоянно или наезжать время от времени...» [6, с. 704-705].
Идеальность усадьбы как по способу создания образа, так и по духовному содержанию, заданность переклички усадебной культуры с проблемами философии, религии, эстетики, искусства наделяют ее особым статусом: « .рукотворного оазиса, для обозначения которого были применены мифологические корреляты - Эдем, Аркадия. При этом усадебный ландшафт контекстуально совмещал не только существенные мифологические проекции, но и вполне конкретные социально-экономические реалии» [7, с. 201-206].
Ценностно-смысловую основу дворянской усадьбы как системного комплекса специфических, частично нормированных способов и форм социальной интеграции составляют приемы и механизмы социализации личности дворянина, его человеческой способности к социально-культурному взаимодействию. Неразрывно с понятием усадьбы как материального объекта, точнее, совокупности материальных объектов, всегда существовало своеобразное усадебное мироощущение, открывающее духовное многообразие окружающего мира, которое реализуется в индивидуальном и семейном сознании. Усадьбы были сво-
еобразными центрами формирования, развития, сохранения доминантных черт отечественной культуры, это социокультурная среда, формирующаяся знаниями, стремлениями, вкусами владельцев и социального окружения. Такие свойства феномена давно взяты на вооружение русской классической литературой, например, в «Жизни Арсеньева» у И.А.Бунина каждый элемент строений, уклада родительского гнезда героя участвует в изображении продвижения героя по лестнице бытия: «...постепенно смелея, мы узнали скотный двор, конюшню. Каретный сарай, гумно, Провал, Выселки...» Мир раздвигается - и, как с высокой колокольни, распахивается панорама окрест: поля, леса, реки, и, наконец, - громада страны и мира [8, т. 6, с. 315].
Концептуализация этого значимого для истории и культуры феномена позволяет изучать его как явление, имеющее актуально разноплановую, историко-этнографическую и языковую отмеченность. Актуальная разноплановость обнаруживается в способности усадебного контекста характеризовать наиболее говорящие параметры усадебной жизни того или иного периода. Например, герой романа Бунина «Жизнь Арсеньева» напрямую прибегает к этим параметрам, вспоминая свое «возвращение под отчий кров»: «...И все в Батурине оказалось еще хуже, чем я представлял себе в дороге: убогие избы деревни, дикарские лохматые собаки и дикарские обледенелые водовозки возле порогов, вросших в железную грязь колчи этой грязи по проезду к усадьбе, пустой двор перед угрюмым домом с печальными окнами, с нелепо высокой и тяжкой крышей времен дедов и прадедов...» [8, т. 6, с. 285]. Или еще один не менее говорящий пример: « В быту дома я нашел переход уже к грубой бедности - замазанные глиной трещины печей, полы для тепла постланы мужицкими попонами...» [8, т. 6, с. 285]. Здесь видим образцы особого рода ме-тафоризации, развития символических значений (попона как бы отвлечена от своего прямого назначения, изменена и ее функциональная нагруженность: она хоть и способствует сохранению тепла, несет отрицательную оценочность), которые затрагивают каждый элемент контектуального поля.
Историко-этнографическая сторона включает условия происхождения, пространственные и временные признаки, условия изменения, и все, в свою очередь, обязательно отражается языком, репрезентируется различными языковыми средствами. Например, пытаясь раскрыть содержание собственной справки: «...я начался в какой-то тамбовской Каменке», И.А.Бунин так характеризует ее лицо: «Тамбовские поля, старый бревенчатый дом под соломенной крышей, сизой от времени, запущенный сад с малинниками, заросший травою двор с каким-то каменным корытом посередине, варок, конюшня, людская изба, к задней стене которой вплотную подступают хлеба...» [8, т. 6, с. 306].
Мы видим на этом примере способность языка создавать и использовать знаки и функции своего рода «стенографирования», сокращенной отсылки ко всевозможным пластам и областям человеческой деятельности, что делает возможной прагматику коммуникаций, моделирует концептуальную структуру нашей коллективной памяти. Как будет показано далее, репрезентантами концепта могут становиться как отдельные слова, фразеологизмы, так и средства других языковых уровней [9].
Если архитипический культурный концепт «Дом» рассматривается со стороны его основания, в связи с законами поддержания и развития культуры [4], то он непременно ассоциируется с такими более узкими конкретизированными исторически- культурными концептами, как изба, гнездо, дача, трущоба, коммуналка, общежитие, бездомность, бомж [10). Концепт «Дворянская усадьба» в ряду подобных
и других ассоциаций занимает свое особое место (см. рис. 1), так как совмещает именование совокупности жилых и хозяйственных построек с характеристикой образа жизни, отношений «населения», внутренних и внешних.
В центре идеи «Дома» как средоточия домашней, житейской сферы находится идея очага (в славянском культурном контексте - типичнейшее его воплощение - печь), наличие этого предмета или отсутствие его, качество этого и некоторых других предметов жилища различает собственно дом - и избу, хату, коммуналку, общежитие. Если же актуализируется представление о доме как о центре мира, когда дом выступает символом постоянства, надежности и чувства безопасности, то бездомность, бомж отчетливо противопоставляются дому, избе, и при этом в большой мере сближаются с дворянской усадьбой.
Но есть два наиболее ярких качества последнего, учитывая которые можно утверждать: концепт «Дворянская усадьба» имеет свою собственную, особую нишу в сфере макроконцепта «Дом». Ниша эта обусловлена: 1) особой насыщенностью семантики чувством принадлежности к семье, род; 2) большей, чем у других микроконцептов, вариативностью содержания [3, с. 81-84] включенностью в сферу концепта разноструктурных элементов (микроконцепт «Дворянская усадьба» кроме центрального феномена Господский дом включает компоненты Надворные постройки, Крестьянские строения (Барская деревня), Бытовые реалии, Образ жизни) (рис. 2) [11].
Рассмотрим, как в данном микроконцепте реализуются названные выше семантические пласты, три его «слоя». Первым является актуальный признак, тот, что на данном этапе существует для всех пользующихся данным языком (языком данной культуры) как средство взаимопонимания и общения.
Для концепта «Дворянская усадьба» основу содержания этого первого пласта будет составлять представление о том, что усадьба (дворянская усадьба) - это получившее с 18 века распространение наименование некоего композиционно-пространственного, стилевого и концептуально-символического единства, в которое входили господский дом и различные культурного, хозяйственного и социального назначения строения и другие элементы (сад, огород и пр.). Например, свойство концептуально-символической целостности участвует в передаче настроения патриархально-патриотической гармонии, которая
Рис. 1. Макрополе концепта «Дом»
Рис. 2. Микроконцепт «Дворянская усадьба»
формировала персонажей аксаковских и бунинских произведений, толстовской трилогии, объясняла присущие им чувства национальной гордости.
Существует и несколько дополнительных, «пассивных» признаков содержания концепта, являющихся неактуальными, «историческими», но тем не менее важными для полного представления.
Таким образом, усадьба - особая реальность, которую составляют культурные явления, деятельно-творческие или психологические феномены, образующие в совокупности не только определенно ценностные эстетические объекты, но и иерархическую систему свойств, обусловленных особым модусом и способностью восприятия владельцем культурных механизмов регулирования социально-экономической жизни. «Усадебное строительство старалось реализовать на практике обществен-
Библиографический список
но-философские идеи своего времени-...усадебный мир России - это не только проекция распространённых эпохальных идей на русскую действительность, но и самостоятельная жизненная стихия, обладающая собственной внутренней энергией, своими имманентными законами развития... [12, с. 11].
Таким образом, являясь полностью автономным, самодостаточным социально-природным и культурно-хозяйственным комплексом, независимость и «свободное» существование которого - принцип бытия, усадебное объединение изначально должно было выполнять две, казалось бы, плохо совместимые функции: сохранение традиций и обеспечение развития.
Исследования, посвященные материальной и духовной культуре русского общества, отражают роль и функциональную нагруженность наследства дворянской усадьбы в патриархальном пространстве Руси 18 - начала 20 вв.: «...Дворянская усадьба — многогранное явление, которое позволяет говорить исследователям о «мире русской усадьбы». . это не просто «дворянские гнезда», но и своеобразные центры формирования, развития, сохранения доминантных черт отечественной культуры... усадьбы представляли из себя социокультурную среду, формирующуюся знаниями, стремлениями, вкусами владельца усадьбы, его социальным окружением...» [13, с. 30].
Понимание дворянской усадьбы как особого культурного пространства, насыщенного философскими размышлениями об основных жизненных ценностях, где рождалась усадебная мифология, имеющая выходы и в общие идеологические формулы российской действительности, и в поэтические представления о смысле бытия, позволяет, кроме всего прочего, извлекать заложенные в текстах об этом явлении не сразу видимые на поверхности смыслы [14, с. 577].
Каждое из указанных базовых для концепта положений и факторов реализуется в виде внутреннего микрополя разного уровня, а семантика этих свойств и факторов реализуется с помощью различных языковых средств, как ядерных, так и периферийных, рассмотрение которых - одна из важнейших среди предстоящих задач описания концепта «Дворянская усадьба».
1. Лихачев, Д.С. Концептосфера русского языка. - СПб., 1993. - № 1
2. Лук, А.Н. Мышление и творчество. - М., 1976.
3. Колесов, В.В. Философия русского слова. - СПб., 2002.
4. Баак Йост Ван. О русской концептосфере. [Э/р]. - Р/д: http://www/Lfond.spb.ru\programs\petr_way
5. Стернин, Г.Ю. Русская загородная усадьба // Русская усадьба: сб. ОИРУ. - 1998. - № 4 (20).
6. Беловинский, Л.В. Иллюстрированный энциклопедический историко-бытовой словарь русского народа 18 - начало 20 вв. - М., 2007.
7. Городнова, Л.Е. Смысловой континуум понятия «Усадьба» // Вестник Тамбовского университета. - 2010. - №10. - Серия: Гуманитарные науки
8. Бунин, И.А. Собрание сочинений в 9 т. - М., 1965
9. Попова, З.Д. Очерки по когнитивной лингвистике / З.Д. Попова, И.А. Стернин. - Воронеж, 2002.
10. Базылова, Л.А. Средства репрезентации концепта «дом» в русском и немецком языках (на материале романа А.Г. Битова «Пушкинский дом» и его немецкоязычного перевода): дис. ... канд. филол. наук. - Калининград, 2010
11. Осадчая, О. Лексика юго-западного пограничья в поле концепта «Дворянская усадьба» (на материале произведений И.А.Бунина) // Традиционная культура на российско-белорусском пограничье: историко-этнографический и лингвокультурологический аспект: материалы XIV Международной научно-практич. конф. - Брянск, 2012.
12. Стернин, Г.Ю. Об изучении культурного наследия русской усадьбы // Русская усадьба: сборник ОИРУ. - 1996.- Вып. 2(18).
13. Баринова, Е.П. Российское дворянство в начале 20 века: экономический статус и социокультурный облик. - М., 2008.
14. Домников, С.Д. Мать-Земля и Царь-Город. Россия как традиционное общество. - М., 2002.
Bibliography
1. Likhachev, D.S. Konceptosfera russkogo yazihka. - SPb., 1993. - № 1
2. Luk, A.N. Mihshlenie i tvorchestvo. - M., 1976.
3. Kolesov, V.V. Filosofiya russkogo slova. - SPb., 2002.
4. Baak Yjost Van. O russkoyj konceptosfere. [Eh/r]. - R/d: http://www/Lfond.spb.ru\programs\petr_way
5. Sternin, G.Yu. Russkaya zagorodnaya usadjba // Russkaya usadjba: sb. OIRU. - 1998. - № 4 (20).
6. Belovinskiyj, L.V. Illyustrirovannihyj ehnciklopedicheskiyj istoriko-bihtovoyj slovarj russkogo naroda 18 - nachalo 20 vv. - M., 2007.
7. Gorodnova, L.E. Smihslovoyj kontinuum ponyatiya «Usadjba» // Vestnik Tambovskogo universiteta. - 2010. - №10. - Seriya: Gumanitarnihe nauki
8. Bunin, I.A. Sobranie sochineniyj v 9 t. - M., 1965
9. Popova, Z.D. Ocherki po kognitivnoyj lingvistike / Z.D. Popova, I.A. Sternin. - Voronezh, 2002.
10. Bazihlova, L.A. Sredstva reprezentacii koncepta «dom» v russkom i nemeckom yazihkakh (na materiale romana A.G. Bitova «Pushkinskiyj dom» i ego nemeckoyazihchnogo perevoda): dis. ... kand. filol. nauk. - Kaliningrad, 2010
11. Osadchaya, O. Leksika yugo-zapadnogo pogranichjya v pole koncepta «Dvoryanskaya usadjba» (na materiale proizvedeniyj I.A.Bunina) // Tradicionnaya kuljtura na rossiyjsko-belorusskom pogranichje: istoriko-ehtnograficheskiyj i lingvokuljtu-rologicheskiyj aspekt: materialih XIV Mezhdunarodnoyj nauchno-praktich. konf. - Bryansk, 2012.
12. Sternin, G.Yu. Ob izuchenii kuljturnogo naslediya russkoyj usadjbih // Russkaya usadjba: sbornik OIRU. - 1996.- Vihp. 2(18).
13. Barinova, E.P. Rossiyjskoe dvoryanstvo v nachale 20 veka: ehkonomicheskiyj status i sociokuljturnihyj oblik. - M., 2008.
14. Domnikov, S.D. Matj-Zemlya i Carj-Gorod. Rossiya kak tradicionnoe obthestvo. - M., 2002.
Статья поступила в редакцию 16.10.12
УДК 408.7
Guznishcheva A.V. NICKNAMES BASED ON NAMES OF PRECEDENT NAMES IN THE ARZAMAS DIALECTS.
In this article nicknames based on names of precedent in the Arzamas dialects are considered. Attention is given to associative method of nomination and transonomination, classifications of nicknames based on names of precedent by associative basis and by the expressive colour are done.
Key words: onim, antroponim, naming structure, nickname, association, precedent, precedent name, transonimination.
А.В. Гузнищева, аспирантка ФГБОУ ВПО «АГПИ им. А.П. Гайдара», г. Арзамас, E-mail: [email protected]
ПРОЗВИЩА ОТ ПРЕЦЕДЕНТНЫХ ИМЕН В АРЗАМАССКИХ ГОВОРАХ
В статье рассматриваются прозвища, образованные от прецедентных имён, в арзамасских говорах. Внимание уделяется ассоциативному способу номинации, трансонимизации, даётся классификация прозвищ от прецедентных имён по ассоциативному признаку и по экспрессивной окраске.
Ключевые слова: оним, антропоним, структура именования, прозвище, ассоциация, прецедент, прецедентное имя, трансонимизация.
Онимия, как и любая лексика, живо реагирует на все явления, происходящие в окружающей человека среде, в результате чего имена оказываются невольными регистраторами явлений природы и событий, имевших место в общественной жизни. Всё это фиксируется в именных основах, при этом в зависимости от явлений, характерных для той или иной эпохи, могут быть выделены и онимические основы, типичные для определённого времени, поскольку слова, обозначающие актуальные реалии, легко делаются основами собственных имён [1, с. 36]. Одним из видов онимов являются антропонимы - собственные имена, которые имеет и может иметь человек [2, с. 30]. Структура именования русского человека делится на официальную (юридически закреплённую) и неофициальную. Официальная структура именования русского человека трёхчленная: представлена фамилией (наследуемым официальным именованием, указывающим на принадлежность человека к определенной семье), личным именем (именем, данным человеку при рождении или (редко) выбранным для себя взрослым человеком) и отчеством (именованием, произведённым от имени отца). Однако в современных средствах массовой информации трёхчленная формула именования преобразуется, всё чаще заменяясь двучленной (личное имя + фамилия), а то и одночленной (личное имя в полной или даже усечённой форме) часто даже безотносительно к возрасту именуемого.
Антропонимы, в свою очередь, могут послужить производящей основой для прозвищ. Прозвище - «дополнительное имя, данное человеку окружающими людьми в соответствии с его характерной чертой, сопутствующим его жизни обстоятельством или по какой-либо аналогии» [2, с. 115].
Прозвища ассоциативны и обладают широким спектром выражаемых чувств. [Об ассоциативном способе образования и употребления языковых единиц в художественном тексте см.: 3, с. 45-54]. Ассоциациям принадлежит огромная роль в отражении объективного мира. Ассоциация как психический феномен представляет собой обусловленную «предшествующим опытом связь представлений, благодаря которой одно представление, появившись в сознании, вызывает по сходству, смежности или противоположности другое» [4, с. 73]. Ассоциативный способ номинации лежит в основе таких явлений, как прецедент, прецедентность, прецедентное имя. Прецедент - «случай, имевший ранее место и служащий примером или оправданием для последующих случаев подобного рода» [4, с. 520], а прецедентное имя, соответственно, - известный широкому кругу людей оним, имеющий непосредственное отношение к прецеденту. Пре-
цедентные имена определяются как «широко известные имена собственные, которые используются в тексте не столько для обозначения конкретного человека (ситуации, города, организации и др.), сколько в качестве своего рода культурного знака, символа определённых качеств, событий, судеб» [5].
Основу изучения прецедентности заложил Ю.Н. Караулов в монографии «Русский язык и языковая личность» [6], где дал толкование понятия «прецедентные тексты», отметив в качестве основных их свойств хрестоматийность, общеизвестность и ре-интерпретируемость [6, с. 216-217]. Г.Г. Слышкин в своей монографии «Лингвокультурные концепты прецедентных текстов в сознании и дискурсе» расширяет данное понятие, определяя прецедентный текст как любую характеризующуюся цельностью и связностью последовательность знаковых единиц, обладающую ценностной значимостью для определённой культурной группы [7, с. 29]. Более подробно к изучению феномена прецедентности обратился Д.Б. Гудков в работе «Теория и практика межкультурной коммуникации» [8]. Опираясь на гипотезу К. Касьяновой относительно основы этнического характера, которую составляет набор предметов или идей, связанных в сознании каждого носителя определённой культуры с интенсивно окрашенной гаммой чувств или эмоций, что обусловливает наличие цепочки «предмет ^ действие» (социальный архетип) [9, с. 32], лингвист называет эти предметы прецедентными [8, с. 100]. Д.Б. Гудков выделяет несколько уровней прецедентнос-ти и вводит понятие прецедентных феноменов, отмечая, что за любым из них стоит образ-представление, включающий в себя ограниченный набор признаков самого феномена [8, с. 138]. Автор рассматривает виды антропонимов (автопрецедентные, социумно-прецедентные, национально-прецедентные, универсально-прецедентные) и состав (прецедентный текст, прецедентное высказывание, прецедентное имя, прецедентная ситуация), обращаясь при этом к толкованию прецедента [8, с. 103-110]. В работах лингвиста особое положение занимает изучение прецедентного имени. Прецедентным именем Д.Б. Гудков называет «индивидуальное имя, связанное или 1) с широко известным текстом, относящимся, как правило, к числу прецедентных (напр., Обломов, Тарас Бульба), или 2) с ситуацией, широко известной носителям языка и выступающей как прецедентная (напр., Иван Сусанин, Колумб), а также имя-символ, указывающее на некоторую эталонную совокупность определенных качеств (Моцарт, Ломоносов)» [8, с. 108].
Изучение прецедентных имён нашло также отражение и в работах Е.А. Нахимовой, исследующей данное явление
