CC BY
102
на русско-китайском пиджине: кит. - Больша есь /лазмел лазны! рус. - Сколько стоит?
кит. - Тлицать пять юаней //Еще кофта тож есь // рус.2 - А ты кому хотела? (рус. - Сережке // ) кит. - Сележке нада / да? Скока лет / скока лет / а? рус. - Он маленький // кит. - Больша есь!
рус. - Годик! Годик ему! (рус. 2 - Один год //) кит. - Такие лазмел можна? Такие можна? Как лаз //
рус. - (■■■)
кит. - Это холоша / шелсть холоша! Видите / не катывается // Это стилать можна / очень хо-лошо //
рус. - А вместе с кофтой сколько будет стоить? кит. - Вместе кофта / восемьдесят пять юаней //
Перечисленные функциональные характеристики обусловливают такие синтаксические свойства русско-китайского пиджина, которые можно отнести к суперстративным явлениям. Это фонд речевых стереотипов, в данном случае постоянно употребляемых китайцами - носителями пиджина, слов и выражений в ситуации рыночной торговли, структурная неполнота предложений и тесно связанная с этим явлением эллиптичность, предикативно-смысловая синкретичность высказывания, опирающаяся на ситуативность и общую апперцепционную базу участников диалога, избыточность речи (повторы), конструкции наложения или интерференции и др.
Таким образом, русско-китайский пиджин Забайкалья, имея под собой разговорную почву, характеризуется многими чертами русской разговорной речи. При этом грамматика пиджина стремится к стандартам языковой системы китайского языка. Влияние этих особенностей на дальнейшее расширение пиджина спорно. Факт же самого влияния несомненен, поэтому необходимо более детальное и системное изучение всех этих процессов, а также дальнейшее наблюдение и фиксация новых языковых фактов, работа с разными литературными источниками.
Литература
1. Беликов В.И., Крысин Л.П. Социолингвистика. - М.: Изд-во Рос. гос. гуманит. ун-та, 2001.
2. Задоенко Т.П., Хуан Шуин. Начальный курс китайского языка. Ч. 1. - М., 2002.
3. Оглезнева Е.А. Русско-китайский пиджин: опыт социолингвистического описания. - Благовещенск, 2007.
4. Перехвальская Е.В. Сибирский пиджин (Дальневосточный вариант). Формирование. История. Структура: автореф. дис. ... д-ра филол. наук. - СПб., 2006.
5. Ян Цзе. Забайкальско-маньчжурский препиджин: опыт социологического исследования // Вопросы языкознания. -2007. - № 2.
Жданова Надежда Александровна, аспирант кафедры русского языка и общего языкознания Бурятского госуниверситета. Zhdanova Nadezhda Aleksandrovna, postgraduate student, department of the Russian language and general linguistics, Buryat State University. Те1.: +7-9835366595, e-mail: naidanka@mail.ru
УДК 82-16
© Г.С. Доржиева, Е.С. Жигачева Концепт Байкал в региональном поэтическом дискурсе
Рассматриваются концептуальные характеристики онима Байкал в региональном поэтическом дискурсе. Ключевые слова: региональная поэзия, дискурс, концепт Байкал, стилистические средства.
G.S. Dorzhieva, E.S. Zhigacheva
Concept of Baikal in the regional poetic discourse
The article dwells on the conceptual characteristics of the onym Baikal in the regional poetic discourse. Keywords: regional poetry, discourse, concept of Baikal, stylistic devices.
Современная антропоцентрическая парадигма направлена на когнитивно-коммуникативные аспекты изучения художественного текста. Он рассматривается одновременно как результат речемыс-лительной деятельности автора и как объект познавательной деятельности читателя. Изучение отобранных автором языковых средств, организованных в особую систему, позволяет выделить и конкретизировать концептуальные характеристики основных элементов художественной картины мира. Как писал Ю.М. Лотман, художественный текст, «обнаруживая способность конденсировать информацию, приобретает память. Одновременно он обнаруживает качество, которое Гераклит определил как "самовозрастающий логос". На такой стадии структурного усложнения текст обнаруживает свойства интеллектуального устройства: он не только передает вложенную в него извне информацию, но и трансформирует сообщения и вырабатывает новые» [Лотман, с. 130].
В современной когнитивистике интерес исследователей направлен не только на изучение общенациональных ментальных универсалий, ставших в свое время базисом для развития лингвокультуро-логических исследований концептов (Ю.С. Степанов, А. Вежбицкая, В.И. Карасик), но и ментальные категории, характерные для индивидуального (художественного) сознания, воплощенного в литературном произведении.
Основа изучения художественных концептов была заложена в первой трети XX в., когда известный советский ученый С.А. Аскольдов-Алексеев в статье «Концепт и слово» исследовал проблему концептов в той области искусства, где слово является главным носителем художественного, идейного и эстетического замысла автора, то есть в области художественной литературы [Аскольдов, с. 267279]. Среди современных исследователей изучением художественных концептов занимаются Л.В. Миллер, Е.В. Сергеева, А.В. Болотнов и др.
В научных работах художественный концепт рассматривается в рамках двух подходов: как индивидуально-авторское психическое образование и как элемент национальной художественной традиции, национальной художественной картины мира. Мы придерживаемся второго подхода и вслед за Л.В. Миллером понимаем художественный концепт как ментальное образование, принадлежащее «не только индивидуальному сознанию, но и (в качестве составляющей эстетического опыта) психоментальной сфере определенного этнокультурного сообщества» [Миллер, с. 42].
В.В. Виноградов подчеркивал, что особый круг концептов в художественном тексте составляют концепты, вербализованные посредством имен собственных. Подобно другим средствам языка, собственные имена, будучи использованными в контексте художественного произведения, начинают жить и восприниматься в «сложной и глубоко образной перспективе художественного целого» [Виноградов, с. 18-20]. В русле этого направления осуществлено диссертационное исследование А.М. Литовкиной «Концепт "Сибирь" и его эволюция в русской языковой картине мира: от "Сибирских летописей" до публицистики В.Г. Распутина». По мнению автора, «концепт имени собственного - это совокупность представлений о возможностях его применения, языковые и экстралингвистические знания, связанные с использованием этого ономастического знака, сложившиеся у носителей языка с течением длительного времени» [Литовкина, с. 12].
В литературной ономастике с момента ее зарождения как самостоятельной дисциплины (конец 50-х -начало 60-х гг. ХХ в.) большое внимание уделялось вопросу о функциях собственного имени в художественных текстах. Всякое художественное произведение является в той или иной степени неким специфическим суждением о жизни, образом самой действительности, пропущенным сквозь призму авторского восприятия и воплощенным при помощи средств языка. По мнению известного российского онматолога Н.В. Васильевой, художественный текст представляет собой «пространство реализации отдельных языковых единиц и их функций и одновременно как базис для анализа собственных имен» [Васильева, с. 33].
Концепт Байкал является ключевым элементом региональной лингвокультуры и находит широкое отражение в различных дискурсах: художественном, политическом, публицистическом, рекламном и др. По мнению Т. ван Дейка, «дискурс, нарушая интуитивные или лингвистические подходы к его определению, не ограничивается рамками конкретного языкового высказывания, то есть рамками текста или самого диалога. <...> следовало бы проанализировать тексты с точки зрения динамической природы их производства, понимания и выполняемого с их помощью действия» [Дейк ван, с. 122]. Также интерес вызывает репрезентация концепта Байкал в произведениях поэтов Республики Бурятия, поскольку именно в поэзии создаются наиболее яркие, насыщенные образы, отражающие отношение сибиряков к Байкалу.
Поэтический дискурс сегодня осознаётся как самостоятельный тип дискурса. В.И. Карасик счита-
ет, что с позиций дискурсивного осмысления поэзия представляет собой общение особого рода, насыщенное глубинными эмоциональными переживаниями и выражаемое в эстетически маркированных языковых знаках [Карасик, с. 326]. Н.В. Монгилева пишет, что поэтический дискурс - это взаимодействие составляющих «автор - текст» и «читатель - текст», в котором текст является звеном, соединяющим эстетическую деятельность продуциента и реципиента в гетерогенное целое поэтического дискурса [Монгилева, с. 9].
Рассмотрим репрезентацию концепта Байкал в региональном поэтическом дискурсе на материале произведений Д.З. Жалсараева.
Мы разделяем мнение И.С. Болдоновой о том, что «поэтические дискурсы, в основе которых находится образ священного Байкала, давно стали предметом анализа разных социально-гуманитарных наук. Созерцание природного чуда, ощущение его энергетической мощи может привести к постижению фундаментальных основ бытия, априорных законов, к пониманию себя как личности, живущей во взаимодействии с Байкалом. Феноменологизация поэтического восприятия раскрывает не только потайные смыслы стихотворений, но и помогает постичь тайны самого творческого процесса» [Бол-донова, с. 149].
Народный поэт Бурятии Д. Жалсараев занимает особое место в истории отечественной культуры, бурятской художественной литературы. Его поэтические произведения вошли в сокровищницу не только бурятской, но и многонациональной советской литературы. Под его пером поэзия превратилась в подлинно народное искусство, оказала большое влияние на общественно-политическую жизнь. Как отмечает А.Г. Румянцев, он по праву является эмоционально ярким, психологически тонким лириком, а его произведения - поистине шедевры поэтического искусства, пронзительно проникающие в глубинные процессы народной жизни, ярко запечатлевшие образ бурятского народа, его обычаи и традиции, природу родного края [Румянцев, 2000, с. 297].
Лингвокультурный концепт Байкал как ментальное образование занимает важное место в поэтическом дискурсе Д. Жалсараева. Стихи о Байкале составляют в его творчестве целый цикл и имеют свою палитру, свою тональность, состоящую из причудливого сочетания различных оттенков и гамм сложных переживаний: вдохновение, экспрессивность мыслей. Изображая жемчужное чудо природы - Байкал, поэт раскрывает новые грани в его облике, жизни и труде. Стихи создают собирательно-обобщенный, величественный образ Байкала, раскрывая его разносторонние черты. Тонкое эстетическое восприятие и ощущение, восторженное отношение, чувство радости и гордости, вызванные величием и красотой Байкала, переходят в тревогу и беспокойство за его благополучие и сохранность. Поэту удалось создать сложный характер Байкала: то вспыльчивый и крутой, то гордый и щедрый, то тяжелый и упрямый, то спокойный и добрый, то холодный и мрачный. Поэтическое мастерство поэта рельефно проявляется в его умении наполнять Байкал человеческой душой, думами, переживаниями [Румянцев, 2000, с. 300].
Анализ функционирования лексической экспликации художественного концепта Байкал в поэзии Д. Жалсараева позволяет выделить следующие парадигмы тополексемы Байкал:
1. «Байкал как фиксированный в пространстве объект» - лексическое отражение географических и климатических особенностей озера (номинации гор, рек и ветров), необходимых для наиболее полного и детального понимания Байкала как целого.
2. «Байкал как исторически-маркированное пространство» - лексическое представление истории и культуры в создании образа Байкала.
3. «Байкал как живое существо» - антропогенные характеристики озера, лексическое наделение Байкала витальными признаками.
4. «Байкал как феномен» - поэтические дефиниции озера, отличающиеся по своему содержанию и эмоциональной окрашенности от понятийных дефиниций, представленных в лексикографических источниках.
Анализ словарных дефиниций позволяет выделить в составе понятийной составляющей концепта Байкал следующие компоненты: «озеро (1) в Восточной Сибири (2), территориально принадлежащее Иркутской области и Республике Бурятия (3), самый глубокий (4) пресноводный водоем планеты (5)» [Большая Советская энциклопедия]. В произведениях Д. Жалсараева Байкал как географический объект отодвигается на второй план, его образ определяется посредством вторичных смыслов, наслаивающихся на культурные, исторические и личностные коннотации автора.
Несмотря на принадлежность Байкала к классу озер, местные жители испокон веков называли его морем. В воспоминаниях Ц. Сахарова читаем: «... посредине между двух рек находится море Байкал,
а 1000 лет тому назад там была земля» [Сахаров, с. 179]. В реестре беглых помещичьих и монастырских крестьян, составленном в 1745 г., сообщалось, что они поселились «в Троицком Селенгинском монастыре на заимке на Тимлюе», «по Селенге на речке в Куналее», «в Удинску» и вообще «за морем» (Байкалом. - Г.Д., Е.Ж) [Санжиев, Санжиева, с. 36].
В целях поэтического описания во многих стихотворениях автор использует именование «море», чтобы подчеркнуть величественность и значимость уникального озера:
С географами в споре Байкал по праву - море,
Чуть голос не сорвал: Гляди, простор каков!
Байкал, - кричу я, - море, Он и по нраву - море,
Не озеро Байкал! Спросите моряков!
[Жалсараев, с. 162]
В описании Байкала текстовую значимость приобретают лексемы, обозначающие горы, ветра и реки, впадающие в Байкал. Как пишет М. Хамгушкеева, «байкальские пейзажи, образы, мотивы, краски, звуки его ветров! . Изображая жемчужину природы - священный Байкал, поэт по-своему раскрывает новые черты, новые грани в его облике, в его силе и неописуемой красоте. В идейно-поэтической интерпретации Д. Жалсараева "светлое око Сибири" олицетворяет собой образ родины» [Хамгушкеева, с. 96-97].
Одним из ключевых образов является Ангара, ее концептуальные характеристики представлены в лексемах: единственная дочь, дочерняя вина, прощение, родитель, отец, батор. В стихотворении «Байкала-батора единственная дочь» излагается вариант известной легенды о побеге Ангары к своему возлюбленному Енисею. Однако лексема «Ангара» не используется в тексте, посредством чего создается загадка, ответ на которую читатель может узнать, прочитав историю целиком. Байкал предстает как мудрый отец, прародитель, покровитель, который, несмотря ни на что, прощает свою единственную дочь: «Не потому ль моя дочерняя вина /Была Байкалом всенародно прощена?» [Жал-сараев, с. 188].
Анемоним (название ветра) Баргузин также становится одной из важных лексем в создании образа Байкала. Например, стихотворение «Песнь ветра Баргузин» коррелирует в своем содержании с известной песней «Славное море, священный Байкал». Здесь «древний Байкал» помогает беглецу переплыть в омулевой бочке, и аллюзия «Эй, баргузин, пошевеливай вал» создает особую атмосферу таинственности. В стихотворении «Триста сибирских рек» затрагиваются экологические проблемы: «Приносят они Байкалу /Вместе с водою - грязь» [Жалсараев, с. 155].
Образная составляющая концепта отражает чувственные представления людей о Байкале, выраженные в языке посредством коннотаций и метафорического переноса. По мнению Ю.М. Лотмана, «отношения текста к культурному контексту могут иметь метафорический характер, когда текст воспринимается как заменитель всего контекста, которому он в определенном отношении эквивалентен, или же метонимический, когда текст представляет контекст как некоторая часть - целое» [Лотман, с. 131]. Современная теория метафоры в трудах американского лингвиста Дж. Лакоффа основывается на когнитивном подходе, когда метафора представляется фактом мышления, концептуализирующим нашу картину мира, а не чисто лингвистическим явлением [Ьасо£Т]. В создании концептуальной метафоры важную роль играет наше восприятие и отношение к той или иной группе определенного представителя. Это в первую очередь зависит от нашего знания о мире и о том, как мы концептуализируем окружающую нас действительность.
В поэзии Д. Жалсараева наблюдается большое разнообразие стилистически маркированных дефиниций уникального озера. Так, в стихотворении «Чаша» автор пишет о бурятской традиции и сравнивает Байкал «с живой водою чаши»:
Гостеприимна традиция наша: Чтобы друзьями хорошими стать, Гостю подносится полная чаша С лучшим напитком, аршану под стать. Чтобы искрилось добро в человеке, Чтоб не таилось на донышке зла, Миру земному на вечные веки Чашу Байкала она поднесла.
[Жалсараев, с. 165]
Как отмечает Х. Ортега-и-Гассет, метафорические описания номинируют открытые человеком новые смыслы, выявляют новые связи между предметами и явлениями мира, при этом данные ассоциативные связи всегда культурно обусловлены [Ортега-и-Гассет, с. 206]. Наглядно это проявляется в использованной метафоре - автор проводит аналогию между старинным бурятским обычаем приветствовать гостей чашей с молоком, символизирующим чистоту намерений и гостеприимство, и природой, подарившей человечеству «чашу» Байкала. Метафора является одним из средств выявления системы приоритетных ценностей как в синхронии, так и в диахронии человеческой культуры.
В оценочной характеристике Байкала Д. Жалсараев наиболее часто прибегает к двум способам:
1. Использование ключевого слова Байкал как существительного, создающего художественно специфичный и эмоционально насыщенный образ. О влиянии устного народного творчества на мировоззрение поэта свидетельствуют образы Байкал-батор, Байкал-богатырь, Байкал-властелин, наставник-Байкал. Д. Жалсараев рисует Байкал могучим, сильным защитником. Изображение Байкала в монументально-эпических формах - продолжение традиций эпических песен и сказаний. Примечательно, что метафоры «богатырь» и «батор» отражают наиболее культурно релевантные понятия молодецкой удали и силы в двух культурах: русской и бурятской. В то же время метафоры «наставник» и «властелин» рисуют доминирующий и своенравный характер могучего озера, который зачастую решает судьбу и жизнь обитающих на его берегах людей.
2. Параллельные именования Байкала - «волшебник седой», «мудрый старейшина» - создают концептуальные характеристики нереальности, загадочности, потусторонности. Как пишет М. Хам-гушкеева, поэт «рисует словом» [Хамгушкеева, с. 98]. Как средство усиления выразительности используется антитеза: в одних строках Байкал предстает как резвый и сильный защитник, в то время как эпитеты «седой», «мудрый» создают образ почтенного старца, умудренного жизненным опытом. Во многом данный метафоричный облик Байкала перекликается с образом Белого Старца - популярного фольклорного образа, выступающего покровителем всего бурятского народа. В стихотворении «Байкал и родник» Байкал - скромный, смиренный старец, который благодарен простому роднику за то, что тот дает ему такую чистую воду: «Наш Байкал, что к славе мировой привык, / Не унижен этим добрым сходством» [Жалсараев, с. 157]. Эпитеты «добр, терпелив» показывают его мудрый и всепрощающий характер. В продолжение этой мысли поэт указывает на необходимость защиты озера в стихотворении «Сколько лет Байкалу»: «- Но чего ему недостает? - Наших попечений и забот» [Жалсараев, с. 154].
Саяны, обрамляющие озеро, сравнивают свою высоту с глубиной озера в стихотворении «Высота и глубина»:
Высок-то я высок, но глубина И мне, остроконечному, нужна». «Ты только потому, Байкал, глубок, Что суть твоя и помыслы высоки.
[Жалсараев, с. 156]
Д. Жалсараев наряду со многими бурятскими поэтами использовал персонифицированные образы стихийных сил природы, наделяя их человеческими качествами и свойствами. Персонификация Праматери-природы, Байкала и Саян отражает характерные для этнической картины мира образ природы и человека в ней как части целого.
В стихотворениях поэта проявляются характерные положительные черты советского времени. Поэма «Наш БАМ» посвящена первопроходцам Байкало-Амурской магистрали. Персонификация Байкала в стихотворении «Труженик-Байкал» отражает также характерные для советского времени положительные качества - трудолюбие и упорство, то, каким видят идеального советского человека. По сравнению с шаманскими и традиционными бурятскими и русскими представлениями о Байкале как о почетном старце и молодом богатыре здесь Байкал предстает в образе советского труженика, отражая тем самым дух эпохи. Эпитеты вечный, суровый помогают создать наиболее точный и детальный образ: «За то, что вечный труженик - Байкал / Священным мы зовем и славным» [Жалсараев, с.163].
Сравнительные обороты - «как опытный искусник скотовод», «как земледелец, верный друг земли», «как мастер - золотые руки» - усиливают образ Байкала-труженика, который дарует людям свои природные богатства: омуль, пастбища, чистую воду и лесные ресурсы. Антропоморфная метафора создает законченный образ уставшего после тяжелого рабочего дня человека - «потные плечи Байкала», «он голову, устав, на берег клонит». Персонификация реализуется в когнитивной модели «Байкал - человек»: «Глаза бесконечно родные, глаза светло-карие»; «Он голову, устав, на берег клонит»; «И пар идет от потных плеч Байкала»; «Своим он прикрывает телом». Байкалу присущи
витальные признаки, которые характеризуют его как живое существо: «. он дремлет, он засыпает, он совсем уснул»; «...Потом, как будто рассердясь на небо»; «Что ж, видно, как и всех, Байкал тревожат извечные вопросы бытия» [Жалсараев, с. 155-187].
В своих стихах Д. Жалсараев отражает острую проблему, которая становится актуальной в наши дни. Имя Байкала растиражировано во многих сферах деятельности независимо от того, насколько это уместно. Ирония в строках стихотворения «Тезки» наиболее точно передает назревающую проблему:
«Байкал» - ансамбль, «Байкал» - отель, Напомнят спички о Байкале, И уж которую артель Байкалом, не спросясь, назвали.
Кино и авторучка есть, И новый ресторан построен... Досталась многим эта честь, Но каждый ли ее достоин?
[Жалсараев, с. 163]
Такие современные названия, как Байкал-вояж, Байкал Тур Сервис, БайкалКредитСервис, «Бай-калмедиаконсалтинг», на наш взгляд, подтверждают, насколько актуальна проблема, затронутая в начале XXI в. Д. Жалсараевым.
А.В. Суперанская и Т. А. Соболева отмечают, что в составе товарных знаков своеобразный слой естественной лексики составляют собственные имена, обладающие достаточной известностью и вызывающие ряд подсознательных ассоциаций [Суперанская, Соболева, с. 85]. Данная категория они-мов относится к прецедентным именам, т.е. индивидуальным именам, связанным с широко известным денотатом, имеющим определенную ценность для социума. С полной уверенностью можно утверждать, что Байкал является узнаваемым и прогрессивно развивающимся региональным брендом.
Основное требование к товарному знаку - «иносказательно именовать товар, не называя его прямо. Содержащаяся в имени информация должна носить не столько интеллектуальный, сколько эмоциональный характер - она должна обеспечить запоминание товарного знака» [Суперанская, Соболева, с. 55]. Товарный знак Байкал предполагает не одну, а несколько различных ассоциаций, что способствует его активному вхождению в региональный брендинг и обретению связей с его различными ярусами.
В книге «Певцы родной земли» народный поэт Бурятии А.Г. Румянцев приводит мнение Д. Жал-сараева о своем творчестве: «Вот вам тема Байкала. У меня есть цикл стихов о нем. Кажется, писать о Байкале нетрудно - все мы любим свое сибирское море. Но воспевать только его красоту, мощь, его природу в разных проявлениях - этого, по-моему, мало. Я хотел написать о нем по-другому. Увидеть в Байкале нечто живое, связанное с судьбой человека. Песнь о Байкале - песнь о человеке, о его душе. Природа сама мудра, нужно и воспринимать ее мудрой, понимать взаимную и глубинную связь нашей жизни с нею». А.Г. Румянцев пишет: «После этих слов уже по-иному читались строки из цикла Д. Жалсараева «Байкальские строки» [Румянцев, 1985, с. 29-30].
Образы великого озера, созданные народным поэтом Бурятии Д. Жалсараевым, - концептуальная характеристика, отражающая многогранную сущность Байкала, с их помощью он пытается постигнуть многовековые тайны Байкала и передать их глубинный смысл своим читателям.
Литература
1. Аскольдов С. А. Концепт и слово // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология. -М., 1997.
2. Болдонова И.С. Образ Байкала в литературе как способ постижения фундаментальных истин бытия // Вестн. Бурят. гос. ун-та. Филология. - 2013. - Вып. 10.
3. Большая Советская Энциклопедия: в 30 т. / ред. А.М. Прохоров, Н.К. Байбаков, А.А. Благонравов и др. - М.: Советская Энциклопедия, 1969-1978. - Т 2.
4. Васильева Н.В. Собственное имя в мире текста. - М.: Изд-во Академии гуманитарных исследований, 2005.
5. Виноградов В.В. Язык художественного произведения // Вопросы языкознания. - 1954. - № 5.
6. Дейк Т.А. ван. Язык. Познание. Коммуникация. - Благовещенск: Изд-во БГК им. И.А. Бодуэна де Куртенэ, 2000.
7. Жалсараев Д.З. «Таежная, озерная.». Стихи. - Улан-Удэ: Бурят. кн. изд-во, 2000.
8. Карасик В.И. Языковые ключи. - М.: Гнозис. 2009.
9. Красавский Н.А. Эмоциональные концепты в немецкой и русской лингвокультурах. - Волгоград: Перемена, 2001.
10. Литовкина А. М. Концепт «Сибирь» и его эволюция в русской языковой картине мира: от «Сибирских летописей» до публицистики В. Г. Распутина: автореф. дис. .канд. филол. наук. - М.: Изд-во РУДН, 2008.
11. Лотман Ю.М. Семиотика культуры и понятие текста // Лотман Ю.М. Избранные статьи: в 3 т. - Таллинн, 1992. - Т. 1.
12. Миллер Л.В. Художественный концепт как смысловая и эстетическая категория // Мир русского языка. - 2004. - № 4.
13. Монгилева Н.В. Семантическое пространство поэтического дискурса: автореф. дис. .канд. филол. наук. - Челя-
бинск, 2004.
14. Ортега-и-Гассет Х. Две главные метафоры / пер. Б.В. Дубина. - М., 1991.
15. Румянцев А.Г. Вступительное слово // Жалсараев Д.З. «Таежная, озерная.». Стихи. - Улан-Удэ: Бурят. кн. изд-во, 2000.
16. Румянцев А.Г. Певцы родной земли. Этюды о поэтах Бурятии. - Улан-Удэ: Бурят. кн. изд-во, 1985.
17. Санжиев Г.Л., Санжиева Е.Г. Бурятия. История (XVII-XIX вв.). - Улан-Удэ, 1999. - Вып. 4.
18. Сахаров Ц. История перекочевки в Баргузин в 1740 году баргузинских бурят с севера Байкала под предводительством Ондрея Шибшеева // Бурятские летописи. - Улан-Удэ, 1995.
19. Суперанская А.В., Соболева Т.А. Товарные знаки. - М.: ЛИБРОКОМ, 2009.
20. Хамгушкеева М. Бурятская поэзия. - Улан-Удэ: Изд-во Бурят. госуниверситета, 1998.
21. Lacoff, G. The Contemporary Theory of Metaphor // Metaphor and Thought. Ed. Orthony, A. Cambridge University Press, 1992.
Доржиева Галина Сергеевна, доцент кафедры немецкого и французского языков Бурятского госуниверситета, доктор филологических наук
Dorzhieva Galina Sergeevna, associate professor, department of the German and French languages, Buryat State University, doctor of philologycal sciences. E-mail: galdor@yandex.ru
Жигачева Елена Сергеевна, аспирант кафедры немецкого и французского языков Бурятского госуниверситета.
Zhigacheva Elena Sergeevna, postgraduate student, department of the German and French languages, Buryat State University. E-mail: elena zhigacheva@mail.ru
УДК 81'373.21 (571.54)
© И.А. Дамбуев
К вопросу об орфографии бурятских топонимов в русском языке
Анализируются примеры слитного, дефисного и раздельного написания бурятских сложных топонимов и топонимов-словосочетаний на материале реестра зарегистрированных в Государственном каталоге географических названий топонимов Республики Бурятия.
Ключевые слова: топонимы Бурятии, орфография, сложный топоним, топоним-словосочетание, нормализация, Государственный каталог географических названий.
I.A. Dambuev
To the issue of orthography of the Buryat toponyms in the Russian language
The author analyses examples of joined-up, hyphenated and separate writing of the Buryat compound toponyms and phrase topo-nyms on the material from the list of toponyms of the Republic of Buryatia registered in the State catalog of geographical place names.
Keywords: the Buryat toponyms, orthography, compound toponym, phrase toponym, normalization, the State catalog of geographical place names.
Поводом для данной работы стала небольшая статья в одной из республиканских газет под заголовком «В бурятских географических названиях возникла путаница», где речь шла о подготовке Управлением Росреестра Бурятии данных для формирования Государственного каталога географических названий (ГКГН). Автором было проанализировано более 12000 наименований и выявлено 1605 разночтений в их написании. Как отмечает автор статьи, у специалистов ведомства «чаще всего сложности возникают с наименованиями сел и улусов бурятского происхождения. Там, где необходимо ставить тире или вообще непонятно, как пишется слово. Например, Нур-селение или Нурселе-ние» [Жапов, 2014].
Проблема, с которой столкнулись специалисты ведомства, носит многоаспектный характер и требует адекватного подхода к ее решению. Попытаемся внести определенную ясность в решение вопроса слитного, дефисного и раздельного написания наименований географических объектов, преимущественно сложных однословных топонимов и топонимов-словосочетаний бурятского и гибридного происхождения, вызывающих наибольшие трудности в правописании.
Проблема орфографии топонимов в отечественной науке впервые возникла в XVIII в. и была связана с развитием картографии и необходимостью написания русских и нерусских названий на географических картах. Как отмечает Е.М. Поспелов, «первое редакционное решение, принятое при разработке Географическим департаментом во второй половине XVIII в. нового атласа России, было кратким: написание русских названий предлагалось «отдать на рассуждение самих сочинителей ландкарт» [Поспелов]. В 1904 г. в рамках переиздания 40-верстной карты европейской части России при Императорском Русском Географическом обществе была создана картографическая комиссия, в
