CC BY
245
____________УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ КАЗАНСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
Том 152, кн. 5 Гуманитарные науки
2010
УДК 159.922
КОНТЕКСТУАЛЬНО-УРОВНЕВАЯ МОДЕЛЬ ЖИЗНЕННОГО ПРОСТРАНСТВА ЛИЧНОСТИ
Н.Р. Салихова Аннотация
На основании обобщения уровневых моделей строения ценностно-смысловой сферы личности обосновывается критерий масштаба смыслового контекста при определении качественно специфичных уровней организации жизненного пространства личности, в совокупности образующих его контекстуально-уровневую модель. Центральный уровень модели составляет пространство жизни человека как системная целостность; мета-системный уровень образован пространством со-бытийных общностей, в соотношении с которыми человек определяет смысл жизни; в качестве подсистем разного уровня выступают пространство сфер жизни, пространство деятельности и общения, пространство действия.
Ключевые слова: контекстуально-уровневая модель, жизненное пространство личности, жизненный мир, психологическая ситуация, масштаб смыслового контекста.
Понятие жизненного мира человека в психологии подразумевает неразрывное единство внешнего и внутреннего, определяемое пристрастностью позиции человека в мире, позволяющей ему отфильтровывать материал объективной реальности, превращая окружающую среду в свой жизненный мир [1]. В современной психологии понятие жизненного мира человека имеет методологический статус и конкретизируется с помощью целого ряда других, более частных понятий, отражающих те или иные формы его существования. На основе их анализа ранее нами были выделены понятийные оппозиции внешнего - внутреннего, ситуативности - устойчивости, общего - конкретного, целого - части, а также определены теоретические подходы к описанию жизненного мира -изнутри (с точки зрения человека) и извне (с точки зрения наблюдателя); в совокупности понятийные оппозиции и позиции описания задают координатные оси теоретического пространства познания жизненного мира [2]. Контекстуальноуровневая модель жизненного пространства личности, обоснованию которой посвящена настоящая статья, стала результатом решения задачи градации континуума ситуативности - устойчивости, на одном полюсе которого находится жизненный мир в его целостности, а на другом - ситуация, ограниченная рамками места и времени.
Понятие жизненного пространства личности конкретизирует категорию «жизненный мир», отражая его деятельностный и феноменологический аспекты [3], которые составляют собственно психологический предмет исследования. Содержание жизненного пространства личности раскрывается посредством
понятий смысла и ценности, отражающих наиболее общие фундаментальные источники и механизмы регуляции взаимодействия человека с миром. Существенной частью теоретических представлений о ценности и смысле являются уровневые модели строения ценностно-смысловой сферы личности. Некоторые критерии выделения уровней в них аналогичны соответствующим понятийным оппозициям описания жизненного мира, в частности критериям обобщенности -конкретности и ситуативности - устойчивости, которые определяются масштабом контекста функционирования ценностно-смысловых образований. Это дает возможность отталкиваться от этих критериев при определении различных по масштабу смысловых контекстов жизнедеятельности, образующих разные уровни в ценностно-смысловой организации жизненного пространства личности. Однако прежде всего необходимо рассмотреть два способа выделения уровней, используемые в данных моделях, - генетический и функциональный.
При функциональном анализе уровни рассматриваются как относительно автономные структуры, объединенные в зависимости от выполнения ими определенных функций в общую иерархически организованную систему. Между уровнями существуют горизонтальные и вертикальные связи, которые обеспечивают функционирование всей системы в целом. При генетическом подходе уровни выделяются в соответствии с последовательностью стадий развития явления в фило- или онтогенезе. Разделение генетического и функционального подходов условно, поскольку новые уровни функциональной организации часто возникают последовательно в ходе генезиса как отдельных психических структур, так и психики человека в целом. Это нашло отражение в законе трансформации этапов развития системы в структурные уровни ее организации, сформулированном Я.А. Пономаревым [4], а также в функционально-генетическом принципе, обоснованном В.Д. Шадриковым [5].
Следует отметить, что не все генетически предшествующие уровни влияют на определение закономерностей функционирования последующих, более сложных уровней. Вопрос о том, как и в какой форме генетически более раннее и, соответственно, более простое присутствует и проявляется в высшем и сложном, не имеет однозначного ответа и составляет на сегодня проблему как с методологической, так и с конкретно-научной точки зрения.
Генетический подход к жизненному миру человека нашел свое отражение в теории психологических систем [1], раскрывающей его становление как после -довательное появление новых измерений, в качестве которых выступают значение, смысл и ценность, рассматриваемые по аналогии с параметрами порядка в синергетической парадигме. Е.В. Некрасова [6] подробно анализирует возникновение каждого из этих измерений, а также рассматривает деструкцию жизненного мира при суициде. Однако задача исследования механизмов и закономерностей преобразований жизненного мира, происходящих в жизни человека после появления последнего, ценностного измерения, еще не ставилась.
Исследованию жизненного мира в качестве ставшего, в полноте всех его измерений, но при этом динамически изменяющегося и развивающегося на разных этапах жизни взрослого человека релевантна в первую очередь логика функционального анализа. В связи с этим, рассматривая существующие в психологии
уровневые модели ценностно-смысловой сферы личности, мы ориентировались на функциональный принцип выделения уровней.
Одна из первых уровневых моделей была разработана В. А. Ядовым [7] в рамках социально-психологической концепции диспозиционной регуляции поведения. Диспозиции личности представляют собой единство потребности и ситуации, в которой эта потребность может быть удовлетворена. Диспозиции закрепляются в личностной структуре, образуя иерархию диспозиций. В.А. Ядов выделяет три уровня диспозиций личности. На низшем уровне находятся элементарные, фиксированные установки, возникающие в простейших ситуациях и формирующиеся на основе потребностей физического существования. На среднем -социальные установки как результат столкновения предметных потребностей человека с соответствующими социальными ситуациями, задаваемыми его включенностью в контактные группы. Высший уровень образует система ценностных ориентаций на цели жизнедеятельности и средства их достижения, включающая жизненные принципы человека и концепцию жизни, основанные на социальных потребностях личности в саморазвитии и самовыражении. Заметим, что в концепции В.А. Ядова уровни определяются в зависимости от расширяющихся масштабов социальных общностей, в которые входит человек: от первичного включения в ближайшее (семейное) окружение, затем в различные контактные группы и, наконец, до целостной социальной системы, что отражает последовательное расширение границ жизнедеятельности человека.
В современных психологических концепциях возник ряд аналогичных уровневых представлений. Д.А. Леонтьев [8], развивая представление о динамической смысловой системе (ДСС), введенное Л.С. Выготским, рассматривает ее как единицу организации смысловой сферы личности. ДСС может быть двух видов: деятельностная (как целостность смысловой регуляции конкретной деятельности) и личностная (как единица относительно устойчивой личностной структуры). К личностным отнесены ДСС отдельных сфер жизни, которые представляют собой относительно отграниченные друг от друга подсистемы, обслуживающие ту или иную сферу жизнедеятельности. В качестве наиболее обобщенной, отвечающей за общую направленность жизни субъекта как целого выступает ДСС смысла жизни. Как видим, в предлагаемой градации видов ДСС возможно различение масштабов жизнедеятельностных контекстов, в которых они возникают и выполняют регулятивные функции: отдельная деятельность, сфера жизни, жизнь в целом.
В концепции Ф.Е. Василюка [9], который использовал вид онтологического поля в качестве критерия при выделении типов критических ситуаций, различаются следующие виды онтологического поля: 1) витальность, задаваемая рамками жизнедеятельности организма; 2) отдельное жизненное отношение, ограниченное рамками деятельности и реализации мотива; 3) внутренний мир, заданный в поле сознания, обеспечивающем его внутреннюю согласованность; 4) жизнь как целое, направленная на реализацию жизненного замысла. Если критерий выделения первого вида соответствует генетическому принципу, поскольку входит затем в состав отдельных жизненных отношений, то остальные три вида онтологического поля выделены по функциональному принципу и в их выделении можно обнаружить критерий масштаба регуляторного контекста.
А.С. Шаров [10], называя понятие о-граниченной значимости единицей анализа ценностно-смысловой сферы человека, рассматривает формы ее трансформации в мотив, смысл или ценность в зависимости от пространственно-временных характеристик и степени обобщенности по отношению к жизнедеятельности человека, в соответствии с которыми исследователь выделяет три уровня регуляции жизнедеятельности. Операционный уровень связан с регуляцией поступков и поведения в конкретной ситуации и соотносится с мотивами; тактический уровень заключается в постановке целей, планировании собственной деятельности в больших промежутках времени с учетом конкретных условий и соотносится с личностью человека, его смысловой сферой; стратегический уровень определяется ориентацией на дальнюю временную перспективу и принятые человеком ценности и соотносится с понятием «жизнь».
А.В. Серый [11] в зависимости от степени обобщенности выделяет ситуативный смысл, жизненный смысл (жизненную необходимость), смысл жизни (развитие и стремление), смысл бытия (сверхсмысл или космический смысл). Кроме того, он определяет несколько уровней смыслов. Первый уровень - биологически обусловленные смыслы, возникающие на базе ощущений и обусловливающие функционирование организма и его реакцию на физические воздействия. Второй, индивидный уровень смыслов, которые исключительно ситуативны, отражает удовлетворение потребностей, помогая индивиду адаптироваться к условиям социальной действительности. Третий уровень собственно личностных смыслов опосредует всю жизнедеятельность человека, интегрируя личность в новые условия социальной жизни и выступая в виде ценностных ориентаций. Четвертый уровень - смысложизненные отношения человека - связан с осознанием себя в качестве субъекта жизни и обеспечивает целостное восприятие своей жизни как значимости.
В других предметных областях психологии, например в исследованиях феномена стиля, также разработаны модели, которые по способу функциональной дифференциации уровней, близки вышеназванным. Так, И.П. Шкуратова [12], указывая на разрыв, существующий между когнитивными стилями и стилем жизни, пишет, что он должен быть заполнен стилями деятельности и общения.
А. В. Либин [13], выстраивая иерархическую структуру стиля человека, выделяет уровень модуса жизнедеятельности, которому соответствует стиль жизни, уровень видов поведения - им соответствуют стили общения и деятельности, три остальные уровня отражают специфику когнитивных процессов, структурирующих информацию в операционных полях, субъект-объектный баланс и семантические предпочтения.
Все перечисленные уровневые модели указывают на сегментацию жизнедеятельности человека по критерию масштаба единиц ее ценностно-смысловой регуляции, который неявно входит в состав различных других, органично связанных с ним критериев. Можно утверждать, что он носит сквозной характер и является универсальным, используемым для выделения уровня диспозиций и стилей, определения вида динамической смысловой системы, онтологического поля критической ситуации и т. д.
Необходимо подчеркнуть, что именно применительно к понятию смысла критерий масштаба контекста приобретает особое значение. Как пишет Б.С. Братусь,
«... психологические смысловые системы рождаются в сложных, многогранных соотнесениях меньшего к большему, отдельных ситуаций, актов поведения к более широким контекстам жизни» [14, с. 86] (курсив наш. - Н.С.). А. Лэнгле, описывая переход от эмоционального восприятия к ценностному, также опирается на пространственную градацию. Он выделяет две ступени «восприятия ценности». Первая определяется близостью человека к воспринимаемому объекту, при этом схватывается качество объекта - хороший он или плохой, а воспринимаемая ценность соотносится исключительно с настоящей ситуацией и текущим моментом. Вторая ступень восприятия ценности - это интеграция первичной эмоциональности в эмоциональную целостность, которую осуществляет Person. Воспринимаемое спонтанно как «”благо для жизни” теперь помещается на ширину всего жизненного горизонта человека. <...> Переживаемое уходит из непосредственной близости и отодвигается на некоторую дистанцию» [15, с. 14] (курсив наш. - Н.С.).
Значение масштаба в осмыслении действительности зафиксировано и в народных пословицах и поговорках («большое видится на расстоянии», «делать из мухи слона» и пр.), а в искусстве игра масштабами соотнесения выступает как один из эффективных и ярких художественных приемов, применяемых для создания новых смыслов.
Проблема содержания контекста смыслообразования, связанного с его масштабом, не является новой в психологии, она поднималась и изучалась в исследованиях мышления [16, 17], в клинической психологии. Роль масштаба контекста подчеркивает А. С. Шаров, говоря о роли границ, задающих ту или иную качественную определенность о-граниченной значимости. Он пишет, что «. человек за счет расширения или сужения границ событий имеет возможность как увеличивать, так и уменьшать их энергетическую составляющую. <...> Циклическая (ритмическая) динамика изменения границ приводит к переоформлению содержания ценностно-смысловых образований, для которых граница является сущностной характеристикой» [10, с. 217].
Масштаб контекста смыслообразования влияет и на механизмы этого процесса. Например, при переходе от изучения частных смыслов к изучению общих, как отмечает Б.С. Братусь, возникают иные условия порождения смысла, включающие в себя работу веры [18]. В основе градации контекстов, в рамках которых происходят соотнесения, рождающие смысл, в концепции Б.С. Братуся [19] лежит представление о смысловой вертикали, позволяющей дифференцировать качественно разные источники осмысления человеком явлений и событий жизни, а также самого себя. Смысловая вертикаль представляет собой восходящий ряд различных человеческих общностей, от ценностей которых личность отталкивается: от ценностей эгоцентрического уровня к всеобщим человеческим ценностям, а от них - к трансцендентным, выходящим за пределы человеческой жизни, ведущим к постижению духовной реальности.
Однако только в уровневой модели определения ситуации Д. Магнуссона [20] критерий масштаба эксплицирован и становится основным при выделении того или иного уровня. Д. Магнуссон предложил выделять пять уровней определения ситуации. Первый уровень составляют стимулы - отдельные объекты или действия, второй - эпизоды, понимаемые как особо значимые события,
имеющие причину и следствие. На третьем уровне располагаются собственно ситуации как физические, временные и психологические параметры, определяемые внешними условиями, причем при восприятии и интерпретации ситуации придается значение стимулам и эпизодам. На четвертом уровне находится окружение - обобщающее понятие, характеризующее типы ситуаций. И, наконец, последний - пятый уровень - образует среда как совокупность физических и социальных переменных внешнего мира. Как видим, Д. Магнуссон, основываясь на теоретическом понимании ситуации как совокупности элементов или фрагментов среды, сегментирует по масштабу внешние по отношению к человеку ее объекты, а не то единство внешнего и внутреннего, которое отражено в понятии жизненного мира. Однако предложенный им подход к выделению уровней в соответствии с критерием масштаба единиц окружения представляется эвристичным.
Итак, созданные в разных областях психологии модели дают основание для выделения масштаба жизнедеятельностного контекста в качестве самостоятельного, а для смысловой реальности - и сущностного критерия, определяющего не только количественную, но и качественную специфику регуляторных процессов. Действительно, смысл, порождаемый соотнесением различных контекстов, напрямую зависит от масштабов и содержания данных контекстов. Расширение масштаба контекста ведет к росту числа соотносимых друг с другом систем и подсистем активности человека, различных по содержанию единиц его жизнедеятельности, что влечет за собой усложнение общей картины. При сужении масштаба контекста человек концентрируется в рамках моносодержаний. Поэтому представляется обоснованным выделить критерий масштаба контекста из состава других, в которые он оказался имплицитно включен, и, придав ему самостоятельное значение, предложить в качестве основного критерия в определении уровней ценностно-смысловой организации жизненного пространства личности.
Однако перенести в неизменном виде какую-либо из уже имеющихся моделей в этих целях не представляется возможным, поскольку прослеживается четкая зависимость способа выделения уровней от тех задач, которые решал при их создании исследователь, задача же определения уровней-контекстов жизненного пространства личности никем из них не ставилась. В большинство рассмотренных уровневых представлений включены генетически ранние ступени смысловых образований, которые в жизненном пространстве взрослого человека входят в состав более сложных поздних их форм и потому неприемлемы в рамках функционального анализа. Кроме того, многие из них деятельностно центрированы, то есть в центре модели находится деятельность, все другие уровни вычленяются в соотнесении с центральным уровнем. Поскольку понятие жизненного пространства личности соотносимо не с отдельной деятельностью, а с системой жизнедеятельности в целом, интегрирующей в себе всю совокупность разнообразных видов деятельностей и систем отношений человека, то для определения уровней ценностно-смысловой организации жизненного пространства необходимо сместить центр модели от деятельности к жизни как целостности, положив именно ее в основу всей системы в качестве центрального исходного уровня.
Жизнь человека в ее целостности как отдельный уровень выделяется в целом ряде моделей и обычно рассматривается как высший уровень. В соответствие ему ставятся столь же обобщенные и масштабные психологические реалии. В исследованиях смысловой сферы это смысловые образования, существующие в максимально широком контексте: смысл жизни как наиболее масштабная и широкая динамическая смысловая система [8]; уровень смысложизненных отношений человека, определяемый целостным восприятием своей жизни как значимости [11]; стратегический уровень регуляции, определяемый ценностями, задающими общую направленность и временную архитектонику жизни человека [10]. В стилевом направлении это стиль жизни [12, 13].
При определении различных по масштабу смысловых контекстов, релевантных целостным единицам организации жизнедеятельности, во всех существующих моделях авторы, опирающиеся на традицию деятельностного подхода А.Н. Леонтьева [21], кроме уровня жизни в целом выделяют еще и уровень деятельности. Этому уровню соответствуют: мотив, определяющий деятельность, и динамическая смысловая система данной деятельности, возникающая на основе мотива [8, 16], тактический уровень регуляции [10], стиль деятельности [12, 13], отдельное жизненное отношение [9]. Учитывая разделяемое многими учеными положение о том, что в формах индивидуальной деятельности в снятом виде всегда присутствуют следы совместной деятельности, а любое общение всегда опосредовано деятельностным отношением человека как к миру, так и к Другому, в этот уровень наряду с деятельностью необходимо включить и общение. В стилевых подходах деятельность и общение признаны категориями, находящимися на одном уровне, кроме того, обе категории рассматриваются Ф.Е. Василюком в качестве однопорядковых составляющих интегральной единицы жизненного мира человека [9]. В вопросе о соотношении категорий общения и деятельности существует много аргументов как в пользу понимания общения как деятельности, так и против такого понимания, однако в контексте данной работы присоединение к той или иной точке зрения является непринципиальным, поэтому мы определяем данный уровень посредством обеих категорий, выделяя уровень деятельности и общения.
Между уровнем деятельности и общения, с одной стороны, и уровнем жизни в целом, с другой, возникает большой разрыв, который ряд исследователей заполняет уровнем сферы жизни. Сфера жизни по отношению к жизни в целом представляет собой автономно функционирующую подсистему, отделенную от других аналогичных подсистем деятельностей и отношений [8]. Она не может быть определена как отдельная деятельность, поскольку включает в себя разные совокупности связанных друг с другом деятельностей и отношений, состав, масштаб и степень сложности которых могут быть весьма разными. Выделение сфер жизни человека как отдельных подсистем является следствием усложнения жизни общества и высокой степени дифференциации в нем различных систем отношений человека с миром. Если в условиях натурального хозяйства семья являлась одновременно и единицей воспроизводства населения, и производственной единицей, и институтом социализации и все эти составляющие жизни человека находились в едином целостном пространстве его отношений и совместной деятельности, то в современном обществе вследствие усложнения форм
общественной жизни эти составляющие относятся к разным сферам, каждая из которых имеет свои специфические способы организации. Отражением выделения сфер жизни как отдельных ее подсистем является наличие во многих классификациях терминальных ценностей отдельного их вида, который так и обозначается - ценности сфер жизни.
Однако градация «жизнь - сфера жизни - деятельность» представляется неполной. В соответствии с принципами и критериями уровневой дифференциации систем, разработанными А.В. Карповым [22], в структуре сложного целого необходимо выделять как минимум пять интегративных уровней, различающихся в основном качественными измерениями: элементный, компонентный, субсистемный, системный и метасистемный. Применяя эти принципы к анализу управленческой деятельности, А.В. Карпов создал более дифференцированную по сравнению с введенной А.Н. Леонтьевым схему структурно-уровневой организации деятельности, содержащую пять основных макроуровней: метадеятель-ностный, уровень автономной деятельности, инфрадеятельностный, уровень действий и уровень операций. К разработанной А.Н. Леонтьевым схеме деятельность - действие - операция добавлены два новых уровня - метадеятель-ностный и инфрадеятельностный, способ дифференциации которых применим и к определению уровней организации жизненного пространства личности.
Метасистемный уровень раскрывается системами более общего плана, в составе которых «то или иное явление (процесс) вообще только и может существовать. как онтологическое образование» [22, с. 99], приобретая в ней свое внутрисистемное бытие. Этот уровень является принципиально открытым, через него целостность взаимодействует с системами более высоких порядков и тем самым развивается, качественно трансформируется. Если исходить из целостности жизни как исходной системы, занимающей центральное место в уров-невой модели жизненного пространства личности, встает задача определения содержания метасистемного по отношению к жизни человека уровня. Исходя из того, что метасистема является более широкой системой, в которую жизнь отдельного человека включена в качестве ее подсистемы, можно предположить, что такой системой является человечество. Однако в рамках психологического анализа такое определение метасистемы является слишком общим и абстрактным. Кроме того, в рамках психологического анализа организации жизненного пространства личности важна скорее не объективная включенность человека в ту или иную метасистему, а то, как она представлена в его жизни.
Передать бытийную связь жизни человека с теми или иными метасистемами в наибольшей степени позволяет предложенное В.И. Слободчиковым [23] понятие со-бытийной общности. На ранних этапах онтогенеза человека в качестве со-бытийной общности обычно выступает семья, затем выбор общностей зависит от взрослых, которые заботятся о ребенке. Однако начиная с этапа персонализации включение в те или иные социальные общности (например, выбор круга друзей) все в большей степени становится результатом собственного жизненного выбора субъекта. Этот выбор, являясь сознательным, совершается не только и не столько рационально, сколько «по велению сердца» или «зову души» как следование чувству сопричастности определенным общностям в соответствии со своей идентичностью, интенциями ее развития.
Сообщество, выступающее в качестве метасистемы, может быть конкретизировано через различные социальные группы, как самые узкие - семья, коллеги, круг друзей, так и максимально широкие - семейный род, народ, человечество. В качестве метасистемы может выступать не только сообщество современников, но и общности, возникающие в пространстве культуры, науки, истории, и в пределе - универсум. Однако необходимо отметить, что под узкими группами понимаются не просто группы членства, то есть группы, в которые человек входит, выступая в качестве их элемента, и которые оказывают на него то или иное влияние. Этот уровень не сводится и к частным социально-психологическим пространствам, связанным с определенной профессиональной, семейной или иной сферой жизни человека. Не каждая связь человека с со-бытийной общностью выводит ее на метасистемный по отношению к его жизни уровень: на нем находятся только те из них, которые составляют большую по отношению к жизни отдельного человека объемлющую систему, в рамках которой он определяет ее смысл и за развитие и судьбу которой он принимает ответственность.
Определить такую со-бытийную общность можно, ответив на вопрос «Где живет человек?», но не в его географическом смысле. Для пояснения приведем следующий пример. Когда кого-то из близкого круга выдающегося пианиста Святослава Рихтера в трудные для музыкантов нашей страны 90-е годы ХХ в. спросили, почему он не уезжает из России, то последовал приблизительно такой ответ: «Зачем ему уезжать из России? Он живет в музыке, а не в России». Именно включенность в такую со-бытийную общность имеет в виду В.К. Зарец-кий, когда пишет о деле всей жизни, которому «человек предан по жизни» и которое «выше, больше него, длиннее, чем его жизнь. У дела есть продолжатели и предшественники. Оно имеет историю» [24, с. 39].
Общности, составляющие метасистемный уровень жизненного пространства личности, развиваются по своим законам и имеют свое предназначение, выступающее в качестве аналога смысла жизни человека. Однако только люди, включенные в них, могут быть носителями этих надличностных смыслов. Человек сознательно выбирает или принимает как данность, что через его жизнь живет та или иная метасистема. Смысл существования и развития объемлющей системы, составляющий смысл жизни человека, включенного в нее, живущий и развивающийся через его жизнь, определяет структуру и уровневую характеристику его жизненного пространства. Можно возразить, что это не метасистемный уровень жизненного пространства, а особый смысл жизни отдельного человека. Это действительно так, поскольку носителем «смысла жизни» метасистемы может быть только смысл жизни отдельного человека. Однако одновременно это и другой, более сложный уровень в организации его собственного жизненного пространства. Поскольку смысл жизни человека является отношением, возникающим в соотнесении с метасистемой, то он зависит от ее содержательных и уровневых характеристик.
Метасистемный уровень представляет собой пространство многих подуровней, кроме того, он принципиально открыт «вверх». Его дифференциация может быть осуществлена, например, в соответствии с уровнями смысловой вертикали [19], на вершине которой находится уровень трансцендентных, сверхчеловеческих ценностей.
Кроме метасистемного А.В. Карпов [22] выделил инфрадеятельностный уровень, соответствующий субсистемному уровню в организации системы. Включая в себя огромный диапазон качественно различных форм организации деятельности, он располагается между крайними полюсами ее сложности -между деятельностью как сложной системой и действием как ее единицей. Субсистемный уровень носит гетерогенный характер, состоит из множества подсистем разной степени сложности, различного характера организации и фиксирует такие декомпозиции системы деятельности и образующиеся в ней подсистемы, которые, выступая ее составляющими, одновременно являются сложными образованиями со своей особой внутренней структурой. Они не могут быть отнесены к компонентному уровню, то есть к отдельным действиям, так как выступают продуктами интеграции этих компонентов, но «не могут быть и “возвышены” до системного уровня, поскольку... сохраняют свой подчиненный по отношению к ней [деятельности] статус, включены в нее и реализуются как средство ее функционирования» [22, с. 305]. И если деятельности соответствует мотив, а действию - цель, то инфрадеятельностному уровню А.В. Карпов ставит в соответствие ситуацию, которая «является непосредственной конкретизацией деятельности в целом на любом интервале ее осуществления» [22, с. 297]. Способы выхода из ситуации не могут быть представлены в виде локального, единичного действия, так как обычно представляют собой соорганизованные совокупности нескольких действий, но и не строятся по типу автономной деятельности, поскольку не имеют своего самостоятельного мотива.
В целом логика выделения инфрадеятельностного уровня крайне интересна и перспективна для функционального анализа жизненного пространства личности, тем более что в соответствие этому уровню ставится ситуация. При определении понятийных оппозиций описания жизненного мира понятие ситуации выступало в качестве конкретизации жизненного мира в определенном пространственно-временном интервале, являясь наименьшей единицей континуума, задаваемого оппозицией ситуативности - устойчивости [2]. Однако понимание ситуации как промежуточного образования между мотивом и целью спорно, поскольку ситуация не является аналогичным им «векторным» образованием, задающим направление активности, а, скорее, определяется совокупностью выделенных субъектом из среды и значимых для него условий ее осуществления.
Кроме этого, необходимо заметить, что понятие действия как единицы деятельности в концепции А.Н. Леонтьева определяется целью как образом потребного будущего, а вовсе не его простотой или сложностью, много- или од-носоставностью. Как показали исследования целеобразования в мыслительной деятельности [25], в процессе достижения одной цели у человека может возникать много промежуточных целей, которые, в свою очередь, также можно разбить на ряд подцелей. В результате образуются сложные системы разветвленных целевых структур, включающие множество координированных действий, которые также могут быть многосоставными. В разворачивающемся пространстве деятельности, которая сама преобразует и на каждом шагу создает для себя новые условия, действия переходят в операции и наоборот, возникают их сложные композиции, в которых между действиями и операциями не всегда возможно провести четкую грань. Такие сложные композиции действий также представляют
собой непосредственную конкретизацию деятельности на определенном интервале ее осуществления и, по сути, совпадают с предлагаемым А.В. Карповым представлением об инфрадеятельностном уровне.
Поэтому последний уровень жизненного пространства, составляющий его минимальный контекст, на наш взгляд, задается направленным на цель действием, вне зависимости от степени его сложности - простоты, одно- или много-составности. Данный уровень может включать как весьма простые действия, так и их сложные композиции. Более того, он является открытым «вниз», а его открытость определяется степенью возможной детализации в сознании как самого действия, так и составляющих его операций и даже входящих в состав операций отдельных движений. Нижний предел определяется степенью дифференциации в сознании человека этих составляющих действия в связи с постановкой тех или иных подцелей, возникающих в ходе его выполнения. Выделение отдельного уровня, соответствующего операциям, мы считаем нерелевантным в психологическом анализе жизненного пространства личности, поскольку операции не имеют самостоятельного статуса и подчинены действию, соответствуя лишь условиям его совершения. Если же относительно них появляются цели (отточить технику выполнения, преобразовать ее, выполнить с определенной степенью тщательности и т. п.), то граница, разделяющая действия и операции, сдвигается вниз, при этом операции, составляющие действие, возвышаются в своем психологическом статусе, становясь действиями. Данному уровню соответствуют все смысловые образования, возникающие в контексте целостного смыслового пространства действия: операциональные смыслы, смысл условий выполнения действия и его отдельных элементов, средств, способов и т. п., а также личностный смысл, понимаемый А.Н. Леонтьевым как отношение цели к мотиву.
Итак, на основе обобщения ряда уровневых моделей и в соответствии с общей пространственной логикой выделения разномасштабных единиц ценностно-смысловой организации жизнедеятельности человека наименьший по масштабу уровень модели мы можем задать только действием, а не ситуацией. Это требует еще раз вернуться к обсуждению понятия ситуации.
В поисках места для очень важного в данном контексте понятия ситуации вспомним, что оно фиксирует процессы, протекающие на каждом из уровней, в определенном временном промежутке, то есть задается срезом жизненного мира, производимым во временном измерении. Проведенное же нами выделение уровней-контекстов соответствует сегментации жизненного мира в пространственном измерении. Соответственно, ситуация может быть определена на каждом из уровней: на уровне жизни в целом, на уровне сфер жизни, отдельных деятельностей и соорганизованных между собой действий, что конкретизирует различение понимания ситуации в широком и узком смысле, предложенное Л.Ф. Бурла-чуком, Н.Б. Михайловой [26]. Ситуация может определяться и как композиция срезов множества разноуровневых процессов, в этом случае смысловое поле ситуации будет включать в себя смыслы жизненных контекстов как разного уровня, так и ряда одноуровневых, различающихся по своему содержанию. Как пишет
В.А. Барабанщиков, ситуация - это «всегда клубок событий разного уровня, разного времени жизни, разного содержательного и смыслового наполнения» [27, с. 277]. Фактически понятие ситуации «безразлично» к уровневым харак-
теристикам, поэтому говорят о жизненных ситуациях, о ситуациях, которые складываются на работе и в семье, а также о ситуациях, возникающих в процессе деятельности или при выполнении действия или операции (например, аварийные). В зависимости от того, на основании какого критерия выделена ситуация, она обычно сопровождается уточняющими ее определениями, часть из которых отражает и ее контекстуально-уровневые характеристики.
В ситуации как в линзе собираются разнообразные ценности, мотивы, цели, составляющие множество смысловых контекстов, и фиксируются многоуровневые композиции жизненного пространства, поскольку ее выделение из потока жизни часто и возникает в связи с необходимостью учитывать и соотносить друг с другом различные смысловые содержания как внутри одного, так и между разными уровнями. Именно поэтому ситуации соответствуют, как пишет А.В. Карпов, подвижные гетерогенные композиции, динамично организующиеся и включающие разнородные и разномасштабные образования, весьма отличающиеся по структуре и содержанию [22]. Соответственно, ей отвечает не только инфра-деятельностный уровень организации деятельности, но и инфражизненный уровень организации жизни и другие подобные ему гетерогенные композиции различных как по содержанию, так и по масштабу единиц активности, образующихся на различных уровнях организации жизнедеятельности.
Ситуация как фиксация потока текущих жизненных процессов возникает вследствие определенных причин, в качестве которых могут выступать отражаемые в сознании несоответствия, противоречия, возникающие в том или ином жизнедеятельностном контексте препятствия и необходимость их преодоления. Другой причиной может быть инициированный самим человеком или произошедший в связи с теми или иными обстоятельствами, например в коммуникации, выход человека в рефлексивную по отношению к какому-либо жизненному процессу позицию для оценки его хода, направления, эффективности.
Ситуация является функциональной призмой жизненного мира, формой его репрезентации человеку в определенный фиксированный промежуток времени. Можно сказать, что в ситуации воплощается весь жизненный мир, тем самым «транспонируя» на нее «всю свою исходную сложность» [22, с. 261]. Все уровни жизненного пространства представлены через ситуации, именно в совокупности разных ситуаций жизненный мир обычно дан человеку, «жизнь человека соткана из ситуаций» [27, с. 277]. В. А. Барабанщиков относит ситуацию, так же как и мир, к категории объекта жизнедеятельности и ставит проблему описания его в качестве системы. Однако очевидно, что данный объект невозможно исследовать как кантовскую «вещь-в-себе», независимую от субъекта, поскольку в этом случае не будет показана его парадоксальность, заключающаяся в том, что «ситуация (мир) оказывается и сложнейшей системой детерминант активности субъекта, и одновременно результатом этой активности» [27, с. 276]. Снимает противопоставление субъекта и объекта категория деятельности, имманентное содержание которой означает единство субъекта и объекта, отраженное в принципе предметности деятельности. Данный принцип может быть применен и при обращении к более широким метадеятельностным контекстам жизни, образованным системами деятельностей, в том числе и к понятию жизнедеятельности. Именно этот принцип был использован нами при определении разномасштабных
единиц понятия, названного В.А. Барабанщиковым объектом жизнедеятельности и представленного в формах его единства с субъектом, в отличие от представления о нем в терминах внешней среды [20], исключающих субъекта. Выделенные в контекстуально-уровневой модели единицы жизнедеятельности и представляют собой разномасштабные формы данного единства, образующие уровни ценностно-смысловой организации жизненного пространства личности.
Таким образом, можно обозначить следующую структуру контекстуальноуровневой модели жизненного пространства личности (рис. 1, а, б), в качестве центрального исходного уровня которой выступает жизнь человека как целостность в единстве ее деятельностной и бытийной сторон. Этому уровню соответствует смысл жизни. Выше него находится метасистемный уровень, образованный теми со-бытийными общностями, в соотнесении с которыми определяется смысл жизни человека. Это наиболее крупные планы жизненного пространства как в масштабе всей жизни, так и при соотнесении с контекстами, выходящими за ее рамки. Ниже центрального уровня располагается уровень сфер жизни, которые являются ее подсистемами и представляют единство деятельностей и систем отношений человека, место которых определяется в соотнесении с жизнью как целостностью. Уровню сфер жизни соответствуют личностные ценности. Следующий уровень составляют деятельность и общение, соответствующие мотиву. Нижний уровень образован пространством действия, направленного на цель.
Необходимо подчеркнуть принципиальную открытость системы уровней как вверх, так и вниз. Вверх уровни могут мультиплицироваться в соответствии с увеличением масштаба и возвышением по смысловой вертикали уровня метасистемы: от эгоцентрического уровня и ближайшего окружения до беспредельного. Вниз уровни могут дифференцироваться в зависимости от содержания, образующего и наполняющего последний уровень (пространство действия). Формирование его гетерогенных композиций может происходить как на уровне координации достаточно крупных структурных составляющих деятельности, состоящих из ряда других действий, так и на уровне ее самых детальных элементов, которые могут быть заданы операциональным составом действия, отдельной операцией и даже реализующими ее движениями в случае, если последние стали предметом осознания и целенаправленной регуляции.
Каждый из обозначенных уровней определяет пространственную развертку жизненного мира определенного масштаба и, за исключением центрального, состоит из ряда отличающихся по содержанию пространств. Так, уровень сферы жизни включает ряд пространств: профессиональное, семейное, образовательное и пр. Каждая сфера, в свою очередь, включает в себя ряд разнообразных деятельностей и т. д. Система всех уровней образует целостную многоуровневую ценностно-смысловую организацию жизненного пространства личности. Структура уровней является подвижной и динамичной, а актуальное жизненное пространство личности может разворачиваться как на одном уровне, так и на нескольких или всех сразу. Межуровневые отношения в данной модели можно представить по аналогии с тем, как они были представлены в модели Н.А. Бернштейна: верхние уровни задают цели (мотивы) для работы нижних [28].
С
жизнь со-бытийной общности
С жизуЪч
жизнь человека
ценности
<
сфера жизни
С деятельность ^^">4 и общение
а)
б)
Рис. 1. Контекстуально-уровневая модель жизненного пространства личности
При понимании жизни как жизнедеятельности, которое подчеркивает представление о жизни как о ресурсе, требующем развития системы управления [29], выделенные уровни предстают как разные по масштабу регуляторные контуры. На каждом из них разворачиваются в единстве процессы адаптивной и нада-даптивной природы. При понимании жизни как бытия каждый уровень представляет собой определенную широту его горизонта, который может то расширяться до Универсума, то сжиматься до деталей выполнения конкретной операции или движения в смысловом пространстве действия.
Опираясь на данную модель, индивидуальные различия жизненного пространства личности можно объяснить преобладанием в жизни человека того или иного уровня или даже сворачиванию всей системы жизни к одному из них. Различия могут быть связаны также с характеристиками тех метасистем, которые образуют высший уровень жизненного пространства, с их масштабом и содержанием. Кроме того, у разных людей уровни могут отличаться степенью открытости или закрытости.
Поскольку любая теоретическая модель создается для решения определенных задач, то, соответственно, она работает в ограниченных ими рамках. Обозначим некоторые направления, в которых предложенная контекстуально-уровневая модель может быть продуктивно использована. Среди них нужно отметить как систематизацию уже полученных данных, так и возможность поставить новые вопросы и задачи исследований.
В настоящее время процессы регуляции и организации на уровне деятельности и внутридеятельностных уровнях достаточно хорошо исследованы, остается ряд неизученных вопросов в познании процессов функционирования и развития более масштабных жизненных контекстов и их межуровневых отношений. Перед наукой стоит задача определить, существуют ли общие для всех уровней регуляции и организации закономерности, каковы механизмы саморегуляции и самоорганизации в них человека, в чем заключается специфика функционирования каждого из них.
Контекстуально-уровневая модель дает возможность построить уровневые модели функционирования процессов сознания на уровне непосредственного переживания, сознавания (осмысления), рефлексии [9] в зависимости от того, в каком из жизнедеятельностных контуров они функционируют и на содержание какого контекста направлены. В исследованиях переживания систематизируются разные его виды, от мнемических переживаний до сложнейшей работы по поиску новой смысловой перспективы в трудной жизненной ситуации. При изучении процессов осознания и осмысления появляется возможность задать их градации для исследования эффектов смены масштаба контекста как средства порождения смысла и бессмыслицы. В изучении рефлексии можно дифференцировать как ее предметно-содержательный ряд (что и как я делаю), так и личностный (какой Я, когда я делаю это и таким способом) ряд по отношению к каждому из уровней с целью исследования специфики и эффективности того или иного масштаба контекста рефлексивного выхода.
Summary
N.R. Salikhova. Contextual-Level Model of a Person’s Life Space.
By generalizing level models of the structure of a person’s value and meaning sphere, the criteria of the meaning context scale was suggested and proved to be the basic criteria for determining fundamentally specific levels of a person’s life space, together creating its contextual-level model. The model’s central level is made up by the life space of a person as a systemic unity; a metasystemic level is formed by the space of co-existing communities, in relation to which a person defines the meaning of his or her life; the subsystems of different levels are composed by the space of life spheres, the space of communication and activity, and the notional field of action.
Key words: contextual-level model, person’s life space, life world, psychological situation, meaning context scale.
Литература
1. Клочко В.Е. Становление многомерного мира человека как сущность онтогенеза // Сибир. психол. жур. - Томск: Том. гос. ун-т, 1998. - Вып. 8-9. - С. 7-15.
2. Салихова Н.Р. Понятийные оппозиции описания жизненного мира человека // Учен. зап. Казан. ун-та. Сер. Гуманит. науки. - 2009. - Т. 151, кн. 5, ч. 1. - С. 211-226.
3. Кондратова Н.А. Субъективная репрезентация жизненного пространства личности: Автореф. дис. ... канд. психол. наук. - М., 2009. - 24 с.
4. Пономарев Я А. Психология творчества и педагогика. - М.: Педагогика, 1976. - 280 с.
5. ШадриковВ.Д. Деятельность и способности. - М.: Логос, 1994. - 320 с.
6. Некрасова Е.В. Пространственно-временная организация жизненного мира человека: Дис. ... д-ра психол. наук. - Барнаул, 2005. - 344 с.
7. Ядов В.А. О диспозиционной регуляции социального поведения личности // Методологические проблемы социальной психологии. - М.: Наука, 1975. - С. 89-105.
8. Леонтьев Д.А. Психология смысла: природа, структура и динамика смысловой реальности. - М.: Смысл, 1999. - 486 с.
9. Василюк Ф.Е. Понимающая психотерапия как психотехническая система: Автореф. дис. ... д-ра психол. наук. - М., 2007. - 47 с.
10. Шаров А. С. Система ценностных ориентаций как психологический механизм регуляции жизнедеятельности человека: Дис. ... д-ра психол. наук. - Новосибирск, 2000. - 364 с.
11. Серый А.В. Система личностных смыслов: структура, функции, динамика / Науч. ред. М.С. Яницкий. - Кемерово: Кузбассвузиздат, 2004. - 272 с.
12. Шкуратова И.П. Исследование стиля в психологии: оппозиция или консолидация // Стиль человека: психологический анализ / Под ред. А.В. Либина. - М.: Смысл, 1998. - С. 13-33.
13. Либин А.В. Единая концепция стиля человека: метафора или реальность? // Стиль человека: психологический анализ / Под ред. А.В. Либина. - М.: Смысл, 1998. -
С. 109-124.
14. Братусь Б.С. Аномалии личности. - М.: Мысль, 1988. - 301 с.
15. Лэнгле А. Введение в экзистенциально-аналитическую теорию эмоций: прикосновение к ценности // Вопр. психологии. - 2004. - № 4. - С. 3-21.
16. Васильев И.А. Мотивационно-эмоциональная регуляция мыслительной деятельности: Дис. ... д-ра психол. наук. - М., 1998. - 321 с.
17. Хусаинова Н.Р. Личностная обусловленность типов смыслообразования при решении мыслительной задачи: Дис. ... канд. психол. наук. - М., 1989. - 180 с.
18. Братусь Б.С. К проблеме человека в психологии // Вопр. психологии. - 1997. -№ 5. - С. 3-19.
19. Братусь Б.С. Смысловая вертикаль сознания личности // Вопр. философии. - 1999. -№ 11. - С. 45-54.
20. Magnusson D. A psychology of situations // Towards a psychology of situations. An interactional perspective. - Hillsdale (N. J.): Erlbaum, 1981. - P. 9-32.
21. ЛеонтьевА.Н. Деятельность. Сознание. Личность. - М.: Политиздат, 1977. - 304 с.
22. Карпов А.В. Психология рефлексивных механизмов деятельности. - М.: Ин-т психологии РАН, 2004. - 424 с.
23. Слободчиков В.И. Психологические проблемы становления внутреннего мира человека // Вопр. психологии. - 1986. - № 6. - С. 14-23.
24. Зарецкий В.К. Творчество. Рефлексия. Самоопределение // Вторая Всерос. науч.-практ. конф. по экзистенциальной психологии: Материалы сообщений / Под ред. Д.А. Леонтьева. - М.: Смысл, 2004. - С. 32-40.
25. Тихомиров О.К. Психология мышления. - М.: Моск. гос. ун-т, 1984. - 272 с.
26. Бурлачук Л.Ф., Михайлова Н.Б. К психологической теории ситуации // Психол. журн. - 2002. - Т. 23, № 1. - С. 5-17.
27. Барабанщиков В.А. Принцип системности и современная психология // Теория и методология психологии: Постнеклассическая перспектива / Отв. ред. А. Л. Журавлев, А.В. Юревич. - М.: Ин-т психологии РАН, 2007. - С. 268-285.
28. Бернштейн Н.А. Очерки по физиологии движений и физиологии активности. - М.: Медицина, 1966. - 349 с.
29. Леонтьев Д.А. Стереометрия жизни // Человек - наука - гуманизм: К 80-летию со дня рождения академика И.Т. Фролова / Отв. ред. А. А. Гусейнов. - М.: Наука, 2009. - С. 668-676.
Поступила в редакцию 02.06.10
Салихова Наиля Рустамовна - кандидат психологических наук, доцент кафедры общей психологии Казанского (Приволжского) федерального университета.
E-mail: Nailya.Salihova@ksu.ru
